Страница:
Моховской не унимается и переходит на далёкие перспективы, когда наши доморощенные звёзды начнут покорять Америку и будут увозить «Grammy» походными сумками, когда наши смазливые четвёрки будут продавать миллионы копий, а их альбомы становиться платиновыми. И не далёк тот день, когда мы будем оставлять свои отпечатки на аллеях славы, вставляя ладони в жидкий цемент. Знала бы Лиза, каким мозговым онанизмом я занимаюсь, выслушивая этот бред, то упала бы со смеху (я не падаю лишь потому, что за моей спиной находится несущая стенка). Её работа более приземлённая, но без блефа и глупых иллюзий. Где же она числится? Я так до конца и не представляю. Иногда забываю спросить, и она всё время отвечает слишком неопределённо, но точное место её работы я к греху своему так и не знаю. Это не означает, что мне наплевать и совершенно не важно?! Напротив! Но как-то не получается, а Лиза об этом не любит распространяться. Постойте, она вроде даже озвучивала свой бренд – «ВТБ 24», «GE money Bank», или «British petroleum». Кто она там? Ведущий менеджер? Топ-менеджер? Специалист по связям с общественностью? Не помню. Там точно есть слово «ведущий». Лиза всегда ведущая. И в наших отношениях не исключение.
Тирада Моховского сходит на нет. Белкин протирает лоб, задевая пластырь, и корчится от боли. На него косится Секир и довольно ухмыляется. Тоже мне, оскорблённый мальчик: страдает от мелкой ссадины, не в силах справиться с коротышкой в юбке. Но позвольте, господа, он же был одурманен. Это меняет дело. Извини, дорогой Владик. У коротышки было неоспоримое преимущество.
Мне же хочется поскорей свалить. Глазеть на седеющую легенду и двух чурбанов в тугих костюмах окончательно утомило. Пора замазать мой прыщик, чтоб Лиза не заметила его ненароком. Прыщик не герпес, он не заразен и получился не на губе, но тоже противно, особенно если он ноет, а мой прыщик ноет и почти плачет. Ему одиноко, ему не по себе, так же как мне сейчас. Я хочу Лизу. Скучаю по ней. И очень хочу обсудить её предложение.
Предложение Лизоньки… Что может быть заманчивее…?
Только она сама…. Моя сладкая девочка…
– Ну, на прощание? – предлагает Секир.
– Можно, – соглашается Моховской, доливая себе остатки «Villa Antinori». – Вы – толковые ребята. Я даже не предполагал, что в этом городе ещё остались настоящие профессионалы, спецы в своём ремесле. У нас это редкость. Кругом одни дилетанты и мошенники. Это же невозможно! Мошенники везде: на сцене-то ладно – это всегда было, но появилось мошенничество и за сценой. Сколько раз меня кидали и проставляли на бабки. Ещё семь лет назад это считалось рядовым событием. Времена изменились. Стало скучней, и нет того азарта, нет страха перед неизвестностью. Всё приелось, всё одно и то же. Все насытились: и мы, и народ – его не удивишь, а если удивишь, то ненадолго. Звёзды быстро загораются, но ещё быстрее гаснут. И кто их вспомнит? Никто. Вот возьмите навскидку, кто был в полном ажуре, скажем, два года назад? Не помните? Были весьма успешные проекты, но все канули в Лету. Я-то их помню, как хранитель традиций, как господин Борщевский в клубе знатоков. Но я вам не скажу. Отгадайте сами?! Думайте, ребятки, думайте. Это вам блиц-вопрос. Не вспоминается, да? И нечего вспоминать. Недавно ужинаю я с примадонной и спрашиваю её, словно ясновидящую, будет ли у нас новая эпоха? Будет ли новый кумир с большой буквы, чтоб на века, чтоб в наследие человечества? «Будет, – говорит она, – но нам с тобой до этого дня не дожить». Воистину мудрая женщина! – он выпивает бокал и продолжает. – Подлинной мудрости в наше время дефицит, такой простой, самобытной мудрости, чтоб просто так, но как топором по полену, извините за холуйские сравнения. Вы знаете, в Лондоне мода на Россию. Модно всё русское. Я хоть и еврей по матушке, но это мне близко. Наши театры, наши песни, осталось им зазвучать в хит-парадах, и примеры уже были. Ведь я сам уже далёк от страны. А с вами – сами видите – ностальгирую. Ладно. Расчувствовались, и хватит. Не всё вас развлекать. Вы, наверно, думаете, что я спятил?
– Что вы?! – зарекается Белкин. – Всё по существу. Так сколько вы нам заплатили?
– По двадцать, – твёрдо заявляет Моховской.
– Это гораздо больше, чем мы рассчитывали.
– И попахать придётся не меньше, – загадочно добавил он. – Мы просто так деньгами не разбрасываемся.
Ещё минута, и моя башня разлетелась бы к чертям собачьим. Очень кстати Белкин вернул Моховского в реальность. По двадцать кусков аванса – отличная новость. За это можно ещё выпить, но я вспоминаю, что за рулём, а лимит давно зашкаливает. Плевать на сухой закон. День только начинается. Впереди куча дел – целое непаханное поле. Придётся расслабиться вечером.
Обязательно приглашу поужинать Лизу. Есть повод отпраздновать предстоящий успех. На ум приходит мысль подарить ей что-нибудь. Просто так, в знак моей верности и любви. Нужно доказывать свою преданность не только в постели, но и материально. Я не спонсирую Лизу – она на редкость самостоятельна и содержит себя сама, но иногда дарить подарки люблю. Лиза неравнодушна к золоту и тает перед драгоценными камушками. На милый бриллиантик я б не скупился. Любимая будет в восторге. Это останется в воспоминаниях и на долгую память. Наверно, это здорово перебирать подаренные безделушки и отождествлять их с тем или иным человеком, с такой-то памятной датой – сверхромантично, а Лиза – отъявленный последний романтик. И если купить ей жемчужное ожерелье или колье, она повесит его на шею, и это колье навсегда останется с ней и будет напоминать обо мне каждую секунду, невзирая на расстояния. Колье прикасается к её коже так же нежно, как прикасаюсь к ней я. И оно станет нашим фетишем. Фетишем для неё. Для Лизы. Решено. Снимаю лаве и покупаю колье. Ещё до ужина успею заскочить к ювелиру.
– Не смеем вас больше задерживать, – говорю я Моховскому, представляя, как буду надевать колье на тонкую Лизину шейку. – Фридман будет в курсе дела незамедлительно.
Моховской прикусил губу, достал телефон и включил его. Тут же посыпался шквал звонков. Из нас никто не может похвастаться такой круглосуточной востребованностью. Есть к чему стремиться.
Седой волосатой ладонью он приложил трубку к уху, небрежно кивнул нам троим и заголосил на весь ресторан, отдавая команды. Некоторые оборачивались в его сторону, но старый проверенный волк просчитал обстановку и поспешил незамедлительно удалиться.
Утомлённые компаньоны резко сдулись и вытянулись на стульях. Белкин содрал галстук и положил его рядом на стол, а Секир потянулся за сигаретой.
– Дело в шляпе, слыхали? Каков подлец, а? – подводил я итог нашей стрелки.
– За какие такие заслуги навалил нам столько бабла? – не понимал Белкин, говоря это с лейтмотивом приятного удивления.
– Он же сказал, что придётся отработать.
– Само собой. Но эту премию как отрабатывать? Батрачить на него до нового года? Щас!
– Фридман наверняка при делах. Ещё заставит раскошелиться.
– Щас! – скривил недовольную мину Белкин. – Я вольный агент. Никакому Фридману ни копейки. Пошёл он в жопу!
– Какой же ты, жлоб, Влад! Ещё не снял кэш, а уже торгуешься!
– Иди ты! – машет Белкин, стаскивая со стола галстук.
– Нормальный аванс, – подключился Секир, дымя мне в лицо. – Если такие артисты задействованы, он-то, сукин сын, точняк имеет в пять раз больше, а то и в десять!? Думаете, разорится? Сто пудов, что продешевил и думает, что надул нас.
– Загнул, Миха! – не верю я. – Фридман не допустит такого развода.
– Не зарекайся, Ласт! Этот урод и не таких мерзавцев, как мы, накручивал. Ты видел его глаза? У меня до сих пор ощущение, что они просканировали меня насквозь. И тебя, Влад! Всех просканировал, каждого! Насквозь! И плюёт каждому в душу! Дьявол, ей Богу! Он ещё нас переживёт и на наших спинах покатается.
– Ты сдрейфил, Секир? Так выходи из игры? – провоцирую я не в тему разошедшегося Миху. – Мы не последние лохи, чтоб нас разводить как мальчиков. Да что мы, впервые с ним работаем?
– Лично общались впервые.
– Отлично посидели. Старпёр много сказок наболтал, а вы уши развесили. С примадонной он ужинал! Он не Галкин, чтоб с ней ужинать. На фига ей этот седовласый хрыч? Пусть и живая легенда. А ты наложил в штаны, как первоклассник у доски. Зря! Всё будет путём.
– Серьёзно, и что ты в панику вдарился? – поддержал Белкин. – Но глазища у него рентгеновские. Пронизывают. Спору нет. И дьявольщиной попахивает. Что-то адское и в то же время притягивающее есть. Так же пахла та сука, а я поддался искушению.
– Не сравнивай! – остановил я. – Нет! Вы все будто обмочились. Просто не привыкли к большим деньгам. Деньги-то – фуфло. Рано вам ещё быть миллионерами, раз трясётесь из-за двадцатки. Сколько он обещал после завершения проекта?
– Плюс еще пятьдесят, – осторожно процедил Белкин.
– Каждому! – рявкнул Секир.
– Разве плохо? – воодушевлял я ребят. – Купите себе приличные тачки. Влад, ты же уж год, как собирался пересесть со своего, как ты его ласкающе называл, засранного «Форда» на новый «Вольво»? Через пару месяцев пересядешь. А ты, Секир?
– На «Lamborgini Diablo» не хватает.
– Добавишь.
– Ага! – саркастически усмехнулся он, – а жить на что буду? Перловка и манка не вставляет. Я мясо люблю и под хорошим соусом.
И я перестал развивать их серые фантазии, тем более это пустое и неблагодарное занятие. Я представлял себе, что накопить можно на что угодно, достаточно лишь жить по средствам, разумно экономить, но в меру, без аскетизма, чтоб не на воде и хлебе, но каждый день в «Метрополь» не обедать. И пусть пока я не накопил на «Lamborgini», но кое-что позволить себе мог. Все мы копили на квартиры. Это первоочередная задача номер один, почти невыполнимая миссия. Цены растут с каждым днём, а зарплаты подтягиваются с трудом. Жильё удаляется в геометрической прогрессии, а авансы увеличиваются на десяток процентов в квартал. Брать ипотеку рискованно и не модно, но многие знакомые шутники так и делают, а затем маются, выплачивая раз за разом внушительные суммы. Это чуть дороже выплаты за съёмную хату не в центре, но жилплощадь типа своя, а это совершенно иная психология. Психология собственника, не арендатора. Но случись что с твоей карьерой, и ты вечно в долговой яме, и тебе уже не расплатиться, и прощайся с собственным жильём, отданным в залог (если оно есть, что вряд ли). И привет, Казанский вокзал. Потеснитесь, братцы! Нехитрая арифметика. И кто-то в неё обязательно попадёт. Лично я не встречал таких неудачников, но я и не общаюсь с бомжами, даже с бомжами-младенцами.
Не имело смысла развивать наши посиделки. Я утомился от пылающих речей легендарного продюсера. Белкин и без того чувствовал себя погано, а Секиру просто тупо надоело сидеть на одном месте. Мы скинулись на счёт, вспомнив крепким словцом Моховского, пожали друг другу руки, что случается редко и по серьёзным поводам, а повод сегодня, как никогда, подходящий, и разбежались. Перед уходом я успел пожелать Белкину скорее прийти в норму. Он обещал постараться и всё равно не собирался писать никаких заявлений. «Пусть живет!» – изрёк он на прощание и послал всё к такой – то матери. Секир сочувственно почесал затылок, а я похлопал Белкина по плечу. Не знаю, как это получилось, но странное проявление нежности к побратиму охватило меня в тот момент, как иногда бывает в ночных кинотеатрах, когда смотришь старую мелодраму, и крокодиловы слёзы наворачиваются на глаза. Но у меня слёзы не наворачивались, ибо я не настолько сентиментален, чтоб поддаваться на провокации синема, а у моих очаровательных спутниц слёзы лились ручьём всегда, что приводило меня в состояние дивного умиления. Почти как сейчас. И как же так Белкин запал мне в душу? Вопрос на засыпку. Будет возможность, непременно займусь анализом.
Пока я размышлял, компаньоны успели оставить меня наедине со счётом. Не давая возможности перевести дух, позвонил сам Фридман – наш генеральный директор и фактически основатель вышеупомянутой империи. Он спросил, что да как? Я с не меньшим энтузиазмом ответил, что дело в шляпе. Удачное выражение прицепилось ко мне, как банный лист. Принадлежит оно товарищу Моховскому, и я почти процитировал его реплику. Фридман остался доволен. Как я и предполагал, наш босс был в курсе и полностью осведомлён о наших успехах. То ли Моховской успел ему позвонить, то ли он предрекает наперёд, предугадывая наши ходы и позиции, но почти всё, за что он брался, Фридман доводил до конца – ценное качество в нашей обесцененной жизни. Босс проговорился, что сегодня встречается с Моховским в гольф-клубе, где утрясёт оставшиеся нюансы. Я пожелал им почаще попадать в лунку и не промахнуться мимо нашей. Фридман поржал и пообещал постараться.
Славный малый этот продолжатель традиций Ротшильда. Его точно не разведёшь, даже если разводилой будет сам король Моховской. Сам я не любитель гольфа. Для меня это весьма скучная и примитивная затея. Порождение тучной аристократии, дитя подагры и малоподвижного образа жизни. В начале июня парочка бизнесменов из нашего цеха пригласила меня принять участие в турнире. Я играть отказался, но согласился присутствовать и поболеть за нашу команду. Из компаньонов только Секир рискнул взять в руки клюшку и не прогадал. Мы умирали со смеху, когда этот увалень пытался запустить шарик в лунку на короткой дистанции. Кроме него за нас отдувались малознакомые мне три отчаянных и угарных хлопца, одинаковые с лица и одетые в костюмы гольф-клуба. Их хохловские фамилии я не запомнил (чуваки продвигали наши проекты в Киеве, а сюда заглянули случайно, попав в центр тусовки). Стальные парни приложили максимум усилий и чудом вырвали победу у конкурентов. Даже увальню Секиру не удалось им помешать. Растроганный Фридман ещё целый месяц приводил их в пример на пятничных конференциях как истинных вдохновителей корпоративного духа. Хлопцы молодцы, особенно в том, что снова укатили в Киев. Терпеть их здесь не позволила вся наша группировка. Секир даже намеревался набить одному морду за то, что тот играет лучше него, но, к великому сожалению, москалю не удалось совершить задуманное – не успел. Хлопцу повезло – улетел первым продвигать на восточную Украину новый альбом Сердючки. Расстроенный Секир отправился в «Петровка-спорт» тренироваться на грушах. А меня вся эта история забавляла дней пять. Гольф я так и не полюбил, относился к нему с юмором и даже с безобидной иронией, вспоминая братьев славян и косые замахи Секира.
В чувства меня привел телефонный звонок. Моментально забыв о гольфе, я раздвинул слайдер, и зрачки расширились как у кролика Роджера после того, как ему оттянули уши цепкой прищепкой.
Лиза!
Моя сладкая девочка…
За время нашего диспута в «Круаж» прибавилось посетителей. Чтобы насладиться каждым звуком, выпавшим из уст моей королевы, я выбежал на улицу и спрятался в салоне авто. Здесь тихо, и ничто не отвлекает.
Лиза предлагала встретиться, читая мои мысли. Это я хотел предложить ей первым. Лиза опередила. Она всегда впереди и даёт мне фору. Вспомнив про колье, я прикинул, скольким количеством времени располагаю, и договорился с ней на семь вечера. Лиза читает мои мысли. Именно этот час, и ни минутой позже, хотела предложить и она. Я опередил – 1:10 в её пользу, но я урвал это очко, как Майкл Джордан забивал трёхочковые на последних секундах матча. Я последний герой, но это ничего не меняет в сравнении с Лизой. Я закрываю глаза на её недостатки, на то, что у нас многое не ладится и прочие недомолвки. Может, её предложение способно перевернуть нас. Я намекаю об этом Лизе, а она смущается, делая вид, что не понимает, о чём я. Я намекаю снова, но уже более сдержанно. Лиза щебечет в трубку, но я догадываюсь, что она озвучит его ближе к вечеру, а я сегодня же подарю ей колье. То даже не предложение руки и сердца – это намного приятней. И она не устоит от соблазна….
Всё бы потрясающе, отлично и здорово, но Лиза рушит мои грандиозные планы. Любимая приведёт с собой поэтессу. Адель! За что мне эта кара Господня? Как я её ненавижу! Только не в этот день! При свидетелях не дарят колье. Придётся отложить, дождаться её ухода? Бесспорно, я сделаю это наедине, когда поэтесса свалит, когда нам никто не сможет помешать. Она ревновала бы, затаила лютую зависть, прокалывала б мою тряпичную куклу острыми иглами, заговорила бы меня у ведуньи и наслала порчу на смерть. На что же способна эта бестия? Иногда мне кажется, что она сама ведьма и всего лишь прикрывается стихоплётством, а на самом деле варит в котле лягушек с черепами младенцев и буровит заклинания, заколдовывая сказочных принцев. Завести любовный приворот на меня ей не удастся, как бы она ни старалась! Как бы сдержаться, чтоб не задушить эту барахолку нетрадиционной силлаботоники, верлибров и прочей поэтической хрени?!
Лиза поможет мне. Ради неё я готов на всё.
Прижимая слайдер к уху, почти оглушая барабанную перепонку, я посылаю ей пламенный поцелуй. Он летит со скоростью света и впитывается в ее бархатные губы. Лиза посылает мне в ответ улыбку и привкус мятной помады. Он доходит ещё быстрее, и я ощущаю приятное жжение внутри.
Мы прощаемся, но ненадолго.
Завершив несколько запланированных мероприятий и проверив счёт, я убедился, что Моховской перевёл нам наличность. Ровно двадцать тысяч евро. Как и обещал. Честность, как и точность, вежливость королей. Моховской – король, спору нет.
Следом я заехал в ювелирную лавку «Akropol», собрав возле себя всех скучающих консультантов. Требовалось определиться с выбором, а глаза разбегались. Золото и бриллианты ласкали взгляд. Я бы скупил всю лавочку, если б мог себе это позволить. Когда-нибудь это свершится, пообещал я себе и перешёл к выбору подарка.
Сообразительная девушка-консультант понимала меня с полуслова. Ей не приходилось долго объяснять, что мне нужно. Она показала мне несколько вариантов. Каждый вариант был хорош и по качеству, и в цене. Я уже затруднялся с выбором и без внешней поддержки девушки так и стоял бы у витрины, как осёл перед двумя стогами сена. Консультант помогла определиться, примерив колье на себе. Девушка оказалась умничкой. У неё почти такая же грациозная шея. Если б не родинка у ключицы и темный загар, я не отличил бы ее шейку от Лизиной. Всё выглядело превосходно. Милашка намекала на третий, наиболее дорогой вариант, особенно подходящий Лизе, а значит, и мне. Спорить с ней бесполезно. Не ломаясь, я согласился. Мелочиться не стоит. Не та ситуация и не то настроение. Подарок приобретён.
Лиза будет на седьмом небе от счастья.
Я же попросту улетел в космос, когда снял с «MasterCard» пять тысяч евро.
Лиза бесценна…
В ресторан «Золотой» на Кутузовском я примчался на полчаса раньше назначенного свидания. Вторая стрелка за день – далеко не рекорд, но из-за Лизы – самая долгожданная и приятная. Мне хотелось привыкнуть к новой обстановке, смириться с обществом Адель, продумать речь и тактику холодной войны, чтоб она не переросла в горячую, и не пришлось бомбить поэтессу ядерными боеголовками. Второй Хиросима устраивать ни к чему, тем паче в приличном заведении, ведь атомное облако распространится на весь Москва-сити.
Смирившись лично с Адель, я не смирился лишь с тем, что придётся оплачивать её счёт. Жуткое расточительство при моих теперешних затратах. Платить за катастрофически неприятного человека неприятно неисчислимым образом. Многие не зря считают меня жадным.
Раньше времени в ресторане появилась и Лиза. Рядом волочилась Адель. Вместе! Какая червоточина. И я сглотнул приступ ревности. Она же проводит с ней чересчур много времени! С чего вдруг? Как они вообще успели помириться? Женская дружба – таинственная и непонятная вещь. Без женской логики в ней не разобраться, а я и обычную логику с трудом понимал, предпочитая жить на ощущениях и интуиции.
Моя ладонь взметнулась вверх, напоминая кассира из ресторанов быстрого обслуживания.
Девушки заметили её и ускорили шаг.
– Вы на удивление пунктуальны, – сказал я, поднимаясь из-за стола и усаживая Лизу.
Ради приличия я помог устроиться и Адель.
– Спасибо. А ты, как всегда, самый галантный кавалер, – мило ответила Лиза.
Адель кисло оскалилась и молча села, не проронив ни звука. Обманчивое впечатление. Она ещё успеет наговориться всласть. Хитрая пигалица не упускает возможности потрепаться о высоком искусстве.
Поэтесса уселась подальше от меня, но поближе к Лизе, вызвав во мне противоречивые чувства. С одной стороны, это вполне устраивало меня, я не ощущал её чавканье и смрадное дыхание, но её близость к моей женщине повторило приступ ревности с силой в десять балов по шкале Рихтера.
Я вытряс из себя последние капли толерантности и человеколюбия, чтоб подавить антипатию. В самом деле, мне нечего на неё злиться, и она пока не сделала ничего плохого. Напротив, Адель даже хотела меня – и пусть. Это только ласкает моё самолюбие. Я не спал с ней и не собираюсь. Её вина в том, что Адель портит интимный и незабываемый вечер с Лизой. Утешает одно – она не останется с нами до утра, а так я не имею особых претензий. Самоубеждение и рациональное объяснение своих мыслей остудили оголённые нервы. Адель уже не так сильно раздражала, выглядела терпимо и вела себя пристойно. Пока. И всё ещё хотела меня…
Её чёрные, как у ворона, волосы были заплетены в чёрствую косу. Тушь на ресницах аккуратно подобрана, и зелёный маникюр на ногтях смотрелся не дико, а привычно. С тех пор, как я её видел последний раз, Адель немного поправилась. Жир отложился в неправильных местах, и она совершенно его не скрывала, скорее, не замечала вовсе, или, наоборот, выставляла всем напоказ, но я не любитель пышных форм, особенно если это формы Адель. По ней плачут все фитнес-центры столицы. Ей придётся покупать годовую карту на семь посещений в неделю, чтобы сбросить к следующему пляжному сезону пять или семь килограмм. Но это вряд ли что-то изменит. Адель есть Адель, банальная московская поэтесса, раба правильной поэзии и точности художественных образов. Макияж макияжем, и пусть она даже с натяжкой выглядела прилично, но всё равно походила на вредную ведьмочку из детских американских страшилок. Взрослого она не могла напугать, а ребятишек в яслях легко. Достаточно появиться в тихий час и пожелать деткам спокойной ночи. Энурез и плач до утра обеспечен.
Мой взгляд не отрывался от Лизы, а её лик завораживал и открывал нечто бесценное.
Выглядела она чудесно: лёгкое летнее платье со скромным вырезом, достаточным для примерки моего неожиданного сюрприза. Та же грациозная шея, тот же остренький носик с налётом стирающихся веснушек и огненно-карие глазки. Вдумчивые и вечно загадочные, поэтому особенно притягательные. Её формы вдохновляли и будоражили кровь. Спинным мозгом я чувствовал, как лица пижонов с соседних столиков разглядывают мою сладкую девочку. Ни намёка ревности я не испытывал. Ревность относится лишь к Адель. Я гордился Лизой.
Первой к меню прикоснулась поэтесса, быстро листая папку, как старую записную книжку.
– Мы заскочили в «Ереван Plaza», – улыбалась довольная Лиза. – Там я присмотрела себе пару симпатичных костюмчиков. Почти купила, но вовремя передумала. Неудобно будет тащить их сюда. Славные были вещички.
– Заедем на обратном пути, – пообещал я. – Ты попросила их отложить?
– Не помню, – рассеянно ответила Лиза. К шмоткам она была куда равнодушнее подруг.
– Я тоже присмотрела сумочку, – не отрываясь от меню, выпендрилась Адель. – Захватите меня с собой? Сумочка ждёт меня.
Подобная перспектива не вдохновляла, и я передумал кататься с ними по магазинам.
– Не знаю, успеем ли мы, – сказал я, давая понять подруге, чтоб не рассчитывала на меня. – Задержимся здесь надолго и сразу махнём домой. Никуда ваши сумочки не денутся.
– Без разницы. Захвачу её завтра, – пожала плечами Адель.
– Завтра мы собирались в солярий, – напомнила Лиза.
– Успеем. Лишний час нас не спасёт.
– Верно. Завтра я раньше освобождаюсь.
Тогда я распахнул меню и первый выбрал несколько блюд. На улице слишком жарко, чтоб испытывать чувство голода, поэтому я ограничился жареным стейком на гриле и грейпфрутовым соком. Лиза заказала греческий салат, выпечку и непонятный коктейль с труднопроизносимым названием. Не помню, что заказала Адель. Бубня себе под нос, она долго терзала официанта расспросами о содержании йода в морской капусте. Логично предположить, что морская капуста явно часто присутствовала в её рационе. Невинная блажь поэта…
Ожидая заказ, Лиза принялась делиться впечатлениями дня. Моя сладкая девочка сообщила, что её тоже ждёт премия. Выходит, я не один кую железо, пока горячо. Похвастаться успехами могла и моя расторопная скво. Я искренне радовался её успехам и прочил ей блестящую карьеру. Лизу же мало волновали подобные перспективы, она птица вольная, и готова заниматься исключительно тем, что ей интересно, а интересы её легко меняются. И в этом она права на сто процентов. Чем только не занималась она в свои неполные двадцать семь, и каких увлечений не пробовала. Её сезонные занятия дайвингом на Мальте меня давно не удивляют, а когда она записалась в спелеологи, так я чуть не поперхнулся собственной слюной. Насилу уговорил её повременить с поспешным решением. Лиза повременила и, слава Богу, успела забыть о столь экстремальной затее. Постучим по дереву. Лиза – неудержимая экстремалка, и готова покорять вершины Гималаев, прорываться с саблей сквозь дебри амазонских джунглей, кормить пираний кровавыми куриными крылышками и отправиться в подводную Одиссею на дно Атлантики – всё это если пока не было в её жизни, то намечается в грядущей перспективе. И я не представляю, как мне придётся с этим справиться, и как вообще терпеть её выходки, но я люблю её и поэтому разрешаю ей почти всё. А на какие эксперименты она готова в постели – об этом даже язык не поворачивается намекнуть. Но всему своё время…
Тирада Моховского сходит на нет. Белкин протирает лоб, задевая пластырь, и корчится от боли. На него косится Секир и довольно ухмыляется. Тоже мне, оскорблённый мальчик: страдает от мелкой ссадины, не в силах справиться с коротышкой в юбке. Но позвольте, господа, он же был одурманен. Это меняет дело. Извини, дорогой Владик. У коротышки было неоспоримое преимущество.
Мне же хочется поскорей свалить. Глазеть на седеющую легенду и двух чурбанов в тугих костюмах окончательно утомило. Пора замазать мой прыщик, чтоб Лиза не заметила его ненароком. Прыщик не герпес, он не заразен и получился не на губе, но тоже противно, особенно если он ноет, а мой прыщик ноет и почти плачет. Ему одиноко, ему не по себе, так же как мне сейчас. Я хочу Лизу. Скучаю по ней. И очень хочу обсудить её предложение.
Предложение Лизоньки… Что может быть заманчивее…?
Только она сама…. Моя сладкая девочка…
– Ну, на прощание? – предлагает Секир.
– Можно, – соглашается Моховской, доливая себе остатки «Villa Antinori». – Вы – толковые ребята. Я даже не предполагал, что в этом городе ещё остались настоящие профессионалы, спецы в своём ремесле. У нас это редкость. Кругом одни дилетанты и мошенники. Это же невозможно! Мошенники везде: на сцене-то ладно – это всегда было, но появилось мошенничество и за сценой. Сколько раз меня кидали и проставляли на бабки. Ещё семь лет назад это считалось рядовым событием. Времена изменились. Стало скучней, и нет того азарта, нет страха перед неизвестностью. Всё приелось, всё одно и то же. Все насытились: и мы, и народ – его не удивишь, а если удивишь, то ненадолго. Звёзды быстро загораются, но ещё быстрее гаснут. И кто их вспомнит? Никто. Вот возьмите навскидку, кто был в полном ажуре, скажем, два года назад? Не помните? Были весьма успешные проекты, но все канули в Лету. Я-то их помню, как хранитель традиций, как господин Борщевский в клубе знатоков. Но я вам не скажу. Отгадайте сами?! Думайте, ребятки, думайте. Это вам блиц-вопрос. Не вспоминается, да? И нечего вспоминать. Недавно ужинаю я с примадонной и спрашиваю её, словно ясновидящую, будет ли у нас новая эпоха? Будет ли новый кумир с большой буквы, чтоб на века, чтоб в наследие человечества? «Будет, – говорит она, – но нам с тобой до этого дня не дожить». Воистину мудрая женщина! – он выпивает бокал и продолжает. – Подлинной мудрости в наше время дефицит, такой простой, самобытной мудрости, чтоб просто так, но как топором по полену, извините за холуйские сравнения. Вы знаете, в Лондоне мода на Россию. Модно всё русское. Я хоть и еврей по матушке, но это мне близко. Наши театры, наши песни, осталось им зазвучать в хит-парадах, и примеры уже были. Ведь я сам уже далёк от страны. А с вами – сами видите – ностальгирую. Ладно. Расчувствовались, и хватит. Не всё вас развлекать. Вы, наверно, думаете, что я спятил?
– Что вы?! – зарекается Белкин. – Всё по существу. Так сколько вы нам заплатили?
– По двадцать, – твёрдо заявляет Моховской.
– Это гораздо больше, чем мы рассчитывали.
– И попахать придётся не меньше, – загадочно добавил он. – Мы просто так деньгами не разбрасываемся.
Ещё минута, и моя башня разлетелась бы к чертям собачьим. Очень кстати Белкин вернул Моховского в реальность. По двадцать кусков аванса – отличная новость. За это можно ещё выпить, но я вспоминаю, что за рулём, а лимит давно зашкаливает. Плевать на сухой закон. День только начинается. Впереди куча дел – целое непаханное поле. Придётся расслабиться вечером.
Обязательно приглашу поужинать Лизу. Есть повод отпраздновать предстоящий успех. На ум приходит мысль подарить ей что-нибудь. Просто так, в знак моей верности и любви. Нужно доказывать свою преданность не только в постели, но и материально. Я не спонсирую Лизу – она на редкость самостоятельна и содержит себя сама, но иногда дарить подарки люблю. Лиза неравнодушна к золоту и тает перед драгоценными камушками. На милый бриллиантик я б не скупился. Любимая будет в восторге. Это останется в воспоминаниях и на долгую память. Наверно, это здорово перебирать подаренные безделушки и отождествлять их с тем или иным человеком, с такой-то памятной датой – сверхромантично, а Лиза – отъявленный последний романтик. И если купить ей жемчужное ожерелье или колье, она повесит его на шею, и это колье навсегда останется с ней и будет напоминать обо мне каждую секунду, невзирая на расстояния. Колье прикасается к её коже так же нежно, как прикасаюсь к ней я. И оно станет нашим фетишем. Фетишем для неё. Для Лизы. Решено. Снимаю лаве и покупаю колье. Ещё до ужина успею заскочить к ювелиру.
– Не смеем вас больше задерживать, – говорю я Моховскому, представляя, как буду надевать колье на тонкую Лизину шейку. – Фридман будет в курсе дела незамедлительно.
Моховской прикусил губу, достал телефон и включил его. Тут же посыпался шквал звонков. Из нас никто не может похвастаться такой круглосуточной востребованностью. Есть к чему стремиться.
Седой волосатой ладонью он приложил трубку к уху, небрежно кивнул нам троим и заголосил на весь ресторан, отдавая команды. Некоторые оборачивались в его сторону, но старый проверенный волк просчитал обстановку и поспешил незамедлительно удалиться.
Утомлённые компаньоны резко сдулись и вытянулись на стульях. Белкин содрал галстук и положил его рядом на стол, а Секир потянулся за сигаретой.
– Дело в шляпе, слыхали? Каков подлец, а? – подводил я итог нашей стрелки.
– За какие такие заслуги навалил нам столько бабла? – не понимал Белкин, говоря это с лейтмотивом приятного удивления.
– Он же сказал, что придётся отработать.
– Само собой. Но эту премию как отрабатывать? Батрачить на него до нового года? Щас!
– Фридман наверняка при делах. Ещё заставит раскошелиться.
– Щас! – скривил недовольную мину Белкин. – Я вольный агент. Никакому Фридману ни копейки. Пошёл он в жопу!
– Какой же ты, жлоб, Влад! Ещё не снял кэш, а уже торгуешься!
– Иди ты! – машет Белкин, стаскивая со стола галстук.
– Нормальный аванс, – подключился Секир, дымя мне в лицо. – Если такие артисты задействованы, он-то, сукин сын, точняк имеет в пять раз больше, а то и в десять!? Думаете, разорится? Сто пудов, что продешевил и думает, что надул нас.
– Загнул, Миха! – не верю я. – Фридман не допустит такого развода.
– Не зарекайся, Ласт! Этот урод и не таких мерзавцев, как мы, накручивал. Ты видел его глаза? У меня до сих пор ощущение, что они просканировали меня насквозь. И тебя, Влад! Всех просканировал, каждого! Насквозь! И плюёт каждому в душу! Дьявол, ей Богу! Он ещё нас переживёт и на наших спинах покатается.
– Ты сдрейфил, Секир? Так выходи из игры? – провоцирую я не в тему разошедшегося Миху. – Мы не последние лохи, чтоб нас разводить как мальчиков. Да что мы, впервые с ним работаем?
– Лично общались впервые.
– Отлично посидели. Старпёр много сказок наболтал, а вы уши развесили. С примадонной он ужинал! Он не Галкин, чтоб с ней ужинать. На фига ей этот седовласый хрыч? Пусть и живая легенда. А ты наложил в штаны, как первоклассник у доски. Зря! Всё будет путём.
– Серьёзно, и что ты в панику вдарился? – поддержал Белкин. – Но глазища у него рентгеновские. Пронизывают. Спору нет. И дьявольщиной попахивает. Что-то адское и в то же время притягивающее есть. Так же пахла та сука, а я поддался искушению.
– Не сравнивай! – остановил я. – Нет! Вы все будто обмочились. Просто не привыкли к большим деньгам. Деньги-то – фуфло. Рано вам ещё быть миллионерами, раз трясётесь из-за двадцатки. Сколько он обещал после завершения проекта?
– Плюс еще пятьдесят, – осторожно процедил Белкин.
– Каждому! – рявкнул Секир.
– Разве плохо? – воодушевлял я ребят. – Купите себе приличные тачки. Влад, ты же уж год, как собирался пересесть со своего, как ты его ласкающе называл, засранного «Форда» на новый «Вольво»? Через пару месяцев пересядешь. А ты, Секир?
– На «Lamborgini Diablo» не хватает.
– Добавишь.
– Ага! – саркастически усмехнулся он, – а жить на что буду? Перловка и манка не вставляет. Я мясо люблю и под хорошим соусом.
И я перестал развивать их серые фантазии, тем более это пустое и неблагодарное занятие. Я представлял себе, что накопить можно на что угодно, достаточно лишь жить по средствам, разумно экономить, но в меру, без аскетизма, чтоб не на воде и хлебе, но каждый день в «Метрополь» не обедать. И пусть пока я не накопил на «Lamborgini», но кое-что позволить себе мог. Все мы копили на квартиры. Это первоочередная задача номер один, почти невыполнимая миссия. Цены растут с каждым днём, а зарплаты подтягиваются с трудом. Жильё удаляется в геометрической прогрессии, а авансы увеличиваются на десяток процентов в квартал. Брать ипотеку рискованно и не модно, но многие знакомые шутники так и делают, а затем маются, выплачивая раз за разом внушительные суммы. Это чуть дороже выплаты за съёмную хату не в центре, но жилплощадь типа своя, а это совершенно иная психология. Психология собственника, не арендатора. Но случись что с твоей карьерой, и ты вечно в долговой яме, и тебе уже не расплатиться, и прощайся с собственным жильём, отданным в залог (если оно есть, что вряд ли). И привет, Казанский вокзал. Потеснитесь, братцы! Нехитрая арифметика. И кто-то в неё обязательно попадёт. Лично я не встречал таких неудачников, но я и не общаюсь с бомжами, даже с бомжами-младенцами.
Не имело смысла развивать наши посиделки. Я утомился от пылающих речей легендарного продюсера. Белкин и без того чувствовал себя погано, а Секиру просто тупо надоело сидеть на одном месте. Мы скинулись на счёт, вспомнив крепким словцом Моховского, пожали друг другу руки, что случается редко и по серьёзным поводам, а повод сегодня, как никогда, подходящий, и разбежались. Перед уходом я успел пожелать Белкину скорее прийти в норму. Он обещал постараться и всё равно не собирался писать никаких заявлений. «Пусть живет!» – изрёк он на прощание и послал всё к такой – то матери. Секир сочувственно почесал затылок, а я похлопал Белкина по плечу. Не знаю, как это получилось, но странное проявление нежности к побратиму охватило меня в тот момент, как иногда бывает в ночных кинотеатрах, когда смотришь старую мелодраму, и крокодиловы слёзы наворачиваются на глаза. Но у меня слёзы не наворачивались, ибо я не настолько сентиментален, чтоб поддаваться на провокации синема, а у моих очаровательных спутниц слёзы лились ручьём всегда, что приводило меня в состояние дивного умиления. Почти как сейчас. И как же так Белкин запал мне в душу? Вопрос на засыпку. Будет возможность, непременно займусь анализом.
Пока я размышлял, компаньоны успели оставить меня наедине со счётом. Не давая возможности перевести дух, позвонил сам Фридман – наш генеральный директор и фактически основатель вышеупомянутой империи. Он спросил, что да как? Я с не меньшим энтузиазмом ответил, что дело в шляпе. Удачное выражение прицепилось ко мне, как банный лист. Принадлежит оно товарищу Моховскому, и я почти процитировал его реплику. Фридман остался доволен. Как я и предполагал, наш босс был в курсе и полностью осведомлён о наших успехах. То ли Моховской успел ему позвонить, то ли он предрекает наперёд, предугадывая наши ходы и позиции, но почти всё, за что он брался, Фридман доводил до конца – ценное качество в нашей обесцененной жизни. Босс проговорился, что сегодня встречается с Моховским в гольф-клубе, где утрясёт оставшиеся нюансы. Я пожелал им почаще попадать в лунку и не промахнуться мимо нашей. Фридман поржал и пообещал постараться.
Славный малый этот продолжатель традиций Ротшильда. Его точно не разведёшь, даже если разводилой будет сам король Моховской. Сам я не любитель гольфа. Для меня это весьма скучная и примитивная затея. Порождение тучной аристократии, дитя подагры и малоподвижного образа жизни. В начале июня парочка бизнесменов из нашего цеха пригласила меня принять участие в турнире. Я играть отказался, но согласился присутствовать и поболеть за нашу команду. Из компаньонов только Секир рискнул взять в руки клюшку и не прогадал. Мы умирали со смеху, когда этот увалень пытался запустить шарик в лунку на короткой дистанции. Кроме него за нас отдувались малознакомые мне три отчаянных и угарных хлопца, одинаковые с лица и одетые в костюмы гольф-клуба. Их хохловские фамилии я не запомнил (чуваки продвигали наши проекты в Киеве, а сюда заглянули случайно, попав в центр тусовки). Стальные парни приложили максимум усилий и чудом вырвали победу у конкурентов. Даже увальню Секиру не удалось им помешать. Растроганный Фридман ещё целый месяц приводил их в пример на пятничных конференциях как истинных вдохновителей корпоративного духа. Хлопцы молодцы, особенно в том, что снова укатили в Киев. Терпеть их здесь не позволила вся наша группировка. Секир даже намеревался набить одному морду за то, что тот играет лучше него, но, к великому сожалению, москалю не удалось совершить задуманное – не успел. Хлопцу повезло – улетел первым продвигать на восточную Украину новый альбом Сердючки. Расстроенный Секир отправился в «Петровка-спорт» тренироваться на грушах. А меня вся эта история забавляла дней пять. Гольф я так и не полюбил, относился к нему с юмором и даже с безобидной иронией, вспоминая братьев славян и косые замахи Секира.
В чувства меня привел телефонный звонок. Моментально забыв о гольфе, я раздвинул слайдер, и зрачки расширились как у кролика Роджера после того, как ему оттянули уши цепкой прищепкой.
Лиза!
Моя сладкая девочка…
За время нашего диспута в «Круаж» прибавилось посетителей. Чтобы насладиться каждым звуком, выпавшим из уст моей королевы, я выбежал на улицу и спрятался в салоне авто. Здесь тихо, и ничто не отвлекает.
Лиза предлагала встретиться, читая мои мысли. Это я хотел предложить ей первым. Лиза опередила. Она всегда впереди и даёт мне фору. Вспомнив про колье, я прикинул, скольким количеством времени располагаю, и договорился с ней на семь вечера. Лиза читает мои мысли. Именно этот час, и ни минутой позже, хотела предложить и она. Я опередил – 1:10 в её пользу, но я урвал это очко, как Майкл Джордан забивал трёхочковые на последних секундах матча. Я последний герой, но это ничего не меняет в сравнении с Лизой. Я закрываю глаза на её недостатки, на то, что у нас многое не ладится и прочие недомолвки. Может, её предложение способно перевернуть нас. Я намекаю об этом Лизе, а она смущается, делая вид, что не понимает, о чём я. Я намекаю снова, но уже более сдержанно. Лиза щебечет в трубку, но я догадываюсь, что она озвучит его ближе к вечеру, а я сегодня же подарю ей колье. То даже не предложение руки и сердца – это намного приятней. И она не устоит от соблазна….
Всё бы потрясающе, отлично и здорово, но Лиза рушит мои грандиозные планы. Любимая приведёт с собой поэтессу. Адель! За что мне эта кара Господня? Как я её ненавижу! Только не в этот день! При свидетелях не дарят колье. Придётся отложить, дождаться её ухода? Бесспорно, я сделаю это наедине, когда поэтесса свалит, когда нам никто не сможет помешать. Она ревновала бы, затаила лютую зависть, прокалывала б мою тряпичную куклу острыми иглами, заговорила бы меня у ведуньи и наслала порчу на смерть. На что же способна эта бестия? Иногда мне кажется, что она сама ведьма и всего лишь прикрывается стихоплётством, а на самом деле варит в котле лягушек с черепами младенцев и буровит заклинания, заколдовывая сказочных принцев. Завести любовный приворот на меня ей не удастся, как бы она ни старалась! Как бы сдержаться, чтоб не задушить эту барахолку нетрадиционной силлаботоники, верлибров и прочей поэтической хрени?!
Лиза поможет мне. Ради неё я готов на всё.
Прижимая слайдер к уху, почти оглушая барабанную перепонку, я посылаю ей пламенный поцелуй. Он летит со скоростью света и впитывается в ее бархатные губы. Лиза посылает мне в ответ улыбку и привкус мятной помады. Он доходит ещё быстрее, и я ощущаю приятное жжение внутри.
Мы прощаемся, но ненадолго.
Завершив несколько запланированных мероприятий и проверив счёт, я убедился, что Моховской перевёл нам наличность. Ровно двадцать тысяч евро. Как и обещал. Честность, как и точность, вежливость королей. Моховской – король, спору нет.
Следом я заехал в ювелирную лавку «Akropol», собрав возле себя всех скучающих консультантов. Требовалось определиться с выбором, а глаза разбегались. Золото и бриллианты ласкали взгляд. Я бы скупил всю лавочку, если б мог себе это позволить. Когда-нибудь это свершится, пообещал я себе и перешёл к выбору подарка.
Сообразительная девушка-консультант понимала меня с полуслова. Ей не приходилось долго объяснять, что мне нужно. Она показала мне несколько вариантов. Каждый вариант был хорош и по качеству, и в цене. Я уже затруднялся с выбором и без внешней поддержки девушки так и стоял бы у витрины, как осёл перед двумя стогами сена. Консультант помогла определиться, примерив колье на себе. Девушка оказалась умничкой. У неё почти такая же грациозная шея. Если б не родинка у ключицы и темный загар, я не отличил бы ее шейку от Лизиной. Всё выглядело превосходно. Милашка намекала на третий, наиболее дорогой вариант, особенно подходящий Лизе, а значит, и мне. Спорить с ней бесполезно. Не ломаясь, я согласился. Мелочиться не стоит. Не та ситуация и не то настроение. Подарок приобретён.
Лиза будет на седьмом небе от счастья.
Я же попросту улетел в космос, когда снял с «MasterCard» пять тысяч евро.
Лиза бесценна…
В ресторан «Золотой» на Кутузовском я примчался на полчаса раньше назначенного свидания. Вторая стрелка за день – далеко не рекорд, но из-за Лизы – самая долгожданная и приятная. Мне хотелось привыкнуть к новой обстановке, смириться с обществом Адель, продумать речь и тактику холодной войны, чтоб она не переросла в горячую, и не пришлось бомбить поэтессу ядерными боеголовками. Второй Хиросима устраивать ни к чему, тем паче в приличном заведении, ведь атомное облако распространится на весь Москва-сити.
Смирившись лично с Адель, я не смирился лишь с тем, что придётся оплачивать её счёт. Жуткое расточительство при моих теперешних затратах. Платить за катастрофически неприятного человека неприятно неисчислимым образом. Многие не зря считают меня жадным.
Раньше времени в ресторане появилась и Лиза. Рядом волочилась Адель. Вместе! Какая червоточина. И я сглотнул приступ ревности. Она же проводит с ней чересчур много времени! С чего вдруг? Как они вообще успели помириться? Женская дружба – таинственная и непонятная вещь. Без женской логики в ней не разобраться, а я и обычную логику с трудом понимал, предпочитая жить на ощущениях и интуиции.
Моя ладонь взметнулась вверх, напоминая кассира из ресторанов быстрого обслуживания.
Девушки заметили её и ускорили шаг.
– Вы на удивление пунктуальны, – сказал я, поднимаясь из-за стола и усаживая Лизу.
Ради приличия я помог устроиться и Адель.
– Спасибо. А ты, как всегда, самый галантный кавалер, – мило ответила Лиза.
Адель кисло оскалилась и молча села, не проронив ни звука. Обманчивое впечатление. Она ещё успеет наговориться всласть. Хитрая пигалица не упускает возможности потрепаться о высоком искусстве.
Поэтесса уселась подальше от меня, но поближе к Лизе, вызвав во мне противоречивые чувства. С одной стороны, это вполне устраивало меня, я не ощущал её чавканье и смрадное дыхание, но её близость к моей женщине повторило приступ ревности с силой в десять балов по шкале Рихтера.
Я вытряс из себя последние капли толерантности и человеколюбия, чтоб подавить антипатию. В самом деле, мне нечего на неё злиться, и она пока не сделала ничего плохого. Напротив, Адель даже хотела меня – и пусть. Это только ласкает моё самолюбие. Я не спал с ней и не собираюсь. Её вина в том, что Адель портит интимный и незабываемый вечер с Лизой. Утешает одно – она не останется с нами до утра, а так я не имею особых претензий. Самоубеждение и рациональное объяснение своих мыслей остудили оголённые нервы. Адель уже не так сильно раздражала, выглядела терпимо и вела себя пристойно. Пока. И всё ещё хотела меня…
Её чёрные, как у ворона, волосы были заплетены в чёрствую косу. Тушь на ресницах аккуратно подобрана, и зелёный маникюр на ногтях смотрелся не дико, а привычно. С тех пор, как я её видел последний раз, Адель немного поправилась. Жир отложился в неправильных местах, и она совершенно его не скрывала, скорее, не замечала вовсе, или, наоборот, выставляла всем напоказ, но я не любитель пышных форм, особенно если это формы Адель. По ней плачут все фитнес-центры столицы. Ей придётся покупать годовую карту на семь посещений в неделю, чтобы сбросить к следующему пляжному сезону пять или семь килограмм. Но это вряд ли что-то изменит. Адель есть Адель, банальная московская поэтесса, раба правильной поэзии и точности художественных образов. Макияж макияжем, и пусть она даже с натяжкой выглядела прилично, но всё равно походила на вредную ведьмочку из детских американских страшилок. Взрослого она не могла напугать, а ребятишек в яслях легко. Достаточно появиться в тихий час и пожелать деткам спокойной ночи. Энурез и плач до утра обеспечен.
Мой взгляд не отрывался от Лизы, а её лик завораживал и открывал нечто бесценное.
Выглядела она чудесно: лёгкое летнее платье со скромным вырезом, достаточным для примерки моего неожиданного сюрприза. Та же грациозная шея, тот же остренький носик с налётом стирающихся веснушек и огненно-карие глазки. Вдумчивые и вечно загадочные, поэтому особенно притягательные. Её формы вдохновляли и будоражили кровь. Спинным мозгом я чувствовал, как лица пижонов с соседних столиков разглядывают мою сладкую девочку. Ни намёка ревности я не испытывал. Ревность относится лишь к Адель. Я гордился Лизой.
Первой к меню прикоснулась поэтесса, быстро листая папку, как старую записную книжку.
– Мы заскочили в «Ереван Plaza», – улыбалась довольная Лиза. – Там я присмотрела себе пару симпатичных костюмчиков. Почти купила, но вовремя передумала. Неудобно будет тащить их сюда. Славные были вещички.
– Заедем на обратном пути, – пообещал я. – Ты попросила их отложить?
– Не помню, – рассеянно ответила Лиза. К шмоткам она была куда равнодушнее подруг.
– Я тоже присмотрела сумочку, – не отрываясь от меню, выпендрилась Адель. – Захватите меня с собой? Сумочка ждёт меня.
Подобная перспектива не вдохновляла, и я передумал кататься с ними по магазинам.
– Не знаю, успеем ли мы, – сказал я, давая понять подруге, чтоб не рассчитывала на меня. – Задержимся здесь надолго и сразу махнём домой. Никуда ваши сумочки не денутся.
– Без разницы. Захвачу её завтра, – пожала плечами Адель.
– Завтра мы собирались в солярий, – напомнила Лиза.
– Успеем. Лишний час нас не спасёт.
– Верно. Завтра я раньше освобождаюсь.
Тогда я распахнул меню и первый выбрал несколько блюд. На улице слишком жарко, чтоб испытывать чувство голода, поэтому я ограничился жареным стейком на гриле и грейпфрутовым соком. Лиза заказала греческий салат, выпечку и непонятный коктейль с труднопроизносимым названием. Не помню, что заказала Адель. Бубня себе под нос, она долго терзала официанта расспросами о содержании йода в морской капусте. Логично предположить, что морская капуста явно часто присутствовала в её рационе. Невинная блажь поэта…
Ожидая заказ, Лиза принялась делиться впечатлениями дня. Моя сладкая девочка сообщила, что её тоже ждёт премия. Выходит, я не один кую железо, пока горячо. Похвастаться успехами могла и моя расторопная скво. Я искренне радовался её успехам и прочил ей блестящую карьеру. Лизу же мало волновали подобные перспективы, она птица вольная, и готова заниматься исключительно тем, что ей интересно, а интересы её легко меняются. И в этом она права на сто процентов. Чем только не занималась она в свои неполные двадцать семь, и каких увлечений не пробовала. Её сезонные занятия дайвингом на Мальте меня давно не удивляют, а когда она записалась в спелеологи, так я чуть не поперхнулся собственной слюной. Насилу уговорил её повременить с поспешным решением. Лиза повременила и, слава Богу, успела забыть о столь экстремальной затее. Постучим по дереву. Лиза – неудержимая экстремалка, и готова покорять вершины Гималаев, прорываться с саблей сквозь дебри амазонских джунглей, кормить пираний кровавыми куриными крылышками и отправиться в подводную Одиссею на дно Атлантики – всё это если пока не было в её жизни, то намечается в грядущей перспективе. И я не представляю, как мне придётся с этим справиться, и как вообще терпеть её выходки, но я люблю её и поэтому разрешаю ей почти всё. А на какие эксперименты она готова в постели – об этом даже язык не поворачивается намекнуть. Но всему своё время…