Страница:
– Мудро, очень мудро, – расцвел священник. – Всегда приятно иметь дело с предусмотрительным человеком.
– Не желаете ли показать мне свое хозяйство? – спросил я, стараясь поскорее перейти от не слишком содержательной беседы к делу. – Если, конечно, располагаете свободным временем.
– Вообще-то буквально с минуты на минуту должны прибыть две машины, – несколько воровато оглянулся настоятель на ворота, – но так и быть, извольте. Тем более что хозяйство наше не слишком велико, осмотр его много времени не займет. – Двинувшись по мощеной старыми кирпичами дорожке, он сходу приступил к объяснениям: – Справа от вас – знаменитый на весь город колодец со святой водой. Сюда даже от губернатора присылают ежедневно человека, чтобы набрал пару ведер. Вода здесь стоит хоть и низко – у колодца двадцать два метра пустого пространства, – зато вкусна необычайно. А это, – ткнул отец Аристарх перстом в сторону обшарпанного здания с поросшей мхом шиферной крышей, – наша трапезная. Построена в конце восемнадцатого века на месте сгоревшей деревянной постройки. Сейчас в ней ютятся и столовая, и общежитие для рабочих… Знаю, знаю, что не положено, – покаянно приложил он правую руку к висящему на груди большому кресту, – и властями светскими подобное непотребство не приветствуется. Санитарными правилами, видите ли, запрещено, и прочее, и прочее… Но куда ж нам, сирым, деваться?! Селить людей в городе и далековато, и за постой платить опять же надобно. А тут они у меня все как у Христа за пазухой. Все под рукой, все рядышком. Как говорится, есть где и помыться, есть где и подкрепиться.
Повернувшись в сторону ослепительно сиявшего храма, я, решив блеснуть эрудицией, осведомился:
– А это, наверное, и есть церковь Николая-угодника?
К безмерному моему удивлению, отец Аристарх неожиданно напрягся, словно увидел у меня в руках пистолет.
– А откуда, простите, вам о том известно? – сдавленно просипел он. – Я ведь, насколько помню, об этом храме ни словом вам в своем письме не обмолвился. Или вас уже кто-то из местных балаболов успел насчет моей епархии «просветить»?
– Нет-нет, что вы?! – отрицательно помотал я головой. – Ни с кем из жителей Энска я еще не знаком! А о храме Николая-угодника в Интернете просто вычитал…
– Так а где все-таки на постой остановились? – лицом мой собеседник вроде бы отмяк, но подозрительные нотки из голоса до конца не исчезли.
– В одной из деревень на том берегу, – махнул я рукой в сторону реки. – С хозяином успели поговорить пока только о ремонте его избы да об урожае орехов.
Последние мои слова явно успокоили настоятеля, и он продолжил ознакомительную экскурсию.
– В храм Николая-угодника мы заглянем позже, а сейчас предлагаю спуститься к пруду, о котором я вам писал.
Я согласился, и мы свернули в довольно большой, хотя и сильно запущенный сад, состоявший в основном из разносортных плодовых деревьев.
– А яблок, смотрю, в этом году уродилось маловато, – заметил я, кивнув на до сих пор висевший на ветках не слишком обильный урожай.
– Что верно, то верно: нынешний год выдался не шибко урожайным, – вздохнул настоятель. – Но я уже заготовил двести кубов навоза с торфом. Осень придет – всех брошу на расчистку и подкормку сада. Жалко ведь, раньше-то с каждого дерева по два мешка яблок и груш снимали… Вот как подготовлю жилье для первых послушников, так сразу и за сад, и за теплицы, и за пруд возьмусь… А вот, кстати, и он, – вытянул руку вперед отец Аристарх, подводя меня к краю невысокого обрыва.
Я взглянул вниз. Да уж, монастырский прудик выглядел ну просто идеальной находкой для любого желающего в нем что-нибудь схоронить. Располагался в естественной котловине и был далеко не так мал, как представлялось мне в мыслях. Навскидку длина его составляла не менее ста пятидесяти метров, а ширина, пожалуй, достигала пятидесяти, а то и всех семидесяти. С одной стороны пруд был прикрыт от любопытных взоров фруктовым садом, а с двух других – высокой монастырской стеной.
– Больно смотреть на царящие здесь ныне разруху и запустение! – вновь горестно вздохнул отец Аристарх. – А знали бы вы, какая жизнь кипела тут прежде! Более ста монахов и послушников постоянно при монастыре обретались! Сами себя снабжали и рыбой, и мёдом, и прочей растительной пищей, и воском для свечей… Груши монастырские поставляли даже в соседние города, благо те могли до весны храниться! Дюжина мастерских при монастыре имелась. Золотые пуговицы из них аж во Францию поставляли, а золототканые ризы самому московскому митрополиту везли! И это не считая крестиков нательных, цепочек, колечек всяких, светильников, чаш, окладов для икон… Ей-богу, треть населения всей Российской империи монастырскими творениями снабжалась! А сейчас что? Последние силы напрягаем, жилы рвем, а выбраться из нужды никак не сподобимся. Эх-х!..
Стенания настоятеля я слушал вполуха: все мое внимание было сейчас приковано исключительно к раскинувшемся внизу пруду, напоминавшему по форме разрезанное вдоль яйцо. Причем с восточной стороны пруд ограничивался высокой земляной плотиной, а с западной – зеленым хвостиком жидкой растительности, указывающей на наличие здесь некогда живительного источника.
– Прошу прощения, что перебиваю, отец Аристарх, – повернулся я к монотонно бубнившему о чем-то настоятелю, – но не позволите ли вы мне спуститься к водоему прямо сейчас? Хочу собрать предварительные данные, чтобы уже с завтрашнего дня начать работать с полной отдачей.
– Не возражаю, – охотно прервал свой нудный монолог священник, – работайте на здоровье! В конце концов вы в этом вопросе специалист – вам и карты в руки. А я тогда, с вашего позволения, вернусь к своим делам. У меня их тоже, знаете ли, невпроворот. Ежели понадоблюсь, ищите меня либо возле храма, либо в трапезной.
На том и расстались: настоятель исчез за гигантскими кустами смородины, а я, не мешкая ни секунды, кинулся вниз по склону. Сердце колотилось нещадно: неужели в каких-то тридцати метрах от меня и впрямь лежат старые боеприпасы, благодаря которым мне вскоре удастся заработать неплохие деньги?
Чтобы предстоящая поисковая операция прошла без досадных накладок, в первую очередь мне следовало составить карту пруда. Предусмотрительно захваченных с собой компаса, перочинного ножа и блокнота с карандашом оказалось вполне достаточно, поэтому к работе над картой я приступил немедленно. Срезал с ближайшей ветлы четыре ветки, воткнул их в четыре определенных с помощью компаса точки и заключил таким образом пруд в своеобразный прямоугольник. Затем промерил несколько сухих участков дна, после чего путем простейших геометрических расчетов вычислил примерные габариты водоема.
Впрочем, называть сие болото «водоемом» у меня уже и язык не поворачивался, ибо минимум треть его площади занимало хорошо просохшее глинистое дно, еще процентов сорок – нечто среднее между мелководной лагуной и болотной трясиной, и только оставшаяся часть была полностью покрыта мутной зеленоватой водой. Результаты своих расчетов я сразу занес в блокнот, ибо давно усвоил, что самый тупой карандаш лучше самой острой памяти. Запись получилась короткой:
В задумчивости я двинулся вниз, стараясь держаться ближе к следам старой дороги, но вскоре, к вящему своему удивлению, понял, что идет она вовсе не к пруду, а как бы мимо него! Подойдя к руслу пересохшего ручья, я даже обнаружил жалкие остатки некогда имевшегося тут мостика, но и по ним можно было догадаться, что телегу тот мостик точно выдерживал. Перепрыгнув через узкую канавку бывшего русла, я проследовал дальше, однако очень скоро уткнулся в несокрушимую монастырскую стену с встроенной в нее небольшой башенкой.
Слежки за мной вроде бы не наблюдалось, и все-таки я начал приближаться к этой похожей на шахматную туру башенке, пригнувшись чуть ли не до земли и поминутно оглядываясь. Обогнув же преграждавшие путь кусты, вышел неожиданно к неплохо сохранившимся кубической формы воротам. Но куда могли вести они? Дальше ведь, насколько мне представлялось, простирались лишь камыши да… река.
Створки ворот были крепко-накрепко закрыты и, словно для дополнительной маскировки, выкрашены грязно-белой краской в тон стен. С целью проверки их прочности я поочередно навалился всем телом на каждую, но, увы, безрезультатно: обе даже не шелохнулись. С досады я лягнул по ним каблуком, и глухой звук, изданный потревоженным моим ударом деревом, однозначно продемонстрировал, что толщина данной преграды составляет не менее пятнадцати-двадцати сантиметров. При этом ни ручек, ни колец, ни даже замочной скважины на воротах не имелось. «Значит, – пришел я к резонному выводу, – войти в эти ворота можно только с противоположной стороны, откуда они, судя по всему, и запираются». Однако такой вывод слишком уж противоречил моим знаниям об устройстве крепостей и монастырей: насколько мне было известно, двери в подобных заведениях закрывались исключительно изнутри, и никогда – снаружи. Еще одна загадка…
Я повернулся к деревянной преграде спиной, в сердцах еще раз пнул ее пяткой и, не оглядываясь, побрел обратно к монастырю. А вот если б догадался напоследок обернуться, увидел бы, наверно, что мой последний удар почти наполовину приблизил меня к разгадке. Но усталость, голод и жажда оказались, увы, сильнее.
Едва не задохнувшись от быстрой ходьбы, я вскарабкался наверх, вышел к трапезной и, заняв позицию подле знаменитого колодца, начал осматриваться в поисках настоятеля. Увидев двух строителей в забрызганных известью спецовках, поинтересовался, не встречали ли они отца Аристарха. Один из них махнул рукавицей в сторону вздымавшегося сбоку собора:
– Данилыч-то? Да вроде только что у колокольни крутился…
Естественно, ноги тут же понесли меня к накрытой узорчатым шатром величественной башне, соединенной со зданием церкви крытым переходом. Обошел колокольню со всех сторон, заглянул в пристроенную сбоку строительную будочку – никого. «Ладно, – решил мысленно, – подожду еще пять минут, и если мой кормилец-поилец так и не появится, пойду в трапезную самовольно. В конце концов не оскудеет церковная харчевня от одной порции!»
Спрятавшись от солнца в куцый участок тени, образованный потемневшими от времени глыбами известнякового фундамента, я от нечего делать принялся рассматривать украшавшие стену примерно на двухметровой высоте изразцы. Однако вникнуть в тематику рисунков не удалось, ибо за спиной вдруг что-то угрожающе прошелестело, и уже в следующее мгновение земля содрогнулась от сильного удара, упруго отбросив меня в сторону. Крепко приложившись носом о камень, я в полном недоумении обернулся и… остолбенел: буквально в полуметре от меня глухо вибрировала вонзившаяся в утоптанную глину толстенная доска. Задрав голову вверх, я с ужасом осознал, что если б не отклонился чуток от злополучных изразцов, тяжеленная дубовая плаха запросто раскроила бы мой череп пополам… В тот же миг колокольня, земля и пылавшее в зените солнце закрутились передо мной в жутком стремительном хороводе, и я, точно сбитая с постамента статуя, тупо рухнул на кучу строительного мусора, напоследок чиркнув по доске еще и щекой.
…Сознание возвращалось в мою бренную оболочку постепенно и фрагментарно. То казалось, что меня куда-то несут, то спина ощутила вдруг жесткость твердой поверхности, потом губы уловили живительный поток льющейся на них воды.
– Да отойдите же все! – послышался с небес повелительный голос, и я, открыв глаза, увидел встревоженно склонившегося надо мной отца Аристарха. – Ну что вы тут столпились? Дайте человеку воздуха глотнуть! – строго выговаривал он кому-то. – Марш за столы! Вот несчастье-то… Хотя это, видимо, просто солнечный удар парня хватил. Все, разойтись всем немедленно! И квасу, Клава, квасу давай!..
Меня усадили на пол спиной к стене (это я осознал уже вполне отчетливо), и чья-то рука заботливо поднесла к моим губам армейскую кружку с шипучим напитком. Я осушил ее залпом, и, о чудо, обуревавший меня доселе морок вмиг испарился. Почти самостоятельно поднявшись на ноги, я добрел до ближайшей скамейки, осторожно опустился на нее, вытер тыльной стороной ладони стекавшие по лицу липкие капли, поднял голову и, выдавив из себя подобие бодрой улыбки, обвел взглядом помещение, в коем волею случая оказался.
Судя по всему, меня доставили в пункт общепита, развернутый на территории трапезной. Во всяком случае скромные размеры сего закутка были далеко не совместимы с солидным пространством остального помещения. На грубо сколоченных столах возвышались большие кастрюли, стояли подносы с мелко нарезанными кусками хлеба, а сидевшие за столами разновозрастные люди все как один смотрели на меня.
– Все нормально, – успокаивающе махнул я им рукой. – Просто повело слегка от голода, давно не ел ничего… Вот сахар, видимо, в крови и упал… – Разумеется, я нес полную чушь, ибо с сахаром у меня всегда все было в порядке, однако каким-то звериным чутьем понимал, что произошедший со мной инцидент необходимо выставить перед всеми как собственную болезненную слабость. – Сейчас вот перекушу, – добавил я торопливо, заметив первые улыбки на обращенных ко мне лицах, – и все вообще будет прекрасно.
Сбоку неслышно подошла седая женщина в белом переднике и поставила передо мной глубокую тарелку с окрошкой. Затем достала из кармана банку сметаны и большой ложкой щедро вывалила из нее в тарелку увесистый белоснежный шмат, после чего та же ложка перекочевала в мою руку.
Поскольку никакого теплового удара я в действительности не пережил, то уже спустя несколько минут мои физиологические потребности неизбежно нормализовали и все прочие системы организма. Сжимавшая сердце холодная лапа страха разжалась, кровь вновь прилила к лицу, аппетит разыгрался нешуточный. Управившись с окрошкой, я, бдительно осмотрев стол и обнаружив на нем кастрюлю с макаронами по-флотски, добрался и до них. Не знаю, сколь долго продолжалась бы еще моя трапеза, но тут рядом присел настоятель.
– Ну, как самочувствие, сын мой? Отпускает помаленьку?
– Да я уже в норме, отец Аристарх! Просто, видно, слегка перегрелся на солнце. Да и пить очень хотелось… Но сейчас чувствую себя уже не в пример лучше. Благодарю, кстати, за сытный обед.
– Вот и слава Богу! – удовлетворенно кивнул батюшка. Потом придвинулся почти вплотную и прошептал мне на ухо: – Ну а с прудом-то там чего у нас? Можно будет что-нибудь сделать?
– Безусловно, – утвердительно кивнул я. – Только мне потребуются два помощника.
Настоятель озадаченно почесал бороду.
– А одним не обойдетесь?
– Можно и одним, но времени больше уйдет.
– Время – это не страшно, – прогудел батюшка, – времени у нас много.
– Мне бы вашу уверенность, – скептически вздохнул я, вспомнив, как всего часом раньше земля застонала от удара дубовой плахи. Но, дабы не посеять у собеседника лишних подозрений, плавно сменил тему: – Бывает и так, что порой для завершения труда всей жизни людям не хватает самой малости. Взять, к примеру, Алексея Толстого: писал, писал «Петра Первого», да так и не дописал – преставился…
Вместо ответа настоятель подхватил меня под руку и вывел из трапезной во двор.
– Хочу показать вам место, где вы сможете переночевать, – сказал он, указывая на расположенное впереди здание. – Особых удобств у нас тут, правда, нет, но кровати вполне сносные: получены в дар от соседней воинской части. Они там у себя в казармах ремонт недавно затеяли, вот по случаю и поделились с нашим монастырем старой мебелью. Так что теперь у меня для каждого жильца не только по кровати, но и по крепкой тумбочке имеется.
– Не стоит пока, – отрицательно покачал я головой. – Все равно мне сегодня придется отъехать за оставленным в деревне оборудованием и личными вещами. Вряд ли к ночи успею вернуться. Лучше договоримся так: я завтра постараюсь приехать сюда пораньше, часам к десяти, а вон там, – я указал на монастырские ворота, – прямо под аркой, пусть меня встретит ваш человек. При себе он должен иметь длинную веревку и два заостренных кола примерно двухметровой длины…
– Кола? – удивленно переспросил настоятель. – То есть две обычные палки?
– Совершенно верно, – подтвердил я. – Они понадобятся для разметочных работ. Если все сложится удачно, то уже послезавтра мы с вами будем знать, что покоится на дне вашего некогда живописного пруда.
– Данилыч, – выкатился вдруг из-за угла шустрым колобком обнаженный по пояс работяга-крепыш, – благослови начать заливку фундамента!
– Иду-иду, – кивнул ему отец Аристарх. Потом снова повернулся ко мне: – А с вами уж тогда продолжим разговор завтра. Кстати, если вдруг возникнет нужда в машине, можете воспользоваться вон тем грузовиком, – махнул он в сторону строительного навеса. – Его уже, кажется, разгрузили, и водитель вряд ли откажется подбросить вас до моста.
Попрощавшись, мы разошлись в разные стороны: настоятель, активно жестикулируя на ходу руками, двинулся со строителем под гору, а я зашагал в направлении пристроенного к монастырской стене навеса. Проходя мимо злосчастной колокольни, не удержался и бросил взгляд на то место, где мне едва не пришел конец. Вонзившейся в землю плахи уже не было и в помине! Меня это поначалу удивило, но потом я подумал: «Наверное, именно на ней меня и доставили в трапезную». Из любопытства приблизился к колокольне вплотную и снова едва рот не открыл от удивления: щель, которая должна была остаться в земле от доски, была тщательно засыпана и утоптана!
Решив, что сегодня на мою долю загадок и приключений выпало предостаточно, я развернулся и устремился к грузовику, а по пути вдруг вспомнил о письме Славы Кошелькова. Он-то ведь тоже живет в Энске! Значит, поскольку впереди у меня еще целых полдня, можно навестить его без малейшего ущерба для своих планов.
– Шеф, – распахнул я дверцу «Урала», в кабине которого дремал осовевший от жары водитель, – до моста подбросишь?
– Залезай, – кивнул, встрепенувшись, мужчина, рябоватое лицо которого было украшено аккуратно подстриженными «чапаевскими» усами, – наша база аккурат в Балуевке обретается. – Он лениво крутанул ключ зажигания и начал плавно разворачивать машину, стараясь не задеть сваленные поблизости гранитные валуны.
– А мимо улицы генерала Ставицкого проезжать, случаем, не будем? – поинтересовался я, когда монастырь остался позади.
– Будем, – коротко кивнул неразговорчивый водитель.
– Высадишь меня там, ладно?
Ответом мне послужил очередной согласный кивок, на сей раз и вовсе молчаливый. В итоге голос водителя я снова услышал, только когда грузовик тормознул возле одного из редких в городе светофоров.
– Отсюда до Ставицкого рукой подать, – сказал он, мотнув подбородком в сторону возвышавшейся напротив пожарной каланчи. – Подвез бы и ближе, да там движение односторонне, а крутиться мне несподручно… В общем, за пожаркой свернешь налево и дальше топай через бывший стадион напрямую. Когда увидишь здание без окон, сверни от него к реке и через пару минут будешь уже на Ставицкого. Бывай!
Глава 5. Новый компаньон
– Не желаете ли показать мне свое хозяйство? – спросил я, стараясь поскорее перейти от не слишком содержательной беседы к делу. – Если, конечно, располагаете свободным временем.
– Вообще-то буквально с минуты на минуту должны прибыть две машины, – несколько воровато оглянулся настоятель на ворота, – но так и быть, извольте. Тем более что хозяйство наше не слишком велико, осмотр его много времени не займет. – Двинувшись по мощеной старыми кирпичами дорожке, он сходу приступил к объяснениям: – Справа от вас – знаменитый на весь город колодец со святой водой. Сюда даже от губернатора присылают ежедневно человека, чтобы набрал пару ведер. Вода здесь стоит хоть и низко – у колодца двадцать два метра пустого пространства, – зато вкусна необычайно. А это, – ткнул отец Аристарх перстом в сторону обшарпанного здания с поросшей мхом шиферной крышей, – наша трапезная. Построена в конце восемнадцатого века на месте сгоревшей деревянной постройки. Сейчас в ней ютятся и столовая, и общежитие для рабочих… Знаю, знаю, что не положено, – покаянно приложил он правую руку к висящему на груди большому кресту, – и властями светскими подобное непотребство не приветствуется. Санитарными правилами, видите ли, запрещено, и прочее, и прочее… Но куда ж нам, сирым, деваться?! Селить людей в городе и далековато, и за постой платить опять же надобно. А тут они у меня все как у Христа за пазухой. Все под рукой, все рядышком. Как говорится, есть где и помыться, есть где и подкрепиться.
Повернувшись в сторону ослепительно сиявшего храма, я, решив блеснуть эрудицией, осведомился:
– А это, наверное, и есть церковь Николая-угодника?
К безмерному моему удивлению, отец Аристарх неожиданно напрягся, словно увидел у меня в руках пистолет.
– А откуда, простите, вам о том известно? – сдавленно просипел он. – Я ведь, насколько помню, об этом храме ни словом вам в своем письме не обмолвился. Или вас уже кто-то из местных балаболов успел насчет моей епархии «просветить»?
– Нет-нет, что вы?! – отрицательно помотал я головой. – Ни с кем из жителей Энска я еще не знаком! А о храме Николая-угодника в Интернете просто вычитал…
– Так а где все-таки на постой остановились? – лицом мой собеседник вроде бы отмяк, но подозрительные нотки из голоса до конца не исчезли.
– В одной из деревень на том берегу, – махнул я рукой в сторону реки. – С хозяином успели поговорить пока только о ремонте его избы да об урожае орехов.
Последние мои слова явно успокоили настоятеля, и он продолжил ознакомительную экскурсию.
– В храм Николая-угодника мы заглянем позже, а сейчас предлагаю спуститься к пруду, о котором я вам писал.
Я согласился, и мы свернули в довольно большой, хотя и сильно запущенный сад, состоявший в основном из разносортных плодовых деревьев.
– А яблок, смотрю, в этом году уродилось маловато, – заметил я, кивнув на до сих пор висевший на ветках не слишком обильный урожай.
– Что верно, то верно: нынешний год выдался не шибко урожайным, – вздохнул настоятель. – Но я уже заготовил двести кубов навоза с торфом. Осень придет – всех брошу на расчистку и подкормку сада. Жалко ведь, раньше-то с каждого дерева по два мешка яблок и груш снимали… Вот как подготовлю жилье для первых послушников, так сразу и за сад, и за теплицы, и за пруд возьмусь… А вот, кстати, и он, – вытянул руку вперед отец Аристарх, подводя меня к краю невысокого обрыва.
Я взглянул вниз. Да уж, монастырский прудик выглядел ну просто идеальной находкой для любого желающего в нем что-нибудь схоронить. Располагался в естественной котловине и был далеко не так мал, как представлялось мне в мыслях. Навскидку длина его составляла не менее ста пятидесяти метров, а ширина, пожалуй, достигала пятидесяти, а то и всех семидесяти. С одной стороны пруд был прикрыт от любопытных взоров фруктовым садом, а с двух других – высокой монастырской стеной.
– Больно смотреть на царящие здесь ныне разруху и запустение! – вновь горестно вздохнул отец Аристарх. – А знали бы вы, какая жизнь кипела тут прежде! Более ста монахов и послушников постоянно при монастыре обретались! Сами себя снабжали и рыбой, и мёдом, и прочей растительной пищей, и воском для свечей… Груши монастырские поставляли даже в соседние города, благо те могли до весны храниться! Дюжина мастерских при монастыре имелась. Золотые пуговицы из них аж во Францию поставляли, а золототканые ризы самому московскому митрополиту везли! И это не считая крестиков нательных, цепочек, колечек всяких, светильников, чаш, окладов для икон… Ей-богу, треть населения всей Российской империи монастырскими творениями снабжалась! А сейчас что? Последние силы напрягаем, жилы рвем, а выбраться из нужды никак не сподобимся. Эх-х!..
Стенания настоятеля я слушал вполуха: все мое внимание было сейчас приковано исключительно к раскинувшемся внизу пруду, напоминавшему по форме разрезанное вдоль яйцо. Причем с восточной стороны пруд ограничивался высокой земляной плотиной, а с западной – зеленым хвостиком жидкой растительности, указывающей на наличие здесь некогда живительного источника.
– Прошу прощения, что перебиваю, отец Аристарх, – повернулся я к монотонно бубнившему о чем-то настоятелю, – но не позволите ли вы мне спуститься к водоему прямо сейчас? Хочу собрать предварительные данные, чтобы уже с завтрашнего дня начать работать с полной отдачей.
– Не возражаю, – охотно прервал свой нудный монолог священник, – работайте на здоровье! В конце концов вы в этом вопросе специалист – вам и карты в руки. А я тогда, с вашего позволения, вернусь к своим делам. У меня их тоже, знаете ли, невпроворот. Ежели понадоблюсь, ищите меня либо возле храма, либо в трапезной.
На том и расстались: настоятель исчез за гигантскими кустами смородины, а я, не мешкая ни секунды, кинулся вниз по склону. Сердце колотилось нещадно: неужели в каких-то тридцати метрах от меня и впрямь лежат старые боеприпасы, благодаря которым мне вскоре удастся заработать неплохие деньги?
Чтобы предстоящая поисковая операция прошла без досадных накладок, в первую очередь мне следовало составить карту пруда. Предусмотрительно захваченных с собой компаса, перочинного ножа и блокнота с карандашом оказалось вполне достаточно, поэтому к работе над картой я приступил немедленно. Срезал с ближайшей ветлы четыре ветки, воткнул их в четыре определенных с помощью компаса точки и заключил таким образом пруд в своеобразный прямоугольник. Затем промерил несколько сухих участков дна, после чего путем простейших геометрических расчетов вычислил примерные габариты водоема.
Впрочем, называть сие болото «водоемом» у меня уже и язык не поворачивался, ибо минимум треть его площади занимало хорошо просохшее глинистое дно, еще процентов сорок – нечто среднее между мелководной лагуной и болотной трясиной, и только оставшаяся часть была полностью покрыта мутной зеленоватой водой. Результаты своих расчетов я сразу занес в блокнот, ибо давно усвоил, что самый тупой карандаш лучше самой острой памяти. Запись получилась короткой:
«Добрался до монастыря. Территория колоссальная. Настоятель вроде как деловой мужик, только малость занудный.Покончив с бумажной работой, я решил прикинуть, в какой именно точке немцы могли сбросить в воду свой взрывоопасный груз. Прогулявшись туда-сюда вдоль опушки сада, обнаружил вскоре единственное, на мой взгляд, удобное место для подъездной дороги к пруду. Так, если на всем протяжении склон был довольно крут, то между садом и питавшим пруд родничком проходила узкая полоса словно бы нарочно прикатанной почвы. «Что можно было возить в столь уединенное место? – пустился я в размышления. – Допустим, выловленную монахами рыбу. Но для пары мужиков с сетью вряд ли дорогу прокладывать стали бы. Воду из пруда вывозить наверх? Зачем, если около трапезной есть колодец?»
Размеры пруда: длина – 164 м, ширина – 68–70 м. Вытянут с востока на запад. Длина плотины – 44 м».
В задумчивости я двинулся вниз, стараясь держаться ближе к следам старой дороги, но вскоре, к вящему своему удивлению, понял, что идет она вовсе не к пруду, а как бы мимо него! Подойдя к руслу пересохшего ручья, я даже обнаружил жалкие остатки некогда имевшегося тут мостика, но и по ним можно было догадаться, что телегу тот мостик точно выдерживал. Перепрыгнув через узкую канавку бывшего русла, я проследовал дальше, однако очень скоро уткнулся в несокрушимую монастырскую стену с встроенной в нее небольшой башенкой.
Слежки за мной вроде бы не наблюдалось, и все-таки я начал приближаться к этой похожей на шахматную туру башенке, пригнувшись чуть ли не до земли и поминутно оглядываясь. Обогнув же преграждавшие путь кусты, вышел неожиданно к неплохо сохранившимся кубической формы воротам. Но куда могли вести они? Дальше ведь, насколько мне представлялось, простирались лишь камыши да… река.
Створки ворот были крепко-накрепко закрыты и, словно для дополнительной маскировки, выкрашены грязно-белой краской в тон стен. С целью проверки их прочности я поочередно навалился всем телом на каждую, но, увы, безрезультатно: обе даже не шелохнулись. С досады я лягнул по ним каблуком, и глухой звук, изданный потревоженным моим ударом деревом, однозначно продемонстрировал, что толщина данной преграды составляет не менее пятнадцати-двадцати сантиметров. При этом ни ручек, ни колец, ни даже замочной скважины на воротах не имелось. «Значит, – пришел я к резонному выводу, – войти в эти ворота можно только с противоположной стороны, откуда они, судя по всему, и запираются». Однако такой вывод слишком уж противоречил моим знаниям об устройстве крепостей и монастырей: насколько мне было известно, двери в подобных заведениях закрывались исключительно изнутри, и никогда – снаружи. Еще одна загадка…
Я повернулся к деревянной преграде спиной, в сердцах еще раз пнул ее пяткой и, не оглядываясь, побрел обратно к монастырю. А вот если б догадался напоследок обернуться, увидел бы, наверно, что мой последний удар почти наполовину приблизил меня к разгадке. Но усталость, голод и жажда оказались, увы, сильнее.
Едва не задохнувшись от быстрой ходьбы, я вскарабкался наверх, вышел к трапезной и, заняв позицию подле знаменитого колодца, начал осматриваться в поисках настоятеля. Увидев двух строителей в забрызганных известью спецовках, поинтересовался, не встречали ли они отца Аристарха. Один из них махнул рукавицей в сторону вздымавшегося сбоку собора:
– Данилыч-то? Да вроде только что у колокольни крутился…
Естественно, ноги тут же понесли меня к накрытой узорчатым шатром величественной башне, соединенной со зданием церкви крытым переходом. Обошел колокольню со всех сторон, заглянул в пристроенную сбоку строительную будочку – никого. «Ладно, – решил мысленно, – подожду еще пять минут, и если мой кормилец-поилец так и не появится, пойду в трапезную самовольно. В конце концов не оскудеет церковная харчевня от одной порции!»
Спрятавшись от солнца в куцый участок тени, образованный потемневшими от времени глыбами известнякового фундамента, я от нечего делать принялся рассматривать украшавшие стену примерно на двухметровой высоте изразцы. Однако вникнуть в тематику рисунков не удалось, ибо за спиной вдруг что-то угрожающе прошелестело, и уже в следующее мгновение земля содрогнулась от сильного удара, упруго отбросив меня в сторону. Крепко приложившись носом о камень, я в полном недоумении обернулся и… остолбенел: буквально в полуметре от меня глухо вибрировала вонзившаяся в утоптанную глину толстенная доска. Задрав голову вверх, я с ужасом осознал, что если б не отклонился чуток от злополучных изразцов, тяжеленная дубовая плаха запросто раскроила бы мой череп пополам… В тот же миг колокольня, земля и пылавшее в зените солнце закрутились передо мной в жутком стремительном хороводе, и я, точно сбитая с постамента статуя, тупо рухнул на кучу строительного мусора, напоследок чиркнув по доске еще и щекой.
…Сознание возвращалось в мою бренную оболочку постепенно и фрагментарно. То казалось, что меня куда-то несут, то спина ощутила вдруг жесткость твердой поверхности, потом губы уловили живительный поток льющейся на них воды.
– Да отойдите же все! – послышался с небес повелительный голос, и я, открыв глаза, увидел встревоженно склонившегося надо мной отца Аристарха. – Ну что вы тут столпились? Дайте человеку воздуха глотнуть! – строго выговаривал он кому-то. – Марш за столы! Вот несчастье-то… Хотя это, видимо, просто солнечный удар парня хватил. Все, разойтись всем немедленно! И квасу, Клава, квасу давай!..
Меня усадили на пол спиной к стене (это я осознал уже вполне отчетливо), и чья-то рука заботливо поднесла к моим губам армейскую кружку с шипучим напитком. Я осушил ее залпом, и, о чудо, обуревавший меня доселе морок вмиг испарился. Почти самостоятельно поднявшись на ноги, я добрел до ближайшей скамейки, осторожно опустился на нее, вытер тыльной стороной ладони стекавшие по лицу липкие капли, поднял голову и, выдавив из себя подобие бодрой улыбки, обвел взглядом помещение, в коем волею случая оказался.
Судя по всему, меня доставили в пункт общепита, развернутый на территории трапезной. Во всяком случае скромные размеры сего закутка были далеко не совместимы с солидным пространством остального помещения. На грубо сколоченных столах возвышались большие кастрюли, стояли подносы с мелко нарезанными кусками хлеба, а сидевшие за столами разновозрастные люди все как один смотрели на меня.
– Все нормально, – успокаивающе махнул я им рукой. – Просто повело слегка от голода, давно не ел ничего… Вот сахар, видимо, в крови и упал… – Разумеется, я нес полную чушь, ибо с сахаром у меня всегда все было в порядке, однако каким-то звериным чутьем понимал, что произошедший со мной инцидент необходимо выставить перед всеми как собственную болезненную слабость. – Сейчас вот перекушу, – добавил я торопливо, заметив первые улыбки на обращенных ко мне лицах, – и все вообще будет прекрасно.
Сбоку неслышно подошла седая женщина в белом переднике и поставила передо мной глубокую тарелку с окрошкой. Затем достала из кармана банку сметаны и большой ложкой щедро вывалила из нее в тарелку увесистый белоснежный шмат, после чего та же ложка перекочевала в мою руку.
Поскольку никакого теплового удара я в действительности не пережил, то уже спустя несколько минут мои физиологические потребности неизбежно нормализовали и все прочие системы организма. Сжимавшая сердце холодная лапа страха разжалась, кровь вновь прилила к лицу, аппетит разыгрался нешуточный. Управившись с окрошкой, я, бдительно осмотрев стол и обнаружив на нем кастрюлю с макаронами по-флотски, добрался и до них. Не знаю, сколь долго продолжалась бы еще моя трапеза, но тут рядом присел настоятель.
– Ну, как самочувствие, сын мой? Отпускает помаленьку?
– Да я уже в норме, отец Аристарх! Просто, видно, слегка перегрелся на солнце. Да и пить очень хотелось… Но сейчас чувствую себя уже не в пример лучше. Благодарю, кстати, за сытный обед.
– Вот и слава Богу! – удовлетворенно кивнул батюшка. Потом придвинулся почти вплотную и прошептал мне на ухо: – Ну а с прудом-то там чего у нас? Можно будет что-нибудь сделать?
– Безусловно, – утвердительно кивнул я. – Только мне потребуются два помощника.
Настоятель озадаченно почесал бороду.
– А одним не обойдетесь?
– Можно и одним, но времени больше уйдет.
– Время – это не страшно, – прогудел батюшка, – времени у нас много.
– Мне бы вашу уверенность, – скептически вздохнул я, вспомнив, как всего часом раньше земля застонала от удара дубовой плахи. Но, дабы не посеять у собеседника лишних подозрений, плавно сменил тему: – Бывает и так, что порой для завершения труда всей жизни людям не хватает самой малости. Взять, к примеру, Алексея Толстого: писал, писал «Петра Первого», да так и не дописал – преставился…
Вместо ответа настоятель подхватил меня под руку и вывел из трапезной во двор.
– Хочу показать вам место, где вы сможете переночевать, – сказал он, указывая на расположенное впереди здание. – Особых удобств у нас тут, правда, нет, но кровати вполне сносные: получены в дар от соседней воинской части. Они там у себя в казармах ремонт недавно затеяли, вот по случаю и поделились с нашим монастырем старой мебелью. Так что теперь у меня для каждого жильца не только по кровати, но и по крепкой тумбочке имеется.
– Не стоит пока, – отрицательно покачал я головой. – Все равно мне сегодня придется отъехать за оставленным в деревне оборудованием и личными вещами. Вряд ли к ночи успею вернуться. Лучше договоримся так: я завтра постараюсь приехать сюда пораньше, часам к десяти, а вон там, – я указал на монастырские ворота, – прямо под аркой, пусть меня встретит ваш человек. При себе он должен иметь длинную веревку и два заостренных кола примерно двухметровой длины…
– Кола? – удивленно переспросил настоятель. – То есть две обычные палки?
– Совершенно верно, – подтвердил я. – Они понадобятся для разметочных работ. Если все сложится удачно, то уже послезавтра мы с вами будем знать, что покоится на дне вашего некогда живописного пруда.
– Данилыч, – выкатился вдруг из-за угла шустрым колобком обнаженный по пояс работяга-крепыш, – благослови начать заливку фундамента!
– Иду-иду, – кивнул ему отец Аристарх. Потом снова повернулся ко мне: – А с вами уж тогда продолжим разговор завтра. Кстати, если вдруг возникнет нужда в машине, можете воспользоваться вон тем грузовиком, – махнул он в сторону строительного навеса. – Его уже, кажется, разгрузили, и водитель вряд ли откажется подбросить вас до моста.
Попрощавшись, мы разошлись в разные стороны: настоятель, активно жестикулируя на ходу руками, двинулся со строителем под гору, а я зашагал в направлении пристроенного к монастырской стене навеса. Проходя мимо злосчастной колокольни, не удержался и бросил взгляд на то место, где мне едва не пришел конец. Вонзившейся в землю плахи уже не было и в помине! Меня это поначалу удивило, но потом я подумал: «Наверное, именно на ней меня и доставили в трапезную». Из любопытства приблизился к колокольне вплотную и снова едва рот не открыл от удивления: щель, которая должна была остаться в земле от доски, была тщательно засыпана и утоптана!
Решив, что сегодня на мою долю загадок и приключений выпало предостаточно, я развернулся и устремился к грузовику, а по пути вдруг вспомнил о письме Славы Кошелькова. Он-то ведь тоже живет в Энске! Значит, поскольку впереди у меня еще целых полдня, можно навестить его без малейшего ущерба для своих планов.
– Шеф, – распахнул я дверцу «Урала», в кабине которого дремал осовевший от жары водитель, – до моста подбросишь?
– Залезай, – кивнул, встрепенувшись, мужчина, рябоватое лицо которого было украшено аккуратно подстриженными «чапаевскими» усами, – наша база аккурат в Балуевке обретается. – Он лениво крутанул ключ зажигания и начал плавно разворачивать машину, стараясь не задеть сваленные поблизости гранитные валуны.
– А мимо улицы генерала Ставицкого проезжать, случаем, не будем? – поинтересовался я, когда монастырь остался позади.
– Будем, – коротко кивнул неразговорчивый водитель.
– Высадишь меня там, ладно?
Ответом мне послужил очередной согласный кивок, на сей раз и вовсе молчаливый. В итоге голос водителя я снова услышал, только когда грузовик тормознул возле одного из редких в городе светофоров.
– Отсюда до Ставицкого рукой подать, – сказал он, мотнув подбородком в сторону возвышавшейся напротив пожарной каланчи. – Подвез бы и ближе, да там движение односторонне, а крутиться мне несподручно… В общем, за пожаркой свернешь налево и дальше топай через бывший стадион напрямую. Когда увидишь здание без окон, сверни от него к реке и через пару минут будешь уже на Ставицкого. Бывай!
Глава 5. Новый компаньон
Улица, носившая имя не известного мне генерала, и впрямь быстро вывела меня к кирпичному двухэтажному дому, на углу которого синей масляной краской крупно были выведены цифры «21». Смело шагнув в широко распахнутую дверь подъезда и поморщившись от застоявшегося запаха кошачьей мочи, я поспешно взлетел к квартире № 6 на втором этаже. Нажал кнопку звонка, пару минут потоптался на истертом половичке, и замок наконец щелкнул. На пороге выросло всклокоченное рыжеволосое создание неопределенного возраста в атласной домашней рубашке.
– Здравствуйте, – поклонился я, – Слава дома?
Создание потерло глаза кулачками, и я понял, что передо мной стоит юная девушка.
– Нет, Славка еще утром куда-то убежал, – сладко зевнула она. – Но вы проходите, он к обеду обещался быть. – Повернувшись ко мне спиной и шаркая по полу разношенными тапочками, девушка направилась вглубь скупо освещенного коридора.
«Ох уж эта наша беззаботная провинция! – осуждающе подумал я, закрывая за собой дверь. – Совершенно незнакомого человека запросто впускают в дом, не спросив даже имени. Глядишь, сейчас еще и кофе предложат…»
– Кофе хотите? – приглашающим жестом распахнула девушка дверь на кухню.
– Если угостите, не откажусь, – ответил я, присев к столу на один из табуретов.
– Меня Настя зовут, – повернулся ко мне от плиты юный рыжик, – а вас?
– А меня Александр Григорьевич. Приехал в ваш город по приглашению Славы. Он вам, кстати, кем приходится?
– Бра-а-атом, – протянула Анастасия. И тут же удивленно ойкнула: – Ой, а вы, значит, и есть тот самый писатель из Москвы?
Не дождавшись моего ответа, девушка вихрем вылетела с кухни, бросив на произвол судьбы и меня, и закипающий чайник. Пришлось брать бразды правления в свои руки и приниматься за приготовление кофе самому, благо юная хозяйка успела к тому времени выставить на кухонный стол все необходимое.
Когда я уже разливал ароматный напиток по чашкам, за спиной раздались шаги, и я оглянулся. Бог ты мой! Передо мной стояло уже нечто воздушное и нереально красивое. Заспанная недавняя школьница в считанные минуты превратилась прямо-таки в сказочную принцессу! На чисто вымытом нежном личике сверкали озорные глазки с густо накрашенными ресничками, волосы были скручены на затылке в пышный хвост, а пухлые розовые губки прямо-таки напрашивались на поцелуй. И вместо мятой рубашки на Насте красовался теперь явно новый халат с большими блестящими пуговицами.
– Простите, – скромно потупила она взор, – вы так внезапно появились, а я после ночных танцулек даже умыться не успела…
– Ничего страшного, юность во всех видах ослепительна, – улыбнулся я и указал ей глазами на вторую дымившуюся на столе чашку. – Присаживайтесь, леди!
Настя присела на краешек табуретки и с таким трепетом поднесла к губам чашку, будто чувствовала себя сейчас на торжественном приеме в Кремле.
– Ну-с, барышня, – пригубил кофе и я, – расскажите, как вам тут живется-можется…
И без того далеко не бледнолицая девушка ярко зарделась и, искренне, видимо, посчитав, что столичному писателю надлежит поведать обо всем без утайки, без лишних уговоров приступила к бойкому бесхитростному рассказу. Непрерывно перескакивая с темы на тему, доложила и о школе, которую недавно закончила, и о месте работы родителей, а потом перешла и к рассказу о брате.
– Славка у нас всегда шебутной был. С приятелем Генкой Паркуновым за последние годы все подвалы в городе облазал! А однажды они вообще плот смастерили и отправились на нем путешествовать по реке. Папа потом Славку выпорол и целых три дня из дому не выпускал. Но думаете, – подняла она на меня пронзительно синие глаза, – брат после этого хоть чуть-чуть изменился? Как бы не так! Просто намного хитрее стал. Организовал вскоре целое братство из таких же как он сумасшедших, и теперь они сутками копаются на городских задворках – какой-то мифический клад гетмана Скоропадского ищут!..
В этот момент хлопнула входная дверь, и на кухню ввалился высокий, но не шибко плечистый парень такой же, как сестра, огненно-рыжей масти, с грохотом волоча за собой большой холщовый мешок.
– Настёна, – крикнул он с порога, – тащи скорее таз, я такую штуку отыскал! – Заметив же меня, осекся и даже несколько стушевался.
– Здравствуйте, Владислав, – привстав с табурета, вежливо кивнул я ему. – Как видите, письмо ваше меня заинтересовало, и я решил, не откладывая дело в долгий ящик, нагрянуть в гости.
– Александр Григорьевич?! – просиял парень, опуская ношу на пол. – Неужели и впрямь решили откликнуться?! Даже не верится… Ну, держитесь теперь, – погрозил он кулаком неизвестно кому, повернувшись к окну, – уж теперь-то удача меня точно не оставит!
После обмена приветствиями парень уселся напротив, и Настя тут же принялась кормить его. Предложила присоединиться к обеду и мне, но я деликатно отказался: добавки сытная монастырская трапеза пока не требовала. Наскоро расправившись с незатейливой закуской, юный кладоискатель перенес тарелки в раковину и, расстелив на столе газету, принялся выкладывать на нее из мешка светло-серые камни, загадочно на меня посматривая и явно ожидая какой-то реакции. Я же поначалу смотрел на его манипуляции в полном недоумении, пока вдруг не заметил, что боковая поверхность очередного выложенного передо мной камня тщательно отполирована и весьма искусно закруглена. Смекнув, что имею дело с явно рукотворным изделием, я взял заинтересовавший меня камешек в руки, подошел с ним к окну и тотчас увидел в центре окружности две полустертые буквы «И» и «Х».
– Здравствуйте, – поклонился я, – Слава дома?
Создание потерло глаза кулачками, и я понял, что передо мной стоит юная девушка.
– Нет, Славка еще утром куда-то убежал, – сладко зевнула она. – Но вы проходите, он к обеду обещался быть. – Повернувшись ко мне спиной и шаркая по полу разношенными тапочками, девушка направилась вглубь скупо освещенного коридора.
«Ох уж эта наша беззаботная провинция! – осуждающе подумал я, закрывая за собой дверь. – Совершенно незнакомого человека запросто впускают в дом, не спросив даже имени. Глядишь, сейчас еще и кофе предложат…»
– Кофе хотите? – приглашающим жестом распахнула девушка дверь на кухню.
– Если угостите, не откажусь, – ответил я, присев к столу на один из табуретов.
– Меня Настя зовут, – повернулся ко мне от плиты юный рыжик, – а вас?
– А меня Александр Григорьевич. Приехал в ваш город по приглашению Славы. Он вам, кстати, кем приходится?
– Бра-а-атом, – протянула Анастасия. И тут же удивленно ойкнула: – Ой, а вы, значит, и есть тот самый писатель из Москвы?
Не дождавшись моего ответа, девушка вихрем вылетела с кухни, бросив на произвол судьбы и меня, и закипающий чайник. Пришлось брать бразды правления в свои руки и приниматься за приготовление кофе самому, благо юная хозяйка успела к тому времени выставить на кухонный стол все необходимое.
Когда я уже разливал ароматный напиток по чашкам, за спиной раздались шаги, и я оглянулся. Бог ты мой! Передо мной стояло уже нечто воздушное и нереально красивое. Заспанная недавняя школьница в считанные минуты превратилась прямо-таки в сказочную принцессу! На чисто вымытом нежном личике сверкали озорные глазки с густо накрашенными ресничками, волосы были скручены на затылке в пышный хвост, а пухлые розовые губки прямо-таки напрашивались на поцелуй. И вместо мятой рубашки на Насте красовался теперь явно новый халат с большими блестящими пуговицами.
– Простите, – скромно потупила она взор, – вы так внезапно появились, а я после ночных танцулек даже умыться не успела…
– Ничего страшного, юность во всех видах ослепительна, – улыбнулся я и указал ей глазами на вторую дымившуюся на столе чашку. – Присаживайтесь, леди!
Настя присела на краешек табуретки и с таким трепетом поднесла к губам чашку, будто чувствовала себя сейчас на торжественном приеме в Кремле.
– Ну-с, барышня, – пригубил кофе и я, – расскажите, как вам тут живется-можется…
И без того далеко не бледнолицая девушка ярко зарделась и, искренне, видимо, посчитав, что столичному писателю надлежит поведать обо всем без утайки, без лишних уговоров приступила к бойкому бесхитростному рассказу. Непрерывно перескакивая с темы на тему, доложила и о школе, которую недавно закончила, и о месте работы родителей, а потом перешла и к рассказу о брате.
– Славка у нас всегда шебутной был. С приятелем Генкой Паркуновым за последние годы все подвалы в городе облазал! А однажды они вообще плот смастерили и отправились на нем путешествовать по реке. Папа потом Славку выпорол и целых три дня из дому не выпускал. Но думаете, – подняла она на меня пронзительно синие глаза, – брат после этого хоть чуть-чуть изменился? Как бы не так! Просто намного хитрее стал. Организовал вскоре целое братство из таких же как он сумасшедших, и теперь они сутками копаются на городских задворках – какой-то мифический клад гетмана Скоропадского ищут!..
В этот момент хлопнула входная дверь, и на кухню ввалился высокий, но не шибко плечистый парень такой же, как сестра, огненно-рыжей масти, с грохотом волоча за собой большой холщовый мешок.
– Настёна, – крикнул он с порога, – тащи скорее таз, я такую штуку отыскал! – Заметив же меня, осекся и даже несколько стушевался.
– Здравствуйте, Владислав, – привстав с табурета, вежливо кивнул я ему. – Как видите, письмо ваше меня заинтересовало, и я решил, не откладывая дело в долгий ящик, нагрянуть в гости.
– Александр Григорьевич?! – просиял парень, опуская ношу на пол. – Неужели и впрямь решили откликнуться?! Даже не верится… Ну, держитесь теперь, – погрозил он кулаком неизвестно кому, повернувшись к окну, – уж теперь-то удача меня точно не оставит!
После обмена приветствиями парень уселся напротив, и Настя тут же принялась кормить его. Предложила присоединиться к обеду и мне, но я деликатно отказался: добавки сытная монастырская трапеза пока не требовала. Наскоро расправившись с незатейливой закуской, юный кладоискатель перенес тарелки в раковину и, расстелив на столе газету, принялся выкладывать на нее из мешка светло-серые камни, загадочно на меня посматривая и явно ожидая какой-то реакции. Я же поначалу смотрел на его манипуляции в полном недоумении, пока вдруг не заметил, что боковая поверхность очередного выложенного передо мной камня тщательно отполирована и весьма искусно закруглена. Смекнув, что имею дело с явно рукотворным изделием, я взял заинтересовавший меня камешек в руки, подошел с ним к окну и тотчас увидел в центре окружности две полустертые буквы «И» и «Х».