Алексей Фомичев. Сам без оружия

   – Значит, так! – капитан вытащил часы. – Я в город, искать нового Бауэра. А вы давайте на базу. И ждите звонка. Диана?
   Холодова окатила капитана откровенным взглядом.
   – Если не против, поеду домой. Отлежусь и к завтрашнему дню буду полностью готова.
   – Хорошо. Я вечером позвоню.
   Щепкин подозвал официанта, выложил на стол несколько ассигнаций.
   – Благодарю, милейший. Обед отменный.
   Когда официант с поклоном удалился, капитан встал.
   – За работу. Времени у нас не так много, честно говоря, почти нет. До отхода поезда все должно быть готово.
   Он кивнул сотрудникам и быстро пошел к выходу. Уже у лестницы его догнал окрик Дианы.
   – Василий!
   Щепкин обернулся. Диана шла к нему бодрой пружинистой походкой, так не вязавшейся с ее бледным лицом и воспаленными глазами. Каблучки выстукивали о паркет ритм, который вдруг напомнил капитану какой-то марш, звучавший то ли в Японии, то ли на Дальнем Востоке.
   Диана подошла почти вплотную, заглянула в его глаза.
   – Мы увидимся сегодня?
   – Вряд ли. Мне еще одного человека надо найти и поговорить с ним. По поводу нашей легенды.
   – А потом? – Диана искательно заглянула Василию в глаза. – Вечером?
   Щепкин кашлянул, чуть поморщился.
   – Дана, – в самом начале их отношений он называл ее так, шутливо сравнивая с древней богиней. – Я же говорил тебе, что не могу… с подчиненным…
   – Ох, какой вы зануда, капитан! – Диана стрельнула глазами по сторонам.
   Их никто не слышал, официанты держались в стороне, а соседние столики были пусты.
   – Могу, не могу… Я не тургеневская девушка, капитан Василий! Не монашка и не ханжа. Я женщина. И как каждой женщине, мне нужно чувствовать интерес мужчины к себе. Его страсть, желание, похоть даже. Любовь… если она есть.
   Щепкин недовольно мотнул головой. Откровенность Дианы всегда его удивляла и немного раздражала. Хотя до пошлости Холодова не скатывалась, но говорила всегда прямо, без затей. И тем заводила Щепкина в тупик.
   – Я может, и в отделении работаю из-за тебя. Терплю все эти операции, разработки, слежки, поиски, чтобы видеть тебя рядом.
   – То есть я – стимул твоей работы? – попытался перевести все в шутку Щепкин. Разговор его уже тяготил.
   – Ты стимул моей жизни, Вася. Разве это плохо? Чувство поддерживает, помогает, дает силы и желание идти дальше. Сильное чувство порой помогает совершать невозможное.
   Диана дотронулась рукой до груди капитана, провела пальцами по рубашке. Щепкин почувствовал тепло от ее пальцев и понял, что хочет обнять девушку.
   Диана вдруг убрала руку.
   – Вот если бы не встретила тебя, наверняка ушла бы со службы. Открыла бы сейчас какой-нибудь салон. Предсказаний и тайн…
   – Ты умеешь гадать?
   – В моем роду цыган вроде не было, – улыбнулась Диана. – Хотя за дальних предков не поручусь. Вдруг какая-то молодая цыганка окрутила юного баронета… или графа?!
   Она украдкой вздохнула, тронула веко, словно смахивая с него слезу.
   – Нет, Вася, женщине не нужно быть цыганкой, чтобы уметь читать людей. Их мысли, желания, надежды. Умной женщине, – она отвела взгляд, погрустнела. – И нас читать так же легко. Если есть желание.
   Щепкин почувствовал неловкость. Внезапная исповедь женщины, к которой он больше не испытывал прежних чувств, тяготила. Но оттолкнуть Диану или остановить ее он не мог. Все же она была ему близка.
   Он бросил взгляд в другой конец зала. Белкин и Гоглидзе о чем-то говорили, подчеркнуто не глядя в их сторону.
   Капитан осторожно поднял голову Дианы за подбородок пальцами. Заглянул в глаза.
   – У тебя глаза все еще красные. Что с ними?
   Диана порхнула ресницами, отвела взгляд. Ответила глухим тихим голосом, словно нехотя:
   – Полночи плакала. Убила ведь человека. Хоть и врага, но все же…
   – Ты молодец! Если бы промедлила…
   – Знаю. Но все равно жалко.
   Убила-то она троих, но напоминать об этом Щепкин сейчас не хотел. Во вчерашней драке он тоже одного уложил наповал, а еще одного все никак не приведут в себя в госпитале. И Белкин кого-то приложил намертво. В отличие от драки настоящий бой всегда заканчивается чьей-то смертью, в лучшем случае увечьем.
   – Успокойся, – сказал он. – Езжай домой, отдохни. Я вечером позвоню.
   – Лучше я, – вздохнула Диана. – У нас что-то со связью. Слышимость плохая. Чинят, наверное.
   – Хорошо, звони.
   Капитан наклонился, тронул губами ее висок, отступил и повернулся к лестнице. Диана проводила его долгим взглядом и пошла к столу.

14

   Отыскать Зинштейна оказалось не так просто. С прежнего места съемочная группа уехала, искать их по городу – только время тратить. Пришлось звонить Игнатьеву и через него просить полицию. Там и подсказали, где могут быть режиссер, артисты и прочий люд, причастный к съемкам.
   Потом Игнатьев вспомнил о своем приятеле издателе и позвонил ему. Тот просветил подполковника о том, где и как проводят время творческие люди, в какие рестораны и трактиры ходят, у кого в домах собираются, назвал имена двух меценатов, всегда готовых предоставить творческой богеме не только деньги, но и свои хоромы.
   Издатель связался с кем-то из знакомых, тот позвонил своему приятелю – и так по цепочке вышли не только на адрес Зинштейна, но и на те места, где он мог быть.
   – Если у него все в порядке с деньгами, искать следует в «Дононе» или «Кюба», хотя в последнем бывает редко. Если он на мели – трактирчик в подвале через две улицы от «Мясоедова». Не такая дыра, как последний, но все-таки, – просветил капитана Игнатьев и от себя добавил: – Оказывается, примечательная личность. Говорят, безумно талантлив, оттого бывает высокомерен. Снобизмом не страдает. А в охранном говорят – среди знакомых были сомнительные личности.
   – Ну к сомнительным можно отнести кого угодно, – усмехнулся Щепкин. – Даже меня.
   – Хорошо, я подскажу охранке, пусть обратят внимание! – раскатисто засмеялся Игнатьев и попрощался.
 
   Щепкин рассудил, что после разрыва с режиссером Зинштейн вряд ли станет пировать у «Кюба», и поехал в трактир. Если и там Зинштейна нет, придется ждать у дома или искать у знакомых, о которых теперь капитан знал.
   Но ему повезло. «Последователь Халтурина и первый террорист синематографа» был на месте. Он сидел за отдельным столиком у перегородки и задумчиво ковырял вилкой в тарелке. На еду не смотрел, взгляд уставился на перегородку. Выглядел Зинштейн злым и грустным одновременно.
   В трактире было мало народу, заняты всего три столика, посетители вели себя тихо. Половой сновал между столами безмолвной тенью.
   Щепкин шел по небольшому залу, на ходу прикидывая, как ловчее выстроить беседу и чем зацепить этого парня, чтобы тот дал согласие на участие в авантюре.
   Половой, увидев нового посетителя, скользнул к нему, но встретив отрицательный жест капитана, застыл на месте. Бросил на Щепкина внимательный взгляд и склонил голову. Похоже, догадался, что за человек пожаловал. Чего-чего, а умения с первого взгляда распознать визитера у работников трактиров, ресторанов, гостиниц не отнять. Устойчивый навык.
 
   Щепкин подошел к столу легкой уверенной походкой, чуть склонил голову, веселым тоном спросил:
   – Позволите? Не помешаю?
   Зинштейн бросил на него косой взгляд, кивнул.
   – Прошу.
   Капитан сел, небрежно одернул полу пиджака, закинул ногу на ногу. С интересом посмотрел на соседа. Тот доедал бифштекс, запивая это дело каким-то пойлом вроде кофе. Видимо, здесь кофе делать не умели вовсе.
   – Позвольте представиться – Щепкин Василий Сергеевич, – сказал капитан. – Коммерсант. И меценат.
   – Поздравляю, – буркнул Зинштейн.
   Он отодвинул тарелку, вытер губы платком, хотел, видимо, зевнуть, но сдержался. Посмотрел на Щепкина, отметил хороший костюм, золотую заколку в галстуке, аккуратный пробор, оценил общий вид соседа и, наверное, пришел к выводу, что к нему подсел если и не богатей, то вполне состоятельный человек. Да и манера поведения, осанка, чуть ироничный голос, открытый прямой взгляд доказывали это. С таким человеком надо вести себя пристойно.
   – Зинштейн. Сергей Михайлович. Сценарист, режиссер, пиротехник… правда, безработный с сегодняшнего дня.
   – Не сошлись во взглядах с коллегами по поводу съемок? – насмешливо осведомился Щепкин. Перехватил недовольный взгляд Зинштейна и улыбнулся. – Простите. Был свидетелем эффектного трюка на улице днем. Как понимаю – ваших рук творение?
   Зинштейн вдруг распрямился, весело взглянул на Щепкина.
   – Признаю, слега перебрал с пиротехникой. Статист, дурак, бросил два заряда, а не один. Вот и жахнуло.
   – Жахнуло знатно. В соседних домах как бы стекла не повылетали. Народ и так сейчас встревожен вестями с фронта, а тут вы еще со своими съемками. Но вынужден признать, вышло недурно. Весьма.
   Зинштейн шутливо поклонился, развел руками.
   – Сергей Михайлович, может, коньячку за знакомство? Исключительно полезно для внутреннего сугрева после обеда и душевного равновесия. А?
   Уволенный пиросценарист остро посмотрел на Щепкина, развел руками:
   – Извиняюсь, пока на мели. Причину сами видели и слышали.