Алексей Бобл. Аномальный континент

Алексей Бобл
Аномальный континент

   Здесь заканчиваются законы Земли! В пределах мира-тюрьмы продолжительность вашей жизни зависит только от вас!

Часть I
Мир-Тюрьма

Глава 1
Переход

   Тьма. Свет. Со всех сторон раздавались шлепки босых ног по кафельному полу. Снова тьма. Непроглядный мрак, затем свет. Нестерпимо яркий. Я зажмурился на пару мгновений, но не остановился, медленно двигаясь среди обнаженных тел. Тугие холодные струи ударили из отверстий в стенах, по сторонам вскрикнули, кто-то, поскользнувшись, растянулся на полу.
   – Не сбиваться в кучу! Двигаться! – прозвучало из невидимых динамиков. – В колонны стройся. В колонны!
   Похоже, оператор из новеньких. Вон как надрывается, идиот. И кто ему допуск выдал?
   В нос шибанул запах хлорки.
   – Шевелитесь, ублюдки! – бил по нервам грубый голос. – Вперед! Не останавливаться! Слушать и выполнять команды!!
   Свет приглушили. Мутными сияющими полосами под потолком протянулись гирлянды ламп. Справа громко выругались, идущий впереди отпрянул в сторону, его толкнули на меня. Я выставил локоть, заехав мужчине в плечо. Сбоку полилась брань, заглушившая шипение воды.
   – Заткнуться всем! – рявкнули динамики. – Устроившим дебош грозит…
   В динамиках крякнуло, хрустнуло, мигнули и погасли светильники. Душ тоже вырубился. Пару секунд толпа молча шла в темноте, шлепая по кафелю босыми ногами.
   – Допрыгался, урод, – негромко раздалось сзади.
   Было непонятно, к кому относилась фраза, к оператору, отдававшему команды по громкой связи, или к неизвестному, пытавшемуся затеять драку.
   – Э, а чего это? – прозвучало рядом. – Я темноты боюсь.
   – Ты что меня лапаешь! – закричали в ответ. – Убери руки!
   – Сам убери!
   – Че?!
   Раздался шлепок, будто оплеуху отвесили, и сдавленный вскрик, затем возня. Далеко за спиной залепетали на английском. Я поднял кулаки, прижав локти к бокам, пригнул голову. Ускоряющие реакции импланты удалили по решению трибунала, надо привыкать обходиться без них. Сейчас главное, чтобы на пол не свалили, а так отобьюсь, если на ногах устою и вокруг будет свободное пространство.
   Толпа, словно густой кисель, пролитый мимо стакана, растекалась в стороны, к стенам. Я чувствовал, что впереди никого нет, и не останавливался. Динамики молчали, дезинфекционный коридор наполнялся шорохами и голосами.
   Когда же оператор подключит резервное питание? На переходе сейчас человек сто. Почему тянут?.. Выбросив руку в сторону, я съездил кому-то по лицу. Сквозь зубы шикнул:
   – С дороги!
   Хотел добавить ногой, но передумал, опасаясь промазать и растянуться на кафеле.
   Если не включат свет, возникнет давка, а после и паника. И спешить, как назло, нельзя, сам же эту давку могу спровоцировать.
   На сетчатке четко отпечатались гирлянды потухших ламп, уходящие в перспективу коридора. Я продолжал идти. Медленно. Впереди уже точно никого не было, по сторонам – тоже, а вот за спиной по-прежнему сопели, но держали дистанцию.
   И тут включили свет. С гудением из отверстий в стенах вырвались мощные струи, отбрасывая людей на середину коридора. Я перепрыгнул через упавшего, почти увернулся от скрюченных пальцев, оцарапавших мне плечо, и врезал в солнечное сплетение бородатому здоровяку, шагнувшему наперерез с занесенным для удара кулаком.
   Душ вырубили.
   – Замерли все! – долетело из динамиков. – Стоять!!!
   Я опустил руки, глянул через плечо. За мной, прижимаясь спинами друг к другу, застыли двое ускоглазых. Может, китайцы, а может… по рожам не понять. Для меня все азиаты на одно лицо. К тому же оба могли быть клонами.
   – Построиться в три колонны, – заговорил по громкой связи другой, лишенный всяких эмоций, голос. Судя по интонациям, крикливого оператора за пультом сменил более опытный офицер. – Через десять секунд включаю душ. Не выполнивший команду будет уничтожен. Десять, девять…
   Он не шутил – мы находились в полной власти командира Крепости, и убить нас могли запросто, а тела просто сбросить в океан со скалистых берегов острова, чтобы не тратить уйму энергии на обратную пересылку. Мы пока еще заключенные, а значит, бесправные, как рабы, так что угроза подействовала – люди стали быстро вставать, разбираясь в колонны. Бородатый здоровяк, которого я уложил, захрипел, приподнялся на локтях, но дальше дело не пошло. Уперся лбом в пол.
   – Семь, шесть… – продолжали монотонно выдавать динамики.
   Я ухватил здоровяка под локоть и рывком поставил на ноги.
   – Четыре, три… По завершении дезинфекции покинуть коридор. Дождавшись команды, пройти в шлюзовую камеру, из нее – на ментальный контроль. Двигаться начнете справа, в колонну по одному.
   Бородатый сгорбился, прижимая руку к животу, пошатнулся. Я крепче сжал его локоть, чтобы не упал под напором воды.
   – Включаю душ.
   Подняв лицо к потолку, я закрыл глаза. Холодный, пахнущий химией поток окатил с ног до головы, больно захлестал по телу.
   Душ отработал первый цикл, за ним дали дезинфицирующую теплую пену. Поливали секунд тридцать. Выключили. Снова врубили воду, но напор был уже не такой сильный. Когда смыли пену, загудели вентиляционные установки. Воздух в коридоре стал горячим, как в сауне. На потолке загорелись обеззараживающие лампы, я задержал дыхание, наблюдая за помигивающим красным огоньком над выходом.
   Я оказался в правой колонне, передо мной стояли двое. Значит, одним из первых пройду ментальный контроль.
   Сработал сигнал-предупреждение, прерывистый дребезжащий гудок, сообщивший об окончании дезинфекции. Погас красный огонек над выходом, включили нормальное освещение, железная дверь в конце коридора с жужжанием ушла в стену, открыв взгляду шлюзовую камеру.
   Люди зашевелились, раздались приглушенные голоса.
   – Справа, в колонну по одному! – прозвучало из динамиков.
   Первым возле ведущей из коридора двери оказался высокий старик. Он дернулся было к ней, но остановился, боязливо оглянулся.
   – Справа, в колонну по одному, к двери, вперед – марш! – повторил голос под потолком.
   – Шагай, отец. – Старика подтолкнул коренастый мужик из второй шеренги. – Не задерживай.
   Его бугристые мышцы на спине и руках были усеяны круглыми отметинами. Кожа стянулась вокруг них, будто на подживших пулевых отверстиях. Но никакие это не ранения, а места, откуда извлекли импланты-усилители, укреплявшие плечевой пояс. Модифицированный, явно до суда занимался тяжелой физической работой, наверное, вкалывал шахтером где-нибудь на арктическом прииске. В забоях, как в армии, без имплантов делать нечего.
   – Следующий, – разнеслось по коридору, когда первый заключенный прошел через шлюзовую.
   Шахтер шагнул в проем. Его слегка шатало, похоже, недавно от мышечных усилителей избавился, раз координация нарушена. Не успел обвыкнуться. По себе знаю, как тяжело первые дни.
   – Следующий.
   Проходя через камеру, я ощутил легкое головокружение и покалывание в позвоночнике и в лопатках, где раньше были вшиты боевые модули. Электромагнитные детекторы обшарили каждый сантиметр тела невидимыми лучами и отключились – покалывание прошло. Миновав пост охраны, расположенный в комнате слева за окном с зеркальным стеклом, я оказался в узком тамбуре, перед дверью в блок ментального контроля, куда уже вошел шахтер.
   – Следую… – оператор не договорил.
   Взвыла сирена. Подавшись в сторону, я оглянулся. Идущему следом азиату до выхода из шлюзовой оставалось шагов пять. Он побежал, но споткнулся, упал на колени и схватился за почерневшую грудь. Рот широко раскрылся в неслышном за сигналом тревоги крике, из дыры в диафрагме плеснули огонь и брызги кипящей крови…
   Оператор заблокировал камеру и отключил сирену. Постояв пару секунд возле закрытой двери, я качнул головой и опустился на корточки.
   На переходе одна за другой возникали нештатные ситуации. Творилось что-то странное. Сначала отключилось питание в дезинфекционном коридоре, потом заменили оператора, теперь вот азиат с имплантом…
   Я прикинул, как будет действовать дежурная смена. Наверное, устранение этой нештатной ситуации на режимном объекте занимает минуты две; уберут труп из шлюзовой, сделают объявление по громкой связи и снова начнут сканирование заключенных.
   Скорее всего, погибший был китайцем. Эти, как всегда, – впереди планеты всей. Электронщикам из Поднебесной по-прежнему нет равных; сработал микроконтейнер, куда поместили имплант, и доставили носителю, то есть погибшему, после суда, но до того, как тот попал в Крепость. Хотели, значит, проверить, можно ли протащить человека с имплантом на Пангею…
   Я снова покачал головой – это невозможно. Еще на Земле, после вынесения приговора, заключенным удаляют любые нейромодули и стимуляторы. Этапировав на сборный пункт Кольского полуострова, проводят повторный осмотр, а там, насколько понимаю, подкуп врачей полностью исключен.
   Заведя руку за спину, я поскреб углубление на коже под лопаткой, где раньше размещался соматический модуль, способный менять параметры работы надпочечных желез, продуцировать выброс адреналина и других гормонов. Положил локти на колени, свесил кисти и взглянул на потолок. Легко отыскал глазами черную пуговку видеокамеры между светильниками.
   Похоже, китайцу вживили имплант прямо перед отправкой на переход. И каким образом? Это же не линзу ночного видения в глаз вставить, а целая операция, хирургическое вмешательство в организм… Ну хорошо, допустим, вживили, но на что они рассчитывали? Известно ведь, что контроль в Крепости очень плотный, неужели думали, будто заряженный имплантом азиат пройдет тройную систему защиты? Во всех помещениях базы есть инфракамеры, шлюзовая нашпигована датчиками, в тамбуре ультразвуковой сканер… Я опять завел руку за спину и почесал поясницу. А сильно зудит, значит, врубили сканер на полную.
   В блоке ментального контроля раздались голоса. Дверь отъехала в нишу, я выпрямился, сцепив пальцы на затылке, и повернулся лицом к стене.
   – Центральный, – прозвучало за спиной, – один заключенный в тамбуре.
   – Вижу, не слепой, – отозвался динамик под потолком. – На контроль его.
   – Так, может, он сначала в шлюзовой приберется? Чего зря…
   – На контроль, – отрезал оператор.
   Я хмыкнул. Не получилось у охранника припрячь меня к уборке территории.
   Дернули за плечо, развернув к двери.
   – Чего лыбишься, мясо? – зло бросил охранник, целя мне в грудь из импульсной винтовки.
   Он был в полной экипировке. Защитный костюм облегал жилет из композитной брони, угловатые пластины прикрывали плечи, руки – перчатки и налокотники. На ногах ботинки с высоким берцем из углепластика, на голове тактический шлем с зеркальным антилазерным забралом.
   – Шагай!
   Ствол винтовки с шайбой компенсатора на конце качнулся к проходу в блок, откуда повеяло холодом. Я прошел в дверь.
   – Внимание, база! – произнес оператор. – Нештатная ситуация на переходе. Попытка проникновения…
   За спиной прожужжали электроприводы, дверь закрылась, щелкнули магнитные замки. Голос, лившийся через громкоговорители, стал далеким, едва слышным, а спустя пару секунд и вовсе стих.
   Блок ментального контроля напоминал внутри перевернутый граненый стакан с черными матовыми стенами из незнакомого минерала. Я встал на середину комнаты. Громко сказал:
   – Марк Познер, осужденный за убийство офицера Федерального Агентства Безопасности. Вина доказана.
   Ментальный контроль абсолютно безболезненная и быстрая процедура, никаких ощущений, если не считать холода, идущего от стен. В блоке постоянно поддерживают низкую температуру, что-то около минус тридцати по Цельсию.
   Я проходил контроль десятки раз: в пехотной школе, по прибытии на новое место службы, перед заседанием трибунала. Везде, где требовалось быстрое подтверждение моей личности, и задержек не возникало. Но сегодня… похоже, сегодня все наперекосяк.
   Меня не выпустили из блока, не открыли дверь. Да что же у них творится? Сбой в работе оборудования? Это вряд ли. Питание на переходе восстановлено. Аппаратура в шлюзовой засекла китайца с имплантом, внутренние коммуникаторы у охранников и громкая связь исправны, двери функционируют. Двое заключенных, высокий старик с шахтером, прошли контроль.
   Я переступил с ноги на ногу и поежился, завидуя тем, кто остался в дезинфекционном коридоре – там тепло. Почему оператор тянет, может, карта моего сознания не нравится? А что, если… догадка возникла неожиданно. Я представил лицо командира базы, внимающего, как про меня ему докладывает оператор…
   Агентство не прощает убийства своих сотрудников, но разделаться со мной сразу у них не вышло, ведь меня содержали в армейском изоляторе, судили военным трибуналом. Армия и ФАБ, как две разные планеты – структуры и задачи сильно отличаются. И вот у фабовцев появился шанс отомстить. База перехода – сугубо их юрисдикция. Не удивлюсь, если командиру базы заранее спустили особую директиву, предупредили насчет моего появления.
   – Повторный контроль, – раздалось над головой. – Назовите имя.
   – Марк Познер.
   – Статья?
   Четкой скороговоркой, будто рапорт командиру, я зачитал статью.
   И снова пауза – мудрят фабовцы. Зачем делать повторный скан личности, если собираешься прикончить заключенного? Я бы не стал, ведь это улика. Система контроля дважды провела сеанс, компьютер записал информацию, теперь ее придется как-то стирать.
   Зубы стучали от холода, плечи дрожали.
   – Эй, – позвал я, зная, что оператор не нарушит инструкций, не станет вступать в разговоры. – Центральный, вы охренели! Я же замерзну тут!
   Меня трясло. Клубы пара вырывались изо рта. Фабовцы намеренно тянут время, наверно, решили прикончить, понизив температуру градусов этак до семидесяти – конструкция блока позволяет. Потом и возиться особо не придется, мою гибель спишут по статье: отказ оборудования в блоке ментального контроля. Ну, замерз один заключенный, ну, что в этом такого?
   – Эй! – выдохнул я.
   В носу щипало, глаза слезились, унять дрожь в теле уже не удавалось.
   – Эй!
   Шагнув вперед, я занес кулак, чтобы долбануть по двери, но та отъехала в сторону. Вывалившись из блока, я едва устоял на ногах. Вскинул руки вверх и начал энергично приседать под недоумевающими взглядами шахтера и высокого старика. Оба стояли у ворот в конце длинного полутемного коридора-переходника с бетонными стенами, где заключенные получают одежду перед отправкой на континент.
   Сделав десяток приседаний, я обнял себя за плечи и принялся энергично растирать задубевшую кожу.
   – Слышь, парень, – заговорил шахтер, – чего там стряслось?
   Разговаривать с ним не было никакого желания, и я промолчал. Они со стариком переглянулись. Оба уже оделись в светлые синтетические костюмы и легкие пластиковые ботинки.
   Прямо скажем, шмотки паршивые – разовые, как презерватив, – потому что изготавливают их здесь же, на базе. Когда заключенный проходил через шлюзовую, сканеры снимали мерку. Данные попадали в микропроцессор термопласт-автомата за стеной в переходнике. На выходе из блока ментального контроля заключенный получал готовый комплект одежды. Но в ней и неделю по Пангее не проходишь, синтетика потрескается под лучами палящего солнца и расползется, обувь развалится…
   – Долго нас здесь мариновать будут? – Шахтер опять уставился на меня.
   Я снова не ответил. Из отверстия на стене в лоток выехал пакет с одеждой. Взяв его, я разорвал целлофан, развернул штаны и майку с длинными рукавами – ботинки упали на пол. Швырнув обрывки упаковки в мусорный бак под лотком, быстро оделся, натянул ботинки и выдрал язычки. Получилось жалкое подобие сандалий. Застегнув липучки на них, прошел через переходник в дальний угол, сел и прикрыл глаза.
   – Ты немой или нерусский, парень?
   – Отвали, – бросил я грубо и покосился на него.
   Шахтер выпятил квадратный подбородок и решительно двинулся ко мне. Мышцы бугрились под одеждой – крепкий мужик, но глупый, прет как кибертех на незнакомца, не думая о последствиях.
   Я отлип от стены, расправил плечи, приготовился встать и свалить шахтера ударом в колено. Но его вдруг окликнул старик. Шахтер не остановился. Тогда старик догнал его, схватил за руку и потащил к воротам, зашептав, чтобы не связывался, что видел на моей спине следы удаленных модулей-имплантов, такие ставят федералам, и выправкой я похож на фабовца, поэтому лучше держаться подальше. А еще, будет лучше дождаться остальных заключенных и рассказать про меня…
   Старик оглянулся. Мы встретились взглядами, и он замолчал, а я привалился спиной к стене. У старика наметанный глаз, он не ошибся насчет модулей и выправки, просчитавшись в другом – к службе в ФАБ я не имел ни малейшего отношения. Но поди сейчас, докажи, что импланты у меня стояли особые – армейские. Такое лишь опытный нейротехник сможет определить.
   Теперь надо быть начеку – если старик с шахтером поделятся наблюдениями с остальными, до континента мне не добраться. Пришьют, как только окажусь на пароме. А может, еще на причале попытаются удавить – так я даже в категорию ссыльных не успею перейти, сдохну, не став пангейцем.
   Они снова зашептались, очень тихо, я не разобрал слов.
   В противоположной части переходника открылась дверь, из блока ментального контроля вышел азиат. Интересно, знал он про имплант у сгоревшего в шлюзовой земляка? Может, они подельники… Хотя этот вопрос вряд ли взволновал командира базы. В его обязанности не входит проводить расследование, он контролирует переброску заключенных. Отвечает за прохождение грузов в обе стороны – с Кольского полуострова на Пангею и обратно. Все. А, нет, не все: командир не допустит проникновения современных технологий на континент, для этого в его распоряжении хорошо вооруженный гарнизон, новейшие оборудование и техника. Вот теперь – все.
   В лоток слева от двери выехал пакет с одеждой. Китаец спокойно взял его, разорвал термоусадочную пленку, начал одеваться. Не успел он натянуть штаны, как в переходнике появился новый заключенный. Спустя полминуты – еще один… Процесс пошел. Через час с небольшим партия из двухсот человек будет готова к отправке.
   Китаец оделся и сел на корточки возле выхода из блока, уставился отрешенным взглядом в пол. Я поднял голову – на потолке по центру красовалась эмблема Крепости: двуглавый орел, под ним скрещенные молнии. Раздался тихий хлопок, у меня заболели уши – будто в помещении мгновенно изменилось давление. Я вздрогнул и принялся озираться. Китаец и остальные не проявляли беспокойства – они, кажется, ничего такого не ощутили. А у меня в голове вдруг зашипело и прозвучали щелчки. Да что происходит?! Заломило в затылке, в заросшей кожицей ямке, откуда извлекли мнемочип, потом снова донеслось мягкое шипение, и равнодушный женский голос заговорил: «Пангея – континент, расположенный вдоль линии экватора. Со всех сторон омывается океаном. Протяженность береговой линии – свыше тридцати тысяч километров. Статус: континент-тюрьма. Полезных ископаемых не обнаружено. Климат…»
   Уши заложило, и голос стал тише, но не пропал совсем. Он излагал справочную информацию о климате, горной системе, реках, равнинных плато и местоположении поселений. Многие цифры и данные мне были знакомы еще с пехотной школы.
   Когда голос стих, я в полной растерянности открыл глаза. Людей в переходнике заметно прибавилось. Одевшись, многие расселись вдоль стен, некоторые разговаривали. Иностранцы держались особняком, ближе к выходу из блока ментального контроля. Возле ворот, обступив старика с шахтером, несколько человек что-то активно обсуждали, поглядывая в мою сторону.
   Я с силой провел ладонью по лбу, наморщил нос. Голова гудела, будто колокол. Надо собрать воедино мысли… Я – Марк Познер, солдат, я убил фабовца и за это осужден на пожизненную ссылку. Был военный трибунал, был приговор, болезненная процедура деимплантации моих боевых модулей, этап на Кольский полуостров, земная база перехода – и вот теперь я в Крепости, то есть внутри пангейской базы, целиком занимающей скалистый остров недалеко от материка. Аномального континента, как его называют, потому что это единственный кусок суши посреди безбрежного океана, покрывающего всю поверхность этого мира.
   Все так – но откуда взялась справочная программа в моей голове? Это ведь не имплант, просто софт, который кто-то запаковал в нейронах мозга, и вот теперь она разархивировалась сама собой… Но я ведь должен был знать! Как можно инсталлировать в голову справочную утилиту, чтобы человек этого не заметил? После трибунала меня не усыпляли, не было подходящего момента, возможности залить мне мозговой софт… Хотя – нет, стоп! Когда армейские хирурги…
   Додумать не дали. Старик, шахтер и пара подошедших к ним людей перестали оживленно беседовать у ворот, и шахтер направился ко мне, окликнув:
   – Эй, парень!
   Выпрямившись, наблюдая за ним, я направился к кучковавшимся в стороне иностранцам. К шахтеру присоединился пожилой мужчина с запавшими щеками и нездоровым, сероватым цветом лица.
   – Постой, надо поговорить, – тихо сказал он и потер рукой свой острый подбородок.
   Я притормозил, быстро огляделся. Сзади никто не подкрадывался, серолицый мужчина смотрел на меня спокойно, но шахтер, выпятив подбородок, буравил угрожающим взглядом. За их спинами стояли старик и еще трое. Крепкие ребята, моложе меня, все как на подбор высокие, широкоплечие, будто новобранцы на плацу. И лица… да ведь передо мной клоны! Ну точно – выводок, специально для шахты, наверняка старший шахтер дал свой образец в секвектор, и для него вывели троих братьев-помощников, которых пропустили через процедуру ускоренного взросления. Прожить этим троим предстояло не больше трех десятилетий, клоны-интенсивы дольше не живут. Интересно, за что весь выводок вместе с бригадиром сослали на Пангею? Наверное, требовали улучшения условий труда, высокой зарплаты… После гражданской войны и прихода к власти нового президента, который, опираясь на поддержку армии, жестоко подавил всех бунтарей и сепаратистов, создал Федеральное Агентство Безопасности, уничтожил профсоюзы и разогнал конкурирующие партии, для простых граждан добиваться чего-либо стало опасно. Любой протест можно подвести под статью «Угроза государственному строю», после чего отправить осужденного в ссылку, благо с открытием Пангеи проблема переполненных тюрем исчезла. Путь в мир-тюрьму вел только через Кольский полуостров, и Россия, поставив дело на коммерческие рельсы, стала даже принимать зэков из других государств. Там, после оскудения мировых нефтяных запасов и серии глобальных экономических кризисов, прокатилась волна своих гражданских войн, бунтов, волнений, в результате зарубежные колонии до отказа наполнились не угодными правительствам людьми.
   Я колебался, размышляя, стоит ли начинать разговор или лучше дождаться команды на построение и просто смешаться с толпой.
   – Я догадываюсь, кто ты, – сказал мужчина. – Но не уверен до конца.
   Похоже, день сегодня богат на сюрпризы.
   – Если дашь взглянуть на твою спину, думаю, отпадут многие вопросы, – добавил он.
   – Просьба отклоняется. – Я решил потянуть время до построения. – Рассмотрим другие варианты.
   – Их нет.
   – А если хорошо подумать?
   Он как-то виновато посмотрел на меня и пожал плечами.
   – Тогда ты не жилец.
   Успею вырубить шахтера и двух клонов справа, они почти прижались друг к другу, не оставив себе пространства для маневра. С остальными придется повозиться. В норматив, наверное, уложусь… Но что это даст – карцер?
   Ну уж нет, нельзя туда. Затеяв драку, развяжу руки фабовцам – посадят в камеру и там тихо прикончат.
   – Ты зря тянешь время, – сказал серолицый. – На нас смотрят, лишнее внимание ни к чему.
   Он потер запавшую бледную щеку и добавил:
   – Драка тоже ничего не даст.
   – Хорошо разбираешься в имплантах?
   Мужчина неопределенно пожал плечами.
   Подумав, я сказал:
   – Расступитесь.
   Прошел к воротам, понимая, что выбрал не самый лучший вариант, но деваться было некуда, и добавил, обращаясь к клонам и высокому старику:
   – Встаньте по бокам, чтоб другие не пялились.
   Когда они обступили меня, закрыв от посторонних взглядов, задрал майку на спине и посмотрел через плечо на мужчину.
   – Ну?
   – Я же говорил, – подал голос старик, сверкнув глазами. – Вон сколько отметин!
   Он замолчал, потому что серолицый поднял руку. Вместе с шахтером они приблизились ко мне. Холодные пальцы коснулись спины, точек под лопатками и спустились по позвоночнику к пояснице.
   – Одевайся, солдат.
   Повернувшись, я расправил майку и уверенно заявил:
   – Ты – нейротехник.
   – Так он не… – старик осекся.
   – Да, – серолицый кивнул. – Владас Чабров, врач-нейротехник высшей категории.
   Он протянул мне руку. Помедлив, я крепко пожал ее.
   – Марк.
   Владас снова кивнул. Мы поняли друг друга без слов – высшая категория, значит, врач работал и с военными. Без труда мог определить по отметкам на теле, куда и зачем вживлялись импланты. А вот до шахтера сразу не дошло.
   – Фамилия, звание, статья? – словно оператор за пультом ментоскопа, спросил он.
   – Тише, Петро! – выдохнул нейротехник.
   Я скользнул взглядом по лицам окружавших меня людей. Клоны по-прежнему напряженно следили за мной. Старик нервничал, его морщинистые кисти слегка дрожали.