Страница:
Наталья АЛЕКСАНДРОВА
УБИЙСТВО НА ТРОИХ
— — -
Рубен Вартанович тяжело опустился на заднее сиденье «мерседеса» и коротко бросил водителю:
— На Фурштатскую.
«Мерседес» плавно и мощно рванул с места. Водитель прекрасно знал маршрут: в красивом пятиэтажном доме в стиле позднего модерна Рубен Вартанович снимал квартиру для своей очередной пассии, девятнадцатилетней Анджелы.
Машина остановилась, немного не доехав до дома, — Рубен соблюдал конспирацию, хотя в банке уже все, включая уборщицу, знали, куда он ездит после обеда.
Охранник проводил Рубена до подъезда и остался в скверике, лениво поглядывая по сторонам и покуривая.
Рубен Вартанович, тяжело пыхтя, преодолел несколько ступенек, что вели к лифту. Он снова подумал, что надо бы худеть, и, как всегда, отбросил эту мысль: отказать себе в маленьких радостях жизни вроде хорошего обеда, состоящего из мучного и жирного, он не мог.
Поднявшись на третий этаж, он открыл дверь своим ключом и, весело напевая, вошел в прихожую. Анджела почему-то не встречала его в дверях, как у них было заведено.
— Лягушоночек! — крикнул он в глубь квартиры и, не услышав ответа, шагнул в комнату.
«Лягушоночек» сидел в кресле, связанный по рукам и ногам. Рот Анджелы был заклеен пластырем, волосы растрепаны, хорошенькое личико заревано.
Рубен Вартанович по инерции шагнул к связанной любовнице, но тут же понял, что происходит что-то из ряда вон выходящее, оглянулся и хотел броситься к дверям, но к нему подскочили двое парней в черных комбинезонах и масках с прорезями для глаз. Рубен хотел закричать, но ему уже ловко заткнули рот кляпом, руки завели за спину и связали. Потом надели на голову матерчатый мешок и потащили к кровати.
Уложив его на широченную кровать, один из напавших закатал рукав и сделал Рубену Вартановичу инъекцию.
— Ну и здоров, бугай! — сказал его напарник, отдуваясь.
— Тс-с! — «Санитар» приложил палец к губам: говорить нельзя, чтобы Рубен не смог запомнить их голоса.
Отломив кончик у другой ампулы, он сделал укол бьющейся в ужасе Анджеле. Уколы по-разному подействовали на «пациентов»: Рубен Вартанович мирно захрапел, у него наступил глубокий и здоровый сон, а его любовница задрожала мелкой дрожью, лицо ее посинело, и она затихла навсегда.
«Санитар» подошел к телефону и, не снимая перчаток, набрал номер.
Охранник скучал. Он уже полчаса подпирал дерево на Фурштатской, выкурил четвертую сигарету. Если бы можно было сидеть в машине и болтать с водителем, время шло бы быстрее, но так не положено: его пост здесь, напротив дверей.
Вдруг к подъезду с завыванием подъехала машина «скорой помощи». Двое санитаров в белых халатах выскочили из нее и бегом скрылись в парадной.
Телохранитель Рубена Вартановича забеспокоился. Он вынул из кобуры ПМ и вбежал в подъезд, чтобы проверить, все ли в порядке и на какой этаж поднимаются санитары. Одним духом взбежав на третий этаж, он шагнул к двери Анджелкиной квартиры, но не успел ничего предпринять: на пол-этажа выше, в небольшой скрытой нише, стоял человек в комбинезоне и маске, который ждал его появления. Раздался негромкий хлопок, и телохранитель рухнул как подкошенный. Человек в маске спустился к трупу и втащил его в прихожую. Анджелиной квартиры.
Двумя минутами позже из подъезда вышли санитары. На этот раз они шли гораздо медленнее, таща тяжелое тело на носилках, покрытых простыней. С прежними завываниями «скорая» сорвалась с места и исчезла. Водитель Рубена Вартановича Варданяна проводил машину ленивым взглядом.
Полищук с землисто-серым лицом сидел во главе стола и мелкими глотками пил «Боржоми». Когда все члены правления заняли свои места, он откашлялся и начал:
— Вы знаете, что произошло. Рубен Вартанович похищен.
— По бабам нечего шляться, — зло прокомментировал угрюмый финансист Поликарпов, — в его-то возрасте...
— И при его комплекции, — вставил Лев Исаевич Гольдберг, который сам мечтал хоть немного похудеть и поэтому остро беспокоился о чужих килограммах.
Полищук взглянул на Ли Фана, обладающего большим пакетом акций и огромным авторитетом: к нему, осторожному и опытному бизнесмену, прислушивались многие держатели акций, и от его мнения зачастую зависел исход голосования. Выражение лица китайца было, как всегда, невозмутимым и непроницаемым, но вот его руки служили своего рода барометром: если они спокойно лежали на столе, значит, Ли Фан удовлетворен ходом совещания и ситуацией в целом. Если он массировал пальцы — значит, его что-то не устраивает и он готовит какой-то серьезный шаг, а если, как сейчас, он барабанит пальцами по столу, значит, он в гневе и может запросто встать и уйти вместе со всеми своими голосами и голосами ориентирующихся на него акционеров.
Полищук, и без того озабоченный, заволновался еще сильнее и снова заговорил, стараясь не показать своего волнения:
— Похитители связались с нами и заявили о своих требованиях. Им нужен миллион долларов.
— Пусть зажарят старого козла! — заговорил Поликарпов, в котором в минуты гнева давало знать о себе уголовное прошлое. — Он по девкам таскается, а мы его выкупать должны?! Пусть делают с ним что хотят!
Полищук ждал такой реакции. Он молчал, дожидаясь, пока члены правления выплеснут эмоции и в кабинете наступит тишина. Ли Фан по-прежнему барабанил пальцами, но уходить пока не собирался. Хитрый Гольдберг молчал и наблюдал за остальными, как и Полищук.
Неожиданно заговорил Фан:
— Меня интересует только одно. Если за какой-то товар запрошена такая высокая цена, я хочу знать, нужен ли мне — ну нам всем — этот товар. Я слушаю, Виктор.
Виктор с благодарностью взглянул на китайца: как только Фан заговорил, в комнате воцарилась тишина — так редко он брал слово, и так внимательно его привыкли слушать.
Теперь он как бы вручил Полищуку общее внимание и общее доверие.
— Господин Фан, как обычно, ухватил корень проблемы. Рубен Вартанович нам необходим. Наши крупнейшие контракты в огромной степени зависят от его личных связей в Ростовской области и на Северном Кавказе.
Мне уже звонил Мамедов — не знаю, как к нему просочилась информация, — и по тому, как он строил разговор, я понял, что без Рубена нам не видать невинномысского заказа как своих ушей...
— Да пусть они подавятся своими дерьмовыми контрактами! — заорал Поликарпов. — Миллион зеленых за жирного бабника — это цена несусветная! Он будет по девкам шляться, а мы — за него платить?! Не дождется!
Пусть из него хоть суп сварят, я и пальцем не пошевелю.
Ли Фан опустил глаза и еще быстрее забарабанил пальцами по столу. Полищук, дождавшись, когда в комнате снова стало тихо, продолжил:
— Невинномысский заказ — это будущее нашего концерна. Я уж не говорю о том, что мы и сейчас в большой степени зависим от наших южных партнеров, а без Рубена Вартановича мы можем их потерять. Решайте, господа, мне кажется, что нужно заплатить выкуп. Но, разумеется, все решит голосование.
— Я — против, — мрачно заявил Поликарпов.
Его пятнадцать процентов голосов еще ничего не решали, но, сообщив о своем выборе первым, он мог повлиять на мнение других членов правления. Действительно, следом за ним против уплаты выкупа проголосовал Аркадий Иванович Шепило, обладавший семью процентами голосов, а затем и Арвидас Спецкис с восемью процентами. Ситуация становилась критической. Полищук с волнением ждал, что скажет Ли Фан.
Китаец молчал и не поднимал глаз, и так же медлили остальные члены правления. Наконец Ли Фан прекратил барабанить по столу и коротко сказал:
— Платить.
Полищук вздохнул с облегчением: Ли Фан, как и Поликарпов, владел пятнадцатью процентами, но ему верили, его осторожность и здравый смысл ни у кого не вызывали сомнений, и после того как он высказался за уплату, ход голосования резко изменился. Следом за Ли Фаном проголосовали за выкуп четверо относительно мелких держателей, в сумме набравших двадцать процентов, и наконец высказался Гольдберг с четырнадцатью процентами, окончательно решив дело в пользу выкупа.
Полищук поблагодарил членов правления за принятое ими правильное, с его точки зрения, решение и сообщил им, что непосредственными вопросами переговоров с похитителями и обменом денег на Рубена Вартановича будет заниматься директор департамента безопасности Андрей Черкасов.
Каждый их звонок записывался на магнитофон, техники из департамента Черкасова пытались засечь, откуда идет звонок, но все было безуспешно: автоматический определитель номера не срабатывал, видимо, у преступников была специальная аппаратура, и говорили они всегда очень коротко. Голос звонившего тоже был изменен — у него был неживой металлический тембр.
Передачу денег назначили на среду. Похитители потребовали, чтобы деньги вез один человек в машине с сотовым телефоном, по которому они будут сообщать ему маршрут.
Созданный и возглавляемый Полищуком оперативный штаб принял решение, что деньги повезет сам Черкасов. Ему передали чемоданчик с деньгами из секретного фонда концерна. Эти деньги — неучтенная, так называемая черная наличка, — предназначались для экстренных непредвиденных платежей, подкупа должностных лиц, расчетов с бандитскими группировками, если не удавалось решить дело переговорами, и других не предусмотренных российским законодательством целей.
И вот теперь они должны были вернуть концерну его главу.
Чемодан с долларами положили на переднее сиденье черкасовской «тойоты». Черкасов сел в машину, имея под рукой работающий сотовый телефон. Рядом стояла «под парами» служебная БМВ с тремя оперативниками из его департамента: хотя похитители строжайшим образом настаивали, чтобы на встречу ехал один человек, но в концерне решили, что «хвост» необходим. Полищук недвусмысленно высказался в том духе, что каким бы надежным человеком ни был Черкасов, но миллион долларов может пагубно повлиять на нравственность даже святого, и у кого угодно может мелькнуть шальная мысль скрыться с этим миллионом.
В назначенное время зазвонил сотовый телефон, Черкасов поднес его к уху и получил команду немедленно ехать к Загородному проспекту. Неприятным сюрпризом было то, что похитители приказали ему не отключаться и постоянно быть с ними на связи: тем самым они лишили его возможности в промежутках между звонками сообщать в концерн свой маршрут.
Оставалось надеяться только на «хвост».
«Тойота» тронулась, БМВ ехала следом.
Через несколько минут снова зазвонил телефон Полищука. Представитель похитителей сказал своим механическим голосом:
— Я сказал ясно: один человек, а вы ему «хвост» приделали. Если не снимете преследование, операцию отменяю.
Полищук выругался и связался с БМВ:
— Больно заметно идете, вас засекли. Сейчас пришлю «пятерку», сядете в нее, держитесь от Андрея подальше, но из виду не упускайте.
Ребята незаметно пересели в невзрачные «Жигули», водитель которых старался держаться подальше от Черкасова, который получил новые указания: проехав Загородный проспект, он пересек Московский и выехал на параллельную ему улицу Егорова.
С улицы Егорова «тойота» свернула на Седьмую Красноармейскую — узкую, неудобную для проезда улицу с односторонним движением. Следом за ней на эту же улицу свернула вишневая «девятка» и неожиданно остановилась, полностью перекрыв движение. По сторонам Седьмой Красноармейской стояли насмерть вмерзшие в сугробы машины местных жителей, так называемые «подснежники», которые до весны невозможно извлечь из снежного плена. На дворе был февраль, снегу было уже полно, а ждать теплых дней машинам предстояло еще минимум два месяца. Таким образом, место на проезжей части оставалось только для одной машины.
Парни из концерна, громко ругаясь, выскочили из машины и побежали к «девятке», на ходу обещая оторвать «этому козлу» голову и кое-что еще. Однако «козел» оказался молодой привлекательной женщиной, которая чуть не в слезах пыталась завести заглохший в таком неудачном месте мотор. При виде ее расстроенной мордашки злости у ребят несколько поубавилось, но время было дорого. Поэтому они подцепили «девятку» на трос и задним ходом вытащили с перекрестка. Но когда они вернулись в свою машину, «тойота» Черкасова уже исчезла из вида. Проехав Красноармейскую до конца, ребята осмотрелись. Но «тойоты» и след простыл.
Надо было связываться с начальством.
Полищук сильно занервничал, потому что его сильно волновала судьба миллиона долларов, гораздо сильнее, чем судьба самого Рубена Вартановича, но про это он благоразумно никому не рассказывал. К счастью, ему пришла в голову замечательная идея. Брат одного из сотрудников концерна работал на высоком посту в городской ГАИ. Руководство концерна неоднократно обращалось к нему с различными просьбами, всегда щедро оплачивая его услуги.
Сейчас Полищук связался с ним и попросил не в службу, а в дружбу, чтобы тот объявил на милицейской волне о розыске «тойоты» Черкасова, — с тем, чтобы ее ни в коем случае не задерживали, но немедленно сообщили о местонахождении. Идея сработала, через короткое время Полищук уже знал, где находится машина, и группа наблюдения срочно выехала за ней. Однако Полищука очень беспокоило, что делал Черкасов в те сорок минут, когда за ним никто не наблюдал.
— Теперь едешь к Володарскому мосту, — прозвучала команда похитителей из сотового телефона.
— Еду к Володарскому мосту, — повторил Черкасов.
Он повторял каждую команду преступников, как будто подтверждая, что все понял правильно и приступает к выполнению. Никто и не догадывался, что в его машине два включенных сотовых телефона и он повторяет маршрут для сообщника.
Выехав на мост со стороны Ивановской улицы, Черкасов получил другую команду:
— Остановись, подойди к ограждению и сбрось чемодан с деньгами на нижний уровень.
Потом получишь дальнейшие инструкции.
Черкасов остановился, вышел из машины с чемоданом, подошел к ограждению моста и сбросил чемодан на нижнюю развязку. Затем он снова сел в машину, не дожидаясь команды по телефону, резко дал газ и на максимальной скорости рванул к противоположному концу моста.
Группа наблюдения недолго колебалась: съехать с моста, чтобы перехватить тех, кто заберет чемодан, и продолжить наблюдение за ними они все равно не успели бы. Они высадили одного человека, чтобы тот попытался хотя бы разглядеть машину, подъехавшую за деньгами, а сами устремились за черкасовской «тойотой».
Они успели только к развязке драмы: на дальнем конце моста Черкасова расстреляли из встречной машины — «восьмерки» с затемненными стеклами и явно фальшивыми номерами. «Тойота» резко развернулась, врезалась в ограждение и рухнула на набережную под мостом. Оперативники пытались преследовать «восьмерку», но пока сумели развернуться на мосту, та уже безнадежно оторвалась.
Таким образом, они не сразу съехали с моста к месту, где догорала разбитая «тойота» с мертвым Черкасовым, и не видели, как из припаркованного на набережной синего «опеля» выскочила молодая женщина. Она ждала здесь Черкасова, а дождалась мертвеца. Быстро подбежав к трупу, который лежал чуть в стороне от горевшей машины, она убедилась, что Андрей мертв, обыскала его одежду, вытащила бумажник, записную книжку и еще листок из нагрудного кармана и бросилась обратно к своему «опелю». Машина сорвалась с места и исчезла Никто не видел, как «опель» промчался по набережной, выехал на Приморское шоссе и остановился перед воротами с надписью "Оздоровительный центр «Ольгино''».
— Вы с нами что, в игры решили играть?
— Какие игры! — заорал Полищук. — Какого черта вы расстреляли нашего человека, где Варданян?
— Ах, где Варданян? Ах, почему вашего козла расстреляли? А что ты нам вместо денег подсунул? Полный чемодан старых газет! Ты, падла, за кого нас держишь? Забери своего козла на стоянке перед концерном. В твоей машине лежит!
На этом разговор прекратился. Полищук покрылся холодным потом. Прихватив по дороге заместителя убитого Черкасова и двух охранников, он выскочил на улицу, забыв надеть пальто, хоть на дворе и стоял февральский мороз. На стоянке перед входом среди прочих машин руководящего персонала новый, сверкающий черным лаком СААБ-9000 Полищука выглядел как член палаты лордов среди депутатов Законодательного собрания города Урюпинска. Полищук кинулся к любимой машине как мать к дорогому дитяте.
С первого взгляда все было в порядке, и он уже с облегчением решил, что похититель просто припугнул его, но, открыв багажник, ахнул и схватился за голову Там действительно лежал Рубен Вартанович или то, что от него осталось. Зрелище было не для слабонервных.
В это мгновение один из охранников вдруг закричал-"Бомба!" — и потащил остолбеневшего от увиденного в багажнике Полищука прочь. В стороне он повалил начальника прямо на снег, несмотря на отчаянное сопротивление того. До Полищука все доходило как-то замедленно, и только когда рядом прогремел оглушительный взрыв и полыхнуло багровое пламя, он понял, что произошло, и задрожал мелкой дрожью. Больше жертв не было, если не считать разнесенного чуть ли не на молекулы СААБа. Второй охранник и новый начальник департамента безопасности Гриша Воскресенский поднялись из-за соседнего «мерседеса», отряхиваясь от снега.
Полищук снова собрал у себя в кабинете оперативный штаб.
— Должен констатировать два неутешительных факта, — начал он совещание, — мы потеряли Рубена Вартановича — мир его праху, — и мы потеряли миллион долларов. Если с Рубеном Вартановичем уже ничего не сделаешь, то с деньгами еще можно попытаться кое-что предпринять.
— Вы думаете, что похититель сказал правду и денег они не получили? — подал реплику Воскресенский.
— По тому, как он держался при последнем телефонном разговоре, и по тому, что произошло потом, — Полищук вспомнил то, что он увидел в багажнике СААБа, и поежился, — я делаю вывод, что они действительно денег не получили. Когда Черкасов выехал на операцию — деньги у него были. Значит, он спрятал их где-то по пути следования.
— Неужели вы считаете, что Андрей...
— Григорий! — оборвал его Полищук. — Чудес не бывает! Мы дали Андрею чемодан с миллионом долларов, а похитителям он выбросил чемодан с газетами. Значит, именно он подменил чемоданы. И не надо изображать из себя невинную девушку! Каждый человек способен на преступление, все зависит только от суммы, которую ему это преступление принесет. Кто-то за рубль прирежет собственную тещу, для другого приемлемая цена — тысяча баксов, а для третьего — сто тысяч. Мы, конечно, доверяли Андрею Черкасову..., но миллион долларов — это большое искушение. Давайте примем за основу, что эти деньги похитил он, и подумаем, как ему это удалось.
Первое: когда у него была возможность подменить чемодан?
— Это ясно, — вклинился в его монолог Воскресенский, — он мог это сделать только в тот период, когда за ним не было «хвоста», то есть после того, как его потеряли на Седьмой Красноармейской.
Полищук строго обратился к участникам наблюдения за Черкасовым:
— Ну, рассказывайте, орлы, еще раз и подробно, как вы его потеряли.
— Мы следовали за ним на некотором удалении по улице Егорова, — начал докладывать старший группы, — его «тойота» свернула на Седьмую Красноармейскую. Между его машиной и нами шла вишневая «девятка» и прямо на Красноармейской заглохла. Улица узкая, движение одностороннее, везде машины в снегу стоят, так что никак не проехать.
А там в «девятке» баба за рулем. Встала, и ни с места, полностью проезд заблокировала.
Мы — к ней, с мотором разбираться уж не стали, подцепили на трос, вытащили задним ходом. Пока возились, Черкасов исчез.
— Баба молодая, красивая?
— В общем, да.
— Ясно. Вы и утратили бдительность. Номер «девятки» — то хоть записали?
— Обижаете!
— Опишите женщину.
— Брюнетка, лет двадцать пять — двадцать восемь, нос прямой, глаза..., скорее темные — То есть просто сильно накрашенные.
В общем, портрет применим к кому угодно, особенно если она была в парике. Возраст тоже понятие растяжимое: где двадцать восемь, там и тридцать пять с хорошей косметикой.
— Вы считаете, что женщина была подставной?
— Абсолютно уверен. А вас провели как последних лохов.
«А если ты сам такой умный, то и не доверял бы Черкасову миллион долларов!» — подумали парни с обидой, но вслух ничего не сказали.
— Наведите справки по автомобилю, — продолжал Полищук, — но я подозреваю, что это нам ничего не даст. Ищите свидетелей — может, кто со стороны видел, что произошло.
Через час из ГАИ поступила информация, что «девятка» с названным номером числилась в угоне, найдена накануне на улице Егорова, то есть именно там, где ее оставили, вытащив с перекрестка. Искать в машине следы таинственной женщины было бесполезно: с машиной уже повозилась уйма людей. Что интересно, никаких неисправностей в «девятке» не обнаружилось.
Воскресенский послал трех человек опросить окрестных жителей — не видел ли кто вчерашнее происшествие на углу Седьмой Красноармейской и Егорова. Ребята покрутились на углу, и первой, к кому они обратились, была тетка-лоточница, торговавшая на углу разной бакалейной мелочью. Тетка мерзла на пронизывающем февральском ветру, неприязненно посмотрела на троих здоровенных парней, вышедших из теплой машины, и отделалась одной фразой:
— Некогда мне по сторонам глазеть, я больше гляжу, чтобы у меня бомжи чего не сперли. Да чтобы хоть что-нибудь купили. Мне на жизнь зарабатывать надо, а не за вашими разборками следить!
Продавщица из ларька с сигаретами, чувствуя себя в большей безопасности, открыто послала их подальше и задвинула маленькое окошко. Ребята собрались уже уходить несолоно хлебавши, когда один из них поднял взгляд и увидел в окне второго этажа внимательно наблюдавшие за ними глаза. Человек поднял руку и сделал приглашающий жест.
Парни вычислили квартиру с нужным номером и, поднявшись на второй этаж, позвонили.
Довольно долго никто не открывал, наконец за дверью раздался скрип, звук отпираемых замков, и дверь отворилась. За дверью в инвалидном кресле на больших колесах сидел нестарый еще мужчина с бледным нездоровым лицом.
— Что же вы не спросили, кто, дверь открываете незнакомым?
— А чего мне бояться? — искренне удивился инвалид.
И действительно, глядя на его безжизненные ноги, парни поняли, что самое страшное с этим человеком уже случилось.
— Ну что, интересуетесь вчерашней машиной? — хитро спросил мужичок.
— А ты, отец, откуда знаешь?
— А я вас узнал, вчера из окна видел, как вы ту «девятку» вытаскивали.
— Глазастый! — не удержался один.
— Верно, — согласился мужичок, — ноги не ходят, а глаза пока при мне. Пойдемте, покажу, откуда я вчера смотрел.
Он проехал в своем кресле по темному кривому коридору и выехал в маленькую угловую комнату, два окна которой выходили на разные стороны — одно на улицу Егорова, другое — на Красноармейскую.
— Я знал, что кто-нибудь придет расспрашивать об этой истории, потому что слишком все странно выглядело. Самое главное — она была очень странная, баба эта, на «опеле».
— Как — на «опеле»? Она же на «девятке» ехала!
— Вам интересно? — спокойно спросил инвалид. — Очень про это знать нужно?
— Очень, — не сдержался старший из парней.
— А вы не из милиции будете? — настойчиво расспрашивал инвалид.
— Нет, что ты, отец. Мы по своему делу, — отмахнулись парни.
— Тогда — тысяча рублей, — спокойно сказал мужчина.
— Ну ты даешь! Может, еще в долларах тебе платить?
— Доллары мне без надобности, — ответил инвалид, — я на черный день деньги не откладываю, он для меня уже наступил. А жалко денег — так валите отсюда, ничего не узнаете.
— Ладно, отец, не сердись, вот держи свою тысячу.
— Ну, значит, сидел я здесь и смотрел в окно. Я часто в окно смотрю, когда тоска накатит. Этот ящик для идиотов, телевизор-то, осточертел уже. Сижу, значит, и смотрю, как на Седьмую с Егорова вывернула «тойота», и сразу за ней «девятка». И как встанет на месте. Тут вы, смотрю, подбегаете, — инвалид неодобрительно покосился на ребят, — суетиться начали, рассердились очень. Честно говоря, думал, что вы этому, что в «девятке», сейчас фотографию начистите — такой у вас вид был серьезный. Ну потом вытащили вы эту машину и уехали. А из «девятки» выскочила интересная такая девка, — мужичок оживился, — я сверху подробностей не видел, но, на первый взгляд, все при ней. Гляжу я на нее, а она осмотрелась так незаметно, а потом взяла и из выхлопной трубы что-то вытащила. Ну, думаю, дела! Понятно, почему у нее машина заглохла, непонятно только, зачем самой себе такую каверзу устраивать. А девка эта тем временем от «девятки» спокойно удаляется и тут же, неподалеку, на Егорова садится себе спокойненько в синий «опель-омегу», и поминай ее, как звали.
Но самое интересное, что когда она на «девятке» ехала, то это был не водитель, а горе за рулем, а на «опеле» — классный шофер: отъехала аккуратно, уверенно, ничего не задела, хотя «опель» был очень тесно припаркован.
— На Фурштатскую.
«Мерседес» плавно и мощно рванул с места. Водитель прекрасно знал маршрут: в красивом пятиэтажном доме в стиле позднего модерна Рубен Вартанович снимал квартиру для своей очередной пассии, девятнадцатилетней Анджелы.
Машина остановилась, немного не доехав до дома, — Рубен соблюдал конспирацию, хотя в банке уже все, включая уборщицу, знали, куда он ездит после обеда.
Охранник проводил Рубена до подъезда и остался в скверике, лениво поглядывая по сторонам и покуривая.
Рубен Вартанович, тяжело пыхтя, преодолел несколько ступенек, что вели к лифту. Он снова подумал, что надо бы худеть, и, как всегда, отбросил эту мысль: отказать себе в маленьких радостях жизни вроде хорошего обеда, состоящего из мучного и жирного, он не мог.
Поднявшись на третий этаж, он открыл дверь своим ключом и, весело напевая, вошел в прихожую. Анджела почему-то не встречала его в дверях, как у них было заведено.
— Лягушоночек! — крикнул он в глубь квартиры и, не услышав ответа, шагнул в комнату.
«Лягушоночек» сидел в кресле, связанный по рукам и ногам. Рот Анджелы был заклеен пластырем, волосы растрепаны, хорошенькое личико заревано.
Рубен Вартанович по инерции шагнул к связанной любовнице, но тут же понял, что происходит что-то из ряда вон выходящее, оглянулся и хотел броситься к дверям, но к нему подскочили двое парней в черных комбинезонах и масках с прорезями для глаз. Рубен хотел закричать, но ему уже ловко заткнули рот кляпом, руки завели за спину и связали. Потом надели на голову матерчатый мешок и потащили к кровати.
Уложив его на широченную кровать, один из напавших закатал рукав и сделал Рубену Вартановичу инъекцию.
— Ну и здоров, бугай! — сказал его напарник, отдуваясь.
— Тс-с! — «Санитар» приложил палец к губам: говорить нельзя, чтобы Рубен не смог запомнить их голоса.
Отломив кончик у другой ампулы, он сделал укол бьющейся в ужасе Анджеле. Уколы по-разному подействовали на «пациентов»: Рубен Вартанович мирно захрапел, у него наступил глубокий и здоровый сон, а его любовница задрожала мелкой дрожью, лицо ее посинело, и она затихла навсегда.
«Санитар» подошел к телефону и, не снимая перчаток, набрал номер.
Охранник скучал. Он уже полчаса подпирал дерево на Фурштатской, выкурил четвертую сигарету. Если бы можно было сидеть в машине и болтать с водителем, время шло бы быстрее, но так не положено: его пост здесь, напротив дверей.
Вдруг к подъезду с завыванием подъехала машина «скорой помощи». Двое санитаров в белых халатах выскочили из нее и бегом скрылись в парадной.
Телохранитель Рубена Вартановича забеспокоился. Он вынул из кобуры ПМ и вбежал в подъезд, чтобы проверить, все ли в порядке и на какой этаж поднимаются санитары. Одним духом взбежав на третий этаж, он шагнул к двери Анджелкиной квартиры, но не успел ничего предпринять: на пол-этажа выше, в небольшой скрытой нише, стоял человек в комбинезоне и маске, который ждал его появления. Раздался негромкий хлопок, и телохранитель рухнул как подкошенный. Человек в маске спустился к трупу и втащил его в прихожую. Анджелиной квартиры.
Двумя минутами позже из подъезда вышли санитары. На этот раз они шли гораздо медленнее, таща тяжелое тело на носилках, покрытых простыней. С прежними завываниями «скорая» сорвалась с места и исчезла. Водитель Рубена Вартановича Варданяна проводил машину ленивым взглядом.
* * *
Впервые за всю историю концерна «Севимпекс» правление собралось не в кабинете Варданяна, а у его зама, Виктора Полищука.Полищук с землисто-серым лицом сидел во главе стола и мелкими глотками пил «Боржоми». Когда все члены правления заняли свои места, он откашлялся и начал:
— Вы знаете, что произошло. Рубен Вартанович похищен.
— По бабам нечего шляться, — зло прокомментировал угрюмый финансист Поликарпов, — в его-то возрасте...
— И при его комплекции, — вставил Лев Исаевич Гольдберг, который сам мечтал хоть немного похудеть и поэтому остро беспокоился о чужих килограммах.
Полищук взглянул на Ли Фана, обладающего большим пакетом акций и огромным авторитетом: к нему, осторожному и опытному бизнесмену, прислушивались многие держатели акций, и от его мнения зачастую зависел исход голосования. Выражение лица китайца было, как всегда, невозмутимым и непроницаемым, но вот его руки служили своего рода барометром: если они спокойно лежали на столе, значит, Ли Фан удовлетворен ходом совещания и ситуацией в целом. Если он массировал пальцы — значит, его что-то не устраивает и он готовит какой-то серьезный шаг, а если, как сейчас, он барабанит пальцами по столу, значит, он в гневе и может запросто встать и уйти вместе со всеми своими голосами и голосами ориентирующихся на него акционеров.
Полищук, и без того озабоченный, заволновался еще сильнее и снова заговорил, стараясь не показать своего волнения:
— Похитители связались с нами и заявили о своих требованиях. Им нужен миллион долларов.
— Пусть зажарят старого козла! — заговорил Поликарпов, в котором в минуты гнева давало знать о себе уголовное прошлое. — Он по девкам таскается, а мы его выкупать должны?! Пусть делают с ним что хотят!
Полищук ждал такой реакции. Он молчал, дожидаясь, пока члены правления выплеснут эмоции и в кабинете наступит тишина. Ли Фан по-прежнему барабанил пальцами, но уходить пока не собирался. Хитрый Гольдберг молчал и наблюдал за остальными, как и Полищук.
Неожиданно заговорил Фан:
— Меня интересует только одно. Если за какой-то товар запрошена такая высокая цена, я хочу знать, нужен ли мне — ну нам всем — этот товар. Я слушаю, Виктор.
Виктор с благодарностью взглянул на китайца: как только Фан заговорил, в комнате воцарилась тишина — так редко он брал слово, и так внимательно его привыкли слушать.
Теперь он как бы вручил Полищуку общее внимание и общее доверие.
— Господин Фан, как обычно, ухватил корень проблемы. Рубен Вартанович нам необходим. Наши крупнейшие контракты в огромной степени зависят от его личных связей в Ростовской области и на Северном Кавказе.
Мне уже звонил Мамедов — не знаю, как к нему просочилась информация, — и по тому, как он строил разговор, я понял, что без Рубена нам не видать невинномысского заказа как своих ушей...
— Да пусть они подавятся своими дерьмовыми контрактами! — заорал Поликарпов. — Миллион зеленых за жирного бабника — это цена несусветная! Он будет по девкам шляться, а мы — за него платить?! Не дождется!
Пусть из него хоть суп сварят, я и пальцем не пошевелю.
Ли Фан опустил глаза и еще быстрее забарабанил пальцами по столу. Полищук, дождавшись, когда в комнате снова стало тихо, продолжил:
— Невинномысский заказ — это будущее нашего концерна. Я уж не говорю о том, что мы и сейчас в большой степени зависим от наших южных партнеров, а без Рубена Вартановича мы можем их потерять. Решайте, господа, мне кажется, что нужно заплатить выкуп. Но, разумеется, все решит голосование.
— Я — против, — мрачно заявил Поликарпов.
Его пятнадцать процентов голосов еще ничего не решали, но, сообщив о своем выборе первым, он мог повлиять на мнение других членов правления. Действительно, следом за ним против уплаты выкупа проголосовал Аркадий Иванович Шепило, обладавший семью процентами голосов, а затем и Арвидас Спецкис с восемью процентами. Ситуация становилась критической. Полищук с волнением ждал, что скажет Ли Фан.
Китаец молчал и не поднимал глаз, и так же медлили остальные члены правления. Наконец Ли Фан прекратил барабанить по столу и коротко сказал:
— Платить.
Полищук вздохнул с облегчением: Ли Фан, как и Поликарпов, владел пятнадцатью процентами, но ему верили, его осторожность и здравый смысл ни у кого не вызывали сомнений, и после того как он высказался за уплату, ход голосования резко изменился. Следом за Ли Фаном проголосовали за выкуп четверо относительно мелких держателей, в сумме набравших двадцать процентов, и наконец высказался Гольдберг с четырнадцатью процентами, окончательно решив дело в пользу выкупа.
Полищук поблагодарил членов правления за принятое ими правильное, с его точки зрения, решение и сообщил им, что непосредственными вопросами переговоров с похитителями и обменом денег на Рубена Вартановича будет заниматься директор департамента безопасности Андрей Черкасов.
* * *
Похитители несколько раз звонили по служебному телефону Полищука, уточняя процедуру передачи денег и освобождения заложника.Каждый их звонок записывался на магнитофон, техники из департамента Черкасова пытались засечь, откуда идет звонок, но все было безуспешно: автоматический определитель номера не срабатывал, видимо, у преступников была специальная аппаратура, и говорили они всегда очень коротко. Голос звонившего тоже был изменен — у него был неживой металлический тембр.
Передачу денег назначили на среду. Похитители потребовали, чтобы деньги вез один человек в машине с сотовым телефоном, по которому они будут сообщать ему маршрут.
Созданный и возглавляемый Полищуком оперативный штаб принял решение, что деньги повезет сам Черкасов. Ему передали чемоданчик с деньгами из секретного фонда концерна. Эти деньги — неучтенная, так называемая черная наличка, — предназначались для экстренных непредвиденных платежей, подкупа должностных лиц, расчетов с бандитскими группировками, если не удавалось решить дело переговорами, и других не предусмотренных российским законодательством целей.
И вот теперь они должны были вернуть концерну его главу.
Чемодан с долларами положили на переднее сиденье черкасовской «тойоты». Черкасов сел в машину, имея под рукой работающий сотовый телефон. Рядом стояла «под парами» служебная БМВ с тремя оперативниками из его департамента: хотя похитители строжайшим образом настаивали, чтобы на встречу ехал один человек, но в концерне решили, что «хвост» необходим. Полищук недвусмысленно высказался в том духе, что каким бы надежным человеком ни был Черкасов, но миллион долларов может пагубно повлиять на нравственность даже святого, и у кого угодно может мелькнуть шальная мысль скрыться с этим миллионом.
В назначенное время зазвонил сотовый телефон, Черкасов поднес его к уху и получил команду немедленно ехать к Загородному проспекту. Неприятным сюрпризом было то, что похитители приказали ему не отключаться и постоянно быть с ними на связи: тем самым они лишили его возможности в промежутках между звонками сообщать в концерн свой маршрут.
Оставалось надеяться только на «хвост».
«Тойота» тронулась, БМВ ехала следом.
Через несколько минут снова зазвонил телефон Полищука. Представитель похитителей сказал своим механическим голосом:
— Я сказал ясно: один человек, а вы ему «хвост» приделали. Если не снимете преследование, операцию отменяю.
Полищук выругался и связался с БМВ:
— Больно заметно идете, вас засекли. Сейчас пришлю «пятерку», сядете в нее, держитесь от Андрея подальше, но из виду не упускайте.
Ребята незаметно пересели в невзрачные «Жигули», водитель которых старался держаться подальше от Черкасова, который получил новые указания: проехав Загородный проспект, он пересек Московский и выехал на параллельную ему улицу Егорова.
С улицы Егорова «тойота» свернула на Седьмую Красноармейскую — узкую, неудобную для проезда улицу с односторонним движением. Следом за ней на эту же улицу свернула вишневая «девятка» и неожиданно остановилась, полностью перекрыв движение. По сторонам Седьмой Красноармейской стояли насмерть вмерзшие в сугробы машины местных жителей, так называемые «подснежники», которые до весны невозможно извлечь из снежного плена. На дворе был февраль, снегу было уже полно, а ждать теплых дней машинам предстояло еще минимум два месяца. Таким образом, место на проезжей части оставалось только для одной машины.
Парни из концерна, громко ругаясь, выскочили из машины и побежали к «девятке», на ходу обещая оторвать «этому козлу» голову и кое-что еще. Однако «козел» оказался молодой привлекательной женщиной, которая чуть не в слезах пыталась завести заглохший в таком неудачном месте мотор. При виде ее расстроенной мордашки злости у ребят несколько поубавилось, но время было дорого. Поэтому они подцепили «девятку» на трос и задним ходом вытащили с перекрестка. Но когда они вернулись в свою машину, «тойота» Черкасова уже исчезла из вида. Проехав Красноармейскую до конца, ребята осмотрелись. Но «тойоты» и след простыл.
Надо было связываться с начальством.
Полищук сильно занервничал, потому что его сильно волновала судьба миллиона долларов, гораздо сильнее, чем судьба самого Рубена Вартановича, но про это он благоразумно никому не рассказывал. К счастью, ему пришла в голову замечательная идея. Брат одного из сотрудников концерна работал на высоком посту в городской ГАИ. Руководство концерна неоднократно обращалось к нему с различными просьбами, всегда щедро оплачивая его услуги.
Сейчас Полищук связался с ним и попросил не в службу, а в дружбу, чтобы тот объявил на милицейской волне о розыске «тойоты» Черкасова, — с тем, чтобы ее ни в коем случае не задерживали, но немедленно сообщили о местонахождении. Идея сработала, через короткое время Полищук уже знал, где находится машина, и группа наблюдения срочно выехала за ней. Однако Полищука очень беспокоило, что делал Черкасов в те сорок минут, когда за ним никто не наблюдал.
— Теперь едешь к Володарскому мосту, — прозвучала команда похитителей из сотового телефона.
— Еду к Володарскому мосту, — повторил Черкасов.
Он повторял каждую команду преступников, как будто подтверждая, что все понял правильно и приступает к выполнению. Никто и не догадывался, что в его машине два включенных сотовых телефона и он повторяет маршрут для сообщника.
Выехав на мост со стороны Ивановской улицы, Черкасов получил другую команду:
— Остановись, подойди к ограждению и сбрось чемодан с деньгами на нижний уровень.
Потом получишь дальнейшие инструкции.
Черкасов остановился, вышел из машины с чемоданом, подошел к ограждению моста и сбросил чемодан на нижнюю развязку. Затем он снова сел в машину, не дожидаясь команды по телефону, резко дал газ и на максимальной скорости рванул к противоположному концу моста.
Группа наблюдения недолго колебалась: съехать с моста, чтобы перехватить тех, кто заберет чемодан, и продолжить наблюдение за ними они все равно не успели бы. Они высадили одного человека, чтобы тот попытался хотя бы разглядеть машину, подъехавшую за деньгами, а сами устремились за черкасовской «тойотой».
Они успели только к развязке драмы: на дальнем конце моста Черкасова расстреляли из встречной машины — «восьмерки» с затемненными стеклами и явно фальшивыми номерами. «Тойота» резко развернулась, врезалась в ограждение и рухнула на набережную под мостом. Оперативники пытались преследовать «восьмерку», но пока сумели развернуться на мосту, та уже безнадежно оторвалась.
Таким образом, они не сразу съехали с моста к месту, где догорала разбитая «тойота» с мертвым Черкасовым, и не видели, как из припаркованного на набережной синего «опеля» выскочила молодая женщина. Она ждала здесь Черкасова, а дождалась мертвеца. Быстро подбежав к трупу, который лежал чуть в стороне от горевшей машины, она убедилась, что Андрей мертв, обыскала его одежду, вытащила бумажник, записную книжку и еще листок из нагрудного кармана и бросилась обратно к своему «опелю». Машина сорвалась с места и исчезла Никто не видел, как «опель» промчался по набережной, выехал на Приморское шоссе и остановился перед воротами с надписью "Оздоровительный центр «Ольгино''».
* * *
В кабинете Полищука снова зазвонил телефон. В трубке раздался знакомый металлический голос:— Вы с нами что, в игры решили играть?
— Какие игры! — заорал Полищук. — Какого черта вы расстреляли нашего человека, где Варданян?
— Ах, где Варданян? Ах, почему вашего козла расстреляли? А что ты нам вместо денег подсунул? Полный чемодан старых газет! Ты, падла, за кого нас держишь? Забери своего козла на стоянке перед концерном. В твоей машине лежит!
На этом разговор прекратился. Полищук покрылся холодным потом. Прихватив по дороге заместителя убитого Черкасова и двух охранников, он выскочил на улицу, забыв надеть пальто, хоть на дворе и стоял февральский мороз. На стоянке перед входом среди прочих машин руководящего персонала новый, сверкающий черным лаком СААБ-9000 Полищука выглядел как член палаты лордов среди депутатов Законодательного собрания города Урюпинска. Полищук кинулся к любимой машине как мать к дорогому дитяте.
С первого взгляда все было в порядке, и он уже с облегчением решил, что похититель просто припугнул его, но, открыв багажник, ахнул и схватился за голову Там действительно лежал Рубен Вартанович или то, что от него осталось. Зрелище было не для слабонервных.
В это мгновение один из охранников вдруг закричал-"Бомба!" — и потащил остолбеневшего от увиденного в багажнике Полищука прочь. В стороне он повалил начальника прямо на снег, несмотря на отчаянное сопротивление того. До Полищука все доходило как-то замедленно, и только когда рядом прогремел оглушительный взрыв и полыхнуло багровое пламя, он понял, что произошло, и задрожал мелкой дрожью. Больше жертв не было, если не считать разнесенного чуть ли не на молекулы СААБа. Второй охранник и новый начальник департамента безопасности Гриша Воскресенский поднялись из-за соседнего «мерседеса», отряхиваясь от снега.
Полищук снова собрал у себя в кабинете оперативный штаб.
— Должен констатировать два неутешительных факта, — начал он совещание, — мы потеряли Рубена Вартановича — мир его праху, — и мы потеряли миллион долларов. Если с Рубеном Вартановичем уже ничего не сделаешь, то с деньгами еще можно попытаться кое-что предпринять.
— Вы думаете, что похититель сказал правду и денег они не получили? — подал реплику Воскресенский.
— По тому, как он держался при последнем телефонном разговоре, и по тому, что произошло потом, — Полищук вспомнил то, что он увидел в багажнике СААБа, и поежился, — я делаю вывод, что они действительно денег не получили. Когда Черкасов выехал на операцию — деньги у него были. Значит, он спрятал их где-то по пути следования.
— Неужели вы считаете, что Андрей...
— Григорий! — оборвал его Полищук. — Чудес не бывает! Мы дали Андрею чемодан с миллионом долларов, а похитителям он выбросил чемодан с газетами. Значит, именно он подменил чемоданы. И не надо изображать из себя невинную девушку! Каждый человек способен на преступление, все зависит только от суммы, которую ему это преступление принесет. Кто-то за рубль прирежет собственную тещу, для другого приемлемая цена — тысяча баксов, а для третьего — сто тысяч. Мы, конечно, доверяли Андрею Черкасову..., но миллион долларов — это большое искушение. Давайте примем за основу, что эти деньги похитил он, и подумаем, как ему это удалось.
Первое: когда у него была возможность подменить чемодан?
— Это ясно, — вклинился в его монолог Воскресенский, — он мог это сделать только в тот период, когда за ним не было «хвоста», то есть после того, как его потеряли на Седьмой Красноармейской.
Полищук строго обратился к участникам наблюдения за Черкасовым:
— Ну, рассказывайте, орлы, еще раз и подробно, как вы его потеряли.
— Мы следовали за ним на некотором удалении по улице Егорова, — начал докладывать старший группы, — его «тойота» свернула на Седьмую Красноармейскую. Между его машиной и нами шла вишневая «девятка» и прямо на Красноармейской заглохла. Улица узкая, движение одностороннее, везде машины в снегу стоят, так что никак не проехать.
А там в «девятке» баба за рулем. Встала, и ни с места, полностью проезд заблокировала.
Мы — к ней, с мотором разбираться уж не стали, подцепили на трос, вытащили задним ходом. Пока возились, Черкасов исчез.
— Баба молодая, красивая?
— В общем, да.
— Ясно. Вы и утратили бдительность. Номер «девятки» — то хоть записали?
— Обижаете!
— Опишите женщину.
— Брюнетка, лет двадцать пять — двадцать восемь, нос прямой, глаза..., скорее темные — То есть просто сильно накрашенные.
В общем, портрет применим к кому угодно, особенно если она была в парике. Возраст тоже понятие растяжимое: где двадцать восемь, там и тридцать пять с хорошей косметикой.
— Вы считаете, что женщина была подставной?
— Абсолютно уверен. А вас провели как последних лохов.
«А если ты сам такой умный, то и не доверял бы Черкасову миллион долларов!» — подумали парни с обидой, но вслух ничего не сказали.
— Наведите справки по автомобилю, — продолжал Полищук, — но я подозреваю, что это нам ничего не даст. Ищите свидетелей — может, кто со стороны видел, что произошло.
Через час из ГАИ поступила информация, что «девятка» с названным номером числилась в угоне, найдена накануне на улице Егорова, то есть именно там, где ее оставили, вытащив с перекрестка. Искать в машине следы таинственной женщины было бесполезно: с машиной уже повозилась уйма людей. Что интересно, никаких неисправностей в «девятке» не обнаружилось.
Воскресенский послал трех человек опросить окрестных жителей — не видел ли кто вчерашнее происшествие на углу Седьмой Красноармейской и Егорова. Ребята покрутились на углу, и первой, к кому они обратились, была тетка-лоточница, торговавшая на углу разной бакалейной мелочью. Тетка мерзла на пронизывающем февральском ветру, неприязненно посмотрела на троих здоровенных парней, вышедших из теплой машины, и отделалась одной фразой:
— Некогда мне по сторонам глазеть, я больше гляжу, чтобы у меня бомжи чего не сперли. Да чтобы хоть что-нибудь купили. Мне на жизнь зарабатывать надо, а не за вашими разборками следить!
Продавщица из ларька с сигаретами, чувствуя себя в большей безопасности, открыто послала их подальше и задвинула маленькое окошко. Ребята собрались уже уходить несолоно хлебавши, когда один из них поднял взгляд и увидел в окне второго этажа внимательно наблюдавшие за ними глаза. Человек поднял руку и сделал приглашающий жест.
Парни вычислили квартиру с нужным номером и, поднявшись на второй этаж, позвонили.
Довольно долго никто не открывал, наконец за дверью раздался скрип, звук отпираемых замков, и дверь отворилась. За дверью в инвалидном кресле на больших колесах сидел нестарый еще мужчина с бледным нездоровым лицом.
— Что же вы не спросили, кто, дверь открываете незнакомым?
— А чего мне бояться? — искренне удивился инвалид.
И действительно, глядя на его безжизненные ноги, парни поняли, что самое страшное с этим человеком уже случилось.
— Ну что, интересуетесь вчерашней машиной? — хитро спросил мужичок.
— А ты, отец, откуда знаешь?
— А я вас узнал, вчера из окна видел, как вы ту «девятку» вытаскивали.
— Глазастый! — не удержался один.
— Верно, — согласился мужичок, — ноги не ходят, а глаза пока при мне. Пойдемте, покажу, откуда я вчера смотрел.
Он проехал в своем кресле по темному кривому коридору и выехал в маленькую угловую комнату, два окна которой выходили на разные стороны — одно на улицу Егорова, другое — на Красноармейскую.
— Я знал, что кто-нибудь придет расспрашивать об этой истории, потому что слишком все странно выглядело. Самое главное — она была очень странная, баба эта, на «опеле».
— Как — на «опеле»? Она же на «девятке» ехала!
— Вам интересно? — спокойно спросил инвалид. — Очень про это знать нужно?
— Очень, — не сдержался старший из парней.
— А вы не из милиции будете? — настойчиво расспрашивал инвалид.
— Нет, что ты, отец. Мы по своему делу, — отмахнулись парни.
— Тогда — тысяча рублей, — спокойно сказал мужчина.
— Ну ты даешь! Может, еще в долларах тебе платить?
— Доллары мне без надобности, — ответил инвалид, — я на черный день деньги не откладываю, он для меня уже наступил. А жалко денег — так валите отсюда, ничего не узнаете.
— Ладно, отец, не сердись, вот держи свою тысячу.
— Ну, значит, сидел я здесь и смотрел в окно. Я часто в окно смотрю, когда тоска накатит. Этот ящик для идиотов, телевизор-то, осточертел уже. Сижу, значит, и смотрю, как на Седьмую с Егорова вывернула «тойота», и сразу за ней «девятка». И как встанет на месте. Тут вы, смотрю, подбегаете, — инвалид неодобрительно покосился на ребят, — суетиться начали, рассердились очень. Честно говоря, думал, что вы этому, что в «девятке», сейчас фотографию начистите — такой у вас вид был серьезный. Ну потом вытащили вы эту машину и уехали. А из «девятки» выскочила интересная такая девка, — мужичок оживился, — я сверху подробностей не видел, но, на первый взгляд, все при ней. Гляжу я на нее, а она осмотрелась так незаметно, а потом взяла и из выхлопной трубы что-то вытащила. Ну, думаю, дела! Понятно, почему у нее машина заглохла, непонятно только, зачем самой себе такую каверзу устраивать. А девка эта тем временем от «девятки» спокойно удаляется и тут же, неподалеку, на Егорова садится себе спокойненько в синий «опель-омегу», и поминай ее, как звали.
Но самое интересное, что когда она на «девятке» ехала, то это был не водитель, а горе за рулем, а на «опеле» — классный шофер: отъехала аккуратно, уверенно, ничего не задела, хотя «опель» был очень тесно припаркован.