Страница:
Блокада пролива была достаточно эффективна. 19 августа фрегат «Африка» отконвоировал к Лемносу целую флотилию захваченных торговых судов. 29 августа фрегат «Африка» вернулся к Дарданеллам.
Между тем на Лемносе осада крепости Пелари шла весьма удачно, и турки начали переговоры о капитуляции. 21 августа к острову пришел фрегат «Святой Павел», купленный накануне в Ливорно. Фрегат понравился командующему, и 27 августа Орлов перенес свой кайзер-флаг с корабля «Трех Иерархов» на «Святой Павел».
Графу Орлову пришла в голову дурацкая мысль вызвать к себе «на ковер» Эльфинстона, как будто нельзя было письменно снестись с адмиралом, занятым блокадой Дарданелл. А тот был тоже не прост и 5 сентября отправился к командующему не на легком судне, которых у него хватало (ехать-то было всего 50 миль по спокойному теплому морю), а на самом сильном корабле «Святослав».
Утром 6 сентября «Святослав» сел на камни у юго-восточной оконечности Лемноса. На корабле открылась сильная течь. Эльфинстон приказал срубить все мачты и выбросить часть тяжестей за борт, но это не помогло снять корабль «Святослав» с камней. На следующий день на помощь флагману подошли суда его эскадры: корабль «Не тронь меня», фрегат «Надежда» и пинк «Святой Павел». 9 сентября Эльфинстон перенес свой флаг на корабль «Не тронь меня», туда же начали свозить и команду «Святослава».
По приказу Орлова к «Святославу» стянулась чуть ли не треть русской Архипелагской эскадры. Так, 12 сентября к «Святославу» подошли шесть греческих корсарских судов. 12—13 сентября от Дарданелл ушли последние остатки эскадры Эльфинстона – фрегат «Африка» и корабль «Саратов».
Теперь блокада Дарданелл была полностью снята. Этим не преминули воспользоваться турки. Алжирский адмирал Хасан набрал из религиозных фанатиков Стамбула 4 тысячи головорезов, вооруженных лишь саблями и пистолетами. Их посадили в гребные суда и скрытно высадили на Лемносе. Воинство Хасана незаметно подошло к позициям русских, осаждавших Пелари, и устроило резню. 26 сентября остатки русских войск были эвакуированы на суда. А на следующий день по приказу Орлова был сожжен стоявший на камнях «Святослав». Понятно, что в иной ситуации корабль можно было спасти. Алжирца же Хасана султан наградил чином капудан-паши.
Непосредственным виновником аварии «Святослава» был английский лоцман Гордон. Но Орлов со Спиридовым пожелали все свалить на Эльфинстона. Кроме того, Эльфинстона обвинили в том, что он-де ослабил блокаду Дарданелл, благодаря чему «турки успели перевезти на Лемнос значительные силы, заставившие Орлова прекратить осаду крепости и удалиться с Лемноса».
По приказу Орлова Эльфинстон был с первой же оказией отправлен в Россию, а корабли его эскадры включены в состав эскадры (отряда) Спиридова.
Ряд наших военно-морских теоретиков рассматривают попытку захвата Лемноса лишь как возможность получить базу для флота для «ближней блокады» Дарданелл. По моему же мнению, захват Лемноса был частью плана по прорыву русской эскадры в Дарданеллы. Те же теоретики считают, что при «ближней блокаде» Дарданелл, осуществленной кораблями, базировавшимися на Лемносе, можно было полностью парализовать снабжение Константинополя морским путем, заставить турок заключить мир и т.д. На мой же взгляд, создание военно-морской базы русского флота на острове Лемнос было бы опасно для русских. Остров довольно большой – 480 кв. км, наряду с греками там проживало и турецкое население, хотя преобладало греческое. До проливов было около 60 верст, но до ближайшего острова Имбро – всего 20. Турки могли в ночное время или при безветрии на гребных судах высадить большой десант на Лемнос, и русским пришлось бы плохо. Для ближней блокады Дарданелл нужен был сильный русский гарнизон не только на Лемносе, но и на ближайших островах – Имбро, Самотраки и других. А достаточных сухопутных сил, как уже говорилось, у Орлова не было.
Итак, попытка прорыва русского флота в проливы провалилась. Надвигалась зима – холода и шторма. О захвате какого-либо порта на материковой Греции нечего было даже и думать. Оставалось захватить какой-нибудь остров.
Кто предложил выбрать остров Парос главной базой русского флота – неизвестно. Во всяком случае, стратегически он выбран удачно. Парос принадлежит к Кикладским островам (южная часть Эгейского моря) и находится в центре их. Таким образом, владея Паросом, можно легко контролировать Эгейское море и подступы к проливу Дарданеллы, до которого около 350 км. До ближайшей точки полуострова Малая Азия от Пароса 170 км, и туркам высадить десант с материка на остров невозможно, не обеспечив себе господства на море.
15 октября 1770 г. эскадра графа Алексея Орлова в составе кораблей «Трех Иерархов», «Ростислав», «Родос», бомбардирского корабля «Гром», фрегатов «Слава», «Победа» и «Святой Павел» прибыла к острову Парос.
24 ноября к Паросу пришли фрегат «Надежда Благополучия» и пинк «Сатурн». К 4 декабря там собрались почти все суда Архипелагской эскадры.
В течение нескольких месяцев конца 1770 г. и начала 1771 г. 27 населенных островов Эгейского моря были заняты русскими или добровольно перешли на их сторону, причем население островов обращалось к командованию эскадры с просьбой принять их в подданство Екатерине II. Фактически в Эгейском море вокруг Пароса образовалась губерния Российской империи.
Несколько слов стоит сказать о самом Паросе. В различные периоды истории его называли Пактия, Миноксо и Ирия. Площадь острова составляет 196 кв. км, длина побережья около 60 км, а максимальная длина острова около 25 км. Для сравнения, площадь Мальты 220 кв. км. На острове преобладают каменистые породы, известняки, много мрамора, за что греки называли Парос Белым островом.
Парос имеет две большие бухты, удобные для стоянки кораблей. На северном берегу расположена бухта Ауза (Науса). Ширина входа в нее 800 саженей (1707 м), длина бухты 2700 саженей (5762 м). На юго-восточной стороне острова три небольших островка образуют с Паросом большой рейд Порто Трио. Интересно, что вода, пригодная для питья, была обнаружена русскими именно у этих двух бухт. В прочих местах острова вода «нечиста и нездорова». В Аузе русские сделали водохранилище и провели водопровод.
На Кикладских островах, и в том числе на Паросе, постоянные поселения были уже в третьем тысячелетии до нашей эры. В истории есть даже термин «Кикладские идолы», то есть статуэтки XXIV—XV веков до н.э. Именно на Паросе критский царь Минос приносил жертвы харитам. В античные времена Парос был известен как родина Архилоха (VII в. до н.э.), основоположника ямбической поэзии.
В XIV—XVII веках Парос несколько раз переходил от византийцев к венецианцам и туркам. На юге острова до сих пор существуют остатки венецианской крепости Сунгон, разрушенной турками в XVII веке.
Подобно ряду других островов Архипелага, в XVII веке и в начале XVIII века Парос был пристанищем пиратов. Уже упомянутый Робертс писал, что только пираты знали секрет входа в бухту, прегражденного большим подводным рифом и старой затопленной насыпью. Между двумя соседними островами – Парос и Антипарос – пираты умудрились построить подводную стену с несколькими узкими проходами, также державшимися ими в строжайшей тайне.
К моменту захвата русскими на Паросе проживали 5 тысяч человек, в подавляющем большинстве православных греков. Они занимались хлебопашеством, виноградарством и овцеводством. Население острова влачило нищенское существование.
Турецких властей на острове не было, и греки радостно приветствовали наши корабли. Русские моряки использовали обе бухты острова – Аузу и Трио, где были оборудованы стоянки кораблей. Но столицей «губернии» стал город Ауза, построенный русскими на левом берегу одноименной бухты.
Первым делом бухта была укреплена, на ее левом берегу построили два редута с каменными брустверами на девять и восемь 30– и 24-фунтовых пушек. На островке у входа в бухту расположили 10-орудийную батарею. Соответственно была укреплена и бухта Трио.
На левом берегу бухты Ауза возвели здание Адмиралтейства. Да, да! Российского Адмиралтейства! Балтийский флот имел Адмиралтейство в Петербурге, на Черном море Адмиралтейства вообще не было, как не было и флота, а вот на Средиземном море возникло Адмиралтейство для нашего Архипелагского флота. В Аузу из Петербурга были выписаны десятки корабельных мастеров, включая знаменитого А.С. Касатонова, который позже стал главным инспектором кораблестроения.
3 июля 1772 г. адмирал Спиридов выдал Касатонову премию 50 червонцев с объявлением в приказе.
Корабли в Аузе не строили, да и в этом нужды не было, но ремонтировали корабли всех рангов. Зато строили в большом числе малые парусные и разнообразные гребные суда.
Адмиралтейство было видно в море издалека благодаря высокой сигнальной мачте. Рядом с Адмиралтейством выстроились многочисленные флотские магазины (склады), а подальше располагались пороховые склады. Ну, и как у нас в России, первыми строились особняки из мрамора для местного начальства – контр-адмирала Борисова, бригадира Ганнибала и др.
Аузу заполнили различные административные здания, пекарни, прядильни, казармы матросов. Замечу, что сухопутные войска по каким-то объективным, а скорее субъективным соображениям дислоцировались вне города. Так, казармы Шлиссельбургского пехотного полка располагались на правом берегу бухты Ауза. Чуть дальше находились лагеря греков, славян и албанцев. В глубине острова располагался лагерь лейб-гвардии Преображенского полка.
Между тем на Средиземное море с Балтики прибыло пополнение. 15 июля 1770 г. из Ревеля вышла 3-я Архипелагская эскадра в составе новых 66-пушечных кораблей «Всеволод» и «Святой Георгий Победоносец», а также нового 54-пушечного корабля «Азия». Эскадра конвоировала зафрахтованные британские суда, которые везли в Архипелаг оружие и провиант. Кроме того, на борту этих судов было 523 гвардейца Преображенского полка и 2167 человек пехоты других полков. Командовал эскадрой контр-адмирал Иван Николаевич Арф, приглашенный Екатериной II в 1770 г. из королевского датского флота. Вместе с ним на корабли эскадры было принято несколько десятков датских офицеров и матросов.
В Англии к эскадре присоединился 40-пушечный фрегат «Северный Орел», купленный в Лондоне, с командой с проданного одноименного корабля.
Эскадра Арфа шла по проторенному 1-й Архипелагской эскадрой маршруту: Англия – Менорка.
19 октября эскадра контр-адмирала Арфа в составе кораблей «Всеволод», «Азия» и «Победоносец», фрегата «Северный Орел» и шестнадцати транспортов прибыла в Порт-Магон. Корабль «Всеволод», пинки «Венера» и «Соломбала» и три транспорта остались зимовать в Порт-Магоне. А остальные суда эскадры Арфа 25 декабря прибыли в российскую военно-морскую базу Ауза.
С января 1771 г. русский флот начал пользоваться еще одной базой на острове Миконо (в настоящее время Миконос), расположенном примерно в 35 км к северо-востоку от Пароса. 16 января туда прибыл фрегат «Надежда Благополучия», а 21 января – корабли «Азия» и «Победоносец». С этого времени остров Миконо стал вторым по значению пунктом базирования русского флота в Архипелаге после Пароса.
Губерния из 27 островов должна была обеспечивать флот численностью до 50 вымпелов и несколько пехотных полков. Поэтому острова были обложены податью (10-процентным налогом) на хлеб, вино, строевой лес и т.д. Определенная доля налога взималась деньгами. Кроме того, часть этих товаров покупалась русскими властями, но установить пропорцию между оплачиваемыми товарами и собираемыми налогами автору не удалось.
Например, на острове Парос не было леса, поэтому строевой лес доставляли с островов Имбо и Тассо. Замечу, что Имбо находится всего в 17 милях от Дарданелл, и там располагалась передовая база русского флота. В Екатерининской бухте стояли корабли и суда, блокировавшие Дарданеллы. На Имбо жили 3 тысячи греков под управлением епископа, они-то и поставляли лес русским. Остров Тассо имеет 30 миль в окружности. На нем жили 4 тысячи православных греков, ими также управлял епископ.
Замечу, что и на других островах епископы, как православные, так и католики, охотно сотрудничали с русскими властями и исполняли как бы роль городничих в островной губернии. Так, например, на острове Наксия[23] в 4 милях к востоку от Пароса, окружностью 60 миль, жили 6 тысяч греков, как православных, так и католиков, и у каждой общины был свой епископ. С Наксии русские власти получали хлеб, вино, дровяной лес и хлопчатобумажную ткань. Русские власти учредили на острове греческую гимназию, где учились не только наксийцы, но и жители других островов. Забегая вперед, скажу, что в 1775 г. при эвакуации «губернии» все учащиеся гимназии (с их согласия) были вывезены в Петербур г. Многие из них позже заняли важные государственные посты в России и других странах.
Понятно, что «губерния» все же не могла обеспечить все нужды флота и сухопутных войск. Оружие, обмундирование и продовольствие везли морем из России и Англии, но это выходило крайне дорого. Все, что желали русские, охотно продавали мальтийцы и жители вольного города Ливорно, но и там цены «кусались». Поэтому основным источником снабжения губернии стало пира… извиняюсь, корсарство.
С приходом 1-й Архипелагской эскадры к берегам Мореи в море вышли десятки греческих пиратских судов, которые начали нападать на турецкие суда. Собственно, как уже говорилось, ничего нового в этом не было. Средиземное море и до 1769 г. кишело пиратами всех национальностей – варварийскими[24], мальтийскими и т.д. Замечу, что случаи полного уничтожения экипажа и пассажиров судна были часты, но в подавляющем большинстве случаев знатных пленников отдавали за выкуп. Притом условия торга были честными – личность посредника неприкосновенна, а с пленными хорошее обращение. Тех же, за кого выкуп явно не светил, включали в состав команд пиратских кораблей, отпускали на волю или продавали в рабство. Вообще в XVIII веке в Восточном Средиземноморье, которое турки называли Белым морем, пиратов считали в общем-то достойными людьми, занимающимися полузаконным промыслом.
Кстати, о законности. Уже в XV—XVI веках монархи Западной Европы стали выдавать пиратам каперские свидетельства, которые позволяли им нападать на корабли неприятеля уже на законных основаниях. К середине XVIII века согласно морским законам капером считался корабль, который с разрешения правительства снаряжается для военных действий частным лицом и укомплектовывается вольнонаемной командой. Слово «капер» происходит от германского «Caper». У французов каперы назывались корсарами (corsaire), у англичан – приватирами (privateer). Любопытно, что в служебной переписке русские моряки и дипломаты во времена Екатерины Великой использовали все три термина – каперы, корсары и приватеры, подразумевая одно и то же. Я же, чтобы не путать читателя, буду называть их корсарами.
Суда же корсаров, кроме трех уже перечисленных терминов, назывались крейсерскими. Крейсеры же в современном понимании этого слова в русском флоте появились 1 февраля 1892 г., когда по Высочайшему повелению состоявшие в составе флота казематные фрегаты, корветы и клипера были переклассифицированы в крейсеры, а башенные фрегаты – в броненосцы береговой обороны.
Замечу, что с петровских времен и до 1892 г. в русском флоте классификация судов (фрегаты, корветы, бриги и т.д.) шла не по их размерам, водоизмещению или артиллерийскому вооружению, а по парусному вооружению. Были и исключения. Так, к примеру, бомбардирские суда отличались от других судов исключительно вооружением. Они имели орудия крупного калибра: две 5-пудовые мортиры для навесной стрельбы и две 3-пудовые гаубицы для настильной стрельбы. (До начала ХХ века в России гаубицы и единороги имели максимальный угол возвышения около 20? и лишь в редких случаях – до 25?, то есть навесная стрельба из них была исключена.)
Бомбардирский корабль мог нести различное парусное вооружение – фрегата, брига[25] и др. Точно так же и крейсерские (корсарские) суда именовали по их назначению. Они могли нести самое различное артиллерийское и парусное вооружение.
По законам XVIII века государство не только выдавало каперам патент на ведение боевых действий, но и брало с них залог для выплаты компенсаций жертвам незаконных каперских действий. Екатерина II установила сумму залога в 20 тыс. рублей. Другой вопрос, что, видимо, его никто не платил, а матушка-государыня просто соблюдала приличия. Да и откуда у нищих греков такие деньги?!
Формально корсары должны были соблюдать все обычаи морской войны и все захваченные суда (призы) доставлять в порты государства, выдавшего патент, где морской суд рассматривал правомерность захвата. Надо ли говорить, что подобные процедуры в XVIII веке выполнялись крайне редко, и даже не из-за злой воли корсаров, а просто из-за технической невозможности их реализации.
По морским законам пиратством считается «морской разбой, чинимый частными лицами, по частному почину, в корыстных целях и против чужой собственности»[26]. Военные суда всех национальностей были обязаны преследовать пиратские суда, а захваченных в плен пиратов судить вплоть до применения смертной казни.
Но законы законами, а не только корсары, но и военные суда в XVIII веке занимались форменным пиратством, действуя не по морским законам, а с точки зрения целесообразности, то бишь «по понятиям». Особенно этого и не скрывали. Так, в XVII веке британский адмирал Дрэк Нет официально заявил: «Нет мира вне европейских вод», то есть вне этих вод не действуют законы морской войны. Замечу, что «европейскими водами» Восточное Средиземноморье ни англичане, ни французы не считали.
Общее число пиратских или корсарских судов, пусть каждый именует их по желанию, действовавших в 1770—1774 г г., было не менее 500. Все эти суда можно разделить на три категории.
В первую входили несколько судов, купленных Россией. Их владельцы, как правило, принимались на русскую службу, им присваивались офицерские чины, а вольнонаемная команда из греков, албанцев, славян и т.д. вроде бы тоже состояла на русской службе и получала жалованье. Эти суда поднимали Андреевский флаг и включались в списки судов Архипелагских эскадр. Современные историки о таких судах скромно говорят: «добровольно присоединившиеся к Архипелагской эскадре».
Во вторую категорию входили каперские (крейсерские) суда, которые считали себя российскими каперами и по мере необходимости поднимали Андреевский фла г. Периодически командование русской эскадры снабжало такие суда деньгами, оружием и продовольствием.
К третьей, самой многочисленной, категории относились суда, не подчинявшиеся русским властям и не имевшие с ними зачастую никаких дел. Но опять же при необходимости они поднимали русский Андреевский фла г. Тут справедливости ради надо заметить, что русские военные суда в Архипелаге очень часть нападали на турецкие и иные суда, вообще не поднимая флага.
Понятно, что русское командование старалось не афишировать действия греческих корсаров, и в служебных документах они упоминались крайне редко. Поэтому в истории остались названия лишь самых больших корсарских кораблей.
Рассмотрим судьбу нескольких «полурусских» фрегатов. Фрегат «Григорий» был куплен Россией в Архипелаге в конце 1770 г. Известны лишь его размеры: длина 33,9 м, ширина 8,7 м, осадка 5,1 м. Командиром первое время был неизвестный грек, а с 1771 г. по 1774 г. – русский, А.Б. Давыдов.
Фрегат «Парос» также был куплен в Архипелаге. Его размеры: длина 25,6 м, ширина 6,8 м, осадка 3,1 м. Вооружен 10 пушками. Командовал им в 1770 г. Н.С. Скуратов, а с 1771 г. – Ф.Я. Мистров.
Фрегат «Победа» куплен в Архипелаге в 1770 г. 16-пушечный. Командиром первоначально был грек, а с 1772 г.– П. Козлятев.
Фрегат «Федор» куплен в Архипелаге в 1770 г., командир А.П. Муромцев. 17 октября 1771 г. при переходе от острова Тассо к острову Имбо на фрегате открылась сильная течь. «Федор» попытался выброситься на мель у острова Святого Евстратия, но затонул. Всему экипажу удалось спастись.
Кроме того, в Архипелаге в 1772 г. у частных владельцев были куплены фрегаты «Запасной» и «Помощный» (с 1771 г. до августа 1774 г. служил брандвахтой в порту Ауза). Национальный состав команд на обоих фрегатах неизвестен, но крайне маловероятно, что там были русские матросы, которых не хватало. Даже на 66-пушечных кораблях приходилось ставить матросами иностранцев.
На этом список «полурусских» судов кончается. Следующий фрегат, «Святой Николай», «в 1770 г. добровольно присоединился к 1-й Архипелагской эскадре»[27]. На самом же деле владелец судна грек А.И. Поликути привел в феврале 1770 г. свое судно на рейд Витулло, где стояла русская эскадра. Орлов формально купил судно, и оно стало числиться 26-пушечным фрегатом. Поликути получил чин лейтенанта русского флота, а его команда стала матросами русского флота. 21 февраля 1770 г. на «Святом Николае» был поднят Андреевский фла г.
Фрегат «Святой Павел» был куплен Россией в 1770 г. в Ливорно. Его размеры: длина 28,7 м, ширина 7,6 м, осадка 2,2 м. Вооружение: 22 пушки. Командиром стал грек Панаиоти[28] Алексиано. На русскую службу он поступил еще в 1769 г. в Ливорно и участвовал в Чесменском сражении на корабле «Ростислав». В конце сражения Панаиоти был отправлен на шлюпке к турецкой галере, захватил ее и вывел из строя горящих кораблей. За это его произвели в лейтенанты русского флота и назначили командиром фрегата «Святой Павел».
Панаиоти Алексиано участвовал в осадах крепостей Цефало (1771 г.) и Яффа (1772 г.), крепостей на островах Карибода и Имбро (1774 г.). В 1771 г. Панаиоти сжег у острова Станчо стоявшее на мели турецкое судно. В следующем году в заливе Дамиетта у берегов Египта Панаиоти потопил два турецких фрегата и много мелких судов. В 1772 г. он у острова Родос захватил турецкие трекатру, полакру и фелюгу[29], а в том же году у Яффи еще две фелюги.
В 1776 г. Панаиоти Алексиано стал командиром 66-пушечного корабля «Святой Александр Невский» на Балтике. В 1783 г. он был произведен в капитаны 1 ранга и отправлен на Черное море. В 1787 г. участвовал в бою с турками в Днепровском лимане, командуя кораблем «Владимир». На этом корабле он и умер 8 июля 1787 г. уже в чине контр-адмирала.
О фрегате «Слава» и его командире корсаре графе Марке Войновиче при желании можно написать целый роман. Начнем с того, что в графы Российской империи его никто не производил. Просто появился в 1770 г. то ли серб, то ли черногорец Марк (Марко) Иванович Войнович и заявил, что он граф. Матушка Екатерина разбираться не стала – крайне нужно было пушечное мясо – и, присвоив чин мичмана, определила его на 66-пушечный корабль «Святой Георгий Победоносец», отправлявшийся 30 июня 1770 г. из Ревеля в Архипелаг в составе эскадры контр-адмирала И.Н. Арфа.
В начале 1771 г. мичману Войновичу поручили командовать корсарской полакрой «Ауза». Замечу, что она и в списки судов российского флота не входила. А в том же 1771 г. Войнович стал командиром 16-пушечного фрегата «Слава», купленного Россией в Архипелаге в 1770 г.
С 1771 г. по 1774 г. Войнович на «Славе» почти непрерывно крейсировал в море, нападая на крепости и захватывая турецкие суда. К этим его подвигам мы еще вернемся. Марк Войнович был произведен в майоры русской службы и награжден орденом Георгия 4-й степени. В 1776 г. фрегат «Слава» был продан в Ливорно, а Марк Войнович отправился в Россию. На Балтике в 1777 г. бывший пират Марк стал командовать гребным фрегатом «Святой Марк». Интересно, отсутствовало ли чувство юмора у командования Балтийского флота или, наоборот, не знало меры?
В 1780 г. капитан 2 ранга Марк Войнович направился на Каспий. Там отряд из трех фрегатов, бомбардирского корабля и трех ботов направляется к южным берегам Каспийского моря и остается на зимовку в Астрабадском заливе. 15 декабря 1781 г. Войнович был захвачен в плен персидским ханом Ага-Магометом, но через 2 недели выкуплен за большую сумму. В 1782 г. Войнович с отрядом судов возвращается в Астрахань. В следующем году его производят в капитаны 1 ранга и отправляют на Черное море, где с 1785 г. он командует Севастопольской корабельной эскадрой.
В 1787 г. Екатерина произвела Войновича в контр-адмиралы. Но увы, к этому времени лихой пират превратился в тучного и осторожного чиновника, каким мы его и видим в кинофильме «Адмирал Ушаков». Это он 3 июля 1788 г., впервые увидев турецкую эскадру, обращается с вопросом к бригадиру Федору Ушакову: «Батюшка, турки идут! Что делать?»
Между тем на Лемносе осада крепости Пелари шла весьма удачно, и турки начали переговоры о капитуляции. 21 августа к острову пришел фрегат «Святой Павел», купленный накануне в Ливорно. Фрегат понравился командующему, и 27 августа Орлов перенес свой кайзер-флаг с корабля «Трех Иерархов» на «Святой Павел».
Графу Орлову пришла в голову дурацкая мысль вызвать к себе «на ковер» Эльфинстона, как будто нельзя было письменно снестись с адмиралом, занятым блокадой Дарданелл. А тот был тоже не прост и 5 сентября отправился к командующему не на легком судне, которых у него хватало (ехать-то было всего 50 миль по спокойному теплому морю), а на самом сильном корабле «Святослав».
Утром 6 сентября «Святослав» сел на камни у юго-восточной оконечности Лемноса. На корабле открылась сильная течь. Эльфинстон приказал срубить все мачты и выбросить часть тяжестей за борт, но это не помогло снять корабль «Святослав» с камней. На следующий день на помощь флагману подошли суда его эскадры: корабль «Не тронь меня», фрегат «Надежда» и пинк «Святой Павел». 9 сентября Эльфинстон перенес свой флаг на корабль «Не тронь меня», туда же начали свозить и команду «Святослава».
По приказу Орлова к «Святославу» стянулась чуть ли не треть русской Архипелагской эскадры. Так, 12 сентября к «Святославу» подошли шесть греческих корсарских судов. 12—13 сентября от Дарданелл ушли последние остатки эскадры Эльфинстона – фрегат «Африка» и корабль «Саратов».
Теперь блокада Дарданелл была полностью снята. Этим не преминули воспользоваться турки. Алжирский адмирал Хасан набрал из религиозных фанатиков Стамбула 4 тысячи головорезов, вооруженных лишь саблями и пистолетами. Их посадили в гребные суда и скрытно высадили на Лемносе. Воинство Хасана незаметно подошло к позициям русских, осаждавших Пелари, и устроило резню. 26 сентября остатки русских войск были эвакуированы на суда. А на следующий день по приказу Орлова был сожжен стоявший на камнях «Святослав». Понятно, что в иной ситуации корабль можно было спасти. Алжирца же Хасана султан наградил чином капудан-паши.
Непосредственным виновником аварии «Святослава» был английский лоцман Гордон. Но Орлов со Спиридовым пожелали все свалить на Эльфинстона. Кроме того, Эльфинстона обвинили в том, что он-де ослабил блокаду Дарданелл, благодаря чему «турки успели перевезти на Лемнос значительные силы, заставившие Орлова прекратить осаду крепости и удалиться с Лемноса».
По приказу Орлова Эльфинстон был с первой же оказией отправлен в Россию, а корабли его эскадры включены в состав эскадры (отряда) Спиридова.
Ряд наших военно-морских теоретиков рассматривают попытку захвата Лемноса лишь как возможность получить базу для флота для «ближней блокады» Дарданелл. По моему же мнению, захват Лемноса был частью плана по прорыву русской эскадры в Дарданеллы. Те же теоретики считают, что при «ближней блокаде» Дарданелл, осуществленной кораблями, базировавшимися на Лемносе, можно было полностью парализовать снабжение Константинополя морским путем, заставить турок заключить мир и т.д. На мой же взгляд, создание военно-морской базы русского флота на острове Лемнос было бы опасно для русских. Остров довольно большой – 480 кв. км, наряду с греками там проживало и турецкое население, хотя преобладало греческое. До проливов было около 60 верст, но до ближайшего острова Имбро – всего 20. Турки могли в ночное время или при безветрии на гребных судах высадить большой десант на Лемнос, и русским пришлось бы плохо. Для ближней блокады Дарданелл нужен был сильный русский гарнизон не только на Лемносе, но и на ближайших островах – Имбро, Самотраки и других. А достаточных сухопутных сил, как уже говорилось, у Орлова не было.
Итак, попытка прорыва русского флота в проливы провалилась. Надвигалась зима – холода и шторма. О захвате какого-либо порта на материковой Греции нечего было даже и думать. Оставалось захватить какой-нибудь остров.
Кто предложил выбрать остров Парос главной базой русского флота – неизвестно. Во всяком случае, стратегически он выбран удачно. Парос принадлежит к Кикладским островам (южная часть Эгейского моря) и находится в центре их. Таким образом, владея Паросом, можно легко контролировать Эгейское море и подступы к проливу Дарданеллы, до которого около 350 км. До ближайшей точки полуострова Малая Азия от Пароса 170 км, и туркам высадить десант с материка на остров невозможно, не обеспечив себе господства на море.
15 октября 1770 г. эскадра графа Алексея Орлова в составе кораблей «Трех Иерархов», «Ростислав», «Родос», бомбардирского корабля «Гром», фрегатов «Слава», «Победа» и «Святой Павел» прибыла к острову Парос.
24 ноября к Паросу пришли фрегат «Надежда Благополучия» и пинк «Сатурн». К 4 декабря там собрались почти все суда Архипелагской эскадры.
В течение нескольких месяцев конца 1770 г. и начала 1771 г. 27 населенных островов Эгейского моря были заняты русскими или добровольно перешли на их сторону, причем население островов обращалось к командованию эскадры с просьбой принять их в подданство Екатерине II. Фактически в Эгейском море вокруг Пароса образовалась губерния Российской империи.
Несколько слов стоит сказать о самом Паросе. В различные периоды истории его называли Пактия, Миноксо и Ирия. Площадь острова составляет 196 кв. км, длина побережья около 60 км, а максимальная длина острова около 25 км. Для сравнения, площадь Мальты 220 кв. км. На острове преобладают каменистые породы, известняки, много мрамора, за что греки называли Парос Белым островом.
Парос имеет две большие бухты, удобные для стоянки кораблей. На северном берегу расположена бухта Ауза (Науса). Ширина входа в нее 800 саженей (1707 м), длина бухты 2700 саженей (5762 м). На юго-восточной стороне острова три небольших островка образуют с Паросом большой рейд Порто Трио. Интересно, что вода, пригодная для питья, была обнаружена русскими именно у этих двух бухт. В прочих местах острова вода «нечиста и нездорова». В Аузе русские сделали водохранилище и провели водопровод.
На Кикладских островах, и в том числе на Паросе, постоянные поселения были уже в третьем тысячелетии до нашей эры. В истории есть даже термин «Кикладские идолы», то есть статуэтки XXIV—XV веков до н.э. Именно на Паросе критский царь Минос приносил жертвы харитам. В античные времена Парос был известен как родина Архилоха (VII в. до н.э.), основоположника ямбической поэзии.
В XIV—XVII веках Парос несколько раз переходил от византийцев к венецианцам и туркам. На юге острова до сих пор существуют остатки венецианской крепости Сунгон, разрушенной турками в XVII веке.
Подобно ряду других островов Архипелага, в XVII веке и в начале XVIII века Парос был пристанищем пиратов. Уже упомянутый Робертс писал, что только пираты знали секрет входа в бухту, прегражденного большим подводным рифом и старой затопленной насыпью. Между двумя соседними островами – Парос и Антипарос – пираты умудрились построить подводную стену с несколькими узкими проходами, также державшимися ими в строжайшей тайне.
К моменту захвата русскими на Паросе проживали 5 тысяч человек, в подавляющем большинстве православных греков. Они занимались хлебопашеством, виноградарством и овцеводством. Население острова влачило нищенское существование.
Турецких властей на острове не было, и греки радостно приветствовали наши корабли. Русские моряки использовали обе бухты острова – Аузу и Трио, где были оборудованы стоянки кораблей. Но столицей «губернии» стал город Ауза, построенный русскими на левом берегу одноименной бухты.
Первым делом бухта была укреплена, на ее левом берегу построили два редута с каменными брустверами на девять и восемь 30– и 24-фунтовых пушек. На островке у входа в бухту расположили 10-орудийную батарею. Соответственно была укреплена и бухта Трио.
На левом берегу бухты Ауза возвели здание Адмиралтейства. Да, да! Российского Адмиралтейства! Балтийский флот имел Адмиралтейство в Петербурге, на Черном море Адмиралтейства вообще не было, как не было и флота, а вот на Средиземном море возникло Адмиралтейство для нашего Архипелагского флота. В Аузу из Петербурга были выписаны десятки корабельных мастеров, включая знаменитого А.С. Касатонова, который позже стал главным инспектором кораблестроения.
3 июля 1772 г. адмирал Спиридов выдал Касатонову премию 50 червонцев с объявлением в приказе.
Корабли в Аузе не строили, да и в этом нужды не было, но ремонтировали корабли всех рангов. Зато строили в большом числе малые парусные и разнообразные гребные суда.
Адмиралтейство было видно в море издалека благодаря высокой сигнальной мачте. Рядом с Адмиралтейством выстроились многочисленные флотские магазины (склады), а подальше располагались пороховые склады. Ну, и как у нас в России, первыми строились особняки из мрамора для местного начальства – контр-адмирала Борисова, бригадира Ганнибала и др.
Аузу заполнили различные административные здания, пекарни, прядильни, казармы матросов. Замечу, что сухопутные войска по каким-то объективным, а скорее субъективным соображениям дислоцировались вне города. Так, казармы Шлиссельбургского пехотного полка располагались на правом берегу бухты Ауза. Чуть дальше находились лагеря греков, славян и албанцев. В глубине острова располагался лагерь лейб-гвардии Преображенского полка.
Между тем на Средиземное море с Балтики прибыло пополнение. 15 июля 1770 г. из Ревеля вышла 3-я Архипелагская эскадра в составе новых 66-пушечных кораблей «Всеволод» и «Святой Георгий Победоносец», а также нового 54-пушечного корабля «Азия». Эскадра конвоировала зафрахтованные британские суда, которые везли в Архипелаг оружие и провиант. Кроме того, на борту этих судов было 523 гвардейца Преображенского полка и 2167 человек пехоты других полков. Командовал эскадрой контр-адмирал Иван Николаевич Арф, приглашенный Екатериной II в 1770 г. из королевского датского флота. Вместе с ним на корабли эскадры было принято несколько десятков датских офицеров и матросов.
В Англии к эскадре присоединился 40-пушечный фрегат «Северный Орел», купленный в Лондоне, с командой с проданного одноименного корабля.
Эскадра Арфа шла по проторенному 1-й Архипелагской эскадрой маршруту: Англия – Менорка.
19 октября эскадра контр-адмирала Арфа в составе кораблей «Всеволод», «Азия» и «Победоносец», фрегата «Северный Орел» и шестнадцати транспортов прибыла в Порт-Магон. Корабль «Всеволод», пинки «Венера» и «Соломбала» и три транспорта остались зимовать в Порт-Магоне. А остальные суда эскадры Арфа 25 декабря прибыли в российскую военно-морскую базу Ауза.
С января 1771 г. русский флот начал пользоваться еще одной базой на острове Миконо (в настоящее время Миконос), расположенном примерно в 35 км к северо-востоку от Пароса. 16 января туда прибыл фрегат «Надежда Благополучия», а 21 января – корабли «Азия» и «Победоносец». С этого времени остров Миконо стал вторым по значению пунктом базирования русского флота в Архипелаге после Пароса.
Губерния из 27 островов должна была обеспечивать флот численностью до 50 вымпелов и несколько пехотных полков. Поэтому острова были обложены податью (10-процентным налогом) на хлеб, вино, строевой лес и т.д. Определенная доля налога взималась деньгами. Кроме того, часть этих товаров покупалась русскими властями, но установить пропорцию между оплачиваемыми товарами и собираемыми налогами автору не удалось.
Например, на острове Парос не было леса, поэтому строевой лес доставляли с островов Имбо и Тассо. Замечу, что Имбо находится всего в 17 милях от Дарданелл, и там располагалась передовая база русского флота. В Екатерининской бухте стояли корабли и суда, блокировавшие Дарданеллы. На Имбо жили 3 тысячи греков под управлением епископа, они-то и поставляли лес русским. Остров Тассо имеет 30 миль в окружности. На нем жили 4 тысячи православных греков, ими также управлял епископ.
Замечу, что и на других островах епископы, как православные, так и католики, охотно сотрудничали с русскими властями и исполняли как бы роль городничих в островной губернии. Так, например, на острове Наксия[23] в 4 милях к востоку от Пароса, окружностью 60 миль, жили 6 тысяч греков, как православных, так и католиков, и у каждой общины был свой епископ. С Наксии русские власти получали хлеб, вино, дровяной лес и хлопчатобумажную ткань. Русские власти учредили на острове греческую гимназию, где учились не только наксийцы, но и жители других островов. Забегая вперед, скажу, что в 1775 г. при эвакуации «губернии» все учащиеся гимназии (с их согласия) были вывезены в Петербур г. Многие из них позже заняли важные государственные посты в России и других странах.
Понятно, что «губерния» все же не могла обеспечить все нужды флота и сухопутных войск. Оружие, обмундирование и продовольствие везли морем из России и Англии, но это выходило крайне дорого. Все, что желали русские, охотно продавали мальтийцы и жители вольного города Ливорно, но и там цены «кусались». Поэтому основным источником снабжения губернии стало пира… извиняюсь, корсарство.
С приходом 1-й Архипелагской эскадры к берегам Мореи в море вышли десятки греческих пиратских судов, которые начали нападать на турецкие суда. Собственно, как уже говорилось, ничего нового в этом не было. Средиземное море и до 1769 г. кишело пиратами всех национальностей – варварийскими[24], мальтийскими и т.д. Замечу, что случаи полного уничтожения экипажа и пассажиров судна были часты, но в подавляющем большинстве случаев знатных пленников отдавали за выкуп. Притом условия торга были честными – личность посредника неприкосновенна, а с пленными хорошее обращение. Тех же, за кого выкуп явно не светил, включали в состав команд пиратских кораблей, отпускали на волю или продавали в рабство. Вообще в XVIII веке в Восточном Средиземноморье, которое турки называли Белым морем, пиратов считали в общем-то достойными людьми, занимающимися полузаконным промыслом.
Кстати, о законности. Уже в XV—XVI веках монархи Западной Европы стали выдавать пиратам каперские свидетельства, которые позволяли им нападать на корабли неприятеля уже на законных основаниях. К середине XVIII века согласно морским законам капером считался корабль, который с разрешения правительства снаряжается для военных действий частным лицом и укомплектовывается вольнонаемной командой. Слово «капер» происходит от германского «Caper». У французов каперы назывались корсарами (corsaire), у англичан – приватирами (privateer). Любопытно, что в служебной переписке русские моряки и дипломаты во времена Екатерины Великой использовали все три термина – каперы, корсары и приватеры, подразумевая одно и то же. Я же, чтобы не путать читателя, буду называть их корсарами.
Суда же корсаров, кроме трех уже перечисленных терминов, назывались крейсерскими. Крейсеры же в современном понимании этого слова в русском флоте появились 1 февраля 1892 г., когда по Высочайшему повелению состоявшие в составе флота казематные фрегаты, корветы и клипера были переклассифицированы в крейсеры, а башенные фрегаты – в броненосцы береговой обороны.
Замечу, что с петровских времен и до 1892 г. в русском флоте классификация судов (фрегаты, корветы, бриги и т.д.) шла не по их размерам, водоизмещению или артиллерийскому вооружению, а по парусному вооружению. Были и исключения. Так, к примеру, бомбардирские суда отличались от других судов исключительно вооружением. Они имели орудия крупного калибра: две 5-пудовые мортиры для навесной стрельбы и две 3-пудовые гаубицы для настильной стрельбы. (До начала ХХ века в России гаубицы и единороги имели максимальный угол возвышения около 20? и лишь в редких случаях – до 25?, то есть навесная стрельба из них была исключена.)
Бомбардирский корабль мог нести различное парусное вооружение – фрегата, брига[25] и др. Точно так же и крейсерские (корсарские) суда именовали по их назначению. Они могли нести самое различное артиллерийское и парусное вооружение.
По законам XVIII века государство не только выдавало каперам патент на ведение боевых действий, но и брало с них залог для выплаты компенсаций жертвам незаконных каперских действий. Екатерина II установила сумму залога в 20 тыс. рублей. Другой вопрос, что, видимо, его никто не платил, а матушка-государыня просто соблюдала приличия. Да и откуда у нищих греков такие деньги?!
Формально корсары должны были соблюдать все обычаи морской войны и все захваченные суда (призы) доставлять в порты государства, выдавшего патент, где морской суд рассматривал правомерность захвата. Надо ли говорить, что подобные процедуры в XVIII веке выполнялись крайне редко, и даже не из-за злой воли корсаров, а просто из-за технической невозможности их реализации.
По морским законам пиратством считается «морской разбой, чинимый частными лицами, по частному почину, в корыстных целях и против чужой собственности»[26]. Военные суда всех национальностей были обязаны преследовать пиратские суда, а захваченных в плен пиратов судить вплоть до применения смертной казни.
Но законы законами, а не только корсары, но и военные суда в XVIII веке занимались форменным пиратством, действуя не по морским законам, а с точки зрения целесообразности, то бишь «по понятиям». Особенно этого и не скрывали. Так, в XVII веке британский адмирал Дрэк Нет официально заявил: «Нет мира вне европейских вод», то есть вне этих вод не действуют законы морской войны. Замечу, что «европейскими водами» Восточное Средиземноморье ни англичане, ни французы не считали.
Общее число пиратских или корсарских судов, пусть каждый именует их по желанию, действовавших в 1770—1774 г г., было не менее 500. Все эти суда можно разделить на три категории.
В первую входили несколько судов, купленных Россией. Их владельцы, как правило, принимались на русскую службу, им присваивались офицерские чины, а вольнонаемная команда из греков, албанцев, славян и т.д. вроде бы тоже состояла на русской службе и получала жалованье. Эти суда поднимали Андреевский флаг и включались в списки судов Архипелагских эскадр. Современные историки о таких судах скромно говорят: «добровольно присоединившиеся к Архипелагской эскадре».
Во вторую категорию входили каперские (крейсерские) суда, которые считали себя российскими каперами и по мере необходимости поднимали Андреевский фла г. Периодически командование русской эскадры снабжало такие суда деньгами, оружием и продовольствием.
К третьей, самой многочисленной, категории относились суда, не подчинявшиеся русским властям и не имевшие с ними зачастую никаких дел. Но опять же при необходимости они поднимали русский Андреевский фла г. Тут справедливости ради надо заметить, что русские военные суда в Архипелаге очень часть нападали на турецкие и иные суда, вообще не поднимая флага.
Понятно, что русское командование старалось не афишировать действия греческих корсаров, и в служебных документах они упоминались крайне редко. Поэтому в истории остались названия лишь самых больших корсарских кораблей.
Рассмотрим судьбу нескольких «полурусских» фрегатов. Фрегат «Григорий» был куплен Россией в Архипелаге в конце 1770 г. Известны лишь его размеры: длина 33,9 м, ширина 8,7 м, осадка 5,1 м. Командиром первое время был неизвестный грек, а с 1771 г. по 1774 г. – русский, А.Б. Давыдов.
Фрегат «Парос» также был куплен в Архипелаге. Его размеры: длина 25,6 м, ширина 6,8 м, осадка 3,1 м. Вооружен 10 пушками. Командовал им в 1770 г. Н.С. Скуратов, а с 1771 г. – Ф.Я. Мистров.
Фрегат «Победа» куплен в Архипелаге в 1770 г. 16-пушечный. Командиром первоначально был грек, а с 1772 г.– П. Козлятев.
Фрегат «Федор» куплен в Архипелаге в 1770 г., командир А.П. Муромцев. 17 октября 1771 г. при переходе от острова Тассо к острову Имбо на фрегате открылась сильная течь. «Федор» попытался выброситься на мель у острова Святого Евстратия, но затонул. Всему экипажу удалось спастись.
Кроме того, в Архипелаге в 1772 г. у частных владельцев были куплены фрегаты «Запасной» и «Помощный» (с 1771 г. до августа 1774 г. служил брандвахтой в порту Ауза). Национальный состав команд на обоих фрегатах неизвестен, но крайне маловероятно, что там были русские матросы, которых не хватало. Даже на 66-пушечных кораблях приходилось ставить матросами иностранцев.
На этом список «полурусских» судов кончается. Следующий фрегат, «Святой Николай», «в 1770 г. добровольно присоединился к 1-й Архипелагской эскадре»[27]. На самом же деле владелец судна грек А.И. Поликути привел в феврале 1770 г. свое судно на рейд Витулло, где стояла русская эскадра. Орлов формально купил судно, и оно стало числиться 26-пушечным фрегатом. Поликути получил чин лейтенанта русского флота, а его команда стала матросами русского флота. 21 февраля 1770 г. на «Святом Николае» был поднят Андреевский фла г.
Фрегат «Святой Павел» был куплен Россией в 1770 г. в Ливорно. Его размеры: длина 28,7 м, ширина 7,6 м, осадка 2,2 м. Вооружение: 22 пушки. Командиром стал грек Панаиоти[28] Алексиано. На русскую службу он поступил еще в 1769 г. в Ливорно и участвовал в Чесменском сражении на корабле «Ростислав». В конце сражения Панаиоти был отправлен на шлюпке к турецкой галере, захватил ее и вывел из строя горящих кораблей. За это его произвели в лейтенанты русского флота и назначили командиром фрегата «Святой Павел».
Панаиоти Алексиано участвовал в осадах крепостей Цефало (1771 г.) и Яффа (1772 г.), крепостей на островах Карибода и Имбро (1774 г.). В 1771 г. Панаиоти сжег у острова Станчо стоявшее на мели турецкое судно. В следующем году в заливе Дамиетта у берегов Египта Панаиоти потопил два турецких фрегата и много мелких судов. В 1772 г. он у острова Родос захватил турецкие трекатру, полакру и фелюгу[29], а в том же году у Яффи еще две фелюги.
В 1776 г. Панаиоти Алексиано стал командиром 66-пушечного корабля «Святой Александр Невский» на Балтике. В 1783 г. он был произведен в капитаны 1 ранга и отправлен на Черное море. В 1787 г. участвовал в бою с турками в Днепровском лимане, командуя кораблем «Владимир». На этом корабле он и умер 8 июля 1787 г. уже в чине контр-адмирала.
О фрегате «Слава» и его командире корсаре графе Марке Войновиче при желании можно написать целый роман. Начнем с того, что в графы Российской империи его никто не производил. Просто появился в 1770 г. то ли серб, то ли черногорец Марк (Марко) Иванович Войнович и заявил, что он граф. Матушка Екатерина разбираться не стала – крайне нужно было пушечное мясо – и, присвоив чин мичмана, определила его на 66-пушечный корабль «Святой Георгий Победоносец», отправлявшийся 30 июня 1770 г. из Ревеля в Архипелаг в составе эскадры контр-адмирала И.Н. Арфа.
В начале 1771 г. мичману Войновичу поручили командовать корсарской полакрой «Ауза». Замечу, что она и в списки судов российского флота не входила. А в том же 1771 г. Войнович стал командиром 16-пушечного фрегата «Слава», купленного Россией в Архипелаге в 1770 г.
С 1771 г. по 1774 г. Войнович на «Славе» почти непрерывно крейсировал в море, нападая на крепости и захватывая турецкие суда. К этим его подвигам мы еще вернемся. Марк Войнович был произведен в майоры русской службы и награжден орденом Георгия 4-й степени. В 1776 г. фрегат «Слава» был продан в Ливорно, а Марк Войнович отправился в Россию. На Балтике в 1777 г. бывший пират Марк стал командовать гребным фрегатом «Святой Марк». Интересно, отсутствовало ли чувство юмора у командования Балтийского флота или, наоборот, не знало меры?
В 1780 г. капитан 2 ранга Марк Войнович направился на Каспий. Там отряд из трех фрегатов, бомбардирского корабля и трех ботов направляется к южным берегам Каспийского моря и остается на зимовку в Астрабадском заливе. 15 декабря 1781 г. Войнович был захвачен в плен персидским ханом Ага-Магометом, но через 2 недели выкуплен за большую сумму. В 1782 г. Войнович с отрядом судов возвращается в Астрахань. В следующем году его производят в капитаны 1 ранга и отправляют на Черное море, где с 1785 г. он командует Севастопольской корабельной эскадрой.
В 1787 г. Екатерина произвела Войновича в контр-адмиралы. Но увы, к этому времени лихой пират превратился в тучного и осторожного чиновника, каким мы его и видим в кинофильме «Адмирал Ушаков». Это он 3 июля 1788 г., впервые увидев турецкую эскадру, обращается с вопросом к бригадиру Федору Ушакову: «Батюшка, турки идут! Что делать?»