Страница:
Смена 13-го на 23-й. Вынужденное использование 13-го танкового корпуса в качестве средства сдерживания противника фронтом на запад, заставило пересмотреть первоначальный состав 1-й танковой армии. Несмотря на то что по планам командования 23-й танковый корпус должен был войти в состав второй танковой армии фронта (4-я та), обстановка заставила выдвигать его к Калачу и использовать в подчинении штаба К.С. Москаленко. В состав корпуса на 27 июля входили 99-я танковая бригада (17 Т-34 и 16 Т-70), 189-я танковая бригада (26 Т-34 и 16 Т-70) и 9-я мотострелковая бригада. Как и многие другие танковые соединения на Сталинградском фронте, корпус страдал от недостатка мотопехоты. Согласно донесению о боевом и численном составе 9-й мотострелковой бригады по состоянию на 26 июля 1942 г. из 3258 человек по штату в ней было 1190 человек, причем большая часть некомплекта приходилась на рядовых. В силу низкой укомплектованности мотострелковая бригада была оставлена на левом берегу Дона.
99-я и 189-я танковые бригады к 4.00 29 июля вышли на исходные позиции для контрудара. Но в последний момент поступил приказ, отменявший наступление и переадресовавший 23-й танковый корпус в район Суровкино, т. е. на направление удара южной группировки 6-й немецкой армии. Судя по всему, в этом момент до штаба 1-й танковой армии добралась оперативная директива штаба фронта № 00129/оп от 2.00 28 июля. Она гласила: «23-й тк и 204 и 321-я сд стремительным ударом в направлении Новомаксимовский уничтожить противника, переправившегося на левый берег р. Чир, и к исходу дня 28.7 выйти на р. Чир на участке Бол. Осиновка, Нижне-Чирская».
Смена направления удара в принципе дело житейское. Однако без нарезания кругов, характерных для оборонительных сражений, не обошлось. В 10.00 29 июля, когда части корпуса уже были на марше в новый район сосредоточения, последовал приказ Москаленко на возвращение 189-й танковой бригады назад. На карте, приложенной к отчету командира корпуса, написано: «Возвращена распоряжением Хрущева». Корпус фактически разбивался на две части: одна должна была действовать против северной, а другая против южной ударных группировок 6-й армии. Марши по 150–300 км до боя привели к выходу из строя до трети танков из-за технических неисправностей. Не менее досадной потерей было время. 189-я танковая бригада вернулась на исходные позиции только к 16.00 29 июля, и атака была перенесена на 4.00 30 июля, т. е. сдвинулась на сутки относительно первоначального плана контрудара. В 16.00 29 июля выдвижение к Суровкино было окончательно отменено. Вопреки утверждениям в некоторых мемуарах и даже исторических исследованиях, 23-й танковый корпус в отражении наступления южной ударной группировки не участвовал. Так, Москаленко пишет:
«23-й танковый корпус и 204-я стрелковая дивизия вскоре прибыли и были также направлены в намеченный район и введены в бой на стыке 62-й и 64-й армий. Они сыграли решающую роль в отражении удара противника с юго-запада. Вражеские дивизии понесли большие потери и были отброшены из района Новомаксимовского за р. Чир»[27].
Неясно, о какой решающей роли может идти речь, когда 99-я танковая бригада была в тот же день возвращена в прежний район для контратак против северной ударной группировки 6-й армии. Вследствие смены планов использования 23-го танкового корпуса 29 июля фактически стало паузой в нанесении ударов по голове «свиньи». Только 158-я танковая бригада четырьмя КВ совместно с частями 131-й стрелковой дивизии перешла в общее наступление. Дойдя до высот 174,9 и 168,9, танки были встречены сильным противотанковым огнем и, не имея поддержки со стороны пехоты и артиллерии, отошли на исходное положение. Это был скорее булавочный укол, чем контрудар.
23-й танковый корпус первый раз перешел в наступление 30 июля. В бою участвовала одна 189-я танковая бригада. Потерпев неудачу в атаках вдоль берега Дона, советское командование решило сменить направление удара, сдвинув его на запад. Однако вбитое до Калача острие немецкого танкового клина было достаточно плотным и прочным. Потери бригады за день составили 11 Т-34 и 12 Т-70, т. е. больше половины первоначального состава. На старом направлении ситуация была без изменений. Получившая маршевую роту в количестве 9 КВ, 158-я танковая бригада 31 июля атаковала в прежнем направлении, танки прорвались в глубину обороны противника без пехоты. 10 КВ были сожжены «термитными» (скорее всего кумулятивными) снарядами.
31 июля 23-й танковый корпус вновь перешел в наступление, на этот раз двумя бригадами, и 99-й, и 189-й. Наступающие танки были встречены огнем ПТО и вкопанных в землю танков. Танковый батальон 99-й танковой бригады прорвался в глубину обороны противника, в Сухановский, но связь с ним была потеряна, и его судьба осталась неизвестной. В журнале боевых действий Верховного командования вермахта эти события описывались так: «В районе севернее Калача наши наступающие войска отражают атаки танковых групп противника, частично переброшенных с других участков, частично же тех, что пытаются вырваться из окружения». Гальдер в своем Военном дневнике 31 июля 1942 г. записал: «Положение 6-й армии улучшилось. Противник снова наступает, подтягивая свежие силы, но все его атаки отбиваются. Положение с боеприпасами и горючим нормализовалось». Удары по голове «свиньи» XIV танкового корпуса были делом трудным и изматывающим, а надежды на успех – призрачными.
Танковая армия II. Датой завершения формирования 4-й танковой армии был изначально назначен более поздний срок, чем для 1-й танковой армии. Также армия формировалась на ближних подступах к Сталинграду. Поэтому армия В.Д. Крюченкина вступила в бой позже армии К.С. Москаленко. Более поздний срок формирования армии привел к тому, что у 4-й танковой армии успели отобрать предназначавшийся ей 23-й танковый корпус. Он был переадресован в район Калача в армию Москаленко, а танковой армии Крюченкина достался только 22-й танковый корпус.
Советским командованием был использован прием подчинения уже имевшему боевой опыт штабу механизированного соединения свежесформированных бригад. В сражении под Харьковом корпус участвовал в составе 13, 36 и 133-й танковых бригад. Теперь командиру корпуса генерал-майору танковых войск А.А. Шамшину подчинялись 173, 176 и 182-я танковые бригады. Они формировались в Горьком и перебрасывались под Сталинград по железной дороге. К исходу 26 июля 182-я танковая бригада сосредоточилась в районе Иловлинская, а 173-я танковая бригада – в районе Качалинской. 176-я танковая бригада запаздывала и прибыла в район боевых действий 27 июля и в неполном составе – 2-й танковый батальон и мотострелковый батальон догнали бригаду только на третий день боевых действий. Т. е. бригада оказалась даже без минимальной поддержки пехоты. Мотострелковая бригада, застигнутая в середине формирования, могла отправить в район боевых действий две сотни активных штыков с одним(!) 76-мм орудием. Стрелковых частей в районе действий 22-го танкового корпуса поначалу просто не было. Немцы вбили в советскую оборону клин до Калача, а его северный фланг был в пустоте – советские части на этом направлении несколько дней вообще отсутствовали.
У подчинения опытному штабу новичков, конечно же, были свои недостатки. Окончательный состав бригад стал известен только вечером 26 июля, а к моменту получения боевого приказа на контрудар командир корпуса и командиры бригад еще не знали друг друга в лицо. Начав переправу через Дон в 11.00 27 июля, части 22-го танкового корпуса из-за неготовности переправ завершили ее только к исходу 28 июля.
После переправы через Дон последовал марш к назначенному району сосредоточения для контрудара. На марше часть танков вышла из строя из-за поломок, как по вине завода-производителя, так и по вине механиков-водителей. Состояние танкового парка частей 22-го танкового см. в таблице.
Боевой состав 22-го танкового корпуса[28]
* В числителе – на 28 июля, в знаменателе – к моменту встречи с противником.
Задачей 22-го танкового корпуса было нанести контрудар с севера по вклинившемуся до Верхней Бузиновки XIV танковому корпусу немцев. Развитой системы обороны у немцев к тому моменту еще не было. Оборонявшиеся фронтом на север и северо-восток части имели только одиночные и групповые окопы легкого типа. Удар полноценным механизированным соединением мог создать серьезный кризис в осыпаемом ударами с флангов XIV танковом корпусе. Однако даже немногочисленные мотострелковые батальоны бригад корпуса А.А. Шамшина были растащены для прикрытия левого фланга до р. Дон. Они формировали своего рода «перепонку» между танковым ударным кулаком корпуса и берегом Дона.
В первый бой бригады 22-го танкового корпуса пошли «в лучших традициях» 1941 г. – танками без пехоты. В первом бою 29 июля участвовали 173-я и 182-я танковые бригады, а не закончившая сосредоточение 176-я танковая бригада была оставлена в резерве. Бригады продвинулись на несколько километров, потеряв 2 Т-34, 1 Т-70 сгоревшими, 9 Т-34, 1 Т-70 и 1 Т-60 подбитыми. Нельзя сказать, что атака танков без пехоты была вовсе безрезультатной. 173-я бригада заявила об уничтожении 12 противотанковых пушек, 2 танков, а трофеями бригады стали 25 автомашин, 9 радиостанций, 2 цистерны с горючим и минометная батарея.
Опомнившись от первого удара, немцы выставили против танковых атак с севера плотный заслон.
Корпус Шамшина 30 июля атаковал всеми тремя бригадами, но прорваться в Верхнюю Бузиновку не удалось. В ходе боя погибли командиры 182-й и 173-й танковых бригад. 182-я танковая бригада потеряла 12 Т-34, 2 Т-70, 5 Т-60, 173-я бригада – 5 Т-34 и 2 Т-70, 176-я танковая бригада – 8 Т-34 и 7 Т-70 (по неполным данным). В 17.00–20.00 30 июля в район боевых действий корпуса вышла группа Журавлева с остатками 13-го танкового корпуса. В дальнейшем 184-я и 192-я стрелковые дивизии группы действовали в составе 4-й танковой армии. В контрударе 4-й танковой армии 31 июля – 1 августа наступила пауза. Части приводили себя в порядок и готовились к продолжению атак на фланг XIV танкового корпуса. 1 августа также стало днем паузы на подготовку очередного контрудара в 1-й танковой армии.
В конце июля были сменены командующие резервными армиями, считавшиеся недостаточно подготовленными для ведения боев в сложной обстановке на важнейшем направлении. Командармом-62 вместо В.Я. Колпакчи был назначен генерал-лейтенант А.И.Лопатин (ранее командовавший 9-й армией Северо-Кавказского фронта), а в командование 64-й армией вместо В.И.Чуйкова вступил генерал-лейтенант М.С. Шумилов. 5 августа задача управления войсками Сталинградского фронта была упрощена: по директиве Ставки ВГК № 170554 был образован Юго-Восточный фронт, которому отошли 64, 57 и 51-я армии.
В начале августа советские войска на правом берегу Дона все еще пытались перехватить инициативу и разгромить прорвавшегося вплотную к Калачу танковую группировку противника. 1-я и 4-я танковые армии продолжали атаковать вклинившегося до Дона противника. С образованием Юго-Восточного фронта части 1-й танковой армии передавались в 62-ю армию.
Если в ходе первых контрударов 22-го танкового корпуса пехота в составе 4-й танковой армии практически отсутствовала, то в начале августа ситуация значительно улучшилась. На 1 августа в составе армии Крюченкина числились 18-я стрелковая дивизия (резерв фронта, 12 024 человека), 205-я стрелковая дивизия (11 826 человек) и вышедшая из окружения группа Журавлева (потрепанные 184-я и 192-я стрелковые дивизии).
Некоторое усиление пехотной компоненты 4-й танковой армии сильно запоздало. К 1 августа танковый парк армии Крюченкина был уже не в блестящем состоянии (см. таблицу).
Наличие танков в частях 4-й танковой армии на 1 августа 1942 г.[29]
Хорошо видно, что большую часть танкового парка 22-го танкового корпуса теперь составляли легкие и малые танки. Прорвавшиеся в расположение 4-й танковой армии остатки 13-го танкового корпуса были переформированы в одну 169-ю танковую бригаду, включенную в состав 22-го танкового корпуса. 133-я танковая бригада вскоре была изъята из подчинения Шамшина и отправлена в район разъезда «74-й км» к юго-западу от Сталинграда.
2 августа 22-й танковый корпус перешел в наступление совместно с пехотой вырвавшейся из окружения группы Журавлева. Впервые с момента ввода корпуса в бой его действия поддерживала пехота и артиллерия (до шестнадцати 76-мм орудий). 2 августа в бою участвовали все четыре подчиненные корпусу танковые бригады, но продвинуться удалось всего на 2–3 км.
В отчете командира 22-го танкового корпуса говорилось:
«Стрелковые части, действующие совместно с корпусом, были слабо организованными и упорства в наступлении не проявляли. При первом огневом сопротивлении противника приостанавливали наступление и частью отходили в овраги, а частью окапывались на достигнутом в это время рубеже»[30].
Следующая серия ударов последовала 5–8 августа 1942 г. На этот раз в наступлении участвовали свежие стрелковые дивизии. Однако танковый парк 22-го танкового корпуса к этому моменту представлял совсем уж жалкое зрелище. В наступлении 5 августа 182-я танковая бригада атаковала в составе 2 Т-34, 2 Т-70 и 5 Т-60, 173-я танковая бригада – в составе 11 танков. При такой слабой танковой поддержке нельзя было рассчитывать на сокрушение обороны противника.
1-я танковая армия вошла в августовские бои со значительно снизившимся количеством танков. Состояние ее частей к тому же моменту было ненамного лучше своей сестры, действовавшей в тот же период севернее (см. таблицу).
Наличие танков в строю в 1-й танковой армии к 21.00 1 августа 1942 г.[31]
В первых числах августа состояние танковой армии К.С. Москаленко не претерпело существенных изменений. В состав 23-го танкового корпуса была передана 56-я танковая бригада из 28-го танкового корпуса, 20-я мотострелковая бригада с 10 танками, оставшиеся бесхозными после прорыва основных сил 13-го танкового корпуса на север, в 4-ю танковую армию. К 5 августа 1942 г. в составе 39-й и 55-й танковых бригад 28-го танкового корпуса остались 1 и 2 танка соответственно. Действовавшая вместе с корпусом Г.С. Родина 158-я танковая бригада имела в строю на ту же дату всего 2 танка[32].
Вместе с тем не следует думать, что все эти контрудары были подобны швырянию стеклянной посуды в бетонную стену. Дёрр оценивал ситуацию следующим образом: «На северном фланге армии свежие силы противника перешли в наступление из излучины Дона в районе Кременская и стали угрожать с тыла нашим дивизиям северо-западнее Каменский. Части 8-го армейского корпуса под натиском противника вынуждены были начать отступление, поскольку сплошной линии обеспечения на Дону еще не существовало»[33]. Гальдер 5 августа записывает в дневнике: «Паулюс докладывает о серьезных контрударах противника против 14-го армейского корпуса с юга. Еще более серьезные атаки противник ведет против северного участка 14-го и 8-го армейских корпусов». В записи от 6 августа откровенно сквозит тревога: «У Паулюса на северном участке тяжелые оборонительные бои». Однако поддерживать темп и интенсивность ударов в течение длительного времени было уже невозможно. Число боеготовых танков неуклонно падало. В 23-м танковом корпусе 1-й танковой армии к 6 августа осталось 6 Т-34, 5 Т-70 и 2 Т-60. В семи танковых бригадах 1-й танковой армии на 5 августа остался всего 61 танк[34]. При этом 40 танков приходилось на 254-ю танковую бригаду, вскоре переброшенную под Абганерово в 64-ю армию.
События развивались вполне в русле контрударов 1941 г. Советские танковые соединения обрушивали на противника град контрударов, но не добивались решительного результата. После истощения сил механизированных частей противник получал возможность реализовать свои планы. Так, например, в ходе сражения под Уманью в конце июля 1941 г. 2-й мехкорпус смог на какое-то время задержать наступление танковой группы Клейста в тыл 6-й и 12-й советским армиям. После того как корпус потерял танки, последовал Уманский «котел».
Жара. «Котел»
99-я и 189-я танковые бригады к 4.00 29 июля вышли на исходные позиции для контрудара. Но в последний момент поступил приказ, отменявший наступление и переадресовавший 23-й танковый корпус в район Суровкино, т. е. на направление удара южной группировки 6-й немецкой армии. Судя по всему, в этом момент до штаба 1-й танковой армии добралась оперативная директива штаба фронта № 00129/оп от 2.00 28 июля. Она гласила: «23-й тк и 204 и 321-я сд стремительным ударом в направлении Новомаксимовский уничтожить противника, переправившегося на левый берег р. Чир, и к исходу дня 28.7 выйти на р. Чир на участке Бол. Осиновка, Нижне-Чирская».
Смена направления удара в принципе дело житейское. Однако без нарезания кругов, характерных для оборонительных сражений, не обошлось. В 10.00 29 июля, когда части корпуса уже были на марше в новый район сосредоточения, последовал приказ Москаленко на возвращение 189-й танковой бригады назад. На карте, приложенной к отчету командира корпуса, написано: «Возвращена распоряжением Хрущева». Корпус фактически разбивался на две части: одна должна была действовать против северной, а другая против южной ударных группировок 6-й армии. Марши по 150–300 км до боя привели к выходу из строя до трети танков из-за технических неисправностей. Не менее досадной потерей было время. 189-я танковая бригада вернулась на исходные позиции только к 16.00 29 июля, и атака была перенесена на 4.00 30 июля, т. е. сдвинулась на сутки относительно первоначального плана контрудара. В 16.00 29 июля выдвижение к Суровкино было окончательно отменено. Вопреки утверждениям в некоторых мемуарах и даже исторических исследованиях, 23-й танковый корпус в отражении наступления южной ударной группировки не участвовал. Так, Москаленко пишет:
«23-й танковый корпус и 204-я стрелковая дивизия вскоре прибыли и были также направлены в намеченный район и введены в бой на стыке 62-й и 64-й армий. Они сыграли решающую роль в отражении удара противника с юго-запада. Вражеские дивизии понесли большие потери и были отброшены из района Новомаксимовского за р. Чир»[27].
Неясно, о какой решающей роли может идти речь, когда 99-я танковая бригада была в тот же день возвращена в прежний район для контратак против северной ударной группировки 6-й армии. Вследствие смены планов использования 23-го танкового корпуса 29 июля фактически стало паузой в нанесении ударов по голове «свиньи». Только 158-я танковая бригада четырьмя КВ совместно с частями 131-й стрелковой дивизии перешла в общее наступление. Дойдя до высот 174,9 и 168,9, танки были встречены сильным противотанковым огнем и, не имея поддержки со стороны пехоты и артиллерии, отошли на исходное положение. Это был скорее булавочный укол, чем контрудар.
23-й танковый корпус первый раз перешел в наступление 30 июля. В бою участвовала одна 189-я танковая бригада. Потерпев неудачу в атаках вдоль берега Дона, советское командование решило сменить направление удара, сдвинув его на запад. Однако вбитое до Калача острие немецкого танкового клина было достаточно плотным и прочным. Потери бригады за день составили 11 Т-34 и 12 Т-70, т. е. больше половины первоначального состава. На старом направлении ситуация была без изменений. Получившая маршевую роту в количестве 9 КВ, 158-я танковая бригада 31 июля атаковала в прежнем направлении, танки прорвались в глубину обороны противника без пехоты. 10 КВ были сожжены «термитными» (скорее всего кумулятивными) снарядами.
31 июля 23-й танковый корпус вновь перешел в наступление, на этот раз двумя бригадами, и 99-й, и 189-й. Наступающие танки были встречены огнем ПТО и вкопанных в землю танков. Танковый батальон 99-й танковой бригады прорвался в глубину обороны противника, в Сухановский, но связь с ним была потеряна, и его судьба осталась неизвестной. В журнале боевых действий Верховного командования вермахта эти события описывались так: «В районе севернее Калача наши наступающие войска отражают атаки танковых групп противника, частично переброшенных с других участков, частично же тех, что пытаются вырваться из окружения». Гальдер в своем Военном дневнике 31 июля 1942 г. записал: «Положение 6-й армии улучшилось. Противник снова наступает, подтягивая свежие силы, но все его атаки отбиваются. Положение с боеприпасами и горючим нормализовалось». Удары по голове «свиньи» XIV танкового корпуса были делом трудным и изматывающим, а надежды на успех – призрачными.
Танковая армия II. Датой завершения формирования 4-й танковой армии был изначально назначен более поздний срок, чем для 1-й танковой армии. Также армия формировалась на ближних подступах к Сталинграду. Поэтому армия В.Д. Крюченкина вступила в бой позже армии К.С. Москаленко. Более поздний срок формирования армии привел к тому, что у 4-й танковой армии успели отобрать предназначавшийся ей 23-й танковый корпус. Он был переадресован в район Калача в армию Москаленко, а танковой армии Крюченкина достался только 22-й танковый корпус.
Советским командованием был использован прием подчинения уже имевшему боевой опыт штабу механизированного соединения свежесформированных бригад. В сражении под Харьковом корпус участвовал в составе 13, 36 и 133-й танковых бригад. Теперь командиру корпуса генерал-майору танковых войск А.А. Шамшину подчинялись 173, 176 и 182-я танковые бригады. Они формировались в Горьком и перебрасывались под Сталинград по железной дороге. К исходу 26 июля 182-я танковая бригада сосредоточилась в районе Иловлинская, а 173-я танковая бригада – в районе Качалинской. 176-я танковая бригада запаздывала и прибыла в район боевых действий 27 июля и в неполном составе – 2-й танковый батальон и мотострелковый батальон догнали бригаду только на третий день боевых действий. Т. е. бригада оказалась даже без минимальной поддержки пехоты. Мотострелковая бригада, застигнутая в середине формирования, могла отправить в район боевых действий две сотни активных штыков с одним(!) 76-мм орудием. Стрелковых частей в районе действий 22-го танкового корпуса поначалу просто не было. Немцы вбили в советскую оборону клин до Калача, а его северный фланг был в пустоте – советские части на этом направлении несколько дней вообще отсутствовали.
У подчинения опытному штабу новичков, конечно же, были свои недостатки. Окончательный состав бригад стал известен только вечером 26 июля, а к моменту получения боевого приказа на контрудар командир корпуса и командиры бригад еще не знали друг друга в лицо. Начав переправу через Дон в 11.00 27 июля, части 22-го танкового корпуса из-за неготовности переправ завершили ее только к исходу 28 июля.
После переправы через Дон последовал марш к назначенному району сосредоточения для контрудара. На марше часть танков вышла из строя из-за поломок, как по вине завода-производителя, так и по вине механиков-водителей. Состояние танкового парка частей 22-го танкового см. в таблице.
Боевой состав 22-го танкового корпуса[28]
* В числителе – на 28 июля, в знаменателе – к моменту встречи с противником.
Задачей 22-го танкового корпуса было нанести контрудар с севера по вклинившемуся до Верхней Бузиновки XIV танковому корпусу немцев. Развитой системы обороны у немцев к тому моменту еще не было. Оборонявшиеся фронтом на север и северо-восток части имели только одиночные и групповые окопы легкого типа. Удар полноценным механизированным соединением мог создать серьезный кризис в осыпаемом ударами с флангов XIV танковом корпусе. Однако даже немногочисленные мотострелковые батальоны бригад корпуса А.А. Шамшина были растащены для прикрытия левого фланга до р. Дон. Они формировали своего рода «перепонку» между танковым ударным кулаком корпуса и берегом Дона.
В первый бой бригады 22-го танкового корпуса пошли «в лучших традициях» 1941 г. – танками без пехоты. В первом бою 29 июля участвовали 173-я и 182-я танковые бригады, а не закончившая сосредоточение 176-я танковая бригада была оставлена в резерве. Бригады продвинулись на несколько километров, потеряв 2 Т-34, 1 Т-70 сгоревшими, 9 Т-34, 1 Т-70 и 1 Т-60 подбитыми. Нельзя сказать, что атака танков без пехоты была вовсе безрезультатной. 173-я бригада заявила об уничтожении 12 противотанковых пушек, 2 танков, а трофеями бригады стали 25 автомашин, 9 радиостанций, 2 цистерны с горючим и минометная батарея.
Опомнившись от первого удара, немцы выставили против танковых атак с севера плотный заслон.
Корпус Шамшина 30 июля атаковал всеми тремя бригадами, но прорваться в Верхнюю Бузиновку не удалось. В ходе боя погибли командиры 182-й и 173-й танковых бригад. 182-я танковая бригада потеряла 12 Т-34, 2 Т-70, 5 Т-60, 173-я бригада – 5 Т-34 и 2 Т-70, 176-я танковая бригада – 8 Т-34 и 7 Т-70 (по неполным данным). В 17.00–20.00 30 июля в район боевых действий корпуса вышла группа Журавлева с остатками 13-го танкового корпуса. В дальнейшем 184-я и 192-я стрелковые дивизии группы действовали в составе 4-й танковой армии. В контрударе 4-й танковой армии 31 июля – 1 августа наступила пауза. Части приводили себя в порядок и готовились к продолжению атак на фланг XIV танкового корпуса. 1 августа также стало днем паузы на подготовку очередного контрудара в 1-й танковой армии.
В конце июля были сменены командующие резервными армиями, считавшиеся недостаточно подготовленными для ведения боев в сложной обстановке на важнейшем направлении. Командармом-62 вместо В.Я. Колпакчи был назначен генерал-лейтенант А.И.Лопатин (ранее командовавший 9-й армией Северо-Кавказского фронта), а в командование 64-й армией вместо В.И.Чуйкова вступил генерал-лейтенант М.С. Шумилов. 5 августа задача управления войсками Сталинградского фронта была упрощена: по директиве Ставки ВГК № 170554 был образован Юго-Восточный фронт, которому отошли 64, 57 и 51-я армии.
В начале августа советские войска на правом берегу Дона все еще пытались перехватить инициативу и разгромить прорвавшегося вплотную к Калачу танковую группировку противника. 1-я и 4-я танковые армии продолжали атаковать вклинившегося до Дона противника. С образованием Юго-Восточного фронта части 1-й танковой армии передавались в 62-ю армию.
Если в ходе первых контрударов 22-го танкового корпуса пехота в составе 4-й танковой армии практически отсутствовала, то в начале августа ситуация значительно улучшилась. На 1 августа в составе армии Крюченкина числились 18-я стрелковая дивизия (резерв фронта, 12 024 человека), 205-я стрелковая дивизия (11 826 человек) и вышедшая из окружения группа Журавлева (потрепанные 184-я и 192-я стрелковые дивизии).
Некоторое усиление пехотной компоненты 4-й танковой армии сильно запоздало. К 1 августа танковый парк армии Крюченкина был уже не в блестящем состоянии (см. таблицу).
Наличие танков в частях 4-й танковой армии на 1 августа 1942 г.[29]
Хорошо видно, что большую часть танкового парка 22-го танкового корпуса теперь составляли легкие и малые танки. Прорвавшиеся в расположение 4-й танковой армии остатки 13-го танкового корпуса были переформированы в одну 169-ю танковую бригаду, включенную в состав 22-го танкового корпуса. 133-я танковая бригада вскоре была изъята из подчинения Шамшина и отправлена в район разъезда «74-й км» к юго-западу от Сталинграда.
2 августа 22-й танковый корпус перешел в наступление совместно с пехотой вырвавшейся из окружения группы Журавлева. Впервые с момента ввода корпуса в бой его действия поддерживала пехота и артиллерия (до шестнадцати 76-мм орудий). 2 августа в бою участвовали все четыре подчиненные корпусу танковые бригады, но продвинуться удалось всего на 2–3 км.
В отчете командира 22-го танкового корпуса говорилось:
«Стрелковые части, действующие совместно с корпусом, были слабо организованными и упорства в наступлении не проявляли. При первом огневом сопротивлении противника приостанавливали наступление и частью отходили в овраги, а частью окапывались на достигнутом в это время рубеже»[30].
Следующая серия ударов последовала 5–8 августа 1942 г. На этот раз в наступлении участвовали свежие стрелковые дивизии. Однако танковый парк 22-го танкового корпуса к этому моменту представлял совсем уж жалкое зрелище. В наступлении 5 августа 182-я танковая бригада атаковала в составе 2 Т-34, 2 Т-70 и 5 Т-60, 173-я танковая бригада – в составе 11 танков. При такой слабой танковой поддержке нельзя было рассчитывать на сокрушение обороны противника.
1-я танковая армия вошла в августовские бои со значительно снизившимся количеством танков. Состояние ее частей к тому же моменту было ненамного лучше своей сестры, действовавшей в тот же период севернее (см. таблицу).
Наличие танков в строю в 1-й танковой армии к 21.00 1 августа 1942 г.[31]
В первых числах августа состояние танковой армии К.С. Москаленко не претерпело существенных изменений. В состав 23-го танкового корпуса была передана 56-я танковая бригада из 28-го танкового корпуса, 20-я мотострелковая бригада с 10 танками, оставшиеся бесхозными после прорыва основных сил 13-го танкового корпуса на север, в 4-ю танковую армию. К 5 августа 1942 г. в составе 39-й и 55-й танковых бригад 28-го танкового корпуса остались 1 и 2 танка соответственно. Действовавшая вместе с корпусом Г.С. Родина 158-я танковая бригада имела в строю на ту же дату всего 2 танка[32].
Вместе с тем не следует думать, что все эти контрудары были подобны швырянию стеклянной посуды в бетонную стену. Дёрр оценивал ситуацию следующим образом: «На северном фланге армии свежие силы противника перешли в наступление из излучины Дона в районе Кременская и стали угрожать с тыла нашим дивизиям северо-западнее Каменский. Части 8-го армейского корпуса под натиском противника вынуждены были начать отступление, поскольку сплошной линии обеспечения на Дону еще не существовало»[33]. Гальдер 5 августа записывает в дневнике: «Паулюс докладывает о серьезных контрударах противника против 14-го армейского корпуса с юга. Еще более серьезные атаки противник ведет против северного участка 14-го и 8-го армейских корпусов». В записи от 6 августа откровенно сквозит тревога: «У Паулюса на северном участке тяжелые оборонительные бои». Однако поддерживать темп и интенсивность ударов в течение длительного времени было уже невозможно. Число боеготовых танков неуклонно падало. В 23-м танковом корпусе 1-й танковой армии к 6 августа осталось 6 Т-34, 5 Т-70 и 2 Т-60. В семи танковых бригадах 1-й танковой армии на 5 августа остался всего 61 танк[34]. При этом 40 танков приходилось на 254-ю танковую бригаду, вскоре переброшенную под Абганерово в 64-ю армию.
События развивались вполне в русле контрударов 1941 г. Советские танковые соединения обрушивали на противника град контрударов, но не добивались решительного результата. После истощения сил механизированных частей противник получал возможность реализовать свои планы. Так, например, в ходе сражения под Уманью в конце июля 1941 г. 2-й мехкорпус смог на какое-то время задержать наступление танковой группы Клейста в тыл 6-й и 12-й советским армиям. После того как корпус потерял танки, последовал Уманский «котел».
Жара. «Котел»
Утрата ударных возможностей танковых армий Сталинградского фронта означала переход хода к противнику. Также обстановка характеризовалась усилением противника: в состав 6-й армии прибыли новые части. В частности, VIII армейскому корпусу была передана из резерва группы армий «Б» 384-я пехотная дивизия. Дёрр пишет: «7 августа, наконец, прибыли отставшие боевые части. Снабжение армии было обеспечено в такой степени, что можно было начать наступление на позиции противника западнее Дона»[35]. Утром 7 августа северная и южная ударные группировки 6-й немецкой армии перешли в наступление по сходящимся направлениям. Северная группировка прорвала оборону 196-й стрелковой дивизии 62-й армии (4772 человека на 5 августа), а южная – 112-й стрелковой дивизии (8107 человек на 5 августа) той же армии. Уже в 12.00 7 августа остатки 196-я стрелковой дивизии были окружены.
От бреши, пробитой в обороне 112-й стрелковой дивизии у станции Чир, веером расходились 297, 76 и 71-я пехотные дивизии и 24-я танковая дивизия XXIV танкового корпуса. 112-я стрелковая дивизия была отброшена на восток и прижата к Дону. Уже в 10.00 8 августа дивизия начала переправу через Дон по железнодорожному мосту. Градом снарядов мост был подожжен, и переправа войск шла по горящему мосту. Но это было только начало катастрофы. Немецкие танки прорвались за отходившими танками 121-й и 137-й танковых бригад к мосту. В 137-й танковой бригаде на тот момент оставалось 3 КВ, 4 Т-34 и 4 Т-60. С целью избежать захвата моста противником он был взорван в 14.00–14.30 8 августа 1942 г. Масса людей и техники 112-й стрелковой дивизии оказалась на правом берегу Дона перед взорванной переправой.
8 августа «клещи» XIV и XXIV танковых корпусов сомкнулись в районе Калача, и оборонявшиеся на западном берегу Дона части и соединения 62-й армии оказались в окружении. В «котел» попали значительные силы 62-й армии: один полк 33-й гвардейской стрелковой дивизии, 181, 147 и 229-я стрелковые дивизии, Краснодарское училище, пять истребительно-противотанковых и три танковых полка. Численность окруженных войск (за вычетом полка 33-й гв. стрелковой дивизии и Краснодарского училища) в штабе Сталинградского фронта оценивали в 28 тыс. человек. В эту цифру входили:
147-я стрелковая дивизия (9575 человек на 5.8);
181-я стрелковая дивизия (11 142 человека на 5.8);
229-я стрелковая дивизия (5419 человек на 5.8);
555, 508, 881, 1185 и 1252-й истребительно-противотанковые полки;
645, 650 и 651-й танковые батальоны[36].
В составе окруженных войск было 157 полевых и 67 противотанковых орудий, 17 танков Т-34, 39 Т-60, 354 автомашины. 88-й и 84-й гв. стрелковые полки 33-й гв. стрелковой дивизии избежали окружения. Они отошли совместно с группой Журавлева и вели боевые действия в составе 4-й танковой армии.
В результате проведенного маневра на окружение немецкие войска вышли на рубеж Дона к северу и югу от идущей на Сталинград железной дороги. На правом берегу Дона оставался плацдарм на рубеже от Клетской до Песковатки, занимаемый 4-й танковой армией. Далее от Песковатки на юг к Нижне-Чирской шел внешний фронт окружения, занятый 3-й моторизованной, 24-й танковой и 71-й пехотной дивизиями немцев. «Котел» уже к 9 августа окаймлялся пехотными соединениями, и шансов из него вырваться у окруженных почти не было.
Попытки прорыва. Окруженные соединения распались на несколько групп, пробивавшихся в разных направлениях. Согласно отчету командира 33-й гв. стрелковой дивизии А.И.Утвенко, в 19.00 8 августа радиостанцией соединения была принята радиограмма, предписывавшая пробиваться на север совместно с 181-й стрелковой дивизией. Главой группы назначался командир 181-й стрелковой дивизии генерал-майор Т.Я. Новиков. Еще одну группу образовали 147-я и 229-я стрелковые дивизии. Командир 147-й стрелковой дивизии А.А. Вольхин связи с командованием не имел и получил приказ на прорыв от командира 229-й стрелковой дивизии полковника Ф.Ф.Сажина. Эти две дивизии пробивались на восток и юго-восток к железнодорожному мосту через Дон.
Первым шагом стал общий отход. 33-я гв. стрелковая дивизия снялась со старых позиций и стала отходить, оторвавшись от противника. Выйти в назначенный район уже не получилось. Командир дивизии А.И.Утвенко позднее описывал происходившее в письме Симонову: «К моменту приказа о прорыве на восток у меня было до трех тысяч людей, семнадцать орудий, тринадцать легких танков. Двинулись двумя колоннами напролом через овраги. Пушки – на руках. Прорвались на узком фронте, потеряв около трехсот человек. Немцы за ночь и утро перекинули полк пехоты еще восточнее нас и опять закрыли кольцо».
Снабжение окруженных по воздуху отсутствовало, боеприпасы были на исходе, артиллерия – полностью уничтожена. Последний бой 33-й гв. стрелковой дивизии шел с 5.00 до 11.00 10 августа. Утвенко писал Симонову: «Сопротивлялись до конца. Я сам пять раз перезарядил «маузер». Секли из автоматов. Несколько командиров застрелилось. Было убито до тысячи человек, но жизнь продали дорого». Остатки дивизии рассеялись по балкам и ручьям и мелкими группами пытались пробиться из окружения.
147-я и 229-я стрелковые дивизии начали отход в 21.00 9 августа. Однако на пути отходящих дивизий Вольхина и Сажина немцами уже был выставлен заслон фронтом на запад. Навстречу отходящим колоннам в панике двигались тыловые части 229-й стрелковой дивизии. Они пытались отыскать путь к спасению и отходили на север. Основные силы 147-й стрелковой дивизии вскоре были изолированы в Грачевой балке. Лесов, становившихся спасением окруженных в Белоруссии, под Вязьмой и под Уманью в излучине Дона не было. Некоторую защиту давали только глубокие овраги.
Решающий бой состоялся 10 августа. Блокированные в балке советские части атаковали, даже захватывали трофеи и пленных. Но общую обстановку это изменить не могло. В балке скапливалось все больше раненых. Всех мучила жажда. Было решено предпринять еще одну попытку пробиться из окружения всем отрядом. Вольхин в своем отчете по боям в окружении писал: «Бойцы и командиры приветствовали это решение и заявили: «Лучше умереть в поле, чем в этой ловушке». Некоторые орудия выкатили на открытые позиции. Но шансов пробиться через плотный заслон немецкой пехоты уже не было. Части двух дивизий были рассеяны и пробивались на соединение с основными силами 62-й армии мелкими группами. Командир 229-й стрелковой дивизии полковник Ф.Ф.Сажин погиб 10 августа у хутора Пятиизбянский.
Синхронно с уничтожением окруженных соединений была разгромлена прижатая к Дону у взорванной переправы 112-я стрелковая дивизия. В боевом донесении штаба дивизии к 20.00 11 августа сообщалось:
«На 11.8.42 г. в трех стр. полках имеется: старшего и среднего нач. состава 152 чел., младшего нач. состава – 154 чел., рядового состава строевых подразделений 504 чел., тыловиков 180 чел.
В 156-м Д[ивизионе]ПТО осталось одно 45-мм орудие и 87 чел. личного состава.
436-й а[ртиллерийский]п[полк] имеет 122-мм гаубиц – 10 шт., 76-мм пушек 39 г. – 4, ружей ПТР – 12. Винтовок – 692, личного состава – 847 чел. и лошадей – 469»[37].
Несколько лучше, потеряв до 25 % состава, сохранились вспомогательные подразделения дивизии. Нелишне будет напомнить, что на 5 августа соединение насчитывало 8107 человек. В бою у переправы 10 августа погиб командир 112-й стрелковой дивизии полковник Иван Петрович Сологуб, возглавлявший соединение с момента начала его формирования в Сибирском военном округе в декабре 1941 г.
Окружение ряда соединений на правом берегу Дона вырвало сразу большой кусок из системы обороны 62-й армии. Требовалось восстанавливать целостность линии фронта. Естественным рубежом для построения новой линии обороны была река Дон. Оставалось найти войска для занятия этого рубежа. Незадолго до катастрофы, 6 августа 1942 г., в состав 62-й армии были переданы из 1-й танковой армии 131-я стрелковая дивизия (6279 человек на 5.8.42 г) и 399-я стрелковая дивизия (12 322 человека на 5.8.42 г.). Эти соединения были задействованы для латания образовавшейся в построении 62-й армии бреши. По приказу штаба армии № 057 от 14.30 10 августа задачу оборонять рубеж Дона получили 399-я стрелковая дивизия с частями 54-го УР, 131-я стрелковая дивизия с 174-я батальоном УР, 20-й мотострелковая бригада с 175-м батальоном УР и 112-я стрелковая дивизия с 158–160 батальонами 115-го УР. Во второй эшелон выдвигались остатки 23-го и 28-го танковых корпусов.
Но немедленной проверки на прочность наспех восстановленной обороны не произошло. Форсировать Дон немцы не спешили. После окружения части 62-й армии на правом берегу Дона в полосе наступления армии Паулюса вновь наступило затишье. Немцы методично перемалывали окруженных. К 23.00 13 августа из окружения вышло только 160 человек батальона связи 229-й дивизии и 27 человек из состава 147-й стрелковой дивизии во главе с командиром генерал-майором Вольхиным. В оперативной сводке № 90 штаба 62-й армии к 18.00 14 августа говорилось: «Новых сведений о положении 33-й гв., 181, 147, 229-й сд не поступило. Отдельные мелкие группы переправлялись на восточный берег р. Дон в полосе 131-й и 112-й сд». Командир 181-й стрелковой дивизии генерал Т.Я.Новиков был взят в плен 15 августа. Он погиб в плену в декабре 1944 г.
От бреши, пробитой в обороне 112-й стрелковой дивизии у станции Чир, веером расходились 297, 76 и 71-я пехотные дивизии и 24-я танковая дивизия XXIV танкового корпуса. 112-я стрелковая дивизия была отброшена на восток и прижата к Дону. Уже в 10.00 8 августа дивизия начала переправу через Дон по железнодорожному мосту. Градом снарядов мост был подожжен, и переправа войск шла по горящему мосту. Но это было только начало катастрофы. Немецкие танки прорвались за отходившими танками 121-й и 137-й танковых бригад к мосту. В 137-й танковой бригаде на тот момент оставалось 3 КВ, 4 Т-34 и 4 Т-60. С целью избежать захвата моста противником он был взорван в 14.00–14.30 8 августа 1942 г. Масса людей и техники 112-й стрелковой дивизии оказалась на правом берегу Дона перед взорванной переправой.
8 августа «клещи» XIV и XXIV танковых корпусов сомкнулись в районе Калача, и оборонявшиеся на западном берегу Дона части и соединения 62-й армии оказались в окружении. В «котел» попали значительные силы 62-й армии: один полк 33-й гвардейской стрелковой дивизии, 181, 147 и 229-я стрелковые дивизии, Краснодарское училище, пять истребительно-противотанковых и три танковых полка. Численность окруженных войск (за вычетом полка 33-й гв. стрелковой дивизии и Краснодарского училища) в штабе Сталинградского фронта оценивали в 28 тыс. человек. В эту цифру входили:
147-я стрелковая дивизия (9575 человек на 5.8);
181-я стрелковая дивизия (11 142 человека на 5.8);
229-я стрелковая дивизия (5419 человек на 5.8);
555, 508, 881, 1185 и 1252-й истребительно-противотанковые полки;
645, 650 и 651-й танковые батальоны[36].
В составе окруженных войск было 157 полевых и 67 противотанковых орудий, 17 танков Т-34, 39 Т-60, 354 автомашины. 88-й и 84-й гв. стрелковые полки 33-й гв. стрелковой дивизии избежали окружения. Они отошли совместно с группой Журавлева и вели боевые действия в составе 4-й танковой армии.
В результате проведенного маневра на окружение немецкие войска вышли на рубеж Дона к северу и югу от идущей на Сталинград железной дороги. На правом берегу Дона оставался плацдарм на рубеже от Клетской до Песковатки, занимаемый 4-й танковой армией. Далее от Песковатки на юг к Нижне-Чирской шел внешний фронт окружения, занятый 3-й моторизованной, 24-й танковой и 71-й пехотной дивизиями немцев. «Котел» уже к 9 августа окаймлялся пехотными соединениями, и шансов из него вырваться у окруженных почти не было.
Попытки прорыва. Окруженные соединения распались на несколько групп, пробивавшихся в разных направлениях. Согласно отчету командира 33-й гв. стрелковой дивизии А.И.Утвенко, в 19.00 8 августа радиостанцией соединения была принята радиограмма, предписывавшая пробиваться на север совместно с 181-й стрелковой дивизией. Главой группы назначался командир 181-й стрелковой дивизии генерал-майор Т.Я. Новиков. Еще одну группу образовали 147-я и 229-я стрелковые дивизии. Командир 147-й стрелковой дивизии А.А. Вольхин связи с командованием не имел и получил приказ на прорыв от командира 229-й стрелковой дивизии полковника Ф.Ф.Сажина. Эти две дивизии пробивались на восток и юго-восток к железнодорожному мосту через Дон.
Первым шагом стал общий отход. 33-я гв. стрелковая дивизия снялась со старых позиций и стала отходить, оторвавшись от противника. Выйти в назначенный район уже не получилось. Командир дивизии А.И.Утвенко позднее описывал происходившее в письме Симонову: «К моменту приказа о прорыве на восток у меня было до трех тысяч людей, семнадцать орудий, тринадцать легких танков. Двинулись двумя колоннами напролом через овраги. Пушки – на руках. Прорвались на узком фронте, потеряв около трехсот человек. Немцы за ночь и утро перекинули полк пехоты еще восточнее нас и опять закрыли кольцо».
Снабжение окруженных по воздуху отсутствовало, боеприпасы были на исходе, артиллерия – полностью уничтожена. Последний бой 33-й гв. стрелковой дивизии шел с 5.00 до 11.00 10 августа. Утвенко писал Симонову: «Сопротивлялись до конца. Я сам пять раз перезарядил «маузер». Секли из автоматов. Несколько командиров застрелилось. Было убито до тысячи человек, но жизнь продали дорого». Остатки дивизии рассеялись по балкам и ручьям и мелкими группами пытались пробиться из окружения.
147-я и 229-я стрелковые дивизии начали отход в 21.00 9 августа. Однако на пути отходящих дивизий Вольхина и Сажина немцами уже был выставлен заслон фронтом на запад. Навстречу отходящим колоннам в панике двигались тыловые части 229-й стрелковой дивизии. Они пытались отыскать путь к спасению и отходили на север. Основные силы 147-й стрелковой дивизии вскоре были изолированы в Грачевой балке. Лесов, становившихся спасением окруженных в Белоруссии, под Вязьмой и под Уманью в излучине Дона не было. Некоторую защиту давали только глубокие овраги.
Решающий бой состоялся 10 августа. Блокированные в балке советские части атаковали, даже захватывали трофеи и пленных. Но общую обстановку это изменить не могло. В балке скапливалось все больше раненых. Всех мучила жажда. Было решено предпринять еще одну попытку пробиться из окружения всем отрядом. Вольхин в своем отчете по боям в окружении писал: «Бойцы и командиры приветствовали это решение и заявили: «Лучше умереть в поле, чем в этой ловушке». Некоторые орудия выкатили на открытые позиции. Но шансов пробиться через плотный заслон немецкой пехоты уже не было. Части двух дивизий были рассеяны и пробивались на соединение с основными силами 62-й армии мелкими группами. Командир 229-й стрелковой дивизии полковник Ф.Ф.Сажин погиб 10 августа у хутора Пятиизбянский.
Синхронно с уничтожением окруженных соединений была разгромлена прижатая к Дону у взорванной переправы 112-я стрелковая дивизия. В боевом донесении штаба дивизии к 20.00 11 августа сообщалось:
«На 11.8.42 г. в трех стр. полках имеется: старшего и среднего нач. состава 152 чел., младшего нач. состава – 154 чел., рядового состава строевых подразделений 504 чел., тыловиков 180 чел.
В 156-м Д[ивизионе]ПТО осталось одно 45-мм орудие и 87 чел. личного состава.
436-й а[ртиллерийский]п[полк] имеет 122-мм гаубиц – 10 шт., 76-мм пушек 39 г. – 4, ружей ПТР – 12. Винтовок – 692, личного состава – 847 чел. и лошадей – 469»[37].
Несколько лучше, потеряв до 25 % состава, сохранились вспомогательные подразделения дивизии. Нелишне будет напомнить, что на 5 августа соединение насчитывало 8107 человек. В бою у переправы 10 августа погиб командир 112-й стрелковой дивизии полковник Иван Петрович Сологуб, возглавлявший соединение с момента начала его формирования в Сибирском военном округе в декабре 1941 г.
Окружение ряда соединений на правом берегу Дона вырвало сразу большой кусок из системы обороны 62-й армии. Требовалось восстанавливать целостность линии фронта. Естественным рубежом для построения новой линии обороны была река Дон. Оставалось найти войска для занятия этого рубежа. Незадолго до катастрофы, 6 августа 1942 г., в состав 62-й армии были переданы из 1-й танковой армии 131-я стрелковая дивизия (6279 человек на 5.8.42 г) и 399-я стрелковая дивизия (12 322 человека на 5.8.42 г.). Эти соединения были задействованы для латания образовавшейся в построении 62-й армии бреши. По приказу штаба армии № 057 от 14.30 10 августа задачу оборонять рубеж Дона получили 399-я стрелковая дивизия с частями 54-го УР, 131-я стрелковая дивизия с 174-я батальоном УР, 20-й мотострелковая бригада с 175-м батальоном УР и 112-я стрелковая дивизия с 158–160 батальонами 115-го УР. Во второй эшелон выдвигались остатки 23-го и 28-го танковых корпусов.
Но немедленной проверки на прочность наспех восстановленной обороны не произошло. Форсировать Дон немцы не спешили. После окружения части 62-й армии на правом берегу Дона в полосе наступления армии Паулюса вновь наступило затишье. Немцы методично перемалывали окруженных. К 23.00 13 августа из окружения вышло только 160 человек батальона связи 229-й дивизии и 27 человек из состава 147-й стрелковой дивизии во главе с командиром генерал-майором Вольхиным. В оперативной сводке № 90 штаба 62-й армии к 18.00 14 августа говорилось: «Новых сведений о положении 33-й гв., 181, 147, 229-й сд не поступило. Отдельные мелкие группы переправлялись на восточный берег р. Дон в полосе 131-й и 112-й сд». Командир 181-й стрелковой дивизии генерал Т.Я.Новиков был взят в плен 15 августа. Он погиб в плену в декабре 1944 г.