Страница:
Иным образом мешает – это как? Пугает, что ли?
Я огляделся.
Звёзды над головой и Земля в три четверти мне нравились по-прежнему, но вот сам лунный пейзаж, скажем прямо, уже поднадоел. Уж больно экзотичен.
Теперь, когда первое ошеломляющее впечатление улеглось, я предпочёл бы что-нибудь поспокойнее. Например, обычные голые стены.
Об этом и сообщил Марку.
Тот понимающе кивнул, снова пошевелил губами, словно отдавал неслышный приказ, и вокруг стало по моему желанию – теперь нас накрывал светящийся неярким желтоватым светом купол из неизвестного материала, который вполне можно было принять за металл, пластик и даже бетон со специальным покрытием.
– Так хорошо?
– Нормально, – кивнул я. – Хоть мне и неловко, что пришлось тебя побеспокоить.
– Пустяки. Ты гость, я хозяин. Значит, обязан беспокоиться, чтобы тебе было удобно и комфортно.
– Приятно слышать, что вы чтите законы гостеприимства, – я машинально полез в карман за сигаретами и зажигалкой, но вовремя остановился и спросил: – Удобство удобством, но курить здесь, как я понимаю, не рекомендуется?
– Увы, – он развёл руками. – Мы, лируллийцы, не курим. Но дело, как ты понимаешь, не только в этом.
– Понимаю. Очистка воздуха от табачного дыма слишком трудоёмка.
– И это тоже.
– А что ещё?
– Зажжённая сигарета – потенциальный источник огня. То есть угроза пожара. Если бы ты хотя бы приблизительно представлял себе, что такое пожар на борту космического корабля, то и спрашивать ни о чём не стал.
– Ясно, – вздохнул я. – Ладно, перетерпим.
– Спасибо. Очень нас всех обяжешь.
– Да не проблема. Мало ли мест нынче, где курить нельзя! За границей так и вовсе чуть ли не везде. Буду считать, что я за границей. Хотя Луна в этом смысле никому не принадлежит, а значит, и заграницей официально считаться не может… – я чувствовал, что на меня напала нервная и неуместная словоохотливость (интересно, это действие «кваса», запрет на курение, фантастическая обстановка или что-то ещё?) и попытался придержать коней моего красноречия. – Так вы, значит, называете себя лируллийцами?
– Да. Наша планета имеет название Лирулла. А мы, соответственно, лируллийцы.
– Ага. Как мы – земляне, потому что планета Земля. Но мы ещё и люди. А вы? То, что я наблюдал там, в лесу, – я ткнул пальцем в потолок – туда, где, как мне казалось, в лунном небе висела Земля, – подсказывает, что твой человеческий облик – лишь умелая маскировка, – я поднёс стакан ко рту, обнаружил, что он пуст и поставил его обратно на стол.
– Даже удивительно, – сказал Марк. – Такое впечатление, что ты чуть ли не каждый день встречаешься с инопланетянами. Ещё твинна?
– Сам удивляюсь, – признался я. – Наверное, слишком много фантастики читаю. Так это называется твинн? Приятный напиток. Да, пожалуй, ещё от стакана я бы не отказался.
И опять мне показалось, что Марк отдал некий беззвучный приказ. Мой пустой стакан оторвался от стола и уплыл мне за спину. Я обернулся, провожая глазами самолетающую посуду. Стакан исчез за дверью, а вместо него из-за той же двери появился другой, полный, и направился тем же манером к нашему столу.
– Прямо как в сказке, – прокомментировал я происходящее.
– Никакого волшебства, – заверил меня Марк. – Всего-то немножко антигравитации и компьютерных технологий.
– Понятно. Про сказку я так, к слову пришлось. Давай дальше. Если вы не гуманоиды, то кто?
– Точнее всего, наверное, будет называть нас разумными деревьями, – сказал Марк. – Или растениями. Хотя за миллионы лет эволюции от растений у нас осталась лишь способность к фотосинтезу и умение врастать в землю. Собственно, это ты и наблюдал.
– Ну, не только это на самом деле.
– Ты про смену внешнего облика?
– Вот именно. Каков ваш истинный, природный, так сказать, облик?
– Истинный – как раз тот, что ты видел. Ствол, пять подвижных ног-корней, ветви-щупальца и ветви-сенсоры наверху. Ну, и всё прочее. Тебя интересует подробное анатомическое устройство наших организмов наряду с физиологией?
– Пожалуй, – сказал я. – Но с этим можно немного обождать. А как вы научились столь быстро и качественно трансформироваться? Вот ты сидишь сейчас передо мной, пьёшь, ешь, и я не могу отделаться от мысли, что ты человек. Кожа, зубы, глаза, пропорции… Идеальная мимикрия. Ну, если не считать отсутствия волос и ресниц. Что, тоже эволюция?
– Она, – улыбнулся Марк. – Вы, люди, просто очень пока ещё молодая раса и не знаете, на что способно иное разумное существо, чья эволюция насчитывает хотя бы два-три миллиона лет. В вашем летоисчислении, разумеется.
– А вы, значит, старая раса? Кстати, ты так мне и не сказал ваше самоназвание. Лируллийцы – это по названию планеты. А по сути? Мы – люди. Человеки. А вы?
– И мы люди. Все разумные расы в обитаемой Вселенной называют себя одинаково – люди.
– Как это может быть? – не поверил я.
– Очень просто. Любое самоназвание в переводе на русский язык будет означать «люди». Не понимаю, чему ты удивляешься. Если подумать, это естественно.
– Да, наверное, – я поскрёб небритую щёку. – Просто надо привыкнуть.
Наша беседа протекала лёгко, приятно и с большой пользой. Уж не знаю, что именно этому способствовало в большей мере: слабоалкогольный напиток под названием «твинн», природное обаяние лируллийца Марка или мой позитивный настрой. Скорее всего, всё вместе и в одинаковой степени. Как бы то ни было, но скучно мне за время нашего общения не стало ни разу, и узнал я массу интереснейших вещей. А именно:
1. Человечество не одиноко во Вселенной вообще и галактике Млечный Путь в частности. Отнюдь. И многие разумные расы не просто сотрудничают между собой с разной степенью успешности, но самые продвинутые из них даже консолидированы в нечто вроде Галактического Союза (он же Галактическое Сообщество) с имеющимся у него законодательно-исполнительным органом под страшно оригинальным названием Галактический Совет.
Всегда это подозревал. Но, согласитесь, одно дело подозревать и совсем иное – знать точно. Подобная информация, наверное, должна ошеломлять до полного изумления, но я, как было уже замечено, не слишком ошеломился. Так, в меру. Соображалка и запоминалка не отключились ни на секунду. Даже, наоборот, весьма и весьма обострились.
2. Земля, по меркам Галактического Союза-Сообщества, – самое что ни на есть захолустье Млечного Пути. В прямом и переносном смысле. Сектор, в котором расположена наша Солнечная система, малонаселён, здесь почти нет цивилизаций. А те, что имеются, так же, как человечество, недостаточно развиты для того, чтобы принимать их всерьёз.
Здесь Марк пустился было в пространные объяснения, суть которых сводилась к простой мысли: «Мы уважаем вас, как разумных существ, но откусывать от галактического пирога вам, ребята, рановато ещё, поскольку вы дальше собственного естественного спутника и носа не казали», но я его остановил.
– Не надо, Марк, – сказал я ему. – Возникает впечатление, что ты оправдываешься. С какой стати? Я не хуже тебя понимаю, что уважение и статус просто так не даются. Их надо заслужить. Мы вон промеж собой договориться не можем по, казалось бы, простейшим вопросам, – чуть что сразу за оружие хватаемся и кровь свою и чужую льём, словно воду. Куда уж нам с таким воспитанием в Галактическое Сообщество!
– Рад, что ты это понимаешь, – ответил Марк. – Хотя должен сказать, что всё не так однозначно. Если ты думаешь, что в ГС не бывает разногласий и не доходит до пролития своей и чужой крови, то ошибаешься.
– Что, неужели воюете?! – изумился я.
– Да как тебе сказать… – замялся лируллиец. – Прямо уж до войн, чтобы раса на расу и космофлот на космофлот, последнее время не доходит. Но стычки бывают. Разной степени… э-э… тяжести.
Я хотел его спросить, какой именно срок он имеет в виду под словосочетанием «последнее время», но передумал. Захочет, сам расскажет. Да и не важно это, в общем. Немедленно вспомнился короткий диалог из бессмертной комедии Леонида Гайдая «Операция «Ы» и другие приключения Шурика»:
«– У вас на стройке несчастные случаи были?
– Нет.
– Будут!»
Несложная ассоциация, в общем-то, на поверхности лежит. Но не совсем уместная. Судя по тому, что сказал Марк, несчастные случаи на галактической стройке бывают и без всякого участия Земли. Иное дело, что с нами их почти наверняка стало бы больше.
3. Лируллийцы[2], по словам моего собеседника, на сегодняшний день самая древняя разумная раса в Галактике. Инициаторы создания Галактического Сообщества и Совета. Еще в ту далёкую-предалёкую эпоху, когда эти существа осознали себя разумными, они уже обладали замечательной способностью к регенерации и трансформации. Оказывается, если лируллийцу оторвать, к примеру, пару ног-корней или рук-щупалец, то он довольно быстро отрастит себе новые. Также при необходимости представитель этой удивительной расы может принять вид чего угодно.
От обычного клёна в подмосковном лесу или котика на морском побережье до самого настоящего живого человека.
Лируллийцы путешествовали среди звёзд в те времена, когда и человека-то, как такового, не было на белом свете. За развитием земной цивилизации они наблюдают давно, но ни в коем случае не вмешиваются. Ну, то бишь не вмешиваются на серьёзном уровне, потому как само присутствие наблюдателей уже означает в некотором роде вмешательство.
– Это как в квантовой механике, – блеснул я эрудицией. – Принцип неопределённости Гейзенберга. Тот, кто наблюдает за процессами в микромире и пытается их измерить, неизбежно на эти процессы влияет.
– Почему только в микромире? – удивился Марк. – Везде так, – он подумал и добавил: – И к бабке не ходи.
Я засмеялся и похлопал в ладоши.
– Молодец, быстро учишься.
– Стараюсь, – с довольным видом улыбнулся он и продолжил: – Вот мы, как я уже сказал, за вами вроде бы только наблюдаем, а получается, что вмешиваемся. Взять твоё присутствие здесь, на Луне. Чем не вмешательство? Ты же, получается, исчез. Родные беспокоятся, на работу не пришёл. Значит, реакция неизбежна. Начнут искать.
– Вот же ёжик в тумане! – хлопнул я себя по лбу. – Сеструха Лариска! Она ж беременная, ей нельзя волноваться. Как чувствовал, хотел вчера позвонить, но подумал, что потом. А потом, как мы знаем, наступил полный суп с котом.
– Суп с котом, – пробормотал Марк. – Надо запомнить.
– Ты, главное, запомни, что бывает он не сразу, а только потом, – усмехнулся я. – Так и говорят. Потом, мол, бывает только суп с котом.
– Честно говоря, не очень понимаю, – пожаловался Марк.
– В том смысле, что, если сразу важное дело не сделать, потом уже чаще всего бывает поздно.
– Ага. Да, это так и есть.
– Слава богу. Слушай, вы же продвинутая в техплане цивилизация, так?
– Если по сравнению с вами, то – да.
– А нельзя как-то отсюда сообщить моим, что со мной всё в порядке? Совру что-нибудь. Например, что подвернулась срочная шабашка. Хрен с ним с начальством на работе, ему я потом что-нибудь набрешу, но хотя бы сеструхе. Ты понимаешь, я вчера сдуру поругался с ней, и теперь, когда ночевать не пришёл и, главное, не позвонил, она бог знает что может подумать.
– Не вижу особых препятствий. Лучше послать эсэмэс-сообщение. Напиши, я передам в рубку, мои товарищи отправят.
– Отлично. А поговорить, как по телефону, нельзя?
– Вообще-то можно, но неудобно. Потому что с голосом возникнет почти трёхсекундная задержка, а это будет трудно объяснить.
– Задержка?
– Скорость электромагнитных волн, – пояснил Марк коротко, – и расстояние от Земли до Луны и обратно.
– Чёрт, верно, я и забыл. Кстати, о расстоянии и прочем. Каковы ваши и наши дальнейшие действия? Вы меня возвращать на Землю собираетесь? И, если собираетесь, то когда?
– Вот! – поднял в потолку длинный палец Марк. – Правильные вопросы и вовремя заданные. Как раз об этом я и хотел с тобой поговорить. А всё то, о чём мы беседовали до настоящего момента, было лишь прелюдией.
– Интригующе звучит.
– А то!
– Я слушаю. Только давай сразу к делу, ага? Не люблю, когда долго ходят вокруг да около.
– Что ж, это устраивает. Я и сам не люблю. Сразу так сразу.
Мы встретились глазами, и я не прочёл в его фиалковом взгляде ничего кроме спокойной доброжелательности.
– Скажи, Дементий, – спросил инопланетянин, чуть помедлив, – ты не хотел бы на нас поработать?
Глава 5
Я огляделся.
Звёзды над головой и Земля в три четверти мне нравились по-прежнему, но вот сам лунный пейзаж, скажем прямо, уже поднадоел. Уж больно экзотичен.
Теперь, когда первое ошеломляющее впечатление улеглось, я предпочёл бы что-нибудь поспокойнее. Например, обычные голые стены.
Об этом и сообщил Марку.
Тот понимающе кивнул, снова пошевелил губами, словно отдавал неслышный приказ, и вокруг стало по моему желанию – теперь нас накрывал светящийся неярким желтоватым светом купол из неизвестного материала, который вполне можно было принять за металл, пластик и даже бетон со специальным покрытием.
– Так хорошо?
– Нормально, – кивнул я. – Хоть мне и неловко, что пришлось тебя побеспокоить.
– Пустяки. Ты гость, я хозяин. Значит, обязан беспокоиться, чтобы тебе было удобно и комфортно.
– Приятно слышать, что вы чтите законы гостеприимства, – я машинально полез в карман за сигаретами и зажигалкой, но вовремя остановился и спросил: – Удобство удобством, но курить здесь, как я понимаю, не рекомендуется?
– Увы, – он развёл руками. – Мы, лируллийцы, не курим. Но дело, как ты понимаешь, не только в этом.
– Понимаю. Очистка воздуха от табачного дыма слишком трудоёмка.
– И это тоже.
– А что ещё?
– Зажжённая сигарета – потенциальный источник огня. То есть угроза пожара. Если бы ты хотя бы приблизительно представлял себе, что такое пожар на борту космического корабля, то и спрашивать ни о чём не стал.
– Ясно, – вздохнул я. – Ладно, перетерпим.
– Спасибо. Очень нас всех обяжешь.
– Да не проблема. Мало ли мест нынче, где курить нельзя! За границей так и вовсе чуть ли не везде. Буду считать, что я за границей. Хотя Луна в этом смысле никому не принадлежит, а значит, и заграницей официально считаться не может… – я чувствовал, что на меня напала нервная и неуместная словоохотливость (интересно, это действие «кваса», запрет на курение, фантастическая обстановка или что-то ещё?) и попытался придержать коней моего красноречия. – Так вы, значит, называете себя лируллийцами?
– Да. Наша планета имеет название Лирулла. А мы, соответственно, лируллийцы.
– Ага. Как мы – земляне, потому что планета Земля. Но мы ещё и люди. А вы? То, что я наблюдал там, в лесу, – я ткнул пальцем в потолок – туда, где, как мне казалось, в лунном небе висела Земля, – подсказывает, что твой человеческий облик – лишь умелая маскировка, – я поднёс стакан ко рту, обнаружил, что он пуст и поставил его обратно на стол.
– Даже удивительно, – сказал Марк. – Такое впечатление, что ты чуть ли не каждый день встречаешься с инопланетянами. Ещё твинна?
– Сам удивляюсь, – признался я. – Наверное, слишком много фантастики читаю. Так это называется твинн? Приятный напиток. Да, пожалуй, ещё от стакана я бы не отказался.
И опять мне показалось, что Марк отдал некий беззвучный приказ. Мой пустой стакан оторвался от стола и уплыл мне за спину. Я обернулся, провожая глазами самолетающую посуду. Стакан исчез за дверью, а вместо него из-за той же двери появился другой, полный, и направился тем же манером к нашему столу.
– Прямо как в сказке, – прокомментировал я происходящее.
– Никакого волшебства, – заверил меня Марк. – Всего-то немножко антигравитации и компьютерных технологий.
– Понятно. Про сказку я так, к слову пришлось. Давай дальше. Если вы не гуманоиды, то кто?
– Точнее всего, наверное, будет называть нас разумными деревьями, – сказал Марк. – Или растениями. Хотя за миллионы лет эволюции от растений у нас осталась лишь способность к фотосинтезу и умение врастать в землю. Собственно, это ты и наблюдал.
– Ну, не только это на самом деле.
– Ты про смену внешнего облика?
– Вот именно. Каков ваш истинный, природный, так сказать, облик?
– Истинный – как раз тот, что ты видел. Ствол, пять подвижных ног-корней, ветви-щупальца и ветви-сенсоры наверху. Ну, и всё прочее. Тебя интересует подробное анатомическое устройство наших организмов наряду с физиологией?
– Пожалуй, – сказал я. – Но с этим можно немного обождать. А как вы научились столь быстро и качественно трансформироваться? Вот ты сидишь сейчас передо мной, пьёшь, ешь, и я не могу отделаться от мысли, что ты человек. Кожа, зубы, глаза, пропорции… Идеальная мимикрия. Ну, если не считать отсутствия волос и ресниц. Что, тоже эволюция?
– Она, – улыбнулся Марк. – Вы, люди, просто очень пока ещё молодая раса и не знаете, на что способно иное разумное существо, чья эволюция насчитывает хотя бы два-три миллиона лет. В вашем летоисчислении, разумеется.
– А вы, значит, старая раса? Кстати, ты так мне и не сказал ваше самоназвание. Лируллийцы – это по названию планеты. А по сути? Мы – люди. Человеки. А вы?
– И мы люди. Все разумные расы в обитаемой Вселенной называют себя одинаково – люди.
– Как это может быть? – не поверил я.
– Очень просто. Любое самоназвание в переводе на русский язык будет означать «люди». Не понимаю, чему ты удивляешься. Если подумать, это естественно.
– Да, наверное, – я поскрёб небритую щёку. – Просто надо привыкнуть.
Наша беседа протекала лёгко, приятно и с большой пользой. Уж не знаю, что именно этому способствовало в большей мере: слабоалкогольный напиток под названием «твинн», природное обаяние лируллийца Марка или мой позитивный настрой. Скорее всего, всё вместе и в одинаковой степени. Как бы то ни было, но скучно мне за время нашего общения не стало ни разу, и узнал я массу интереснейших вещей. А именно:
1. Человечество не одиноко во Вселенной вообще и галактике Млечный Путь в частности. Отнюдь. И многие разумные расы не просто сотрудничают между собой с разной степенью успешности, но самые продвинутые из них даже консолидированы в нечто вроде Галактического Союза (он же Галактическое Сообщество) с имеющимся у него законодательно-исполнительным органом под страшно оригинальным названием Галактический Совет.
Всегда это подозревал. Но, согласитесь, одно дело подозревать и совсем иное – знать точно. Подобная информация, наверное, должна ошеломлять до полного изумления, но я, как было уже замечено, не слишком ошеломился. Так, в меру. Соображалка и запоминалка не отключились ни на секунду. Даже, наоборот, весьма и весьма обострились.
2. Земля, по меркам Галактического Союза-Сообщества, – самое что ни на есть захолустье Млечного Пути. В прямом и переносном смысле. Сектор, в котором расположена наша Солнечная система, малонаселён, здесь почти нет цивилизаций. А те, что имеются, так же, как человечество, недостаточно развиты для того, чтобы принимать их всерьёз.
Здесь Марк пустился было в пространные объяснения, суть которых сводилась к простой мысли: «Мы уважаем вас, как разумных существ, но откусывать от галактического пирога вам, ребята, рановато ещё, поскольку вы дальше собственного естественного спутника и носа не казали», но я его остановил.
– Не надо, Марк, – сказал я ему. – Возникает впечатление, что ты оправдываешься. С какой стати? Я не хуже тебя понимаю, что уважение и статус просто так не даются. Их надо заслужить. Мы вон промеж собой договориться не можем по, казалось бы, простейшим вопросам, – чуть что сразу за оружие хватаемся и кровь свою и чужую льём, словно воду. Куда уж нам с таким воспитанием в Галактическое Сообщество!
– Рад, что ты это понимаешь, – ответил Марк. – Хотя должен сказать, что всё не так однозначно. Если ты думаешь, что в ГС не бывает разногласий и не доходит до пролития своей и чужой крови, то ошибаешься.
– Что, неужели воюете?! – изумился я.
– Да как тебе сказать… – замялся лируллиец. – Прямо уж до войн, чтобы раса на расу и космофлот на космофлот, последнее время не доходит. Но стычки бывают. Разной степени… э-э… тяжести.
Я хотел его спросить, какой именно срок он имеет в виду под словосочетанием «последнее время», но передумал. Захочет, сам расскажет. Да и не важно это, в общем. Немедленно вспомнился короткий диалог из бессмертной комедии Леонида Гайдая «Операция «Ы» и другие приключения Шурика»:
«– У вас на стройке несчастные случаи были?
– Нет.
– Будут!»
Несложная ассоциация, в общем-то, на поверхности лежит. Но не совсем уместная. Судя по тому, что сказал Марк, несчастные случаи на галактической стройке бывают и без всякого участия Земли. Иное дело, что с нами их почти наверняка стало бы больше.
3. Лируллийцы[2], по словам моего собеседника, на сегодняшний день самая древняя разумная раса в Галактике. Инициаторы создания Галактического Сообщества и Совета. Еще в ту далёкую-предалёкую эпоху, когда эти существа осознали себя разумными, они уже обладали замечательной способностью к регенерации и трансформации. Оказывается, если лируллийцу оторвать, к примеру, пару ног-корней или рук-щупалец, то он довольно быстро отрастит себе новые. Также при необходимости представитель этой удивительной расы может принять вид чего угодно.
От обычного клёна в подмосковном лесу или котика на морском побережье до самого настоящего живого человека.
Лируллийцы путешествовали среди звёзд в те времена, когда и человека-то, как такового, не было на белом свете. За развитием земной цивилизации они наблюдают давно, но ни в коем случае не вмешиваются. Ну, то бишь не вмешиваются на серьёзном уровне, потому как само присутствие наблюдателей уже означает в некотором роде вмешательство.
– Это как в квантовой механике, – блеснул я эрудицией. – Принцип неопределённости Гейзенберга. Тот, кто наблюдает за процессами в микромире и пытается их измерить, неизбежно на эти процессы влияет.
– Почему только в микромире? – удивился Марк. – Везде так, – он подумал и добавил: – И к бабке не ходи.
Я засмеялся и похлопал в ладоши.
– Молодец, быстро учишься.
– Стараюсь, – с довольным видом улыбнулся он и продолжил: – Вот мы, как я уже сказал, за вами вроде бы только наблюдаем, а получается, что вмешиваемся. Взять твоё присутствие здесь, на Луне. Чем не вмешательство? Ты же, получается, исчез. Родные беспокоятся, на работу не пришёл. Значит, реакция неизбежна. Начнут искать.
– Вот же ёжик в тумане! – хлопнул я себя по лбу. – Сеструха Лариска! Она ж беременная, ей нельзя волноваться. Как чувствовал, хотел вчера позвонить, но подумал, что потом. А потом, как мы знаем, наступил полный суп с котом.
– Суп с котом, – пробормотал Марк. – Надо запомнить.
– Ты, главное, запомни, что бывает он не сразу, а только потом, – усмехнулся я. – Так и говорят. Потом, мол, бывает только суп с котом.
– Честно говоря, не очень понимаю, – пожаловался Марк.
– В том смысле, что, если сразу важное дело не сделать, потом уже чаще всего бывает поздно.
– Ага. Да, это так и есть.
– Слава богу. Слушай, вы же продвинутая в техплане цивилизация, так?
– Если по сравнению с вами, то – да.
– А нельзя как-то отсюда сообщить моим, что со мной всё в порядке? Совру что-нибудь. Например, что подвернулась срочная шабашка. Хрен с ним с начальством на работе, ему я потом что-нибудь набрешу, но хотя бы сеструхе. Ты понимаешь, я вчера сдуру поругался с ней, и теперь, когда ночевать не пришёл и, главное, не позвонил, она бог знает что может подумать.
– Не вижу особых препятствий. Лучше послать эсэмэс-сообщение. Напиши, я передам в рубку, мои товарищи отправят.
– Отлично. А поговорить, как по телефону, нельзя?
– Вообще-то можно, но неудобно. Потому что с голосом возникнет почти трёхсекундная задержка, а это будет трудно объяснить.
– Задержка?
– Скорость электромагнитных волн, – пояснил Марк коротко, – и расстояние от Земли до Луны и обратно.
– Чёрт, верно, я и забыл. Кстати, о расстоянии и прочем. Каковы ваши и наши дальнейшие действия? Вы меня возвращать на Землю собираетесь? И, если собираетесь, то когда?
– Вот! – поднял в потолку длинный палец Марк. – Правильные вопросы и вовремя заданные. Как раз об этом я и хотел с тобой поговорить. А всё то, о чём мы беседовали до настоящего момента, было лишь прелюдией.
– Интригующе звучит.
– А то!
– Я слушаю. Только давай сразу к делу, ага? Не люблю, когда долго ходят вокруг да около.
– Что ж, это устраивает. Я и сам не люблю. Сразу так сразу.
Мы встретились глазами, и я не прочёл в его фиалковом взгляде ничего кроме спокойной доброжелательности.
– Скажи, Дементий, – спросил инопланетянин, чуть помедлив, – ты не хотел бы на нас поработать?
Глава 5
Неожиданное предложение. Это, если сказать мягко и быстро. Не задумываясь об оригинальности и образности формулировки. То есть штампованно. Ну, штампованно так штампованно, не до оттачивания стиля мышления сейчас. Ишь ты, ёжик в тумане, поработать на них… Интересно, что он имеет в виду? Банальный шпионаж? Вряд ли. Нет, здесь уместно не сомнение, а явное отрицание. Какой, на хрен, шпионаж с их техническим превосходством и умением принимать идеальный человеческий облик? Они и сами шпионы – лучше некуда. Да и какой с меня прок, как со шпиона? Что я могу? Смешно. Хотя, как понимать слово «шпионаж»… А лучше всего и вовсе это словцо исключить временно из лексикона. Потому как я хоть и не лингвист, но понимаю, что отдаёт словечко Уголовным кодексом. Стоп-стоп. Какой ещё Уголовный кодекс, Дёма, ты что? Шпионаж – это по-любому преступление против отечества в пользу иного государства. Насколько я понимаю, инопланетян представителями другого государства считать нельзя. Или можно? Наверное, всё-таки нельзя. Для этого их нужно признать… как это… физическими лицами. То есть людьми. Хомо сапиенсами. А это, думаю, проблематично. Или нет? Чёрт, не юрист я совсем. Да и вообще, не о том думаю. Всё-таки плохо, что у них здесь нельзя курить. Самое время сейчас выкурить сигаретку. Эх, давно ведь хотел бросить, да так и не собрался. Может, и в самом деле пора? А что. Вот вернусь на Землю и брошу. В конце концов, жизнь моя, чувствую, меняется кардинально, так почему бы не поменять и эту её не самую полезную составляющую?
Я вытащил пачку, достал сигарету, понюхал её, сунул обратно, положил пачку на стол, взял стакан, отхлебнул.
– Что за работа? – спросил с нарочитой небрежностью.
– Не шпионаж, – сказал Марк, – не волнуйся.
– Ты что, мысли читаешь, лирулла? Предупреждать надо, вообще-то.
– Бог с тобой. Какие мысли? Этого никто в Галактике не умеет. Ну, почти. Общее настроение мы уловить можем. Как и вы, впрочем. Иногда, наверное, это получается лучше, чем у среднего человека. Но не более того. Ты что, и впрямь подумал, что мы предложим тебе шпионаж?
– Была думка. Но я её со всей решительностью отмёл. Не факт, что вам это нужно.
– На самом деле нужно, – усмехнулся он. – В какой-то мере. Но ты прав. Я хочу тебе предложить другую работу. Мне почему-то кажется, что ты для неё подходишь, и она для тебя подойдёт тоже. Вполне законную и, что немаловажно, хорошо оплачиваемую. Очень хорошо. Хотя, вынужден признать, и связанную с определённым риском.
– Кто не рискует, тот не пьёт шампанское, – сказал я. – Излагай. Внимательнейшим образом тебя слушаю.
И Марк начал излагать.
Если коротко, то суть рассказанного лируллийцем сводилась к следующему. Он, Марк, не учёный и не наблюдатель-разведчик. Он – полицейский. Представитель специальных галактических полицейских сил и выполняет на Земле свою работу. Ловит преступников. Не простых, ясен день, а тоже галактических. Если уж быть совсем точным – контрабандистов.
– Контрабандистов? – удивился я. – Так они что же, незаконно вывозят с Земли какой-то товар?
– Да. Очень редкий и дорогой.
– Во как. И что за товар, если не секрет?
– Никаких секретов. Этот товар – ваши человеческие сны.
– Наши… что? – мне показалось, что я ослышался.
– Сны. Сновидения. Те самые удивительные, невероятные, фантастические, жуткие, прекрасные, смешные, печальные, эротические, высокодуховные, цветные, чёрно-белые, со звуком и без оного картины и приключения, которые большинство из вас, людей, видят и переживают каждую ночь.
– Сновидения. Надо же. То есть вы научились их как-то записывать и передавать?
– Не мы, другая раса. Лируллийцы вообще не спят, в вашем человеческом понимании этого слова. И, увы, не видят снов. Если не показать. Но не важно, кто именно изобрёл ту или иную технологию. Важно то, насколько она доступна, а также, кто и с какой целью её использует. В данном случае технология записи сновидений находится в открытом доступе. Но пользуются ею незаконно.
– Да кто пользуется-то?
– Каравос Раво[3]. Раса космических бродяг. Или кочевников, если ты приверженец корректных формулировок. И не вся раса, понятное дело, а лишь отдельные её представители. Которые, тем не менее, частенько сбиваются в самые настоящие преступные сообщества, кланы и банды, насчитывающие сотни и тысячи членов.
– Организованная преступность на просторах Галактики? – засмеялся я. – Забавно. Мне почему-то казалось, что цивилизации, способные совершать межзвёздные путешествия, должны были покончить с этой заразой.
– Так и есть, – подтвердил Марк. – Ну, в основном. Общая преступность у рас, входящих в Галактическое Сообщество, не превышает определённого уровня. И уровень этот весьма низок. Но дело в том, что каравос Раво – это особая раса. «Скитальцы Бога» – так, собственно, переводится каравос Раво, шляются по Галактике очень давно. Когда-то они и вовсе были вне закона. Все, скопом. Потому что жили воровством и прямым разбоем. Затем ситуация изменилась.
Были созданы Галактическое Сообщество и Галактический Совет, где разработали и начали применять законы, общие для всех рас, входящих в Сообщество или претендующих на вхождение в него. А каравос Раво, когда поняли, что объединённые цивилизации Галактики очень быстро покончат с их беспределом, сделали всё, чтобы тоже войти в Сообщество. И вошли.
– Не очень понимаю, зачем, – признался я. – Им же, наверное, пришлось для этого кардинально изменить свой образ жизни? На это не всякий народ решится, дело серьёзное. Попахивает революцией.
– Да, пришлось. Захочешь жить – изменишься. Они ведь в какой-то момент так всех достали, что их готовы были уничтожить целиком и полностью. Без жалости. Чуть ли не до последнего человека.
– Человека? Так они гуманоиды?
– Самые натуральные. От вас практически не отличить.
– Ясно. Значит, Совет Галактики был готов устроить по отношению к гуманоидной расе самый натуральный геноцид?
– Ну-ну, не преувеличивай. Какой геноцид? Скорее, защитная реакция. К тому же никто ничего не устроил. Хватило нескольких крупных полицейских операций по разгрому самых наглых вооружённых банд. Но я бы не сказал, что каравос Раво очень уж кардинально изменили свой образ жизни. Да, основные доходы у них теперь не от прямого грабежа и воровства, а от торговли. Но и прежними незаконными занятиями не пренебрегают, как уже было замечено. В общем, это те ещё ребятки. Восемьдесят два процента серьезных нарушений закона, совершаемых, как ты выразился, на просторах Галактики, – это каравос Раво. По самым щадящим подсчётам. Вооружённым разбоем, то бишь пиратством, они теперь, надо признать, не занимаются, боятся, но всё остальное… – он умолк, покачал головой, взял стакан и сделал пару глотков.
– А ты, Марк, гляжу, не сильно любишь этих каравос Раво, – усмехнулся я. – Верно?
– Я полицейский, – ответил лируллиец. – Мне положено делать свою работу. Безотносительно личных пристрастий или неприязни. Но подумай сам. Как можно с любовью относиться к тем, кто не далее как вчера дважды пытался тебя убить? Кстати, спасибо, Дементий. Как бы ни сложились наши дальнейшие отношения, знай – я твой должник.
– С чего это вдруг?
– Ты фактически спас мне жизнь. Если б не ты, вчерашний день стал бы моим последним. Поэтому ещё раз спасибо.
Он протянул руку, я пожал его крепкую прохладную ладонь и, чтобы скрыть смущение, приник к своему стакану. Как-то раньше мне не случалось спасать чью-либо жизнь, и я не привык к благодарностям такого рода – оказывается, принимать их не так-то просто и легко. Невольно чувствуешь некую особую ответственность, которую вовсе не собирался на себя взваливать.
Захотелось в туалет. Как-никак два больших стакана этого твинна лируллийского выдул. Полезного и вкусного. Общий объём граммов семьсот. Не отказался бы и ещё от стакана, но неплохо для начала облегчить себе жизнь.
Я непроизвольно огляделся по сторонам.
– В туалет? – спросил Марк. – Пошли, покажу, где. Мне тоже нужно.
Нет, он точно мысли читает, дерево человекообразное. Только не признаётся.
Выходя из туалета (оказалось, ничего сложного – тот же принцип действия, что и у нас, только форма и размеры унитаза другие, но пользоваться можно и человеку при определённой сноровке), встретились в коридоре с двумя лируллийцами. В естественном их состоянии. Один повыше и помощнее, второй пониже и поизящнее. Хотя я уже знал, как эти ребята выглядят, но всё равно рассматривал с интересом. Не каждый день встретишь шагающие и разговаривающие деревья, ростом с тебя самого.
Да ещё и деревья одетые!
В нечто вроде комбинезонов с пятью штанинами снизу для ног-корней и пятью рукавами для ветвей-щупалец. Имелись также и карманы. На том лируллийце, что повыше, комбинезон был серовато-зелёный, на изящном – глубокого жёлтого цвета.
Мужчина и женщина? Надо будет спросить у Марка, делятся ли они по половому признаку, интересно же. И не только об этом.
Когда мы вернулись за стол, стаканы были снова полны, а в качестве закуски предложены неизвестно кем солоноватые орешки на блюде.
– Похоже на фисташки, – сказал я, попробовав. – Очень похоже. Просто один в один.
– Это и есть фисташки, – заметил Марк. – Они нам нравятся. Вообще, на Земле отличные растут орехи. И не только орехи. У вас вообще флора богатая.
– Ага. Значит, те же орехи вполне могут стать продуктом экспорта?
– При правильной маркетинговой политике отчего бы и нет? Но для этого Земля должна поначалу вступить в Галактический Союз. Он же Сообщество. А это совсем не просто, как ты понимаешь.
– Чего уж тут не понять. Погоди, выходит, ты сейчас ешь наши фисташки незаконно? Мы ведь не позволяли вам вывозить их с планеты? То есть я шучу, конечно, но всё-таки.
– Вполне мог бы и не шутить, – усмехнулся Марк. – Абсолютно правомерный вопрос. В русле нашего разговора. Но только фисташки находятся на этом столе законно. Потому что мы за них заплатили.
– Чем, интересно?
– Вашими деньгами. Рублями. А рубли, в свою очередь, получили в обмен на золото. Устраивает такой ответ?
– Устраивает. А за наши сны, значит, эти самые космические цыгане не платят?
– Как ты сказал? – переспросил он. – Космические цыгане? Интересное сравнение. И во многом точное, насколько я могу судить. Нет, не платят. В этом-то всё и дело. А зачем? Проще украсть. Так они рассуждают.
– Ясно, чистые цыгане. Ворованный конь дешевле купленного.
Марк засмеялся:
– Хорошо сказано!
– Не мои слова, в одной хорошей книжке вычитал[4]. О, кстати, а у вас, на Лирулле, есть литература и вообще искусство?
– Есть, конечно. И не только у нас. Занятия искусством и наукой присущи всем разумным существам. Но мы, я вижу, сильно отвлеклись от темы нашего разговора.
– Ничего. Как отвлеклись, так снова привлечёмся. Или ты куда-то торопишься?
– Нет. Но хотелось бы всё же определиться.
– Хорошо, давай определяться. Что от меня требуется конкретно, и сколько вы за это готовы заплатить?
Он секунду помедлил, видимо, подбирая формулировку.
– Если коротко, требуется проникнуть в их среду. В среду контрабандистов, я имею в виду. Стать нашим агентом у них.
– Оп-ля. Ни больше ни меньше?
– Меньше точно не нужно, а насчёт больше – время покажет.
– Сами, значит, не справляетесь?
– Как тебе сказать…
– Прямо. То, чему я был вчера свидетелем, не было ли финалом твоей попытки войти в доверие к господам инопланетным контрабандистам? Спрашиваю, чтобы чётко знать, какой риск мне может грозить?
– Было, ты прав. Но твой риск, в случае, если согласишься, будет гораздо меньше моего.
– Это ещё почему?
– Потому что ты человек.
– И что?
– Очень просто. Они меня раскололи. Догадались, что я полицейский. И не просто полицейский, а ещё и лируллиец.
– Ксенофобия?
– Хуже. Застарелая традиционная вражда. Видишь ли, мы, лируллийцы, как раса-основательница Галактического Союза, принимали и принимаем особо горячее участие к приведению каравос Раво ко всяческому законопослушанию и порядку.
– Понятно. Значит, ты думаешь, что если они меня расколят, то убивать не станут?
– Вряд ли. Убийство разумного существа, да ещё и работающего на Галактический Совет, очень серьёзное преступление. С контрабандой не сравнить. Но риск есть, несомненно, я уже говорил.
Я взял было стакан, но, подумав, отставил его в сторону. Раз уж мы начали обсуждать серьёзные дела, то пить хватит, пожалуй. Даже этот слабенький твинн. А то потом как бы не пожалеть, что меня поймали на элементарный крючок вербовщиков всех народов и времён.
Я вытащил пачку, достал сигарету, понюхал её, сунул обратно, положил пачку на стол, взял стакан, отхлебнул.
– Что за работа? – спросил с нарочитой небрежностью.
– Не шпионаж, – сказал Марк, – не волнуйся.
– Ты что, мысли читаешь, лирулла? Предупреждать надо, вообще-то.
– Бог с тобой. Какие мысли? Этого никто в Галактике не умеет. Ну, почти. Общее настроение мы уловить можем. Как и вы, впрочем. Иногда, наверное, это получается лучше, чем у среднего человека. Но не более того. Ты что, и впрямь подумал, что мы предложим тебе шпионаж?
– Была думка. Но я её со всей решительностью отмёл. Не факт, что вам это нужно.
– На самом деле нужно, – усмехнулся он. – В какой-то мере. Но ты прав. Я хочу тебе предложить другую работу. Мне почему-то кажется, что ты для неё подходишь, и она для тебя подойдёт тоже. Вполне законную и, что немаловажно, хорошо оплачиваемую. Очень хорошо. Хотя, вынужден признать, и связанную с определённым риском.
– Кто не рискует, тот не пьёт шампанское, – сказал я. – Излагай. Внимательнейшим образом тебя слушаю.
И Марк начал излагать.
Если коротко, то суть рассказанного лируллийцем сводилась к следующему. Он, Марк, не учёный и не наблюдатель-разведчик. Он – полицейский. Представитель специальных галактических полицейских сил и выполняет на Земле свою работу. Ловит преступников. Не простых, ясен день, а тоже галактических. Если уж быть совсем точным – контрабандистов.
– Контрабандистов? – удивился я. – Так они что же, незаконно вывозят с Земли какой-то товар?
– Да. Очень редкий и дорогой.
– Во как. И что за товар, если не секрет?
– Никаких секретов. Этот товар – ваши человеческие сны.
– Наши… что? – мне показалось, что я ослышался.
– Сны. Сновидения. Те самые удивительные, невероятные, фантастические, жуткие, прекрасные, смешные, печальные, эротические, высокодуховные, цветные, чёрно-белые, со звуком и без оного картины и приключения, которые большинство из вас, людей, видят и переживают каждую ночь.
– Сновидения. Надо же. То есть вы научились их как-то записывать и передавать?
– Не мы, другая раса. Лируллийцы вообще не спят, в вашем человеческом понимании этого слова. И, увы, не видят снов. Если не показать. Но не важно, кто именно изобрёл ту или иную технологию. Важно то, насколько она доступна, а также, кто и с какой целью её использует. В данном случае технология записи сновидений находится в открытом доступе. Но пользуются ею незаконно.
– Да кто пользуется-то?
– Каравос Раво[3]. Раса космических бродяг. Или кочевников, если ты приверженец корректных формулировок. И не вся раса, понятное дело, а лишь отдельные её представители. Которые, тем не менее, частенько сбиваются в самые настоящие преступные сообщества, кланы и банды, насчитывающие сотни и тысячи членов.
– Организованная преступность на просторах Галактики? – засмеялся я. – Забавно. Мне почему-то казалось, что цивилизации, способные совершать межзвёздные путешествия, должны были покончить с этой заразой.
– Так и есть, – подтвердил Марк. – Ну, в основном. Общая преступность у рас, входящих в Галактическое Сообщество, не превышает определённого уровня. И уровень этот весьма низок. Но дело в том, что каравос Раво – это особая раса. «Скитальцы Бога» – так, собственно, переводится каравос Раво, шляются по Галактике очень давно. Когда-то они и вовсе были вне закона. Все, скопом. Потому что жили воровством и прямым разбоем. Затем ситуация изменилась.
Были созданы Галактическое Сообщество и Галактический Совет, где разработали и начали применять законы, общие для всех рас, входящих в Сообщество или претендующих на вхождение в него. А каравос Раво, когда поняли, что объединённые цивилизации Галактики очень быстро покончат с их беспределом, сделали всё, чтобы тоже войти в Сообщество. И вошли.
– Не очень понимаю, зачем, – признался я. – Им же, наверное, пришлось для этого кардинально изменить свой образ жизни? На это не всякий народ решится, дело серьёзное. Попахивает революцией.
– Да, пришлось. Захочешь жить – изменишься. Они ведь в какой-то момент так всех достали, что их готовы были уничтожить целиком и полностью. Без жалости. Чуть ли не до последнего человека.
– Человека? Так они гуманоиды?
– Самые натуральные. От вас практически не отличить.
– Ясно. Значит, Совет Галактики был готов устроить по отношению к гуманоидной расе самый натуральный геноцид?
– Ну-ну, не преувеличивай. Какой геноцид? Скорее, защитная реакция. К тому же никто ничего не устроил. Хватило нескольких крупных полицейских операций по разгрому самых наглых вооружённых банд. Но я бы не сказал, что каравос Раво очень уж кардинально изменили свой образ жизни. Да, основные доходы у них теперь не от прямого грабежа и воровства, а от торговли. Но и прежними незаконными занятиями не пренебрегают, как уже было замечено. В общем, это те ещё ребятки. Восемьдесят два процента серьезных нарушений закона, совершаемых, как ты выразился, на просторах Галактики, – это каравос Раво. По самым щадящим подсчётам. Вооружённым разбоем, то бишь пиратством, они теперь, надо признать, не занимаются, боятся, но всё остальное… – он умолк, покачал головой, взял стакан и сделал пару глотков.
– А ты, Марк, гляжу, не сильно любишь этих каравос Раво, – усмехнулся я. – Верно?
– Я полицейский, – ответил лируллиец. – Мне положено делать свою работу. Безотносительно личных пристрастий или неприязни. Но подумай сам. Как можно с любовью относиться к тем, кто не далее как вчера дважды пытался тебя убить? Кстати, спасибо, Дементий. Как бы ни сложились наши дальнейшие отношения, знай – я твой должник.
– С чего это вдруг?
– Ты фактически спас мне жизнь. Если б не ты, вчерашний день стал бы моим последним. Поэтому ещё раз спасибо.
Он протянул руку, я пожал его крепкую прохладную ладонь и, чтобы скрыть смущение, приник к своему стакану. Как-то раньше мне не случалось спасать чью-либо жизнь, и я не привык к благодарностям такого рода – оказывается, принимать их не так-то просто и легко. Невольно чувствуешь некую особую ответственность, которую вовсе не собирался на себя взваливать.
Захотелось в туалет. Как-никак два больших стакана этого твинна лируллийского выдул. Полезного и вкусного. Общий объём граммов семьсот. Не отказался бы и ещё от стакана, но неплохо для начала облегчить себе жизнь.
Я непроизвольно огляделся по сторонам.
– В туалет? – спросил Марк. – Пошли, покажу, где. Мне тоже нужно.
Нет, он точно мысли читает, дерево человекообразное. Только не признаётся.
Выходя из туалета (оказалось, ничего сложного – тот же принцип действия, что и у нас, только форма и размеры унитаза другие, но пользоваться можно и человеку при определённой сноровке), встретились в коридоре с двумя лируллийцами. В естественном их состоянии. Один повыше и помощнее, второй пониже и поизящнее. Хотя я уже знал, как эти ребята выглядят, но всё равно рассматривал с интересом. Не каждый день встретишь шагающие и разговаривающие деревья, ростом с тебя самого.
Да ещё и деревья одетые!
В нечто вроде комбинезонов с пятью штанинами снизу для ног-корней и пятью рукавами для ветвей-щупалец. Имелись также и карманы. На том лируллийце, что повыше, комбинезон был серовато-зелёный, на изящном – глубокого жёлтого цвета.
Мужчина и женщина? Надо будет спросить у Марка, делятся ли они по половому признаку, интересно же. И не только об этом.
Когда мы вернулись за стол, стаканы были снова полны, а в качестве закуски предложены неизвестно кем солоноватые орешки на блюде.
– Похоже на фисташки, – сказал я, попробовав. – Очень похоже. Просто один в один.
– Это и есть фисташки, – заметил Марк. – Они нам нравятся. Вообще, на Земле отличные растут орехи. И не только орехи. У вас вообще флора богатая.
– Ага. Значит, те же орехи вполне могут стать продуктом экспорта?
– При правильной маркетинговой политике отчего бы и нет? Но для этого Земля должна поначалу вступить в Галактический Союз. Он же Сообщество. А это совсем не просто, как ты понимаешь.
– Чего уж тут не понять. Погоди, выходит, ты сейчас ешь наши фисташки незаконно? Мы ведь не позволяли вам вывозить их с планеты? То есть я шучу, конечно, но всё-таки.
– Вполне мог бы и не шутить, – усмехнулся Марк. – Абсолютно правомерный вопрос. В русле нашего разговора. Но только фисташки находятся на этом столе законно. Потому что мы за них заплатили.
– Чем, интересно?
– Вашими деньгами. Рублями. А рубли, в свою очередь, получили в обмен на золото. Устраивает такой ответ?
– Устраивает. А за наши сны, значит, эти самые космические цыгане не платят?
– Как ты сказал? – переспросил он. – Космические цыгане? Интересное сравнение. И во многом точное, насколько я могу судить. Нет, не платят. В этом-то всё и дело. А зачем? Проще украсть. Так они рассуждают.
– Ясно, чистые цыгане. Ворованный конь дешевле купленного.
Марк засмеялся:
– Хорошо сказано!
– Не мои слова, в одной хорошей книжке вычитал[4]. О, кстати, а у вас, на Лирулле, есть литература и вообще искусство?
– Есть, конечно. И не только у нас. Занятия искусством и наукой присущи всем разумным существам. Но мы, я вижу, сильно отвлеклись от темы нашего разговора.
– Ничего. Как отвлеклись, так снова привлечёмся. Или ты куда-то торопишься?
– Нет. Но хотелось бы всё же определиться.
– Хорошо, давай определяться. Что от меня требуется конкретно, и сколько вы за это готовы заплатить?
Он секунду помедлил, видимо, подбирая формулировку.
– Если коротко, требуется проникнуть в их среду. В среду контрабандистов, я имею в виду. Стать нашим агентом у них.
– Оп-ля. Ни больше ни меньше?
– Меньше точно не нужно, а насчёт больше – время покажет.
– Сами, значит, не справляетесь?
– Как тебе сказать…
– Прямо. То, чему я был вчера свидетелем, не было ли финалом твоей попытки войти в доверие к господам инопланетным контрабандистам? Спрашиваю, чтобы чётко знать, какой риск мне может грозить?
– Было, ты прав. Но твой риск, в случае, если согласишься, будет гораздо меньше моего.
– Это ещё почему?
– Потому что ты человек.
– И что?
– Очень просто. Они меня раскололи. Догадались, что я полицейский. И не просто полицейский, а ещё и лируллиец.
– Ксенофобия?
– Хуже. Застарелая традиционная вражда. Видишь ли, мы, лируллийцы, как раса-основательница Галактического Союза, принимали и принимаем особо горячее участие к приведению каравос Раво ко всяческому законопослушанию и порядку.
– Понятно. Значит, ты думаешь, что если они меня расколят, то убивать не станут?
– Вряд ли. Убийство разумного существа, да ещё и работающего на Галактический Совет, очень серьёзное преступление. С контрабандой не сравнить. Но риск есть, несомненно, я уже говорил.
Я взял было стакан, но, подумав, отставил его в сторону. Раз уж мы начали обсуждать серьёзные дела, то пить хватит, пожалуй. Даже этот слабенький твинн. А то потом как бы не пожалеть, что меня поймали на элементарный крючок вербовщиков всех народов и времён.