Страница:
Подобный недопустимый пробел и должно исправить данное сочинение. Настоящая книга – дань памяти замечательному русскому человеку и правителю, оставившему неизгладимый след на скрижалях Истории России.
Глава 1. Имя твое – имя Царское…
Глава 1. Имя твое – имя Царское…
Царская судьба Алексея Михайловича во многом отличалась от судеб его короносных предшественников. В списке Русских Царей, как венчанных, так и не венчанных на Царство, но вступивших на Престол Государства Российского, его имя значится восьмым.
Первым в России в январе 1547 года венчался на Царство Великий князь Московский Иоанн Васильевич (1530–1584), выдающийся правитель, позже получивший народное прозвание Грозный. Он был провозглашен Великим князем Московским в 1533 году, в возрасте трех лет, после кончины отца Великого князя Московского Василия III (1479–1533).
До пятнадцати лет будущий Первый Царь к делам управления касательства фактически не имел. Сначала правила его именем мать – Великая княгиня Елена Васильевна, урожденная княжна Глинская (1508–1538). После ее кончины делами государства заправляла группа своекорыстных бояр, творивших произвол и насилия по своему усмотрению. Неординарный ум, сила воли молодого правителя, его твердый характер и целеустремленность помогли России пережить этот трудный период. Иоанну Грозному удалось воспринять самодержавную власть во всей ее полноте, а затем и короноваться Царским венцом.
По кончине Грозного в марте 1584 года, при некотором «колебании умов», но довольно мирно, власть наследовал сын Грозного Федор Иоаннович (1557–1598). Когда он почил в январе 1598 года, то Русское Царство обезглавилось. У Федора не было детей – единственная дочь Феодосия умерла в январе 1594 года, не дожив и до двух лет. Правящая на Руси более семисот лет Династия, восходящая к древнему князю Рюрику (†879), фактически прервалась.
Самодержавную власть наследовала вдова Федора Иоанновича Царица Ирина Федоровна (урожденная Годунова, 1557–1603). Однако, по завету покойного супруга, она вскоре удалилась в монастырь и приняла монашеский постриг.
Более месяца на Руси не было законного правителя, пока 17 февраля 1598 года Земским Собором к управлению не был призван брат Царицы Ирины «великий боярин» Борис Федорович Годунов (1552–1605). Это был первый «избранный Царь», что волей-неволей создавало весьма шаткую властную ситуацию. Другие именитые роды русского боярства, имевшие, в отличие от Годуновых, куда более представительное историческое родословие, не смогли смириться с тем, что «вчерашний слуга», «бывший раб» стал их повелителем[19].
Началась первая в истории России закулисная, но широкая «идеологическая кампания» по шельмованию и дискредитации Русского Царя, тем более удачная, что в конце жизни Годунова на Русь обрушились тяжелейшие несчастья в виде эпидемий и трехлетнего страшного неурожая. В конце концов последовала трагическая развязка.
Царь Борис Федорович скоропостижно скончался 13 апреля 1605 года, и на Престол вступил его сын Федор Борисович (1598–1605). У несчастного семнадцатилетнего Царя не было, по существу, никаких шансов удержаться у власти; Федор II даже не успел короноваться на Царство. 1 июня 1605 года шайкой предателей и авантюристов он был свергнут с Престола и арестован. 10 июня вместе со своей матерью, Царицей Марией Григорьевной, юный Царь и Царица были убиты. Это – первый в Русской истории случай Цареубийства, не замоленный до сего дня…[20]
Властью завладел самозванец, родом Отрепьев, представлявший себя младшим сыном Иоанна Грозного «Димитрием», трагически погибшим в Угличе еще в 1591 году. 20 июня 1605 года «Царь Дмитрий Иоаннович» вступил в Москву, а через месяц, 21 июля 1605 года, короновался на Царство в Успенском соборе Московского Кремля. Прошло менее года после торжества самозванца, и 15 мая 1606 года народ московский восстал, сверг и убил проходимца. Люди распознали истинную суть человека, похитившего Престол Государства Российского, с которым на Русь прибыла орда чужеземных наемников и католических священников, намеревавшихся привести страну под господство польских панов и католических прелатов.
Уже 19 мая 1606 года на Земском Соборе[21] в Москве был избран на Царство боярин Василий Иванович Шуйский (1552–1612). Это был старый интриган, предавший до того и доверявших ему Бориса и Федора Годуновых, а затем и самозванца, которому он тоже давал клятву верности. Шуйский очень спешил утвердиться у власти и уже 1 июня венчался на Царство в Успенском соборе. Но правление его не было прочным. В Московском Царстве вовсю полыхала Смута. Система государственного управления была подорвана, в разных частях страны орудовали преступные шайки и всякого рода самозванцы, провозглашавшие себя «царями». К тому же на территорию Руси вторглись польско-литовские интервенты, вознамерившиеся посадить правителем на Москве польско-шведского королевича Владислава[22].
Шуйский ничего не мог поделать, власть ускользала из его рук. 17 июля 1610 года «Царь Василий Иоаннович» был свергнут с Престола, арестован и заточен в Иосифо-Волоцком монастыре в качестве простого монаха. Позже он был выдан полякам и окончил свои дни арестантом в Речи Посполитой[23].
В Москве вместо Царя власть захватила группы бояр, получившая позже название «Семибоярщина», совершившая невиданное национальное предательство. Уже через месяц после свержения Шуйского, 17 августа 1610 года, правительство боярское заключило с поляками договор о признании Русским Царем принца Владислава (1595–1648), сына старого врага Руси Польского Короля Сигизмунда III (1566–1632).
27 августа того года Владиславу, как Московскому Царю, принесли присягу бояре и «московские люди». Появилась на Руси даже монета от имени «Владислава Жигимонтовича». Но прибыть в Москву Владислав не смог, так как категорически отверг одно-единственное требование русской стороны: принять Православие. Невзирая на это, до 1634 года Владислав продолжал пользоваться титулом «Великого князя Московского». В Москве же делами заправляло правительство от имени Владислава.
Москва была оккупирована польским воинством, но Русь нашла в себе силы восстать против захватчиков и их русских агентов. В 1611–1612 годах развернулось движение за национально-государственное освобождение, во главе которого оказались: князь Дмитрий Михайлович Пожарский (1578–1642) и земский староста Кузьма (Козьма) Минин (полное имя – Кузьма Минич Захарьев Сухорукий, ум. 1616), вставших во главе земского ополчения, развернувшего борьбу с польскими и присоединившимися к ним шведскими интервентами.
В Ярославле в апреле 1612 года было создано «Правительство Совета всей Земли», поставившее целью изгнать захватчиков и погубителей Отечества. Духовным лидером этой благородной борьбы стала Русская Церковь во главе с Патриархом Гермогеном («Ермогеном», ок. 1530 – 17 февраля 1612), занимавшим Первосвятительский пост с 1606 года. Он рассылал грамоты, призывая защитить Веру Православную и Русь от нашествия «поганых», за что был поляками схвачен и заточен в подземелье Чудова монастыря в Кремле, где Первоиерарха и уморили голодом[24].
22 октября 1612 года (1 ноября по Григорианскому календарю) русские ополченцы штурмом взяли Китай-город в Москве, а гарнизон Речи Посполитой укрылся в Кремле. Через несколько дней интервенты подписали капитуляцию; Москва была освобождена[25].
В октябре – ноябре 1612 года руководители ополчения рассылали по городами Руси грамоты о созыве Земского Собора для выбора нового Царя.
«Без Государя, – говорилось в них, – Московское государство ничем не строится, и воровскими заводы на многие части разделяется, и воровство многое множится; а попечися о Православной Христианской Вере и о святых Божиих церквах, и людями Божьими промышлять, и городов из плену у Литвы и у Немец доступать некому, и впредь Московскому государству без Государя некоторыми делы строиться не мочно». Потому предлагалось выбрать «лучших и разумных постоятельных людей» для того, «чтоб, милостью Божиею, по общему совету Московского государства всяких людей, обрать на Владимерское, и на Московское, и на все великие Росийские государства – Государем Царем и Великим Князем всея Руси, кому поручит Бог скифетр Московского государства и державу»[26].
После умерщвления поляками 17 (27) февраля 1612 года Патриарха Ермогена, Русская земля «осиротела». «Третий Рим» оказался и без Царя, и без Патриарха. И дело «национальной реставрации» стало делом всей Русской земли. Впервые в Русской истории был созван Совет Земли Русской – не по воле верховной церковной или высшей государственной власти; он стал проявлением инициативы «социальной толщи», или народа.
То было – одно из великих чудес Русской истории, когда русские люди, воодушевленные и окрыленные Верой Православной, без всякого принуждения, только по зову души и сердца поднялись на защиту и Земли и Государства. И спасли и то и другое. Тогда проявился русский инстинкт самосохранения, как проявлялся он до того не раз. С горечью приходится признать, что спустя триста лет, в 1917 году, русские люди не последовали зову души (а был ли он, до сего дня не ясно!) и молча покорились разномастным демагогам, авантюристам, проходимцам, да и просто уголовникам, устанавливавшим свое политическое господство в стране…
Земский Собор, проходивший в Москве в январе – феврале 1613 года, как констатировал исследователь, «был самым представительным из всех Земских соборов»[27]. Его собрания происходили в Успенском соборе, так как в Москве в тот период не существовало иного помещения, способного вместить столь многочисленное общество. По заключению историка С.Ф. Платонова, в Соборе приняло участие не менее 700 человек (при избрании Годунова их насчитывалось 476) [28]. Это было, действительно, «Русское национальное собрание», представители которого особо были озабочены тем, чтобы их решение выразило волю «всей земли». Выборные хотя и имели широкие полномочия, но свои решения все-таки рассылали на опрос городов.
Собравшись после многолетних жестоких событий, люди были разделены недавним прошлым. Оно еще было живо, и на первых порах давало о себе знать взаимными упреками и обвинениями, тем более что среди претендентов на русский престол фигурировали лица и роды, напрямую втянутые в политические коллизии Смуты: князь Д.Т. Трубецкой, князь В.В. Голицын, князь Ф.И. Мстиславский, князь Д.М. Пожарский и некоторые другие. Все они отличались древностями рода, но ни у одного из них не было явных преимуществ. Дебатировалось и имя шестнадцатилетнего племянника Царя Федора Ивановича, боярина Михаила Романова (1596–1645). Очевидец и участник событий, знаменитый описатель истории той поры Авраамий Палицын (ок. 1550–1627) вспоминал: «И многие дни о том говорили всякие люди всего Российского Царствия с великим шумом и плачем».
Впервые имя боярского отрока Михаила, как единственного лица, достойного Царского сана, после падения Шуйского летом 1610 года назвал Патриарх Ермоген (Гермоген). Тогда слова Святого Пастыря не были услышаны. Теперь же они приобрели характер великой исторической политической акции. Решение в пользу Михаила Романова оказалось всеобщим. Как справедливо заключил один из авторов, «только внушением Святого Духа можно объяснить столь единодушное решение собрания людей, которые еще год назад смотрели один на другого, как на злейших врагов»[29].
О Соборе 1613 года, ставшем судьбоносным в истории России, много написано и сказано. Между тем, как констатировал С.Ф. Платонов, о ходе самого Собора «мы ничего точного не знаем, потому что в актах и литературных трудах того времени остались только отрывки преданий, намеки и легенды, так что историк здесь находится как бы среди бессвязных обломков древнего здания, восстановить облик которого он не имеет сил»[30].
В подавляющем большинстве случаев имеющиеся в историографии умозаключения и выводы касаются исключительно фактической стороны этого события, которое произвольно вырывается из общеисторического духовного контекста. В качестве характерного примера подобного подхода можно привести следующее заключение. «Различные группировки, – пишет современный исследователь, – продвигали своих кандидатов, блокировали других. Дело грозило затянуться. И тут был найден компромисс. Казаки назвали имя 16-летнего Михаила Романова, который после освобождения Кремля находился в своей вотчине в Костромском уезде… Боярство также поддержало его, так как Романовы входили в элиту русской аристократии, а Михаил приходился внучатым племянником Анастасии Романовой, первой жены Ивана Грозного. Кроме того, боярская группировка не отказалась от старой идеи – поставить на русский трон зависимого от нее монарха и тем самым ограничить самодержавный деспотизм. Один из влиятельных бояр-выборщиков утверждал: «Миша Романов молод, разумом еще не дошел, и нам будет поваден»[31].
С формально-логической стороны вышеприведенное наблюдение вполне уместно. Наверное, на Соборе проявлялись и корыстные интересы, велись и какие-то тайные переговоры, возможно, даже и заключались некие политические «сделки». Обо всем историки строят догадки уже давно, но именно – догадки. Можно, конечно, допустить, что имели место распространенные при избирательной кампании различные махинации, в том числе и коррупционные. Но это все из области предположений и поздних «логических» измышлений. Ясно одно: каких-либо надежных документальных свидетельств ни о явной, ни уж тем более о закулисной стороне Собора практически не сохранилось.
Однако это – не самое важное. Абсолютизация любого из субъективных элементов, или даже их совокупности, ведет к игнорированию духовно-исторического содержания Русской истории. Думается, что только через православную оптику можно действительно полномерно узреть, воспринять и оценить то великое историческое событие.
Никогда не удастся выяснить, каким образом праведному Патриарху Ермогену открылась благодатность для Руси нового Царя в образе непорочного и не замешанного ни в каких боярских интригах отрока – Михаила Романова. Но и сам этот факт, как и то, что 21 февраля 1613 года в Успенском соборе – перед главным алтарем Руси, имя Михаила Федоровича Романова было единогласно утверждено, – в том явлен был знак особой Божией благодати Руси.
Дважды до того, и в 1598 году и в 1606 году, «Соборами Земли Русской» провозглашался Царь, и дважды этот выбор оказывался неудачным. Подобные ошибки слишком дорого стоили, и об этом все знали. В 1613 году априори никакого бесспорного фаворита не существовало.
Стоит особо подчеркнуть, что речь шла не о «выборе», как некоей механической процедуре получения максимального числа голосов тем или иным претендентом, а об установлении «достойности». О православном восприятии процедуры цареизбрания очень точно написал генерал М.К. Дитерихс (1874–1937), занимавшийся расследованием обстоятельств убийства Царской Семьи в Екатеринбурге в июле 1918 года. Он составил об обстоятельствах того злодеяния подробный отчет. Одновременно генерал провел историческую реконструкцию народных представлений о Царской власти, в системе понимания которых события 1613 года имели сакраментальное значение.
«К Михаилу Федоровичу Романову, – писал М.К. Дитерихс, – нельзя применить определения, что он был «выборный царь», так как те действия, которые имели на Земском Соборе 1613 года, совершенно не подходят к понятиям о «выборах», установленных правилами и тенденциями современных «гражданских идей»… Дебаты на Земском Соборе сосредотачивались не на вопросе «кого избрать», а на вопросе «кто может быть царем на Руси» соответственно тем идеологическим понятиям о власти, которые существовали в то время в русском народе «всея земли»… Земские люди 1613 года, собравшись на «обирание» Государя, предоставляли «избрать» Царя Господу Богу, ожидая проявления этого избрания в том, что о Своем Помазаннике Он вложит в сердце «всех человецех единую мысль и утверждение»[32].
Келарь Троице-Сергиева монастыря Авраамий Палицын пишет в своем «Сказании об избрании Царя»: «Возведен же бысть благородный и благоверный от Бога избранный и Богом дарованный великий Государь Царь и Великий князь Михаил Феодорович всея Русии Самодержец на великий и превысочайший царский престол…. И седе Богом дарованный благоверный и благородный, прежде рождениа его от Бога избранный и из чрева матери помазанный Великий Государь Царь и Великий князь Михаил Феодорович всея великиа Росиа Самодержец на своем на царском столе Московского государства, восприим скипетр Росийскиа державы многих государств»[33]. Ни о каком «избрании» тут и речи нет.
Царя посылает людям Господь, и посылает тогда, когда они сподобятся заслужить Его милость. И удел земных – разглядеть этот промыслительный дар и принять с благодарственной молитвой. Таков высший духовный смысл события, происшедшего 21 февраля 1613 года в Успенском соборе Московского Кремля.
В истории никогда не бывает прямых событийных совпадений, но на уровне духовно-семиотическом диспозиционная сопоставимость исторических явлений существует. В случае со вторым явлением царства на Руси знаковую перекличку можно найти не в анналах отечественной истории, а в событии, произошедшем за две с половиной тысячи лет до того. Речь идет о ниспослании Царя израильскому племени, как оно изложено в ветхозаветной Первой Книге Царств.
Как явствует из библейского повествования, у израильтян тоже было «нестроение», разрушительное общественное безначалие, вызванное неправедностью властителей-судей. Народ захотел иметь во главе себя царя, «чтобы он судил нас, как у прочих народов» (1-я Цар. 8. 5). С этим ходатайством старейшины обратились к Самуилу – последнему великому судье Израиля. Самуил же молитвенно обратился к Господу. И Он, услышав зов народа и молитву верного Себе, открыл имя будущего Царя. Этот отрок ничем не был примечателен, принадлежал к одному «из меньших колен Израилевых», но, по неизъяснимому Промыслу Всевышнего, удостоился Царского служения.
Хотя Самуил, передав Волю Всевышнего народу, предупреждал соплеменников об угрозе произвола правителя, получившего неограниченную властную прерогативу, но народ был непреклонен: «пусть царь будет над нами» и «судить будет царь наш, и ходить пред нами, и вести войны наши» (8.19–20).
Сам Саул, имя которого в буквальном переводе значит «испрошенный», и не подозревал о грядущем царском предназначении. Библия не сохранила свидетельств того, как Саул реагировал, узнав про свою царскую участь. Библейский рассказ позволяет заключить, что молодой человек, очевидно, был глубоко потрясен. Он полностью и безропотно подчинился всем распоряжениям Самуила, который и помазал Саула на Царство. Бог же наделил Своего избранника даром пророчества и «дал ему иное сердце» (10. 9). Когда же надо было явиться народу, Саул настолько перепугался, что скрылся от глаз людских. С помощью Божией его отыскали в «обозе» и явили всем коленам Израиля. И тогда Самуил обратился к народу и сказал: «видите ли, кого избрал Господь? Подобного ему нет во всем народе. Тогда весь народ воскликнул и сказал: да живет царь!» (10.20–24).
Даже при самой тщательной документальной реконструкции ситуации 1613 года, значение события, его внутренний смысл невозможно постичь без учета промыслительного предопределения. Все фактурные доказательства и логические аргументы все-таки не проясняют главного: почему же именно Михаил Романов стал Царем на Руси.
Михаил Романов мало кому был известен, родители своего отпрыска на престол, как бы теперь сказали, не «лоббировали». Отец Федор Никитич (ок. 1564–1633), принявший монашество в 1601 году под именем Филарета, томился в польском плену; мать, принявшая по принуждению Годунова постриг под именем Марфы[34], находилась в монастыре. Все главные боярские роды, передравшиеся за свои преимущества, фактически склонились в пользу царя-иностранца. И только праведный Патриарх Ермоген (Гермоген), в своем молитвенном усердии, распознал имя будущего Царя. Народ и все делегаты Собора, просвещенные Святым Духом, склонились безропотно в пользу единого решения. Как заметил С.Ф. Платонов, «по общему представлению, Государя сам Бог избрал, и вся земля Русская радовалась и ликовала».
Участник тех событий келарь Троице-Сергиева монастыря (лавры) Авраамий Палицын заключал, что Михаил Федорович «не от человека, но воистину от Бога избран». Он видел доказательство этой исключительности в том, что при «собирании голосов» на Соборе не случилось никакого разногласия. Сие же могло случиться, как заключал Палицын, только «по смотрению Единого Всесильного Бога»[35].
Все участники Собора принесли крестоцеловальную присягу на верность Царю Михаилу и его потомству «до скончания веков». Эта была клятва на все времена от имени Земли Русской. Она гласила, что ежели кто «не захочет слушаться сего соборного уложения, которое Бог благословил», неважно от какого от чина и звания, то, согласно правилам святых Апостолов и Семи Вселенских соборов, «да будет извержен из чину своего и от Церкви Божией отлучен, и лишен приобщения Святых Христовых Тайн, как раскольник Церкви Божией и всего православного христианства мятежник»[36].
Уместно заметить, что от этой клятвы перед Лицом Божиим «Землю Русскую» никто соборно не освобождал, а потому в духовно-историческом смысле Россия остается Монархией, независимо от всех политических пертурбаций, последовавших за 1917 годом…
Уже после избрания Михаила, после рассылки грамот о том «во все концы Русской земли», и после присяги и крестоцелования в Москве не знали, где находится новый Царь. Направленное к нему в начале марта 1613 года посольство отбыло в Ярославль, или «где он, Государь, будет». Избранник же скрывался в костромской родовой вотчине «Домнино», а позже вместе с матерью переехал в костромской Ипатьевский монастырь, где его и отыскала делегация Земского Собора. Первоначально и сама инокиня Марфа, и ее сын наотрез отказались от царской участи. Еще были памятны все измены и предательства, совершенные после клятв верности и по отношению к Борису Годунову, и по отношению к Лжедмитрию, и Василию Шуйскому. Но после многочасовых молитв, увещеваний, просьб и слез согласие было получено. Михаил Романов прибыл в Москву, а 11 июля 1613 года в Успенском соборе состоялось его венчание на Царство.
Первым в России в январе 1547 года венчался на Царство Великий князь Московский Иоанн Васильевич (1530–1584), выдающийся правитель, позже получивший народное прозвание Грозный. Он был провозглашен Великим князем Московским в 1533 году, в возрасте трех лет, после кончины отца Великого князя Московского Василия III (1479–1533).
До пятнадцати лет будущий Первый Царь к делам управления касательства фактически не имел. Сначала правила его именем мать – Великая княгиня Елена Васильевна, урожденная княжна Глинская (1508–1538). После ее кончины делами государства заправляла группа своекорыстных бояр, творивших произвол и насилия по своему усмотрению. Неординарный ум, сила воли молодого правителя, его твердый характер и целеустремленность помогли России пережить этот трудный период. Иоанну Грозному удалось воспринять самодержавную власть во всей ее полноте, а затем и короноваться Царским венцом.
По кончине Грозного в марте 1584 года, при некотором «колебании умов», но довольно мирно, власть наследовал сын Грозного Федор Иоаннович (1557–1598). Когда он почил в январе 1598 года, то Русское Царство обезглавилось. У Федора не было детей – единственная дочь Феодосия умерла в январе 1594 года, не дожив и до двух лет. Правящая на Руси более семисот лет Династия, восходящая к древнему князю Рюрику (†879), фактически прервалась.
Самодержавную власть наследовала вдова Федора Иоанновича Царица Ирина Федоровна (урожденная Годунова, 1557–1603). Однако, по завету покойного супруга, она вскоре удалилась в монастырь и приняла монашеский постриг.
Более месяца на Руси не было законного правителя, пока 17 февраля 1598 года Земским Собором к управлению не был призван брат Царицы Ирины «великий боярин» Борис Федорович Годунов (1552–1605). Это был первый «избранный Царь», что волей-неволей создавало весьма шаткую властную ситуацию. Другие именитые роды русского боярства, имевшие, в отличие от Годуновых, куда более представительное историческое родословие, не смогли смириться с тем, что «вчерашний слуга», «бывший раб» стал их повелителем[19].
Началась первая в истории России закулисная, но широкая «идеологическая кампания» по шельмованию и дискредитации Русского Царя, тем более удачная, что в конце жизни Годунова на Русь обрушились тяжелейшие несчастья в виде эпидемий и трехлетнего страшного неурожая. В конце концов последовала трагическая развязка.
Царь Борис Федорович скоропостижно скончался 13 апреля 1605 года, и на Престол вступил его сын Федор Борисович (1598–1605). У несчастного семнадцатилетнего Царя не было, по существу, никаких шансов удержаться у власти; Федор II даже не успел короноваться на Царство. 1 июня 1605 года шайкой предателей и авантюристов он был свергнут с Престола и арестован. 10 июня вместе со своей матерью, Царицей Марией Григорьевной, юный Царь и Царица были убиты. Это – первый в Русской истории случай Цареубийства, не замоленный до сего дня…[20]
Властью завладел самозванец, родом Отрепьев, представлявший себя младшим сыном Иоанна Грозного «Димитрием», трагически погибшим в Угличе еще в 1591 году. 20 июня 1605 года «Царь Дмитрий Иоаннович» вступил в Москву, а через месяц, 21 июля 1605 года, короновался на Царство в Успенском соборе Московского Кремля. Прошло менее года после торжества самозванца, и 15 мая 1606 года народ московский восстал, сверг и убил проходимца. Люди распознали истинную суть человека, похитившего Престол Государства Российского, с которым на Русь прибыла орда чужеземных наемников и католических священников, намеревавшихся привести страну под господство польских панов и католических прелатов.
Уже 19 мая 1606 года на Земском Соборе[21] в Москве был избран на Царство боярин Василий Иванович Шуйский (1552–1612). Это был старый интриган, предавший до того и доверявших ему Бориса и Федора Годуновых, а затем и самозванца, которому он тоже давал клятву верности. Шуйский очень спешил утвердиться у власти и уже 1 июня венчался на Царство в Успенском соборе. Но правление его не было прочным. В Московском Царстве вовсю полыхала Смута. Система государственного управления была подорвана, в разных частях страны орудовали преступные шайки и всякого рода самозванцы, провозглашавшие себя «царями». К тому же на территорию Руси вторглись польско-литовские интервенты, вознамерившиеся посадить правителем на Москве польско-шведского королевича Владислава[22].
Шуйский ничего не мог поделать, власть ускользала из его рук. 17 июля 1610 года «Царь Василий Иоаннович» был свергнут с Престола, арестован и заточен в Иосифо-Волоцком монастыре в качестве простого монаха. Позже он был выдан полякам и окончил свои дни арестантом в Речи Посполитой[23].
В Москве вместо Царя власть захватила группы бояр, получившая позже название «Семибоярщина», совершившая невиданное национальное предательство. Уже через месяц после свержения Шуйского, 17 августа 1610 года, правительство боярское заключило с поляками договор о признании Русским Царем принца Владислава (1595–1648), сына старого врага Руси Польского Короля Сигизмунда III (1566–1632).
27 августа того года Владиславу, как Московскому Царю, принесли присягу бояре и «московские люди». Появилась на Руси даже монета от имени «Владислава Жигимонтовича». Но прибыть в Москву Владислав не смог, так как категорически отверг одно-единственное требование русской стороны: принять Православие. Невзирая на это, до 1634 года Владислав продолжал пользоваться титулом «Великого князя Московского». В Москве же делами заправляло правительство от имени Владислава.
Москва была оккупирована польским воинством, но Русь нашла в себе силы восстать против захватчиков и их русских агентов. В 1611–1612 годах развернулось движение за национально-государственное освобождение, во главе которого оказались: князь Дмитрий Михайлович Пожарский (1578–1642) и земский староста Кузьма (Козьма) Минин (полное имя – Кузьма Минич Захарьев Сухорукий, ум. 1616), вставших во главе земского ополчения, развернувшего борьбу с польскими и присоединившимися к ним шведскими интервентами.
В Ярославле в апреле 1612 года было создано «Правительство Совета всей Земли», поставившее целью изгнать захватчиков и погубителей Отечества. Духовным лидером этой благородной борьбы стала Русская Церковь во главе с Патриархом Гермогеном («Ермогеном», ок. 1530 – 17 февраля 1612), занимавшим Первосвятительский пост с 1606 года. Он рассылал грамоты, призывая защитить Веру Православную и Русь от нашествия «поганых», за что был поляками схвачен и заточен в подземелье Чудова монастыря в Кремле, где Первоиерарха и уморили голодом[24].
22 октября 1612 года (1 ноября по Григорианскому календарю) русские ополченцы штурмом взяли Китай-город в Москве, а гарнизон Речи Посполитой укрылся в Кремле. Через несколько дней интервенты подписали капитуляцию; Москва была освобождена[25].
В октябре – ноябре 1612 года руководители ополчения рассылали по городами Руси грамоты о созыве Земского Собора для выбора нового Царя.
«Без Государя, – говорилось в них, – Московское государство ничем не строится, и воровскими заводы на многие части разделяется, и воровство многое множится; а попечися о Православной Христианской Вере и о святых Божиих церквах, и людями Божьими промышлять, и городов из плену у Литвы и у Немец доступать некому, и впредь Московскому государству без Государя некоторыми делы строиться не мочно». Потому предлагалось выбрать «лучших и разумных постоятельных людей» для того, «чтоб, милостью Божиею, по общему совету Московского государства всяких людей, обрать на Владимерское, и на Московское, и на все великие Росийские государства – Государем Царем и Великим Князем всея Руси, кому поручит Бог скифетр Московского государства и державу»[26].
После умерщвления поляками 17 (27) февраля 1612 года Патриарха Ермогена, Русская земля «осиротела». «Третий Рим» оказался и без Царя, и без Патриарха. И дело «национальной реставрации» стало делом всей Русской земли. Впервые в Русской истории был созван Совет Земли Русской – не по воле верховной церковной или высшей государственной власти; он стал проявлением инициативы «социальной толщи», или народа.
То было – одно из великих чудес Русской истории, когда русские люди, воодушевленные и окрыленные Верой Православной, без всякого принуждения, только по зову души и сердца поднялись на защиту и Земли и Государства. И спасли и то и другое. Тогда проявился русский инстинкт самосохранения, как проявлялся он до того не раз. С горечью приходится признать, что спустя триста лет, в 1917 году, русские люди не последовали зову души (а был ли он, до сего дня не ясно!) и молча покорились разномастным демагогам, авантюристам, проходимцам, да и просто уголовникам, устанавливавшим свое политическое господство в стране…
Земский Собор, проходивший в Москве в январе – феврале 1613 года, как констатировал исследователь, «был самым представительным из всех Земских соборов»[27]. Его собрания происходили в Успенском соборе, так как в Москве в тот период не существовало иного помещения, способного вместить столь многочисленное общество. По заключению историка С.Ф. Платонова, в Соборе приняло участие не менее 700 человек (при избрании Годунова их насчитывалось 476) [28]. Это было, действительно, «Русское национальное собрание», представители которого особо были озабочены тем, чтобы их решение выразило волю «всей земли». Выборные хотя и имели широкие полномочия, но свои решения все-таки рассылали на опрос городов.
Собравшись после многолетних жестоких событий, люди были разделены недавним прошлым. Оно еще было живо, и на первых порах давало о себе знать взаимными упреками и обвинениями, тем более что среди претендентов на русский престол фигурировали лица и роды, напрямую втянутые в политические коллизии Смуты: князь Д.Т. Трубецкой, князь В.В. Голицын, князь Ф.И. Мстиславский, князь Д.М. Пожарский и некоторые другие. Все они отличались древностями рода, но ни у одного из них не было явных преимуществ. Дебатировалось и имя шестнадцатилетнего племянника Царя Федора Ивановича, боярина Михаила Романова (1596–1645). Очевидец и участник событий, знаменитый описатель истории той поры Авраамий Палицын (ок. 1550–1627) вспоминал: «И многие дни о том говорили всякие люди всего Российского Царствия с великим шумом и плачем».
Впервые имя боярского отрока Михаила, как единственного лица, достойного Царского сана, после падения Шуйского летом 1610 года назвал Патриарх Ермоген (Гермоген). Тогда слова Святого Пастыря не были услышаны. Теперь же они приобрели характер великой исторической политической акции. Решение в пользу Михаила Романова оказалось всеобщим. Как справедливо заключил один из авторов, «только внушением Святого Духа можно объяснить столь единодушное решение собрания людей, которые еще год назад смотрели один на другого, как на злейших врагов»[29].
О Соборе 1613 года, ставшем судьбоносным в истории России, много написано и сказано. Между тем, как констатировал С.Ф. Платонов, о ходе самого Собора «мы ничего точного не знаем, потому что в актах и литературных трудах того времени остались только отрывки преданий, намеки и легенды, так что историк здесь находится как бы среди бессвязных обломков древнего здания, восстановить облик которого он не имеет сил»[30].
В подавляющем большинстве случаев имеющиеся в историографии умозаключения и выводы касаются исключительно фактической стороны этого события, которое произвольно вырывается из общеисторического духовного контекста. В качестве характерного примера подобного подхода можно привести следующее заключение. «Различные группировки, – пишет современный исследователь, – продвигали своих кандидатов, блокировали других. Дело грозило затянуться. И тут был найден компромисс. Казаки назвали имя 16-летнего Михаила Романова, который после освобождения Кремля находился в своей вотчине в Костромском уезде… Боярство также поддержало его, так как Романовы входили в элиту русской аристократии, а Михаил приходился внучатым племянником Анастасии Романовой, первой жены Ивана Грозного. Кроме того, боярская группировка не отказалась от старой идеи – поставить на русский трон зависимого от нее монарха и тем самым ограничить самодержавный деспотизм. Один из влиятельных бояр-выборщиков утверждал: «Миша Романов молод, разумом еще не дошел, и нам будет поваден»[31].
С формально-логической стороны вышеприведенное наблюдение вполне уместно. Наверное, на Соборе проявлялись и корыстные интересы, велись и какие-то тайные переговоры, возможно, даже и заключались некие политические «сделки». Обо всем историки строят догадки уже давно, но именно – догадки. Можно, конечно, допустить, что имели место распространенные при избирательной кампании различные махинации, в том числе и коррупционные. Но это все из области предположений и поздних «логических» измышлений. Ясно одно: каких-либо надежных документальных свидетельств ни о явной, ни уж тем более о закулисной стороне Собора практически не сохранилось.
Однако это – не самое важное. Абсолютизация любого из субъективных элементов, или даже их совокупности, ведет к игнорированию духовно-исторического содержания Русской истории. Думается, что только через православную оптику можно действительно полномерно узреть, воспринять и оценить то великое историческое событие.
Никогда не удастся выяснить, каким образом праведному Патриарху Ермогену открылась благодатность для Руси нового Царя в образе непорочного и не замешанного ни в каких боярских интригах отрока – Михаила Романова. Но и сам этот факт, как и то, что 21 февраля 1613 года в Успенском соборе – перед главным алтарем Руси, имя Михаила Федоровича Романова было единогласно утверждено, – в том явлен был знак особой Божией благодати Руси.
Дважды до того, и в 1598 году и в 1606 году, «Соборами Земли Русской» провозглашался Царь, и дважды этот выбор оказывался неудачным. Подобные ошибки слишком дорого стоили, и об этом все знали. В 1613 году априори никакого бесспорного фаворита не существовало.
Стоит особо подчеркнуть, что речь шла не о «выборе», как некоей механической процедуре получения максимального числа голосов тем или иным претендентом, а об установлении «достойности». О православном восприятии процедуры цареизбрания очень точно написал генерал М.К. Дитерихс (1874–1937), занимавшийся расследованием обстоятельств убийства Царской Семьи в Екатеринбурге в июле 1918 года. Он составил об обстоятельствах того злодеяния подробный отчет. Одновременно генерал провел историческую реконструкцию народных представлений о Царской власти, в системе понимания которых события 1613 года имели сакраментальное значение.
«К Михаилу Федоровичу Романову, – писал М.К. Дитерихс, – нельзя применить определения, что он был «выборный царь», так как те действия, которые имели на Земском Соборе 1613 года, совершенно не подходят к понятиям о «выборах», установленных правилами и тенденциями современных «гражданских идей»… Дебаты на Земском Соборе сосредотачивались не на вопросе «кого избрать», а на вопросе «кто может быть царем на Руси» соответственно тем идеологическим понятиям о власти, которые существовали в то время в русском народе «всея земли»… Земские люди 1613 года, собравшись на «обирание» Государя, предоставляли «избрать» Царя Господу Богу, ожидая проявления этого избрания в том, что о Своем Помазаннике Он вложит в сердце «всех человецех единую мысль и утверждение»[32].
Келарь Троице-Сергиева монастыря Авраамий Палицын пишет в своем «Сказании об избрании Царя»: «Возведен же бысть благородный и благоверный от Бога избранный и Богом дарованный великий Государь Царь и Великий князь Михаил Феодорович всея Русии Самодержец на великий и превысочайший царский престол…. И седе Богом дарованный благоверный и благородный, прежде рождениа его от Бога избранный и из чрева матери помазанный Великий Государь Царь и Великий князь Михаил Феодорович всея великиа Росиа Самодержец на своем на царском столе Московского государства, восприим скипетр Росийскиа державы многих государств»[33]. Ни о каком «избрании» тут и речи нет.
Царя посылает людям Господь, и посылает тогда, когда они сподобятся заслужить Его милость. И удел земных – разглядеть этот промыслительный дар и принять с благодарственной молитвой. Таков высший духовный смысл события, происшедшего 21 февраля 1613 года в Успенском соборе Московского Кремля.
В истории никогда не бывает прямых событийных совпадений, но на уровне духовно-семиотическом диспозиционная сопоставимость исторических явлений существует. В случае со вторым явлением царства на Руси знаковую перекличку можно найти не в анналах отечественной истории, а в событии, произошедшем за две с половиной тысячи лет до того. Речь идет о ниспослании Царя израильскому племени, как оно изложено в ветхозаветной Первой Книге Царств.
Как явствует из библейского повествования, у израильтян тоже было «нестроение», разрушительное общественное безначалие, вызванное неправедностью властителей-судей. Народ захотел иметь во главе себя царя, «чтобы он судил нас, как у прочих народов» (1-я Цар. 8. 5). С этим ходатайством старейшины обратились к Самуилу – последнему великому судье Израиля. Самуил же молитвенно обратился к Господу. И Он, услышав зов народа и молитву верного Себе, открыл имя будущего Царя. Этот отрок ничем не был примечателен, принадлежал к одному «из меньших колен Израилевых», но, по неизъяснимому Промыслу Всевышнего, удостоился Царского служения.
Хотя Самуил, передав Волю Всевышнего народу, предупреждал соплеменников об угрозе произвола правителя, получившего неограниченную властную прерогативу, но народ был непреклонен: «пусть царь будет над нами» и «судить будет царь наш, и ходить пред нами, и вести войны наши» (8.19–20).
Сам Саул, имя которого в буквальном переводе значит «испрошенный», и не подозревал о грядущем царском предназначении. Библия не сохранила свидетельств того, как Саул реагировал, узнав про свою царскую участь. Библейский рассказ позволяет заключить, что молодой человек, очевидно, был глубоко потрясен. Он полностью и безропотно подчинился всем распоряжениям Самуила, который и помазал Саула на Царство. Бог же наделил Своего избранника даром пророчества и «дал ему иное сердце» (10. 9). Когда же надо было явиться народу, Саул настолько перепугался, что скрылся от глаз людских. С помощью Божией его отыскали в «обозе» и явили всем коленам Израиля. И тогда Самуил обратился к народу и сказал: «видите ли, кого избрал Господь? Подобного ему нет во всем народе. Тогда весь народ воскликнул и сказал: да живет царь!» (10.20–24).
Даже при самой тщательной документальной реконструкции ситуации 1613 года, значение события, его внутренний смысл невозможно постичь без учета промыслительного предопределения. Все фактурные доказательства и логические аргументы все-таки не проясняют главного: почему же именно Михаил Романов стал Царем на Руси.
Михаил Романов мало кому был известен, родители своего отпрыска на престол, как бы теперь сказали, не «лоббировали». Отец Федор Никитич (ок. 1564–1633), принявший монашество в 1601 году под именем Филарета, томился в польском плену; мать, принявшая по принуждению Годунова постриг под именем Марфы[34], находилась в монастыре. Все главные боярские роды, передравшиеся за свои преимущества, фактически склонились в пользу царя-иностранца. И только праведный Патриарх Ермоген (Гермоген), в своем молитвенном усердии, распознал имя будущего Царя. Народ и все делегаты Собора, просвещенные Святым Духом, склонились безропотно в пользу единого решения. Как заметил С.Ф. Платонов, «по общему представлению, Государя сам Бог избрал, и вся земля Русская радовалась и ликовала».
Участник тех событий келарь Троице-Сергиева монастыря (лавры) Авраамий Палицын заключал, что Михаил Федорович «не от человека, но воистину от Бога избран». Он видел доказательство этой исключительности в том, что при «собирании голосов» на Соборе не случилось никакого разногласия. Сие же могло случиться, как заключал Палицын, только «по смотрению Единого Всесильного Бога»[35].
Все участники Собора принесли крестоцеловальную присягу на верность Царю Михаилу и его потомству «до скончания веков». Эта была клятва на все времена от имени Земли Русской. Она гласила, что ежели кто «не захочет слушаться сего соборного уложения, которое Бог благословил», неважно от какого от чина и звания, то, согласно правилам святых Апостолов и Семи Вселенских соборов, «да будет извержен из чину своего и от Церкви Божией отлучен, и лишен приобщения Святых Христовых Тайн, как раскольник Церкви Божией и всего православного христианства мятежник»[36].
Уместно заметить, что от этой клятвы перед Лицом Божиим «Землю Русскую» никто соборно не освобождал, а потому в духовно-историческом смысле Россия остается Монархией, независимо от всех политических пертурбаций, последовавших за 1917 годом…
Уже после избрания Михаила, после рассылки грамот о том «во все концы Русской земли», и после присяги и крестоцелования в Москве не знали, где находится новый Царь. Направленное к нему в начале марта 1613 года посольство отбыло в Ярославль, или «где он, Государь, будет». Избранник же скрывался в костромской родовой вотчине «Домнино», а позже вместе с матерью переехал в костромской Ипатьевский монастырь, где его и отыскала делегация Земского Собора. Первоначально и сама инокиня Марфа, и ее сын наотрез отказались от царской участи. Еще были памятны все измены и предательства, совершенные после клятв верности и по отношению к Борису Годунову, и по отношению к Лжедмитрию, и Василию Шуйскому. Но после многочасовых молитв, увещеваний, просьб и слез согласие было получено. Михаил Романов прибыл в Москву, а 11 июля 1613 года в Успенском соборе состоялось его венчание на Царство.