Страница:
Сборы были не долгими. В машину Стэн быстро загрузил все только самое необходимое из дома Питера. В 18:00 все четверо были уже у нужных людей. После недолгого прощания Стэн выехал назад в город.
Около трех часов Стэну понадобилось для того, чтобы встретиться и переговорить о своем отъезде за границу и прочем другом с сестрой и братом.
В 23:20 с Капендой связался Ник, который дал полный отчет о проделанной работе и проинформировал о том, что надлежало делать утром следующего дня. Через два часа Стэн пригнал машину Джонсона к его дому и встретился с ним лично. Короткая беседа продолжалась не более десяти минут. Затем Стэн вернулся к себе в Бруклин на такси. Подготовка к отъезду в Африку не заняла у него почти никакого времени. Стэн положил в небольшой зеленый рюкзак все оставшиеся у него деньги – триста тысяч долларов, носки, зубную щетку, пасту, кусок мыла и пластмассовую бритву. Пять минут посмотрел новости по телевизору, после чего лег спать.
– Сейчас сюда прибудут Калоефф и еще некий Гаррис, которому поручено организаторами путешествия провести инструктаж, – быстро отрапортовал Джонсон.
– Понятно. В остальном все в порядке?
– Нет. Шестнадцать человек здесь. Двое не явились.
– Как так?
– У меня со всеми была связь с раннего утра. А эти двое исчезли, хотя договоренность железная была. Как сквозь землю провалились. Их нигде нет и никто про них ничего не знает. Со вчерашнего вечера, – ответил Ник.
– Это уже мне совсем не нравится. Дурной знак. Так. Кто эти двое?
– Бэн Левицки и Фил Харфлит. Молодые, но надежные ребята. Еще двое молодых здесь, двоих других нет. Я тебе о этих четверых говорил. Это мои люди. Я их очень хорошо знаю. Они не могли меня подвести. Иначе я бы и связываться с ними не стал. Ты понимаешь. Не знаю что и делать.
– Похоже, сделать мы уже ничего не сможем.
В этот момент к Капенде и Джонсону быстро подошли два человека, Калоефф и высокий, стройный, очень хорошо одетый, респектабельный джентльмен, представившийся как Хоуп Гаррис. Гаррис вел себя так, как будто он был Гулливером в стране лилипутов.
– Ваш верный и покорный слуга, – с издевкой, как показалось Стэну, сказал Гаррис, всем своим видом показывая, что является боссом и никому служить не собирается.
– Очень приятно, мистер Гаррис, – ответил Капенда, не представляясь.
Вслед за Гаррисом с Капендой и Джонсоном поздоровался Калоефф. После приветствия он передал Джонсону большую папку, в которой находилась пачка конвертов с банковскими пластиковыми карточками, пакет с документами и список заложников, с полным набором данных о них. Гаррис не стал тянуть время и сразу приступил к делу.
– В полете будете около четырнадцати-шестнадцати часов. На место прибываете, кажется, в 5 утра в тот же день когда и вылетели. Такая разница во времени. В Киншасе вас будет встречать наш человек по имени Юл Кабан, глава африканской группы, мой подчиненный. Он обрисует вам общую ситуацию происходящего, расскажет о самых последних новостях, о погоде на месте работы и обо всем прочем. Вместе с ним и в тот же день под видом специалистов-нефтянников вы вылетаете в Луанду. Там у нас есть друзья, союзники, купленные люди и еще кое-кто. С местными властями и руководством нефтедобывающей компании одного из береговых месторождений относительно вас есть договоренность. В Луанде вас тоже будут ждать. Кто руководители этой компании вам знать не нужно. Вы с ними встречаться все равно не будете и ни на какое месторождение не поедете под предлогом того, что после долгого перелета вам нужен длительный отдых. Но и отдыхать вы не будете. Кабан вас переправит к границе района, занятого сепаратистами. На границе вас уже ждут еще четыре человека. Это Чунка, Майкл Сависски, Берт Рэд и Аркади Харт, которые поступают в ваше полное распоряжение. Кроме них в приграничной зоне будут другие наши помощники, которые также окажут вам всяческое содействие консультациями и тому подобным, а если понадобится и фактическими действиями.
Гаррис растегнул пуговицу пиджака и сунул левую руку в карман брюк.
– В приграничном районе уже все готово для переброски на место операции: оружие, беоприпасы, обмундирование и оборудование, медикаменты, рации, продовольствие, подробные карты, а также шифры для переговоров по радио. Когда прибудут вертолеты вам скажет Кабан. Он вообще обладает всей информацией и постоянно контактирует с нами, ожидая новых указаний. Кабан подробно расскажет вам о всей технической стороне дела. На месте, то есть в районе, куда вас забросят, действуйте уже по обстоятельствам. В эфир не выходите. Только в самом крайнем случае. Когда заложники будут у вас, вызывайте вертолеты. Экипажи те же самые. Вашего сигнала будут ждать каждую минуту. Кабан хотя и не полетит с вами на место операции, но обязан, по выработанным нашим руководством инструкциям, выполнять все ваши приказания. В его руках очень многое и он все сделает так, как надо, как вы ему скажите. У него связи и соответствующие полномочия. Так что в случае возникновения любых проблем обращайтесь сразу же к нему. Кабан не имеет права покидать вас до самого вылета на дело. Кажется, все, – Гаррис замолчал, готовясь выслушать Стэна.
– Спасибо! Все предельно ясно. А вот этот Кабан. От него, как вы говорите, очень многое зависит. Нельзя ли для пользы дела узнать о личных и деловых качествах этого человека немного поподробнее.
– А на кой черт о нем еще говорить? Сами все увидете. Хотя о чем я? Если для пользы дела, пожалуйста. Он хороший организатор самого низшего звена и ответственный исполнитель, только чрезмерно медлителен, его чуть ли не пинками подгонять надо, болеет кретиничной восторженностью и немного глуповат. Страдает к тому же еще и звездной болезнью, так сказать, считая всех кроме себя какой-то мелочью, – лицо Гарриса исказила гадливая улыбка. – Это ж надо, на дверях своего кабинета укрепил фундаментальную бронзовую доску с отлитыми на ней именем, какими-то надуманными титулами и временем приема посетителей, совсем как на стене берлинского вокзала времен гитлеровской Германии, где с точностью до минуты указывалось об отправлении и прибытии пассажирских поездов. У немцев это должно было свидетельствовать о точности, незыблимости и вечности германских порядков, в том числе и железнодорожных, а у Кабана, по словам автора текста на доске, о такой же вечности его начальственного положения и достоинствах личности. Посетителей, правда, у него не бывает. Ну, не дурак ли? А в общем-то он милый парень. Мы зовем его Папуасом за его вьющиеся на голове волосы. Уж очень он похож по своей внешности и примитивному характеру на коренного жителя Полинезии, не в обиду аборигенам будет сказано. Да и сам он эту кличку часто оправдывает придурочным стишком, который любит декламировать при женщинах: «Я жажду крови, я жажду мяса. Во мне бушует кровь папуаса».
Стэн вытянул лицо.
– Вас что-то смущает? – спросил Гаррис, внимательно посмотрев на Капенду.
– Против крови папуаса и животных наклонностей этого Кабана я ничего не имею, но для нашей операции нужно ли нам его самолюбование? – возразил Стэн.
– Ну что вы! Все, что я сказал – лишь для поднятия настроения и не больше. Шутка! И кто из нас свободен от себялюбия?
– Да, мы едем так далеко для того, чтобы пошутить! Все больше вопросов нет. Благодарю за исчерпывающую информацию, – заявил Стэн каменным голосом.
– Желаю успеха! – Гаррис широко улыбнулся, показав две золотые фиксы на верхнем ряде зубов, которые никак не вязались с его изысканной прической, элегантностью и респектабельностью английского лорда.
Через два часа группа Капенды села в самолет с тем, чтобы рано утром прибыть в Африку. Стэн приказал всем как следует отдохнуть во время длительного рейса, заметив, что на месте для расслабления времени не будет совсем. Начальная стадия операции началась.
Глава III. На месте действия. Первая потеря.
Около трех часов Стэну понадобилось для того, чтобы встретиться и переговорить о своем отъезде за границу и прочем другом с сестрой и братом.
В 23:20 с Капендой связался Ник, который дал полный отчет о проделанной работе и проинформировал о том, что надлежало делать утром следующего дня. Через два часа Стэн пригнал машину Джонсона к его дому и встретился с ним лично. Короткая беседа продолжалась не более десяти минут. Затем Стэн вернулся к себе в Бруклин на такси. Подготовка к отъезду в Африку не заняла у него почти никакого времени. Стэн положил в небольшой зеленый рюкзак все оставшиеся у него деньги – триста тысяч долларов, носки, зубную щетку, пасту, кусок мыла и пластмассовую бритву. Пять минут посмотрел новости по телевизору, после чего лег спать.
* * *
В аэропорт Стэн прибыл ровно в 11 часов утра. Группа, вылетающих в Африку, была уже на месте. Он поприветствовал всех бойцов поднятой рукой и, вслед за этим, обнялся по очереди со своими старыми друзьями Алексоном, Ждано, Бэйкером и Эльсоном. Рида, Вчерашни и Шаберштейна Стэн сгреб своими большими руками в одну кучу. То же самое он сделал с МакКарни, Федотоффым, Балоботя и Черемхи. С остальными поздоровался за руку. Затем отошел с Ником на несколько шагов в сторону.– Сейчас сюда прибудут Калоефф и еще некий Гаррис, которому поручено организаторами путешествия провести инструктаж, – быстро отрапортовал Джонсон.
– Понятно. В остальном все в порядке?
– Нет. Шестнадцать человек здесь. Двое не явились.
– Как так?
– У меня со всеми была связь с раннего утра. А эти двое исчезли, хотя договоренность железная была. Как сквозь землю провалились. Их нигде нет и никто про них ничего не знает. Со вчерашнего вечера, – ответил Ник.
– Это уже мне совсем не нравится. Дурной знак. Так. Кто эти двое?
– Бэн Левицки и Фил Харфлит. Молодые, но надежные ребята. Еще двое молодых здесь, двоих других нет. Я тебе о этих четверых говорил. Это мои люди. Я их очень хорошо знаю. Они не могли меня подвести. Иначе я бы и связываться с ними не стал. Ты понимаешь. Не знаю что и делать.
– Похоже, сделать мы уже ничего не сможем.
В этот момент к Капенде и Джонсону быстро подошли два человека, Калоефф и высокий, стройный, очень хорошо одетый, респектабельный джентльмен, представившийся как Хоуп Гаррис. Гаррис вел себя так, как будто он был Гулливером в стране лилипутов.
– Ваш верный и покорный слуга, – с издевкой, как показалось Стэну, сказал Гаррис, всем своим видом показывая, что является боссом и никому служить не собирается.
– Очень приятно, мистер Гаррис, – ответил Капенда, не представляясь.
Вслед за Гаррисом с Капендой и Джонсоном поздоровался Калоефф. После приветствия он передал Джонсону большую папку, в которой находилась пачка конвертов с банковскими пластиковыми карточками, пакет с документами и список заложников, с полным набором данных о них. Гаррис не стал тянуть время и сразу приступил к делу.
– В полете будете около четырнадцати-шестнадцати часов. На место прибываете, кажется, в 5 утра в тот же день когда и вылетели. Такая разница во времени. В Киншасе вас будет встречать наш человек по имени Юл Кабан, глава африканской группы, мой подчиненный. Он обрисует вам общую ситуацию происходящего, расскажет о самых последних новостях, о погоде на месте работы и обо всем прочем. Вместе с ним и в тот же день под видом специалистов-нефтянников вы вылетаете в Луанду. Там у нас есть друзья, союзники, купленные люди и еще кое-кто. С местными властями и руководством нефтедобывающей компании одного из береговых месторождений относительно вас есть договоренность. В Луанде вас тоже будут ждать. Кто руководители этой компании вам знать не нужно. Вы с ними встречаться все равно не будете и ни на какое месторождение не поедете под предлогом того, что после долгого перелета вам нужен длительный отдых. Но и отдыхать вы не будете. Кабан вас переправит к границе района, занятого сепаратистами. На границе вас уже ждут еще четыре человека. Это Чунка, Майкл Сависски, Берт Рэд и Аркади Харт, которые поступают в ваше полное распоряжение. Кроме них в приграничной зоне будут другие наши помощники, которые также окажут вам всяческое содействие консультациями и тому подобным, а если понадобится и фактическими действиями.
Гаррис растегнул пуговицу пиджака и сунул левую руку в карман брюк.
– В приграничном районе уже все готово для переброски на место операции: оружие, беоприпасы, обмундирование и оборудование, медикаменты, рации, продовольствие, подробные карты, а также шифры для переговоров по радио. Когда прибудут вертолеты вам скажет Кабан. Он вообще обладает всей информацией и постоянно контактирует с нами, ожидая новых указаний. Кабан подробно расскажет вам о всей технической стороне дела. На месте, то есть в районе, куда вас забросят, действуйте уже по обстоятельствам. В эфир не выходите. Только в самом крайнем случае. Когда заложники будут у вас, вызывайте вертолеты. Экипажи те же самые. Вашего сигнала будут ждать каждую минуту. Кабан хотя и не полетит с вами на место операции, но обязан, по выработанным нашим руководством инструкциям, выполнять все ваши приказания. В его руках очень многое и он все сделает так, как надо, как вы ему скажите. У него связи и соответствующие полномочия. Так что в случае возникновения любых проблем обращайтесь сразу же к нему. Кабан не имеет права покидать вас до самого вылета на дело. Кажется, все, – Гаррис замолчал, готовясь выслушать Стэна.
– Спасибо! Все предельно ясно. А вот этот Кабан. От него, как вы говорите, очень многое зависит. Нельзя ли для пользы дела узнать о личных и деловых качествах этого человека немного поподробнее.
– А на кой черт о нем еще говорить? Сами все увидете. Хотя о чем я? Если для пользы дела, пожалуйста. Он хороший организатор самого низшего звена и ответственный исполнитель, только чрезмерно медлителен, его чуть ли не пинками подгонять надо, болеет кретиничной восторженностью и немного глуповат. Страдает к тому же еще и звездной болезнью, так сказать, считая всех кроме себя какой-то мелочью, – лицо Гарриса исказила гадливая улыбка. – Это ж надо, на дверях своего кабинета укрепил фундаментальную бронзовую доску с отлитыми на ней именем, какими-то надуманными титулами и временем приема посетителей, совсем как на стене берлинского вокзала времен гитлеровской Германии, где с точностью до минуты указывалось об отправлении и прибытии пассажирских поездов. У немцев это должно было свидетельствовать о точности, незыблимости и вечности германских порядков, в том числе и железнодорожных, а у Кабана, по словам автора текста на доске, о такой же вечности его начальственного положения и достоинствах личности. Посетителей, правда, у него не бывает. Ну, не дурак ли? А в общем-то он милый парень. Мы зовем его Папуасом за его вьющиеся на голове волосы. Уж очень он похож по своей внешности и примитивному характеру на коренного жителя Полинезии, не в обиду аборигенам будет сказано. Да и сам он эту кличку часто оправдывает придурочным стишком, который любит декламировать при женщинах: «Я жажду крови, я жажду мяса. Во мне бушует кровь папуаса».
Стэн вытянул лицо.
– Вас что-то смущает? – спросил Гаррис, внимательно посмотрев на Капенду.
– Против крови папуаса и животных наклонностей этого Кабана я ничего не имею, но для нашей операции нужно ли нам его самолюбование? – возразил Стэн.
– Ну что вы! Все, что я сказал – лишь для поднятия настроения и не больше. Шутка! И кто из нас свободен от себялюбия?
– Да, мы едем так далеко для того, чтобы пошутить! Все больше вопросов нет. Благодарю за исчерпывающую информацию, – заявил Стэн каменным голосом.
– Желаю успеха! – Гаррис широко улыбнулся, показав две золотые фиксы на верхнем ряде зубов, которые никак не вязались с его изысканной прической, элегантностью и респектабельностью английского лорда.
Через два часа группа Капенды села в самолет с тем, чтобы рано утром прибыть в Африку. Стэн приказал всем как следует отдохнуть во время длительного рейса, заметив, что на месте для расслабления времени не будет совсем. Начальная стадия операции началась.
Глава III. На месте действия. Первая потеря.
После многочасового перелета группа Капенды на рассвете прибыла в аэропорт столицы Заира Киншасу. Сразу же после таможенного контроля к Стэну уверенной походкой подошел крупный, очень упитанный и рыхлый человек, с большим животом и жирными ляшками, перетершими, вероятно, за жизнь их хозяина очень много десятков пар брюк. На ногах подошедшего носков не было, а только большие сандалеты со смятыми задниками. Желтые трехслойные ногти больших пальцев его ног торчали в разные стороны. О близорукости незнакомца свидетельствовали большие роговые очки, каким-то чудом удерживавшиеся на маленьком носу. Густые, кучерявые и черные с проседью волосы незнакомого человека начинали расти в пяти сантиметрах от бровей. Борода, как и волосы головы, завивалась мелкими колечками. Лицо джентльмена заливал пот. Вся рубашка также от пота была совершенно мокрой. Одежда кучерявого господина, вроде бы, была чистой, но какой-то замызганной, такой же как и ее владелец. Создавалось впечатление, что вот-вот от тела мужчины пахнет кислятиной и несвежестью или даже смрадом. Однако, к удивлению, этого не происходило. Уверенность, с которой человек подошел именно к начальнику группы, свидетельствовала о том, что он знал Стэна в лицо, хотя Капенда его видел впервые. Человек был нетрезв.
– Кабан, – представился незнакомец и протянул руку для приветствия, – я здесь начальник и организатор экскурсии. Вы меня, конечно же, понимаете.
– Капенда, – ответил Стэн, поздоровавшись с Кабаном за руку, – я вас очень хорошо, конечно, понимаю. А это мой заместитель Джонсон.
– Приветствую, – Кабан пожал руку Ника.
– Проклятье! Занесло меня сюда в самое жаркое время года, – восторженно и в то же время злобно продолжил Кабан, – вчера было тридцать пять градусов. Сейчас утро. Неизвестно сколько будет днем. В этой Африке только потеть. Что ни выпьешь, все через кожу немедленно выходит обратно, – сказал Кабан, взявшись обеими руками за нависающий над поясом брюк живот и приподняв его. – А вы как?
– А мы еще ничего здесь не пили, поэтому не успели толком вспотеть.
– Это легко исправить. Ваш самолет здорово опаздал. Скоро объявят посадку на Луанду. Но мы еще все сделаем как надо. Пока мои подчиненные регистрируют билеты и ваши люди отдыхают в зале ожидания, мы вот здесь выпьем пива, – Кабан указал на буфет. – Я угощаю.
Вслед за этими словами Кабан махнул рукой и около него как из-под земли вырос сумрачного вида молодой человек, который, получив от Джонсона пакет с проездными документами, так же быстро и незаметно испарился. Капенда, Джонсон и Кабан проследовали к стойке бара. Кабан сел посередине, Стэн и Ник – по бокам. Когда все трое получили по емкости пива, Кабан, почти через каждое слово заикаясь, продолжил рассказ о своих африканских впечатлениях.
– Из-за этой страшной африканской жары я проклинаю все на свете. Жить можно только дома, сидя рядом с кондиционером, а на улице как в сауне – совершенно нечем дышать и уши заворачиваются.
Стэн оторвался от своей кружки и с интересом посмотрел на уши Кабана.
– Жду не дождусь, когда смогу отсюда сорваться. Но сначала дело. Я начальник все же. Вот отвезу вас куда надо, дам вам всем задание и сразу же назад. Сразу! И провались все к чертовой матери под землю! Я вам это все так открыто говорю потому, что я человек справедливый, исключительно прямолинейный и порядочный, всегда предпочитаю говорить всем только правду в глаза, то о чем думаю, никогда не вру. Когда надо я все выдаю без недомолвок. Вы меня, разумеется, понимаете. Вот и сейчас я все прямо говорю, – Кабан икнул, начал рыться пальцами в бороде, выискал там нужный волос и резким движением вырвал его, чуть не опрокинув кружку.
– Конечно. Правдивостью и порядочностью многие страдают, – с удовольствием подхватил свою любимую тему Стэн. – Если мы говорим без недомолвок, я тоже скажу, что любой негодяй себя порядочным человеком считает. Есть маньяки и серийные убийцы, которые находят своим мерзким поступкам оправдание и утверждают, что они являются на земле чем-то вроде санитаров. Если уж по большому счету, в нашем мире непорядочных людей просто нет. Одни умные, добрые, честные и справедливые. Все только такие. Вы где-нибудь видели человека, который себя назовет неумным или непорядочным? Но вот незадача. Другие-то всех этих чересчур порядочных индивидуумов считают говном. В этом и коллизия. Я себя хорошим считаю, а они меня – какой-то плесенью. Полнейшая гармония наступит тогда, когда все друг друга хорошими будут считать. Но этого, к сожалению, никогда не произойдет. Все это я так, абстрактно и безотносительно. Вы тоже понимаете меня?
Кабан откинулся чуть назад и непонимающи взглянул на Стэна. Ему, как и всем людям, занимающим начальственное положение, считающим себя умнее других, хотелось говорить только самому, но вовсе не слушать кого-то там еще, кто кроме чуши, как они полагают, ничего и сказать-то не сможет. По мнению таких индивидуумов, умные вещи может выдать только начальник, а остальные даже рта раскрывать в его присутствии не имеют права. Поэтому стиль общения Кабана совершенно не подразумевал выслушивания собеседников. Когда кто-то пытался высказаться он повышал голос, начинал говорить чаще и таким образом забивал говорящего.
– Что я тоже понимаю? Что вы имеете ввиду? – повысив голос, быстро и с удивлением выпалил Кабан.
– Что имею, то и введу, – пошутил Стэн. Джонсон засмеялся и поперхнулся пивом.
Кабан икнул два раза подряд, не поняв шутки Стэна, резко закинул левую руку назад и почесал спину.
– Так вот! Я продолжаю начатую мысль. О чем я там говорил? – поинтересовался Кабан у Стэна, вырвав из бороды очередной волос и бросив его на стойку бара.
– О том, что вы на редкость справедливый, порядочный и прямолинейный.
– Да, это так! Если у меня хорошее отношение к человеку, я ему заявляю об этом. Плохое – не обессудьте. Плохому человеку я могу сказать, что он дерьмо и тех, кто нас обидел, никогда не прощаю. Могу, правда, и простить, если это для пользы дела нужно, то есть для меня. Вы можете подумать, что я беспринципный тип. Нет. Я очень принципиален. Принципов у меня полно, но для каждого субъекта у меня свои принципы. Я всех делю на людей нужных и ненужных. На ненужных мне личностей я плюю. А тем от кого нахожусь в зависимости могу, извините, и зад вылизать. Далее. Я везде опаздываю, все делаю с опозданием. Но когда рядом начальство я – метеор. Люблю я и в благородство поиграть, только чтобы мне это вреда не принесло, чтобы эта игра не причинила мне лично никакого ущерба. Еще пива! – Кабан поднял руку. – Так как у нас доверительная беседа, то я вам скажу все откровенно и честно, прямо в лицо. Вас я не знаю, присматриваюсь, поэтому буду говорить только про себя пока. Вот я начальник отдела, если его так можно назвать. Следите за моей мыслью. К примеру, я все сделал по своей работе хорошо. Я отдел в этом случае даже не упоминаю. Я называю свое имя и все заслуги приписываю себе. Теперь, например, я обгадился. Редко, но бывает и такое. Что я буду говорить? Я буду говорить, что оплошал отдел. Напротив, себя не упоминаю. Вот такой я человек и начальник! Понимаете? Да?
– Конечно, понимаем. Все понимаем. Вы как энциклопедия жизни. Своими высказываниями подтверждаете мои мысли о сущности человека, – с интересом заявил Капенда, пытаясь продолжить тему о человеке-энциклопедии. Однако Кабан прервал его, повысив голос.
– Это хорошо, что понимаете, – Кабан закурил и выбросил вверх руку с тремя растопыренными пальцами. – Пива и виски! Всем! О чем я там еще говорил?
– О том, что раздадите задания и сразу назад. А все остальное пусть провалится к чертовой матери.
– Да, да. Задания. Да, к чертовой матери. Я здесь основной, а вы подчиненные, – Кабан почесал спину.
– Вообще-то Гаррис перед нашим вылетом из Нью-Йорка разъяснил, что вы обязаны выполнять все мои распоряжения, – как бы невзначай заметил Стэн.
– Гаррис, Гаррис! А кто такой Гаррис? – Кабан резко развернулся на своем стуле и уставился на прходившего мимо них чернокожего господина. Тот удивленно пожал плечами и пошел дальше.
– Почему это он начальник? А? Кто ему сказал, что он начальник?
– Кабан повернулся в обратную сторону и вытаращил свои маленькие глаза на Джонсона.
– Я не знаю, – ответил Джонсон, притворно изобразив на лице страшный испуг.
– Кто такой ваш Гаррис? – раздраженно повторил свой вопрос Кабан.
– Почему он наш? – недоуменно спросил Джонсон.
– Кто он? – не ответив на вопрос Джонсона, продолжил Кабан. – Выскочка и говнюк. Опять на моем пути стоит этот хрен по кличке Кент.
– Сколько мне нагадила эта сука! – в последнее слово Кабан вложил все свои чувства.
– А кто такой Гаррис?
– «Кент, Попуас, Чурка, Скунс, Гнилой. Какая-то воровская банда», – подумал про себя Стэн. – «Кого не возьми из этой компании, у всех клички поганые и у всех имена и фамилии не свои. Интересно, какая кличка у самого Мочиано?»
– Ничего я с ним еще посчитаюсь, – повышая голос все больше, продолжил Кабан. – Руководителя из себя корчит. Тоже мне начальник. Я здесь главный. Я! А он в начальники, видишь ли, прет. Все время вперед других наровит вылезти. С ним хорошо экскременты жрать. Не успеешь опомниться, а все уже сожрано. Вечно лезет куда не надо, – Кабан перешел на крик. – Если этому Гаррису дать кусок мыла, он сразу начнет искать аннальное отверстие, куда можно было бы с помощью этого мыла залезть. Вот и ехал бы сюда сам указания давать. А то он из-за океана руководит, не потея!
Кабан вытаращил глаза и посмотрел сначала на Капенду, а потом на Джонсона.
– И вообще что-то уж больно много начальников в последнее время развелось. Даже у меня под боком еще один руководящий обормот объявился. Чунка! Этот желтый болван Чунка совсем оборзел со своими вонючими прихватами и дурацкими указаниями. Осмеливается даже мне угрожать и все время стращает. Делает вид, что он главнее меня. А на каком основании? Постоянно поучает и напирает на то, что он старше, умнее и намного опытнее всех тут. Лепит мне, что он не только скрытый организатор всего, но и еще вдобавок ученый мирового масштаба, что пишет научные труды и в голове у него одни только теории. Он, видите ли, ко всему приближается с наукообразных позиций. А другим разума следовало бы поднабраться. Не у него ли? Может быть у него поднабраться? У этого безмозглого полена? Пусть он в уборной, сидя на толчке, рассказывает о своей учености и уникальности. Эта по задницу деревянная пробка осмеливается указывать мне! Мне! – Кабан затряс от негодования головой как козел. – Указывает и одергивает будто я сопливый мальчишка.
Кабан шмыгнул носом и вытер его пальцами.
– А ведь раньше эта свинья в моем присутствии всегда только молчала, глупо улыбаясь, приходила поздравлять меня с каждым Новым годом. Он выгибал спину при подходе к моему кабинету уже за десяток метров, какие-то дешевые подачки все время сувал. Грязное вонючее дерьмо! Купить хотел! Ну, я брал, конечно. А что тут особенного? Брал! А кто не берет? Все ведь взятки берут! Кто не взял бы рыбу? А? А кто не взял бы икру? А? Вы бы взяли рыбу или баранину? – обратился к Нику Кабан.
– Я больше люблю свинину, – ответил Джонсон.
– Свинину? Да идите вы к черту с вашей свининой! Что вы меня все время путаете. Так вот. Подачки дешевые давал. А теперь, когда эта тля полезла наверх, она обращает на меня внимание только для того, чтобы сделать замечание, на вид поставить и сделать дураком.
Кабан проглотил слюну и поправил почти свалившиеся с носа от тряски головой очки.
– Вонючка! Помылся бы лучше!
– Спокойнее, мистер Кабан, – почти шепотом сказал Капенда. – Мы здесь не совсем одни.
– Да, да! Спокойнее! – выкрикнул Кабан и ударил кулаком о стойку бара.
– Ну что вы. Не стоит так нервничать и переживать. Так ведь и здоровье можно подорвать. Не надо это обстоятельство принимать так близко к сердцу, – Стэн заметил, что манера разговора Кабана с криком очень напоминала таковую у Бэлламора, когда он ругал журналистов. Как будто Кабан был его родным братом или пытался копировать шефа. – Мне лично все равно, кто из вас считает себя основным, лишь бы это не повредило делу. Я уверен, что вы потом обязательно разберетесь кто из вас всех главнее. А вообще-то все вполне естественно. Вы не сокрушайтесь так. Большинство людей хотят управлять, каждый желает быть главным и не зависеть от кого-то другого. Очень немногие хотят быть подчиненными. Но приходится. Поэтому люди любую власть любят лишь на словах и в присутствии начальников. Когда их нет – ругают. Я хорошо вас обоих с Гаррисом и этого Чунку понимаю в вашем стремлении руководить. Вот взять хотя бы все того же вашего Гарриса или вас. Вы меня извините, – продолжил Стэн, – я о руководителях и слишком «выдающихся» людях люблю поговорить. Это моя больная тема. Дело в том, что подавляющее число начальников считает, что они занимают свое начальственное место совершенно закономерно и они это место заслужили из-за своей исключительности. Если начальник, пардон, идиот и его вдруг пропирают с его кресла, то нет никаких природных сил в том числе и людей, которые образумили бы этого начальника и доказали ему, что он не годится для руководства. Вы с Гаррисом похожи друг на друга. Вот вам не кажется, что вы начальник в силу своей исключительности?
– Кажется? Не кажется, а так оно и есть! – выпятив нижнюю губу, почти выкрикнул Кабан и схватил дрожащей рукой кружку, пиво из которой выплеснулось наружу.
Стэн обернулся назад, интересуясь не очень ли задушевный разговор трех джентльменов привлекает внимание других посетителей бара.
– Да, но если внимательно присмотреться, оказывается, что таких же исключительных и толковых людей в массе очень много можно найти и начальственное место они тоже с успехом занимать могут. Если человек не состоит на учете в клинике для неуравновешенных, он вполне может стать начальником любого уровня. Ведь замену «незаменимым» всегда легко находят среди заменимых в том случае, например, если человек-начальник, простите за прозу, отбросил копыта. Причем быстро пустое место заполняется. И часто бывает, что новый руководитель лучше старого, «незаменимого». Все зависит не только от горячего желания кого-то править, сидя в кресле начальника, и безграничной любви к власти. Одного ума, таланта и энергии бывает мало. Многое определяют как обстоятельства, так и счастливые случайности, но чаще всего в этом оказываются задействованы другие люди. Ваш непосредственный патрон обязательно потом с начальственной проблемой и с вашими эмоциональными переживаниями относительно Гарриса разберется и, конечно же, определит кто из вас двоих центровой. Вы только специально на это обратите его внимание. А то будете кипеть зря. Начальник должен знать, чем живут его подчиненные и что у них на уме.
Кабан выплеснул в рот виски и весь перекривился, после чего засунул правую руку за воротник рубашкии и начал энергично чесать спину.
– Я на свою беду привык все систематизировать и раскладывать по ящикам и полочкам, – продолжил Капенда. – В основном начальниками становятся если: а) в руководителях или бывших начальниках, имеющих выход к власти, ходят родители, в основном папы, предендента на должность, всеми силами пропихивающие свое великовозрастное дитя на верх, особенно если эти предки еще и богатые; б) главным можно стать с помощью протекции учителей, друзей и доброжелателей, не в последнюю очередь из-за их собственной выгоды, которую они преследуют, которую они в перспективе надеются получить, ставя кого-либо на место начальника; в) когда очень тщательно вылизан анус босса, безгранично любящего лесть. Вот вы, мистер Кабан, как стали начальником? Какой вариант ваш?
Стэн внимательно посмотрел Кабану прямо в рот, а Джонсон язвительно улыбнулся.
– Я что-то должен выбирать? Я? – опять во весь голос, громко спросил ничего не понявший Кабан, даже не постаравшийся приблизиться к сути разговора.
– Нет, это не обязательно. Все уже за вас выбрали другие. Говорите, пожалуйста. Вы хотели еще, вроде бы, высказаться, – понимая бессмысленность продолжения дискуссии, ответил ему Стэн.
Кабана это воодушевило и он снова, почти захлебываясь, быстро продолжил свою речь.
– Я свою работу почти выполнил, – Кабан закурил очередную сигарету, – осталось совсем немного. Хорошо, что для меня все уже заканчивается. А в остальном увольте. Вы уж меня извините, но лично мне после выполнения моего задания будет исключительно на все наплевать. Мне вообще-то и сейчас на все плевать. Мне только до себя дело, как и всем. Я что выродок какой-то? Пусть все вокруг рушится и падает, только не на то место, где я стою, сижу или лежу. Настает очередь других уродоваться. Так сказать разделение труда. Виски и пива! Всем! – крикнул Кабан куда-то в потолок и вытер пот с лица. – Резко? Да. Но правдиво. Я свое отработал и заработал и мне интересно только то, что будет со мной, моим папой, мамой и детьми. Меня даже жена не интересует. У меня их много было.
– Кабан, – представился незнакомец и протянул руку для приветствия, – я здесь начальник и организатор экскурсии. Вы меня, конечно же, понимаете.
– Капенда, – ответил Стэн, поздоровавшись с Кабаном за руку, – я вас очень хорошо, конечно, понимаю. А это мой заместитель Джонсон.
– Приветствую, – Кабан пожал руку Ника.
– Проклятье! Занесло меня сюда в самое жаркое время года, – восторженно и в то же время злобно продолжил Кабан, – вчера было тридцать пять градусов. Сейчас утро. Неизвестно сколько будет днем. В этой Африке только потеть. Что ни выпьешь, все через кожу немедленно выходит обратно, – сказал Кабан, взявшись обеими руками за нависающий над поясом брюк живот и приподняв его. – А вы как?
– А мы еще ничего здесь не пили, поэтому не успели толком вспотеть.
– Это легко исправить. Ваш самолет здорово опаздал. Скоро объявят посадку на Луанду. Но мы еще все сделаем как надо. Пока мои подчиненные регистрируют билеты и ваши люди отдыхают в зале ожидания, мы вот здесь выпьем пива, – Кабан указал на буфет. – Я угощаю.
Вслед за этими словами Кабан махнул рукой и около него как из-под земли вырос сумрачного вида молодой человек, который, получив от Джонсона пакет с проездными документами, так же быстро и незаметно испарился. Капенда, Джонсон и Кабан проследовали к стойке бара. Кабан сел посередине, Стэн и Ник – по бокам. Когда все трое получили по емкости пива, Кабан, почти через каждое слово заикаясь, продолжил рассказ о своих африканских впечатлениях.
– Из-за этой страшной африканской жары я проклинаю все на свете. Жить можно только дома, сидя рядом с кондиционером, а на улице как в сауне – совершенно нечем дышать и уши заворачиваются.
Стэн оторвался от своей кружки и с интересом посмотрел на уши Кабана.
– Жду не дождусь, когда смогу отсюда сорваться. Но сначала дело. Я начальник все же. Вот отвезу вас куда надо, дам вам всем задание и сразу же назад. Сразу! И провались все к чертовой матери под землю! Я вам это все так открыто говорю потому, что я человек справедливый, исключительно прямолинейный и порядочный, всегда предпочитаю говорить всем только правду в глаза, то о чем думаю, никогда не вру. Когда надо я все выдаю без недомолвок. Вы меня, разумеется, понимаете. Вот и сейчас я все прямо говорю, – Кабан икнул, начал рыться пальцами в бороде, выискал там нужный волос и резким движением вырвал его, чуть не опрокинув кружку.
– Конечно. Правдивостью и порядочностью многие страдают, – с удовольствием подхватил свою любимую тему Стэн. – Если мы говорим без недомолвок, я тоже скажу, что любой негодяй себя порядочным человеком считает. Есть маньяки и серийные убийцы, которые находят своим мерзким поступкам оправдание и утверждают, что они являются на земле чем-то вроде санитаров. Если уж по большому счету, в нашем мире непорядочных людей просто нет. Одни умные, добрые, честные и справедливые. Все только такие. Вы где-нибудь видели человека, который себя назовет неумным или непорядочным? Но вот незадача. Другие-то всех этих чересчур порядочных индивидуумов считают говном. В этом и коллизия. Я себя хорошим считаю, а они меня – какой-то плесенью. Полнейшая гармония наступит тогда, когда все друг друга хорошими будут считать. Но этого, к сожалению, никогда не произойдет. Все это я так, абстрактно и безотносительно. Вы тоже понимаете меня?
Кабан откинулся чуть назад и непонимающи взглянул на Стэна. Ему, как и всем людям, занимающим начальственное положение, считающим себя умнее других, хотелось говорить только самому, но вовсе не слушать кого-то там еще, кто кроме чуши, как они полагают, ничего и сказать-то не сможет. По мнению таких индивидуумов, умные вещи может выдать только начальник, а остальные даже рта раскрывать в его присутствии не имеют права. Поэтому стиль общения Кабана совершенно не подразумевал выслушивания собеседников. Когда кто-то пытался высказаться он повышал голос, начинал говорить чаще и таким образом забивал говорящего.
– Что я тоже понимаю? Что вы имеете ввиду? – повысив голос, быстро и с удивлением выпалил Кабан.
– Что имею, то и введу, – пошутил Стэн. Джонсон засмеялся и поперхнулся пивом.
Кабан икнул два раза подряд, не поняв шутки Стэна, резко закинул левую руку назад и почесал спину.
– Так вот! Я продолжаю начатую мысль. О чем я там говорил? – поинтересовался Кабан у Стэна, вырвав из бороды очередной волос и бросив его на стойку бара.
– О том, что вы на редкость справедливый, порядочный и прямолинейный.
– Да, это так! Если у меня хорошее отношение к человеку, я ему заявляю об этом. Плохое – не обессудьте. Плохому человеку я могу сказать, что он дерьмо и тех, кто нас обидел, никогда не прощаю. Могу, правда, и простить, если это для пользы дела нужно, то есть для меня. Вы можете подумать, что я беспринципный тип. Нет. Я очень принципиален. Принципов у меня полно, но для каждого субъекта у меня свои принципы. Я всех делю на людей нужных и ненужных. На ненужных мне личностей я плюю. А тем от кого нахожусь в зависимости могу, извините, и зад вылизать. Далее. Я везде опаздываю, все делаю с опозданием. Но когда рядом начальство я – метеор. Люблю я и в благородство поиграть, только чтобы мне это вреда не принесло, чтобы эта игра не причинила мне лично никакого ущерба. Еще пива! – Кабан поднял руку. – Так как у нас доверительная беседа, то я вам скажу все откровенно и честно, прямо в лицо. Вас я не знаю, присматриваюсь, поэтому буду говорить только про себя пока. Вот я начальник отдела, если его так можно назвать. Следите за моей мыслью. К примеру, я все сделал по своей работе хорошо. Я отдел в этом случае даже не упоминаю. Я называю свое имя и все заслуги приписываю себе. Теперь, например, я обгадился. Редко, но бывает и такое. Что я буду говорить? Я буду говорить, что оплошал отдел. Напротив, себя не упоминаю. Вот такой я человек и начальник! Понимаете? Да?
– Конечно, понимаем. Все понимаем. Вы как энциклопедия жизни. Своими высказываниями подтверждаете мои мысли о сущности человека, – с интересом заявил Капенда, пытаясь продолжить тему о человеке-энциклопедии. Однако Кабан прервал его, повысив голос.
– Это хорошо, что понимаете, – Кабан закурил и выбросил вверх руку с тремя растопыренными пальцами. – Пива и виски! Всем! О чем я там еще говорил?
– О том, что раздадите задания и сразу назад. А все остальное пусть провалится к чертовой матери.
– Да, да. Задания. Да, к чертовой матери. Я здесь основной, а вы подчиненные, – Кабан почесал спину.
– Вообще-то Гаррис перед нашим вылетом из Нью-Йорка разъяснил, что вы обязаны выполнять все мои распоряжения, – как бы невзначай заметил Стэн.
– Гаррис, Гаррис! А кто такой Гаррис? – Кабан резко развернулся на своем стуле и уставился на прходившего мимо них чернокожего господина. Тот удивленно пожал плечами и пошел дальше.
– Почему это он начальник? А? Кто ему сказал, что он начальник?
– Кабан повернулся в обратную сторону и вытаращил свои маленькие глаза на Джонсона.
– Я не знаю, – ответил Джонсон, притворно изобразив на лице страшный испуг.
– Кто такой ваш Гаррис? – раздраженно повторил свой вопрос Кабан.
– Почему он наш? – недоуменно спросил Джонсон.
– Кто он? – не ответив на вопрос Джонсона, продолжил Кабан. – Выскочка и говнюк. Опять на моем пути стоит этот хрен по кличке Кент.
– Сколько мне нагадила эта сука! – в последнее слово Кабан вложил все свои чувства.
– А кто такой Гаррис?
– «Кент, Попуас, Чурка, Скунс, Гнилой. Какая-то воровская банда», – подумал про себя Стэн. – «Кого не возьми из этой компании, у всех клички поганые и у всех имена и фамилии не свои. Интересно, какая кличка у самого Мочиано?»
– Ничего я с ним еще посчитаюсь, – повышая голос все больше, продолжил Кабан. – Руководителя из себя корчит. Тоже мне начальник. Я здесь главный. Я! А он в начальники, видишь ли, прет. Все время вперед других наровит вылезти. С ним хорошо экскременты жрать. Не успеешь опомниться, а все уже сожрано. Вечно лезет куда не надо, – Кабан перешел на крик. – Если этому Гаррису дать кусок мыла, он сразу начнет искать аннальное отверстие, куда можно было бы с помощью этого мыла залезть. Вот и ехал бы сюда сам указания давать. А то он из-за океана руководит, не потея!
Кабан вытаращил глаза и посмотрел сначала на Капенду, а потом на Джонсона.
– И вообще что-то уж больно много начальников в последнее время развелось. Даже у меня под боком еще один руководящий обормот объявился. Чунка! Этот желтый болван Чунка совсем оборзел со своими вонючими прихватами и дурацкими указаниями. Осмеливается даже мне угрожать и все время стращает. Делает вид, что он главнее меня. А на каком основании? Постоянно поучает и напирает на то, что он старше, умнее и намного опытнее всех тут. Лепит мне, что он не только скрытый организатор всего, но и еще вдобавок ученый мирового масштаба, что пишет научные труды и в голове у него одни только теории. Он, видите ли, ко всему приближается с наукообразных позиций. А другим разума следовало бы поднабраться. Не у него ли? Может быть у него поднабраться? У этого безмозглого полена? Пусть он в уборной, сидя на толчке, рассказывает о своей учености и уникальности. Эта по задницу деревянная пробка осмеливается указывать мне! Мне! – Кабан затряс от негодования головой как козел. – Указывает и одергивает будто я сопливый мальчишка.
Кабан шмыгнул носом и вытер его пальцами.
– А ведь раньше эта свинья в моем присутствии всегда только молчала, глупо улыбаясь, приходила поздравлять меня с каждым Новым годом. Он выгибал спину при подходе к моему кабинету уже за десяток метров, какие-то дешевые подачки все время сувал. Грязное вонючее дерьмо! Купить хотел! Ну, я брал, конечно. А что тут особенного? Брал! А кто не берет? Все ведь взятки берут! Кто не взял бы рыбу? А? А кто не взял бы икру? А? Вы бы взяли рыбу или баранину? – обратился к Нику Кабан.
– Я больше люблю свинину, – ответил Джонсон.
– Свинину? Да идите вы к черту с вашей свининой! Что вы меня все время путаете. Так вот. Подачки дешевые давал. А теперь, когда эта тля полезла наверх, она обращает на меня внимание только для того, чтобы сделать замечание, на вид поставить и сделать дураком.
Кабан проглотил слюну и поправил почти свалившиеся с носа от тряски головой очки.
– Вонючка! Помылся бы лучше!
– Спокойнее, мистер Кабан, – почти шепотом сказал Капенда. – Мы здесь не совсем одни.
– Да, да! Спокойнее! – выкрикнул Кабан и ударил кулаком о стойку бара.
– Ну что вы. Не стоит так нервничать и переживать. Так ведь и здоровье можно подорвать. Не надо это обстоятельство принимать так близко к сердцу, – Стэн заметил, что манера разговора Кабана с криком очень напоминала таковую у Бэлламора, когда он ругал журналистов. Как будто Кабан был его родным братом или пытался копировать шефа. – Мне лично все равно, кто из вас считает себя основным, лишь бы это не повредило делу. Я уверен, что вы потом обязательно разберетесь кто из вас всех главнее. А вообще-то все вполне естественно. Вы не сокрушайтесь так. Большинство людей хотят управлять, каждый желает быть главным и не зависеть от кого-то другого. Очень немногие хотят быть подчиненными. Но приходится. Поэтому люди любую власть любят лишь на словах и в присутствии начальников. Когда их нет – ругают. Я хорошо вас обоих с Гаррисом и этого Чунку понимаю в вашем стремлении руководить. Вот взять хотя бы все того же вашего Гарриса или вас. Вы меня извините, – продолжил Стэн, – я о руководителях и слишком «выдающихся» людях люблю поговорить. Это моя больная тема. Дело в том, что подавляющее число начальников считает, что они занимают свое начальственное место совершенно закономерно и они это место заслужили из-за своей исключительности. Если начальник, пардон, идиот и его вдруг пропирают с его кресла, то нет никаких природных сил в том числе и людей, которые образумили бы этого начальника и доказали ему, что он не годится для руководства. Вы с Гаррисом похожи друг на друга. Вот вам не кажется, что вы начальник в силу своей исключительности?
– Кажется? Не кажется, а так оно и есть! – выпятив нижнюю губу, почти выкрикнул Кабан и схватил дрожащей рукой кружку, пиво из которой выплеснулось наружу.
Стэн обернулся назад, интересуясь не очень ли задушевный разговор трех джентльменов привлекает внимание других посетителей бара.
– Да, но если внимательно присмотреться, оказывается, что таких же исключительных и толковых людей в массе очень много можно найти и начальственное место они тоже с успехом занимать могут. Если человек не состоит на учете в клинике для неуравновешенных, он вполне может стать начальником любого уровня. Ведь замену «незаменимым» всегда легко находят среди заменимых в том случае, например, если человек-начальник, простите за прозу, отбросил копыта. Причем быстро пустое место заполняется. И часто бывает, что новый руководитель лучше старого, «незаменимого». Все зависит не только от горячего желания кого-то править, сидя в кресле начальника, и безграничной любви к власти. Одного ума, таланта и энергии бывает мало. Многое определяют как обстоятельства, так и счастливые случайности, но чаще всего в этом оказываются задействованы другие люди. Ваш непосредственный патрон обязательно потом с начальственной проблемой и с вашими эмоциональными переживаниями относительно Гарриса разберется и, конечно же, определит кто из вас двоих центровой. Вы только специально на это обратите его внимание. А то будете кипеть зря. Начальник должен знать, чем живут его подчиненные и что у них на уме.
Кабан выплеснул в рот виски и весь перекривился, после чего засунул правую руку за воротник рубашкии и начал энергично чесать спину.
– Я на свою беду привык все систематизировать и раскладывать по ящикам и полочкам, – продолжил Капенда. – В основном начальниками становятся если: а) в руководителях или бывших начальниках, имеющих выход к власти, ходят родители, в основном папы, предендента на должность, всеми силами пропихивающие свое великовозрастное дитя на верх, особенно если эти предки еще и богатые; б) главным можно стать с помощью протекции учителей, друзей и доброжелателей, не в последнюю очередь из-за их собственной выгоды, которую они преследуют, которую они в перспективе надеются получить, ставя кого-либо на место начальника; в) когда очень тщательно вылизан анус босса, безгранично любящего лесть. Вот вы, мистер Кабан, как стали начальником? Какой вариант ваш?
Стэн внимательно посмотрел Кабану прямо в рот, а Джонсон язвительно улыбнулся.
– Я что-то должен выбирать? Я? – опять во весь голос, громко спросил ничего не понявший Кабан, даже не постаравшийся приблизиться к сути разговора.
– Нет, это не обязательно. Все уже за вас выбрали другие. Говорите, пожалуйста. Вы хотели еще, вроде бы, высказаться, – понимая бессмысленность продолжения дискуссии, ответил ему Стэн.
Кабана это воодушевило и он снова, почти захлебываясь, быстро продолжил свою речь.
– Я свою работу почти выполнил, – Кабан закурил очередную сигарету, – осталось совсем немного. Хорошо, что для меня все уже заканчивается. А в остальном увольте. Вы уж меня извините, но лично мне после выполнения моего задания будет исключительно на все наплевать. Мне вообще-то и сейчас на все плевать. Мне только до себя дело, как и всем. Я что выродок какой-то? Пусть все вокруг рушится и падает, только не на то место, где я стою, сижу или лежу. Настает очередь других уродоваться. Так сказать разделение труда. Виски и пива! Всем! – крикнул Кабан куда-то в потолок и вытер пот с лица. – Резко? Да. Но правдиво. Я свое отработал и заработал и мне интересно только то, что будет со мной, моим папой, мамой и детьми. Меня даже жена не интересует. У меня их много было.