Александр Сенкевич. Скользящие тени

с кем друзьями не стали случайно…
Но, крутя телефонные диски,
мне звонит не далёкий, не близкий.
Мне звонит он теперь ежечасно,
а когда-то я с ним распрощался.
До чего же бесцветна беседа,
в которой ни мрака, ни света,
в которой стоят междометья,
словно вскрики «о, совесть имейте!».
 
 
Всё скрипят телефонные диски…
Мне звонит не далёкий, не близкий.
 
   1 9 6 8

И для кого слова берёг

 
И для кого слова берёг,
выхаживал в тепле?
Со злым лицом сидит зверёк
в тебе, в тебе, в тебе.
Ни приманить, ни выгнать прочь,
ни вытолкать плечом…
И не спасёт ни день, ни ночь
того, кто обречён.
 

   1 9 6 9

РАЗМЫШЛЕНИЯ У КАРТИНЫ «СОН» ГУСТАВА КУРБЕ

 
Сумасбродная страсть лесбиянок.
Апокалипсис жизни. И в нём
этот мир выпадает из рамок
и вовсю полыхает огнём.
Это поступь тигриная плоти
и огарок тягучего сна.
 
 
Это сладость, которую пьёте,
осушая колодцы до дна.
Это звучная музыка тела,
разговение после поста.
И манящая тайна пробела,
и вводящая в жар пустота.
Это встреча грозы и покоя,
первозданная смутная речь.
Это что-то, конечно, другое,
что исходит от бёдер и плеч
и что дрожью струится по коже.
Это правда, которой не ждём.
Это дышит измятое ложе,
лихорадочно бредит дождём.
 
 
Только он и затянет куда-то:
то ли вверх, то ли вниз, то ли вдаль,
где глаза как цветные агаты,
и где пахнет песками миндаль,
и где небо – охапка сирени,
и где воздух звенящ и лилов,
и где кони кружат по арене,
закусив удила облаков.
 

В неизбывной тоске

   И. К.

 
В неизбывной тоске,
в непрерывном труде
строил дом на песке,
строил дом на воде.
Чтобы крепко стоял,
как деревья в лесу,
перво-наперво взял
голубую росу.
И на ней замесил
стародавнюю боль,
что годами носил
и не снял ворожбой.
И на этот раствор
положил кирпичи:
Горе, Ложь и Раздор
и Молчанье в ночи.
 

   1 9 6 8

СЕТОВАНИЕ

 
Ты не со мной: ведь я уже в годах.
И, не найдя достойнейшей замены,
ты спишь с тремя, но в разных городах
они живут, обмылки ойкумены!
 

   2 0 0 0

ИМПРОВИЗАЦИЯ В СТИЛЕ РЕТРО НА ТЕМУ ЗАЕЗЖЕННОЙ ПЛАСТИНКИ

 
«Очнись ты, бога ради, куда тебя несёт?»
Нет суеты во взгляде,
и плотно сжатый рот
мне не даёт надежды, что будет всё как встарь.
«Опомнись, девка, нешто не твой я государь?!
 
 
Не я ль с тобой намедни нацеловался всласть,
как будто в раз последний?
И над тобою власть
имел такую, боже, что сам был поражён.
Ты, душу растревожа, не лезла на рожон.
Застенчивой на диво, вошла с опаской в дом,
а то, что ты блудлива, открылось мне потом.
 
 
Ты с жаром сумасшедшим,
припав к чужим устам,
шаталась по прибрежьям, таилась по кустам».
Вот так живём, покуда везде одно и то ж:
кому-то – сладость блуда, кому-то – в сердце нож.
 

   1 9 7 0

Некогда возникшая из дымки

   И. Ким

 
Некогда возникшая из дымки
летнего распаренного дня,
в облике всесильной невидимки,
ты спасла и сберегла меня.
Ты была моя любовь и вера,
я твоею красотою жив.
Ты теперь, как чёрная пантера,
дремлешь рядом, чуть глаза смежив.
Что осталось из того, что было,
что, казалось, будет на года?
 
 
Как смола из свежего распила,
жизнь моя уходит в никуда.
 

Когда же, робкая душа

 
Когда же, робкая душа,
ты обретёшь иную почву,
из тела выйдешь, сокруша
мешающую оболочку?!
 
 
И вот преграды снесены,
ты выбираешься на волю…
Так стань, душа, стволом сосны
и облаком над головою.
 

   1 9 7 2

РАСКАЯНИЕ

   Зине

 
Ты заронила чувство бытия,
моей руки коснувшись ненароком,
и содрогнулась, бедная: ведь я
был весь захвачен страстью и пороком.
Знать не хотел, что ходим все под Богом,
в заботах праздных время проводя.
Свобода воли ещё выйдет боком
тому, кто, как строптивое дитя,
иной забавы в жизни не найдя,
себя толкает к проводу под током.
Но разве кто-то верховодит роком?
Ты затаилась за стеной дождя.
Но я пришел… в раскаянье глубоком
к тебе одной всего себя сведя.
 

ОБЫКНОВЕННАЯ ИСТОРИЯ

 
Любовь сотворив на обмане,
решились с тобой на отъезд
и, как шебаршные цыгане,
сорвались с насиженных мест.
 
 
Купив два купейных билета,
попали за десять часов
в август,
на донышко лета,
в город торжественный – Псков.
 
 
И там, ни о чём не печалясь
и даже не хмуря бровей,
раз сорок с тобой обвенчались
у стен крутолобых церквей.
 
 
Потом на последние деньги
тут же уехали прочь —
и вскоре
в глухой деревеньке
настигла нас первая ночь.
 
 
Уйти б от тревожащей смуты,
от лживых и хитреньких слов
в текущие долго минуты,
в медовую гущу часов.
 
 
Там кошка мурлыкала сказки,
там глухо гудел керогаз.
На утлой и тесной терраске
встречала бессонница нас.
Не в доме – и всё же при доме,
не в правде —
но не во лжи,
мы жили в какой-то истоме,
мы жили в какой-то глуши.
 
 
Но рядом сентябрь-разлучник
уже был во власти интриг.
А холод, как вражий лазутчик,
в широкие щели проник.
Терпение наше иссякло,
и стало нам вдруг тяжело,
и мы, расплатившись с хозяйкой,
оставили это жильё.
 
 
Но в памяти держится стойко,
словно упрямая блажь,
дощатая эта пристройка,
душевности зыбкий мираж.
 

   1 9 7 3

ВОСТОЧНЫЙ УРОК

   И. К.

 
Тогда зима была, и ночью,
рассветный сумрак торопя,
я изучал язык восточный,
чтобы чуть-чуть понять тебя.
 
 
А ты спала… В котором веке,
среди премудростей каких?
Во сне приподнимались веки,
как створки раковин морских.
Тебе вставать придётся рано,
и ты спала, легко дыша…
На дне какого океана
вдруг стала жемчугом душа?
 
 
Язык твой дик и непокладист
и для чужих людей колюч —
таинственных познаний кладезь,
свободной речи чистый ключ.
Язык гортанный и певучий,