Александр Прозоров. Крестовый поход

   – Что же вы так гостей встречаете, галичане?! Ни домов натопленных, ни столов накрытых?
   – Незваный гость хуже татарина! – отозвались с привратной башни.
   – Коли гость пришел, галичане, что есть в печи, все на стол мечи! Так у нас на Руси положено!
   – На штурм пойдешь, так и угостим от души, не сомневайся!
   – Ну, смотрите сами! У меня через час-другой войско-то подтянется, отдохнуть захочет. Коли хозяева дворов постоялых их накормят, напоят да приютят – во дворах остановимся, да еще и за постой заплатим. А коли не выпустите кабатчиков – в городе заночуем, попомните мое слово!
   Вожников поворотил коня, поехал к обозу, что медленно сворачивался в круг на левом берегу Костромы. Выгонят горожане хозяев, не выгонят – а все едино столько возков на дворах не поместится, понадобится лагерь ратный.
   Однако жители Соли-Галицкой сделали правильный выбор: с отчаянным скрипом бревенчатый помост опустился через ров, ворота отворились, из них выехало несколько высоко груженных возков.
   – У кого лучший постоялый двор в округе? – тут же повернул к ним Егор.
   – У меня! – ответил первый возничий, одетый, однако, бедно, в поеденном молью треухе и дырявом тулупе.
   – Неправда твоя, мой самый лучший! – заорали в ответ из ворот. – У тебя баня черная и печь на кухне коптит!
   – Сам ты коптишь, Никифор! – развернулся назад мужик. – О прошлом годе выбелены, ни единой сажинки нигде не проступило!
   – Так ты каженный день мажешь! У тебя кадка с мелом прямо у топки стоит!
   – А ну, хватит! – отмахнулся Егор. – То вас не дозовешься, то не отбиться. Ты первый, у тебя с женой и дворней и остановлюсь! Скажешь всем, что уже занято. Баню давай топи, да ужин нам организуй с медом хмельным. У вас, сказывают, самый сладкий.
   – Лешка, Лешка! – невесть кому закричал мужик, крутя головой. – Не слышишь, что ли? Беги, затапливай!
   Увидев, что кабатчиков не бьют, горожане осмелели, снова открыли ворота, выпустив к постоялым дворам еще с полсотни возков с припасами, спрятанными было от набега. Потом вслед за возками побежали работники и даже бабы. Потом понадобилось что-то еще – и когда к Соли-Галицкой подтянулись основные силы заозерской рати, крепость уже стояла с распахнутыми настежь воротами, а стража отставила копья и щиты к стенам, прогуливаясь возле моста налегке.
   Егор от соблазна войти в город удержался. Узнал у одного из бегущих с бурдюками смердов, что князя здесь нет, и махнул рукой, даже воеводу на разговор звать не стал. Сходил только к солеварням, полюбопытствовал, как все работает. Но ничего, кроме банальных сковородок и скребков, не увидел. Разве только размеры и у того, и у другого измерялись в саженях – целого верблюда целиком зажарить можно, а опосля, пригорелого, соскоблить.
   На выходе из солеварни князя перехватил Угрюм, поклонился с седла, приложив руку к груди:
   – Дозволь на сход тебя пригласить, атаман. Люди расспросить тебя желают.
   – Сход? Почему не знаю? – Егор поднялся в седло своего скакуна. – Кто созывал?
   – Да не понадобилось, атаман, – пристроился стремя к стремени ватажник. – Ты же спрашивал, кто из ушкуйников на землю осесть подумывает? Ну, так вышло, серебро они копят, не прогуливают. Оттого и пьют меньше, и службу лучше несут…
   – Короче, именно их ты к себе в дозорные сотни и собрал, – понял его мысль князь. – И в чем трудность?
   – Нет трудности, атаман. И ясности тоже. Хотят про землю понять, о чем ты сказывал…
   Ватажники, что намеревались оставить его дружину, были, понятное дело, уже в возрасте, почти все четвертый десяток разменивали. Плечистые бородачи в стеганых и войлочных поддоспешниках, некоторые даже в кольчугах. Хорошие шаровары, добротные сапоги, дорогие шапки. Каков характер, такова и одежда. Люди думали о будущем, строили планы, копили деньги – и выглядели, знамо, солиднее, нежели гуляки, живущие одним днем. Собрались «куркули» возле составленного в круг обоза, будучи одновременно и его охраной, и обитателями.
   – Тут нам Угрюм сказывал, княже, – не стал тянуть воин в наброшенном поверх кольчуги тулупе, рыжебородый, с бритой наголо макушкой, прикрытой войлочной тюбетейкой, – что намерен ты желающим землю нарезать. Мысль сия нам доброй кажется, однако же обществу интересно, где сие задумано? Не первый день гадаем, но разрешить эту загадку не получается. От сего и беспокойство.
   – Понятно, други, – спешился Вожников. То, что остепенившиеся разбойники звали его князем, было многообещающе. Однако, к стыду своему, никого из возможных бояр по имени Егор не знал. Прошли те времена, когда под его рукой две сотни бойцов ходило. В шеститысячной армии каждого в лицо не упомнишь. – Вы со мною не один раз в походах были и хорошо знаете, как они обычно случаются. Налетели на чужой удел, объяснили, кто под солнцем самый главный, собрали свою дань и уплыли. В местах покоренных не задерживаемся. Кто в них правит, кто людьми повелевает и законы устанавливает, то от нас не зависит. А сие неправильно. Земля, на которую нога русская ступила, должна и впредь навеки нашей оставаться. Посему полагаю я отныне укрепляться там, где смог доказать свою силу. Укрепляться же можно только одним способом: своих людей на месте оставлять. Знаю, далеко не все там будут вам рады. Но ведь и вы все далеко не овечки. Постоять за себя сможете. Наделы же, что вы получите от меня, будут куда как больше тех, что вы за скопленное серебро купить сможете, за то ручаюсь твердо. И на жизнь хватит, и на слуг, и холопов собственных набрать.
   – За такие наделы, княже, ты службу потребуешь, – задумчиво сказал рыжебородый.
   – Насильно мил не будешь, – пожал плечами Егор. – Коли кто желает остаток жизни на печи лежать, тому, знамо дело, лучше всего где-нибудь в Заволочье избушку прикупить али двор постоялый да и коротать деньки в покое и сытости. Однако же, если у кого на примете девица имеется и в плане детишек завести, то о них подумайте. Ваша служба для них званием боярским обернется да наследством богатым. Кем вы внуков своих и правнуков видеть хотите – смердами простыми или боярами родовитыми? Любой знатный род именно с этого, с надела первого, начинается.
   – Сказывал же, не так просто сие обернется! – произнес кто-то слева.
   – А ты хотел и на елку влезть, и штаны не ободрать? – тут же ответили ему, по толпе мужчин прокатился смешок.
   – Воевали вы храбро, право свое на отдых заслужили, посему неволить никого не буду, и обиды держать не стану. Желает кто забыть про жизнь буйную и веселую, так тому и быть. А коли кто готов ради детей еще мечом послужить да избранницу свою поместьем обширным поразить, буду рад тех и впредь сотоварищами называть и в рядах дружины своей видеть.
   Егор прижал ладонь к груди, взял коня под уздцы и пошел к постоялому двору. Говорить больше было нечего, оставалось только ждать выбора этих заматеревших в набегах воинов.
   Ватага кутила возле Соли-Галицкой три дня, оставив ее после себя целой и невредимой, порядком обогатившейся и хорошо знающей, кто является хозяином их земель, княжества Галицкого и всего Заволочья согласно ханскому ярлыку. Причем новый правитель обрел среди местных жителей немало искренних сторонников.
   Один день дальше по Костроме, еще переход вверх по Вексе, и заозерское войско вышло на лед обширного Галицкого озера, на высоком берегу которого и раскинулась столица здешних земель.
   Как и достойно высокому званию, Галич издалека ослеплял путников множеством золотых куполов и белоснежных звонниц, поражал размерами, манил стоящими вдоль берегов баньками, причалами, дымами из сотен труб, словно говоря: «Идите сюда, здесь тепло, свежо и сытно». При всем своем броском богатстве, стены город имел деревянные – однако с башнями через каждые полста шагов и тремя воротами только со стороны озера, причем в привратных башнях через бойницы наружу грозно выглядывали черные зевы бронзовых тюфяков.
   Слухи явственно обгоняли гуляющую по зимним дорогам армию – в этот раз из окрестных деревень никто не убегал, добро и припасы не прятал, а постоялые дворы не то что не были брошены, их хозяева вроде даже наняли дополнительных слуг и прикупили вина и припасов. Однако Егор велел поставить напротив центральных ворот свою юрту. Он хотел не гостевать, а иметь здесь свой дом. Место, где он был безусловным хозяином.
   Поутру к воротам Галича отправился Федька, на этот раз в сопровождении полусотни хорошо одетых ратников из дисциплинированных сотен Угрюма. Вернулся боярин через час, вошел в юрту, виновато развел руками:
   – Прости, княже, но Юрий Дмитриевич не желает принимать твое приглашение. Он сказывает, что он в здешних землях хозяин, и потому это тебя с супругой у себя принять желает, в своих хоромах и за своим столом.
   – Желает или приглашает? – строго переспросила Елена. Она за занавесью примеряла новое платье, богато отороченное мехами. Самое подходящее для прогулок по холодным зимним палатам. Они, известное дело, только у печей теплые. А за дверь выйдешь – иной раз и стены с инеем.
   – Приглашает, – после некоторого колебания ответил Федька.
   – Уверен?! – Княгиня откинула полотнище, вышла на свет. – Коли приглашает, то можно и согласиться. Коли желает, то сие уже оскорбление, нам его желанию подчиняться позор, за такие слова впору пушки к воротам выкатывать.
   – Приглашает! Точно приглашает. А что ждет, так это он завтра к обеду звал.
   – Ждет, приглашает или желает?! – возмутилась Елена. – Ты насмешки чинить удумал?
   – Князь Галицкий Юрий сказывал, что как хозяин города и окрестных земель он приглашает гостью свою княгиню Елену Заозерскую с супругом к себе на пир завтра перед полуднем! – выпалил юный боярин.
   – Так бы сразу. Коли так, хватит времени, чтобы нашить самоцветы. Ступай. Будь готов завтра с утра составить нам свиту.
   Новое платье удалось на славу: бирюзовое персидское сукно тонкой выделки, ленты соболиного меха над плечами, пышные рукава, усыпанный рубинами, сапфирами и жемчугом матерчатый клин, углом сходящийся через высокую грудь к животу, широкий янтарный пояс, от которого расходилась складками длинная юбка с атласными вставками. В накинутом поверх этой роскоши, подбитом песцами плаще Елена была диво как хороша.
   В открытые городские ворота они въехали на конях, однако перед воротами детинца спешились и вошли на тесный двор. Впрочем, и хозяева встретили их с уважением, спустившись навстречу до нижних ступеней крыльца. Княгиня Анастасия с легким поклоном подала Егору большой серебряный ковш:
   – Рады видеть вас, гости дорогие. Вот, испейте сбитня с дороги. Лучше нет удовольствия, чем горячее на морозе пить.
   Вожников, уже ученый правилам и традициям, принял угощение двумя руками, выпил до дна. Перевернул, показывая, что не осталось ни капли.
   – Благодарствую за угощение, хозяюшка. – Егор с поклоном вернул ковш.
   – Разве это угощение? – улыбнулась княгиня. – Настоящее угощение в верхнем тереме нас ждет. К столу идите, гости дорогие, а то уж заждались.
   Обширный стол с самыми изысканными яствами был накрыт и вправду в тереме – в просторных светлых палатах над воротами, частые бойницы которых ныне закрывались стеклянными витражами в свинцовых рамах. Высший шик, доказывающий богатство хозяина, и одновременно – хитрая экономия. Витраж можно набрать из любых осколков, а стекло в этом мире дорого. Каждый кусочек на счету.