Страница:
Алексей Корепанов
Эхо горного храма
Крис Габлер, монотонно моргая и с трудом подавляя зевок, глядел сквозь тонированное днище неумолчно рокотавшего флаинга. Внизу, под брюхом «летающей сосиски», все тянулись и тянулись однообразные красноватые пески, будто у местной природы не нашлось под рукой никакого другого материала для сотворения ландшафта. Утро было серым и дождливым, лучи здешнего солнца, Сильвана, не могли пробиться сквозь сплошное покрывало туч, и Габлера со страшной силой клонило в сон. Гул двигателя напоминал колыбельную на чужом языке. Чем больше времени для сна, тем меньше времени для службы – аксиома. Но применить ее сейчас не было никакой возможности. Сидевший напротив усатый вигион[1] Андреас Скола неутомимо водил прищуренными глазами справа налево и слева направо, словно сканируя унылую рыжую пустыню в глубине одного из континентов Нова-Марса. И вид у него, в отличие от подчиненных, был вовсе не сонный.
В чреве флаинга почему-то едва ощутимо пахло хвоей – нос Габлера, как всегда, не давал ему покоя. Излучатель давил на колени. «Как хорошо быть вигионом… как хорошо быть вигионом, лучше работы я вам, пожалуй, не назову…» – вяло подумал Крис, вспомнив давнюю песенку детских лет, популярную в его детские годы.
А еще лучше быть капитаном… Командовать космическим кораблем, скользя от звезды к звезде, наслаждаясь свободой, а не торчать рядом с сослуживцами в чреве флаинга, подчиняясь чужим командам.
Но стать капитаном не получилось. И не было в этом его, Криса, вины…
В чреве флаинга почему-то едва ощутимо пахло хвоей – нос Габлера, как всегда, не давал ему покоя. Излучатель давил на колени. «Как хорошо быть вигионом… как хорошо быть вигионом, лучше работы я вам, пожалуй, не назову…» – вяло подумал Крис, вспомнив давнюю песенку детских лет, популярную в его детские годы.
А еще лучше быть капитаном… Командовать космическим кораблем, скользя от звезды к звезде, наслаждаясь свободой, а не торчать рядом с сослуживцами в чреве флаинга, подчиняясь чужим командам.
Но стать капитаном не получилось. И не было в этом его, Криса, вины…
Глава 1
«Это твой мир!»
57 год Третьего Центума
Крис до сих пор хорошо помнил тот день, когда решил стать космическим капитаном. Ему было тогда без двух месяцев четыре, и он с родителями жил в Супергольме. И еще не был знаком с Эриком Янкером, хотя тот проживал здесь же, в Супергольме, всего в двух кварталах от дома Криса. На славной планете Форпост в системе Вулкана.
Он играл в своей детской, как всегда поменяв приглушенные зеленоватые цвета, полезные, по словам отца, для глаз, на яркие, взрывные, феерические, типа рождения сверхновой, – именно такие считал полезными он. И был полностью поглощен тем спектаклем, который сам же для себя и разыгрывал. Крошечные файтеры[2] – он придумал им ярко-красные боевые комбинезоны с золотым орлом на эмблеме, – подчиняясь его командам, шли с излучателями в руках на штурм Черной цитадели. Черная цитадель явно была обречена…
И в тот момент, когда ослепительные узкие лучи вонзились в огромные мрачные ворота крепости инопланетных злодеев, в детскую вошел отец.
– Файтеры, на взлет! Дан приказ: «Вперед!» Не горюй, народ, – Стафл не подведет! – выпалил он давно известные Крису стишки из арты[3] о капитане Непобедимом и едва уловимым жестом выключил игру. – Кри, дай своим эфесам[4] отдохнуть, эти дульварии никуда от них не денутся. Автохтонам в играх всегда некуда деваться! У меня есть кое-что поинтересней для тебя, сынок.
Отец тут же, ловко избегая недовольного взгляда Криса, перевел освещение в привычные зеленоватые тона и выставил перед собой раскрытую ладонь с серебристым кристаллом объемки.
– Вот это, сынок, стоит всех твоих файтеров, вместе взятых. Это отличная инфа. Смотри и слушай. Пора тебе понять тот мир, в котором ты живешь. В котором все мы живем.
С этими словами отец энтернул объемку и опустился на зеленую воздушную подушку рядом с сыном. Его длинные темные волосы были, как обычно, собраны в хвостик на затылке.
– Внимание, Кри!
Воздух посредине детской сгустился и превратился в большущую, чуть ли не от пола до потолка, темную сферу с множеством разноцветных светящихся точек внутри.
Отец положил руку на плечо Крису, который заинтересованно устроился рядом:
– Это наш мир, сынок. Вон, видишь, фиолетовая точка? Это наша планета, Форпост, а вон та желтенькая яркая звездочка рядом…
– Вулкан! – выпалил Крис. – Наше солнышко!
Отец кивнул с довольным видом, и тут откуда-то из глубины сферы раздался мягкий мужской голос, похожий на тот, что по утрам сообщал всякие новости маме и папе, когда Крис еще лежал в постели.
– Здравствуй, маленький ромс! Тебе неслыханно повезло: ты, как и все жители Ромы Юниона[5], нашей великой Империи, родился в огромной звездной стране, которую мы называем Виа Лактеа, или Млечный Путь, это наша Галактика. Она сейчас перед тобой, эта звездная страна. Это твой мир! Ты видишь, сколько в нем обитаемых планет, ты видишь, сколько маршрутов протянулось от планеты к планете. Мы с тобой живем в эпоху расцвета нашей великой Империи, а начиналось все давным-давно, вот у этой звездочки. – Один из желтых огоньков внутри полной звезд сферы вспыхнул, как фонарик файтера, и стал заметно больше других. – Это звезда Солнце. Наши предки жили на третьей от этой звезды планете. На планете, которая называется Земля…
– Я знаю такую! – радостно заявил Крис, поворачиваясь к отцу. – У меня в игре…
Отец прижал палец к губам:
– Тсс! Слушай. Сейчас тебе все-все расскажут.
И рассказали.
Кое-что Крис уже знал – все-таки ему было уже почти четыре! – но многое услышал впервые.
Возможно, далеко не все об освоенном мире он почерпнул именно из этой объемки; возможно, какие-то сведения получил уже позже, в школе. Податливое его сознание без усилий восприняло ту схему, которая раньше или позже укладывалась в голове у каждого ромса – далекого потомка жителей планеты Земля.
Можно относиться к предкам как угодно, но главным, наверное, было то, что они не только жили под лучами своего Солнца, но и занимались наукой. И предпринимали множество попыток выбраться с Земли на другие планеты.
С родной системой землянам не повезло: хоть и немало в ней было планет, однако ни одна из них не годилась для жизни. «Терраформирование» – красивое слово, не более. Крис читал потом об этом в фантастических книгах; дома у них была целая коллекция этих древних бумажных штуковин, которые собрал еще бог знает какой прапрадед. В отличие от многого другого, что в этих книгах описывалось и в чем он впоследствии не раз убеждался, восхищаясь пророчествами фантастов прошлого (или это потомки все делали по этим книжкам?), терраформированием в широких масштабах так и не начали заниматься. Ни средств, да и просто терпения человеческого не хватало на то, чтобы сделать пригодными для обитания планеты Солнечной системы – Марс или Венеру, Луну или Меркурий. Хотя из Марса все-таки пытались вылепить хоть что-то более-менее подходящее для жизни. Но он так и остался единственным объектом, подвергшимся крупномасштабным преобразованиям.
Надо отдать должное предкам. Они не пали духом и придумали великолепную штуку: сабы. Крис сразу понял, в чем тут конфетка. Подпространственные туннели, которые прокладывались наугад, могли вывести куда угодно в пределах Виа Лактеа, и там, за ними, разведчики имели неплохой шанс натолкнуться на какую-нибудь вполне приличную в смысле условий, подходящих для жизни, планету.
И наталкивались! Да еще как наталкивались!
Первый саб был проложен в системе Солнца, где-то неподалеку от тамошнего пояса астероидов между орбитами Марса и Юпитера, и этот шаг наудачу оказался успешным. Прелестная планета, которую назвали Великолепной, кружила вокруг желтого карлика, получившего имя Церера, и не только вполне годилась для колонизации, но уже была обжитой. Риги, автохтоны, оказались миролюбивыми и впоследствии отлично уживались с колонистами.
И – прорвалось, и посыпалось, как из дырявого пакета. Роуз… Нова-Марс… Китеж… Рома… Нирвана… Парадиз… Натали… Единорог… Гея… Лавли… Ковчег… Потихоньку умолкли горе-пророки, вещавшие о гибели человечества из-за слишком быстрого его прироста. Не люди – но человеческие зародыши отправлялись сквозь туннели-сабы в неизведанные космические дали, чтобы в других мирах, под опекой наставников, дать начало новой цивилизации. Коренные жители, а такие были на многих планетах, жили в ладу с колонистами – места всем хватало. Так говорилось в объемке.
Планета Земля прирастала колониями, и владения ее простирались все дальше и дальше в иные миры.
Колонисты седой древности, которые, перебираясь в другие края, теряли всякую связь с теми, кто остался дома. В отличие от них, со связью в космическом мире землян было все в порядке. В той же объемке маленький Крис увидел удивительные создания, похожие на огромных рогатых бегунцов, что водились в лесах вокруг Супергольма. Однако это были не животные, это были сложные аппараты – трансеры, которые почти беспрерывно курсировали по сабам из конца в конец, передавая информацию туда и обратно.
Внеземных колоний становилось все больше, число их перевалило уже за три десятка – и на этом, как сообщалось в объемке, была поставлена точка. Кому и зачем нужны лишние территории? «Всему есть мера» – высказывания древних римлян Крис с самого детства встречал едва ли не на каждом шагу, на красивых, под красный гранит, плитах, хотя по малолетству не задумывался о смысле этих изречений.
Земля разрасталась чуть ли не до масштабов Виа Лактеа, и эти пространства нужно было защищать. Да, ни на каких космических горизонтах не было видно врагов, но ромсам следовало быть начеку. «Хочешь мира – готовься к войне». Еще одно высказывание из времен Древнего Рима.
Тревога нарастала по мере того, как сообщения о давних нашествиях пришельцев с небес обнаруживались то в одной, то в другой хронике автохтонов, населявших разные планеты Виа Лактеа. Конечно, можно было списать все это на местный фольклор… но уж больно похожими были детали такого фольклора. И из всех этих писаний явствовало только одно: некие чужие не только присутствовали в Виа Лактеа, но и действовали, причем действовали агрессивно… Да, речь шла о прошлых временах, – но где гарантия, что прошлое не вторгнется в настоящее? И вот тогда-то и было принято решение о создании Стафла. И он возник во всей своей красе.
Крис с восторгом внимал тому, что говорил мягкий обволакивающий голос.
Стафл – Звездный флот… Армада, которую не по силам победить никакому неприятелю. Неисчислимое множество космических кораблей, базировавшихся на самых удаленных планетах каждой обжитой системы и готовых в любой момент дать бой любому врагу. Надежно охранявших Конфайн – границы Империи. Крис уже в детские годы отлично разбирался в типах военных судов. Изящные серые биремы – разведчики, способные проскользнуть хоть и в недра зловещих черных дыр и беспрепятственно выбраться оттуда… Крейсеры – огромные боевые корабли, что могли залпами своих лучевых пушек размазать по стенкам Вселенной не то что какого-нибудь чужака – целую галактику… Либурны – юркие десантники, чувствовавшие себя одинаково уверенно как в космической пустоте, так и в атмосфере… Ротунды – похожие на объевшихся удавов транспортники, девиз которых: «Туда доставим без проблем, а оттуда – если будет кого…» Хайвы – пузатые спейсматки, готовые вместить в свое чрево кучу транспорта, всякой боевой техники, а заодно и население чуть ли не целой планеты…
Стафл. Звездный флот. И он действительно не подведет!
Держитесь, чужаки, держитесь, иные, если вы притулились где-то там, в разных звездных углах и закоулках. Стафл вытащит вас оттуда, и прищемит вам хвост, и научит вас разговаривать на терлине, языке Империи, а не на вашем варварском наречии!
Тогда же, из той арты, Крис с удивлением узнал, что планета Земля была когда-то самой главной. Как Рио у них на Форпосте, большущий город, где Крис уже побывал вместе с отцом. Столица. Вот такой столицей, оказывается, была когда-то в Империи и Земля. «Метрополия», – сказал мистер из объемки, и Крису сразу представились лабиринты подземки из совсем уж простой детской игры про заброшенный древний город, в полуразрушенном метрополитене которого обитали всякие чудовища.
И, оказывается, на Земле некогда жило множество каких-то странных ромсов, веривших в некое зазвездное существо – Аллаха, ради которого эти ромсы готовы были жизни положить – как свои, так и чужие – и заставить всех других верить в своего Аллаха. И были там еще не менее странные обитатели, целью своей поставившие переселение всех поголовно в загоризонтную призрачную страну с названием Коммунизм… Они, эти «северные корейцы», как сказал арта-мистер, объединившись с приверженцами Аллаха, развязали на Земле уродскую атомную войну, в которой пострадали и правые, и виноватые (хотя, как пояснил мистер, правых в этой войне не было). Половина Земли превратилась в черную пустыню (такое Крис не раз видел в своих играх), а население другой половины не желало больше жить на изуродованной планете и потянулось в колонии. И на Земле наступило великое запустение. Хотя, конечно, было и много тех, кто остался на родной планете.
И вот тут-то и началось…
«Что такое эта несчастная Земля?! – вопили колонии. – Почему она должна нам что-то указывать? Мы и сами с усами! С чего это вдруг мы должны слушать распоряжения из какой-то занюханной полупустыни?» В объемке, разумеется, употреблялись другие слова, но Крис не первый день жил на свете и прекрасно понимал, что имеет в виду арта-мистер. Да и довольно регулярное общение с прадедом Хенриком приносило свои плоды. А может, суть конфликта он ухватил уже позже?
«Земля нам не указ!» – все чаще повторяли колонии.
И это при том, что главное учреждение, ведавшее делами как Земли, так и новых миров, – Организация Объединенных Наций – продолжало существовать и в полупустыне.
Крису это было не особенно интересно, но он узнал, что в один прекрасный день на планете Рома было подписано соглашение о равноправии. Посланники всех колоний (Землю же представлял генеральный секретарь ООН) решили создать Рому Юнион, всю власть в котором осуществлял Сенат. И с этой поры Земля превратилась в совершенно обычную планету, ничуть не лучше других. Ее представитель имел один голос в Сенате – не более. Она теперь уже не была «первой среди равных».
Дальше в объемке пошли такие подробности, что Крис чуть не задремал. Но все же он уяснил, что после образования Ромы Юниона начались в Сенате такие схватки, что куда там всем его безобидным играм с отважными файтерами!
Сенат сначала превратился в Нонавират, потом на смену ему пришел Септавират… Квинтавират… Триумвират… И наконец, во главе Сената встал один-единственный Цезар, слово которого было решающим.
«Видели мы много демократий, сынок, – сказал однажды Крису отец. – И где они, все эти демократии? И зачем они? От них одно только разгильдяйство, болтовня и вседозволенность. А от этого – все беды. Те, кому все дозволено, плевать хотели на других. Проверено, и не раз».
Цезар не обладал наследственной властью, но все чаще и чаще эта должность голосованием Сената вручалась высокопоставленному чиновнику с планеты Рома, правителем которой и являлся Цезар. Рома вместе с другими четырьмя планетами нарезала круги вокруг звезды под названием Помона, и жилось там, судя по новостным передачам тиви, очень хорошо.
Так продолжалось довольно долго, но не вечно. Прошло сколько-то там лет (Крис уже не следил за хронологией, ему это было неинтересно), и на пост Цезара стали назначаться уроженцы планеты Виктория. «Пришел, увидел, победил», – внушительно сказал мужской голос, имея в виду Цезара Бертрана, возглавившего Сенат в 12 году Третьего Центума. Именно Цезар Бертран переименовал эту вторую планету системы звезды Юпитер в Вери Рома, то есть «Истинный Рим», и с тех пор Рому Юниона все чаще величали просто Империей.
«Мы живем в великой Империи, а не черт знает где, – не раз говорил Крису отец. – Гордись этим, сынок».
И, заметив скептическую усмешку жены, с горячностью добавлял:
«Конечно, не все переселенцы с захолустной Нирваны это понимают».
Планета, где родилась мама, находилась далеко-далеко от Форпоста, в системе звезды Карменты, и мама иногда навещала родные края.
«Ты живешь в великой Империи, маленький ромс, – продолжал говорить обволакивающий голос. – Глава Сената мистер Аллен Сюрре, которого все мы называем Цезаром Юлием, денно и нощно заботится о том, чтобы всем нам, и тебе, и мне, и твоим родителям, друзьям и знакомым, жилось хорошо и спокойно в великой Империи. Он управляет Империей из столицы – прекрасной Грэнд Ромы на планете Вери Рома, но знает, что делается в каждом уголке наших звездных владений. Ты вырастешь, маленький ромс, и конечно же всю свою жизнь будешь стремиться делать так, чтобы наша звездная страна, наша великая Империя процветала и чтобы каждый ее житель мог сказать: «Я счастлив оттого, что жизнь моя течет спокойно и удачливо в этом мире». Так живи и радуйся, маленький ромс, – в великой Империи для тебя нет ничего невозможного, и перед тобой открыты все пути. Будь тем, кем пожелаешь, и пусть долгим и счастливым окажется твой жизненный путь! Ты – житель Империи, и Империя будет всегда с тобой!»
И мощные голоса невидимого хора сливались в величавой и в то же время задорной песне, от которой бежали по спине мурашки восторга:
Да, именно тогда Крис окончательно и бесповоротно решил стать капитаном. Но не капитаном пассажирского корабля, что ходит туда-сюда, от планеты к планете, одними и теми же маршрутами, а капитаном, прокладывающим дорогу к новым, неизвестным мирам. Перед ним, как и перед любым жителем великой Империи Рома Юнион, были открыты все пути.
Он еще не знал, какую печальную роль в его жизни сыграет Эрик Оньо Янкер по прозвищу Улисс, кросс[6], который жил совсем неподалеку от него, Кристиана Конрада Габлера, и, наверное, тоже видел эту арт-объемку… Именно Эрик перечеркнул его путь в капитаны.
Крис жил своей полной событий мальчишеской жизнью, не задумываясь над смыслом мироздания и не пытаясь понять, какое он в этом мироздании занимает место. Каждодневных дел хватало с лихвой, а от первой любви к однокласснице он, вообще, как ему казалось, едва не сошел с ума.
Между прочим, эта детская любовь, сопровождавшаяся дерганьем за волосы объекта своего вожделения и подвигнувшая Криса на поэтические опыты («Лия, я люблю тебя! Не прожить тебе без меня! Ни одного дня!»), очень помогла ему в дальнейшем. Казалось, он исчерпал себя в том детском порыве, поэтому больше не погружался с головой в состояние любви. Это не значит, что он стал аскетом, отвергавшим все жизненные блага и человеческие радости. Увлечения конечно же были… И не два, и не три… но той всепоглощающей влюбленности, которую он пережил в детстве, больше не было. А мудрый отец как-то сказал ему: «Крис, когда это придет – это придет. Не принимай влюбленность за любовь. Я женился в сорок пять, отгуляв свое, и не бросался направо и налево… Я выжидал, Крис, как выжидает охотник. И оно пришло…»
У Криса не было оснований не доверять отцу. При всех отцовских шуточках, при всем его подхихикивании и этаком веселом, парящем отношении к жизни, только слепой не мог бы увидеть, что отец на самом деле любит маму. Как и она его. Крис вырос в атмосфере этой любви и буквально купался в ее лучах. Детство его было беззаботным, впрочем, как и детство любого ромса.
Так он считал тогда. Точнее, ничего он не считал, а просто жил, как жили миллионы таких же, как он, на разных планетах великой Империи.
…Однажды, в жаркую летнюю пору, когда Синяя река, рассекавшая Супергольм, обмелела, и вода в ней стала совсем теплой и не синей, а зеленоватой, к ним в гости, как обычно, приехал прадед Хенрик. Из-за гор своих, из-за степей.
Прадеда Крис помнил столько же, сколько помнил себя. Предок приезжал, предок врывался в дом, огромный, сутулый, с мохнатыми бровями – и после этого все в доме шло кувырком. Хенрик привозил с собой какое-то уникальное вино и пил его вместе с отцом в дальней комнате, и неслись тогда оттуда всякие слова, которые Крис слушал, едва догадываясь об их значении.
«Император – козел!» – вопил прадед, и Крис честно пытался представить себе Императора в облике козла. Крис был образованным мальчиком и знал, что козел – это такое древнее рогатое животное, которое когда-то водилось в хижинах первобытных землян. Называть кого-то козлом считалось нехорошим тоном, хотя Крис понять этого не мог. А чем козел хуже смердючей буравки?
И он действительно, слушая вопли пращура, представлял себе этого козла… Хотя какое отношение имеет к козлу Император? Или козел к Императору?..
«Дед, дорогой, опомнись, – говорил отец. – Чем это Босс тебе не угодил? По-моему, он тебя не трогает, жить не мешает».
«При чем здесь трогает или не трогает?! – еще больше повышал голос прадед. – Он возомнил себя господом богом! Как раньше называлась планета Орк? А-а, не знаешь? Она называлась Яркая! Яркая, понимаешь, Антонио? А он приклеил ей имя проводника покойников! Орк – это бог смерти в Древнем Риме! Твой Босс помешался на своем Древнем Риме! Да и наш Вулкан назывался Гелиосом! А Солнечная?»
«Какая такая Солнечная?» – бормотал отец.
«А такая Солнечная, Антошка! Возле которой три Авалона бегают. И где теперь эта Солнечная? Давно нет никакой Солнечной! А есть Геката – богиня мрака! Тот же Древний Рим! То смерть, то мрак! В общем, как всегда, как во все времена: чья власть, того и вера…»
«Да плюнь ты, дед, – говорил отец, и слышно было, как он, стуча бутылкой о край бокала, вновь наливает вино. – Не он ведь, кажется, начал, так? Ну, все эти переименования звезд на иной лад, согласно древнеримскому пантеону… Еще до него постарались, правильно? И разве это самое главное? Да пусть как угодно называет! Рим не Рим, какое это имеет значение? Как цветок ни назови, он все равно красив! Главное, что живется нам хорошо. Уж этого ты не будешь отрицать?»
«Кому – нам? – взвинчивался Хенрик. – Тебе? Мне? Лане твоей, нирванке? А ты хоть что-то знаешь о риголах? Система Вертумна, планета Роуз. Роуз! Слышал о такой? Ты знаешь, как эти риголы дрались против колонистов? И что, Антоха? Их просто стерли с лица планеты! Это что – нормально?»
«Лес рубят – щепки летят, – примирительно отвечал отец. – Не они первые, не они последние. И никто, между прочим, их не заставлял драться за свои территории. И никто, собственно, территории эти и не трогал. Просто поскромнее нужно было себя вести, вот и все… Сидели бы себе тихонько в своих лесах или горах, не высовывались…»
«Эх, Антошка, рассуждения твои – чисто имперские. Ты на это смотришь с точки зрения захватчиков, а ведь автохтоны нас к себе не звали. И знаешь, как-то умудрялись жить без нас сто тысяч лет. Нельзя так, Антонио. Поставь себя на место автохтонов, прочувствуй…»
«Уважаемый дед Хенрик, я их не завоевывал. И не гони волну – ты прекрасно знаешь, что в подавляющем большинстве случаев мы с ними ладим… Так что не ерепенься, а давай лучше выпьем… пока Лана нам не устроила битву с автохтонами».
Крис слышал звон бокалов, потом какое-то время царило молчание, но прадед отнюдь не собирался сдаваться. Крис конечно же не знал, откуда у пращура все эти сведения о переименовании звезд и несчастных риголах, но, судя по убежденности, с которой тот говорил, он брал все это не с потолка.
«А что ты слышал об Аполлоне? – после звона бокалов вдруг взревывал прадед. – Об этом адском месте? Ты вообще знаешь, что в нашей великолепной Империи существует такая планета?»
«Нет, не слышал, – отвечал отец. – Что за адское место? С чего это ты взял, знаток ты наш?»
«А вот с того! – бесновался пращур. – Послушай тех, кто сумел оттуда вернуться».
«А где это ты такое раскопал? В кабаках? – усмехался отец. – Там чего хочешь расскажут. Особенно доблестные наши файтеры, у них языки без костей после пары стаканов».
Крис и думать не думал, что ему через много лет еще доведется услышать об этой планете.
«Значит, так, Антоха, – усмирял себя прадед. – Не буду я тебе ничего больше говорить, потому что – бесполезно. Против Императора я, в принципе, ничего такого не имею, просто не люблю, когда говорят не всю правду».
«А всей правды, уважаемый дед, знать вообще никому не положено, кроме бога».
«Согласен, – отвечал прадед, и опять звенели бокалы. – Но на то и бог, чтобы хоть частица этой правды стала известна и тебе, и мне».
Крис до сих пор хорошо помнил тот день, когда решил стать космическим капитаном. Ему было тогда без двух месяцев четыре, и он с родителями жил в Супергольме. И еще не был знаком с Эриком Янкером, хотя тот проживал здесь же, в Супергольме, всего в двух кварталах от дома Криса. На славной планете Форпост в системе Вулкана.
Он играл в своей детской, как всегда поменяв приглушенные зеленоватые цвета, полезные, по словам отца, для глаз, на яркие, взрывные, феерические, типа рождения сверхновой, – именно такие считал полезными он. И был полностью поглощен тем спектаклем, который сам же для себя и разыгрывал. Крошечные файтеры[2] – он придумал им ярко-красные боевые комбинезоны с золотым орлом на эмблеме, – подчиняясь его командам, шли с излучателями в руках на штурм Черной цитадели. Черная цитадель явно была обречена…
И в тот момент, когда ослепительные узкие лучи вонзились в огромные мрачные ворота крепости инопланетных злодеев, в детскую вошел отец.
– Файтеры, на взлет! Дан приказ: «Вперед!» Не горюй, народ, – Стафл не подведет! – выпалил он давно известные Крису стишки из арты[3] о капитане Непобедимом и едва уловимым жестом выключил игру. – Кри, дай своим эфесам[4] отдохнуть, эти дульварии никуда от них не денутся. Автохтонам в играх всегда некуда деваться! У меня есть кое-что поинтересней для тебя, сынок.
Отец тут же, ловко избегая недовольного взгляда Криса, перевел освещение в привычные зеленоватые тона и выставил перед собой раскрытую ладонь с серебристым кристаллом объемки.
– Вот это, сынок, стоит всех твоих файтеров, вместе взятых. Это отличная инфа. Смотри и слушай. Пора тебе понять тот мир, в котором ты живешь. В котором все мы живем.
С этими словами отец энтернул объемку и опустился на зеленую воздушную подушку рядом с сыном. Его длинные темные волосы были, как обычно, собраны в хвостик на затылке.
– Внимание, Кри!
Воздух посредине детской сгустился и превратился в большущую, чуть ли не от пола до потолка, темную сферу с множеством разноцветных светящихся точек внутри.
Отец положил руку на плечо Крису, который заинтересованно устроился рядом:
– Это наш мир, сынок. Вон, видишь, фиолетовая точка? Это наша планета, Форпост, а вон та желтенькая яркая звездочка рядом…
– Вулкан! – выпалил Крис. – Наше солнышко!
Отец кивнул с довольным видом, и тут откуда-то из глубины сферы раздался мягкий мужской голос, похожий на тот, что по утрам сообщал всякие новости маме и папе, когда Крис еще лежал в постели.
– Здравствуй, маленький ромс! Тебе неслыханно повезло: ты, как и все жители Ромы Юниона[5], нашей великой Империи, родился в огромной звездной стране, которую мы называем Виа Лактеа, или Млечный Путь, это наша Галактика. Она сейчас перед тобой, эта звездная страна. Это твой мир! Ты видишь, сколько в нем обитаемых планет, ты видишь, сколько маршрутов протянулось от планеты к планете. Мы с тобой живем в эпоху расцвета нашей великой Империи, а начиналось все давным-давно, вот у этой звездочки. – Один из желтых огоньков внутри полной звезд сферы вспыхнул, как фонарик файтера, и стал заметно больше других. – Это звезда Солнце. Наши предки жили на третьей от этой звезды планете. На планете, которая называется Земля…
– Я знаю такую! – радостно заявил Крис, поворачиваясь к отцу. – У меня в игре…
Отец прижал палец к губам:
– Тсс! Слушай. Сейчас тебе все-все расскажут.
И рассказали.
Кое-что Крис уже знал – все-таки ему было уже почти четыре! – но многое услышал впервые.
Возможно, далеко не все об освоенном мире он почерпнул именно из этой объемки; возможно, какие-то сведения получил уже позже, в школе. Податливое его сознание без усилий восприняло ту схему, которая раньше или позже укладывалась в голове у каждого ромса – далекого потомка жителей планеты Земля.
Можно относиться к предкам как угодно, но главным, наверное, было то, что они не только жили под лучами своего Солнца, но и занимались наукой. И предпринимали множество попыток выбраться с Земли на другие планеты.
С родной системой землянам не повезло: хоть и немало в ней было планет, однако ни одна из них не годилась для жизни. «Терраформирование» – красивое слово, не более. Крис читал потом об этом в фантастических книгах; дома у них была целая коллекция этих древних бумажных штуковин, которые собрал еще бог знает какой прапрадед. В отличие от многого другого, что в этих книгах описывалось и в чем он впоследствии не раз убеждался, восхищаясь пророчествами фантастов прошлого (или это потомки все делали по этим книжкам?), терраформированием в широких масштабах так и не начали заниматься. Ни средств, да и просто терпения человеческого не хватало на то, чтобы сделать пригодными для обитания планеты Солнечной системы – Марс или Венеру, Луну или Меркурий. Хотя из Марса все-таки пытались вылепить хоть что-то более-менее подходящее для жизни. Но он так и остался единственным объектом, подвергшимся крупномасштабным преобразованиям.
Надо отдать должное предкам. Они не пали духом и придумали великолепную штуку: сабы. Крис сразу понял, в чем тут конфетка. Подпространственные туннели, которые прокладывались наугад, могли вывести куда угодно в пределах Виа Лактеа, и там, за ними, разведчики имели неплохой шанс натолкнуться на какую-нибудь вполне приличную в смысле условий, подходящих для жизни, планету.
И наталкивались! Да еще как наталкивались!
Первый саб был проложен в системе Солнца, где-то неподалеку от тамошнего пояса астероидов между орбитами Марса и Юпитера, и этот шаг наудачу оказался успешным. Прелестная планета, которую назвали Великолепной, кружила вокруг желтого карлика, получившего имя Церера, и не только вполне годилась для колонизации, но уже была обжитой. Риги, автохтоны, оказались миролюбивыми и впоследствии отлично уживались с колонистами.
И – прорвалось, и посыпалось, как из дырявого пакета. Роуз… Нова-Марс… Китеж… Рома… Нирвана… Парадиз… Натали… Единорог… Гея… Лавли… Ковчег… Потихоньку умолкли горе-пророки, вещавшие о гибели человечества из-за слишком быстрого его прироста. Не люди – но человеческие зародыши отправлялись сквозь туннели-сабы в неизведанные космические дали, чтобы в других мирах, под опекой наставников, дать начало новой цивилизации. Коренные жители, а такие были на многих планетах, жили в ладу с колонистами – места всем хватало. Так говорилось в объемке.
Планета Земля прирастала колониями, и владения ее простирались все дальше и дальше в иные миры.
Колонисты седой древности, которые, перебираясь в другие края, теряли всякую связь с теми, кто остался дома. В отличие от них, со связью в космическом мире землян было все в порядке. В той же объемке маленький Крис увидел удивительные создания, похожие на огромных рогатых бегунцов, что водились в лесах вокруг Супергольма. Однако это были не животные, это были сложные аппараты – трансеры, которые почти беспрерывно курсировали по сабам из конца в конец, передавая информацию туда и обратно.
Внеземных колоний становилось все больше, число их перевалило уже за три десятка – и на этом, как сообщалось в объемке, была поставлена точка. Кому и зачем нужны лишние территории? «Всему есть мера» – высказывания древних римлян Крис с самого детства встречал едва ли не на каждом шагу, на красивых, под красный гранит, плитах, хотя по малолетству не задумывался о смысле этих изречений.
Земля разрасталась чуть ли не до масштабов Виа Лактеа, и эти пространства нужно было защищать. Да, ни на каких космических горизонтах не было видно врагов, но ромсам следовало быть начеку. «Хочешь мира – готовься к войне». Еще одно высказывание из времен Древнего Рима.
Тревога нарастала по мере того, как сообщения о давних нашествиях пришельцев с небес обнаруживались то в одной, то в другой хронике автохтонов, населявших разные планеты Виа Лактеа. Конечно, можно было списать все это на местный фольклор… но уж больно похожими были детали такого фольклора. И из всех этих писаний явствовало только одно: некие чужие не только присутствовали в Виа Лактеа, но и действовали, причем действовали агрессивно… Да, речь шла о прошлых временах, – но где гарантия, что прошлое не вторгнется в настоящее? И вот тогда-то и было принято решение о создании Стафла. И он возник во всей своей красе.
Крис с восторгом внимал тому, что говорил мягкий обволакивающий голос.
Стафл – Звездный флот… Армада, которую не по силам победить никакому неприятелю. Неисчислимое множество космических кораблей, базировавшихся на самых удаленных планетах каждой обжитой системы и готовых в любой момент дать бой любому врагу. Надежно охранявших Конфайн – границы Империи. Крис уже в детские годы отлично разбирался в типах военных судов. Изящные серые биремы – разведчики, способные проскользнуть хоть и в недра зловещих черных дыр и беспрепятственно выбраться оттуда… Крейсеры – огромные боевые корабли, что могли залпами своих лучевых пушек размазать по стенкам Вселенной не то что какого-нибудь чужака – целую галактику… Либурны – юркие десантники, чувствовавшие себя одинаково уверенно как в космической пустоте, так и в атмосфере… Ротунды – похожие на объевшихся удавов транспортники, девиз которых: «Туда доставим без проблем, а оттуда – если будет кого…» Хайвы – пузатые спейсматки, готовые вместить в свое чрево кучу транспорта, всякой боевой техники, а заодно и население чуть ли не целой планеты…
Стафл. Звездный флот. И он действительно не подведет!
Держитесь, чужаки, держитесь, иные, если вы притулились где-то там, в разных звездных углах и закоулках. Стафл вытащит вас оттуда, и прищемит вам хвост, и научит вас разговаривать на терлине, языке Империи, а не на вашем варварском наречии!
Тогда же, из той арты, Крис с удивлением узнал, что планета Земля была когда-то самой главной. Как Рио у них на Форпосте, большущий город, где Крис уже побывал вместе с отцом. Столица. Вот такой столицей, оказывается, была когда-то в Империи и Земля. «Метрополия», – сказал мистер из объемки, и Крису сразу представились лабиринты подземки из совсем уж простой детской игры про заброшенный древний город, в полуразрушенном метрополитене которого обитали всякие чудовища.
И, оказывается, на Земле некогда жило множество каких-то странных ромсов, веривших в некое зазвездное существо – Аллаха, ради которого эти ромсы готовы были жизни положить – как свои, так и чужие – и заставить всех других верить в своего Аллаха. И были там еще не менее странные обитатели, целью своей поставившие переселение всех поголовно в загоризонтную призрачную страну с названием Коммунизм… Они, эти «северные корейцы», как сказал арта-мистер, объединившись с приверженцами Аллаха, развязали на Земле уродскую атомную войну, в которой пострадали и правые, и виноватые (хотя, как пояснил мистер, правых в этой войне не было). Половина Земли превратилась в черную пустыню (такое Крис не раз видел в своих играх), а население другой половины не желало больше жить на изуродованной планете и потянулось в колонии. И на Земле наступило великое запустение. Хотя, конечно, было и много тех, кто остался на родной планете.
И вот тут-то и началось…
«Что такое эта несчастная Земля?! – вопили колонии. – Почему она должна нам что-то указывать? Мы и сами с усами! С чего это вдруг мы должны слушать распоряжения из какой-то занюханной полупустыни?» В объемке, разумеется, употреблялись другие слова, но Крис не первый день жил на свете и прекрасно понимал, что имеет в виду арта-мистер. Да и довольно регулярное общение с прадедом Хенриком приносило свои плоды. А может, суть конфликта он ухватил уже позже?
«Земля нам не указ!» – все чаще повторяли колонии.
И это при том, что главное учреждение, ведавшее делами как Земли, так и новых миров, – Организация Объединенных Наций – продолжало существовать и в полупустыне.
Крису это было не особенно интересно, но он узнал, что в один прекрасный день на планете Рома было подписано соглашение о равноправии. Посланники всех колоний (Землю же представлял генеральный секретарь ООН) решили создать Рому Юнион, всю власть в котором осуществлял Сенат. И с этой поры Земля превратилась в совершенно обычную планету, ничуть не лучше других. Ее представитель имел один голос в Сенате – не более. Она теперь уже не была «первой среди равных».
Дальше в объемке пошли такие подробности, что Крис чуть не задремал. Но все же он уяснил, что после образования Ромы Юниона начались в Сенате такие схватки, что куда там всем его безобидным играм с отважными файтерами!
Сенат сначала превратился в Нонавират, потом на смену ему пришел Септавират… Квинтавират… Триумвират… И наконец, во главе Сената встал один-единственный Цезар, слово которого было решающим.
«Видели мы много демократий, сынок, – сказал однажды Крису отец. – И где они, все эти демократии? И зачем они? От них одно только разгильдяйство, болтовня и вседозволенность. А от этого – все беды. Те, кому все дозволено, плевать хотели на других. Проверено, и не раз».
Цезар не обладал наследственной властью, но все чаще и чаще эта должность голосованием Сената вручалась высокопоставленному чиновнику с планеты Рома, правителем которой и являлся Цезар. Рома вместе с другими четырьмя планетами нарезала круги вокруг звезды под названием Помона, и жилось там, судя по новостным передачам тиви, очень хорошо.
Так продолжалось довольно долго, но не вечно. Прошло сколько-то там лет (Крис уже не следил за хронологией, ему это было неинтересно), и на пост Цезара стали назначаться уроженцы планеты Виктория. «Пришел, увидел, победил», – внушительно сказал мужской голос, имея в виду Цезара Бертрана, возглавившего Сенат в 12 году Третьего Центума. Именно Цезар Бертран переименовал эту вторую планету системы звезды Юпитер в Вери Рома, то есть «Истинный Рим», и с тех пор Рому Юниона все чаще величали просто Империей.
«Мы живем в великой Империи, а не черт знает где, – не раз говорил Крису отец. – Гордись этим, сынок».
И, заметив скептическую усмешку жены, с горячностью добавлял:
«Конечно, не все переселенцы с захолустной Нирваны это понимают».
Планета, где родилась мама, находилась далеко-далеко от Форпоста, в системе звезды Карменты, и мама иногда навещала родные края.
«Ты живешь в великой Империи, маленький ромс, – продолжал говорить обволакивающий голос. – Глава Сената мистер Аллен Сюрре, которого все мы называем Цезаром Юлием, денно и нощно заботится о том, чтобы всем нам, и тебе, и мне, и твоим родителям, друзьям и знакомым, жилось хорошо и спокойно в великой Империи. Он управляет Империей из столицы – прекрасной Грэнд Ромы на планете Вери Рома, но знает, что делается в каждом уголке наших звездных владений. Ты вырастешь, маленький ромс, и конечно же всю свою жизнь будешь стремиться делать так, чтобы наша звездная страна, наша великая Империя процветала и чтобы каждый ее житель мог сказать: «Я счастлив оттого, что жизнь моя течет спокойно и удачливо в этом мире». Так живи и радуйся, маленький ромс, – в великой Империи для тебя нет ничего невозможного, и перед тобой открыты все пути. Будь тем, кем пожелаешь, и пусть долгим и счастливым окажется твой жизненный путь! Ты – житель Империи, и Империя будет всегда с тобой!»
И мощные голоса невидимого хора сливались в величавой и в то же время задорной песне, от которой бежали по спине мурашки восторга:
…Возникали в детской, сменяя друг друга, изумительные пейзажи разных планет Империи – прекрасные города, зеленые равнины, величественные горы, безбрежные моря, бескрайние леса, прозрачные озера. Пейзажи эти чередовались с головокружительной панорамой космических далей, и пылали в черноте ослепительные светила, бороздили пространство огромные пассажирские галеры, несли дозор на границах Империи лонги – боевые корабли разного класса. Разноцветные линии маршрутов тянулись от звезды к звезде. И танцевали в просторных залах галер беззаботные пассажиры, и, сидя в креслах, напряженно вглядывались в сумрак Вселенной космические капитаны.
От Грэнд Ромы до глухих окраин,
С гор Ковчега до земных морей
Всюду ромс проходит как хозяин
Необъятной Родины своей…
Да, именно тогда Крис окончательно и бесповоротно решил стать капитаном. Но не капитаном пассажирского корабля, что ходит туда-сюда, от планеты к планете, одними и теми же маршрутами, а капитаном, прокладывающим дорогу к новым, неизвестным мирам. Перед ним, как и перед любым жителем великой Империи Рома Юнион, были открыты все пути.
Он еще не знал, какую печальную роль в его жизни сыграет Эрик Оньо Янкер по прозвищу Улисс, кросс[6], который жил совсем неподалеку от него, Кристиана Конрада Габлера, и, наверное, тоже видел эту арт-объемку… Именно Эрик перечеркнул его путь в капитаны.
* * *
60 год Третьего ЦентумаКрис жил своей полной событий мальчишеской жизнью, не задумываясь над смыслом мироздания и не пытаясь понять, какое он в этом мироздании занимает место. Каждодневных дел хватало с лихвой, а от первой любви к однокласснице он, вообще, как ему казалось, едва не сошел с ума.
Между прочим, эта детская любовь, сопровождавшаяся дерганьем за волосы объекта своего вожделения и подвигнувшая Криса на поэтические опыты («Лия, я люблю тебя! Не прожить тебе без меня! Ни одного дня!»), очень помогла ему в дальнейшем. Казалось, он исчерпал себя в том детском порыве, поэтому больше не погружался с головой в состояние любви. Это не значит, что он стал аскетом, отвергавшим все жизненные блага и человеческие радости. Увлечения конечно же были… И не два, и не три… но той всепоглощающей влюбленности, которую он пережил в детстве, больше не было. А мудрый отец как-то сказал ему: «Крис, когда это придет – это придет. Не принимай влюбленность за любовь. Я женился в сорок пять, отгуляв свое, и не бросался направо и налево… Я выжидал, Крис, как выжидает охотник. И оно пришло…»
У Криса не было оснований не доверять отцу. При всех отцовских шуточках, при всем его подхихикивании и этаком веселом, парящем отношении к жизни, только слепой не мог бы увидеть, что отец на самом деле любит маму. Как и она его. Крис вырос в атмосфере этой любви и буквально купался в ее лучах. Детство его было беззаботным, впрочем, как и детство любого ромса.
Так он считал тогда. Точнее, ничего он не считал, а просто жил, как жили миллионы таких же, как он, на разных планетах великой Империи.
…Однажды, в жаркую летнюю пору, когда Синяя река, рассекавшая Супергольм, обмелела, и вода в ней стала совсем теплой и не синей, а зеленоватой, к ним в гости, как обычно, приехал прадед Хенрик. Из-за гор своих, из-за степей.
Прадеда Крис помнил столько же, сколько помнил себя. Предок приезжал, предок врывался в дом, огромный, сутулый, с мохнатыми бровями – и после этого все в доме шло кувырком. Хенрик привозил с собой какое-то уникальное вино и пил его вместе с отцом в дальней комнате, и неслись тогда оттуда всякие слова, которые Крис слушал, едва догадываясь об их значении.
«Император – козел!» – вопил прадед, и Крис честно пытался представить себе Императора в облике козла. Крис был образованным мальчиком и знал, что козел – это такое древнее рогатое животное, которое когда-то водилось в хижинах первобытных землян. Называть кого-то козлом считалось нехорошим тоном, хотя Крис понять этого не мог. А чем козел хуже смердючей буравки?
И он действительно, слушая вопли пращура, представлял себе этого козла… Хотя какое отношение имеет к козлу Император? Или козел к Императору?..
«Дед, дорогой, опомнись, – говорил отец. – Чем это Босс тебе не угодил? По-моему, он тебя не трогает, жить не мешает».
«При чем здесь трогает или не трогает?! – еще больше повышал голос прадед. – Он возомнил себя господом богом! Как раньше называлась планета Орк? А-а, не знаешь? Она называлась Яркая! Яркая, понимаешь, Антонио? А он приклеил ей имя проводника покойников! Орк – это бог смерти в Древнем Риме! Твой Босс помешался на своем Древнем Риме! Да и наш Вулкан назывался Гелиосом! А Солнечная?»
«Какая такая Солнечная?» – бормотал отец.
«А такая Солнечная, Антошка! Возле которой три Авалона бегают. И где теперь эта Солнечная? Давно нет никакой Солнечной! А есть Геката – богиня мрака! Тот же Древний Рим! То смерть, то мрак! В общем, как всегда, как во все времена: чья власть, того и вера…»
«Да плюнь ты, дед, – говорил отец, и слышно было, как он, стуча бутылкой о край бокала, вновь наливает вино. – Не он ведь, кажется, начал, так? Ну, все эти переименования звезд на иной лад, согласно древнеримскому пантеону… Еще до него постарались, правильно? И разве это самое главное? Да пусть как угодно называет! Рим не Рим, какое это имеет значение? Как цветок ни назови, он все равно красив! Главное, что живется нам хорошо. Уж этого ты не будешь отрицать?»
«Кому – нам? – взвинчивался Хенрик. – Тебе? Мне? Лане твоей, нирванке? А ты хоть что-то знаешь о риголах? Система Вертумна, планета Роуз. Роуз! Слышал о такой? Ты знаешь, как эти риголы дрались против колонистов? И что, Антоха? Их просто стерли с лица планеты! Это что – нормально?»
«Лес рубят – щепки летят, – примирительно отвечал отец. – Не они первые, не они последние. И никто, между прочим, их не заставлял драться за свои территории. И никто, собственно, территории эти и не трогал. Просто поскромнее нужно было себя вести, вот и все… Сидели бы себе тихонько в своих лесах или горах, не высовывались…»
«Эх, Антошка, рассуждения твои – чисто имперские. Ты на это смотришь с точки зрения захватчиков, а ведь автохтоны нас к себе не звали. И знаешь, как-то умудрялись жить без нас сто тысяч лет. Нельзя так, Антонио. Поставь себя на место автохтонов, прочувствуй…»
«Уважаемый дед Хенрик, я их не завоевывал. И не гони волну – ты прекрасно знаешь, что в подавляющем большинстве случаев мы с ними ладим… Так что не ерепенься, а давай лучше выпьем… пока Лана нам не устроила битву с автохтонами».
Крис слышал звон бокалов, потом какое-то время царило молчание, но прадед отнюдь не собирался сдаваться. Крис конечно же не знал, откуда у пращура все эти сведения о переименовании звезд и несчастных риголах, но, судя по убежденности, с которой тот говорил, он брал все это не с потолка.
«А что ты слышал об Аполлоне? – после звона бокалов вдруг взревывал прадед. – Об этом адском месте? Ты вообще знаешь, что в нашей великолепной Империи существует такая планета?»
«Нет, не слышал, – отвечал отец. – Что за адское место? С чего это ты взял, знаток ты наш?»
«А вот с того! – бесновался пращур. – Послушай тех, кто сумел оттуда вернуться».
«А где это ты такое раскопал? В кабаках? – усмехался отец. – Там чего хочешь расскажут. Особенно доблестные наши файтеры, у них языки без костей после пары стаканов».
Крис и думать не думал, что ему через много лет еще доведется услышать об этой планете.
«Значит, так, Антоха, – усмирял себя прадед. – Не буду я тебе ничего больше говорить, потому что – бесполезно. Против Императора я, в принципе, ничего такого не имею, просто не люблю, когда говорят не всю правду».
«А всей правды, уважаемый дед, знать вообще никому не положено, кроме бога».
«Согласен, – отвечал прадед, и опять звенели бокалы. – Но на то и бог, чтобы хоть частица этой правды стала известна и тебе, и мне».