Страница:
Известно, что первоначально он отдал приказ выделить от каждого полка 2-й армии по 25 человек (землекопов) для строительства флешей. Однако стало ясно, что такого числа людей явно недостаточно. Чтобы ускорить работы, было приказано от каждой дивизии прислать еще по 500 человек, к которым добавить еще 400 ратников ополчения. 600 солдат из 27-й пехотной дивизии Д.П. Неверовского должны были заняться вязкой фашин. Они должны были прибыть с топорами, чтобы рубить в лесу ветки.
Современники считали, что из трех полевых укреплений флешью можно было назвать только среднее укрепление. Ее возводили команды, выделенные из сводно-гренадерской дивизии М.С. Воронцова. Этой дивизии и пришлось защищать Семеновские (Багратионовские) флеши.
Два других укрепления, меньших по размерам, в исторической литературе со всей справедливостью называются или реданами, или даже люнетами. Северное укрепление возводили солдаты 2-й гренадерской дивизии принца Карла Мекленбургского. Южное, у леса, – нижние чины 26-й пехотной дивизии И.Ф. Паскевича.
После схватки за Шевардинский редут и его потери позиция 2-й Западной армии фактически обратилась во фронт сражения. Правофланговая же 1-я Западная армия по ходу событий 26 августа превратилась в резерв Главной русской армии. Ко всему прочему, переброска войск с правого фланга на левый оказалась затруднена и неудобна. Все эти обстоятельства во многом стали причиной того, что багратионовская армия в день 26 августа понесла излишне большие потери, что и надо признать.
…Стороны готовились к генеральной баталии весь день 25 августа. Бой за Шевардинский редут стал для них прологом Бородинской битвы. 25-го числа генерал от инфантерии и Георгиевский кавалер П.И. Багратион отдает следующий приказ войскам 2-й Западной армии:
«Господам корпусным командирам приказать всем полкам и командам, чтобы нигде на открытых местах огней во время ночи для варения пищи разводимо не было, а старались бы помещаться в оврагах и скрытых местах.
Предписывается всем господам корпусным командирам приказать войскам иметь заготовленного провианта сухого или печеного непременно на 6 дней, которой истребовать от генерала-провиантмейстера Домбровского.
Все егерские полки сегодня ночью сменить свежими людьми, бригаду полковника Гогеля от сводной гренадерской дивизии, а 6-й и 41-й егерской от 7-го корпуса.
Егерям сим отдыхать во всю ночь, сварить каши, выпить по чарке вина, оправиться, а завтре до свету сварить опять каши, выпить по чарке вина, набрать патронов и непременно пред светом опять прежние места занять. Войскам же от сводной гренадерской дивизии и от 7-го корпуса посылаемым, войти также в свои места.
Всей армии варить каши, но ночью быть весьма осторожну на случай нападения от неприятеля.
Резервы иметь сильные и сколько можно ближе к укреплениям как батарейным, так и полевым.
Рекомендуется гг. начальникам войск употребить все меры, чтобы завтре к свету люди поели каши, выпили по чарке вина и непременно были во всей готовности».
Багратион, как воитель опытный и много знающий о солдатском быте, этим приказом проявил заботу о том, чтобы солдаты перед битвой были сыты и хорошо, приняв чарку «белого вина», выспались. И одновременно он приказывал командирам сделать все возможное, чтобы сохранить скрытность позиционного расположения армии на поле Бородина.
…Главнокомандующий 2-й армией лично возглавил в день 26 августа 1812 года защиту Семеновских флешей, которые вошли в отечественную историю как Багратионовские флеши. То есть князь Багратион по своей воле оказался на самом огнедышащем участке позиции своей армии. Иначе поступить он не мог.
Наполеон почти непрерывно атаковал эти русские полевые укрепления большими силами, особенно тяжелой кавалерией. Он бросил против защитников флешей самый мощный корпус Великой армии маршала Л.-Н. Даву, корпус маршала М. Нея и кавалерию короля Неаполитанского маршала И. Мюрата (корпуса генералов Нансути и Латур-Мобура), которая составила вторую линию. Французы первоначально атаковали при поддержке 130 орудий генералов Сорбье и Пернюттю. Эти силы готов был подкрепить польский корпус Понятовского.
Сражение, начатое этими наполеоновскими корпусами, постепенно притягивало с каждой из сторон на русский левый фланг все больше сил. В кутузовском донесении о произошедшем сражении рассказывается, как разворачивались события на «левом нашем крыле»:
«Князь Багратион, видя умножение неприятеля, присоединил к себе 3-ю пехотную дивизию под командою генерал-лейтенанта Коновницына и сверх того вынужден был употребить из резерва 2-ю гренадерскую дивизию под командою генерал-лейтенанта Бороздина, которую он и поставил уступами противу левого крыла за деревнею, а левее от оной три полка 1-й кирасирской дивизии и всю 2-ю кирасирскую дивизию».
Атаки превосходящих сил неприятеля 2-я Западная армия с самого начала сражения отражала с честью. В этом была немалая заслуга самого генерала от инфантерии князя П.И. Багратиона, руководившего боем. К.И. Толь, как один из самых авторитетных «самовидцев» генерального сражения Отечественной войны 1812 года, так описывает события начала дня 26 августа на левом фланге русских:
«Артиллерия и пехота наша, выждав хладнокровно неприятеля на ближний картечный выстрел, открыли по нем сильный огонь. Поражение неприятельских колонн не остановило их стремление, они бросились в интервалы между батарей в намерении взять в тыл оные, но сводные гренадерские батальоны, сомкнутые в колонны и подкрепленные полками 27-й дивизии, ударив в штыки на неприятеля, почти вконец его истребили».
Семеновские флеши несколько раз переходили из рук в руки. Ров перед ними был доверху заполнен убитыми и ранеными. Массированным артиллерийским огнем полевые укрепления, к тому же недостроенные, оказались фактически разрушенными, и к концу сражения фортификационного сооружения на поле битвы из себя уже не представляли.
Император французов, по свидетельствам очевидцев, был буквально взбешен неудачами атак на флеши. Около 12 часов он приказал в восьмой раз штурмовать укрепления. Тогда 18 тысячам русских солдат при 300 орудиях на фронте всего в полтора километра Бонапарт противопоставил 45 тысяч своих солдат и 400 орудий. Русские встретили атакующего врага картечными залпами и ударами в штыки.
В самый разгар борьбы за флеши у Семеновского (по уточненным данным – в 9 часов 30 минут) главнокомандующий 2-й Западной армией князь П.И. Багратион получил тяжелое ранение осколком неприятельской гранаты («черепком чиненой гранаты») в левую ногу с раздроблением кости. Он еще пытался отдавать приказы, но силы быстро покидали его. Очевидец этого князь Н.Б. Голицын писал:
«Когда его ранили, он, несмотря на свои страдания, хотел дождаться последствий скомандованной им атаки второй кирасирской дивизии и собственными глазами удостовериться в ее успехе: после этого, почувствовав душевное облегчение, он оставил поле битвы…»
Согласно медицинскому донесению, князь П.И. Багратион «получил рану на середине берцовой кости левой ноги, причиненную черепком чиненого ядра». Рана «…с первого взгляда казалась неважною, поелику наружное малое отверстие оной скрывало раздробление берцовой кости и повреждение кровеносных сосудов и нервов».
Первая перевязка на боле боя была «простой». При повторной перевязке главный медицинский инспектор Яков Виллие «рану несколько расширил и вынул из оной малый отломок кости». Тяжелые условия эвакуации привели к тому, что неполный перелом перешел в полный. Гипсовые повязки тогда еще не вошли в широкую врачебную практику.
…Генерал А.П. Ермолов, на глазах которого разворачивалась драма Бородинской битвы у Семеновских флешей, в своих «Записках» так описывает ситуацию, когда истекающие кровью, поредевшие войска 2-й Западной армии «сразила» весть о смертельном ранении любимого всеми суворовца «князя Петра»:
«Главнокомандующий князь Багратион, одушевляя войска, идущие вперед, своим присутствием, чувствует себя пораженным и, избегая вредного действия на дух боготворящих его войск, скрывает терзающую его боль, но, ослабевая от истекающей крови, в глазах их едва не упадает с лошади.
В мгновение пронесся слух о его смерти, и войска невозможно удержать от замешательства. Никто не внемлет грозящей опасности, никто не брежет (не беспокоится) о собственной защите: одно общее чувство – отчаяние!
Около полудня 2-я армия была в таком состоянии, что перемени некоторые части ее не иначе, как отдаляя на выстрел, возможно было привести в порядок…»
Думается, что даже сам полководец Голенищев-Кутузов не представлял себе в разгар сражения цену потери Багратиона. Узнав о ранении князя, он послал на левый фланг генерала от кавалерии герцога Александра Вюртембергского. Это был родственник императрицы, немецкой принцессы, который с началом войны состоял сперва при штабе 1-й Западной армии, затем – при штабе Главной армии. Герцогу Голенищевым-Кутузовым было сказано, «чтобы он осмотрел, что там происходило, и донес бы ему об оном».
Александр Вюртембергский по прибытии на позицию 2-й Западной армии был «сражен» увиденным у деревни Семеновское. Не имея на то права, он «приказал войскам отступать». Можно только представить состояние тех командиров корпусов, дивизий и полков, многие из которых были переранены или замещали выбывших из строя старших начальников, когда они услышали из уст герцога такой приказ. Заменить Багратиона уже спешил Коновницын.
Когда М.И. Голенищев-Кутузов узнал об этом, он послал за герцогом нескольких адъютантов, «начал громко и при всех поносить его самыми бранными словами». Когда же Вюртембергский возвратился в Главную штаб-квартиру, то услышал «в самых учтивых выражениях» просьбы главнокомандующего, «чтобы он от него во время сражения не отъезжал, потому что советы его высочества были для него необходимы».
Говоря иными словами, будь герцог назначенным на место П.И. Багратиона, то тяжелое ранение Багратиона могло бы весьма плачевно обернуться для всей русской армии. Оставление в разгар боя позиции по приказу Александра Вюртембергского хотя бы частью 2-й армии могло привести, скорее всего, к непоправимым последствиям.
…С Бородинского поля тяжело раненного полководца увезли в Москву, а оттуда, по его желанию, в имение Симы Владимирской губернии. Имение принадлежало его другу князю Б.А. Голицыну, у которого Багратион в гостях бывал не раз. Император Александр I пожаловал генералу 50 тысяч рублей (то были по тому времени большие деньги) на излечение.
На 13-е сутки после ранения была произведена операция, на проведение которой в Москве Петр Иванович своего согласия лечащим врачам не дал. В ходе ее выяснилось, что имеет место «совершенный перелом и раздробление берцовой кости…
Гнойной и вонючей материи с примесью некоторых инородных тел, волокон сукна и холстины вышло из раны чрезвычайное количество, и рана представлялась на взгляд весьма глубокою, с повреждением важных кровеносных сосудов и чувствительных нервов».
На 15-е сутки встал вопрос об ампутации пораженной конечности. Багратион категорически отказался от нее. Когда же он согласился на спасительную для него операцию, оперировать было уже слишком поздно.
Здесь, в Симе, полководец вскоре ушел из жизни: причиной смерти стала гангрена. (Сегодня специалисты-медики утвердительно говорят о том, что тяжело раненного можно было спасти.) Вне всякого сомнения, это стало большой утратой для Русской армии.
…Генерал от инфантерии князь Петр Иванович Багратион был награжден: орденами Святого Андрея Первозванного, Святого Георгия 2-й степени, Святого Владимира 1-й, 2-й и 4-й (с бантом) степеней, Святого Александра Невского с алмазными знаками, Святой Анны 1-й степени, Святого Иоанна Иерусалимского с алмазными знаками, золотым Очаковским крестом, золотой шпагой «За храбрость» с алмазами.
Из иностранных орденских наград полководец был пожалован австрийским Марии Терезии 2-й степени, сардинским Святых Маврикия и Лазаря, прусскими Черного Орла и Красного Орла. Первых двух орденов он удостоился за кампанию 1799 года, два других – за кампанию 1807 года.
Князь П.И. Багратион был женат на графине Екатерине Павловне Скавронской, породнившись таким образом по линии императрицы Екатерины I с династией Романовых. От этого брака детей не было.
Император Александр III, чтивший память героев Отечественной войны 1812 года, дал имя генерала от инфантерии князя П.И. Багратиона 104-му пехотному Устюжскому полку.
…Петру Ивановичу Багратиону через 27 лет после смерти суждено было вернуться на Бородинское поле. По инициативе одного из популярнейших героев Отечественной войны 1812 года гусарского поэта-партизана, генерала Д.В. Давыдова прах Багратиона был торжественно перенесен из церкви села Симы на поле битвы, где он был захоронен на Курганной высоте (на батарее Раевского) у подножия памятника (Главного монумента) героям Бородина.
В советское время, в 1932 году, могилу «царского» генерала взорвали. Вместе с ней был уничтожен и Главный монумент Бородинской битвы, украшавший собой одно из самых славных в отечественной истории для русского оружия поле битвы. Восстановлены же были Главный монумент и багратионовская могила у его подножия в прежнем виде в 1987 году.
О русском полководце, герое Бородина, вновь вспомнили (и не только о нем) после 1917 года и стали его прославлять только во время Великой Отечественной войны 1941–1945 годов. Была даже идея учредить орден Багратиона и изготовлены его эскизы, но Верховный Главнокомандующий И.В. Сталин, подумав, не согласился с таким предложением.
Но тот же Сталин в ходе войны с гитлеровской Германией и ее сателлитами предложил назвать операцию по освобождению Белоруссии «Багратион».
В тяжелую для советского народа годину имя П.И. Багратиона снова стало «на слуху». В ходе Великой Отечественной войны о полководце-суворовце писались такие знаменательные строки:
«В тесном боевом содружестве народы Советского Союза ведут ожесточенную борьбу с озверелыми немецко-фашистскими бандами. Образ Багратиона, талантливого русского полководца, верного сына своей родины, храброго ее защитника, особенно дорог советскому народу. Грузин родом, он не раз доказал на поле боя сыновнюю преданность России, ставшей для него второй родиной. Память о Багратионе живет в боевых традициях, хранимых Красной Армией».
…Сегодня имя генерала от инфантерии князя П.И. Багратиона известно не только в России. Его именем назван город Багратионовск (бывший Прейсиш-Эйлау) в Калининградской области, малая планета, открытая в 1973 году советскими астрономами, краеведческий музей в городе Кизляре (Дагестан), военно-исторический музей в городе Волковыске (Белоруссия).
В столичной Москве именем полководца названы станция метро «Багратионовская», проезд и пешеходный мост через реку Москва. При выходе с моста на Кутузовский проспект в 1999 году был открыт конный памятник П.И. Багратиону. Другой ему памятник был установлен в 1984 году в Тбилиси.
Михаил Барклай-де-Толли
В истории грозы 12-го года фигура полководца М.Б. Барклая-де-Толли с его отступательной стратегией по сей день вызывает жаркие споры исследователей и любителей отечественной военной истории. Его личность в самых разных тонах и полутонах изображалась и продолжает изображаться во многих исторических воззрениях на ход Отечественной войны 1812 года, в серьезных исследовательских трудах и публицистике, в романах на протяжении почти двух столетий.
Вызывают дискуссии как сама личность Барклая-де-Толли, так и его поистине волевые действия в ходе нашествия наполеоновской Великой армии на Россию. Можно привести, к примеру, слова великого поэта А.С. Пушкина из его «Писем последних лет. 1834–1837»:
«Стоическое лицо Барклая есть одно из замечательнейших в нашей истории. Не знаю, можно ли вполне оправдать в отношении военного искусства, но его характер останется вечно достоин удивления и поклонения».
…Первый российский военный министр родился 13 декабря 1757 года имении Памушисе, севернее Шавли, в Речи Посполитой. Он происходил из древнего шотландского рода, известного с конца XI столетия. Его предки в 1621 году переселились из Шотландии в немецкий город Росток на Балтике, откуда Барклаи в 1664 году перебрались в город Ригу. С первой половины XVIII века они состояли на русской службе.
Отцом будущего полководца был отставной поручик Вейнгольд Готтард Барклай-де-Толли, человек лично небогатый. Мать – Маргарита Елизавета, урожденная фон Смиттен. Ее отец был перновским ландрихтером. Семья исповедовала лютеранство. Воспитывался же будущий полководец России с трехлетнего возраста в семье родной сестры своей матери. Ее муж – бригадир Е.В. фон Вермелен служил под знаменами генерал-фельдмаршалов П.С. Салтыкова и П.А. Румянцева-Задунайского, отличился в Семилетней войне.
Так что город на Неве стал родным для М.Б. Барклая-де-Толли. В семье дяди, который считал племянника за приемного сына, он получил хорошее по тем временам домашнее образование: знал русский, немецкий и французский языки, арифметику и фортификацию, увлекся военной историей. В семье Вермеленов ему привили трудолюбие, дисциплинированность, патриотизм и христианские духовные ценности.
Когда Барклаю-младшему (Михаэлю Андреасу) еще не было и десяти лет, дядя записал племянника на службу в Новотроицкий кирасирский полк гефрейт-капралом. Пока недоросль дома познавал науки, он в двенадцать лет получил производство в вахмистры. Действительная служба же для 19-летнего дворянина началась в 1776 году в кавалерии, в Псковском карабинерном полку, квартировавшем в Прибалтике. Через два года получает первый офицерский чин корнета.
В мирное время служба у Михаила Барклая-де-Толли ладилась. В 1783 году он назначается с чином подпоручика адъютантом к командиру Лифляндской дивизии генерал-майору Р.Л. Паткулю. Через три года получает чин поручика и переводится в 1-й батальон Финляндского егерского корпуса. Через два года хождения в егерях становится капитаном. Егерские войска – легкая армейская пехота при императрице Екатерине II только-только становилась частью русской армии. Отбор в ней изначально был достаточно строгий и требовательный.
Боевое крещение офицер получил во Второй екатерининской турецкой войне 1787–1791 годов, при длительной осаде и в быстротечном штурме Очакова, последней твердыне Оттоманской Порты в Северном Причерноморье. В Екатеринославскую армию фаворита Г.А. Потемкина он попал как генерал-адъютант генерал-поручика принца Виктора Амадея Ангальт-Бернбургского (Бернбург-Шаумбургского).
Во время Очаковского приступа 6 декабря 1788 года принц Ангальт-Бернбургский вместе со своим адъютантом находился при 2-й штурмовой колонне. При этом принц по диспозиции, утвержденной главнокомандующим генерал-фельдмаршалом Г.А. Потемкиным, исполнял обязанности частного начальника 1-й и 2-й колонн. Перед началом генерального приступа Барклай-де-Толли вместе со своим генералом участвовал в рекогносцировке турецкой крепости, изучая подходы к ней со стороны русского осадного лагеря.
Принц в ходе приступа лично возглавил 2-ю колонну, когда та бросилась на штурм вражеского ретраншемента. Взяв его в кровавой рукопашной схватке, колонна «кинулась» к Стамбульским воротам крепости, которые защищались янычарской пехотой. Турки защищались отчаянно, с участью обреченных, не сдаваясь и отказываясь от пощады. Штурмующие ворвались в саму крепость по трупам своих и врагов, наполнившим крепостной ров на всю его трехсаженную глубину.
В день штурма и взятия турецкой крепости за отличие Михаил Барклай-де-Толли производится в чин секунд-майора. С орденом его «обошли», но вскоре императрица порешила наградить таких «обойденных» офицеров золотым Очаковским крестом на Георгиевской ленте, приравненным к ордену Святого Георгия 4-й степени.
Через два года М.Б. Барклай-де-Толли переводится в Изюмский легкоконный полк с оставлением в звании дежурного майора при принце Ангальт-Бернбургском. Отличается в кампании 1789 года: участвовал в сражении против турок при Каушанах (командовал отрядом конных егерей, во взятии Аккерманской крепости и занятии более сильной крепости Бендеры).
В апреле 1790 года принц Ангальт-Бернбургский покидает Причерноморье и отправляется на новую для себя войну со Швецией. Барклай-де-Толли вновь оказался вместе с ним. Воевать пришлось в Финляндии, среди лесов и бесчисленных озер и небольших рек, в условиях бездорожья, когда сама природа создавала для людей укрепленные рубежи и труднопреодолимые препятствия. Барклай-де-Толли участвует в деле при деревне Керникоски, в котором принц получает смертельное ранение.
Сменивший принца генерал И.А. Игельстром способного дежурного офицера своего предшественника оставил при себе. Он уже был наслышан о нем и видел секунд-майора в деле.
Интересен такой факт: умирая, принц Виктор Амадей Ангальт-Бернбургский подарил свою шпагу Барклаю-де-Толли. Его военное дарование он оценил в числе первых. Этот жест умирающего от потери крови военачальника стал известен для истории Российской императорской армии. Примечательно, что будущий военный министр и генерал-фельдмаршал всегда держал ее при себе, никогда не расставаясь с таким «знаковым» подарком. С этой шпагой он въехал в побежденный Париж, с нею был похоронен.
Такой подарок был не случаен. Видевший Михаила Богдановича «в службе» генерал-фельдмаршал князь Н.В. Репнин, один из самых прославленных екатерининских полководцев, впоследствии отзовется о нем такими пророческими словами:
«Меня уже не будет на свете, но пусть вспомнят мои слова: этот генерал много обещает и далеко пойдет».
В том же году тот получает за боевые отличия на земле Финляндии производство в премьер-майоры, переводится в Тобольский пехотный полк с оставлением дежурным майором при Игельстроме. В 1791 году Барклай-де-Толли впервые получает строевую командную должность: он назначается командиром батальона вновь сформированного Санкт-Петербургского гренадерского полка, показав себя умелым воспитателем нижних чинов.
Происходят изменения и в личной жизни Барклая-де-Толли. Он женится: его избранницей стала кузина Елена Ивановна (Елена Августа Элеонора), как и мать, урожденная Смиттен, дочь перновского ландрихтера. Супруга, тоже исповедовавшая лютеранство, принесла мужу с приданым небольшое поместье Бекгоф в Фелинском уезде Лифляндской губернии.
В следующем 1792 году полк походным порядком отправляется в Польшу, в которой вызрели тревожные для империи события. В июне гренадеры квартируют в Вильно, а оттуда отправляются на зимние квартиры в Гродно.
Когда в апреле 1794 года вспыхнуло восстание в Варшаве, полку, в котором служил М.Б. Барклай-де-Толли, ставится задача взять Вильно. После его штурма батальонный командир, произведенный в подполковники, отличается в боях с отрядом полковника Грабовского, который начал движение к российской границе. Польские повстанцы терпят поражение, а их начальник вскоре попадает в плен.
Гренадерский полк возвращается на постой в Гродно. Барклай-де-Толли жалуется в Георгиевские кавалеры, будучи награжден Военным орденом 4-й степени.
В том же году следует перевод в Эстляндский егерский корпус командиром его 1-го батальона. В 1797 году батальон разворачивается в 4-й егерский полк (с 1801 года – 3-й егерский полк). Барклай-де-Толли сперва был его командиром, а затем назначается шефом, «сколачивает» полк в полноценную боевую единицу и через год получает чин полковника. В 1799 году 41-летний полковой командир за отличиную подготовку своих егерей производится в генерал-майоры.
За девять лет успешного командования егерским полком пехотный генерал приобрел большой опыт и проявил незаурядные способности, которые не остались незамеченными.
…Когда началась Русско-австро-французская война 1805 года, Барклай-де-Толли командовал бригадой в армии генерала Л.Л. Беннигсена и не успел к сражению 20 ноября под Аустерлицем. Следует возвращение в пределы России.
Затем начинается Русско-прусско-французская война 1806–1807 годов. В первой ее кампании генерал-майор М.Б. Барклай-де-Толли командует отдельным передовым отрядом, защищавшим от французов берег Вислы, а затем возглавляет авангард русской действующей армии.
Противники в тех боях на земле Восточной Пруссии были у него знатные. Пришлось выдержать и яростную атаку прославленного победами наполеоновского маршала Жана Ланна. И вместе с подошедшими войсками генерала Сакена в ходе контратаки опрокинуть дивизию генерала Гюдена. И вести упорный двухдневный бой с авангардом корпуса маршала империи Пьера Ожеро на речной переправе через Вкру.
14 декабря командовал первой линией правого фланга русской армии в сражении под Пултуском. В ходе сражения французам так и не удалось выйти в тыл противнику и отрезать русскую армию от переправ через реку Нарев. Во многом это была заслуга егерской пехоты. Д.М. Бантыш-Каменский так описывает эту страницу биографии Барклая-де-Толли, который:
«…На кровопролитном Пултуском сражении находился впереди правого фланга нашего с тремя егерскими полками, Тенгинским мушкетерским и Конно-польским.
Современники считали, что из трех полевых укреплений флешью можно было назвать только среднее укрепление. Ее возводили команды, выделенные из сводно-гренадерской дивизии М.С. Воронцова. Этой дивизии и пришлось защищать Семеновские (Багратионовские) флеши.
Два других укрепления, меньших по размерам, в исторической литературе со всей справедливостью называются или реданами, или даже люнетами. Северное укрепление возводили солдаты 2-й гренадерской дивизии принца Карла Мекленбургского. Южное, у леса, – нижние чины 26-й пехотной дивизии И.Ф. Паскевича.
После схватки за Шевардинский редут и его потери позиция 2-й Западной армии фактически обратилась во фронт сражения. Правофланговая же 1-я Западная армия по ходу событий 26 августа превратилась в резерв Главной русской армии. Ко всему прочему, переброска войск с правого фланга на левый оказалась затруднена и неудобна. Все эти обстоятельства во многом стали причиной того, что багратионовская армия в день 26 августа понесла излишне большие потери, что и надо признать.
…Стороны готовились к генеральной баталии весь день 25 августа. Бой за Шевардинский редут стал для них прологом Бородинской битвы. 25-го числа генерал от инфантерии и Георгиевский кавалер П.И. Багратион отдает следующий приказ войскам 2-й Западной армии:
«Господам корпусным командирам приказать всем полкам и командам, чтобы нигде на открытых местах огней во время ночи для варения пищи разводимо не было, а старались бы помещаться в оврагах и скрытых местах.
Предписывается всем господам корпусным командирам приказать войскам иметь заготовленного провианта сухого или печеного непременно на 6 дней, которой истребовать от генерала-провиантмейстера Домбровского.
Все егерские полки сегодня ночью сменить свежими людьми, бригаду полковника Гогеля от сводной гренадерской дивизии, а 6-й и 41-й егерской от 7-го корпуса.
Егерям сим отдыхать во всю ночь, сварить каши, выпить по чарке вина, оправиться, а завтре до свету сварить опять каши, выпить по чарке вина, набрать патронов и непременно пред светом опять прежние места занять. Войскам же от сводной гренадерской дивизии и от 7-го корпуса посылаемым, войти также в свои места.
Всей армии варить каши, но ночью быть весьма осторожну на случай нападения от неприятеля.
Резервы иметь сильные и сколько можно ближе к укреплениям как батарейным, так и полевым.
Рекомендуется гг. начальникам войск употребить все меры, чтобы завтре к свету люди поели каши, выпили по чарке вина и непременно были во всей готовности».
Багратион, как воитель опытный и много знающий о солдатском быте, этим приказом проявил заботу о том, чтобы солдаты перед битвой были сыты и хорошо, приняв чарку «белого вина», выспались. И одновременно он приказывал командирам сделать все возможное, чтобы сохранить скрытность позиционного расположения армии на поле Бородина.
…Главнокомандующий 2-й армией лично возглавил в день 26 августа 1812 года защиту Семеновских флешей, которые вошли в отечественную историю как Багратионовские флеши. То есть князь Багратион по своей воле оказался на самом огнедышащем участке позиции своей армии. Иначе поступить он не мог.
Наполеон почти непрерывно атаковал эти русские полевые укрепления большими силами, особенно тяжелой кавалерией. Он бросил против защитников флешей самый мощный корпус Великой армии маршала Л.-Н. Даву, корпус маршала М. Нея и кавалерию короля Неаполитанского маршала И. Мюрата (корпуса генералов Нансути и Латур-Мобура), которая составила вторую линию. Французы первоначально атаковали при поддержке 130 орудий генералов Сорбье и Пернюттю. Эти силы готов был подкрепить польский корпус Понятовского.
Сражение, начатое этими наполеоновскими корпусами, постепенно притягивало с каждой из сторон на русский левый фланг все больше сил. В кутузовском донесении о произошедшем сражении рассказывается, как разворачивались события на «левом нашем крыле»:
«Князь Багратион, видя умножение неприятеля, присоединил к себе 3-ю пехотную дивизию под командою генерал-лейтенанта Коновницына и сверх того вынужден был употребить из резерва 2-ю гренадерскую дивизию под командою генерал-лейтенанта Бороздина, которую он и поставил уступами противу левого крыла за деревнею, а левее от оной три полка 1-й кирасирской дивизии и всю 2-ю кирасирскую дивизию».
Атаки превосходящих сил неприятеля 2-я Западная армия с самого начала сражения отражала с честью. В этом была немалая заслуга самого генерала от инфантерии князя П.И. Багратиона, руководившего боем. К.И. Толь, как один из самых авторитетных «самовидцев» генерального сражения Отечественной войны 1812 года, так описывает события начала дня 26 августа на левом фланге русских:
«Артиллерия и пехота наша, выждав хладнокровно неприятеля на ближний картечный выстрел, открыли по нем сильный огонь. Поражение неприятельских колонн не остановило их стремление, они бросились в интервалы между батарей в намерении взять в тыл оные, но сводные гренадерские батальоны, сомкнутые в колонны и подкрепленные полками 27-й дивизии, ударив в штыки на неприятеля, почти вконец его истребили».
Семеновские флеши несколько раз переходили из рук в руки. Ров перед ними был доверху заполнен убитыми и ранеными. Массированным артиллерийским огнем полевые укрепления, к тому же недостроенные, оказались фактически разрушенными, и к концу сражения фортификационного сооружения на поле битвы из себя уже не представляли.
Император французов, по свидетельствам очевидцев, был буквально взбешен неудачами атак на флеши. Около 12 часов он приказал в восьмой раз штурмовать укрепления. Тогда 18 тысячам русских солдат при 300 орудиях на фронте всего в полтора километра Бонапарт противопоставил 45 тысяч своих солдат и 400 орудий. Русские встретили атакующего врага картечными залпами и ударами в штыки.
В самый разгар борьбы за флеши у Семеновского (по уточненным данным – в 9 часов 30 минут) главнокомандующий 2-й Западной армией князь П.И. Багратион получил тяжелое ранение осколком неприятельской гранаты («черепком чиненой гранаты») в левую ногу с раздроблением кости. Он еще пытался отдавать приказы, но силы быстро покидали его. Очевидец этого князь Н.Б. Голицын писал:
«Когда его ранили, он, несмотря на свои страдания, хотел дождаться последствий скомандованной им атаки второй кирасирской дивизии и собственными глазами удостовериться в ее успехе: после этого, почувствовав душевное облегчение, он оставил поле битвы…»
Согласно медицинскому донесению, князь П.И. Багратион «получил рану на середине берцовой кости левой ноги, причиненную черепком чиненого ядра». Рана «…с первого взгляда казалась неважною, поелику наружное малое отверстие оной скрывало раздробление берцовой кости и повреждение кровеносных сосудов и нервов».
Первая перевязка на боле боя была «простой». При повторной перевязке главный медицинский инспектор Яков Виллие «рану несколько расширил и вынул из оной малый отломок кости». Тяжелые условия эвакуации привели к тому, что неполный перелом перешел в полный. Гипсовые повязки тогда еще не вошли в широкую врачебную практику.
…Генерал А.П. Ермолов, на глазах которого разворачивалась драма Бородинской битвы у Семеновских флешей, в своих «Записках» так описывает ситуацию, когда истекающие кровью, поредевшие войска 2-й Западной армии «сразила» весть о смертельном ранении любимого всеми суворовца «князя Петра»:
«Главнокомандующий князь Багратион, одушевляя войска, идущие вперед, своим присутствием, чувствует себя пораженным и, избегая вредного действия на дух боготворящих его войск, скрывает терзающую его боль, но, ослабевая от истекающей крови, в глазах их едва не упадает с лошади.
В мгновение пронесся слух о его смерти, и войска невозможно удержать от замешательства. Никто не внемлет грозящей опасности, никто не брежет (не беспокоится) о собственной защите: одно общее чувство – отчаяние!
Около полудня 2-я армия была в таком состоянии, что перемени некоторые части ее не иначе, как отдаляя на выстрел, возможно было привести в порядок…»
Думается, что даже сам полководец Голенищев-Кутузов не представлял себе в разгар сражения цену потери Багратиона. Узнав о ранении князя, он послал на левый фланг генерала от кавалерии герцога Александра Вюртембергского. Это был родственник императрицы, немецкой принцессы, который с началом войны состоял сперва при штабе 1-й Западной армии, затем – при штабе Главной армии. Герцогу Голенищевым-Кутузовым было сказано, «чтобы он осмотрел, что там происходило, и донес бы ему об оном».
Александр Вюртембергский по прибытии на позицию 2-й Западной армии был «сражен» увиденным у деревни Семеновское. Не имея на то права, он «приказал войскам отступать». Можно только представить состояние тех командиров корпусов, дивизий и полков, многие из которых были переранены или замещали выбывших из строя старших начальников, когда они услышали из уст герцога такой приказ. Заменить Багратиона уже спешил Коновницын.
Когда М.И. Голенищев-Кутузов узнал об этом, он послал за герцогом нескольких адъютантов, «начал громко и при всех поносить его самыми бранными словами». Когда же Вюртембергский возвратился в Главную штаб-квартиру, то услышал «в самых учтивых выражениях» просьбы главнокомандующего, «чтобы он от него во время сражения не отъезжал, потому что советы его высочества были для него необходимы».
Говоря иными словами, будь герцог назначенным на место П.И. Багратиона, то тяжелое ранение Багратиона могло бы весьма плачевно обернуться для всей русской армии. Оставление в разгар боя позиции по приказу Александра Вюртембергского хотя бы частью 2-й армии могло привести, скорее всего, к непоправимым последствиям.
…С Бородинского поля тяжело раненного полководца увезли в Москву, а оттуда, по его желанию, в имение Симы Владимирской губернии. Имение принадлежало его другу князю Б.А. Голицыну, у которого Багратион в гостях бывал не раз. Император Александр I пожаловал генералу 50 тысяч рублей (то были по тому времени большие деньги) на излечение.
На 13-е сутки после ранения была произведена операция, на проведение которой в Москве Петр Иванович своего согласия лечащим врачам не дал. В ходе ее выяснилось, что имеет место «совершенный перелом и раздробление берцовой кости…
Гнойной и вонючей материи с примесью некоторых инородных тел, волокон сукна и холстины вышло из раны чрезвычайное количество, и рана представлялась на взгляд весьма глубокою, с повреждением важных кровеносных сосудов и чувствительных нервов».
На 15-е сутки встал вопрос об ампутации пораженной конечности. Багратион категорически отказался от нее. Когда же он согласился на спасительную для него операцию, оперировать было уже слишком поздно.
Здесь, в Симе, полководец вскоре ушел из жизни: причиной смерти стала гангрена. (Сегодня специалисты-медики утвердительно говорят о том, что тяжело раненного можно было спасти.) Вне всякого сомнения, это стало большой утратой для Русской армии.
…Генерал от инфантерии князь Петр Иванович Багратион был награжден: орденами Святого Андрея Первозванного, Святого Георгия 2-й степени, Святого Владимира 1-й, 2-й и 4-й (с бантом) степеней, Святого Александра Невского с алмазными знаками, Святой Анны 1-й степени, Святого Иоанна Иерусалимского с алмазными знаками, золотым Очаковским крестом, золотой шпагой «За храбрость» с алмазами.
Из иностранных орденских наград полководец был пожалован австрийским Марии Терезии 2-й степени, сардинским Святых Маврикия и Лазаря, прусскими Черного Орла и Красного Орла. Первых двух орденов он удостоился за кампанию 1799 года, два других – за кампанию 1807 года.
Князь П.И. Багратион был женат на графине Екатерине Павловне Скавронской, породнившись таким образом по линии императрицы Екатерины I с династией Романовых. От этого брака детей не было.
Император Александр III, чтивший память героев Отечественной войны 1812 года, дал имя генерала от инфантерии князя П.И. Багратиона 104-му пехотному Устюжскому полку.
…Петру Ивановичу Багратиону через 27 лет после смерти суждено было вернуться на Бородинское поле. По инициативе одного из популярнейших героев Отечественной войны 1812 года гусарского поэта-партизана, генерала Д.В. Давыдова прах Багратиона был торжественно перенесен из церкви села Симы на поле битвы, где он был захоронен на Курганной высоте (на батарее Раевского) у подножия памятника (Главного монумента) героям Бородина.
В советское время, в 1932 году, могилу «царского» генерала взорвали. Вместе с ней был уничтожен и Главный монумент Бородинской битвы, украшавший собой одно из самых славных в отечественной истории для русского оружия поле битвы. Восстановлены же были Главный монумент и багратионовская могила у его подножия в прежнем виде в 1987 году.
О русском полководце, герое Бородина, вновь вспомнили (и не только о нем) после 1917 года и стали его прославлять только во время Великой Отечественной войны 1941–1945 годов. Была даже идея учредить орден Багратиона и изготовлены его эскизы, но Верховный Главнокомандующий И.В. Сталин, подумав, не согласился с таким предложением.
Но тот же Сталин в ходе войны с гитлеровской Германией и ее сателлитами предложил назвать операцию по освобождению Белоруссии «Багратион».
В тяжелую для советского народа годину имя П.И. Багратиона снова стало «на слуху». В ходе Великой Отечественной войны о полководце-суворовце писались такие знаменательные строки:
«В тесном боевом содружестве народы Советского Союза ведут ожесточенную борьбу с озверелыми немецко-фашистскими бандами. Образ Багратиона, талантливого русского полководца, верного сына своей родины, храброго ее защитника, особенно дорог советскому народу. Грузин родом, он не раз доказал на поле боя сыновнюю преданность России, ставшей для него второй родиной. Память о Багратионе живет в боевых традициях, хранимых Красной Армией».
…Сегодня имя генерала от инфантерии князя П.И. Багратиона известно не только в России. Его именем назван город Багратионовск (бывший Прейсиш-Эйлау) в Калининградской области, малая планета, открытая в 1973 году советскими астрономами, краеведческий музей в городе Кизляре (Дагестан), военно-исторический музей в городе Волковыске (Белоруссия).
В столичной Москве именем полководца названы станция метро «Багратионовская», проезд и пешеходный мост через реку Москва. При выходе с моста на Кутузовский проспект в 1999 году был открыт конный памятник П.И. Багратиону. Другой ему памятник был установлен в 1984 году в Тбилиси.
Михаил Барклай-де-Толли
В истории грозы 12-го года фигура полководца М.Б. Барклая-де-Толли с его отступательной стратегией по сей день вызывает жаркие споры исследователей и любителей отечественной военной истории. Его личность в самых разных тонах и полутонах изображалась и продолжает изображаться во многих исторических воззрениях на ход Отечественной войны 1812 года, в серьезных исследовательских трудах и публицистике, в романах на протяжении почти двух столетий.
Вызывают дискуссии как сама личность Барклая-де-Толли, так и его поистине волевые действия в ходе нашествия наполеоновской Великой армии на Россию. Можно привести, к примеру, слова великого поэта А.С. Пушкина из его «Писем последних лет. 1834–1837»:
«Стоическое лицо Барклая есть одно из замечательнейших в нашей истории. Не знаю, можно ли вполне оправдать в отношении военного искусства, но его характер останется вечно достоин удивления и поклонения».
…Первый российский военный министр родился 13 декабря 1757 года имении Памушисе, севернее Шавли, в Речи Посполитой. Он происходил из древнего шотландского рода, известного с конца XI столетия. Его предки в 1621 году переселились из Шотландии в немецкий город Росток на Балтике, откуда Барклаи в 1664 году перебрались в город Ригу. С первой половины XVIII века они состояли на русской службе.
Отцом будущего полководца был отставной поручик Вейнгольд Готтард Барклай-де-Толли, человек лично небогатый. Мать – Маргарита Елизавета, урожденная фон Смиттен. Ее отец был перновским ландрихтером. Семья исповедовала лютеранство. Воспитывался же будущий полководец России с трехлетнего возраста в семье родной сестры своей матери. Ее муж – бригадир Е.В. фон Вермелен служил под знаменами генерал-фельдмаршалов П.С. Салтыкова и П.А. Румянцева-Задунайского, отличился в Семилетней войне.
Так что город на Неве стал родным для М.Б. Барклая-де-Толли. В семье дяди, который считал племянника за приемного сына, он получил хорошее по тем временам домашнее образование: знал русский, немецкий и французский языки, арифметику и фортификацию, увлекся военной историей. В семье Вермеленов ему привили трудолюбие, дисциплинированность, патриотизм и христианские духовные ценности.
Когда Барклаю-младшему (Михаэлю Андреасу) еще не было и десяти лет, дядя записал племянника на службу в Новотроицкий кирасирский полк гефрейт-капралом. Пока недоросль дома познавал науки, он в двенадцать лет получил производство в вахмистры. Действительная служба же для 19-летнего дворянина началась в 1776 году в кавалерии, в Псковском карабинерном полку, квартировавшем в Прибалтике. Через два года получает первый офицерский чин корнета.
В мирное время служба у Михаила Барклая-де-Толли ладилась. В 1783 году он назначается с чином подпоручика адъютантом к командиру Лифляндской дивизии генерал-майору Р.Л. Паткулю. Через три года получает чин поручика и переводится в 1-й батальон Финляндского егерского корпуса. Через два года хождения в егерях становится капитаном. Егерские войска – легкая армейская пехота при императрице Екатерине II только-только становилась частью русской армии. Отбор в ней изначально был достаточно строгий и требовательный.
Боевое крещение офицер получил во Второй екатерининской турецкой войне 1787–1791 годов, при длительной осаде и в быстротечном штурме Очакова, последней твердыне Оттоманской Порты в Северном Причерноморье. В Екатеринославскую армию фаворита Г.А. Потемкина он попал как генерал-адъютант генерал-поручика принца Виктора Амадея Ангальт-Бернбургского (Бернбург-Шаумбургского).
Во время Очаковского приступа 6 декабря 1788 года принц Ангальт-Бернбургский вместе со своим адъютантом находился при 2-й штурмовой колонне. При этом принц по диспозиции, утвержденной главнокомандующим генерал-фельдмаршалом Г.А. Потемкиным, исполнял обязанности частного начальника 1-й и 2-й колонн. Перед началом генерального приступа Барклай-де-Толли вместе со своим генералом участвовал в рекогносцировке турецкой крепости, изучая подходы к ней со стороны русского осадного лагеря.
Принц в ходе приступа лично возглавил 2-ю колонну, когда та бросилась на штурм вражеского ретраншемента. Взяв его в кровавой рукопашной схватке, колонна «кинулась» к Стамбульским воротам крепости, которые защищались янычарской пехотой. Турки защищались отчаянно, с участью обреченных, не сдаваясь и отказываясь от пощады. Штурмующие ворвались в саму крепость по трупам своих и врагов, наполнившим крепостной ров на всю его трехсаженную глубину.
В день штурма и взятия турецкой крепости за отличие Михаил Барклай-де-Толли производится в чин секунд-майора. С орденом его «обошли», но вскоре императрица порешила наградить таких «обойденных» офицеров золотым Очаковским крестом на Георгиевской ленте, приравненным к ордену Святого Георгия 4-й степени.
Через два года М.Б. Барклай-де-Толли переводится в Изюмский легкоконный полк с оставлением в звании дежурного майора при принце Ангальт-Бернбургском. Отличается в кампании 1789 года: участвовал в сражении против турок при Каушанах (командовал отрядом конных егерей, во взятии Аккерманской крепости и занятии более сильной крепости Бендеры).
В апреле 1790 года принц Ангальт-Бернбургский покидает Причерноморье и отправляется на новую для себя войну со Швецией. Барклай-де-Толли вновь оказался вместе с ним. Воевать пришлось в Финляндии, среди лесов и бесчисленных озер и небольших рек, в условиях бездорожья, когда сама природа создавала для людей укрепленные рубежи и труднопреодолимые препятствия. Барклай-де-Толли участвует в деле при деревне Керникоски, в котором принц получает смертельное ранение.
Сменивший принца генерал И.А. Игельстром способного дежурного офицера своего предшественника оставил при себе. Он уже был наслышан о нем и видел секунд-майора в деле.
Интересен такой факт: умирая, принц Виктор Амадей Ангальт-Бернбургский подарил свою шпагу Барклаю-де-Толли. Его военное дарование он оценил в числе первых. Этот жест умирающего от потери крови военачальника стал известен для истории Российской императорской армии. Примечательно, что будущий военный министр и генерал-фельдмаршал всегда держал ее при себе, никогда не расставаясь с таким «знаковым» подарком. С этой шпагой он въехал в побежденный Париж, с нею был похоронен.
Такой подарок был не случаен. Видевший Михаила Богдановича «в службе» генерал-фельдмаршал князь Н.В. Репнин, один из самых прославленных екатерининских полководцев, впоследствии отзовется о нем такими пророческими словами:
«Меня уже не будет на свете, но пусть вспомнят мои слова: этот генерал много обещает и далеко пойдет».
В том же году тот получает за боевые отличия на земле Финляндии производство в премьер-майоры, переводится в Тобольский пехотный полк с оставлением дежурным майором при Игельстроме. В 1791 году Барклай-де-Толли впервые получает строевую командную должность: он назначается командиром батальона вновь сформированного Санкт-Петербургского гренадерского полка, показав себя умелым воспитателем нижних чинов.
Происходят изменения и в личной жизни Барклая-де-Толли. Он женится: его избранницей стала кузина Елена Ивановна (Елена Августа Элеонора), как и мать, урожденная Смиттен, дочь перновского ландрихтера. Супруга, тоже исповедовавшая лютеранство, принесла мужу с приданым небольшое поместье Бекгоф в Фелинском уезде Лифляндской губернии.
В следующем 1792 году полк походным порядком отправляется в Польшу, в которой вызрели тревожные для империи события. В июне гренадеры квартируют в Вильно, а оттуда отправляются на зимние квартиры в Гродно.
Когда в апреле 1794 года вспыхнуло восстание в Варшаве, полку, в котором служил М.Б. Барклай-де-Толли, ставится задача взять Вильно. После его штурма батальонный командир, произведенный в подполковники, отличается в боях с отрядом полковника Грабовского, который начал движение к российской границе. Польские повстанцы терпят поражение, а их начальник вскоре попадает в плен.
Гренадерский полк возвращается на постой в Гродно. Барклай-де-Толли жалуется в Георгиевские кавалеры, будучи награжден Военным орденом 4-й степени.
В том же году следует перевод в Эстляндский егерский корпус командиром его 1-го батальона. В 1797 году батальон разворачивается в 4-й егерский полк (с 1801 года – 3-й егерский полк). Барклай-де-Толли сперва был его командиром, а затем назначается шефом, «сколачивает» полк в полноценную боевую единицу и через год получает чин полковника. В 1799 году 41-летний полковой командир за отличиную подготовку своих егерей производится в генерал-майоры.
За девять лет успешного командования егерским полком пехотный генерал приобрел большой опыт и проявил незаурядные способности, которые не остались незамеченными.
…Когда началась Русско-австро-французская война 1805 года, Барклай-де-Толли командовал бригадой в армии генерала Л.Л. Беннигсена и не успел к сражению 20 ноября под Аустерлицем. Следует возвращение в пределы России.
Затем начинается Русско-прусско-французская война 1806–1807 годов. В первой ее кампании генерал-майор М.Б. Барклай-де-Толли командует отдельным передовым отрядом, защищавшим от французов берег Вислы, а затем возглавляет авангард русской действующей армии.
Противники в тех боях на земле Восточной Пруссии были у него знатные. Пришлось выдержать и яростную атаку прославленного победами наполеоновского маршала Жана Ланна. И вместе с подошедшими войсками генерала Сакена в ходе контратаки опрокинуть дивизию генерала Гюдена. И вести упорный двухдневный бой с авангардом корпуса маршала империи Пьера Ожеро на речной переправе через Вкру.
14 декабря командовал первой линией правого фланга русской армии в сражении под Пултуском. В ходе сражения французам так и не удалось выйти в тыл противнику и отрезать русскую армию от переправ через реку Нарев. Во многом это была заслуга егерской пехоты. Д.М. Бантыш-Каменский так описывает эту страницу биографии Барклая-де-Толли, который:
«…На кровопролитном Пултуском сражении находился впереди правого фланга нашего с тремя егерскими полками, Тенгинским мушкетерским и Конно-польским.