Александр Величанский. Мгновения ока

кудесник встает у него на пути.
 
 
«Кудесник старинный, кудесник седой,
когда дорожишь ты своей бородой,
поведай, что видят слепые белки,
грядущее князю правдиво реки!»
 
 
Над степью широкие встали орлы.
И топчутся кони, ретивы и злы.
Старик навалился на посох сухой,
и степь огласилася речью такой:
 
 
«Смешны мне живые, пока не умрут,
смешны их сраженья и тягостный труд —
иссякнут и слава, и злоба, и месть —
в забвении ложь неизбежная есть
 
 
по имени ПАМЯТЬ… Великий Олег,
добычу несет тебе новый набег,
и за море дальнее вольный поход
дружине несет небывалый доход.
 
 
Куда ни примчит тебя верный твой конь,
встает на дыбы неизбежный огонь,
куда ни причалит твой княжеский челн —
река кровяная к нему притечет.
 
 
Сожженные нивы, обугленный кров,
заморского хмеля горячая кровь,
рабы и рабыни, восточный булат
и злато для киевских будет палат.
 
 
Над павшими в прахе – Олегова длань —
такая Олегу по жребию дань:
велик ты и славен… Не знаешь ты лишь,
какою кончиною жизнь утолишь.
 
 
И верно, мы смертны, отважнейший князь,
да только не помним того отродясь.
Но гибели сколько по свету ни сей,
а смерти случайность тревожит князей.
 
 
Ну что же, ты волен, как самая смерть —
вольна и она в твоем сердце коснеть
проклятьем над далью оставшихся лет:
Олегова гибель вольней, чем Олег!
 
 
Она не откроет свой срок никому —
ни вещей душе, ни слепому уму —
она ведь сама не решила пока,
когда тебе, князю, свалять дурака —
 
 
в бою ль просчитаться иль пьяным упасть
о камень – твоя непомерная власть
ее забавляет и даже смешит,
покончить с тобою она не спешит.
 
 
Но всласть полежав у тебя на душе,
кровавых потомков плодила уже:
коварства и ярости смрадный ручей
течет уж по жилам у Ольговичей.
 
 
Посмертный покой – это жалкая ложь:
ты жизни достоин и ты не умрешь:
останешься мучить, останешься жечь —
устанет рука и источится меч —
 
 
устанешь от вопля, от пепла в кострах,
запросишь забвенья, запросишься в прах…
Но смерть ПОСТОЯННА. И будешь палим
проклятьями новыми, купно с моим».
 
 
…Старик поднимает слепое лицо.
Стучатся цикады, как сбруи кольцо.
Мешают свой запах степные ростки
с дыханием конским и потом людским.
 
 
«Вещун! – восклицает разгневанный князь. —
Ты, нищий, дерзнул ли Олега проклясть?
Мой рок под моею трепещет стопой —
предвидишь ли, отче, что будет с тобой?
 
 
Для бредней пещеры с чащобами есть —
пристала кудесникам лживая лесть:
варягу сражаться, кудеснику – лгать.
Кого ты посмел своим страхом пугать?
 
 
Для правды – бесправный, для света – слепой,
ты в жизни нашел лишь посмертный покой,
и в смерти найдешь только пустошь да ночь —
бессилием истину да не порочь!»
………
 
 
Уходит дружина Олегу вослед.
Столп пыли остался спокоен и сед.
Исчезла дорога в невидимый лес.
И ворон кудесника видит с небес.
 

* * *

 
Не поможет больше друг,
не поможет доктор,
как замкнется этот круг
навсегда: надолго.
 
 
Не поможет прежний труд,
сделанная польза:
поблагодарив, умрут
те, кто будут после.
 
 
Не поможет больше снедь,
не поможет влага.
Не поможет даже – смерть
почитать за благо.
 
 
…Не всплывем из лона вод
в будущем несметном,
не воскреснем оттого,
что не верим в смерть мы.
 

* * *

   …Как в землю закопанный клад.

Анна Ахматова

 
Измученная богиня,
без всяких земных прикрас,
не раз найдут Ваше Имя
и потеряют Вас.
 
 
Найденная утрата,
как в чаще – небесный свет,
как прежних скитаний след
в скитаниях без возврата.
 

* * *

 
Вот увидишь – умрешь,
и тебя поймут.
Станет правдою ложь
через пять минут.
 
 
Ненадежно житье,
как гнилая гать, —
ну а смерть не гниет,
надо полагать.
 
 
Тлен прекрасен и бел —
лишь окаменев.
А коль горько я пел —
по своей вине.
 
 
Принимаю удел —
временно не быть.
Я и сам не умел
вовремя любить.
 

Из сборника
Полуслово

* * *

 
Лист оборвавшийся в каменном городе кружит.
В каменном городе – синие стекла да камни.
Камнем упала огромная первая капля
в полуистлевшие старые пыльные лужи.
 
 
Красный трамвай через мост продвигается
синий.
Черная очередь вьется у желтой палатки.
Серые листья на землю лиловую падки.
Водки зеленой куплю поскорей в магазине.
 

* * *

 
Жил да был боярышник
у житья на воле.
Даже был пятерышник
в своей кирпичной школе.
 
 
Боярышник, боярышник,
д’нас не хватит на год:
больше нет, боярышник,
сафьяновых ягод.
 

Снегопад

 
Закат за осиновой сетью померк.
И лед выступает дыханья поверх.
И яркая щель, что ведет в магазин,
все ярче – с исходом небес и осин.
 
 
И снег заскрипел высоко в небесах,
и падал потом, попадая впросак,
исчез на губах, на ресницах просох.
 
 
Озимые люди по избам сидят.
Спасибо, соседи когда посетят:
ведь время – не сахар, и сердце – не лед,
и снежная баба за водкой идет.
 

* * *

 
В ночи колыхалась гроза.
Она подбиралась неслышно,
и было: при первой же вспышке
вскочили деревья, спросонья зажмурив глаза.
 
 
Качнулась стоячая тьма. Замигала.
Каменьями с неба посыпались в город дома.
Вскочили деревья. Качнулась испуганно тьма.
И град фонарей застучал в темноте вполнакала.
 
 
В ночи колыхалась гроза.
Безмолвие было истошным.
И в воздухе, связанном в узел удушья,
кривились мучений забрезжившие голоса.
 

Из сборника
Воспоминания о сущем

* * *

 
Эту серую сирень
помню я прекрасно.
Было сыро во дворе,
в небесах ненастно.
 
 
Пахло свежею травой,
сладкой тонкою листвою
лет за двадцать до того,
как мы встретились с тобою.
 

* * *

 
Научусь тебе, мгновенье:
ты – последний медный грош —
позади одно забвенье,
и в забвенье ты уйдешь.
 
 
Неразменный миг отрады,
и мучений вечный миг,
научиться мне у них.
 

* * *

 
Ты прости моим словам.
Я твое дыханье слышу.
Дождь трепещет, данный свыше
потемневшим деревам.
 
 
Сада смутную красу
дождь тишайший не пугает:
я ведь теми же губами
это все произнесу.
 

* * *

 
Ты не плачь, моя прекрасная,
я молиться научусь,
чтоб печаль твоя безгласная
 
 
Ты не плачь, моя печальная,
это мне не по плечу —
чистым золотом отчаянья
я за это заплачу.
 

* * *

 
Вот короче стали дни,
август стал короче.
Доглядят его огни,
досверкают ночи,
догорит его трава,
и умрут коренья —
станет осень чуть жива,
и все же тем не менее:
 
 
не уходит никуда
время дорогое —
остается на года
сердцем под рукою:
ничего не пропадет,
ничего не сгинет —
меня милый мой найдет
или не покинет.
 

* * *

 
По чужим октябрям
листопадов слои…
Мы с тобою еще
никогда не встречались,
это нам предстоит.
 

* * *

 
И вдруг она покинула меня,
на миг один с листвой смешавшись павшей.
Был ветер, волосы ее едва трепавший,
и был октябрь на исходе дня.
 
 
Она мелькнула в обнаженной чаще,
где водоросли дерев прозрачны и стройны,
и, ослепленный близостью щемящей,
я не узнал ее со стороны.
 

* * *

 
Не заходите в березняк,
когда затих его сквозняк