Алексей Смирнов. Под крестом и полумесяцем. Записки врача

   Пауза.
   «Заходил товарищ по партии».

* * *

   Запись, обнаруженная автором в истории болезни. Сделана в его отсутствие заведующей отделением.
   «Больная нарушает режим: прыгает по крышам. Конфликтует с соседями по палате. С больной проведена беседа. Объяснено, что прыгать по крышам больным с травмой шейного отдела позвоночника нельзя».
   Подпись: зав. отделением (далее – каракуля).

* * *

   Р., главный врач местной поликлиники, собрал сотрудников на важное совещание.
   Все пришли, но Р. всё не было и не было.
   Кто-то выглянул в окно и увидел, как во двор въезжает самосвал с кузовом, полным свежего чернозёма. Тут же объявился главврач – в трусах и с лопатой. Самосвал разгрузился и укатил, а главврач принялся с энтузиазмом, в одиночку, благоустраивать клумбу. Он совершенно забыл о совещании.
   Так все узнали, что и ему нездоровится.

* * *

   В среду в кабинет заведующей явился больничный батюшка, то есть поп.
   – Как вы отнесётесь к тому, чтобы в пятницу в вашем отделении был дан благотворительный концерт? – спросил он ласково.
   Заведующая насупилась.
   – Отрицательно, – сказала она. – Я очень рада, что у нас будет концерт.

* * *

   Концерт.
   Пришёл певец.
   В холле поставили на телевизор магнитофон. Играла музыка, певец пел народные песни – караоке.
   Автор сидел в кабинете и писал. Мимо холла прошла заведующая, вошла в кабинет, села рядом, помолчала.
   – Кто это поёт – телевизор или живой?
   – Живой. Это концерт.
   Заведующая помолчала ещё немного и задумчиво произнесла:
   – Интересно, откуда взяли пианино?

* * *

   Очередной подарок автору от благодарной пациентки: три бутылки пива. Они были завёрнуты в бумагу из-под яичных рожков.

* * *

   Есть на свете газета: «В курортном городе С.» (для тех, кто не знает: больница находится именно в этом городе).
   Больная Я. написала маленькую благодарственную статью. Точная цитата:
   «…И пусть Ваша больница станет Академией для многочисленных последователей, которым Вы уже сейчас передаёте свой опыт.
   И академик-экскурсовод (Ф. И. О. начмеда) пусть всё удлиняет и удлиняет свой экскурсионный маршрут по Пандусу, достойному восхищения всех народов, к новым объектам Центра, с прежним энтузиазмом».

* * *

   Однажды я уже хотел поставить точку. Возможно, сила воли мне снова изменит и я когда-нибудь возобновлю эти записи. Но как известно, лишний штрих способен безнадёжно испортить даже совершенство – что уж говорить о сухой хронике.
   А потому – неточная романтическая цитата: «Скоро я помещу эти записи в пустой бочонок из-под кислорода и отпущу в открытый космос…» (С. Лем. «Звёздные дневники Ийона Тихого – путешествие двадцать восьмое»).
 
   Октябрь 1996 – май 1999

Часть вторая
Рюмкино жало

   Когда автор ставил точку в захватывающей медицинской хронике «Под крестом и полумесяцем», он покривил душой перед собой самим, надеясь, что точка есть точка. Примешивалось «чувство меры», «однообразие», «отсутствие выдумки» и так далее. В то же время было ощущение, что точка в литературном произведении эквивалентна точке в медицинской практике – упование на чудо. Однако вот наступил год под номером 2000, и стало ясно, что ни о каких точках речи быть не может. Сверх того: автор, несколько обиженный на похвалы в свой адрес (ему-то казалось, будто он эффективно работает совсем в ином жанре), осознал, что просто не имеет права предать забвению то, что последует за настоящим предисловием. На исходе ХХ столетия читатель вновь встретится с полюбившимися героями: заведующей отделением, хирургом-урологом К., старшей медсестрой, доктором С., начмедом-академиком и многими-многими прочими. Это произойдет по очень простой, автором не учтенной причине: все они – в большей степени, чем герои других произведений, – являются существами непостижимыми, мистическими, воплощением непознаваемой реальности. То есть теми, о ком автор не устает писать и кого зачем-то извлекает из собственной черепной коробки. К чему эти ухищрения? Вот же, вот оно: очевидное и невероятное, вне времени и пространства.
   Да, к названию: есть такая медицинская эмблема – змея пьет из рюмки.

* * *

   Компьютерная «проблема 2000» не обошла больницу стороной.
   В первый же рабочий день нового года заведующая отделением, царапая в журнале сдачи дежурств, ошиблась в дате.

* * *

   Из рассказов о хирурге-урологе К.: он, дежуря в приемном отделении, обратился к сестре с пожеланием:
   – Хочу, чтобы ты сломала шейку бедра.
   – ???
   – Я буду накладывать тебе гипс, и ты снимешь трусы.

* * *

   Пожилой пациент уже не первый день бродил по содружественному неврологическому отделению, держа в руках авоську с огурчиками и помидорчиками. Наконец ему был задан естественный вопрос, и он ответил столь же естественно:
   – Вдруг кому захочется погреться? А я – тут как тут, закушать.

* * *

   Заведующая отделением известила автора:
   – Сегодня мне приснился сон.
   – ??
   – Я никогда не вижу снов и сплю очень крепко. А тут гляжу – какие-то люди вокруг…
   Сию информацию чрезвычайно удачно прокомментировал доктор С.:
   – Возможно, это была явь.

* * *

   Дежурство. Полночь. Полная луна. Морозный январь – 2000.
   В приемном отделении – баба-яга!
   Без дураков. Доставлена «Скорой помощью» с какой-то заброшенной стройки, где выла, проснувшись. Все приемное отделение столпилось, держась за животы, вокруг.
   Седая, косматая, глаза таращит так, что вот-вот выскочат! Ползает по полу, рычит, в разговоры не вступает! А водочный дух такой, что даже завидно.
   Вот ведь как бывает.

* * *

   Из практики доктора С.
   Он дежурил, работы было невпроворот: битые хари пополам с паралитиками, штабелями. В эту компанию затесалась особа, назвавшаяся работницей бара. Вот что с ней приключилось. Следите внимательно и если поймете – берите пирожок. Ее изнасиловал друг, и сделал это в презервативе. А она целый месяц хотела иметь детей. Он подмешал ей неизвестное вещество в апельсиновый сок и вскоре после этого ею же овладел. Ее интересует, нельзя ли поставить капельницу с целью выведения вредного вещества? Потому что она давно мечтает забеременеть. И сможет ли она после этого понести?
   Ей ответили, что сможет.
   – А сразу после капельницы? – спросила больная.
   – Ну, не знаю. – Доктор С. пришел в замешательство. – Наверно, стоит дождаться месячных, созреет новая яйцеклетка…
   – Правда?
   – Правда.

* * *

   Текст, составленный логопедами. Больной должен вставить пропущенное слово.
   «Скоро Новый … В каждом доме будет стоять зеленая … Ее украсят елочными … Под елку Дед … положит новогодний … в новогоднюю … Гости принесут много … и будет много … А когда все … то будет много …»

* * *

   Разглядывая брелок, заведующая отделением спросила:
   – Это что, рожки?
   Она ошибалась. Это были ножки маленькой пробковой черепахи.

* * *

   Над логопедами нависла угроза. Начмед-академик, давно покушавшийся на их кабинет, решил подсадить туда больничную швею. Шум ее машины был сравним разве что с шумом компрессора.
   Логопеды терпеливо объяснили, что они – логопеды, то есть разговаривают, и в обществе швеи работать не могут.
   – Да, действительно, – признал начмед, подумав. И строго приказал: – Напишите мне подробное объяснение.

* * *

   В конце минувшего года заведующую послали на курсы повышения квалификации. Занятия велись в Медицинской академии последипломного образования. Перед экзаменом, как принято, позволили выбрать себе билет, по которому будешь отвечать.
   …В кабинете функциональной диагностики раздался телефонный звонок. Доктор И. М., не чуя беды, сняла трубку и услышала:
   – Здравствуйте. С вами говорит заведующая… (далее – полный титул). Мне нужны врачи.
   – Врачи вас слушают.
   – Вы знаете, что я сдала экзамен на высшую квалификационную категорию?
   – Мы вас поздравляем.
   – Мне попался билет: ЭКГ. Что это такое? (Пояснение автора: ЭКГ – электрокардиограмма. Ее делают всем, и не один раз. Мало того – в билете по неврологии такого вопроса быть не могло.)
   – Это такое исследование.
   – Расскажите мне, пожалуйста, о нем поподробнее. Но только не очень быстро, потому что я буду писать.

* * *

   В пятый или шестой раз заведующая отделением похвасталась, что сдала экзамен на «пять».
   – Дрожала, как заячий хвост!
   Агентура донесла, что дрожала вся кафедра. Когда дело дошло до оглашения билета, заведующая возмутилась:
   – Это не мой билет!
   Билет был тот, который нужно, разве что на белой картонке напечатанный. А ей вчера, заранее, давали на желтой.
   Заведующая нависла над столом.
   – Где мой билет? Где мой желтый билет?..
   Профессор посмотрел на нее долгим взглядом и вкрадчиво сказал:
   – Знаете, доктор, мы решили освободить вас от экзаменов.

* * *

   В аптечном киоске прекратили продавать настойку овса. Начали продавать чистый спирт – восемь рублей за 100 грамм.

* * *

   Из истории больницы.
   Некогда работал в ней доктор Р., психотерапевт. Он был правдоискатель, борец за справедливость. И когда началась перестройка, вздохнул с облегчением.
   Забегая вперед, сразу скажу, что его, бросившего вызов феодалам, впоследствии уволили и даже лишили диплома – себе на беду. Потому что после ползали перед ним на коленях и умоляли: вернем вам диплом, только уезжайте подальше.
   Так вот: начали за доктором Р. следить – по причине любви его к правде. Фиксировать, то есть, время его прихода на работу и ухода с нее.
   Вскоре город – особенно вокзал – был украшен листовками. Руководство больницы называлось в этих дацзыбао наймитами, готовыми задушить… и так далее.
   Медсестра тоталитарных взглядов предложила:
   – Дайте мне.
   …Поймав доктора Р. под лестницей, она взяла его за грудки и сказала:
   – Если не уймешься, я тебе яйца на шее узлом завяжу.
   На следующий день листовки исчезли.

* * *

   Однажды в больницу доставили женщину с тяжелым онкологическим заболеванием. По причине болезни ей в свое время была сделана неприятная операция: заднепроходное отверстие (кишку) вывели на переднюю брюшную стенку – на живот то есть.
   Хирург-уролог К., осматривавший больную, склонился к медсестре А. и шепотом спросил:
   – Как ты думаешь, если я залезу туда членом, это будет расценено как изнасилование или как диагностическая процедура?

* * *

   10 января заведующая призвала всех к порядку.
   – Начинаем работать! – строго сказала она.
   И написала в журнале: 10 ноября.

* * *

   Помнится, существовала в приемном отделении важная фигура: Афоня, омоновец. Для поддержания порядка. Его побаивались даже врачи. Был он велик ростом, примитивен, дороден и грозен.
   Однажды привезли пацана лет четырнадцати, пьяного в мат. Звали его Афанасий. И стал он выступать. Пришлось Афоне сделать ему замечание. Афанасий оскорбительно осклабился:
   – Да ты знаешь, кто я такой?.. Я – Афоня N-ский! (N – городок, в котором происходит дело, я не хочу делать ему, убогому городу, рекламу.) Я тебя сначала грохну, а потом – трахну!
   И это Афоню.
   Интеллекта у обоих – поровну.
   – Что-о?! Ты – Афоня N-ский? Нет, это я Афоня N-ский!..
   Удары. Затемнение.

* * *

   Сколько же можно о ней? Ну, вот еще.
   Начмед-академик, находясь в дурном настроении, зашел в кабинет заведующей по какому-то делу. Потом ушел.
   Гневная заведующая возникла на пороге ординаторской.
   – Вы представляете? Начмед! Явился! В кабинет! Заведующей! И испортил календарь!
   – ?..
   – Ну как же – мой календарь, который на стенке! Там была такая ленточка с квадратиком, передвигать, чтоб было видно, какое число. Так он сорвал и унес.
   Доктор М.:
   – Не может быть! Может, это был кто-то другой?
   – Ты что, чокнулась? Это был он! Я пойду в районную администрацию и скажу, чтобы вызвали психиатра, потому что начмед корпуса реабилитации ведет себя неадекватно.
   …Часом позже автор обнаружил ленточку в кабинете заведующей. Ленточка мирно свисала с электрической розетки.

* * *

   Снова о докторе Р., правдолюбе.
   Слежка продолжалась.
   Начмед В., держа в кулаке часы, призвал в свидетели логопедов и в этом обществе явился под дверь кабинета доктора Р. Громко постучал и ответа не получил. В глазах его вспыхнуло торжество: было десять часов утра.
   Логопед С. попросила:
   – Дайте я посмотрю.
   Припала к замочной скважине и увидела доктора Р. в позе большой белой лягушки. Молча, сдерживаясь из последних сил, доктор Р. трудился над неизвестной особой.
   – Действительно, никого нет, – сказала логопед.

* * *

   Сидя в ординаторской, заведующая долго молчала, а после тоскливо вздохнула:
   – Эх, мешок с мухами.

* * *

   Рассказывают, что в приемное отделение поступил как-то однажды молодой человек. Очень вежливый, культурный, до невозможности утонченный и даже томный – прямо-таки женоподобный. С жалобами на боли в животе.
   Крутили его и так, и этак – непонятно! Отправили на хирургию. Там, как водится, заглянули в прямую кишку: батюшки-светы! Внутри, в изрядном отдалении от входа, засел флакон дезодоранта.
   Оказалось, что молодой человек вознамерился жениться и устроил прощальный мальчишник. И вот друзья с ним попрощались.

* * *

   Кавинтон – этим словом сказано многое. Это такое лекарство для улучшения мозгового кровообращения.
   Год прошел, как явилась в отделение представительница фармацевтической фирмы «Гедеон Рихтер» и сообщила, что фирма объявила всероссийский конкурс на лучший труд о полезных свойствах этого лекарства. Призы – соблазнительные.
   Два мерзавца – автор и хирург-уролог К. – перемигнулись и засучили рукава. В короткий срок работа была завершена. Ее главным достоинством было то, что вся она, до последней запятой, являлась вымыслом от начала и до конца. Целью же исследования объявили доказательство идентичности мозгового кровотока кровотоку в предстательной железе. И ведь доказали!
   Работа сочинялась в основном в вагоне электрички, под бесконечное пиво. Начиналась она словами: «Мы взяли на себя труд…»
   И – триумф!
   Почетное четвертое место. А всего было мест – около шестидесяти девяти!
   На работу ссылались в итоговом сборнике.
   Знай наших.
   К., ни у кого не спросясь, откомандировался в Москву на фуршет, получил портфель и авторучки. Ручки он отдал автору и был неприятно удивлен, когда обнаружилось, что они еще и пишут.

* * *

   К чему был написан предыдущий фрагмент? А вот к чему.
   Год 2000-й только начался, а представитель «Гедеона Рихтера» тут как тут. Новый конкурс! Кавинтон!
   Первая мысль: послать то же самое, под заглавием «Кавинтон-2».
   Ну, там видно будет.
   Представитель принес подарки: фирменные календари и шоколадные конфеты «Кавинтон». Очень вкусные. «Кавинтон» – написано на фантиках. Заведующей отделением подарили целую коробку.
   – Очень хорошо, – потерла руки заведующая, изучая фантик. – Отдадим старшей сестре, будет выдавать больным по штучке.
   Немая сцена.
   – Помилуйте! Это не кавинтон! Это конфеты!

* * *

   – Что вы к нему прицепились? – спросил начмед корпуса у доктора С. по поводу скандального больного. – Хороший парень! Надо найти к нему подход!
   Доктор С., пожав плечами, сделал приглашающий жест.
   Начмед вошел в палату.
   В него метнули костыль.
   – Выписать! Выписать! – кричал начмед.

* * *

   Наивные контролеры предприняли в автобусе попытку оштрафовать Л., перевязочную сестру. Они не виноваты, они просто не знали, с кем связались.
   – Ну и что? Ну, и вывели на остановку! Отпустили. Жопой обозвали и отпустили. А я – их!
   … С заведующей отделением обошлось не так гладко.
   Железнодорожные шакалы не поверили ее документам. Или документы были не те, какие надо.
   Заведующая стала раздуваться, запыхтела:
   – Я – заведующая неврологическим отделением, врач высшей категории…
   Бессердечные хищники грубо захохотали:
   – Какая вы заведующая? Вы в зеркало на себя посмотрите!

* * *

   Методист по лечебной физкультуре М. занималась с больным.
   Мимо проходила заведующая. День был выходной, но заведующая забыла и пришла на работу. М. вежливо поздоровалась.
   Та игриво хихикнула и ущипнула М. за локоть.
   Минутой позже больной спросил:
   – Кто это такая?
   – Вообще-то она – наша заведующая.
   – Да? – хмыкнул пациент. – А я думал, что это больная с четвертого этажа, с черепно-мозговой травмы.

* * *

   Престарелый пациент П., военный пенсионер, художник, страдал без дела. Он решил украсить отделение и выпустил стенгазету под заголовком «Будь здоров!»
   В газете четыре раздела. Слева направо: новогоднее поздравление с Бэтменом, который выглядывает из-за угла. Поздравление с праздником 8 Марта. Вечный огонь, вечная память, звезда – 9 Мая. Анекдоты (заголовок – «Ха-Ха-Ха»).

* * *

   Воскресное ЧП. Жуть! Два колясочника, опившись, завалили ходячего. Уложили на пол в клизменной и стали гасить. Едва не убили!

* * *

   – Где мой ключ? – спросила заведующая отделением.
   – Какой ключ? От квартиры?
   – Почему это от квартиры? От кабинета!
   – Кто ж его знает! Вы же с утра пришли, вошли в кабинет! Как вы туда попали?
   – Не знаю…

* * *

   В больнице есть юрист, личность незаметная. Многие догадывались, что это фигура довольно зловещая. И вот опасения подтвердились: больным были зачитаны обновленные «Правила внутреннего распорядка» – юридический документ. В отделении нельзя (в частности):
   – выходить в коридор без халата и туфлей;
   – лежать на кровати в халате и туфлях;
   – хранить холодное и огнестрельное оружие;
   – играть в карты;
   – высовываться из окон и переговариваться с другими больными;
   – самовольно посещать больных в других отделениях;
   – бросать в унитаз вату;
   – после отхода ко сну категорически запрещается хождение и сидение на кровати.

* * *

   К вышеприведенному документу существует приложение, составленное начмедом корпуса, академиком и, как его именуют за глаза, отцом русской реабилитации. Оно упорядочивает обычную практику отпуска больных домой на выходные дни. Начало такое:
   «В связи с положительным психологическим воздействием на больного семьи…»
   И вот окончание:
   «…перед тем как отпустить больного домой, лечащий врач осматривает его, делает соответствующую запись и инструктирует больного касательно поведения дома…»

* * *

   Привезли бомжа, положили.
   Он мало двигался, плохо разговаривал, с ним занимались логопеды.
   В один прекрасный день он вдруг спросил:
   – А что – тут свободные женщины есть?
   Потрясенная уборщица ответила, обведя широким плавным жестом пространство вокруг себя:
   – Полный коридор!..
   …Он вышел, в майке, носках и без трусов, поводя шальными глазами и принюхиваясь.
   В дальнейшем оказалось, что у него есть приватизированная двухкомнатная квартира.
   Он выходил на прогулку во двор в носках, а возвращаясь, снимал их на пороге и ложился в постель.

* * *

   Другого больного учили ходить, водили под руки. Говорили, стимулируя: «Юра! Вон там магазин! Скоренько, скоренько!»
   И он, обвисая в заботливых руках, продвигался.

* * *

   Третий больной, перенесший инсульт, по фамилии был Орехов. Он был антисемит и пристально всматривался в лица сотрудников больницы, подозревая недоброе.
   Себя он звал так: Орех Владимирович.
   Иногда его видели стоящим со скрещенными на груди руками в лучах заката, на берегу застывшего январского залива, с думами на лице.

* * *

   Гинеколог Р. И. страдает, как известно, врожденным дрожанием рук.
   Как-то раз он прижигал эрозию шейки матки одной несчастной и – промахнулся.
   – Все-все-все! – залопотал он проникновенно и начал дуть: – Пш-пш-пш!

* * *

   Случилась жалоба.
   Обстоятельства дела (в известном приближении):
   «Такого-то числа мохнатого года я (имярек), почувствовал себя плохо: заболело сердце. Я сел на велик и поехал к подстанции «Скорой помощи». Там меня встретил доктор Р., одетый в трусы, майку, валенки и с фонендоскопом на шее. Он послал меня на хуй.
   Опасаясь за свое здоровье, я сел на велик и поехал в приемный покой больницы (имярек), где мне оказали квалифицированную помощь».
   Через несколько дней с подстанции «Скорой помощи» пришло донесение. В нем сообщалось, что доктор Р., одетый в валенки, трусы, майку и фонендоскоп, направлен в психиатрическую больницу с диагнозом: острый алкогольный психоз.
   Соль эпизода: между визитом больного велосипедиста и ответом с подстанции «Скорой помощи» прошло несколько дней. Судя по всему, все это время доктор Р. так и ходил на работу в трусах, майке, валенках и фонендоскопе.

* * *

   Автор познакомился с некоторыми моментами эксплуатации больничного лифта.
   – Сто граммчиков не желаете? – спросил лифтер, с трудом державшийся на ногах.
   С лифтером автор пока еще не пил. Желает
   Р-раз! Нажатие кнопки – и лифт висит между этажами, а из сетки вынимается портвейн-72.
   …Сколько их еще, интересно, тайных аспектов существования, секретов зазеркалья?

* * *

   В ординаторской раздался телефонный звонок. Просили заведующую отделением.
   Автор сунул голову в кабинет:
   – Возьмите, пожалуйста, городскую трубочку!
   Заведующая сидела и что-то царапала, прикрываясь рукой. Она встретила автора тяжелым взглядом:
   – Зачем?

* * *

   Больные ужрались. Сестры стали вынимать одного из коляски, чтобы переложить на кровать, и сорвали спины. Пришлось бросать на пол. Призвали дежурного врача А. В., заведующего одним из неврологических отделений. Когда тот явился, один из преступников назвал всех козлами и велел убираться.
   А. В. устроил генеральный шмон. В авоську он сложил немыслимое количество пустых бутылок и отправился в кабинет заведующей. Не обращая на нее внимания, он зашел в сортир, закрылся в нем и пустил воду.
   А. В. пробыл там очень долго, повергая сотрудников в недоумение. Оказалось, он отклеивал этикетки.
   – Посмотрите, какая прелесть! – вышел он, помахивая мокрой бумажкой.
   А. В. их коллекционировал.

* * *

   Начмед-академик, проводя совещание заведующих, выступил с двумя предложениеми. Первое: организовать в одном из залов для лечебной физкультуры дискотеку – с целью увеселения больных. Все содрогнулись, когда поняли, что он не шутит. Второе предложение: устраивать экскурсии по кладбищу. Там, дескать, похоронен Зощенко.

* * *

   Заведующей отделением вежливо предложили уйти по-хорошему.
   – Только попробуйте, – пригрозила она. – Я на вас в суд подам.

* * *

   Из воспоминаний доктора С.
   Давным-давно сотрудников больницы посылали на сельхозработы. Однажды поехали: он, заведующий реанимацией доктор А., заместитель главного врача по гражданской обороне и окулист по совместительству Н. А., а также начмед Г. – та самая, в брючном костюме, гарпия с двумя членами в одном месте.
   Ночью устроили пьянку. Г. послала окулиста утихомирить буянов. (Как все сложно! Увы – никаких имен.)
   – Коля, садись! – приказал ему А., и Коля сел, как был, в трусах и майке. Когда Г. явилась лично, он уже пил из стакана.
   – Сколько можно?! – стала возмущаться Г., капая в рюмку валокордин. – Два часа ночи!..
   А. откинулся на спинку стула и сыто сощурился:
   – Сердце больное, но доброе!..

* * *

   Автор вошел в кабинет заведующей.
   – Снимите трубочку, вас ждет у телефона начмед!
   – Ну и что из этого?

* * *

   Во время совещания Д., одна из заведующих, которой палец в рот не клади, орала по какому-то поводу на начмеда корпуса:
   – Вы разве – отец русской реабилитации? Вы мачеха русской реабилитации! Мачеха!..
   – Бу-бу-бу, – растерянно защищался тот. – Я отец, отец…
   – Нет, мачеха!..

* * *

   Пришел онколог, инвалид по психзаболеванию, осмотрел больного, забрал снимки, сделал запись:
   «Снимки взяты для получения консультации в ЦНИИРИ».
   Потом он снимки потерял. В истории болезни появилась новая запись:
   «Снимки утеряны, идут поиски».

* * *

   Очередная попойка. Хирург Т., едва не плача, жалуется:
   – Представляешь, родной отец назвал меня олигофреном! Так и сказал: «У нас в роду олигофренов не было, но ты – олигофрен». А разве я олигофрен?
   Доктор С., ворочая языком из последних сил, ударил его по плечу:
   – Крепись!..

* * *

   В отделении есть медсестра, гадающая больным по сырому яйцу на будущее: жилец – не жилец.

* * *

   Дело, похоже, идет к развязке. Как уже не однажды случалось, заведующая отделением пришла на работу субботним утром. Дежурная сестра, встретившая ее в коридоре, удивленно спросила:
   – Зачем вы пришли?
   – Как это зачем? На работу!
   – Но сегодня же суббота, – осторожно возразила сестра.
   – Почему?
   – ??
   – Нет, сегодня пятница!
   Наконец ее убедили. Заведующая, улыбаясь, тут же уехала домой.
   Однако в воскресенье история повторилась. Повторился и диалог – уже с новой сестрой, возле лифта.
   – Я пришла на работу!..
   – Помилуйте – но если вчера была суббота, то сегодня – что?
   Сколько веревочка ни вейся… На сей раз добром все это не кончилось. События выходных дней получили неожиданно широкую огласку, и больничное руководство, судя по всему, на что-то решилось. Затевается какая-то смутная возня, тучи начинают сгущаться.

* * *

   …Нет, напрасные надежды. Руководство, получив отказ в подлом предоставлении конкретных порочащих фактов, к тому же документированных, улыбнулось усталой улыбкой и спросило: «Ну что, еще потерпите?»

* * *

   23 февраля. Праздник.
   В ординаторскую вкатила на коляске больная К. и встревоженно обратилась к автору:
   – Доктор! У нас в палате Олечке плохо!
   Боже ж ты мой! Что еще с утра пораньше? Олечка! С ней-то что могло случиться?
   Вбежал в палату. Там – ликующе:
   – Доктор! Мы пошутили! Мы хотели вас поздравить! Вот, возьмите!..
   И – подарочек.

* * *

   Автора угостили вчерашними блинчиками с капустой. Холодными, разумеется.
   Как известно, благие намерения выстилают дорогу кое-куда. Автор поделился с доктором М., коллегой – женщиной больной, как она считает, и нервной, как считают все.
   Та обрадовалась, но решила подогреть в сестринской. Разумеется, слегка спалила, пропитала мерзким салом, проглотила и стала жаловаться на живот. Но главное – главное вот что:
   – Вы представляете?.. Пока я их ела, минимум трое заглянули через плечо – что там, мол, такое? А эта – сестра-хозяйка – так даже на цыпочки встала и глаза таращит: м-м?.. м-м?.. Вы знаете, это ведь очень плохо – так вот смотреть на еду глазами. Очень нехорошо, это вредно – чужим глазом на еду смотреть.