У старухи было аристократическое, чуть надменное лицо. Очевидно, в молодости она была писаной красавицей и немало ребят сохли по ней. Но поведать об этом могла лишь сама Чугунова. Да разве признается? Муж-то у нее, кажется, собственник. До сих пор вон ревниво оберегает свое сокровище от мужских взглядов.
Майор Нине Сергеевне понравился сразу. Представительный мужик, видать, серьезный, деловой. Такой быстро во всем разберется. Бандитов надо поймать, а то мало ли каких дел они еще натворить могут. Да и образа вернуть надо. Священные реликвии они. Рассчитывая задобрить милиционера, чтобы он, значит, лучше свой долг выполнял, наивная баба Нина и накрыла стол, к которому усердно приглашала Шатохина.
– Садитесь, садитесь, сейчас горячее подадим.
Майор обычно избегал подобного рода приглашений, обязывающих потом к чему-либо, но обижать стариков не стал, не тот случай. Сполоснул под умывальником руки и вместе с Чугуновым уселся за стол. Казалось, этого момента хозяева только и ждали. Старуха принесла из серванта посуду, а вышедшая из дому на веранду тоненькая девушка в коротком сарафане взяла с газовой плиты кастрюлю, поставила ее на стол и стала разливать в тарелки красный украинский борщ, изредка бросая на майора любопытные взгляды.
– Внучка моя, Ксения, – похвалилась Нина Сергеевна, ставя перед гостем тарелку. – Сама борщ готовила.
Старик ласково погладил внучку по руке с нежной бархатистой кожей.
– Уедет скоро от нас Ксюша, – сказал он с тихой грустью, – останемся мы с бабкой одни-одинешеньки.
– Куда же? – поинтересовался майор.
– В Россию-матушку, к родителям. Они уж год как там живут.
Майор невольно залюбовался Ксюшкой. До чего же хороша девка! Настоящая русская красавица, с косой. Вот и баба Нина в молодости была, видимо, такой же. А Ксюша еще расцветет, еще краше станет. Молода ведь еще, угловата. Нет плавности в движениях. Сколько ей лет? Семнадцать? Восемнадцать? Скорее всего… Значит, ровесница старшего сына майора. Последнее время он не раз задумывался над тем, какая жена будет у парня и как у него сложатся взаимоотношения со снохой. Если честно, то ни одна из девушек, с которыми парень встречался, ему не нравилась. Но вот с такой девушкой, как Ксюша, – Шатохин почему-то был уверен в этом, – он наверняка поладил бы.
От вина майор категорически отказался:
– Извините, на работе не пью. – И он принялся за борщ. А вот готовить девушке следовало бы подучиться. Шатохин сам неплохо стряпал и любил вкусно поесть. Ничего, со временем и этому ремеслу научится. – А что, Семен Павлович, у сестры вашей детей разве нет?
– Почему нет? – выпив стаканчик вина, словоохотливо отозвался Чугунов. – Есть. Сын и дочь. И внуков четверо. Да все они, как и наши дети, в Россию подались. Здесь перспективы-то для них нет.
– А вы сами не собираетесь?
– Куда уж нам, старикам, – вздохнул Чугунов, очевидно, вспомнив о живущих вдалеке детях. – Мы уж здесь свой век доживем.
На второе была картошка с мясом. Это блюдо оказалось намного вкуснее предыдущего, и Шатохин ел с удовольствием. За чаем разговор возобновился.
– Кто обнаружил Серебрякову? – спросил майор.
– Я, – отозвалась скромно сидевшая за столом Ксения.
Шатохин перевел взгляд на внучку Чугуновых и, не скрывая своей симпатии, мягко сказал:
– Что ж, Ксюша, рассказывай, как дело было.
Стараясь ничего не упустить, девушка подробно рассказала о том, как нашла утром Клавдию Павловну.
Внимательно выслушав внучку Чугуновых, Шатохин задал вопрос:
– А ночью никто из вас ничего подозрительного не слышал?
– Я как будто слыхала, – подумав, виновато призналась Нина Сергеевна. – Вроде машина урчала и собаки лаяли. Но я не придала этому значения.
Шатохин встрепенулся:
– Время запомнили?
– Я думаю, было это в первом часу ночи, – после непродолжительной паузы неуверенно сказала Чугунова. – Но не берусь утверждать. Я слышала звук мотора и лай собак в полусне и, как мне показалось, вскоре после того, как легла в постель.
– Больше никто ничего не слышал? – майор вопросительным взглядом поочередно посмотрел вначале на деда, потом на внучку. Поскольку они молчали, задал следующий вопрос: – Как вы думаете, кто мог ограбить вашу родственницу?
Ответил Семен Павлович:
– Наверное, тот, кто хорошо знал, что у Клавы имеются старинные иконы.
– Логично, – склонил голову Шатохин. – Значит, кто-то из близкого окружения – родные, соседи или близкие знакомые.
Чугунов отхлебнул чаю и, поглаживая бороду, солидно изрек:
– Возможно. Хотя соседи, я думаю, здесь ни при чем, раз жена моя слышала звук машины. Не будет же грабитель с соседней улицы к дому Клавы на машине подъезжать. Нет, бандиты приехали издалече.
– Но соседи могли быть наводчиками или соучастниками, – возразил майор. – Так что их тоже не следует сбрасывать со счетов. Тем более что супруга ваша не уверена в своих предположениях. Сколько было похищено икон?
– Три.
– Они что, действительно дорогие?
– Видите ли, – вступила в разговор Нина Сергеевна, – иконы бесценны. Вернее, у них нет цены – они не покупаются и не продаются. Это семейные реликвии, переходящие по наследству.
– Я принимаю во внимание ваши религиозные чувства, – осторожно возразил майор, – но тем не менее каждая вещь имеет свою цену. А уж иконы подавно.
– Да-да, согласен, – признал старик. – Все иконы в доме сестры стоят дорого, а особенно эти три. Во всяком случае, так считала сама Клава.
– Ну, вот видите, – оживился Шатохин. – Круг подозреваемых можно сузить. Кто еще знал, что эти три иконы самые ценные?
Но здесь следователя постигло разочарование. Старик не задумываясь ответил:
– Очень многие. У Клавы-то комната, где иконы хранились, для верующих вроде молельни была, а неверующие в нее как в музей ходили. И ребятишки забегали, и соседи, и родственники, и знакомые – и всех сестра в ту комнату водила, и образа показывала, да историю каждого рассказывала. К богу, значит, приобщала.
– Да-а… – протянул майор голосом человека, чьи надежды не оправдались. – Выходит, вычислить преступника будет не так-то просто. Остается уповать на врачей да на бога, чтобы Серебрякова поскорее в себя пришла. Она, видимо, преступников в лицо видела да узнала их. За это ее и убить хотели… А теперь давайте-ка я ваши показания запишу.
Шатохин встал, вошел в дом и, усевшись в зале за стол, подробно записал показания всех обитателей дома. Затем снова вышел на веранду.
– Ладно, хозяева, – сказал он, – спасибо за угощение, мне пора.
– Да куда же вы?! – всполошилась Нина Сергеевна. – Вы же еще блинов не отведали да меду. Медок-то у нас свой, свеженький. Попробуйте!
– Еще раз спасибо, но мне действительно нужно идти. До свидания!
Подмигнув Ксюшке, майор пожал руку старику, собираясь уходить, однако тот задержал ладонь Шатохина в своей.
– Вы не поедете мимо больницы, где лежит Клава?
– А что вы хотели?
– Съездить к ней.
– Она же без сознания, – надевая фуражку, сказал майор. – Вы ей ничем не поможете.
– Это уж вы не скажите, – усмехнулся Чугунов. – На бога и врачей мы, конечно, уповать будем, но вы же знаете, какое нынче положение в больницах, – нет ни лекарств, ни бинтов, ни ваты, ни белья. Я хотел бы съездить. Может быть, Клаве что-нибудь нужно.
Майор Нине Сергеевне понравился сразу. Представительный мужик, видать, серьезный, деловой. Такой быстро во всем разберется. Бандитов надо поймать, а то мало ли каких дел они еще натворить могут. Да и образа вернуть надо. Священные реликвии они. Рассчитывая задобрить милиционера, чтобы он, значит, лучше свой долг выполнял, наивная баба Нина и накрыла стол, к которому усердно приглашала Шатохина.
– Садитесь, садитесь, сейчас горячее подадим.
Майор обычно избегал подобного рода приглашений, обязывающих потом к чему-либо, но обижать стариков не стал, не тот случай. Сполоснул под умывальником руки и вместе с Чугуновым уселся за стол. Казалось, этого момента хозяева только и ждали. Старуха принесла из серванта посуду, а вышедшая из дому на веранду тоненькая девушка в коротком сарафане взяла с газовой плиты кастрюлю, поставила ее на стол и стала разливать в тарелки красный украинский борщ, изредка бросая на майора любопытные взгляды.
– Внучка моя, Ксения, – похвалилась Нина Сергеевна, ставя перед гостем тарелку. – Сама борщ готовила.
Старик ласково погладил внучку по руке с нежной бархатистой кожей.
– Уедет скоро от нас Ксюша, – сказал он с тихой грустью, – останемся мы с бабкой одни-одинешеньки.
– Куда же? – поинтересовался майор.
– В Россию-матушку, к родителям. Они уж год как там живут.
Майор невольно залюбовался Ксюшкой. До чего же хороша девка! Настоящая русская красавица, с косой. Вот и баба Нина в молодости была, видимо, такой же. А Ксюша еще расцветет, еще краше станет. Молода ведь еще, угловата. Нет плавности в движениях. Сколько ей лет? Семнадцать? Восемнадцать? Скорее всего… Значит, ровесница старшего сына майора. Последнее время он не раз задумывался над тем, какая жена будет у парня и как у него сложатся взаимоотношения со снохой. Если честно, то ни одна из девушек, с которыми парень встречался, ему не нравилась. Но вот с такой девушкой, как Ксюша, – Шатохин почему-то был уверен в этом, – он наверняка поладил бы.
От вина майор категорически отказался:
– Извините, на работе не пью. – И он принялся за борщ. А вот готовить девушке следовало бы подучиться. Шатохин сам неплохо стряпал и любил вкусно поесть. Ничего, со временем и этому ремеслу научится. – А что, Семен Павлович, у сестры вашей детей разве нет?
– Почему нет? – выпив стаканчик вина, словоохотливо отозвался Чугунов. – Есть. Сын и дочь. И внуков четверо. Да все они, как и наши дети, в Россию подались. Здесь перспективы-то для них нет.
– А вы сами не собираетесь?
– Куда уж нам, старикам, – вздохнул Чугунов, очевидно, вспомнив о живущих вдалеке детях. – Мы уж здесь свой век доживем.
На второе была картошка с мясом. Это блюдо оказалось намного вкуснее предыдущего, и Шатохин ел с удовольствием. За чаем разговор возобновился.
– Кто обнаружил Серебрякову? – спросил майор.
– Я, – отозвалась скромно сидевшая за столом Ксения.
Шатохин перевел взгляд на внучку Чугуновых и, не скрывая своей симпатии, мягко сказал:
– Что ж, Ксюша, рассказывай, как дело было.
Стараясь ничего не упустить, девушка подробно рассказала о том, как нашла утром Клавдию Павловну.
Внимательно выслушав внучку Чугуновых, Шатохин задал вопрос:
– А ночью никто из вас ничего подозрительного не слышал?
– Я как будто слыхала, – подумав, виновато призналась Нина Сергеевна. – Вроде машина урчала и собаки лаяли. Но я не придала этому значения.
Шатохин встрепенулся:
– Время запомнили?
– Я думаю, было это в первом часу ночи, – после непродолжительной паузы неуверенно сказала Чугунова. – Но не берусь утверждать. Я слышала звук мотора и лай собак в полусне и, как мне показалось, вскоре после того, как легла в постель.
– Больше никто ничего не слышал? – майор вопросительным взглядом поочередно посмотрел вначале на деда, потом на внучку. Поскольку они молчали, задал следующий вопрос: – Как вы думаете, кто мог ограбить вашу родственницу?
Ответил Семен Павлович:
– Наверное, тот, кто хорошо знал, что у Клавы имеются старинные иконы.
– Логично, – склонил голову Шатохин. – Значит, кто-то из близкого окружения – родные, соседи или близкие знакомые.
Чугунов отхлебнул чаю и, поглаживая бороду, солидно изрек:
– Возможно. Хотя соседи, я думаю, здесь ни при чем, раз жена моя слышала звук машины. Не будет же грабитель с соседней улицы к дому Клавы на машине подъезжать. Нет, бандиты приехали издалече.
– Но соседи могли быть наводчиками или соучастниками, – возразил майор. – Так что их тоже не следует сбрасывать со счетов. Тем более что супруга ваша не уверена в своих предположениях. Сколько было похищено икон?
– Три.
– Они что, действительно дорогие?
– Видите ли, – вступила в разговор Нина Сергеевна, – иконы бесценны. Вернее, у них нет цены – они не покупаются и не продаются. Это семейные реликвии, переходящие по наследству.
– Я принимаю во внимание ваши религиозные чувства, – осторожно возразил майор, – но тем не менее каждая вещь имеет свою цену. А уж иконы подавно.
– Да-да, согласен, – признал старик. – Все иконы в доме сестры стоят дорого, а особенно эти три. Во всяком случае, так считала сама Клава.
– Ну, вот видите, – оживился Шатохин. – Круг подозреваемых можно сузить. Кто еще знал, что эти три иконы самые ценные?
Но здесь следователя постигло разочарование. Старик не задумываясь ответил:
– Очень многие. У Клавы-то комната, где иконы хранились, для верующих вроде молельни была, а неверующие в нее как в музей ходили. И ребятишки забегали, и соседи, и родственники, и знакомые – и всех сестра в ту комнату водила, и образа показывала, да историю каждого рассказывала. К богу, значит, приобщала.
– Да-а… – протянул майор голосом человека, чьи надежды не оправдались. – Выходит, вычислить преступника будет не так-то просто. Остается уповать на врачей да на бога, чтобы Серебрякова поскорее в себя пришла. Она, видимо, преступников в лицо видела да узнала их. За это ее и убить хотели… А теперь давайте-ка я ваши показания запишу.
Шатохин встал, вошел в дом и, усевшись в зале за стол, подробно записал показания всех обитателей дома. Затем снова вышел на веранду.
– Ладно, хозяева, – сказал он, – спасибо за угощение, мне пора.
– Да куда же вы?! – всполошилась Нина Сергеевна. – Вы же еще блинов не отведали да меду. Медок-то у нас свой, свеженький. Попробуйте!
– Еще раз спасибо, но мне действительно нужно идти. До свидания!
Подмигнув Ксюшке, майор пожал руку старику, собираясь уходить, однако тот задержал ладонь Шатохина в своей.
– Вы не поедете мимо больницы, где лежит Клава?
– А что вы хотели?
– Съездить к ней.
– Она же без сознания, – надевая фуражку, сказал майор. – Вы ей ничем не поможете.
– Это уж вы не скажите, – усмехнулся Чугунов. – На бога и врачей мы, конечно, уповать будем, но вы же знаете, какое нынче положение в больницах, – нет ни лекарств, ни бинтов, ни ваты, ни белья. Я хотел бы съездить. Может быть, Клаве что-нибудь нужно.
Конец бесплатного ознакомительного фрагмента