Александрова Наталья Николаевна. Змеиный поцелуй

   «Хоть бы из вежливости сказала, что в квартире чисто и уютно, – обиделась Надежда, – хоть бы занавески новые похвалила… И вообще могла бы поблагодарить за заботу, в конце концов я ей совершенно посторонний человек и вовсе не обязана…»
   Тут она подумала, что, возможно, девица вовсе не считает, что Сан Саныч Лебедев ей посторонний, и как раз от него и ждет проявления заботы. Но она-то, Надежда, тут при чем? Хотя есть такие люди, которые считают, что все им должны.
   Когда Надежда вернулась с балкона, Татьяна сняла косынку и причесывалась перед зеркалом.
   Волосы у нее оказались довольно длинные, прямые и темные. Вообще девушка несомненно была красива, это Надежда заподозрила еще на вокзале. Но вот то, что она темная шатенка, наводило Надежду на нехорошие мысли. Аня Белолобова по рассказам Лизы была «светленькая, волосы одуванчиком». А вот муж Надежды был темноглазый и темноволосый.
   – Что вы на меня так смотрите? – спросила Таня. Оказывается, Надежда пялилась на нее вот уже несколько минут.
   – Простите, Таня, вы ведь не похожи на свою маму? – пробормотала Надежда.
   – А вы разве ее знали? – слишком воинственно, на взгляд Надежды, спросила Татьяна.
   – Нет, но я видела фотографии, – на всякий случай соврала Надежда, – я ведь говорила, что мой муж учился с вашей мамой в институте, потом часто бывал у вас в Зауральске… но это было давно…
   – Не помню, – Татьяна пожала плечами.
   «Врет!» – уверилась Надежда.
   Она показала девушке, где лежат постельное белье и полотенца, провела на кухню.
   – Сейчас попьем чаю и я пойду, – сказала Надежда, – если, конечно, вам не нужна моя помощь.
   Татьяна промолчала, из чего Надежда сделала вывод, что гостья ждет-не-дождется, когда хозяйка наконец уберется и оставит ее одну. Но не так-то просто было сбить с толку Надежду Николаевну Лебедеву, тем более что в данном случае она была у себя дома, а дома, как известно, и стены помогают.
   – Таня, вы после смерти матери остались совсем одна? – спросила она, отпивая глоток из парадной синей чашки.
   – Я не замужем, – ответила Татьяна, чуть помедлив и отставив чашку, – и мама тоже замужем никогда не была, я своего отца не знала…
   – Простите… пробормотала Надежда и поняла, что настал момент ей уйти.
   – Вот вам ключи, замки открываются легко, сказала она на прощанье, – но я буду заходить время от времени. Знаете, собирались мы в спешке, а теперь то одной мелочи хвачусь, то другой…
   Так что я забегу на днях.
   – Разумеется, Надежда Николаевна, это же ваша квартира! – ответила Татьяна.
   Они простились без особой сердечности, и Татьяна тщательно заперла все замки.
   После ухода любопытной хозяйки квартиры она постояла в прихожей, прислонясь пылающим лбом к зеркалу, потом со стоном взглянула на себя.
   В зеркале отражалось испуганное лицо, в глазах плескалась самая натуральная паника. Конечно, она зря все это затеяла, ничего у нее не выйдет, нужно было остаться дома, в Зауральске. Но там вряд ли кто-то помог бы. Она не может плыть по воле волн, у нее есть обязательства… Так что нужно отбросить свои страхи, вернее, запихать их как можно глубже в подсознание и действовать. Она так просто не сдастся, ей есть что терять…

* * *

   «Что-то в ней есть странное, – размышляла Надежда Николаевна, направляясь пешком к станции метро, – вроде бы красивая девица, а одевается как-то непонятно…»
   Действительно, на вокзале на Татьяне были самые простые джинсы, к тому же потертые, и такая же дешевенькая кофточка.
   «Вроде бы в большой город ехала, а оделась, как будто на дачу, – продолжала недоумевать Надежда, – что уж, неужели денег совсем нету? Ведь работала же она где-то все это время… И косынку жуткую зачем-то напялила, закрыла такие красивые волосы…»
   Дома встретил Надежду голодный и усталый муж, который, как и обещал, вернулся пораньше, чтобы погулять с Арчи. За то время, пока они гуляли, кот просочился в гостиную и ободрал всю мягкую обивку на новом диване.
   – Пропал гарнитур! – спокойно констатировала Надежда. – Ей-то что волноваться, мебель не ее.
   – Это он от стресса, – заступался Сан Саныч за Бейсика, – Надя, как ты не понимаешь, у животного сильный стресс, он переехал в другую квартиру, да тут еще собака…
   – Это он вчера собаке устроил сильный стресс, – ворчала Надежда, – чуть всю морду не расцарапал!
   За ужином муж выслушал Надеждин отчет о встрече Аниной дочери весьма равнодушно, его больше беспокоил вопрос, как уговорить кота сменить гнев на милость и перестать третировать сенбернара.
   А поздним утром позвонила Лиза Самохвалова. Вот она как раз очень дотошно расспрашивала Надежду про приехавшую девушку и взяла даже телефон Надеждиной квартиры, чтобы позвонить и расспросить про свою умершую подругу.
   – Никого у Танечки не осталось, никаких родственников, да еще со здоровьем нелады, – сокрушалась она. – Вообще-то Аня с детства с ней мучилась, уж очень болезненный была Таня ребенок. У нее ведь со зрением-то стало плохо еще с детства. Жили они летом в деревне, Танечке лет десять было, ну сами понимаете, дети есть дети. Залезли они с подружками на сеновал, а у Тани, видно, голова закружилась или просто поскользнулась. В общем, упала она с лестницы. Высота там приличная была, да она еще упала так неудачно, голову расшибла. Ну, конечно, сотрясение мозга, рана на шее сильная, зашивали, шрам даже остался… А когда все зажило, то стала она хуже видеть. Я тогда Аню очень звала к нам, чтобы здесь врачи обследовали ее и как следует все проверили. Но она все собиралась, собиралась, а потом вроде бы получше стало, приостановили процесс. А сейчас вот, видно, опять началось от переживаний…
   – Она сказала, что пойдет сегодня в глазной центр профессора Сидорова. Что у нее туда направление, – вставила Надежда.
   Тут у Лизы заплакал ребенок, и она повесила трубку. Надежда тоже повесила трубку и задумалась, проверяя свои ощущения. Девушка, которую она встретила вчера на вокзале, не производила впечатление сильно болезненной особы. Напротив, вид у нее был вполне здоровый – гладкая кожа, хорошая осанка, уверенная походка…
   Надежда очнулась от подозрительных звуков.
   Оказывается, кот висел на шелковых занавесках в гостиной, шипя и раскачиваясь, а сенбернар испуганно забился в угол. То есть он пытался это сделать, но не было в гостиной такого большого угла.
   Надежда вытолкала пса из гостиной и заперла в Вовкиной комнате – там мебель попроще. Коту она бессильно погрозила кулаком.
   – Вот молодец Саша – бросай, говорит, работу, отдохнешь, в санаторий съездишь! Отдохнешь тут с ними, как же, как бы в сумасшедший дом не угодить вместо санатория!
   Занимаясь мелкими хозяйственными делами, Надежда уговаривала себя не ходить сегодня в свою квартиру. Однако получалось, что обязательно нужно это сделать, поскольку кое-какие мелкие вещи были просто необходимы, например форма для теста или фен. У невестки был какой-то супермодный, немецкий, с несколькими насадками, Надежде такой ни к чему. Уверив себя, что без фена ей ни прожить ни дня. Надежда Николаевна снова провела воспитательную беседу с котом и поспешила к себе.

* * *

   День был дождливый, и Татьяна обрадовалась – можно не выходить из дому, можно отложить то, за чем она собственно и приехала в Санкт-Петербург. Она тут же устыдилась своего малодушия, заставила себя позавтракать и выйти из дома. В этом городе всегда дождь, он не должен ей помешать. Она поехала на метро и вышла в центре. Хотелось пройтись по городу, освоиться в нем после долгой разлуки.
   Оказалось, город не так уж изменился, или просто она за шесть лет мало что забыла, хоть и усиленно пыталась забыть. Вместо того чтобы сосредоточиться на деле, она отдалась во власть воспоминаний, и ноги сами привели Таню на Финляндский вокзал.
   Она купила билет до Комарова, села в первую же электричку и уставилась в окно.
   День был будний, народу в поезде немного.
   Опять пошел дождь, и по стеклам побежали параллельные штрихи капель. Как тетрадка в косую линейку. Таня задумалась, погрузилась в свои мысли. Она вспоминала другое лето, другую жизнь… шесть лет назад. Тогда она была здесь счастлива, очень счастлива, и ей казалось, что дальше все будет только лучше… Боже, какой она была наивной дурой!
   Она вспоминала старую дачу, веранду с цветными стеклами в переплетах… от этих стекол на белую крахмальную скатерть ложились яркие квадраты – оранжевые, синие, зеленые.
   Во главе стола сидела крупная, величественная старуха. Царственным жестом она протягивала руку за фарфоровой сахарницей, наливала в старинные бирюзовые с золотом чашки темно-янтарный, ароматный чай… где-то вдалеке раздавался мерный, мощный шум, словно спокойное дыхание великана – это море напоминало о своем присутствии…
   – Станция Комарове! – громко объявил голос в динамике, и Таня едва успела выскочить на мокрую платформу. Двери захлопнулись, и поезд, медленно разгоняясь, уплыл в сторону Зеленогорска.
   Хмурое небо никак не вязалось с июнем. Мелкий дождь сеялся уныло, как докучный собеседник. Таня открыла зонт и перешла пути.
   Она сразу вспомнила дорожку, по которой не раз ходила тем летом. Конечно, вокруг очень многое изменилось, в этом тихом, элитном академическом поселке выросли, как грибы, роскошные коттеджи и загородные дома новых хозяев жизни, но некоторые старые дачи выстояли в борьбе за существование. Теперь, в новом окружении, они казались маленькими и жалкими, но вместе с тем внушали невольное уважение…
   Таня свернула налево, миновала огромную старую ель, прошла еще один квартал и наконец увидела ту самую дачу. У нее был печальный, запущенный вид, еще более унылый под этим серым небом. Давно некрашеная веранда посерела от дождя, но цветные стекла кое-где сохранились, и оранжевый квадрат вдруг бросил ей в лицо обманчивый солнечный блик.
   «Чай надо пить обязательно из старинного фарфора, – говорила величественная старуха, передавая чашку, – тогда у него совсем другой Вкус!»
   Из старенького магнитофона лились звуки гитары – «Над небом голубым есть город золотой…»
   На клумбе перед домом пышно цвели тигровые лилии, и жизнь казалась прекрасной и бесконечной.
   Теперь участок покрывал густой мокрый бурьян, лебеда, репейники. От клумбы не осталось и следа.
   Как и от всей той жизни, радостной и наполненной событиями, – от нее тоже не осталось ни следа…
   Хотя нет, один след, конечно, остался, и она об этом никогда не жалела и никогда не пожалеет…
   Против воли на нее нахлынули воспоминания, запретные воспоминания, убранные на самую дальнюю полку.
   Она вспомнила жаркую летнюю тьму и пробегающие по стене пятна света – отсветы последней ночной электрички, и свое платье, стекающее со спинки стула, как лягушачья кожа из детской сказки…
   Она вспомнила сильные, горячие руки, запах волос… той ночью эти волосы пахли дождем, и дождь ровно и спокойно шумел за окном, как будто рассказывал ей длинную увлекательную историю, историю, которую ей еще только предстояло пережить… историю, в которой будет любовь и верность, и эти руки, эти губы, эти волосы…
   Ты солгал, дождь.
   Ничего этого не было и не будет, впереди оказались только ложь, ложь и предательство.
   И еще смерть.
   Но той ночью она еще ничего не знала – ничего, кроме горячих сильных рук и жадных губ на своей коже, жадных солоноватых губ и густых волос, пахнущих дождем.
   Сегодня тоже идет дождь, но совсем другой тоскливый, однообразный, как будто сейчас не лето, а глухая осень…
   Таня толкнула покосившуюся калитку и ступила на мокрую дорожку. Сколько раз она проходила по этой дорожке тем летом!
   По густой мокрой траве пробежал порыв ветра, и Тане показалось, что в бурьяне кто-то прополз – кто-то отвратительный, скользкий…
   Небо было тускло-серым, и никакого золотого города над ним, конечно, не было.
   Она вспомнила, как ужасно закончилось то незабываемое лето, вспомнила, как уезжала из Петербурга, что творилось тогда у нее в душе, и ее невольно передернуло.
   Дача, наверняка, давно пустовала, и это было хорошо – Таня не хотела бы сейчас встретить его… она не хотела и не могла даже мысленно произносить его имя. Не хотела и не могла после того, что случилось здесь шесть лет назад. Не хотела вспоминать о нем.
   Зачем же тогда она приехала сегодня в Комарове?

* * *

   Надежда столкнулась с Татьяной в подъезде. Татьяна сама окликнула ее, потому что иначе Надежда не смогла бы ее узнать. Джинсы на ней были те же, но кофточка другая – не такая куцая и дешевая. Но вот прическа… Вместо длинных темных волос на голове у нее была теперь короткая стрижка. Волосы прилегали к голове наподобие шапочки. К тому же были выкрашены в три разных цвета: фон светлый, а по нему расползались зеленые и бордовые пряди.
   Надежда постаралась, чтобы на лице ее не выразилось откровенное изумление. Обрезать такие чудесные волосы и выкраситься как… как девчонка на дискотеке!
   «Кажется, в двадцать семь лет такие вещи уже проходят… – неодобрительно подумала она, – впрочем, возможно я ничего не понимаю в современной моде. Во всяком случае она стала гораздо проще и вульгарнее, хотя гораздо моложе…»
   – Я в магазин за продуктами! – крикнула Татьяна, так и не дождавшись от Надежды слов одобрения.
   – Как ваши дела?
   – Сегодня днем была в глазном центре Сидорова на Петроградской, меня смотрел врач, – бросила Татьяна и поспешно ретировалась.
   «И не только там, – подумала Надежда Николаевна, – еще и в парикмахерскую успела».
   Надежда собрала сумки, проверила, все ли в порядке в квартире, и решила уходить, не дожидаясь Татьяны, когда вдруг зазвонил телефон.
   Звонила ее старинная знакомая Люба Сапожкова. Услышав Любин голос, Надежда тяжело вздохнула и опустилась в кресло – Сапожкова любила поговорить и делала это со вкусом при всякой возможности. Разговор с ней по телефону неизменно затягивался как минимум минут на сорок, так что Надеждин уход откладывался на неопределенное время. Люба, страшно довольная, что застала Надежду, сразу же взяла быка за рога.
   – Представляешь себе, какое хулиганство? возбужденно тарахтела она. – Всех выгнали на улицу!
   – Кого выгнали? – обреченно переспросила Надежда. Перед ее глазами предстала Люба с ее мужем Виталием, стоящие с узлами и чемоданами под проливным дождем возле своего дома.
   – Да ты меня совсем не слушаешь! – обиженно отозвалась приятельница. – Я же тебе говорю, кто-то утром позвонил в милицию и сказал, что в наше здание заложена бомба. Ну ты ведь знаешь, как сейчас боятся террористов!
   Всех немедленно выгнали на улицу! Ну, нас еще куда ни шло, все-таки агентство недвижимости… ну, отложили одну-две сделки, извинились перед клиентами! И модельное агентство, которое на третьем этаже, тоже не очень много потеряло. Юридическая контора, которая под нами – тоже… А в центре Сидорова наверняка были на сегодня запланированы операции, представляешь, каково людям? Они дожидались не один месяц… А потом, уже в конце дня, милиция нашла того, кто звонил, оказался старшеклассник из соседней школы. Он это сделал на спор, выиграл ящик пива… у них была назначена контрольная по математике, а из-за этой паники всех распустили по домам…
   – Постой, – Надежда встрепенулась, как боевая лошадь при звуках трубы, – что ты там сказала про центр Сидорова? Это глазная клиника?
   – Ну да, – в голосе Любы явственно прозвучало недоумение, – знаменитый офтальмолог… ты что, не знаешь?
   – Да нет, знаю конечно… но этот глазной центр, что, в одном здании с твоей фирмой?
   – Конечно, да я тебе об этом сто раз говорила!
   Ты меня просто никогда не слушаешь…
   – И что – этот центр сегодня весь день не работал?
   – Ну да! А о чем я тебе рассказываю? Из-за этого мальчишки, телефонного хулигана…
   – Понятно, – Надежда уставилась в стену.
   На самом деле все это было как раз совершенно непонятно. Выходит, Татьяна обманула ее?
   Была вовсе не в этом глазном центре? Но почему? Для чего она так неуклюже врет? Ведь Надежда не тянула ее за язык, не устраивала допросов., сказала бы, что сегодня не успела, задержалась в парикмахерской, кстати, и вправду это дело долгое, Надежду вон в один цвет покрасили, да постригли, так и то полдня она в парикмахерской провела, а тут вон как сложно… Но Татьяна сама сказала, что была в глазном центре… но может быть, их несколько? Хотя Татьяна говорила, что ездила на Петроградскую, и Любина фирма тоже расположена на Петроградской…
   На столе лежала толстая рекламная газета «Из рук в руки». Газета была не новая, Надежда сама ее купила в свое время – что-то нужно было найти – не то балкон они стеклить собирались, не то подруга просила найти породистого жениха для своей бирманской кошки… С тех пор как Надежда временно бросила работу, все знакомые и родственники просто осатанели. У них тут же нашлась для Надежды Николаевны масса важных и неотложных дел. Сами они не могли выполнить все эти дела по причине нехватки свободного времени и сильной занятости и торопились загрузить ими Надежду, чтобы, по их словам, ей не было так одиноко и грустно сидеть дома.
   Разумеется, желания и возможности самой Надежды в расчет совершенно не принимались. За то недолгое время, которое Надежда считалась домохозяйкой, она успела проводить в санаторий одну милую старушку, маму своей приятельницы, навестить в больнице двух великовозрастных шалопаев, которые попали в аварию на мотоцикле, отвезти бывшей соседке страшно неудобный вентилятор и даже достала какое-то редкое лекарство для второй жены своего первого мужа. Так что если бы не война кота Бейсика с сенбернаром, то в переезде на другую квартиру можно было найти свои плюсы – не все знакомые знают тот телефон. Но вот настырная Люба Сапожкова отловила ее в собственном доме. И наверняка звонит не просто так, чтобы поболтать!
   Однако звонок пришелся кстати в том смысле, что позволил разоблачить Татьяну. Надежде пришло в голову, что в газете можно посмотреть адреса имеющихся в нашем городе глазных клиник и проверить, есть ли еще один центр профессора Сидорова.
   Она пододвинула к себе газету и машинально потянулась за очками – шрифт был очень мелкий, Вообще говоря, Надежда Николаевна не любила надевать очки, поскольку считала, что они ей совершенно не идут, старят ее и делают чересчур солидной, похожей на школьного завуча или депутата горсовета советских времен, и поэтому надевала их как можно реже, только когда нужно было, как сейчас, прочитать что-нибудь очень мелкое.
   И как раз потому, что она надевала очки редко, поиски их каждый раз превращались в настоящую проблему. Приходилось долго и мучительно вспоминать, где она оставила их последний раз.
   И вообще, всякий, кто носит очки, знает, что их поиски – это истинное мучение, потому что искать их приходится… без очков.
   Но на этот раз очки, как ни странно, нашлись сразу, буквально сами попали под руку. Надежда, не отрывая телефонную трубку от уха и время от времени вежливо поддакивая Любе, надела очки и уставилась в газету.
   Однако шрифт остался по-прежнему неразборчивым. Очки нисколько не помогли.
   Надежда сняла их и недоуменно оглядела.
   Это были не ее очки – они были легче, дужки другой формы, хотя оправа тоже металлическая. Ее очки лежат небось в сумочке, а она машинально схватила те, которые подвернулись под руку. Ах, ну да, конечно же, – это очки зауральской гостьи, Татьяны Белолобовой… но почему она их оставила, если говорит, что со зрением у нее очень плохо? Кстати, сегодня шел дождь, и на Татьяне не было темных очков.
   Сердясь на саму себя за такую подозрительность, Надежда тут же придумала объяснение: наверное, у девушки не одна пара, допустим, одни очки для дали, а другие – для близи, и эти сегодня не нужны…
   Но оставалась еще одна смущавшая ее деталь.
   Надежда снова нацепила очки и уставилась на газету.
   Она видела шрифт нисколько не лучше, чем без очков.
   Не лучше, но и не хуже.
   В очках были простые стекла, безо всяких диоптрий.
   Что же это значит? Для чего Татьяна их носит? И носит ли?
   – Надя, да ты совсем меня не слушаешь! – раздался в трубке обиженный Любин голос. – О чем ты думаешь?
   – Да-да, конечно, – ответила Надежда совершенно невпопад.
   – Что – конечно? Так придешь или не придешь?
   Зачем Татьяна выдумала историю про свое плохое зрение?
   Зачем она носит очки?
   Но ведь про ее больные глаза сказал Надежде муж, а ему – Лиза Самохвалова, причем еще до того, как девушка приехала в Санкт-Петербург…
   – Надежда, да что с тобой происходит? – Люба, кажется, уже не на шутку рассердилась.
   «Так жить нельзя! – мысленно простонала Надежда. – Совершенно не дают подумать!»
   – Люба, я обязательно тебе перезвоню в самое ближайшее время! – закричала она, с маху повесила трубку и поскорее выскочила из дома, чтобы обиженная Сапожкова не успела перезвонить.
   «Ну и что такого? – думала Надежда, торопясь к метро под сильным дождем. – Что я такого узнала? Девица абсолютно зрячая, это и сразу было видно. А наврала про плохое зрение нарочно, чтобы ее пригласили в Питер. Если бы написала просто – хочу, мол, к вам в гости, Лиза бы наверняка ответила, что извини, мол, сейчас никак невозможно – дочка рожает и вообще, совершенно не до гостей… А так, если ей срочно на операцию нужно – кто в такой ситуации откажет больному человеку?»
   Подумав так, Надежда даже остановилась, потому что твердо уверилась, что девица приехала с целью познакомиться поближе с Сан Санычем.
   Иначе зачем ей врать?
   Надежда так расстроилась, снова осознав эту мысль, что потеряла бдительность, и проехавший автомобиль окатил ее из лужи. Холодная вода подействовала несколько отрезвляюще, и Надежда Николаевна устремилась домой, повинуясь долгу жены и хозяйки рыжего кота, а также огромного сенбернара, которого подсудобили ей родственники обманом.
   Дома муж по просьбе Надежды нашел в книжном шкафу старый альбом с фотографиями и показал ей всех.
   – Вот я, вот Пашка, а вот Лиза с Аней…
   Надежда долго вглядывалась в пожелтевший от времени снимок. Пашка какой смешной, с хохолком на голове, а сейчас совершенно лысый…
   Ее муж волосы сохранил, и вообще мало изменился – стоит такой серьезный, без улыбки. А у Ани и вправду волосы пушистые, головка как одуванчик. Одно можно сказать точно: дочка на маму совсем не похожа. Что ж, бывает…
   Снова звонила Лиза и жаловалась, что никак не может Татьяну застать дома. Надежда сухо ответила, что и сама-то видела гостью только мельком, та все время куда-то торопится.
   – Она абсолютно самостоятельна и прекрасно ориентируется в нашем городе, во всяком случае ни разу не спросила у меня дорогу…
   – Наверно, ей Аня много рассказывала… протянула Лиза.
   Тут кот прыгнул на телефон, и связь прервалась. Надежда укоризненно покачала головой, но не стала ловить рыжего хулигана и шлепать его полотенцем. Ее по-настоящему волновало другое.
   Действительно, куда все время торопится Татьяна? И где она была, если не ходила в глазной центр? Гуляла по городу под проливным дождем?
   Но Надежда отбросила эту мысль, поскольку вид у Татьяны был вовсе не праздный. Она непохожа на бездумную искательницу приключений, которая, пользуясь случаем, приехала в Петербург проветриться. Нет, вид у девушки озабоченный и настороженный.
   «Что же ей от нас нужно?» – задумалась Надежда.
   Мысль эта преследовала ее всю ночь, оттого снились всякие кошмары. Надежда ворочалась и разговаривала во сне, так что муж даже забеспокоился, не заболела ли она оттого, что много ходит по сырости.
   Надежда встала с больной головой и твердо решила разобраться во всей этой истории и выяснить наконец, что на уме у их гостьи. В конце концов, рассуждала Надежда, Татьяна живет в ее доме. Так имеет Надежда право знать, что ей нужно?
   Предлог посетить собственную квартиру нашелся очень быстро. На этот раз Надежда Николаевна внезапно осознала, что жить не может без своей любимой сковородки. У невестки был полный набор шикарных тефлоновых сковород отчего-то радикального синего цвета, они так красиво висели над плитой, что сразу становилось ясно: это не орудия труда, а предметы интерьера. Надежда долго не решалась нарушить дизайн, но ведь без удобной сковородки тоже жить не будешь.
   Если бы муж узнал, как часто она посещает свою квартиру, он сразу заподозрил бы неладное. Ведь ему прекрасно были известны пристрастия своей жены, которая вечно вмешивалась во всяческие сомнительно-криминальные истории.
   Даже если ее не просят, замечал Сан Саныч, иногда не чуждо было ему некоторое ехидство.
   Однако в данный момент мужу было совершенно не до наблюдений за Надеждой. Он был всерьез озабочен непримиримой войной, которую ведут в квартире кот и собака. То есть сенбернар Арчи в общем-то вел себя вполне миролюбиво, он готов был признать главенствующую роль кота и уступать ему во всем, только бы не драли ему нос когтями и не нападали постоянно из-за угла. Кот же никак не желал вести себя прилично. Надежде было легче: она почти сразу уверилась, что кот этот – отвратительное скандальное существо, кстати, она давно это подозревала.
   Она всегда говорила, что муж избаловал кота без всякой меры и когда-нибудь они будут иметь от этого кучу неприятностей. Так оно и вышло, и Надежда имела хоть какое-то слабое утешение оттого, что оказалась права. Сан Саныч же, как всякий любящий родитель, страшно переживал, увидев воочию плоды своего не правильного воспитания, поэтому ему в данный момент было совершенно не до жены.

* * *

   Надежда через дверь услышала, что в квартире играет музыка, и поняла, что ее гостья дома.
   Она решила позвонить, чтобы Татьяна не испугалась. Татьяна открыла дверь не спрашивая, очевидно, увидела в глазок, что идет хозяйка. Как видно, она выскочила на минутку из ванной, замотанная в Надеждину розовую купальную простыню. Голова ее тоже была обмотана махровым полотенцем. Татьяна кивнула, извинилась и скрылась в ванной, а Надежда застыла в собственной прихожей, пораженная какой-то неясной мыслью. Она знала, что увидела сейчас что-то очень важное, но никак не могла поймать за хвост ускользающую мысль.
   Что поразило ее, что-то такое говорила Лиза или муж относительно Аниной дочери…
   Надежда внезапно увидела себя в зеркале солидная женщина застыла посреди собственной прихожей с выпученными глазами и открытым от напряжения ртом – и ужасно рассердилась. От злости в голове прояснилось, и Надежда вспомнила, что именно Лиза говорила о Тане. Девочка в возрасте десяти лет упала с лестницы и здорово ушибла голову. Сотрясение мозга и рана на шее.
   И даже остался шрам.
   В зеркале теперь отражалась совсем другая женщина, она не таращила глаза и не считала ворон. Теперь Надежда Николаевна сжала зубы и огляделась вокруг цепким взглядом, она, что называется, взяла след. Только что она видела Татьяну. Волосы были подняты и замотаны полотенцем, так что шея сзади была прекрасно видна.
   Длинная красивая шея, кожа на плечах совершенно гладкая… И никакого шрама. То есть буквально никаких следов. Надежда бы заметила, если что.
   И как можно объяснить такой факт? Татьяна обратилась к косметическим хирургам, они убрали шрам? Возможно, тут же усмехнулась Надежда, но только не в Зауральске. Там – вряд ли. И потом, если бы у нее были деньги, чтобы заплатить хирургу, она не одевалась бы так дешево и безвкусно.
   Причина может быть только одна: девушка, проживающая у Надежды в квартире, вовсе не Татьяна Белолобова.
   И тогда все становится на свои места.
   Надежда давно уже подозревала что-то в этом роде, но отгоняла от себя эту мысль. Теперь же, осознав ее до конца. Надежда похолодела. Самозванка и авантюристка! А что, очень даже просто: познакомились в поезде, долго болтали, девица выяснила у настоящей Тани всю подноготную, а потом убила ее и забрала вещи…
   «Милиция! – мысленно закричала Надежда. Караул! Милиция! Убили! Ограбили!»
   Но тут же опомнилась. В милиции прежде всего скажут, что Надежда сама во всем виновата, и будут по-своему правы. Действительно, разве не она сама привела домой совершенно постороннюю девицу, даже не спросив у нее паспорт? Вы Таня – спросила она на вокзале, та ответила утвердительно, тогда Надежда представилась и повела ее к себе домой. Так что же вы хотите, гражданка, – спросят в милиции, – если сами, простите, оказались такой легкомысленной и беспечной?
   Надежда оглянулась на дверь ванной. Вода больше не лилась, очевидно, Татьяна, или кто там она есть, сушила волосы. Долго ей придется это делать, ведь фен-то Надежда унесла!
   Надежда Николаевна отбросила всякие сомнения и метнулась к Татьяниной сумочке, стоявшей в прихожей. Так, оставим всякие женские мелочи, косметику, кошелек с деньгами… Паспорт!
   Надежда быстро пролистала бордовую книжечку Паспорт был на имя Татьяны Алексеевны Белолобовой. А вот и фото. На этих фотографиях в паспорте ничего не поймешь и никого не узнаешь.
   Самое заурядное лицо, светлые негустые волосы до плеч. Девушка на фотографии была похожа на свою мать Анну Белолобову, только у той пушистые волосы лежали венчиком. Этой бы тоже лучше постричься, но нужно было прикрывать шрам на шее, поняла Надежда.