Страница:
Атум гнал машину прочь от опасного места, чувствуя, как мир вокруг становится красным от его ярости.
Госпожа Бальза говорила что-то. Требовала объяснений и возмущалась его странным поведением.
Основатель понял – если она не заткнется немедленно, он оторвет ей голову. Он пристально посмотрел на девушку, и Хранья вдруг замолчала. Лицо ее побелело, глаза расширились, нахттотерин сжала виски, чувствуя, как в ее мозг вонзается даханаварская сила. Острая и парализующая. Из носа потекла струйка крови…
Только почувствовав этот запах, Основатель немного пришел в себя и «отпустил» ее. Хранья откинулась на спинку кресла, часто дыша и не в силах не то что магически ответить на его нападение, неспособная даже связно мыслить.
– Когда лигаментиа убивали учеников Миклоша, – заговорил он, глядя на дорогу, – они вывернули этот мир наизнанку, открывая вход в свой собственный. Вот сюда и наползло всякой дряни, порожденной их Гранью. Тебе надо было бы знать это.
Хранья сидела, запрокинув голову и шмыгая носом. Из уголка рта все еще сочилась кровь. На щеке виднелся след от ладони, хотя Атум не помнил, когда ударил ее. Она была растеряна, оглушена, оскорблена, злилась и недоумевала. Она даже предположить не могла, что Дарэл окажется настолько силен, не понимала, почему не смогла сопротивляться его магии и почему не может ответить на нее сейчас.
Основатель взглянул на девушку и, наконец, почувствовал нечто вроде сожаления. Хранья искренне страдала от своего бессилия.
Он остановил машину у тротуара, напротив какого-то развлекательного центра. Повернулся к спутнице, сжал ее лицо обеими руками и поцеловал в разбитые губы, с удовольствием слизывая с них теплую кровь. Она не отстранилась, хотя у нее возникло мгновенное желание ударить мерзкого телепата «Волной Танатоса», а еще лучше – впиться в шею побольнее.
– Ну, извини, – сказал он, не выпуская ее. – Я погорячился.
– Не думала, что даханавар могут быть такими психами, – ответила она, криво улыбаясь.
– Я – сканэр. Зеркало. Отражаю то, что чувствую. Жестокость нахтцеррет, безумие лигаментиа…
Хранья помолчала. Затаила злобу, пообещала себе, что накажет даханавара после. Она всегда отступала перед более сильным противником, кем бы он ни был, пытаясь найти способ победить его хитростью. А пока решила разыгрывать признательность за то, что он вытащил ее из коварной ловушки.
– Я даже не предполагала, что мы наткнемся на такое.
– Рано или поздно тени рассеются. Но пока появляться в том месте, где открывалась Грань, очень опасно.
– Но ты почувствовал след беглецов?
– Нет, – легко соврал он, – как ты помнишь, я был немного занят.
– Очень жаль…
Быстрый шепот Храньи касался его лица жаркими, бесплотными поцелуями. На Основателя снова нашло телепатическое отупение, но в голубых глазах девушки плясали такие яркие огоньки, что можно было не стараться читать ее чувства. Бессильная ярость, скрытая под сладчайшим лицемерным восхищением.
– Не думала, что ты настолько сильный маг. Я и не знала, что в арсенале даханавар есть подобные заклинания.
Значит, ему удалось скрыть магию фэриартос, которую он пытался применить за даханаварским щитом. Так же как он сумел не показать ей, что уловил след учеников Миклоша.
– Я импровизировал.
Хранья рассмеялась, освободилась из рук Атума и снова уверенно потянулась к его губам. Но он запустил пальцы в светлые волосы девушки, резко запрокинул ее голову и с наслаждением запустил клыки в горло. Вкус нахтцеррет, в отличие от асиман, был более резким, но силы и магии в крови Храньи оказалось очень много.
Она резко вздохнула от боли, а затем от накатившего наслаждения – притворного или настоящего, Основателю было все равно. Чем больше ей приходилось притворяться, тем больше ему это нравилось.
Не спеша, Атум оторвался от шеи Храньи, еще раз окинул взглядом девушку, слегка оглушенную его «поцелуем». Посмотрел на стройную, изящную фигуру, светлые волосы, тонкие черты лица, затуманенные голубые глаза…
Ее можно было бы затащить на заднее сиденье машины и развлечься еще немного, поиздевавшись над ее самолюбием. Но он вдруг почувствовал глубочайшую усталость. Все было бы великолепно, если бы Хранья не была так похожа на Миклоша. Атум с раздражением подумал, что получил в наследство от Дарэла сильнейшее отвращение к бывшему главе клана Золотых Ос. И пока ничего сделать с этим было нельзя.
– Я отвезу вас домой, нахттотерин. – Он выпустил девушку и был готов поклясться, что увидел на ее лице легкую тень разочарования.
Глава 8
Прорицание
Хоть я и не понимаю, о чем он говорит, это может быть прорицанием…[10]
5 марта
Особняк Вольфгера был залит светом. Горели фонари, ведущие к центральному подъезду. На ветвях старых лип зелеными огоньками поблескивали тонкие нити гирлянд. Порывистый ветер раскачивал их, и чудилось, будто на голые деревья опустилась целая стая светлячков.
Ярко сияли высокие окна вестибюля, бросая длинные, белые полотнища света в сад. Снег, попадавший в них, сверкал и искрился.
Но все же дом казался мертвым. Ослепительный блеск не мог заглушить темного, мрачного чувства, исходящего от этого места.
И Кристоф знал – это происходит не только оттого, что в глубине подземелий особняка скрыт древний артефакт, Крест Основателя, излучающий мощную опасную магию.
Сегодня во сне он опять видел Флору. Как и вчера, как несколько дней назад. Она пришла, окутанная облаком мороза, в ее пышные каштановые волосы набился снег, смерзлись ресницы, плечи покрывал тонкий узор инея, а слезы застывали на щеках ледяными дорожками. И колдун снова пытался согреть своим дыханием ее ледяные пальцы, проклиная себя за ее боль. Но он не мог помочь ей, а Флора молча смотрела на него, и в ее прекрасных топазовых глазах стыли кусочки льда…
Порыв ветра сбросил с ветки ближайшего дерева горсть снежной крупы, и та, искрясь в свете фонарей, посыпалась на дорогу. Кристоф проследил взглядом за полетом снежинок, пытаясь забыть на время тяжелые воспоминания, и быстро пошел по тщательно расчищенной дороге, направляясь к центральному входу. Рядом с ним торопливо шагал Босхет и, захлебываясь от восторга и наслаждения собственным физическим бытием, сообщал последние новости:
– О Дарэле больше ничего. Никто не видел и не слышал. У рыцарей ночи в «Лунной крепости» полный вертеп. Хранья поубивала всех родственничков братца и теперь празднует восшествие на трон. Дорвалась, – саркастически добавил он.
– Ты нападал на тхорнисхов потому, что чувствовал – все они будут мертвы? – спросил Кристоф.
– Да, – нехотя ответил дух-убийца. – Но тогда я не мог объяснить, в чем дело. – Он помолчал и снова вернулся к интересующим его новостям: – Госпожа Бальза ищет беглецов, выживших после драки с лигаментиа. Но не сама. Воспользовалась услугами человеческих солдат Миклоша. Самых близких ликвидировала, а остальные главного босса и не знали. Так что продолжают послушно выполнять приказы сверху.
– Откуда эта информация? – поинтересовался кадаверциан, с насмешливым интересом глядя на слугу.
– От вьесчи, – признался Босхет, поднимаясь на крыльцо и распахивая перед колдуном входную дверь. – Дело в том, мэтр, что если ко мне особо не приглядываться, то можно принять за кадаверциана. Некоторые молодые неопытные дамочки легко принимают меня за кадаверциана, – уточнил он не без удовольствия, оглядывая залитый светом пустой холл. – А с недавних пор некроманты весьма популярны в обществе. Так что… ну, вы сами знаете, как это бывает – помощник помощника босса обмолвился лишним словечком с секретаршей второго заместителя. Та случайно проболталась подруге, а подруга сообщила мне. Я сделал соответствующие выводы…
– Что Рамон? – обрывая поток хвастливого словоизвержения бетайласа, спросил мастер Смерти.
– Его нет в столице, – с готовностью переключился на другую тему Босхет. – Оставил все дела на замов, забрал с собой воспитанницу и уехал. Куда – неизвестно… Кстати, нового главу клана Искусства зовут Антонис Фэриартос…
Кадаверциан и сам знал, как зовут очередного маэстро, но не стал прерывать духа-убийцу, получавшего безмерное удовольствие от роли виртуозного осведомителя.
Спускаясь по лестнице на нижние уровни, Кристоф, узнав все, что ему было нужно, уже не слишком прислушивался к бормотанию бетайласа за спиной. А потом и вовсе потерял к нему интерес – на низкой резной скамье, прислонившись затылком к стене, закрыв глаза, сидел Анри.
Он выглядел измотанным, потерявшим весь свой изысканный лоск, казалось, даже золотая вышивка его роскошного камзола потускнела. Серое лицо с ввалившимися щеками выделялось на фоне темной стены, словно кусок грязной простыни. На виске часто и напряженно билась жилка. На лбу подживала свежая глубокая царапина.
– Как она? – негромко спросил Кристоф, приближаясь к другу.
– Так же, – ответил тот, не открывая глаз. – По-прежнему не в себе. Но если раньше в периоды безумия она была тихой, послушной, отрешенной, то теперь впадает в ярость. Не знаю, как ее успокоить, не понимаю, чего хочет.
Кэтрин – бэньши, пророчица, чувствующая смерть, элегантная ироничная красавица, обожающая меха и драгоценности, погрузилась в темноту безумия. Никого не узнавала, и то заходилась от крика, словно ее терзала невыносимая внутренняя боль, то часами лежала на полу без движения, но стоило приблизиться к ней – с яростью бросалась на любого. Казалось, что ее сумасшествие расползается по всему дому, просачивается сквозь щели и отравляет всех живущих здесь.
Никогда прежде Кристоф не видел Кэтрин в таком состоянии, впрочем, как и сам ее учитель.
Босхет, которого не особенно волновало душевное состояние Анри, воспользовавшись паузой, продолжил доклад:
– Я так думаю, Дарэл нашел где-то надежное убежище и не будет высовываться какое-то время… – Он замолчал, увидев скептическое выражение на физиономии учителя бэньши, и добавил сварливо: – У меня есть кое-какие соображения по этому поводу, но если господам некромантам угодно…
– Господам некромантам угодно лишь одно, – сказал Анри, устало проводя руками по лицу, – узнать, что на самом деле произошло с телепатом и духом Основателя.
– Он возродился, – ответил бетайлас убежденно. Его как будто даже удивило, что у кадаверциан могут возникать сомнения по этому поводу.
– Откуда ты можешь знать?
– Чувствую, – просто ответил дух-убийца. – Мы все это чувствуем. А если бы вы оказались в нашем мире, вы бы тоже почувствовали.
Он хмуро уставился в стену, и его глаза засветились желтым.
– Все движется, меняется, беспокоится, рвется… До того как он появился, мы были свободны… Самые сильные могли прорваться через грань между пространствами и насладиться здесь своей силой. Но он запер нас, заставил служить некромантам. Мы получаем тела, возможность жить по-человечески. Иногда. Но свободу потеряли.
Кристоф встретил недоумевающий взгляд родственника, впервые слышавшего подобные откровения от послушного слуги, но ничего не сказал.
– Прошу прощения, мэтр, – пробормотал Босхет, потушив желтые огни в глазах.
Анри неожиданно приподнялся, нахмурился, склонив голову к плечу:
– Вы слышите? Стало тихо. Кэтрин кричала и стонала, не переставая, несколько часов, а теперь вдруг затихла. Я чувствую, она успокоилась.
Он с недоумением обернулся к Кристофу, а того вдруг обожгла внезапная догадка.
– Где Лориан?!
– Я его не видел, – тут же отозвался бетайлас.
– Крутился здесь пару часов назад. – Анри небрежно махнул рукой в сторону коридора, ведущего к жилым помещениям. – Ты что, думаешь…
Но колдун его уже не слышал. Едва ли не бегом он пересек закрытую галерею, остановился возле апартаментов Кэтрин и рывком распахнул дверь.
Воображение, подстегнутое тревогой, уже рисовало комнату, залитую кровью, растерзанное человеческое тело на полу и безумную бэньши, рисующую вокруг трупа одной ей понятные знаки или в ужасе от содеянного забившуюся в угол.
Но картина, увиденная им, оказалась невероятнее. Лориан, живой, хотя и бледный до зелени, с темными кругами вокруг глаз, сидел на низкой кушетке. Кэтрин, свернувшись клубочком, лежала рядом, положив голову на колени мальчишки и уткнувшись лицом в его ладонь. А тот гладил ее по спутанным волосам и тихо бормотал что-то успокаивающее.
Начиная чувствовать, как облегчение сменяется злостью, Кристоф шагнул в комнату. Анри, обогнав его, быстро подошел к ученице, молча схватил ее за плечи, поднял рывком, оттащил в сторону от человека и крепко прижал к себе. В его движениях была видна уверенная сила и спокойствие опытного дрессировщика хищников. Прекрасно знающего, как тихое животное может броситься, разъяренное одним-единственным неловким жестом.
Кэтрин вскрикнула, рванулась из рук некроманта, но тут же бессильно затихла и позволила усадить себя на кушетку. С ее лица уже скатилась уродливая тень пророческого безумия, но со лба еще не исчезли морщины, от носа к губам тянулись глубокие складки, а в волосах виднелись седые пряди.
Кристоф взял Лориана за плечо и, не обращая внимания на слабые возражения, поволок из комнаты.
– Руки покажи, – велел колдун, плотно закрывая за собой дверь.
– Что?
Мастер Смерти взял мальчишку за предплечье, вывернул и увидел на запястье именно то, что ожидал – глубокие недавно затянувшиеся царапины. Тот невольно поежился, увидев мрачный взгляд некроманта, не предвещающий ничего хорошего.
– Ты вообще соображаешь, что делаешь?
– Я просто… – Тот замялся, вздохнул и пояснил со своей убийственной искренностью: – Ей было плохо, она хотела поговорить хоть с кем-то, но никто ее не понимал. И она была голодной.
– Она не в себе. Она могла оторвать тебе голову и даже не понять, что делает.
– Мне просто стало ее очень жаль, – ответил Лориан, натягивая рукав свитера на искусанное запястье.
И даже не было смысла использовать заклинание, предоставленное Миклошем, чтобы определить способности мальчишки. «Потенциальный телепат, – устало подумал Кристоф, – удержать его от безумных поступков невозможно так же, как и Дарэла. Типичная даханаварская легкомысленность».
– Ладно. Идем.
– Куда? – с легким недоверием осведомился Лориан.
– Пополнять запасы крови.
Спустя полчаса Лориан сидел в одной из комнат апартаментов Вольфгера. На столе перед подростком стоял горячий обед, доставленный из ближайшего ресторана.
– Никто не догадывался, чего хочет Кэтрин, – говорил Лориан, без особого интереса ковыряя вилкой кусок жареного мяса.
– Анри обычно понимает, что ей нужно.
– Ему кажется, у нее обычный приступ бреда, – с выражением непреодолимого упрямства заявил подросток. – Просто сильнее, чем обычно.
– Но ты думаешь по-другому? – спросил Кристоф, с интересом наблюдая за мальчишкой.
– Кэтрин хотела сказать о чем-то действительно важном! – Лориан отодвинул тарелку и проникновенно уставился на некроманта, словно изо всех сил пытаясь убедить его в своей правоте, хотя тот и не собирался спорить. – Я не понял, на каком языке она говорила… Все время повторяла одно и то же.
– Что она повторяла?
Он огорченно пожал плечами, но тут же полез в карман брюк:
– Я попытался записать на слух.
Лориан вытащил замызганный листок, на котором было нацарапано несколько строк, и протянул Кристофу. Тот нахмурился, рассматривая каракули. Мальчишка попытался буквами своего родного языка записать древнегерманские слова. «Художник… видеть смерти… художник… видящий смерти…» – повторяла Кэтрин в своем бреду.
– Художник, – произнес колдун вслух. – Видящий смерти.
– Что это значит? – вытянув от любопытства шею, спросил Лориан.
– Пока не знаю, – ответил Кристоф, убирая бумагу в карман. – Но буду думать.
Похоже, довольный своей полезностью клану, мальчишка снова взялся за вилку, хотел спросить еще о чем-то, но в этот миг на кухню вошел Босхет. Скользнул взглядом по человеческому гостю, с интересом повел носом, почувствовав запах еды, и повернулся к некроманту:
– Прошу прощения, мэтр. Вилисса просила передать – срочно требуется ваше присутствие.
Бетайлас непринужденно взял с тарелки мальчишки несколько галет и сунул их в карман. Колдун поднялся и, уже подходя к двери в сопровождении духа-убийцы, услышал беспокойный вопрос человеческого гостя:
– Кристоф, а про Дарэла по-прежнему ничего не слышно?
Тот оглянулся, отрицательно покачал головой и вышел, оставив несколько удрученного Лориана наедине с обедом.
– В чем дело? – спросил кадаверциан у бетайласа.
– Вроде ничего особенного, – беспечно отозвался тот, – но мистрис выглядела довольно… озадаченной. Она в маленькой гостиной. Ждет вас там.
Комната, которую Босхет упорно называл «маленькой гостиной», находилась напротив картинной галереи. Стометровое помещение с зеркальными полами и высокими искусственными окнами, за которыми всегда медленно падал снег, было предназначено для больших приемов. Вдоль стен стояли резные кресла и маленькие круглые столики. Под потолком висела огромная хрустальная люстра, разбрасывая по стенам разноцветные бриллиантовые отблески.
Бетайлас распахнул перед Кристофом обе створки двери, многозначительно хмыкнул и остался снаружи.
Войдя, некромант прежде всего увидел Дону, чья холодноватая красота идеально вписывалась в хрустально-белые цвета зала. Она действительно казалась напряженной и взволнованной. Причина ее беспокойства выяснилась сразу – напротив вилиссы сидел Валентин Корвинус собственной персоной.
Он поспешил подняться навстречу колдуну:
– Доброй ночи, мэтр.
Дона молча посмотрела на собрата, и тот увидел в ее глазах легкую тень недоумения, замеченную Босхетом.
– Я слышал, что вся семья Корвинусов спешно покинула Столицу, – сказал кадаверциан, жестом указывая юноше на прежнее место.
– Не вся. – На щеках Валентина появились два красных пятна. – Уехали мать и сестра. Я остался.
– Странный поступок. – Кристоф придвинул свой стул ближе к прозрачному круглому столику.
Дона бросила на некроманта предостерегающий взгляд, словно прося его удержаться от излишнего сарказма.
Валентин же сидел на краю стула, крепко вцепившись в сиденье, и, глядя на Кристофа горящим, умоляющим взглядом, объявил:
– Я хочу стать одним из вас. Кадаверцианом.
После этого неожиданного заявления наступила секундная напряженная тишина.
– И чем же наш клан заслужил выбор Корвинуса? – иронично осведомился некромант.
Дона, внимательно наблюдающая за родственником, видела, что того забавляет и одновременно тревожит отчаянная решимость молодого человека.
Губы Валентина на мгновение крепко сжались. Было видно – ему нелегко выступать в роли просителя.
– Вы уважаете и защищаете друг друга, – сказал он наконец. – У вас самая сильная магия. Я знаю про вас очень много. Читал в картотеке отца. Он рассказывал мне…
– Мальчик, – перебил Кристоф, наклоняясь ближе к юноше, – ты понимаешь, о чем просишь? Ты – Корвинус – хочешь стать вампиром?
– Корвинусом имеет смысл быть, только если ты ревенант! – воскликнул тот с досадой, глядя на снег, кружащийся за окнами. – А так это имя – пустой звук. Отец умер. Сестра заняла… займет его место. Я – превратился в ничтожество.
– Твои дети могут получить способности ревенанта. Если их не будет у твоей сестры.
– Я не хочу быть носителем благородного гена! – злобно огрызнулся Валентин, но тут же сообразил, что, беседуя с мастером Смерти, вряд ли можно позволять себе повышать голос, и сбавил тон. – Я не хочу жить пустой смертной жизнью. И умереть, так ничего не создав и не поняв.
– Сколько тебе лет?
– Двадцать.
Кристоф понял – младший Корвинус добавил себе пару лишних лет, видимо, полагая, что не слишком юный возраст даст ему больше шансов оказаться среди некромантов. Колдун отвернулся от юноши, с нетерпением ждущего решения мэтра, и обратился к Доне по-валашски:
– Я не хотел бы принимать его в клан.
– Крис, – улыбнулась вилисса, рассматривая Корвинуса, явно смущенного ее пристальным вниманием. – Быть может, Вольфгер тоже не хотел, чтобы ты был его учеником. Но ты добился своего. И, по-моему, мэтр никогда не жалел, что обратил тебя.
– Тушé, – отозвался колдун и снова обратил внимание на напряженного Валентина: – Я не беру учеников. Ты об этом знаешь?
– Да. Но, может быть, кто-то другой… – Он жадно глянул на Дону и тут же отвел взгляд.
– Ты знаешь, что больше не сможешь видеться с сестрой и матерью? – жестко продолжил колдун. – Скорее всего, следующие десять-пятнадцать лет ты вообще не выйдешь из этого дома.
Лицо сына Судьи застыло на мгновение, но Валентин снова покосился на Дону и решительно наклонил голову:
– Я готов к этому.
– Тебе придется выполнять сложные, часто неприятные задания.
– Я возьмусь за любую работу.
«Он либо не понимает, на что идет, – неожиданно поняла вилисса. – Либо действительно готов на все».
– Ты знаешь, что из себя представляет некромантия? – спросила она.
Валентин подался вперед, не сводя глаз с ее лица.
– Вилисса, неужели вы думаете, я осмелился бы прийти к вам, ни разу не побывав в морге? Не изучив особенности вашей магии. – Он крепко сжал пальцы в кулаки. – Я не передумаю. Прошу, не пытайтесь уговорить меня.
Кристоф, внимательно наблюдающий за ними, улыбнулся едва заметно. Он уже сделал для себя вывод:
– Хорошо. Ты станешь кадаверцианом, если пройдешь испытание.
– Я готов, – тут же откликнулся Валентин, поднимаясь.
– Сейчас ты спустишься вниз, пройдешь по левому коридору и откроешь последнюю дверь. За ней начинаются пещеры. Мы называем их дорогой Смерти. Ты должен дойти до их центра. Там увидишь могилу. На ней растут асфодели. Сорви и принеси пару цветов. Если справишься, мы примем тебя в клан.
Валентин побледнел, напрягся, но уже был готов согласиться. Дона остановила его жестом:
– Крис, он не сможет этого сделать.
– Сможет, если так хочет стать одним из нас.
– Но он слишком… молод, и у него нет…
– У него есть воля и решимость. Если он так много знает о нашем клане, должен быть в курсе, каким испытаниям мы подвергаем неофитов.
– Кристоф, это слишком…
– Он Корвинус. Испытание должно быть достойно имени, которым он так гордится.
– Это слишком жестоко!
– Если ты беспокоишься за него – иди и помоги ему.
– Ты слишком долго общался с даханаваром, – резко сказала Дона, поднимаясь. – Начинаешь манипулировать людьми. Задумайся над этим.
– Валентин, ты можешь идти, – приказал Кристоф, не обращая внимания на упреки вилиссы.
Корвинус еще раз взглянул на девушку и вышел.
– Он в любой момент может повернуть назад, – успокаивающе произнес некромант.
– Он не повернет.
Не прощаясь, Дона тоже вышла из комнаты. Она догнала Валентина в середине коридора. Он нервно оглянулся, но, увидев мистрис, просиял и тут же принял излишне самоуверенный вид.
– Если вы хотите отговорить меня, – небрежно заметил он, – то лучше не тратьте время.
– Я хочу, чтобы ты выслушал. Путь Смерти – фактически часть мира кадаверциан, но более иллюзорный. Он предназначен для того, чтобы выявить, к какому именно искусству некромантии неофит более всего пригоден. А также чтобы проверить его решимость и волю.
– Ну, этого у меня достаточно! – самоуверенно заявил Валентин, однако тут же добавил, заметив, как нахмурилась Дона: – То есть я думаю, что достаточно.
– Ничего не бойся, – продолжила она. – Чтобы ты ни увидел, помни – все это иллюзия. Она не сможет убить тебя. Старайся не оглядываться. Возле старой оливы можешь отдохнуть. Но недолго…
Она продолжала рассказывать обо всем, что видела сама, а также слышала от Кристофа, Вольфгера и всех, кто был в пещерах, стараясь не упустить ни одной мелочи. Жалея, что не знает больше. Валентин внимательно слушал, не отрывая взгляда от ее лица.
– Когда ты вернешься, – добавила Дона в конце рассказа, – я возьму тебя в ученики.
Глаза юноши засияли. Он с трудом сдержал широкую улыбку и произнес с достоинством:
– Я очень хотел быть с вами, но не смел надеяться.
Дона сдержанно улыбнулась:
– Идем. Я провожу тебя.
Возле тяжелой двери, окованной металлом, решимости у Корвинуса явно поубавилось. Он остановился, глядя на тонкую полосу зеленого света, пробивающуюся из-под порога.
– Дона, скажите, людей, которые входят туда, убивают сразу или заставляют немного помучиться? – Он старался говорить нарочито насмешливо, но вилисса поняла – Валентин боялся.
– Тебя убьют, только если ты сам захочешь умереть.
– Очень обнадеживающе.
– Ты всегда можешь повернуть назад.
Он кивнул. Взялся за кольцо и потянул дверь на себя. За ней клубился зеленый туман…
Глава 9
Путь смерти
Жизнь – слишком серьезная вещь, чтобы воспринимать ее чрезмерно серьезно.[11]
5 марта
Он всегда был самым лучшим. В учебе, в спорте, в дружбе… вообще в жизни. Всегда с легкостью сдавал экзамены, не унижаясь скучной зубрежкой. Играючи выполнял сложные упражнения на турниках, никто из приятелей не мог обогнать его на плавательной дорожке и не играл лучше в баскетбол. Ни одна девчонка, с которой он хотел познакомиться, не могла отказать ему.