– Кофе, – послышался за спиной голос Энвера, и Зеф обернулся.
Энвер был моложе Зефа на двадцать лет, сейчас ему было чуть больше сорока. Зеф любил называть его мальчишкой, потому что рядом с ним ощущал себя старцем. Подвижный, обаятельный, лживый – Энвер напоминал Зефу его самого, вернее, того, кем он был когда-то. Энвер был крестным отцом внучки Зефа, а это говорило о высшей степени доверия, которую он испытывал к своему помощнику. И тем не менее Зеф многое утаивал от Энвера, зная, что если тот вдруг узнает его тайну, немедленно обратит это против него.
– Войтович будет через пятнадцать минут, – напомнил он, указав боссу, что тот все еще не одет. – Я подготовлю костюм.
– Пусть этим займется Пирро, – сказал Зеф и улыбнулся. – Или ты решил примерить на себя роль мажордома?
– Вовсе нет, – бросил через плечо Энвер.
– Хм… – усмехнулся Зеф, взял в руки чашку и принюхался. – Немцы говорят, что кофе должен быть горячим, как преисподняя. Черным, как черт. Чистым, как ангел, и сладким, как любовь. Все условия соблюдены. Отменный напиток. Напомни мне выразить благодарность тому, кто его готовил.
Зеф всегда благодарил за доставленные удовольствия, это было его отличительной чертой. Энвер улыбнулся, подумав о том, что люди, которым Зеф говорил «спасибо», обычно не радовались. Они краснели, боялись дышать и мечтали, чтобы этот колоритный старикашка скорее закончил поток льстивых слов и удалился.
Через несколько минут Зеф уже застегивал пуговицы на пиджаке, готовясь к визиту Павла Войтовича, поддержкой которого намеревался заручиться.
– На каком языке вы будете вести общение? – поинтересовался Энвер.
– На русском, благо я еще не успел его забыть, – ответил Зеф. – Войтович плохо говорит по-английски.
– Меня смущает, что я не буду понимать ни слова, – нахмурился Энвер.
– Ты вообще не будешь присутствовать. Я желаю говорить наедине.
Энвер в удивлении приподнял брови, но ничего не сказал. Он отвлекся на телефонный звонок и доложил:
– Павел Войтович поднимается в номер.
– Прогуляйся по центру, – сказал Зеф и добавил: – Я расскажу обо всем, что произойдет за время твоего отсутствия.
– Как скажете, – вежливо ответил Энвер.
Дверь в номер открыл Пирро, пропустил Войтовича внутрь и внимательно оглядел при этом. Войтовича внутренне передернуло от отвращения. Пирро был таким огромным, что внушал трепет одним лишь своим ростом. Но стоило взглянуть ему в лицо, как страх многократно усиливался: широко расставленные болотного цвета глаза, черные взлохмаченные волосы, маленький, шириной в два пальца, лоб и порванные, неровно сросшиеся губы. Войтович сделал вид, что не смутился от столь отталкивающего зрелища, кивнул Пирро в знак приветствия и подошел к Зефу. Ноли усмехнулся, зная, какие чувства у людей вызывает Пирро. Он и сам порой пугался, глядя своему охраннику в лицо. Но в его окружении не было человека преданней, чем эта безобразная обезьяна. За это Зеф ценил парня, как и за то, что тот умел молчать, когда нужно, а говорил лишь в том случае, если ему давали разрешение.
– Павел, – Зеф пожал теплую руку и указал на диван. – Присаживайся. Сложно быть хозяином в чужом городе, поэтому уступаю тебе право первенства, тем более что я приехал с протянутой рукой.
Войтович сразу догадался, что тот перешел к делу.
– Тебе нужны деньги? – спросил он. – Если так, только скажи, сколько?
– Ах, Павел! – рассмеялся Зеф, показав маленькие блестящие зубы.
«Чертова акула», – улыбнулся Войтович, чувствуя, что попадает под обаяние этого приятного на вид старика.
– Неужели ты думаешь, что мне нужна материальная поддержка? – продолжил Зеф и развел руки в стороны, намекая на нелепость подобного предположения.
– Тогда что?
Войтович удобно устроился на диване и обвел взглядом номер. Роскошный, так можно было охарактеризовать окружающую обстановку. Впрочем, Зеф не жалел денег на себя: он любил комфорт, который, по его мнению, отражался в цене. Чем дороже, тем лучше, считал Зеф, и почти всегда это соответствовало действительности. Однако иногда он ошибался. И их встреча была тому подтверждением. Внутренне Войтович чувствовал: предложение, которое выдвинет Зеф, будет слишком дорого стоить. Но кто из них будет платить по счетам, еще предстоит разобраться.
– Разговор пойдет о Генрихе, – сказал Зеф.
Голос его утратил дружелюбные нотки, стал жестким и отрывистым. И скрипучести в нем появилось еще больше. Он звучал, как старое колесо, готовое развалиться от ударов о камни, разбросанные по дороге.
– У меня есть сведения о том, что Генрих намерен оставить деятельность.
– Он сам сказал тебе об этом? – улыбнулся Войтович.
Зеф недовольно раздул ноздри, понимая, на что намекнул Войтович, и сокрушенно покачал головой.
– Ты знаешь, что Генрих ни с кем не общается после покушения, которое устроили на него десять лет назад. Его координатор летал в Лондон к Габи Тасман. Ходят слухи, что эта рыжая сучка возглавит «Аквилон» после отставки Генриха.
– И как это отразится на мне? – спросил Войтович.
– Габи упразднит твой сектор.
– Это твое предположение или у тебя был разговор с ней? – спросил Войтович, чувствуя, как внутри все начинает холодеть от возможных перемен.
– Пока только предположение. – Зеф внимательно посмотрел на Павла. – Но ты не мог не заметить, что в твой регион уменьшились поставки, да и от тебя просят не так много, как раньше. А ведь «синтетика», которой славится Петербург, весьма востребована в Европе. Тебя незаметно смещают, Павел.
Войтович молчал, обдумывая слова Зефа. Все, о чем он говорил, было похоже на правду. В последнее время товарооборот значительно уменьшился. Но была ли этому причиной реорганизация в «Аквилоне», мог знать только Генрих. А он ни с кем из управляющих секторов не общался напрямую. Все приказы от него поступали через Макса де Фриза – главного координатора, который не придерживался чьей-либо стороны. Он и его команда бесстрастно выполняли распоряжения Генриха. Слово «бесстрастно» наиболее подходило к описанию деятельности, которую осуществлял де Фриз. Он с одинаковым спокойствием наказывал и поощрял, убивал и миловал. Никаких эмоций, только действия, которые санкционировались самим Генрихом. Можно сказать, что Макс де Фриз был единственным связующим звеном между Генрихом и «Аквилоном». Генрих был кучером, который умело управлял упряжкой – секциями картеля, расположенными в разных частях Европы, а де Фриз являлся сбруей, которая, собственно, и держала упряжку лошадей в повиновении. Генрих никому не объяснял мотивов своих действий, он руководствовался лишь собственными соображениями, а остальные выполняли приказы беспрекословно. Почему никто не бунтовал? Всех устраивало подобное положение вещей. Генрих был мудрым управленцем, у него были серьезные связи: в полициях всех стран ЕЭС, в Интерполе, среди сенаторов, политиков, бизнесменов – всегда был кто-то «высокий», имея доступ к которому Генрих решал вопросы. Именно он придумал схему разделения рынка, которая успешно функционировала до этого момента. Каждая секция занималась определенным видом деятельности, не вмешиваясь в другие. Кто-то занимался марихуаной, другие – изготовлением синтетических наркотиков, третьи – кокаином, опиумом. Конечно, внутри каждой секции действовали свои законы, большинство кланов имело легальный бизнес во многих странах Европы, и эта вполне законная деятельность находилась вне контроля Генриха. Однако все, что касалось наркотиков, проходило только через него. Здесь никто и шагу не мог ступить, не отчитавшись при этом боссу. Конечно, кроме «Аквилона», существовали и другие преступные организации, но они не были такими успешными и тщательно законспирированными, как та, которой руководил Генрих. Он усердно охранял своих людей, и ни один из них не пострадал за последние двадцать лет, не считая бойни, которая произошла четыре года назад под Лимбургом. Тогда Генрих защищал себя, а заодно показал всем, что бывает с предателями, которые хотят навредить ему и «Аквилону».
– Как я понял, ты намереваешься сместить Генриха, – сказал Войтович.
Зеф Ноли пошевелил шеей, будто она затекла и болела. Лицо его стало бледным, но в нем не было ни тени страха или сожаления о том, что он собирается сказать.
– И предлагаю тебе стать координатором.
Войтович прошелся по номеру. Потом остановился и рассмеялся.
– Не понимаю. Для чего ты это делаешь?
– Генрих слишком осторожничает и жадничает. Он перекрыл воздух. Думаю, без него будет лучше всем. Я пошутил, когда сказал, что возьму тебя в подручные. Нет, этого не будет. Мы сейчас исполняем вторые роли. Думаю, тебе это и самому надоело. Я предлагаю разделиться. Сотрудничать, но при этом не быть единой организацией, которая больше запрещает, чем сплачивает. Павел, подумай, зачем нужен этот альянс? Генрих удерживает нас, не дает возможности развернуться. Он контролирует и поставки, и производство, и продажу. Подобная модель устарела. Диктатура больше не в чести. Пора брать за основу другие ориентиры…
– Что за агитацию ты ведешь? – тихо спросил Войтович.
Он был застигнут врасплох подобными речами и не знал, как реагировать на предложение Зефа. С одной стороны, оно было заманчивым, с другой, – рискованным. Выйти из-под контроля Генриха означало лишиться поддержки и поставить под угрозу весь бизнес, а также себя и свою семью. Но получить свободу от картеля – это представляло особую ценность.
Зеф вышел в центр комнаты и повернулся к Войтовичу. Он почувствовал, что тот заинтересован, и это окрылило. Поддержка Войтовича была бы весьма кстати. Опытный руководитель, он был бы хорошим партнером, куда менее осторожным, чем Генрих. Ему не нужно было отчитываться, с ним можно было сотрудничать на равных. Мелких дилеров и распространителей Зеф не брал в расчет. Он вообще не общался с «низами». Только верхушка была его целью. То есть люди, которые в принципе и руководят группировками, проворачивают крупные сделки и не боятся преследования, так как благодаря своему статусу и скрытности находятся вне досягаемости органов, ответственных за поимку преступных лиц, какими они, по сути, и являются.
В отличие от других групп «Аквилон» не занимался нелегальной торговлей оружием, проституцией и другой деятельностью, приносящей огромные доходы. Секторы не вмешивались в политику или экономику, в этом «Аквилон» отличался от других сообществ, вроде мексиканских и колумбийских картелей, японских якудз и китайских триад, которые чем только не занимались: начиная с азартных игр, игр на бирже и внедрения своих людей в правительство, заканчивая банальными вымогательствами. Хотя из всех вышеперечисленных именно колумбийцы были наиболее близки к «Аквилону» по уровню организации деятельности. Они также мирно вливались в общество, управляющие картелями выступали в роли честных предпринимателей, которые разумно вкладывали деньги в бизнес. «Аквилон» существовал по тому же принципу. Никаких террористических актов, политических разборок, банковских махинаций и тому подобного. Только наркотики, и больше ничего. Ну и соответственно отмывание денег через международную сеть подставных фирм. Они были своего рода отщепенцами, но этот факт имел огромное значение для всех, с кем «Аквилон» сотрудничал. Как бы странно это ни звучало, но оттенок благородства, который носили в себе приближенные Генриха, действовал на дикарей из Азии и Латинской Америки, как манок. Это был стопроцентный кредит доверия.
Зеф понимал, что, просто сместив Генриха, он лишится всего этого. Убить или подставить Генриха будет недостаточно. Он лишь ослабит организацию, но не получит желаемого. Нужно, чтобы остальные управляющие приняли его кандидатуру на роль координатора, а этого можно было достичь только одним путем – получив в руки информационную базу, которая принадлежит Генриху. Досье на политиков разных уровней, полицейских, таможенные «окна», осведомителей – все, что позволяет управлять организацией, находясь при этом в безопасности.
Свои мысли он детально изложил Войтовичу. Тот молча слушал и лишь изредка округлял глаза, словно удивлялся наглости говорящего.
– Чтобы иметь возможность получить базу, нужно вступить в контакт с Генрихом. Мы даже не знаем, где он находится.
– Но мы знаем, как выйти на де Фриза. – Зеф многозначительно посмотрел на Войтовича.
– Предлагаешь вести за Максом слежку? – усмехнулся Войтович. – Думаешь, он настолько глуп, что выведет нас на Генриха?
– Разумеется, я высоко ценю его умственные способности. Но Макс лишь посредник, и все вопросы решаются Генрихом. Если мы говорим ему о какой-либо проблеме, то он всегда связывается с боссом. Вряд ли он делает это по телефону, значит, выходит непосредственно на личный контакт.
– А в чем будет заключаться моя роль? – спросил Войтович.
– В поддержке моей кандидатуры на роль координатора. Как только база будет у меня…
– Тебе придется избавиться от де Фриза, чтобы приблизиться к Генриху, – перебил его Войтович.
– Знаю.
– Я поддержу тебя, – сказал Войтович, несколько помедлив. – С одним условием. Ты отпустишь меня, как обещал. Делай с «Аквилоном» что пожелаешь, но дай возможность мне выйти из дела. Хочу закончить эту главу в моей биографии.
Зеф испытующе вгляделся в лицо Павла. Они были знакомы уже много лет и прекрасно понимали, когда кто-нибудь из них принимал важное решение, которое не собирался менять.
– Уверен? – спросил он.
– Более чем когда-либо, – ответил Войтович.
– Согласен. А теперь слушай. Я сообщу де Фризу о том, что танкер с товаром, который сейчас идет в Гамбург из Мексики, не дошел до конечного пункта. Ты также подтвердишь, одновременно со мной, что сбился график поставок. Де Фриз вынужден будет обратиться к Генриху. Светиться я не стану. Для начала установлю место, где обитает Генрих. А там решим, что делать дальше.
– Когда ты свяжешься со мной? – спросил Войтович.
– Как только узнаю местонахождение Генриха.
Зеф сделал довольное лицо, говорящее, что он удовлетворен результатом беседы. Войтовичу же показалось странным, что тот прилетел в Петербург только для того, чтобы заручиться поддержкой. Он решил, что в то время как Зеф будет следить за Максом, отправит Ирму следить за самим Зефом. Это будет наиболее правильным решением, потому что подобное предложение настораживало своей простотой. Уж слишком мелкой была просьба, ради которой Зеф прибыл на чужую территорию. В то же время Войтович подозревал, что его проверяют. Если подобное имеет место быть, то стоит себя обезопасить, послав Ирму проверить обстановку.
Выйдя из номера, он медленно спустился вниз и кивнул Авилову, который стал красным от перевозбуждения.
– Все в порядке, Павел? – спросил он, смешно двигая бровями. – Какова цель визита?
– Реорганизация, – просто ответил Войтович и направился к выходу.
– Пейве пока не трогаем, – продолжил Авилов. – Похоже, что завтра она вылетает в Амстердам. Там ее нам не достать. Пусть птичка вернется.
– Согласен. Подождем.
В это же время Зеф Ноли готовился к вылету в Гамбург. Он наблюдал за тем, как Пирро укладывает вещи в чемодан, и раздумывал над тем, поверил ли ему Войтович. Наверняка поверил. А если усомнился на мгновение, то вскоре обдумает ситуацию и придет к выводу, что поводов для недоверия нет.
Зеф спустился в бар отеля и заказал себе выпить. За стаканом виски он немного расслабился. Напряжение, в котором он пребывал последние дни, начало спадать. Он снова подумал о Войтовиче и управляющих остальных секторов. Со всеми он провел подобную беседу, уговаривая избавиться от удушающего контроля Генриха. Кроме того, Зеф убедил каждого, что Генрих ведет двойную игру, сотрудничая с полицией.
– Мой человек не лжет, – говорил он. – Генрих сливает информацию. Он защищает себя, а на нас ему плевать. Но если мы объединимся, то уничтожим его раньше, чем он уничтожит нас.
После таких слов все были готовы пойти за ним, однако сам Зеф Ноли преследовал иную цель. Его не волновали преобразования в «Аквилоне», его беспокоило собственное будущее, оказавшееся под угрозой.
Месяц назад он попал в руки сотрудников Интерпола. Каким образом они вышли на него и откуда у них оказались сведения о его деятельности в картеле, он до сих пор не мог понять. Единственным объяснением тому был внедренный в ряды сектора агент. Причем он должен занимать высокое положение, раз ему хорошо известна структура албанской группировки и ее связи с остальными секциями. Кроме того, агенты Интерпола были детально осведомлены обо всех поставках в его сектор, они знали, куда и откуда прибывают грузы, кто занимается приемом товара и где его хранят для дальнейшей реализации. Таким образом, Зеф находился под колпаком и прекрасно понимал, что только тесное сотрудничество с агентами даст ему возможность выйти сухим из воды. В обмен на свободу и на беспрепятственный выезд своей семьи из Европы он пошел на контакт. Единственным условием его неприкосновенности была выдача всех управляющих секций и, что самое важное, Генриха. Если первую часть договора он выполнил, то с Генрихом придется постараться. Старый конспиратор так ловко спрятан, что найти его будет очень сложно. Но на Зефа давил Интерпол, и деваться ему было некуда. Завтра он выдаст агентам Войтовича и его команду, после предоставит самого Генриха и его информационную базу. Ведь именно за этими сведениями и велась охота. Интерполу нужен не только сам Генрих и его организация, но и список тех, кто сотрудничает с ним. Коллеги-наркоторговцы, обеспечивающие «Аквилон» товаром, политики и бизнесмены, прикрывающие сделки, полицейские, сотрудники портов и аэропортов, ответственные за беспрепятственное прибытие грузов в Европу – в этой информации нуждались агенты Интерпола. А получить ее можно было только в одном случае. Как ни крути, но все ниточки вели к Генриху.
Зеф заказал себе еще виски и тихо вздохнул. О том, что он ведет диалог с Интерполом, знал лишь Пирро. На его молчание можно было положиться, так как он работал непосредственно на Зефа и ему было крайне безразлично, что случится с картелем, когда Генрих будет в руках полиции. Пирро интересовало благополучие хозяина, до остальных ему не было дела. А вот Энвер непременно бы избавился от босса, узнав, что тот ведет двойную игру. Поэтому Зеф молчал и вел себя крайне осторожно.
Итак, сегодня он летит домой, в Гамбург. И уже завтра назначит встречу с де Фризом. Осталось совсем немного. Потом он заберет семью и уедет. Препятствий ему чинить не будут, так было заявлено. Хотя где-то в глубине души Зеф чувствовал, что сделать это будет крайне непросто. «Аквилон» не прощает предателей и всегда наказывает оступившихся. Зеф понимал, что в случае проигрыша его ждет смерть, и при мысли о ней дрожал от страха. Он не знал, чего больше боится – гнева Генриха, угроз Интерпола или своей совести, которая не давала спать и мучила, напоминая о том, что, спасая себя, он губит всех.
ЧАСТЬ ВТОРАЯ
Глава 8
Энвер был моложе Зефа на двадцать лет, сейчас ему было чуть больше сорока. Зеф любил называть его мальчишкой, потому что рядом с ним ощущал себя старцем. Подвижный, обаятельный, лживый – Энвер напоминал Зефу его самого, вернее, того, кем он был когда-то. Энвер был крестным отцом внучки Зефа, а это говорило о высшей степени доверия, которую он испытывал к своему помощнику. И тем не менее Зеф многое утаивал от Энвера, зная, что если тот вдруг узнает его тайну, немедленно обратит это против него.
– Войтович будет через пятнадцать минут, – напомнил он, указав боссу, что тот все еще не одет. – Я подготовлю костюм.
– Пусть этим займется Пирро, – сказал Зеф и улыбнулся. – Или ты решил примерить на себя роль мажордома?
– Вовсе нет, – бросил через плечо Энвер.
– Хм… – усмехнулся Зеф, взял в руки чашку и принюхался. – Немцы говорят, что кофе должен быть горячим, как преисподняя. Черным, как черт. Чистым, как ангел, и сладким, как любовь. Все условия соблюдены. Отменный напиток. Напомни мне выразить благодарность тому, кто его готовил.
Зеф всегда благодарил за доставленные удовольствия, это было его отличительной чертой. Энвер улыбнулся, подумав о том, что люди, которым Зеф говорил «спасибо», обычно не радовались. Они краснели, боялись дышать и мечтали, чтобы этот колоритный старикашка скорее закончил поток льстивых слов и удалился.
Через несколько минут Зеф уже застегивал пуговицы на пиджаке, готовясь к визиту Павла Войтовича, поддержкой которого намеревался заручиться.
– На каком языке вы будете вести общение? – поинтересовался Энвер.
– На русском, благо я еще не успел его забыть, – ответил Зеф. – Войтович плохо говорит по-английски.
– Меня смущает, что я не буду понимать ни слова, – нахмурился Энвер.
– Ты вообще не будешь присутствовать. Я желаю говорить наедине.
Энвер в удивлении приподнял брови, но ничего не сказал. Он отвлекся на телефонный звонок и доложил:
– Павел Войтович поднимается в номер.
– Прогуляйся по центру, – сказал Зеф и добавил: – Я расскажу обо всем, что произойдет за время твоего отсутствия.
– Как скажете, – вежливо ответил Энвер.
* * *
Павел Войтович приказал охране ожидать его в машине, либо пройти в один из ресторанов отеля. Авилов начал возмущаться, недовольный тем, что ему запретили присутствовать при столь важной беседе, однако быстро остыл, когда Войтович угрожающе посмотрел на него. Он немедленно согласился с приказом, поняв, что превышает свои полномочия и выставляет Войтовича в невыгодном свете. В ресторане Авилов с нетерпением ожидал окончания встречи. Он почти ничего не ел, лишь строил предположения относительно цели визита Зефа и думал, как это повлияет на его планы насчет Наумова. Радовало то, что Ирму, так же как и остальных, не допустили к разговору. Сейчас она занималась подготовкой груза, который должен был уйти через четыре дня вместе с замороженными цыплятами в Эдинбург.Дверь в номер открыл Пирро, пропустил Войтовича внутрь и внимательно оглядел при этом. Войтовича внутренне передернуло от отвращения. Пирро был таким огромным, что внушал трепет одним лишь своим ростом. Но стоило взглянуть ему в лицо, как страх многократно усиливался: широко расставленные болотного цвета глаза, черные взлохмаченные волосы, маленький, шириной в два пальца, лоб и порванные, неровно сросшиеся губы. Войтович сделал вид, что не смутился от столь отталкивающего зрелища, кивнул Пирро в знак приветствия и подошел к Зефу. Ноли усмехнулся, зная, какие чувства у людей вызывает Пирро. Он и сам порой пугался, глядя своему охраннику в лицо. Но в его окружении не было человека преданней, чем эта безобразная обезьяна. За это Зеф ценил парня, как и за то, что тот умел молчать, когда нужно, а говорил лишь в том случае, если ему давали разрешение.
– Павел, – Зеф пожал теплую руку и указал на диван. – Присаживайся. Сложно быть хозяином в чужом городе, поэтому уступаю тебе право первенства, тем более что я приехал с протянутой рукой.
Войтович сразу догадался, что тот перешел к делу.
– Тебе нужны деньги? – спросил он. – Если так, только скажи, сколько?
– Ах, Павел! – рассмеялся Зеф, показав маленькие блестящие зубы.
«Чертова акула», – улыбнулся Войтович, чувствуя, что попадает под обаяние этого приятного на вид старика.
– Неужели ты думаешь, что мне нужна материальная поддержка? – продолжил Зеф и развел руки в стороны, намекая на нелепость подобного предположения.
– Тогда что?
Войтович удобно устроился на диване и обвел взглядом номер. Роскошный, так можно было охарактеризовать окружающую обстановку. Впрочем, Зеф не жалел денег на себя: он любил комфорт, который, по его мнению, отражался в цене. Чем дороже, тем лучше, считал Зеф, и почти всегда это соответствовало действительности. Однако иногда он ошибался. И их встреча была тому подтверждением. Внутренне Войтович чувствовал: предложение, которое выдвинет Зеф, будет слишком дорого стоить. Но кто из них будет платить по счетам, еще предстоит разобраться.
– Разговор пойдет о Генрихе, – сказал Зеф.
Голос его утратил дружелюбные нотки, стал жестким и отрывистым. И скрипучести в нем появилось еще больше. Он звучал, как старое колесо, готовое развалиться от ударов о камни, разбросанные по дороге.
– У меня есть сведения о том, что Генрих намерен оставить деятельность.
– Он сам сказал тебе об этом? – улыбнулся Войтович.
Зеф недовольно раздул ноздри, понимая, на что намекнул Войтович, и сокрушенно покачал головой.
– Ты знаешь, что Генрих ни с кем не общается после покушения, которое устроили на него десять лет назад. Его координатор летал в Лондон к Габи Тасман. Ходят слухи, что эта рыжая сучка возглавит «Аквилон» после отставки Генриха.
– И как это отразится на мне? – спросил Войтович.
– Габи упразднит твой сектор.
– Это твое предположение или у тебя был разговор с ней? – спросил Войтович, чувствуя, как внутри все начинает холодеть от возможных перемен.
– Пока только предположение. – Зеф внимательно посмотрел на Павла. – Но ты не мог не заметить, что в твой регион уменьшились поставки, да и от тебя просят не так много, как раньше. А ведь «синтетика», которой славится Петербург, весьма востребована в Европе. Тебя незаметно смещают, Павел.
Войтович молчал, обдумывая слова Зефа. Все, о чем он говорил, было похоже на правду. В последнее время товарооборот значительно уменьшился. Но была ли этому причиной реорганизация в «Аквилоне», мог знать только Генрих. А он ни с кем из управляющих секторов не общался напрямую. Все приказы от него поступали через Макса де Фриза – главного координатора, который не придерживался чьей-либо стороны. Он и его команда бесстрастно выполняли распоряжения Генриха. Слово «бесстрастно» наиболее подходило к описанию деятельности, которую осуществлял де Фриз. Он с одинаковым спокойствием наказывал и поощрял, убивал и миловал. Никаких эмоций, только действия, которые санкционировались самим Генрихом. Можно сказать, что Макс де Фриз был единственным связующим звеном между Генрихом и «Аквилоном». Генрих был кучером, который умело управлял упряжкой – секциями картеля, расположенными в разных частях Европы, а де Фриз являлся сбруей, которая, собственно, и держала упряжку лошадей в повиновении. Генрих никому не объяснял мотивов своих действий, он руководствовался лишь собственными соображениями, а остальные выполняли приказы беспрекословно. Почему никто не бунтовал? Всех устраивало подобное положение вещей. Генрих был мудрым управленцем, у него были серьезные связи: в полициях всех стран ЕЭС, в Интерполе, среди сенаторов, политиков, бизнесменов – всегда был кто-то «высокий», имея доступ к которому Генрих решал вопросы. Именно он придумал схему разделения рынка, которая успешно функционировала до этого момента. Каждая секция занималась определенным видом деятельности, не вмешиваясь в другие. Кто-то занимался марихуаной, другие – изготовлением синтетических наркотиков, третьи – кокаином, опиумом. Конечно, внутри каждой секции действовали свои законы, большинство кланов имело легальный бизнес во многих странах Европы, и эта вполне законная деятельность находилась вне контроля Генриха. Однако все, что касалось наркотиков, проходило только через него. Здесь никто и шагу не мог ступить, не отчитавшись при этом боссу. Конечно, кроме «Аквилона», существовали и другие преступные организации, но они не были такими успешными и тщательно законспирированными, как та, которой руководил Генрих. Он усердно охранял своих людей, и ни один из них не пострадал за последние двадцать лет, не считая бойни, которая произошла четыре года назад под Лимбургом. Тогда Генрих защищал себя, а заодно показал всем, что бывает с предателями, которые хотят навредить ему и «Аквилону».
– Как я понял, ты намереваешься сместить Генриха, – сказал Войтович.
Зеф Ноли пошевелил шеей, будто она затекла и болела. Лицо его стало бледным, но в нем не было ни тени страха или сожаления о том, что он собирается сказать.
– И предлагаю тебе стать координатором.
Войтович прошелся по номеру. Потом остановился и рассмеялся.
– Не понимаю. Для чего ты это делаешь?
– Генрих слишком осторожничает и жадничает. Он перекрыл воздух. Думаю, без него будет лучше всем. Я пошутил, когда сказал, что возьму тебя в подручные. Нет, этого не будет. Мы сейчас исполняем вторые роли. Думаю, тебе это и самому надоело. Я предлагаю разделиться. Сотрудничать, но при этом не быть единой организацией, которая больше запрещает, чем сплачивает. Павел, подумай, зачем нужен этот альянс? Генрих удерживает нас, не дает возможности развернуться. Он контролирует и поставки, и производство, и продажу. Подобная модель устарела. Диктатура больше не в чести. Пора брать за основу другие ориентиры…
– Что за агитацию ты ведешь? – тихо спросил Войтович.
Он был застигнут врасплох подобными речами и не знал, как реагировать на предложение Зефа. С одной стороны, оно было заманчивым, с другой, – рискованным. Выйти из-под контроля Генриха означало лишиться поддержки и поставить под угрозу весь бизнес, а также себя и свою семью. Но получить свободу от картеля – это представляло особую ценность.
Зеф вышел в центр комнаты и повернулся к Войтовичу. Он почувствовал, что тот заинтересован, и это окрылило. Поддержка Войтовича была бы весьма кстати. Опытный руководитель, он был бы хорошим партнером, куда менее осторожным, чем Генрих. Ему не нужно было отчитываться, с ним можно было сотрудничать на равных. Мелких дилеров и распространителей Зеф не брал в расчет. Он вообще не общался с «низами». Только верхушка была его целью. То есть люди, которые в принципе и руководят группировками, проворачивают крупные сделки и не боятся преследования, так как благодаря своему статусу и скрытности находятся вне досягаемости органов, ответственных за поимку преступных лиц, какими они, по сути, и являются.
В отличие от других групп «Аквилон» не занимался нелегальной торговлей оружием, проституцией и другой деятельностью, приносящей огромные доходы. Секторы не вмешивались в политику или экономику, в этом «Аквилон» отличался от других сообществ, вроде мексиканских и колумбийских картелей, японских якудз и китайских триад, которые чем только не занимались: начиная с азартных игр, игр на бирже и внедрения своих людей в правительство, заканчивая банальными вымогательствами. Хотя из всех вышеперечисленных именно колумбийцы были наиболее близки к «Аквилону» по уровню организации деятельности. Они также мирно вливались в общество, управляющие картелями выступали в роли честных предпринимателей, которые разумно вкладывали деньги в бизнес. «Аквилон» существовал по тому же принципу. Никаких террористических актов, политических разборок, банковских махинаций и тому подобного. Только наркотики, и больше ничего. Ну и соответственно отмывание денег через международную сеть подставных фирм. Они были своего рода отщепенцами, но этот факт имел огромное значение для всех, с кем «Аквилон» сотрудничал. Как бы странно это ни звучало, но оттенок благородства, который носили в себе приближенные Генриха, действовал на дикарей из Азии и Латинской Америки, как манок. Это был стопроцентный кредит доверия.
Зеф понимал, что, просто сместив Генриха, он лишится всего этого. Убить или подставить Генриха будет недостаточно. Он лишь ослабит организацию, но не получит желаемого. Нужно, чтобы остальные управляющие приняли его кандидатуру на роль координатора, а этого можно было достичь только одним путем – получив в руки информационную базу, которая принадлежит Генриху. Досье на политиков разных уровней, полицейских, таможенные «окна», осведомителей – все, что позволяет управлять организацией, находясь при этом в безопасности.
Свои мысли он детально изложил Войтовичу. Тот молча слушал и лишь изредка округлял глаза, словно удивлялся наглости говорящего.
– Чтобы иметь возможность получить базу, нужно вступить в контакт с Генрихом. Мы даже не знаем, где он находится.
– Но мы знаем, как выйти на де Фриза. – Зеф многозначительно посмотрел на Войтовича.
– Предлагаешь вести за Максом слежку? – усмехнулся Войтович. – Думаешь, он настолько глуп, что выведет нас на Генриха?
– Разумеется, я высоко ценю его умственные способности. Но Макс лишь посредник, и все вопросы решаются Генрихом. Если мы говорим ему о какой-либо проблеме, то он всегда связывается с боссом. Вряд ли он делает это по телефону, значит, выходит непосредственно на личный контакт.
– А в чем будет заключаться моя роль? – спросил Войтович.
– В поддержке моей кандидатуры на роль координатора. Как только база будет у меня…
– Тебе придется избавиться от де Фриза, чтобы приблизиться к Генриху, – перебил его Войтович.
– Знаю.
– Я поддержу тебя, – сказал Войтович, несколько помедлив. – С одним условием. Ты отпустишь меня, как обещал. Делай с «Аквилоном» что пожелаешь, но дай возможность мне выйти из дела. Хочу закончить эту главу в моей биографии.
Зеф испытующе вгляделся в лицо Павла. Они были знакомы уже много лет и прекрасно понимали, когда кто-нибудь из них принимал важное решение, которое не собирался менять.
– Уверен? – спросил он.
– Более чем когда-либо, – ответил Войтович.
– Согласен. А теперь слушай. Я сообщу де Фризу о том, что танкер с товаром, который сейчас идет в Гамбург из Мексики, не дошел до конечного пункта. Ты также подтвердишь, одновременно со мной, что сбился график поставок. Де Фриз вынужден будет обратиться к Генриху. Светиться я не стану. Для начала установлю место, где обитает Генрих. А там решим, что делать дальше.
– Когда ты свяжешься со мной? – спросил Войтович.
– Как только узнаю местонахождение Генриха.
Зеф сделал довольное лицо, говорящее, что он удовлетворен результатом беседы. Войтовичу же показалось странным, что тот прилетел в Петербург только для того, чтобы заручиться поддержкой. Он решил, что в то время как Зеф будет следить за Максом, отправит Ирму следить за самим Зефом. Это будет наиболее правильным решением, потому что подобное предложение настораживало своей простотой. Уж слишком мелкой была просьба, ради которой Зеф прибыл на чужую территорию. В то же время Войтович подозревал, что его проверяют. Если подобное имеет место быть, то стоит себя обезопасить, послав Ирму проверить обстановку.
Выйдя из номера, он медленно спустился вниз и кивнул Авилову, который стал красным от перевозбуждения.
– Все в порядке, Павел? – спросил он, смешно двигая бровями. – Какова цель визита?
– Реорганизация, – просто ответил Войтович и направился к выходу.
* * *
Поздним вечером Авилов позвонил Наумову и сказал, что планы меняются. Вернее, они замораживаются до прояснения обстоятельств. Трусливый Наумов с радостью согласился.– Пейве пока не трогаем, – продолжил Авилов. – Похоже, что завтра она вылетает в Амстердам. Там ее нам не достать. Пусть птичка вернется.
– Согласен. Подождем.
В это же время Зеф Ноли готовился к вылету в Гамбург. Он наблюдал за тем, как Пирро укладывает вещи в чемодан, и раздумывал над тем, поверил ли ему Войтович. Наверняка поверил. А если усомнился на мгновение, то вскоре обдумает ситуацию и придет к выводу, что поводов для недоверия нет.
Зеф спустился в бар отеля и заказал себе выпить. За стаканом виски он немного расслабился. Напряжение, в котором он пребывал последние дни, начало спадать. Он снова подумал о Войтовиче и управляющих остальных секторов. Со всеми он провел подобную беседу, уговаривая избавиться от удушающего контроля Генриха. Кроме того, Зеф убедил каждого, что Генрих ведет двойную игру, сотрудничая с полицией.
– Мой человек не лжет, – говорил он. – Генрих сливает информацию. Он защищает себя, а на нас ему плевать. Но если мы объединимся, то уничтожим его раньше, чем он уничтожит нас.
После таких слов все были готовы пойти за ним, однако сам Зеф Ноли преследовал иную цель. Его не волновали преобразования в «Аквилоне», его беспокоило собственное будущее, оказавшееся под угрозой.
Месяц назад он попал в руки сотрудников Интерпола. Каким образом они вышли на него и откуда у них оказались сведения о его деятельности в картеле, он до сих пор не мог понять. Единственным объяснением тому был внедренный в ряды сектора агент. Причем он должен занимать высокое положение, раз ему хорошо известна структура албанской группировки и ее связи с остальными секциями. Кроме того, агенты Интерпола были детально осведомлены обо всех поставках в его сектор, они знали, куда и откуда прибывают грузы, кто занимается приемом товара и где его хранят для дальнейшей реализации. Таким образом, Зеф находился под колпаком и прекрасно понимал, что только тесное сотрудничество с агентами даст ему возможность выйти сухим из воды. В обмен на свободу и на беспрепятственный выезд своей семьи из Европы он пошел на контакт. Единственным условием его неприкосновенности была выдача всех управляющих секций и, что самое важное, Генриха. Если первую часть договора он выполнил, то с Генрихом придется постараться. Старый конспиратор так ловко спрятан, что найти его будет очень сложно. Но на Зефа давил Интерпол, и деваться ему было некуда. Завтра он выдаст агентам Войтовича и его команду, после предоставит самого Генриха и его информационную базу. Ведь именно за этими сведениями и велась охота. Интерполу нужен не только сам Генрих и его организация, но и список тех, кто сотрудничает с ним. Коллеги-наркоторговцы, обеспечивающие «Аквилон» товаром, политики и бизнесмены, прикрывающие сделки, полицейские, сотрудники портов и аэропортов, ответственные за беспрепятственное прибытие грузов в Европу – в этой информации нуждались агенты Интерпола. А получить ее можно было только в одном случае. Как ни крути, но все ниточки вели к Генриху.
Зеф заказал себе еще виски и тихо вздохнул. О том, что он ведет диалог с Интерполом, знал лишь Пирро. На его молчание можно было положиться, так как он работал непосредственно на Зефа и ему было крайне безразлично, что случится с картелем, когда Генрих будет в руках полиции. Пирро интересовало благополучие хозяина, до остальных ему не было дела. А вот Энвер непременно бы избавился от босса, узнав, что тот ведет двойную игру. Поэтому Зеф молчал и вел себя крайне осторожно.
Итак, сегодня он летит домой, в Гамбург. И уже завтра назначит встречу с де Фризом. Осталось совсем немного. Потом он заберет семью и уедет. Препятствий ему чинить не будут, так было заявлено. Хотя где-то в глубине души Зеф чувствовал, что сделать это будет крайне непросто. «Аквилон» не прощает предателей и всегда наказывает оступившихся. Зеф понимал, что в случае проигрыша его ждет смерть, и при мысли о ней дрожал от страха. Он не знал, чего больше боится – гнева Генриха, угроз Интерпола или своей совести, которая не давала спать и мучила, напоминая о том, что, спасая себя, он губит всех.
ЧАСТЬ ВТОРАЯ
Глава 8
В Управлении федеральной службы по контролю за оборотом наркотиков с самого утра царила суматоха. Сначала на общей планерке генералу Махову стало плохо. Он вдруг резко покраснел и обмяк в кресле, пришлось даже вызвать «Скорую помощь». Генерал отказывался, несвязно бормотал, что чувствует себя хорошо, но слушать его никто не стал. Перепугались все, в том числе и начальник управления, которого уже давно беспокоило здоровье коллеги и близкого друга. Он не отходил от Махова ни на минуту, вплоть до приезда медиков. Да и после их отъезда долго находился с Алексеем Константиновичем в его кабинете, в то время как тот, тяжело дыша, лежал на диване.
– Леша, в больницу бы тебе. Отдохнуть, отлежаться. С давлением не шутят…
– Будет тебе, – отмахнулся генерал Махов. – Сейчас все пройдет. Ты же знаешь, что я гипертоник со стажем. Привык уже.
– Давай машину вызову. Возьмешь пару выходных. Побудешь дома, с семьей.
– Семен, ты мне сейчас Таню, жену мою, напоминаешь, – улыбка осветила лицо Махова. – Упрашиваешь, речами сладкими успокаиваешь.
– Дурень ты. – Семен Аркадьевич снисходительно посмотрел на генерала. – Забочусь я о тебе. И о себе. Не хочу, чтобы ты умер раньше времени, да еще у меня на руках.
– Ну, так иди в свой кабинет.
– И пойду, – согласился Семен Аркадьевич и лукаво прищурился. – Сейчас Катя измерит тебе давление, а там посмотрим.
Он вызвал своего секретаря и с беспокойством наблюдал, как она ловко работает с тонометром.
– Давление падает, – отчиталась рыжеволосая веснушчатая Катерина, посмотрев на начальника. – Медики оставили таблетки, но думаю, что они не понадобятся. Укол уже начал действовать. – Она повернулась к Махову. – Вы полежите еще, Алексей Константинович. Не вставайте хотя бы часок. Дела подождут.
– Много ты понимаешь, – ворчливо отозвался Махов. – Иди, Семен, не стой надо мной.
Он проследил глазами, как тот уходит, и, с трудом поднявшись, подошел к столу. Минуту собирался с силами, потом взял телефон и позвонил в кабинет полковника Илина. Трубку поднял Гордеев.
– Зайди ко мне, Антон, – сказал Махов и оперся спиной о мягкую спинку кресла.
Затылок нещадно болел, в ушах стоял такой шум, что Махов на некоторое время потерял ориентацию, пытаясь сообразить, где находится. Перед глазами мелькали мушки, и хотелось отмахнуться от них, чтобы не мешали своим беспорядочным движением. Такого криза уже давно не было. Не то чтобы генерал испугался возможности инсульта, скорее огорчился. Он чувствовал себя крайне усталым, а это означало, что о работе на некоторое время придется забыть. В таком состоянии он не мог не то что думать, он не мог стоять, не боясь при этом упасть.
Гордеев осторожно заглянул в кабинет, неслышно подошел к столу и склонился над генералом. Глаза того были закрыты, и он подумал, что Махов не заметил его появления.
– Алексей Константинович, вы как?
– Как огурец, – ответил Махов, открыв глаза, и Антон улыбнулся. – Кислый и противный на вкус. Когда Илин вернется?
– Обещал к вечеру.
Полковника Илина срочно вызвали в Москву, в главный офис департамента собственной безопасности. Отсутствовал он уже второй день, что особо беспокоило и Гордеева, и самого Махова. По телефону Илин так ничего и не сказал о причинах спешного отъезда, но вот-вот должен был вернуться и объясниться. Генерал Махов был частично осведомлен, для чего Илина пригласили в Москву, но Антону Гордееву ничего не говорил, поэтому тот откровенно мучился от неизвестности.
– Со мной вчера связался муж Тани Михайловой, – сказал Гордеев. – Передал флэш-карту. Таня оставила кое-какие заметки по расследованию.
– И что там?
– Ничего особенного. – Гордеев смешно подвигал носом, словно готовился чихнуть. – Характеристика Наумова и его ребят, контакты. С кем встречаются, где проводят свободное время, на что тратят деньги.
– Только команда Наумова? – спросил Махов, в удивлении приподняв брови.
– Да… – протянул Гордеев. – Меня это тоже смутило. Если она проверяла несколько групп, то почему особое внимание уделила лишь подполковнику Наумову? Но, к сожалению, какой-либо важной информации в ее заметках я не нашел. Несколько фото, где Наумов запечатлен с неким господином, причем не очень хорошего качества. Видимо, снимала с телефона и с дальнего расстояния.
– Это все?
Гордеев виновато кивнул.
– Негусто, – отозвался Махов. – Ладно, Антон, ступай к себе. Сообщишь, когда вернется Илин.
Антон остался стоять на месте. Маленького роста, с мягкими вьющимися волосами, курносым носом, стройный и изящный, он был похож на юную барышню, а никак не на тридцатилетнего мужчину. Махов вспомнил, что ребята из отдела шутливо называли Гордеева Антуаном и дико смеялись, когда тот начинал злиться в ответ на это прозвище. Он краснел, кудряшки разлетались в разные стороны, и приобретал еще большее сходство с девицей. Однако Махов никогда не обращал внимания на миловидную внешность капитана. В первую очередь он видел в нем профессионала, человека, увлеченного работой, обладающего твердым характером, и только потом улыбался, глядя на курносый нос, тонкие ухоженные руки и маленького размера обувь. Все-таки редко можно было встретить мужчину, в котором изнеженная внешность совмещалась с далеко не ангельским поведением. Гордеев был весьма жестким человеком, однако в большинстве своем он пребывал в спокойном расположении духа, ни с кем не конфликтовал, отличался мягкостью и спокойствием. Лишь когда требовали особые обстоятельства, в нем просыпался охотник, и в такие мгновения уже никто не замечал его румяные щеки и мягкий абрис губ.
– Леша, в больницу бы тебе. Отдохнуть, отлежаться. С давлением не шутят…
– Будет тебе, – отмахнулся генерал Махов. – Сейчас все пройдет. Ты же знаешь, что я гипертоник со стажем. Привык уже.
– Давай машину вызову. Возьмешь пару выходных. Побудешь дома, с семьей.
– Семен, ты мне сейчас Таню, жену мою, напоминаешь, – улыбка осветила лицо Махова. – Упрашиваешь, речами сладкими успокаиваешь.
– Дурень ты. – Семен Аркадьевич снисходительно посмотрел на генерала. – Забочусь я о тебе. И о себе. Не хочу, чтобы ты умер раньше времени, да еще у меня на руках.
– Ну, так иди в свой кабинет.
– И пойду, – согласился Семен Аркадьевич и лукаво прищурился. – Сейчас Катя измерит тебе давление, а там посмотрим.
Он вызвал своего секретаря и с беспокойством наблюдал, как она ловко работает с тонометром.
– Давление падает, – отчиталась рыжеволосая веснушчатая Катерина, посмотрев на начальника. – Медики оставили таблетки, но думаю, что они не понадобятся. Укол уже начал действовать. – Она повернулась к Махову. – Вы полежите еще, Алексей Константинович. Не вставайте хотя бы часок. Дела подождут.
– Много ты понимаешь, – ворчливо отозвался Махов. – Иди, Семен, не стой надо мной.
Он проследил глазами, как тот уходит, и, с трудом поднявшись, подошел к столу. Минуту собирался с силами, потом взял телефон и позвонил в кабинет полковника Илина. Трубку поднял Гордеев.
– Зайди ко мне, Антон, – сказал Махов и оперся спиной о мягкую спинку кресла.
Затылок нещадно болел, в ушах стоял такой шум, что Махов на некоторое время потерял ориентацию, пытаясь сообразить, где находится. Перед глазами мелькали мушки, и хотелось отмахнуться от них, чтобы не мешали своим беспорядочным движением. Такого криза уже давно не было. Не то чтобы генерал испугался возможности инсульта, скорее огорчился. Он чувствовал себя крайне усталым, а это означало, что о работе на некоторое время придется забыть. В таком состоянии он не мог не то что думать, он не мог стоять, не боясь при этом упасть.
Гордеев осторожно заглянул в кабинет, неслышно подошел к столу и склонился над генералом. Глаза того были закрыты, и он подумал, что Махов не заметил его появления.
– Алексей Константинович, вы как?
– Как огурец, – ответил Махов, открыв глаза, и Антон улыбнулся. – Кислый и противный на вкус. Когда Илин вернется?
– Обещал к вечеру.
Полковника Илина срочно вызвали в Москву, в главный офис департамента собственной безопасности. Отсутствовал он уже второй день, что особо беспокоило и Гордеева, и самого Махова. По телефону Илин так ничего и не сказал о причинах спешного отъезда, но вот-вот должен был вернуться и объясниться. Генерал Махов был частично осведомлен, для чего Илина пригласили в Москву, но Антону Гордееву ничего не говорил, поэтому тот откровенно мучился от неизвестности.
– Со мной вчера связался муж Тани Михайловой, – сказал Гордеев. – Передал флэш-карту. Таня оставила кое-какие заметки по расследованию.
– И что там?
– Ничего особенного. – Гордеев смешно подвигал носом, словно готовился чихнуть. – Характеристика Наумова и его ребят, контакты. С кем встречаются, где проводят свободное время, на что тратят деньги.
– Только команда Наумова? – спросил Махов, в удивлении приподняв брови.
– Да… – протянул Гордеев. – Меня это тоже смутило. Если она проверяла несколько групп, то почему особое внимание уделила лишь подполковнику Наумову? Но, к сожалению, какой-либо важной информации в ее заметках я не нашел. Несколько фото, где Наумов запечатлен с неким господином, причем не очень хорошего качества. Видимо, снимала с телефона и с дальнего расстояния.
– Это все?
Гордеев виновато кивнул.
– Негусто, – отозвался Махов. – Ладно, Антон, ступай к себе. Сообщишь, когда вернется Илин.
Антон остался стоять на месте. Маленького роста, с мягкими вьющимися волосами, курносым носом, стройный и изящный, он был похож на юную барышню, а никак не на тридцатилетнего мужчину. Махов вспомнил, что ребята из отдела шутливо называли Гордеева Антуаном и дико смеялись, когда тот начинал злиться в ответ на это прозвище. Он краснел, кудряшки разлетались в разные стороны, и приобретал еще большее сходство с девицей. Однако Махов никогда не обращал внимания на миловидную внешность капитана. В первую очередь он видел в нем профессионала, человека, увлеченного работой, обладающего твердым характером, и только потом улыбался, глядя на курносый нос, тонкие ухоженные руки и маленького размера обувь. Все-таки редко можно было встретить мужчину, в котором изнеженная внешность совмещалась с далеко не ангельским поведением. Гордеев был весьма жестким человеком, однако в большинстве своем он пребывал в спокойном расположении духа, ни с кем не конфликтовал, отличался мягкостью и спокойствием. Лишь когда требовали особые обстоятельства, в нем просыпался охотник, и в такие мгновения уже никто не замечал его румяные щеки и мягкий абрис губ.
Конец бесплатного ознакомительного фрагмента