Александр Каневский. Кровавая Мэри

   Когда делегация уехала, осталась гора уже никому ненужных флагов и транспарантов, и он разрешил раздать их народу. При вечном дефиците всего, красный материал был дорогим подарком – люди сшили себе нарядные одежды. Правда, белую масляную краску отстирать не удалось, поэтому на мужских рубаках остались надписи «Миру мир!», а на женских юбках – «Бхай-бхай!», что делало их ещё более нарядными…»
 
   – … У него даже фамилия была – Правдкж! – продолжила Людмила Михайловна. – Ну, скажи, можно жить с человеком, у которого такая верноподданническая фамилия?!.. Конечно, когда развелась. я сразу вернула и себе и тебе мою девичью…
   – Но он хоть алименты присылал?
   – Я отказалась, чтобы он на тебя не претендовал… Да он тобой и не интересовался, до самой смерти… Партия заменяла ему и меня. и тебя… Ладно, хватит о нём. А теперь ты ответь, только честно: тебе никогда, ни разу, не захотелось иметь ребёнка?..
   – Честно?.. Было. На крестинах у сослуживца… Так вдруг заныло!. Поехал к Тоне, помнишь, ты её называла «рыжая бестия»?..
   – Конечно. Та ещё бестия. Но красотка!
   – … Так вот, приехал и говорю: «Я подозреваю, что Димку ты родила от меня, я хочу вместе с тобой растить моего ребёнка». А она прищурила свои глазища: «Почему ты решил, что это твой?.. Ты что, присутствовал при родах?..». Отвечаю: «Я присутствовал при зачатии»… А она с насмешкой: «Ты так часто уезжал, что твоё зачатие произошло без тебя». И выставила меня за дверь. – Он подошёл к столику, на котором стоял телевизор, магнитофон, плейер. – Давай послушаем твоего любимого Элвиса Пресли. Людмила Михайловна замахала рукой.
   – Нет, нет!.. Сегодня я хочу тихой и умной лирики.
   Подошла и поставила диск. Зазвучал голос Окуджавы:
   – Виноградную косточку в тёплую землю.
   – Чего ты встрепенулся?
   – Вспомнил одну девушку – ей очень нравилась эта песня.
   – Значит, хорошая девушка.
   – Хорошая. Я даже обещал повести её на концерт Окуджавы, но так и не повёл. Забыл.
   – Поведи сейчас, на какой-нибудь другой концерт.
   – Поздно, мама, опоздал. Давно это было.
   – … И друзей позову – на любовь своё сердце настрою. – пел Окуджава.
   – Сын! Меня пугает, что ты повторяешь мою судьбу, конечно, по-своему, по мужски: ты держишь своё сердце на цепи, а я, наоборот: его отдавала каждому, и каждый раз не тому!.. Моя жизнь – путешествие по граблям… В итоге, и ты, и я – одиноки… Может, кота тебе подарить?
   – Ты же знаешь, у меня всегда в холодильнике пусто – когда-нибудь я его сварю.
   – Боренька, быть одному тяжко. Пожалуйста, не иди к моему финалу!
   – У меня есть ты.
   – Я когда-нибудь умру.
   – Ты бросишь меня одного? Не посмеешь!
   – Малыш, поверь: жизнь должна быть цветной, а одиночество делает её чернобелой. Мне уже её не перекрасить, а у тебя ещё есть время!.. Найди достойную женщину, влюбись до сумасшествия, женись… Кстати, почему бы тебе не присмотреться к моей соседке – я тебя с ней знакомила. Она хорошо воспитана, образована. вкусно готовит – я у неё всегда объедаюсь.
   – Мам! Она страшна, как долг в миллион долларов.
   – Красивая жена – приманка для других, вечный повод для ревности… Жена должна быть милой, нежной, домашней… И, пожалуйста, запомни, что говорят французы: даже самая красивая женщина не может дать больше того, что она может.
   – … Царь небесный пошлёт мне прощенья за утешал Окуджава.
   Борис глянул на её рюмку.
   – … Ты недопила?
   Она ответила:
   – Не хочется. – И добавила как бы мимоходом, невзначай – Завтра я ложусь в больницу.
   – Опять сердце? – встревожился Борис.
   – Не только. Хотят обследовать… Да не пугайся ты так!.. Женщины всегда болеют чаще мужчин, а живут дольше – значит, болеть полезно!
   – … И заслушаюсь я и умру от любви и печали,
   А иначе зачем на Земле этой вечной живу… завершил свою песню Окуджава.
 
   Этот визит к маме состоялся ровно за неделю до начала всей этой странной истории. Чуть-свет Бориса срочно вызвал к себе полковник. Полковник был правильным, как устав, честным, как присяга, и скучным, как учебник истории КПСС…
   Любил изрекать «поучительные фразы», именуя их афоризмами, вроде: «Когда плохо – это нехорошо» или: «Сегодня ты изменил жене – завтра ты изменил Родине»…
   У полковника была забавная фамилия Лукоперец, что дало повод Борису за глаза называть его Рыбомясо. Шеф знал об этом, поэтому Бориса недолюбливал. Полковник не пил, не курил, был верным мужем, хорошим отцом и любящим дедушкой – на столе у него стояла фотография двух обожаемых маленьких внучек-близняшек. При взгляде на них. лицо его всегда освещалось счастливой улыбкой. Поэтому, когда начинал разнос подчинённых, фотографию внучек прятал в ящик стола, чтоб они его не расслабляли. Естественно, его раздражали и постоянные выпивки Бориса, и его любовные приключения, о которых ему докладывали. Но он вынужден был всё это терпеть: полковник Лукоперец был добросовестным служакой, но уже изрядно уставшим от своей беспокойной должности начальника отдела особо тяжких преступлений, поэтому с нетерпением ждал перевода – ему обещали хорошую «тихую» должность, при которой, наконец, он сможет больше времени посвящать семье и спокойно спать до утра, не вскакивая от ночных звонков, сообщающих об очередных убийствах. Но чтобы получить это желанное место, надо было поддерживать высокий процент раскрываемости преступлений – вот почему ему приходилось терпеть этого «выпивоху, бабника и вертихвоста»: когда дело казалось совершенно безнадёжным, он поручал его Борису, и тот, как гончий пёс, всегда выходил на след и выискивал преступника. Полковник признавал в Борисе этот талант, использовал его, но не уставал бороться с «аморальным» образом жизни своего подчинённого и, после каждого успешного дела, выносил ему вместе с очередной благодарностью и очередной выговор.

 
   – Дело будет громким! – сообщил он Борису. – Олигарх Олег Бурцев найден в своей машине мёртвым.
   – Убийство?
   – Убеждён. Но ни аварии не было, ни ранений… Экспертиза проверяет варианты отравления – пока тоже не ясно. Машина цела, следов ограбления нет. Ситуация странная – поезжайте и разберитесь. С вами поедет капитан Рябой, а с завтрашнего утра у вас будет постоянный помощник. И помните: «Кто хочет, тот добивается. кто не добивается – тот не хочет!» – завершил он своим афоризмом.
   – Я помню, – подтвердил Борис, – была такая песня: «Кто весел, тот смеётся, кто хочет, тот допьётся!..» – и вышел из кабинета.
   – Болтун!.. – проворчал вслед ему Лукоперец и сообщил близняшкам на фотографии. – Слава Богу, мне ещё не долго его терпеть.
   Борис знал, кто такой Олег Бурцев – его фамилия много лет была у всех на слуху. О нём ходило много сплетен, газеты подсчитывали его миллионы, интернет был заполнен подробностями о его любовных приключениях, телевидение гонялось за ним, чтобы взять интервью…
   Когда Джордж Буш-младший победил на выборах, многие обратили внимание Бурцева на то. что он и Буш очень похожи. Ему это понравилось, и он стал всячески закреплять сходство с американским президентом – выходцем из Техаса: ходил в джинсах, клетчатых рубашках, свитерах, носил широкополую шляпу. Купил огромный участок земли под Рязанью, назвал его «ранчо» и разводил там лошадей.
   К своему богатству он пришёл довольно быстро: в мутные годы перестройки в стране был огромный дефицит компьютеров, факсов, принтеров… Их привозили из Америки и Европы и продавали по суперспекулятивным ценам – растущие, как грибы, новые фирмы, банки, корпорации весь этот товар буквально вырывали из рук. Олег сперва сам занимался челночными перевозками. а потом поставил дело на поток, организовав беспрепятственный провоз всей этой электроники мимо подкупленных таможенников. В те годы рубли обесценились, тысячи превратились в миллионы, денег было столько, что он хранил их в мешках на балконе. Раз в месяц, чтоб они не отсырели, высыпал все деньги на керамический пол и сушил их. перемешивая граблями.
   Но на этом Олег не остановился, он рвался к более крупным, «валютным» заработкам. Для этого сколотил банду молодых «качков» из Подмосковья, и занялся рэкетом, взимая дань с преуспевающих магазинов, ресторанов, банков. Постепенно он стал «официальной крышей» тех фирм, которые грабил. Через какое-то время потребовал взять его в компаньоны. Те, кто не соглашались, погибали в автокатастрофах или выпадали из окон, остальные, спасая свою жизнь, вынуждены были «пойти под него». Так он довольно быстро превратился в персонаж стихотворения Самуила Маршака: стал «владельцем заводов, газет, пароходов».

 
   Посидев час у интернета, Борис ощутил масштаб деятельности Бурцевского синдиката: в совместных бизнесах были задействованы более двадцати стран, от США до Монте-Карло. Конечно, у такого человека было достаточно завистников, недоброжелателей, врагов… Ну, что ж, начнём с самых близких!
 
   Свой новый дом на Рублёвке Бурцев построил по специальному проекту: из белого камня, с колоннами, верандами, круглой гостиной – мини Белый Дом в Вашингтоне. Вокруг – железобетонный забор с чугунными пиками наверху, который мог бы выдержать осаду двух-трёх римских легионов. У входа – небольшой кирпичный домик для охранников. После тщательного исследования удостоверений, их пропустили вовнутрь в сопровождении двух телохранителей (две бритые головы и две горы мускулов), которые сдерживали собак, пока незваные гости шли через двор к дому.
   Сын покойного олигарха Арнольд после очередного ночного загула домой ещё не вернулся, его разыскивали, чтобы сообщить о смерти отца. Дав команду своему спутнику походить по дому, познакомиться с обслугой, Борис остался в гостиной, чтобы встретиться с Юлей-сожительницей покойного олигарха. Когда он из проходной по мегафону представился и попросил о свидании, она сообщила, что только встала и пригласила в гостиную, подождать пока она оденется и выйдет.
   Он сидел в роскошном венском кресле и с любопытством рассматривал антикварную мебель, бронзовые люстры с хрусталём, дорогие гобелены, фарфоровые чудища…
   Наконец, услышал стук каблучков и увидел Юлю, спускающуюся по лестнице. На ней были короткие шорты, позволяющие любоваться её роскошными ногами, и обтягивающая полупрозрачная майка с глубоким вырезом. Лифчика под майкой не было. «По-моему, она не оделась, а разделась», подумал Борис. Потом увидел огромные синие глаза под модной оправой очков и распущенные золотистые волосы… «Могла бы участвовать в самом престижном конкурсе красоты, – оценил он её, – и лично я присудил бы ей первое место».
   Поздоровавшись. Юля села в кресло у журнального столика, закинула ногу на ногу, закурила сигарету.
   – Вы пришли спрашивать об Олеге?.. Если о его делах – я не в курсе, если о его друзьях – у него их не было, если о его подругах и развлечениях – он меня не посвящал…
   – Мне кажется, вы не очень переживаете его гибель?
   – Вам правильно кажется.
   – Вы его не любили?

   – Никогда.
   Стараясь не смотреть на её ноги. Борис скользнул взглядом выше и невольно упёрся в вырез на майке, из которого призывно выглядывали два тёплых холмика её грудей. «Проклятый блядун!.. Ты можешь не отвлекаться!?» – мысленно отругал он себя и рывком отвёл глаза в сторону. Тоже закурил.
   – Но уже почти два года вы жили как муж и жена. у вас семья…
   – Это не семья, это – моя работа. Он меня отобрал – меня ему прислали.
   – Кто прислал?
   – Есть такое модельное агентство, которое поставляет любовниц богатым мужикам. Когда меня туда принимали, сразу предупредили, зачем берут… Олег – их постоянный клиент, ему меняли женщин каждые полгода – я случайно задержалась.
   – Наверное, он вас любил.
   – Он? Любил?.. – Рассмеялась. – Ему это не дано!
   – Но вы жили с ним намного дольше других?
   – Просто, я лучше вписалась в интерьер… Как все эти вещи: столик с перламутром, итальянская ваза, часы с боем… Это была не жизнь, это была тяжёлая работа: унижения, хамство, даже побои…
   – Как же вы, такая красавица, это терпели?!
   – Хорошо оплачивалось: он покупал мне дорогие платья, шубы, дарил бриллианты, сапфиры, золото… Я ждала, что в любой момент выгонит, поэтому старалась успеть побольше из него вытащить… Просила новые шубы, плакала, что потеряла драгоценности… Он злился, ругался, но покупал… Ведь чем дороже женщина обходится мужчине, тем больше он ею дорожит… А всё купленное я передавала маме во Львов, чтоб сохранилось… – Она докурила, бросила окурок в пепельницу. Улыбнулась. – А за красавицу – спасибо, даже если это обычный комплимент.
   – Но вы. действительно, красавица!.. У вас иконописное лицо, глаза синее тех сапфиров, которые он вам дарил, ноги растут из-под ресниц!..
   Она посмотрела на него с удивлением и интересом.
   – А вы очень профессионально разбираетесь в… сапфирах… Но. думаю, вы пришли не для того, чтобы говорить мне комплименты. Я ведь в числе подозреваемых, верно?
   – Увы!.. – Спохватившись, что он опять не сдержался, и, злясь на себя за это, Борис перешёл на строгий деловой тон. – Я вынужден задать вам неприятные вопросы.
   – Не я ли убила Бурцева? – Она улыбнулась. – Если б вы знали, как часто мне хотелось это сделать, но… Кто же убивает курицу. несущую золотые яйца!.. Я была очень заинтересована в его долголетии.
   – Но вы могли надеяться, что он вас внёс в завещание?
   – Никогда. Он меня сразу предупредил, что я – времянка. Поэтому и старалась побольше из него выжать, продлить нашу псевдосемейную жизнь. Правда, Арнольд, сын его, меня ненавидел, наверное, подозревал в посягательствах на наследство, но боялся отца, поэтому терпел.
   – Он дружил с отцом?
   – Как кошка с собакой. Олег орал на него, выгонял из кабинета.
   – А перед смертью Бурцева они не ругались?
   – Ещё как! Олег застукал Арнольда, когда тот пытался открыть сейф.
   – Отец не давал ему денег?
   – Давал. Но тому всё было мало – он ведь ещё содержит своего дружка Ромочку, водит его по кабакам, казино, делает подарки.
   – Дружку?
   – Да. В наше время это совсем не редкое явление.
   – Вы хотите сказать, что Арнольд…
   – Я ничего больше не хочу говорить. Сами разберётесь – Она встала, подошла к лестнице, ведущей на второй этаж, остановилась. – А вы – симпатяга. Жаль, что вы не олигарх – я бы попросила, чтоб меня к вам распределили.
   Снова рассмеялась и ушла к себе наверх.
   Вошёл капитан, доложил:
   – Обслуга состоит из горничной, поварихи, садовницы. Горничная и садовница сейчас здесь, я с ними говорил – подробное-ти доложу попозже… А вот это я нашёл в кухне, на одной из полок, между тарелками. Достойно внимания!
   Он протянул блокнот. Борис перелистал страницы, на которых повариха записывала купленные продукты и их стоимость.
   – Ну, и что вас заинтересовало?
   – Это.
   Капитан указал на последнюю страницу. В левом верхнем углу было написано: «крем», под ним – «Кураре». В правом углу стояло слово «пирожное», под ним – «Цианистый калий»…
   – Очень интересно! Молодец, капитан!.. А где сама повариха?
   – Исчезла. С утра не появлялась. Мне дали телефоны, я звонил – не отвечает, ни домашний, ни мобильный.
   – За её домом поставить наблюдение и телефоны на прослушку!
   – Я уже распорядился.
   – Очень хорошо. Если не объявится – срочно в розыск.
   – Слушаюсь!.. Там сын Бурцева вернулся, зовут Арнольдом. Помятый. испуганный, думаю, для допроса не очень готов.
   – А у нас будет не допрос, а дружеская беседа. Пригласите его сюда, а сами ещё раз обойдите дом. присмотритесь – у вас зоркий глаз.
   – Спасибо. Слушаюсь!
   Он вышел, скомандовал «Заходите!» и через секунду в дверях появился Арнольд, бледный, отёчный, с синевой под глазами. Его волосы были заплетены в десятки тоненьких засаленных косичек и сзади связаны в пучок тонкой красной лентой.
   «Интересно, когда он в душе, он их расплетает или намыливает сверху?», – мысленно задал себе вопрос Борис. А вслух спросил:
   – Надеюсь, вы уже в курсе?
   – Конечно. Мне Игнат сообщил.
   – Это кто?
   – Наш начальник охраны. Ещё ночью позвонил.
   – И вы только сейчас приехали?
   – А куда спешить?.. Он сказал, что и отца, и машину увезли на экспертизу. Мне было страшно – в пустой дом, ночью…
   Он был напряжён, волновался, но старался это не показывать. Поэтому отвечал громко, наступательно и даже развязно.
   – Говорят, вы часто ссорились с отцом?
   – А с ним нельзя было не ссориться. Орать, хамить, оскорблять – это его стихия. Я был одним из его мальчиков для битья.
   – Мать не заступалась за вас?
   – Она давно умерла. Он доводил её до истерик, которые окончились самоубийством, когда я был ещё ребёнком… Я рос без матери и. практически, без отца: он ни разу не поиграл со мной, не обнял, не поговорил без крика. Я потому и стал таким… этим… Думаю, вас уже проинформировали?… Да, да, голубым!.. Среди телохранителей отца был огромный добродушный шкаф по прозвищу Петюня. Отец приставил его ко мне. Петюня возил меня в школу, поджидал после уроков, водил гулять, заботился обо мне, ласкал… и однажды это произошло… Затем ещё раз и ещё. Сперва я был очень испуган, а потом мне понравилось. Сейчас я понимаю, что это – моё, генетическое, от каких-то предков. Рано или поздно я бы пришёл к этому – так лучше сразу!.. Почти год нам удава лось скрывать наши отношения, но потом отцу донесли. Можете представить, что в доме творилось?!. Меня он избил так, что я сутки не мог встать с кровати, а Петюню просто не нашли… Пропал Петюня!.. Но я уже вошёл во вкус, встречался с красивыми мальчиками, менял их, пока Бог не свёл меня с Ромочкой… Ромочка – это мой друг, моя любовь, мой муж. Мы с ним уже больше трёх лет вместе.
   – И отец с этим мирился?
   – Что вы?!. Он объявил мне священную войну: грозил выгнать из дома, каждый месяц устраивал мне проверки на СПИД, даже за стол с собой садиться не разрешал – мне подавали обед отдельно, как прокажённому… А какую он революцию в доме совершил!

 
   И Арнольд рассказал, что после случившегося, Бурцев выставил всех телохранителей за ограду, построил специально для них сторожку и категорически запретил входить в дом. «Я сам смогу себя защитить!» – заявил он и уже не расставался с пистолетом, который днём носил в кобуре, а на ночь вынимал и клал на тумбочку у постели. Кроме того, он научился метать охотничий нож точно в цель, чем очень гордился: ведь это делало ещё более похожим на ковбоя. Иногда, во время ведения самых высоких переговоров, он демонстрировал это своё умение, втыкая нож в дверь кабинета, что ускоряло получение согласия партнёров на все его условия.
   В доме у него теперь работали только женщины. А охрану, и дома. и двора, приняли на себя собаки: две злобные кавказских овчарки и два огромных чёрных терьера, похожие на двух мохнатых демонов. Из-за ограды слышалось такое жуткое рычание, что все прохожие поспешно переходили на другую сторону дороги, а все пробегающие мимо кошки падали с инфарктами… Если кто-нибудь захотел бы кончить жизнь самоубийством, ему для этого нужно было только просунуть голову в калитку.
   – Как отец реагировал на ваши отношения с вашим… – Борис запнулся, – … вашим… другом?..
   – Можете смело называть его моим мужем. Мы не расписаны, только потому, что в нашей дикой стране это запрещено… Отвечаю на ваш вопрос: убедившись, что меня не переделать, отец махнул рукой и смирился. Мы почти не разговаривали, обедали молча… Я просто жил под зонтиком его фамилии. Раз в месяц он выдавал мне деньги на мои расходы.
   – Вам хватало?
   – Вполне. Надо отдать должное – он не был жмотом.
   – Тогда зачем перед смертью отца вы пытались открыть его сейф?..
   – Потому что эту машину я нашёл по объявлению, я!.. И показал это объявление ему в надежде, что он подарит её мне, к моему двадцатипятилетию. Но он обманул мои ожидания, оставил её себе. Зачем?! У него уже есть и «Мерседес», и «Роллс-ройс», и «Бентли»… Он не разбирается в красоте – ему всё равно, на чём ездить!.. А я обожаю машины, я отношусь к ним, как к живым существам… Я восхищаюсь ими, как молодыми мальчиками!.. Когда я впервые увидел на экране эту «Мэри», я пришёл в восторг, доходящий до оргазма!.. И меня охватила злость, и досада, и даже ненависть за убитую надежду: ведь я обещал Ромочке катать его в этой машине!.. Вы её видели, эту красавицу?
   – Ещё нет – она на экспертизе. Вам её завтра возвратят.
   – Приходите посмотреть: это – пришелица из космоса!
   – Что за название «Мэри»? Никогда не слышал.
   – И я!.. Но когда прокрутили рекламный клип и я узнал, что она может-у меня крыша поехала! Это не машина – это фантастика!.. Полная автоматика: задаёте маршрут и ложитесь спать – она сама привезёт вас, ни с кем не столкнувшись, останавливаясь перед светофорами, пропуская пешеходов!.. Представляете?… Плюс полная герметизация – можно передвигаться по дну реки, как в танке!.. Одним нажатием кнопки вы меняете номера, меняете её цвет, прямо на ходу, без перекраски!.. И ещё много-много разных приколов!..
   Он был возбуждён, раскраснелся, размахивал руками – Борис подумал: наверное, так Петрарка рассказывал о своей Лауре.
   – И вы ломились в сейф, чтобы украсть деньги и купить себе такую же машину?
   – Да. Но судьба распорядилась иначе, и мне уже не надо покупать.
   Борис внимательно посмотрел на него и негромко спросил:
   – А не вы ли подкорректировали судьбу?
   – Не понял?
   Возбуждение прошло, взгляд Арнольда снова стал настороженным и испуганным.
   – Нам рассказали, что когда отец поймал вас с поличным, он обругал вас и побил, а вы угрожали его убить.
   – Не помню, я был очень зол, мог и угрожать. Но я не убивал его!..
   – Где вы были вечером и ночью?
   – Как всегда, ужинал в «Пегасе», а потом ночевал у Ромочки. Ромочка подтвердит.
   – Кто платил за ужин?
   – Это имеет значение?.. А, понимаю: вы думаете, что из-за ужина Ромочка меня будет выгораживать?..
   – Мне просто интересно.
   – Хорошо. Платил я. Я всегда плачу. Потому что Ромочка бедный. Но честный!.. А точнее: честный, поэтому и бедный.
   – Ладно, о Ромочке потом. А как вы относитесь к Юле?
   – Как можно относиться к хищнице?.. Не люблю и презираю. Беспардонно сосала деньги!
   – Из вашего наследства?
   – Вы опять поворачиваете на меня?.. Да, я – единственный сын, ему некому больше оставлять… Хотя от него можно ждать любых выходок… Поскорей бы вернулся наш адвокат-завещание у него.
   – А где он?
   – На Канарских островах. Завтра прилетает, в четыре тридцать.
   – Откуда вы это знаете?… – Арнольд смешался. – Вы ему уже звонили?.. Да или нет?
   – Да, звонил. Звонил!
   – Почему вы так разволновались?
   – Потому что это естественно: решается моя дальнейшая жизнь!.. А как вы бы себя вели, если бы ожидали многомиллионное наследство?
   – Не знаю: мне это не грозит… – спокойно сообщил Борис, и, не меняя тон, спросил. – Где я могу видеть вашего Ромочку?
   – Зачем? – испугался Арнольд. – Он ни в чём не виноват!..
   – Вы считаете, что лучше прислать за ним милиционера?
   – Нет! Не надо, прошу вас!.. Это испортит его репутацию!
   – Где я смогу его повидать?
   – В ночном клубе «Голубой банан» – это название Ромочка придумал! Оно привлекает, народ прёт.
   – Спасибо. Мы ещё встретимся. А пока, мой вам совет, примите душ и проспитесь. И из города не выезжайте. Если вы это сделаете, я вас найду и арестую. Ясно? – Арнольд покорно кивнул. – Спокойной ночи, точнее, утра!
 
   Внизу, в холле, Борис столкнулся с капитаном.
   Тот доложил:
   – Садовница, по-моему, вне подозрения: толстая, рыхлая, больная. На ногах валенки с галошами, даже летом боится сырости. Горничная накапала, что она ходит в кальсонах мужа, точнее, еле ходит.
   – А помоложе он найти не мог?
   – Она какая-то троюродная сестра его покойной мамы, поэтому держал. Да там работы немного: деревья срублены, чтобы весь двор просматривался, кусты все одинаково подстрижены, как призывники. Есть ещё две клумбы с цветочками, только поливать – полив автоматический… Приползает она сюда три раза в неделю. на два часа, больше не требуется, в дом не заходит – запрещено.
   – А кто занимается машинами?
   – Есть техник, его вызывают по необходимости. Во двор не пускают – гараж снаружи за забором.
   – Кто смотрит за собаками?
   – Охранники. Если что случается, привозят ветеринара. Но что с этими чудовищами случится? Разве что подерутся, покусают друг друга… Я, товарищ майор, из всех разговоров понял, что после случая с сыном, Бурцев жёстко ограничил доступ в свой дом.
   – Правильно поняли, капитан. Значит, только двое там бывали ежедневно: повариха и горничная. Так?
   – Так. Повариху отслеживаем.
   – Займитесь горничной, прощупайте её со всех сторон… Но не в буквальном смысле!
   Улыбнувшись, капитан козырнул и отправился искать горничную. а Борис пересёк двор, вышел за ворота и попросил охранника провести его к их начальнику Игнату Бондарю. Тот проводил его к домику за оградой.
 
   Они беседовали в комнатке, которая была чем-то вроде кабинета. Бондарь сидел в полукресле, за столом. Борис расположился напротив и исподволь рассматривал собеседника.
   Высокий, поджарый, с серым лицом, словно отлитым из бетона, со шрамом через всю щеку, глубоким, с рваными краями, будто его выбивали зубилом, никогда не улыбающийся – Бондарь не вызывал желания сразу броситься к нему в объятия. Наоборот: тому, на ком он останавливал свой тяжёлый холодный взгляд, сразу хотелось лечь и самому добровольно умереть. Борис подвёл итог своему первому впечатлению, перефразировав Чехова: в Бондаре всё прекрасно, за исключением лица, одежды, души и мыслей.