Александрова Татьяна. Катя в Игрушечном городе

      — Сказку! Собачью сказку! — кричали они. Бобик сел рядом с Катей, почесал за ухом и начал:

ОХОТА НА ТИГРА

      — Иду. Вдруг — шшш… Я — ррр! И — ррраз! Игрушки шарахнулись в стороны. Никому не хотелось оказаться на месте тигра. Хорошо, что Катя успела крикнуть: «Бобик, ко мне!»
      — Это плохая сказка! — заявил Ванька-Встанька. — Рассказывай другую.
      — «Охота на птицу», — начал Бобик. — Иду… Вдруг — шшш…
      — Ужасная сказка! — закричали Пингвин и Курица. — Перестань сейчас же! Бобик опять почесал за ухом:
      — Ну ладно. Расскажу ещё. «Охота на медведя». Иду. Вдруг…
      — Гррр! — заревел Мишка. — Я тебе покажу охоту на медведя!
      — Хорошо, — сказал Бобик. — Тогда «Охота на зайца». Иду…
      — Ай-яй-яй-яй! — закричал Зайчик таким тоненьким и жалобным голоском, что все бросились его утешать.
      — Эй, пёс! — сказал Ванька-Встанька. — У тебя что, все сказки такие?
      — Рррешительно все! — с гордостью сообщил Бобик.
      — Значит, все твои сказки — чушь собачья, — объявил Ванька-Встанька. — А если так, то Катя не будет твоей дочкой.
      — Ко мне, моя собачка! — очень вовремя крикнула Катя.
      Бобик лёг рядом с девочкой. Сначала он рычал от злости, потом скулил от обиды, но Катя гладила его, и чесала за ухом, и говорила ему все смешные и ласковые слова, которые любят собаки. Бобик успокоился и сказал:
      — Ну и не надо! И не буду Катиным папой! Хочу быть Катиной собакой! Так горрраздо интереснее!
      — И я! — сказала Мартышка. — И я хочу быть Катиной собакой! Тяв-тяв!
      Она легла рядом и давай вилять хвостом. Девочка и её погладила, и для неё нашлись смешные и ласковые слова.
      — Батюшки светы! — удивились матрёшки. — Значит, ты, Мартышка, не хочешь быть Катиной мамой? Вот чудеса! Наверное, ты просто сказок не знаешь. А если и знаешь, то какие сказки могут быть у обезьянки?
      Тут сестры переглянулись и запели:
 
Что за сказки у, Мартышки?
Штучки-мучки, коротышки,
Нескладушки, неладушки,
Финти-минти, финтифлюшки.
 
      — Это я-то не знаю? — завизжала Мартышка. — Все сюда! Сейчас же начинаю рассказывать!

ПРЕДАНИЕ

      — Я поведаю (вот какие слова я знаю! Это вам не финти-минти!), — начала Мартышка, — я поведаю вам Предание (это вам не штучки-мучки!), Предание, которое знают все обезьяны в джунглях (это такой лес).
      — А что такое Предание? — спросили игрушки.
      — То, что передаётся из рота в рот! — объяснила Мартышка.
      — Изо рта в рот? Конфеты или орешки какие? — заинтересовались матрёшки.
      — Ничего подобного! — ответила Мартышка. — Это слова! Слова, которые надо знать назубок, потому что они передаются из рота в рот.
      — Наверное, из рода в род, — предположил Пингвин, — от родителей к детям, от детей к внукам, от внуков к правнукам, от правнуков к праправнукам…
      — Пра-пра-пра! — передразнила обезьянка. — Из рота в рот, потому что слова говорят ртом! Слушайте все!
      Она ударила себя кулачком в грудь и запела:
 
Кулеле-мулеле,
Поёт укулеле,
Гудит тамтам,
Гиппопотам!!! —
 
      И начала свою сказку: — В джунглях появился Одноглазый Охотник. По-настоящему у него было два глаза, но другой глаз он нарочно закрывал чёрной повязкой. (Когда целишься из ружья, лишний глаз ни к чему.)
      «Я самый меткий! Я самый храбрый! — хвастался Одноглазый Охотник, вскидывая огромное ружьё с четырьмя стволами. — Наставлю пушку, возьму на мушку, ба-бах — и готово!»
      Испугались звери, пошли просить пощады. Впереди Слон с пальмовой веткой в хоботе, за ним Носорог и Бегемот, сзади ползли Питон (это во-о-от такая змея) и Крокодил, а по веткам прыгала Мартышка.
      «Ха-ха! — засмеялся Одноглазый Охотник, увидев зверей. — Эй, слуги! Готовьтесь обдирать шкуры! Добыча сама пожаловала!»
      «Слон машет пальмовой веткой, — сказали слуги. — Значит, звери пришли поговорить с тобой».
      «Поговорить? — расхохотался Одноглазый Охотник. — Ну, говорите! Я слушаю».

      Тогда Слон затрубил, Носорог с Бегемотом заревели, Питон зашипел, Крокодил заплакал, а Мартышка сложила ладошки на груди. Вот так.
      «Наверное, они просят тебя не убивать зверей», — сказали слуги.
      «Ха-ха! — смеялся Одноглазый Охотник. — Неразумное зверьё не сказало ни слова. Им бы только реветь и шипеть. Они глупее моего попугая Жако, тот хоть знает несколько слов. А у меня с ними разговор короткий: наставлю пушку, возьму на мушку, ба-бах — и готово!»
      Звери убежали в джунгли. А Мартышка пропала. Скоро она вернулась к ним и сказала на зверином языке: «Кулеле-мулеле», что значит: «Я спасу всех зверей, а вы за это будете целый день делать всё, чего я захочу». Звери согласились.
      Утром Одноглазый Охотник начистил до блеска все четыре ствола, зарядил ружьё, положил в охотничью сумку большие пули для больших зверей, маленькие для маленьких, дробь для птиц и вышел из дому. Смотрит, а за оградой — звери.
      И тут навстречу ему вышла Мартышка. Она была в охотничьем шлеме, с повязкой на глазу и с пальмовой веткой в руке.
      «Пррривет!» — сказала она человеческим голосом, и Одноглазый Охотник от ужаса выронил ружьё.
      Мартышка — алле-гоп! — подняла ружьё, глянула одним глазом на Охотника и крикнула человеческим голосом:
      «Наставлю пушку, возьму на мушку, ба-бах — и готово!»

      Одноглазый Охотник от страха как припустится из джунглей, только его и видели.
      Звери кинулись к Мартышке и давай плясать. Тут Мартышка — алле-гоп! — сняла охотничий шлем. Из-под шлема выпорхнул попугай Жако, человеческим голосом крикнул: «Пррривет!» — и улетел к братьям-попугаям. Оказывается, Мартышка ещё вчера утащила его у Одноглазого Охотника вместе со шлемом.
      Весь день звери делали всё, чего хотела Мартышка. Это был великолепный день! Питон висел между деревьями, и Мартышка — алле-гоп! — кувыркалась на нём. Носорог с Бегемотом не обижались, а только похрюкивали, когда обезьяна дёргала одного за рог, а другого — за хвост.
      А под вечер она плыла по реке верхом на Крокодиле.
      По берегу шёл Слон и рвал с высоких деревьев все плоды, на какие Мартышка указывала вот этим пальцем. Было чудесно! Вдруг с дерева послышалось:
      «Наставлю пушку, возьму на мушку, ба-бах — и готово!»
      Это был попугай Жако. Он пошутил, — закончила обезьянка свою сказку.
      — Мартышечка! — сказали игрушки. — Нам очень нравится твоя сказка. Если хочешь, будь сегодня Катиной мамой!
      — Сегодня и всегда я буду Катиной Мартышкой, — ответила обезьянка. Алле-гоп! — и вот она уже раскачивается на люстре, напевая песенку:
 
Лучшие качели —
Гибкие лианы.
Это с колыбели
Знают обезьяны.
Кто весь век качается
(Да, да, да!),
Тот не огорчается
Никогда!
 
      Весь этот день Катя играла с Мартышкой и Бобиком.

КАТЕРИНА КРАНОВНА

      На следующее утро почти все игрушки толпились у коробки. А в коробку полезли только Пингвин, розовый Зайчик и Катя. Когда крюк кого-то поднял, то Бобик так залаял, а все игрушки так закричали, что Подъёмный кран понял: произошло то, о чём он давно мечтал.
      — Стойте! Стойте под грузом! — просил он. — Все до одного стойте под грузом и ловите Катеньку! Вдруг она упадёт?
      Тут Мартышка — алле-гоп! — развязала ему глаза. Подъёмный кран увидел, что Катя сидит на крюке, как на скамеечке, и смеётся.
      Великан обрадовался и начал потихоньку раскачивать девочку:
      — Держись, Катерина Крановна! У-ух! Как тебе нравятся твои новые качели?
      Потом он повёл стрелу по кругу быстрей, ещё быстрей и запел:
      — Я у Кати карусель! Я у Кати карусель!
      — Вира! — И он поднял девочку высоко-высоко. — Майна! — И опустил её на пол. — Вира! — И Катя опять в высоте.
      Всё, что он делал на работе, пригодилось ему для игры.
      — И нас! И нас! — просили игрушки. Счастливый отец катал всех по очереди. Только розовый Зайчик, когда крюк опустился перед ним, испугался и убежал. Зато Мартышка раскачивалась, пока её не прогнали.

      Лошадка сделалась настоящим карусельным конём. Верхом на ней с весёлым писком мчались по кругу то пингвинята, то цыплята, то Катя с маленькой Матрёшечкой. Так бы они катались до самого вечера, но Подъёмный кран остановился и начал свою сказку.
      — Когда я был большим и работал на свежем воздухе, — сказал он, и все засмеялись:
      — А почему же ты стал маленьким?
      — Пожалуйста, не перебивайте! — строго сказал Пингвин. — И не мешайте рассказывать сказку! Ведь это сказка, уважаемый Подъёмный кран?
      — Конечно, сказка! — ответил Подъёмный кран. — А называется она так:

«НЕ СТОЙ ПОД ГРУЗОМ!»

      — Ну вот. Когда я был большим и работал на свежем воздухе (а это так приятно — быть большим и работать на свежем воздухе), я строил высокий красивый дом.
      А нужно вам сказать, что как только дом построен, или, проще говоря, как только объект можно сдать в эксплуатацию, всегда бывает праздник. Я-то об этом знал. Ведь на меня уже давно (на месте дома ещё была глубокая яма) надели плакат «Сдадим объект к празднику!».
      И, конечно, со мной всё время был ещё один плакат, мой самый любимый…
      — «Не стой под грузом!» — догадались игрушки.
      — Приятно иметь дело с умным народом! — продолжал Подъёмный кран. — Вот именно. «Не стой под грузом!» Проще говоря, не мешай работать и не суйся туда, где опасно.
      И вот наступил праздник. Я был весь в плакатах. На стреле разноцветные лампочки. Над головой флаг, как на корабле.
      Я стоял и ждал, когда же вокруг меня соберутся люди, возьмутся за руки и запоют:
 
Будь здоров, Подъёмный кран,
Наш могучий великан!
 
      Но люди почему-то шли мимо. Даже музыка с золотыми трубами не остановилась около меня. А ведь я построил такой красивый дом!
      И вдруг я понял, в чём дело. Ведь на самом виду я держал свой любимый плакат «Не стой под грузом!». Люди видели его и, ничего не поделаешь, шли мимо.
      Я остался один. На стройке было тихо и пусто. Дом сверкал умытыми стёклами. Его уже не строили, но в нём ещё не жили. Только под крышей носились две ласточки.
      И тут я увидел, что ласточки не просто носятся — вира-майна, вверх-вниз, — а работают. Достраивают дом под той самой крышей, которую я недавно поставил. Таскают в клювах глину и травинки. Прилаживают их к своему гнезду и опять вниз — за глиной и травинками, проще говоря, за строительным материалом. При этом они успевали ещё и щебетать и ловить на лету всяких там комаров и мошек.
      Но вот они перестали щебетать. Устали, наверное.
      И я подумал: «Маленькие ласточки выбиваются из последних сил, а могучий Подъёмный кран стоит рядом и бездельничает. Разве это хорошо?»

      Тогда я опустил стрелу, подцепил самую замечательную соломинку (я давно заметил её с высоты), осторожно понёс её под крышу и передал птицам, как говорится, из рук в руки, то есть из крюка в клюв.
      Дом был готов, и у ласточек тоже наступил праздник. Но они не улетели.
 
Будь здоров, Подъёмный кран,
Наш могучий великан! —
 
      щебетали они.
      Внизу, у самых моих ног, кружились бабочки и пчёлы, у колен — воробьи, у пояса — голуби, а выше всех, под самой стрелой, вились ласточки. И нужно же было так случиться, что прямо за мой крюк зацепилась огромная связка разноцветных воздушных шаров.
      «Не стой под грузом!» — кричал я, размахивая шарами.
      «Мы не стоим! — отвечали пчёлы, бабочки и птицы. — Мы летаем!»
      До чего ж всё-таки приятно быть большим и работать на свежем воздухе!

УДИВИТЕЛЬНЫЙ ДОМ

      — Что должна делать дочка Подъёмного крана? Как, по-твоему? — спросил девочку Подъёмный кран.
      — Строить! — обрадовалась Катя и захлопала в ладоши.
      — Не угадала! — сказал Подъёмный кран. — Для этого у тебя есть папа. Ты должна жить в самом удивительном доме.
      И Подъёмный кран приступил к делу:
 
Вира-майна! Майна-вира!
Стройся, Катина квартира!
 
      Он быстро ставил кубик к кубику, кубик на кубик. И тут все увидели странную вещь: Подъёмный кран стоял прямо в доме, который строил. «Наверное, так надо, — думали игрушки. — Ведь он строит не простой дом, а такой, где сам будет жить».
      Всем было интересно, в каких домах живут подъёмные краны. Там, конечно, будет огромная дверь, высотой с Подъёмный кран. Ведь в простую дверь великан не пройдёт даже по частям, в разобранном виде. Да и что за удовольствие каждый раз, идя домой или выходя из дому, просить, чтобы тебя разобрали на части, пронесли эти части в дверь, а потом опять собрали. И, конечно же, в новом доме будет крохотная дверца для Кати, чтобы девочка сама открывала её и закрывала.
      Но Подъёмный кран строил совсем удивительный дом, без окон и без дверей. Дом уже дошёл ему до пояса, как вдруг кончились кубики.
      — Техника простаивает! — кричал великан.
      — Знаешь что? — сказала Ваньке-Встаньке Мартышка. — Эта башня и этот мостик стоят, наверное, уже тысячу лет. Надоело на них смотреть. Давай их сломаем! Алле-гоп! Вот и кубики!
      Потом сломали ещё мостик, и ещё башню, а потом Ванька-Встанька вздохнул, разобрал свой гараж и повёз кубики на стройку.
      — Кубики! Мозаику! — требовал Катин папа.
      — Иго-го! — заржала Лошадка. — Берите конюшню! Для Кати ничего не жалко.
      — И наш домик ломайте! — крикнули матрёшки.
      — Дорогие дети! — учил Пингвин пингвинят. — Когда Ванька-Встанька приедет за нашими кубиками, не забудьте сказать ему «пожалуйста»!
      Потом в стену запихнули Бобикову конуру и курятник.
      — Ах, радость! Червяк нашёлся! — послышался голос Курицы. — Ах, беда! Курятник пропал! — И она упала без чувств.
      Дом был почти готов. Из него торчала только макушка Подъёмного крана.
      — Скорее! — командовал он. — Ставьте крышу!
      Мартышка — алле-гоп! — перевернула вверх дном Мишкину корзинку, вытряхнула оттуда перину, одеяло, подушку, книжку, вскарабкалась на самый верх, нахлобучила корзинку на дом, посмотрела вниз на свёртки, узлы, кровати и восхитилась:
      — Красота!
      — Не нужно мне такого дома, — плакала Катя. — Ведь у Лошадки нет больше конюшни, у Бобика конуры…
      — Ура! — перебила её Мартышка. — Я придумала. Мы все будем жить в этом доме! Мы превратим его в конюшню! В собачью конуру! Лезьте сюда!

      Что такое? Из дома послышался плач:
      — Ой-ой! Тут темно! Тут тесно! Хочу на свежий воздух!
      — Подъёмный кран, не плачь! — строго сказал Ванька-Встанька. — А то заржавеешь.
      Вдруг дом зашатался и со страшным грохотом рухнул. Мартышка чудом успела спрыгнуть вниз.
      От грохота проснулась даже старая кукла Акулина Мирмидонтовна:
      — Батюшки! Что-то стряслось. Неужто землетрясение?
      — Нет, бабушка! — успокоили её игрушки. — Это мы играем в дочки-матери.
      — Играйте, деточки, играйте! — И старая тряпичная кукла опять уснула на своём сундучке.
      — Когда я был большим и работал на свежем воздухе, — вспоминал Подъёмный кран, глядя на груды обломков, валявшиеся кругом, — кажется, у меня в кабине кто-то сидел. Да-да, сидел и показывал, что надо делать.
      Катя тут же залезла в кабину. Она показывала Подъёмному крану, что делать. Все весело принялись разбирать развалины и строить новый Игрушечный город.
      — Вира! — кричала Катя Подъёмному крану, и тот с удовольствием её слушался. — Майна! Мишка, не стой под грузом! Вира!

СПОКОЙНОЙ НОЧИ!

      Наступила ночь, а город ещё не совсем достроили. Только Курица с цыплятами спала в курятнике. Остальные игрушки бегали по улицам.
      — Позвольте спросить, — сказал Пингвин, — долго ли так будет продолжаться? Подъёмный кран, будь любезен, уложи их спать.
      — Не поймаешь! Не поймаешь! — кричали игрушки.
      Но Подъёмный кран не обращал на них внимания. Он подцепил крюком большую кровать матрёшек и, не уронив ни одной подушки, поставил её рядом с коробкой. Лошадка проводила глазами свою попону, а Зайчик с ужасом увидел, как по воздуху плывёт подушка, зелёная в красный горошек. И вот все постели оказались рядом.
      — Красота! — восхитилась Мартышка. — Будем спать на свежем воздухе!
      Всем сразу захотелось спать. Лошадка укрылась попоной. На попоне тут же устроилась Мартышка.
      — Эй, вы! Смотрите! — крикнула она. — Я сплю верхом!
      Пингвин выключил свет и пожалел, что нет выключателя для шума.
      — Когда спишь, — вслух размышлял Зайчик, — время так и мчится. А когда удираешь от кого-нибудь, оно ползёт, как улитка. Почему так?
      — Ррразговорчики! — зарычал Бобик. — Ррразорву!
      — Иго-го! — заржала Лошадка. — Знаете, кого я вижу во сне? Голубых лошадок!
      — И я! — завопила Мартышка. — И я вижу во сне голубых лошадок!
      — Чужие сны подсматриваешь, негодница! — ахнули матрёшки.
      Тут Пингвин не выдержал и решил навести порядок.
      — Не только играть, но и спать нужно по правилам, — сказал он. — Ну-ка, детки, какие хорошие, вежливые слова надо сказать, чтобы все спокойно уснули?
      — Приятного аппетита! — закричали пингвинята. — Будьте здоровы! Извините, пожалуйста! Ни пуха ни пера! Милости просим!
      Вежливых слов было так много, что игрушки не поняли, от какого из них они уснули. Но очень скоро всех разбудил Зайчик:
      — Ой-ой! Мне приснилось, будто я в коробке, а этот противный крюк всё-таки поймал меня и потащил! Я его боюсь! Я всегда от него убегаю!
      — Чудак-русак! — сказал Ванька-Встанька. — Если так, то не видать тебе дочки Кати.
      — Ай-яй-яй-яй! — отчаянно заплакал Зайчик.
      Катя встала и бросилась к нему. Подушка у Зайчика промокла от слёз.
      — Игрушечки, милые! — попросила девочка. — Пускай Зайчик больше не лезет в коробку.
      — С вашего позволения, — сказал Пингвин, — я уступаю ему свою очередь.

      — И я! — закричала Мартышка. — И я уступаю ему твою очередь!
      Никто не знал, что мудрый Пингвин собирается выйти из игры. «Как же я буду воспитывать Катю, — думал он, — если она (да-да, ничего не поделаешь!) так же умна, как я сам?»
      Было решено, что утром Зайчик просто расскажет сказку и возьмёт Катю в дочки. Зайчик тут же перестал плакать, запрыгал от радости и запел такую песенку:
 
В лесу недолго до беды,
Но Заяц — не простак.
Умей запутывать следы
Вот так!
 
 
Туда-сюда петляет след,
Вперёд, назад и вбок.
Где Заяц был, там Зайца нет.
Прыг-скок!
 
      — А теперь спи, — сказала Катя, когда Зайчик снова очутился на своей подушке. — Спокойной ночи, Заинька!
      — А мне? — послышалось со всех сторон. — И мне «Спокойной ночи!»?
      Всем пожелала Катя спокойной ночи. Даже Подъёмному крану. А Ваньке-Встаньке забыла. Он ведь всё равно не ложится.
      — Ах, так! — обиделся Ванька-Встанька. — Поехали, Машина! Будем кататься до самого утра!
      Бум! — наехали на что-то в темноте. «Гррр!» — и Ванька-Встанька вылетел из Машины.
      — Караул! — закричал он изо всех сил.
      Что тут началось!
      — Гав-гав! Иго-го! Не стой под грузом! Батюшки светы! Бах! Трах! Ай-яй-яй! Охотники пришли! Спасите, пожалуйста, если это вас не затруднит!
      Одна Катя не растерялась. Встала и зажгла свет. Посмотрели игрушки друг на дружку, и всем стало стыдно.
      — Катя, я больше не буду, — всхлипнул Ванька-Встанька. — Только, пожалуйста, скажи нам с Машиной «Спокойной ночи!».
      Катя пожелала Ваньке-Встаньке спокойной ночи, повернула выключатель, но свет почему-то выключился не весь, немножко осталось.
      — Это луна взошла, — сказал Бобик. — Вы все, пожалуйста, спите, а я, как всякий порядочный пёс, должен её караулить. — И потихоньку запел:
 
Ночью во мраке
Лают собаки,
Лают собаки,
Глядят в вышину.
Злые грабители
Снова похитили,
Снова похитили
С неба луну.
Но похитителям,
Злобным грабителям
Мы не дадим
Ни покоя, ни сна.
Перепугаем,
Перекусаем,
И возвратится
В небо луна.
 
      Долго пёс караулил луну, а заодно и спящих друзей.

БЕЛЫЙ ЦВЕТОК

      Утром Зайчик стал рассказывать свою сказку.
      — Ты, Мишка, пришёл из магазина, — дрожащим голоском начал он. — А я прямо из леса.
      — Рассказывай! — не поверил Мишка.
      — А я что делаю? — пискнул Зайчик. — Ну так вот. Однажды мы с моей прежней хозяйкой гуляли по лесу. Вдруг кто-то залаял. Хозяйка испугалась и убежала. А меня уронила.

      — Трррусиха и рррастяпа! — перебил Бобик.
      — Возможно, — согласился Зайчик. — Ну так вот. Я остался один в лесу. Маленький игрушечный Зайчик в настоящем большом лесу!
      «Чей он? Зачем он?» — кричали птицы.
      «Не наш! Не наш!» — шумели деревья.
      А я сидел под кустиком и боялся.
 
Ой, как жутко на лесной лужайке
Бедному игрушечному Зайке!
Кружится над Зайкой стрекоза
И глядит, глядит во все глаза,
И пчела над Зайкой прожужжала, —
У неё ужаснейшее жало,
И жуки рогатые ползут,
Ахнуть не успеешь — загрызут.
Бегают по Зайчику мурашки.
Ой, как страшно Зайчику-бедняжке!
 
      — Фррр! — удивился Мишка. — Чего ж тут страшного?
      Зайчик покосился на него и продолжал:
      — Вдруг из кустов — топ-топ! — ужасный зверь, серый, уши торчком, — прямо на меня! Я упал и заплакал. А зверь ускакал.
      «Ты чего плачешь?» — услышал я чей-то голос. Это был Белый цветок.
      Я рассказал ему про ужасного зверя и про то, как в лесу страшно.
      «Не бойся! — успокоил меня Белый цветок. — Никто тебя не тронет. Кому ты здесь нужен? А серый зверь — это заяц, обыкновенный лесной заяц».
      Тут я Цветку не поверил. Заяц — это я. Никаких других зайцев быть не может.
      «Хочешь, я сделаю так, чтобы тебя нашли? — спросил Белый цветок. — Только наберись терпения».
      Ждал я, ждал, а Белый цветок взял и осыпался. Вместо него появилась какая-то ягода.
      «Ну, думаю, сначала меня бросили, потом обманули».
      Ягода молчала и росла, росла и молчала.
      «Никто меня не любит», — думал я тёмной ночью.
      «Никому я не нужен», — думал я, когда шёл дождь.
      Ягода стала большой, красной, душистой.
      И вот однажды в лесу появились ребята.
      Они шли и все время кланялись. А вид у них был такой, будто они что-то в лесу потеряли.
      «Кого это они ищут? — подумал я. — Наверное, меня!»
      Но вдруг я услышал такую песенку:
 
Человек идёт,
Ягоду берёт,
Белую,
Неспелую
Отправляет в рот,
Красную,
Прекрасную
В кружечку кладёт.
 
      И я понял: в лес ходят за грибами, за ягодами, за цветами, но ни один мальчик, ни одна девочка, не говоря уже о мамах и папах, не пойдёт в лес за розовыми игрушечными зайцами. Ведь их ищут не в лесу, а в магазине игрушек.
      «Ну и ягода! Такой ягоды, наверное, никто ещё и не видел. Идите все сюда! Смотрите, какое чудо! — услышал я прямо над собой чей-то голос. — Ой, тут кто-то сидит! Кто это? Зайчик! Игрушечный Зайчик! Смотрите, кого я нашла!»
      И я попал к вам…
       — Папа Зайчик, — сказала Катя. — Белый цветок тебя не обманул. Он и вправду сделал так, чтобы тебя нашли.
      — Возможно, — согласился Зайчик. Все решили, что Белый цветок очень хороший.
      — И ягода тоже, — вздохнул Мишка. — Она сладкая.
      И тут все поняли, почему Зайчик так любит свою подушку, зелёную в красный горошек. Это память о лесе, о красных ягодах в зелёной траве.

ПОЯВЛЯЮТСЯ ВЕЛИКАНЫ

      — Ну, Зайчик! — сказали игрушки. — Сказка хорошая. Забирай Катю!
      — Ай-яй-яй-яй! — тоненьким голоском закричал Зайчик. — Я боюсь. Боюсь быть Катиным папой!
 
Вдруг она заблудится,
Вдруг она простудится,
Вдруг уйдёт и пропадёт
Или в яму упадёт,
Вдруг прольёт на платье чай!
Ай-яй-яй-яй-яй-яй-яй!
 
      Катя бросилась утешать Зайчика:
      — Не плачь, Заинька! Не плачь, миленький! Всё будет хорошо!
      — Вот что, — сказал Зайчик сквозь слёзы. — Хочу, чтоб ты была моей мамой!
      — Нет, моей! Нет, моей! — заспорили игрушки. — Замолчи, а то получишь! Моей!
      От крика проснулась старая кукла Акулина Мирмидонтовна.
      — Что за шум, а драки нету? Да, никак, уже и драка начинается?
      Разобравшись, в чём дело, старушка сказала:
      — И чего спорите? Хотите, чтобы Катя была вашей мамой? Ну и хорошо. Вон, Катюша, сколько у тебя теперь детворы. Играйте, деточки, играйте! Слушайтесь Катю! Она у нас маленькая, да удаленькая.
      Тогда игрушки поняли, что одна игра кончилась и нужно начинать другую.
      И тут какая-то великанская рука схватила Катю и подняла её в высоту.
      А вот и Пингвин с пингвинятами очутился на чьей-то огромной ладони.
      И какая-то великанша с гигантским бантом на голове подняла и прижала к себе Мартышку.
      И какой-то великан, круглолицый, весь в веснушках, схватил одной рукой Подъёмный кран, а другой — Ваньку-Встаньку с Машиной.
      А там и Курица с цыплятами, и матрёшки, и Зайчик, и Лошадка, и Мишка, и Бобик, и даже сама Акулина Мирмидонтовна взлетели в высоту и давай плясать и кружиться вместе с великанами.

      Вы, конечно, догадались, кто эти великаны? Да-да, это были дети. Мальчики и девочки. Они держали в руках игрушки и пели:
 
Мы ссорились, мирились
И спорили порой,
Но очень подружились
За нашею игрой.
 
 
Игра игрой сменяется,
Кончается игра,
А дружба не кончается!
Ура! Ура! Ура!
 

КОНЕЦ