Страница:
Луиза Фернанда утвердительно кивнула и тут же прошептала:
– Но мы все равно никому не скажем о нас. По крайней мере, не сейчас.
– Тогда уговори меня молчать, – так же шепотом ответил Эдуардо и расстегнул молнию на ее платье.
– Мы же опаздываем, – засмеялась Луиза Фернанда, помогая ему снять пиджак.
Приехав к Глории, Луиза Фернанда удивилась, обнаружив, что Макс и Эдуардо еще не появились. И если Макс мог задержаться в дороге, то с Эдуардо они расстались полчаса назад. Он уже давно должен был быть на месте.
– Луиза, – мягко проговорила Глория, – не нервничай. Да, наши мужчины опаздывают, как барышни, но это не повод, чтобы злиться. Или у тебя что-то случилось и поэтому ты такая взвинченная?
– Во-первых, мне не нравится, что вы все зовете меня по-разному. Мое имя – Луиза Фернанда. И я не люблю, когда меня зовут Фернандой, Луизой или еще того хуже Лу. Меня это раздражает! Во-вторых, я ненавижу, когда люди опаздывают. Время встречи назначают именно для того, чтобы все собрались вовремя. В-третьих, я голодна до такой степени, что если ты не дашь мне бутерброд или еще что-нибудь, я встану и уйду ужинать в первый попавшийся ресторан. И, в-четвертых, твой ужасный диван сводит меня с ума. Он создан какими-то садистами, которые сейчас сидят в мягких удобных креслах и смеются над ненормальными вроде тебя, купившими этот «дизайнерский шедевр».
Глория, откинув голову назад, заливисто рассмеялась.
– Ты невыносима! – воскликнула она. – Кардинал Альбицци был прав, сказав, что ты – сущее наказание господне.
– А ты, по всей видимости, милость божья! – Луиза Фернанда ехидно посмотрела на веселящуюся Глорию. – И когда же, интересно, Армандо сказал это?
– В нашу последнюю встречу.
– Вы недавно виделись?
– Нет, мы встречались несколько месяцев назад. Почему спрашиваешь? Ведь ты прекрасно знаешь, когда я ездила к кардиналу.
Ее голубые глаза ласково засветились, и Луиза Фернанда поняла, что Глория врет. Возможно, другой человек и не заметил бы, но только не Луиза Фернанда. Будучи сама опытной лгуньей, она прекрасно знала обо всех уловках, созданных для того, чтобы ввести в заблуждение. Плавность речи, мягкость тона и неподдельное удивление в голосе говорили, что Глория искренна. Но едва заметная пауза перед ответом и неловкий жест рукой сказали, что Глория не была готова к вопросу.
– Глория, – начала Луиза Фернанда, собираясь продолжить допрос, потому что ей была непонятна причина этой лжи, но раздался звонок.
Глория, мило улыбнувшись и, как показалось Луизе Фернанде, облегченно вздохнув, направилась к двери. Луиза Фернанда поняла, что момент упущен и Глория больше не даст ей вернуться к этому разговору. Она выругалась про себя и, сбросив босоножки, забралась с ногами на неудобный диван. Взяв с журнального столика фотографию Глории, она вгляделась в прекрасное лицо подруги. Черные струящиеся волосы, голубые глаза, ослепительная улыбка – Глория была потрясающе красива. И все же мастер не смог уловить самое главное. Это была картинка с застывшей улыбающейся женщиной, но она ничего не стоила в сравнении с настоящей нежной Глорией.
У входной двери послышался громкий смех, и через минуту в гостиной показался Макс, держащий в руках два больших пакета.
– Привет, красавица моя, – быстро сказал он, подставив щеку для поцелуя.
Луиза Фернанда улыбнулась и поправила его взъерошенные волосы.
– Не порти мой внешний вид!
– Тебя ничем не испортишь, – ответила Луиза Фернанда.
– Конечно, – низко рассмеялся вошедший Эдуардо, – природа так усердно поработала над Максом, что его нельзя ни испортить, ни приукрасить.
– Согласен, что не все рождаются красавцами. – Макс поставил пакеты на пол. – Однако каждый при желании может стать таковым. Спроси хотя бы Глорию о том, сколько она сделала пластических операций.
– Не делала я никаких операций! – возмутилась Глория.
– Хочешь сказать, что твоя грудь настоящая? – усмехнулся Макс. – Тогда раздевайся и докажи нам!
Луиза Фернанда оторопело уставилась на улыбающуюся Глорию.
– Не хочешь? – не унимался Макс. – Продолжим. Я помню, что в детстве мочки твоих ушей были другой формы, да и талия стала намного тоньше.
– О чем вы говорите? – Луиза Фернанда повысила голос, но ее никто не услышал.
– Признавайся. – Эдуардо потер руки. – Сколько?
– Три, – моргнула Глория и засмеялась.
– Что?! Вранье! – Макс прищурил глаза и жестами показал, что ждет продолжения.
– Как же я вас ненавижу. – Глория продолжала улыбаться. – Семь. Нос, уши, подбородок и еще кое-что.
Мужчины громко рассмеялись.
– А ты думала, – обратился к Луизе Фернанде Макс, – что наша Глория настоящая? О, нет, дорогая, у нашей красавицы еще много тайн, которые она не раскроет даже под страхом смерти.
Луиза Фернанда посмотрела в некрасивое лицо Макса и стукнула его в острое плечо.
– Вы меня разыгрываете. – Она обвела всех взглядом. – Нет? О господи, есть ли еще что-нибудь, что вы от меня скрываете?
В комнате на мгновение повисло напряженное молчание, и тут же раздался веселый смех. Луиза Фернанда неуверенно улыбнулась.
– Все. Закончили смеяться, – хлопнула в ладоши Глория. – Пора ужинать. Луиза уже давно проголодалась. Ой, прошу прощения. Внимание! Отныне никаких Луиз и Фернанд, только Луиза Фернанда! Я, кстати, уже выслушала нотацию по поводу того, что мы все зовем Луизу Фернанду по-разному. Поэтому с этого момента только полное имя. А теперь – ужинать!
За столом Луиза Фернанда молчала, не вмешиваясь в оживленную беседу, но никто, казалось, не замечал ее непривычно тихого поведения. Всем было весело, но Луиза Фернанда чувствовала какую-то напряженность и видела, что веселье напускное. Она смотрела в смеющиеся лица и думала, что друзья разыгрывают перед ней пьесу, в которой для нее нет места. Все реплики были разобраны, а ей досталась роль зрителя, не совсем понимающего, что именно происходит на сцене. Глория беззаботно смеялась, но глаза ее беспокойно блестели в свете свечей. Всегда добродушный и мягкий Макс сегодня был язвительным и злобным. А Эдуардо порывисто жестикулировал и демонстрировал прекрасное настроение, которое явно не соответствовало действительности. Луиза Фернанда передернула плечами и стала убеждать себя в излишней подозрительности. Но все же покоя не давали театральный смех, каким могут смеяться только очень хорошие актеры, и нервозность, царящая в комнате.
Луиза Фернанда налила еще вина и мысленно предупредила себя, что это уже четвертый бокал.
– Ты где? – крикнул Эдуардо, и Луиза Фернанда от неожиданности подпрыгнула на стуле.
Она со злостью посмотрела на него и замахнулась салфеткой.
– Не кричи! Я все прекрасно слышу.
Эдуардо, извиняясь, улыбнулся и забрал у нее из рук бокал.
– Ты слишком много пьешь, – сказал он и быстро переключил внимание на остальных. – Так вот, в детстве я мечтал быть кинозвездой, ездить на «Феррари» и встречаться с пышногрудыми и длинноногими брюнетками.
Он многозначительно посмотрел на Глорию, и Луиза Фернанда ощутила, как внутри все закипело от ревности и гнева.
– Зато теперь ездишь на «Порше» и спишь с блондинками, – насмешливо произнес Макс.
– У тебя появилась новая подружка? – спросила Глория.
– Просто секс, – подмигнул ей Эдуардо, и этот ответ неприятно уколол Луизу Фернанду. – Но это неинтересно. Глория, а кем ты хотела быть?
– О! Точно не могу сказать, потому что я о многом мечтала. И о том, чтобы быть врачом и дизайнером, и даже оперной певицей.
– С твоим-то голосом? – засмеявшись, уточнил Макс. – А я однозначно хотел стать комиссаром полиции.
– А в итоге мы – воры! – громко подвела итог Луиза Фернанда и обвела всех ехидным взглядом. – Ну что же вы замолчали? Я не сказала ни слова неправды. Мы – воры! Не стоило мечтать о чистом и великом, потому что судьбе было угодно превратить нас в людей абсолютно иного сорта, нежели все остальные.
– И сейчас ты стыдишь нас за аморальное поведение? – спросил Эдуардо.
Он встал из-за стола и, подойдя к Луизе Фернанде сзади, обхватил руками ее шею. Макс и Глория внимательно наблюдали за действиями Эдуардо, потому что тот был слегка пьян и к тому же зол, а в таком состоянии он мог наделать много глупостей. Конечно же, он не посмел бы причинить Луизе Фернанде боль, но подобное поведение могло привести к очередной ссоре.
– Мы сами сделали свой выбор. Как и ты, любовь моя. Никто не заставлял тебя становиться воровкой, – медленно проговорил он, нежно гладя ее шею. – И что ты имела в виду, когда говорила о людях «абсолютно иного сорта»?
Глория подошла к Эдуардо и дотронулась до его плеча, но он отбросил ее руку. Тогда она резко повернула его к себе и властно сказала:
– Немедленно сядь на место. Что с тобой случилось? Почему так реагируешь на слова Луизы? Ведь она абсолютно права. Мы – иные, не такие, как все.
Эдуардо саркастически поинтересовался:
– Чем же мы отличаемся от остальных? У нас лишняя пара ушей или три ноги?
– Не утрируй, – оборвала его Глория. – Ты прекрасно понимаешь, что она имела в виду.
– С каких пор, – Макс обратился к Луизе Фернанде, – ты стала задумываться о моральных аспектах нашей деятельности?
– А ты об этом никогда не думал?
Макс со скучающим видом осмотрел комнату и ответил:
– Пустые разговоры. Мы все равно не можем выйти из игры.
– Блестящее отношение к волнующему нас вопросу, – похлопала в ладоши Луиза Фернанда.
– Этот вопрос волнует только тебя, – заметил Эдуардо и подлил себе вина. – Ты портишь всем настроение.
Он вызывающе посмотрел на нее и улыбнулся, предполагая, что беседа на этом не закончится.
– Не разговоры портят тебе настроение, – Луиза Фернанда решила не обманывать его ожидания, – а осознание того, что мы являемся отбросами общества. Да, дорогой, именно это тебя бесит. Как бы мы ни наводили на себя лоск, как бы ни украшали себя, мы все равно останемся отбросами, гнилыми внутри, пусть и красивыми снаружи.
– Говори за себя, – произнес Эдуардо, и его ноздри стали белыми от едва сдерживаемого гнева.
– А я и говорю за себя. Это мое личное мнение. И даже то, что вы думаете по-другому, ничего не изменит в моих мыслях.
– Луиза, ты перегибаешь палку, – взмахнул рукой Макс.
– Но почему же? Я всего лишь честно говорю то, о чем думаю! Это вы лицемерите, ставя себя на одну ступень с остальными людьми.
– Мы не единственные аморальные личности в этом мире, – усмехнулась Глория.
– Тогда хотя бы не делайте вид, что мы поступаем правильно! Если бы мы честно жили, то у тебя, Глория, никогда не было бы такой шикарной квартиры. А ты, Макс не имел бы такого количества дорогостоящих часов. Кстати, твои новые часики великолепны. Чем они инкрустированы? Сапфирами? – язвительно поинтересовалась Луиза Фернанда.
– У тебя предменструальный синдром? – улыбнулся Макс и опустил руку вниз, пряча часы. – Твой необоснованный гнев настораживает.
Луиза Фернанда вышла из-за стола и с недовольным видом села на диван, понимая, что разговор ни к чему не привел, но тут же быстро повернулась к Эдуардо и едко проговорила:
– А тебе я искренне желаю раздолбать свой новенький «Порше»!
Эдуардо подскочил к ней и стремительно прижал к себе. Луиза Фернанда яростно отбивалась, но он силой соединил ее руки за спиной и повалил на диван.
– Глория! Макс! Уберите этого идиота.
– Сами разбирайтесь, – смеясь, сказал Макс и направился в кухню, чтобы помочь Глории варить кофе.
– Предатели! Вы будете наказаны за свое коварство. Как бы я хотела, чтобы вас не было! – выкрикнула Луиза Фернанда и укусила Эдуардо за плечо.
Тот быстро отпустил ее.
– Дикая кошка, – прошипел он и так, чтобы никто не слышал, добавил: – Я тебе отомщу.
Он жадно посмотрел на ее губы и, схватив за руку, вытолкнул из комнаты.
– Ты с ума сошел, – выдохнула Луиза Фернанда. – Они же все поймут.
– Не имеет значения.
– Имеет! – Луиза Фернанда резко отстранилась и поправила волосы. – Я не хочу, чтобы Глория и Макс знали о нас.
– Эй! Любовнички! – послышался веселый голос Макса из кухни. – Кофе готов!
Луиза Фернанда округлила глаза.
– Ты рассказал?
– Клянусь, что ни словом не обмолвился о наших отношениях. Они ни о чем не подозревают, просто смеются над нами.
– Впрочем, о каких отношениях идет речь? У нас всего лишь секс.
Луиза Фернанда нагло улыбнулась Эдуардо в лицо, ожидая, что он начнет оправдываться. Но, к ее удивлению, он ничего не ответил, лишь поцеловал девушку в шею и вышел из комнаты.
Луиза Фернанда оторопело посмотрела ему вслед, чувствуя, как гнев и обида наполняют собой все внутри.
Макс и Эдуардо недавно уехали, а Луиза Фернанда решила задержаться у Глории, потому что не хотела возвращаться в свою пустую квартиру. Сегодня она ощущала себя как никогда одинокой, и ужин еще больше усилил это чувство.
– Моим поведением? Это я крайне опечалена вами. Что вы от меня скрываете? Вы казались нервными и встревоженными. Я сорвалась только потому, что не понимала причин вашей обеспокоенности!
– Но все в порядке. Мы были такими же, как и всегда.
Луиза Фернанда недовольно сложила руки перед собой и отвернулась.
– Глория, – спросила она подругу, – ты когда-нибудь думала о том, чтобы все бросить и уехать?
Глория прикурила сигарету.
– Бросить что? – усмехнулась она. – Квартиру? Милан? Николаса? Конечно, я думала об этом.
Она налила вино в бокалы и один протянула Луизе Фернанде.
– Ты просто думала об этом или хотела уехать? – допытывалась Луиза Фернанда.
– Луиза, мы работаем не в фирме, где можно подать заявление об увольнении и спокойно искать другую работу. Мы слишком много знаем. Неужели ты думаешь, что Николас легко отпустит тебя только потому, что ты решила больше никогда не воровать?
Луиза Фернанда поцеловала Глорию в щеку и поднялась с дивана.
– Мне все равно, что предпримет Николас. Я ухожу и собираюсь сказать ему об этом как можно раньше.
Глория взяла Луизу Фернанду за руку и притянула к себе, упершись лицом ей в живот.
– Не торопись, – мягко попросила она, – надо все обдумать. Мы не должны ошибиться, иначе... – лицо Глории было спокойным, но глаза лихорадочно блестели. – Нам необходимо время, чтобы решить, как правильно поступить.
Луиза Фернанда кивнула и направилась к двери.
– Не садись за руль. – Глория озабоченно посмотрела на нее. – Давай лучше я вызову такси.
– Нет, – отмахнулась Луиза Фернанда. – Пройдусь пешком, а машину оставлю возле твоего дома. Заберу завтра утром, заодно и позавтракаем вместе.
ГЛАВА 4
– Но мы все равно никому не скажем о нас. По крайней мере, не сейчас.
– Тогда уговори меня молчать, – так же шепотом ответил Эдуардо и расстегнул молнию на ее платье.
– Мы же опаздываем, – засмеялась Луиза Фернанда, помогая ему снять пиджак.
* * *
– Глория, перестань вести себя как светская львица, – недовольно протянула Луиза Фернанда, пытаясь устроиться на неудобном диване. – Выхаживаешь передо мной, как хозяйка великосветского салона. И вообще, где остальные?Приехав к Глории, Луиза Фернанда удивилась, обнаружив, что Макс и Эдуардо еще не появились. И если Макс мог задержаться в дороге, то с Эдуардо они расстались полчаса назад. Он уже давно должен был быть на месте.
– Луиза, – мягко проговорила Глория, – не нервничай. Да, наши мужчины опаздывают, как барышни, но это не повод, чтобы злиться. Или у тебя что-то случилось и поэтому ты такая взвинченная?
– Во-первых, мне не нравится, что вы все зовете меня по-разному. Мое имя – Луиза Фернанда. И я не люблю, когда меня зовут Фернандой, Луизой или еще того хуже Лу. Меня это раздражает! Во-вторых, я ненавижу, когда люди опаздывают. Время встречи назначают именно для того, чтобы все собрались вовремя. В-третьих, я голодна до такой степени, что если ты не дашь мне бутерброд или еще что-нибудь, я встану и уйду ужинать в первый попавшийся ресторан. И, в-четвертых, твой ужасный диван сводит меня с ума. Он создан какими-то садистами, которые сейчас сидят в мягких удобных креслах и смеются над ненормальными вроде тебя, купившими этот «дизайнерский шедевр».
Глория, откинув голову назад, заливисто рассмеялась.
– Ты невыносима! – воскликнула она. – Кардинал Альбицци был прав, сказав, что ты – сущее наказание господне.
– А ты, по всей видимости, милость божья! – Луиза Фернанда ехидно посмотрела на веселящуюся Глорию. – И когда же, интересно, Армандо сказал это?
– В нашу последнюю встречу.
– Вы недавно виделись?
– Нет, мы встречались несколько месяцев назад. Почему спрашиваешь? Ведь ты прекрасно знаешь, когда я ездила к кардиналу.
Ее голубые глаза ласково засветились, и Луиза Фернанда поняла, что Глория врет. Возможно, другой человек и не заметил бы, но только не Луиза Фернанда. Будучи сама опытной лгуньей, она прекрасно знала обо всех уловках, созданных для того, чтобы ввести в заблуждение. Плавность речи, мягкость тона и неподдельное удивление в голосе говорили, что Глория искренна. Но едва заметная пауза перед ответом и неловкий жест рукой сказали, что Глория не была готова к вопросу.
– Глория, – начала Луиза Фернанда, собираясь продолжить допрос, потому что ей была непонятна причина этой лжи, но раздался звонок.
Глория, мило улыбнувшись и, как показалось Луизе Фернанде, облегченно вздохнув, направилась к двери. Луиза Фернанда поняла, что момент упущен и Глория больше не даст ей вернуться к этому разговору. Она выругалась про себя и, сбросив босоножки, забралась с ногами на неудобный диван. Взяв с журнального столика фотографию Глории, она вгляделась в прекрасное лицо подруги. Черные струящиеся волосы, голубые глаза, ослепительная улыбка – Глория была потрясающе красива. И все же мастер не смог уловить самое главное. Это была картинка с застывшей улыбающейся женщиной, но она ничего не стоила в сравнении с настоящей нежной Глорией.
У входной двери послышался громкий смех, и через минуту в гостиной показался Макс, держащий в руках два больших пакета.
– Привет, красавица моя, – быстро сказал он, подставив щеку для поцелуя.
Луиза Фернанда улыбнулась и поправила его взъерошенные волосы.
– Не порти мой внешний вид!
– Тебя ничем не испортишь, – ответила Луиза Фернанда.
– Конечно, – низко рассмеялся вошедший Эдуардо, – природа так усердно поработала над Максом, что его нельзя ни испортить, ни приукрасить.
– Согласен, что не все рождаются красавцами. – Макс поставил пакеты на пол. – Однако каждый при желании может стать таковым. Спроси хотя бы Глорию о том, сколько она сделала пластических операций.
– Не делала я никаких операций! – возмутилась Глория.
– Хочешь сказать, что твоя грудь настоящая? – усмехнулся Макс. – Тогда раздевайся и докажи нам!
Луиза Фернанда оторопело уставилась на улыбающуюся Глорию.
– Не хочешь? – не унимался Макс. – Продолжим. Я помню, что в детстве мочки твоих ушей были другой формы, да и талия стала намного тоньше.
– О чем вы говорите? – Луиза Фернанда повысила голос, но ее никто не услышал.
– Признавайся. – Эдуардо потер руки. – Сколько?
– Три, – моргнула Глория и засмеялась.
– Что?! Вранье! – Макс прищурил глаза и жестами показал, что ждет продолжения.
– Как же я вас ненавижу. – Глория продолжала улыбаться. – Семь. Нос, уши, подбородок и еще кое-что.
Мужчины громко рассмеялись.
– А ты думала, – обратился к Луизе Фернанде Макс, – что наша Глория настоящая? О, нет, дорогая, у нашей красавицы еще много тайн, которые она не раскроет даже под страхом смерти.
Луиза Фернанда посмотрела в некрасивое лицо Макса и стукнула его в острое плечо.
– Вы меня разыгрываете. – Она обвела всех взглядом. – Нет? О господи, есть ли еще что-нибудь, что вы от меня скрываете?
В комнате на мгновение повисло напряженное молчание, и тут же раздался веселый смех. Луиза Фернанда неуверенно улыбнулась.
– Все. Закончили смеяться, – хлопнула в ладоши Глория. – Пора ужинать. Луиза уже давно проголодалась. Ой, прошу прощения. Внимание! Отныне никаких Луиз и Фернанд, только Луиза Фернанда! Я, кстати, уже выслушала нотацию по поводу того, что мы все зовем Луизу Фернанду по-разному. Поэтому с этого момента только полное имя. А теперь – ужинать!
За столом Луиза Фернанда молчала, не вмешиваясь в оживленную беседу, но никто, казалось, не замечал ее непривычно тихого поведения. Всем было весело, но Луиза Фернанда чувствовала какую-то напряженность и видела, что веселье напускное. Она смотрела в смеющиеся лица и думала, что друзья разыгрывают перед ней пьесу, в которой для нее нет места. Все реплики были разобраны, а ей досталась роль зрителя, не совсем понимающего, что именно происходит на сцене. Глория беззаботно смеялась, но глаза ее беспокойно блестели в свете свечей. Всегда добродушный и мягкий Макс сегодня был язвительным и злобным. А Эдуардо порывисто жестикулировал и демонстрировал прекрасное настроение, которое явно не соответствовало действительности. Луиза Фернанда передернула плечами и стала убеждать себя в излишней подозрительности. Но все же покоя не давали театральный смех, каким могут смеяться только очень хорошие актеры, и нервозность, царящая в комнате.
Луиза Фернанда налила еще вина и мысленно предупредила себя, что это уже четвертый бокал.
– Ты где? – крикнул Эдуардо, и Луиза Фернанда от неожиданности подпрыгнула на стуле.
Она со злостью посмотрела на него и замахнулась салфеткой.
– Не кричи! Я все прекрасно слышу.
Эдуардо, извиняясь, улыбнулся и забрал у нее из рук бокал.
– Ты слишком много пьешь, – сказал он и быстро переключил внимание на остальных. – Так вот, в детстве я мечтал быть кинозвездой, ездить на «Феррари» и встречаться с пышногрудыми и длинноногими брюнетками.
Он многозначительно посмотрел на Глорию, и Луиза Фернанда ощутила, как внутри все закипело от ревности и гнева.
– Зато теперь ездишь на «Порше» и спишь с блондинками, – насмешливо произнес Макс.
– У тебя появилась новая подружка? – спросила Глория.
– Просто секс, – подмигнул ей Эдуардо, и этот ответ неприятно уколол Луизу Фернанду. – Но это неинтересно. Глория, а кем ты хотела быть?
– О! Точно не могу сказать, потому что я о многом мечтала. И о том, чтобы быть врачом и дизайнером, и даже оперной певицей.
– С твоим-то голосом? – засмеявшись, уточнил Макс. – А я однозначно хотел стать комиссаром полиции.
– А в итоге мы – воры! – громко подвела итог Луиза Фернанда и обвела всех ехидным взглядом. – Ну что же вы замолчали? Я не сказала ни слова неправды. Мы – воры! Не стоило мечтать о чистом и великом, потому что судьбе было угодно превратить нас в людей абсолютно иного сорта, нежели все остальные.
– И сейчас ты стыдишь нас за аморальное поведение? – спросил Эдуардо.
Он встал из-за стола и, подойдя к Луизе Фернанде сзади, обхватил руками ее шею. Макс и Глория внимательно наблюдали за действиями Эдуардо, потому что тот был слегка пьян и к тому же зол, а в таком состоянии он мог наделать много глупостей. Конечно же, он не посмел бы причинить Луизе Фернанде боль, но подобное поведение могло привести к очередной ссоре.
– Мы сами сделали свой выбор. Как и ты, любовь моя. Никто не заставлял тебя становиться воровкой, – медленно проговорил он, нежно гладя ее шею. – И что ты имела в виду, когда говорила о людях «абсолютно иного сорта»?
Глория подошла к Эдуардо и дотронулась до его плеча, но он отбросил ее руку. Тогда она резко повернула его к себе и властно сказала:
– Немедленно сядь на место. Что с тобой случилось? Почему так реагируешь на слова Луизы? Ведь она абсолютно права. Мы – иные, не такие, как все.
Эдуардо саркастически поинтересовался:
– Чем же мы отличаемся от остальных? У нас лишняя пара ушей или три ноги?
– Не утрируй, – оборвала его Глория. – Ты прекрасно понимаешь, что она имела в виду.
– С каких пор, – Макс обратился к Луизе Фернанде, – ты стала задумываться о моральных аспектах нашей деятельности?
– А ты об этом никогда не думал?
Макс со скучающим видом осмотрел комнату и ответил:
– Пустые разговоры. Мы все равно не можем выйти из игры.
– Блестящее отношение к волнующему нас вопросу, – похлопала в ладоши Луиза Фернанда.
– Этот вопрос волнует только тебя, – заметил Эдуардо и подлил себе вина. – Ты портишь всем настроение.
Он вызывающе посмотрел на нее и улыбнулся, предполагая, что беседа на этом не закончится.
– Не разговоры портят тебе настроение, – Луиза Фернанда решила не обманывать его ожидания, – а осознание того, что мы являемся отбросами общества. Да, дорогой, именно это тебя бесит. Как бы мы ни наводили на себя лоск, как бы ни украшали себя, мы все равно останемся отбросами, гнилыми внутри, пусть и красивыми снаружи.
– Говори за себя, – произнес Эдуардо, и его ноздри стали белыми от едва сдерживаемого гнева.
– А я и говорю за себя. Это мое личное мнение. И даже то, что вы думаете по-другому, ничего не изменит в моих мыслях.
– Луиза, ты перегибаешь палку, – взмахнул рукой Макс.
– Но почему же? Я всего лишь честно говорю то, о чем думаю! Это вы лицемерите, ставя себя на одну ступень с остальными людьми.
– Мы не единственные аморальные личности в этом мире, – усмехнулась Глория.
– Тогда хотя бы не делайте вид, что мы поступаем правильно! Если бы мы честно жили, то у тебя, Глория, никогда не было бы такой шикарной квартиры. А ты, Макс не имел бы такого количества дорогостоящих часов. Кстати, твои новые часики великолепны. Чем они инкрустированы? Сапфирами? – язвительно поинтересовалась Луиза Фернанда.
– У тебя предменструальный синдром? – улыбнулся Макс и опустил руку вниз, пряча часы. – Твой необоснованный гнев настораживает.
Луиза Фернанда вышла из-за стола и с недовольным видом села на диван, понимая, что разговор ни к чему не привел, но тут же быстро повернулась к Эдуардо и едко проговорила:
– А тебе я искренне желаю раздолбать свой новенький «Порше»!
Эдуардо подскочил к ней и стремительно прижал к себе. Луиза Фернанда яростно отбивалась, но он силой соединил ее руки за спиной и повалил на диван.
– Глория! Макс! Уберите этого идиота.
– Сами разбирайтесь, – смеясь, сказал Макс и направился в кухню, чтобы помочь Глории варить кофе.
– Предатели! Вы будете наказаны за свое коварство. Как бы я хотела, чтобы вас не было! – выкрикнула Луиза Фернанда и укусила Эдуардо за плечо.
Тот быстро отпустил ее.
– Дикая кошка, – прошипел он и так, чтобы никто не слышал, добавил: – Я тебе отомщу.
Он жадно посмотрел на ее губы и, схватив за руку, вытолкнул из комнаты.
– Ты с ума сошел, – выдохнула Луиза Фернанда. – Они же все поймут.
– Не имеет значения.
– Имеет! – Луиза Фернанда резко отстранилась и поправила волосы. – Я не хочу, чтобы Глория и Макс знали о нас.
– Эй! Любовнички! – послышался веселый голос Макса из кухни. – Кофе готов!
Луиза Фернанда округлила глаза.
– Ты рассказал?
– Клянусь, что ни словом не обмолвился о наших отношениях. Они ни о чем не подозревают, просто смеются над нами.
– Впрочем, о каких отношениях идет речь? У нас всего лишь секс.
Луиза Фернанда нагло улыбнулась Эдуардо в лицо, ожидая, что он начнет оправдываться. Но, к ее удивлению, он ничего не ответил, лишь поцеловал девушку в шею и вышел из комнаты.
Луиза Фернанда оторопело посмотрела ему вслед, чувствуя, как гнев и обида наполняют собой все внутри.
* * *
– Что с тобой случилось? – спросила Глория. – Ты вела себя грубо и нагло. Знаешь, я огорчена твоим поведением.Макс и Эдуардо недавно уехали, а Луиза Фернанда решила задержаться у Глории, потому что не хотела возвращаться в свою пустую квартиру. Сегодня она ощущала себя как никогда одинокой, и ужин еще больше усилил это чувство.
– Моим поведением? Это я крайне опечалена вами. Что вы от меня скрываете? Вы казались нервными и встревоженными. Я сорвалась только потому, что не понимала причин вашей обеспокоенности!
– Но все в порядке. Мы были такими же, как и всегда.
Луиза Фернанда недовольно сложила руки перед собой и отвернулась.
– Глория, – спросила она подругу, – ты когда-нибудь думала о том, чтобы все бросить и уехать?
Глория прикурила сигарету.
– Бросить что? – усмехнулась она. – Квартиру? Милан? Николаса? Конечно, я думала об этом.
Она налила вино в бокалы и один протянула Луизе Фернанде.
– Ты просто думала об этом или хотела уехать? – допытывалась Луиза Фернанда.
– Луиза, мы работаем не в фирме, где можно подать заявление об увольнении и спокойно искать другую работу. Мы слишком много знаем. Неужели ты думаешь, что Николас легко отпустит тебя только потому, что ты решила больше никогда не воровать?
Луиза Фернанда поцеловала Глорию в щеку и поднялась с дивана.
– Мне все равно, что предпримет Николас. Я ухожу и собираюсь сказать ему об этом как можно раньше.
Глория взяла Луизу Фернанду за руку и притянула к себе, упершись лицом ей в живот.
– Не торопись, – мягко попросила она, – надо все обдумать. Мы не должны ошибиться, иначе... – лицо Глории было спокойным, но глаза лихорадочно блестели. – Нам необходимо время, чтобы решить, как правильно поступить.
Луиза Фернанда кивнула и направилась к двери.
– Не садись за руль. – Глория озабоченно посмотрела на нее. – Давай лучше я вызову такси.
– Нет, – отмахнулась Луиза Фернанда. – Пройдусь пешком, а машину оставлю возле твоего дома. Заберу завтра утром, заодно и позавтракаем вместе.
ГЛАВА 4
Теплый ветерок ласково трепал волосы, и Луиза Фернанда радовалась тому, что решила прогуляться. Недалеко от своего дома она присела на скамейку, уютно спрятавшуюся в зеленой листве окружавших ее кустов. На скамейку прыгнул большой серый кот. Луиза Фернанда вздрогнула от неожиданности.
– Толстый козел, – зло процедила она и сумочкой отодвинула кота в сторону. – Давай, вали туда, откуда пришел, блохастая скотина!
Кот с удивлением посмотрел на Луизу Фернанду, но даже не подумал спрыгнуть на землю.
– Брысь отсюда! – Она показала ему кулак и огляделась в поисках предмета, который мог бы сойти за снаряд.
За кустами послышался шорох, и Луиза Фернанда беспокойно подняла голову вверх. На нее с улыбкой смотрела пожилая женщина.
– Ой, деточка, вы нашли моего Пино! – радостно выкрикнула толстая синьора и взяла кота на руки.
– Это ваш котик? – сладким голосом спросила Луиза Фернанда и, не задумываясь, добавила: – Он такой симпатичный.
– Как мило с вашей стороны. – Синьора прижала упирающегося Пино к своей необъятной груди. – Прогуливаетесь перед сном? – вежливо поинтересовалась она и, не дожидаясь ответа, обратилась к коту: – А ты решил присоединиться к молодой синьорине? Старые толстухи тебя больше не устраивают?
Она попрощалась с Луизой Фернандой и исчезла в кустах. Луиза Фернанда брезгливо отодвинулась от того места, где сидел наглый Пино, и, вынув салфетку из сумочки, протерла руки. Она с детства не любила котов. Еще в приюте, где их обитало великое множество, они с Максом частенько играли в сафари, используя вместо оружия трубки и вишневые косточки. Как ни бранили их монахини, как ни ругал Армандо, ничто не могло заставить исчезнуть азарт, появляющийся при виде толстой жертвы. Но вскоре коты, увидев неугомонную парочку, научились мастерски прятаться и демонстрировать такие чудеса скорости, что за ними невозможно было угнаться.
Луиза Фернанда улыбнулась, вспоминая это веселое время. В последние дни она много думала о своем детстве. Но если раньше оно казалось мрачным и безрадостным, то сейчас в памяти всплывало множество ярких и смешных эпизодов, что окрашивало жизнь в приюте в светлые тона.
Луизе Фернанде было около четырех, когда погибли ее родители. Кардинал Альбицци сказал, что они попали в автокатастрофу, и благодарил бога за то, что ее не было с ними в машине. Луиза Фернанда часто задавала себе вопросы, где же она была в момент их гибели и кто присматривал за ней. У нее не было бабушки и дедушки, которые после смерти родителей взяли бы осиротевшую внучку к себе, и она в сердцах ругала мать и отца за то, что оставили ее одну.
Все что осталось в памяти от первых лет, проведенных в приюте, – это ласковые руки монахинь, безутешные слезы в подушку и черная сутана Армандо. Луиза Фернанда любила забираться к нему на колени и обнимать за теплую шею. Тогда она не понимала, какой сан носит Армандо, и слово «кардинал» ничего не значило для маленькой девочки. Она упорно отказывалась называть его «ваше преосвященство», как это делали другие дети, и звала по имени, что вызывало смех и умиление у самого кардинала. Конечно же, отметая подобные условности, Луиза Фернанда не раз попадала в неловкие и комичные ситуации. Иногда в присутствии великих служителей церкви у нее вырывалось нескромное «Армандо», и это заставляло всех возмущенно переглядываться, а Луизу Фернанду краснеть якобы от смущения за столь явное проявление невоспитанности. После таких происшествий Армандо громко отчитывал ее у себя в кабинете, но Луиза Фернанда упорно продолжала звать его по имени.
В приюте шептались о причине особых отношений, возникших между кардиналом и маленькой девочкой. Та нежность, с которой Армандо относился к Луизе Фернанде, заставляла многих детей кипеть от ревности. И хотя нельзя было сказать, что он ведет себя с остальными менее чутко или проявляет меньше внимания, особая привязанность, которую он испытывал к Луизе Фернанде, доставляла ей много хлопот.
Дети, выросшие в приюте, абсолютно не похожи на остальных ребят, с детства воспитывающихся мамой и папой. Страстное желание иметь родителей является главным стержнем их маленькой жизни, оно преобладает над всем остальным. Не имея самого дорогого – любви близких, они пытаются привлечь внимание других взрослых. А над теми детьми, которым этого внимания достается больше, устраивают жестокие расправы. Поэтому Луизе Фернанде сильно доставалось за любовь кардинала.
Жизнь в приюте можно сравнить разве что с жизнью на другой планете. Ее нельзя узнать по чьим-то рассказам или прочесть о ней. Ее надо прожить лично. Дети, воспитывающиеся в приюте, суровые и безжалостные. Они отличаются беспощадностью к слабостям и проступкам, трудно заслужить их уважение и тем более почтительное отношение. Но они строги не только к другим людям, в первую очередь они жестоки по отношению к самим себе и себе подобным. Уважаемые монахини католического приюта Святой Девы Марии и подумать не могли, что их воспитанники превратили жизнь внутри стен в военную академию, где у каждого было свое место. Положение сирот в этом маленьком обществе зависело от личных заслуг и происхождения. В самом привилегированном положении находились те, родители которых умерли. Их появление в приюте было обусловлено страшной насмешкой судьбы, их не бросили, не продали, от них не отреклись. Их любили, просто жизнь сложилась таким образом, что они стали сиротами. В самом незавидном положении находились те, от кого просто отказались. Дети – жестокие создания. К тому же отличаются безмерным тщеславием, и даже в таком маленьком сообществе, где права всех уравнены, они нашли повод, чтобы как-то выделиться из общей массы. А самым жалким и досадным являлось то, что поводом для величия была выбрана роль, которую в их маленькой, но сложной жизни играли взрослые.
Луиза Фернанда достала из сумочки сигареты и закурила. В голове быстро проносились воспоминания, и ей стало грустно от своих мыслей. Она подумала о том, что не надо было грубить за ужином Эдуардо, ведь, несмотря на сложности их отношений, она все же любит его. Быстро набрав номер его телефона, она с замиранием сердца ждала, когда он ответит, чтобы сказать о своих чувствах. Но телефон молчал, и это заставило Луизу Фернанду загрустить еще больше. Зачем она так кипятилась сегодня? Друзья – единственная ее семья. Ну, еще, конечно же, Армандо и Маркус. Луиза Фернанда улыбнулась, решив, что ее семья не такая уж и маленькая.
«Жизнь многое забирает, но и не меньше дает. Вот, например, Глория. Она – подкидыш, ее бросили, не оставив в пеленках даже клочка бумажки с именем и фамилией. В приюте она должна была относиться к числу отверженных, но природа дала ей прекрасное лицо и мягкий нрав. Не было ни одного человека, не способного оценить эту красоту. И даже сами дети забывали об установленных правилах, глядя в яркие голубые глаза синьорины Кемп, – размышляла Луиза Фернанда, со злостью вспоминая о бессмысленных правах, ими же самими и придуманных. – Самое главное право, которое есть у человека, – это право на жизнь. И мы его получили».
До дружбы с Глорией Луиза Фернанда общалась только с мальчиками. Она не любила девичьи игры, предпочитая носиться с мальчишками по двору, драться с ними и проказничать. Да и мальчишки воспринимали ее не как девочку, а скорее как товарища, с которым можно было весело провести время, который легко шел на шаловливые проделки и никогда не ябедничал монахиням. Бесчисленное количество порванных платьев в результате шумных и отнюдь не добрых игр, километры бинтов и литры йода, изведенные на содранные коленки и локти, а также постоянные увещевания матушки настоятельницы, сопровождающиеся неизменными наказаниями, ярко говорили об ее огненном темпераменте. Монашки, наверное, часами молились в часовне, прося господа, чтобы он скорее избавил их от нее.
В тот день, когда Луизу Фернанду переселили в комнату Глории, она была крайне возбуждена и зла. Из-за приезда Армандо, который, как всегда, уделил ей много внимания, мальчишки устроили жестокую взбучку и навсегда исключили из числа своих друзей. С синяком под глазом и разбитым носом она села на кровать и приготовилась слушать гадости от своей новой соседки. Глория ошеломленно посмотрела на Луизу Фернанду и неожиданно улыбнулась.
– Ты похожа на сердитого воробья, – сказала она и, взяв девочку за руку, повела к умывальникам. – За что тебя так разукрасили?
– Армандо приезжал, – шмыгнула носом Луиза Фернанда.
– Понятно, – не удивилась Глория. – Надеюсь, ты их тоже поколотила?
– Еще бы! – последовал быстрый ответ, и девочки рассмеялись.
Крепкая дружба всегда начинается с простых вещей. Иногда достаточно простого слова или мягкого понимающего взгляда, чтобы вспыхнул огонь доверия, которое неизменно приводит к более глубоким чувствам. Глория оказалась первой и, пожалуй, единственной девушкой, которая сумела понять настоящую Луизу Фернанду. Будучи сдержанной и доброй, она никогда не обижалась на мелкие проступки и имела сильное влияние на Луизу Фернанду, которая постепенно из неуправляемого чертенка превращалась в уравновешенную и уверенную в себе девушку. И если раньше Луиза Фернанда все свое свободное время проводила с мальчишками, гоняя мяч по двору или лазая по деревьям, то, прожив с Глорией всего несколько месяцев, ей полюбились занятия, свойственные только девочкам.
В Глорию были влюблены почти все мальчики из приюта, и Луиза Фернанда, прогуливаясь со своей новой подругой и видя их полные обожания взгляды, мечтала, что когда-нибудь точно так же будут смотреть и на нее. Но шло время, Глория становилась еще красивее, и во взглядах парней помимо восхищения появилось желание. А на Луизу Фернанду продолжали смотреть как на угловатого подростка, служащего фоном для прекрасной девушки. Она не обижалась, но порой чувствовала досаду, которую испытывает человек, вынужденный держаться в тени другого.
После окончания занятий Луиза Фернанда ждала Глорию на ступеньках школы, чтобы вместе идти домой. Глория была одноклассницей Макса и Эдуардо, к тому же они были ее лучшими друзьями, и появление Луизы Фернанды внесло некоторую сумятицу в их отношения. Поначалу мальчиков, особенно Эдуардо, возмущало то, что им приходится много времени проводить с «тощей мелюзгой», так они называли Луизу Фернанду. Им не нравилось, что она всегда вертится под ногами, задает много вопросов и не видит в них авторитетных лиц, заслуживающих безусловного доверия. Но Глория никогда не оставляла свою маленькую подругу одну, и мальчишки незаметно для себя привязались к ней. Ее непосредственность, не утратившаяся с годами, вызывала нежные, трогательные чувства. Кроме того, веселый нрав и озорной характер делали Луизу Фернанду необычайно привлекательной и естественно-милой.
– Толстый козел, – зло процедила она и сумочкой отодвинула кота в сторону. – Давай, вали туда, откуда пришел, блохастая скотина!
Кот с удивлением посмотрел на Луизу Фернанду, но даже не подумал спрыгнуть на землю.
– Брысь отсюда! – Она показала ему кулак и огляделась в поисках предмета, который мог бы сойти за снаряд.
За кустами послышался шорох, и Луиза Фернанда беспокойно подняла голову вверх. На нее с улыбкой смотрела пожилая женщина.
– Ой, деточка, вы нашли моего Пино! – радостно выкрикнула толстая синьора и взяла кота на руки.
– Это ваш котик? – сладким голосом спросила Луиза Фернанда и, не задумываясь, добавила: – Он такой симпатичный.
– Как мило с вашей стороны. – Синьора прижала упирающегося Пино к своей необъятной груди. – Прогуливаетесь перед сном? – вежливо поинтересовалась она и, не дожидаясь ответа, обратилась к коту: – А ты решил присоединиться к молодой синьорине? Старые толстухи тебя больше не устраивают?
Она попрощалась с Луизой Фернандой и исчезла в кустах. Луиза Фернанда брезгливо отодвинулась от того места, где сидел наглый Пино, и, вынув салфетку из сумочки, протерла руки. Она с детства не любила котов. Еще в приюте, где их обитало великое множество, они с Максом частенько играли в сафари, используя вместо оружия трубки и вишневые косточки. Как ни бранили их монахини, как ни ругал Армандо, ничто не могло заставить исчезнуть азарт, появляющийся при виде толстой жертвы. Но вскоре коты, увидев неугомонную парочку, научились мастерски прятаться и демонстрировать такие чудеса скорости, что за ними невозможно было угнаться.
Луиза Фернанда улыбнулась, вспоминая это веселое время. В последние дни она много думала о своем детстве. Но если раньше оно казалось мрачным и безрадостным, то сейчас в памяти всплывало множество ярких и смешных эпизодов, что окрашивало жизнь в приюте в светлые тона.
Луизе Фернанде было около четырех, когда погибли ее родители. Кардинал Альбицци сказал, что они попали в автокатастрофу, и благодарил бога за то, что ее не было с ними в машине. Луиза Фернанда часто задавала себе вопросы, где же она была в момент их гибели и кто присматривал за ней. У нее не было бабушки и дедушки, которые после смерти родителей взяли бы осиротевшую внучку к себе, и она в сердцах ругала мать и отца за то, что оставили ее одну.
Все что осталось в памяти от первых лет, проведенных в приюте, – это ласковые руки монахинь, безутешные слезы в подушку и черная сутана Армандо. Луиза Фернанда любила забираться к нему на колени и обнимать за теплую шею. Тогда она не понимала, какой сан носит Армандо, и слово «кардинал» ничего не значило для маленькой девочки. Она упорно отказывалась называть его «ваше преосвященство», как это делали другие дети, и звала по имени, что вызывало смех и умиление у самого кардинала. Конечно же, отметая подобные условности, Луиза Фернанда не раз попадала в неловкие и комичные ситуации. Иногда в присутствии великих служителей церкви у нее вырывалось нескромное «Армандо», и это заставляло всех возмущенно переглядываться, а Луизу Фернанду краснеть якобы от смущения за столь явное проявление невоспитанности. После таких происшествий Армандо громко отчитывал ее у себя в кабинете, но Луиза Фернанда упорно продолжала звать его по имени.
В приюте шептались о причине особых отношений, возникших между кардиналом и маленькой девочкой. Та нежность, с которой Армандо относился к Луизе Фернанде, заставляла многих детей кипеть от ревности. И хотя нельзя было сказать, что он ведет себя с остальными менее чутко или проявляет меньше внимания, особая привязанность, которую он испытывал к Луизе Фернанде, доставляла ей много хлопот.
Дети, выросшие в приюте, абсолютно не похожи на остальных ребят, с детства воспитывающихся мамой и папой. Страстное желание иметь родителей является главным стержнем их маленькой жизни, оно преобладает над всем остальным. Не имея самого дорогого – любви близких, они пытаются привлечь внимание других взрослых. А над теми детьми, которым этого внимания достается больше, устраивают жестокие расправы. Поэтому Луизе Фернанде сильно доставалось за любовь кардинала.
Жизнь в приюте можно сравнить разве что с жизнью на другой планете. Ее нельзя узнать по чьим-то рассказам или прочесть о ней. Ее надо прожить лично. Дети, воспитывающиеся в приюте, суровые и безжалостные. Они отличаются беспощадностью к слабостям и проступкам, трудно заслужить их уважение и тем более почтительное отношение. Но они строги не только к другим людям, в первую очередь они жестоки по отношению к самим себе и себе подобным. Уважаемые монахини католического приюта Святой Девы Марии и подумать не могли, что их воспитанники превратили жизнь внутри стен в военную академию, где у каждого было свое место. Положение сирот в этом маленьком обществе зависело от личных заслуг и происхождения. В самом привилегированном положении находились те, родители которых умерли. Их появление в приюте было обусловлено страшной насмешкой судьбы, их не бросили, не продали, от них не отреклись. Их любили, просто жизнь сложилась таким образом, что они стали сиротами. В самом незавидном положении находились те, от кого просто отказались. Дети – жестокие создания. К тому же отличаются безмерным тщеславием, и даже в таком маленьком сообществе, где права всех уравнены, они нашли повод, чтобы как-то выделиться из общей массы. А самым жалким и досадным являлось то, что поводом для величия была выбрана роль, которую в их маленькой, но сложной жизни играли взрослые.
Луиза Фернанда достала из сумочки сигареты и закурила. В голове быстро проносились воспоминания, и ей стало грустно от своих мыслей. Она подумала о том, что не надо было грубить за ужином Эдуардо, ведь, несмотря на сложности их отношений, она все же любит его. Быстро набрав номер его телефона, она с замиранием сердца ждала, когда он ответит, чтобы сказать о своих чувствах. Но телефон молчал, и это заставило Луизу Фернанду загрустить еще больше. Зачем она так кипятилась сегодня? Друзья – единственная ее семья. Ну, еще, конечно же, Армандо и Маркус. Луиза Фернанда улыбнулась, решив, что ее семья не такая уж и маленькая.
«Жизнь многое забирает, но и не меньше дает. Вот, например, Глория. Она – подкидыш, ее бросили, не оставив в пеленках даже клочка бумажки с именем и фамилией. В приюте она должна была относиться к числу отверженных, но природа дала ей прекрасное лицо и мягкий нрав. Не было ни одного человека, не способного оценить эту красоту. И даже сами дети забывали об установленных правилах, глядя в яркие голубые глаза синьорины Кемп, – размышляла Луиза Фернанда, со злостью вспоминая о бессмысленных правах, ими же самими и придуманных. – Самое главное право, которое есть у человека, – это право на жизнь. И мы его получили».
До дружбы с Глорией Луиза Фернанда общалась только с мальчиками. Она не любила девичьи игры, предпочитая носиться с мальчишками по двору, драться с ними и проказничать. Да и мальчишки воспринимали ее не как девочку, а скорее как товарища, с которым можно было весело провести время, который легко шел на шаловливые проделки и никогда не ябедничал монахиням. Бесчисленное количество порванных платьев в результате шумных и отнюдь не добрых игр, километры бинтов и литры йода, изведенные на содранные коленки и локти, а также постоянные увещевания матушки настоятельницы, сопровождающиеся неизменными наказаниями, ярко говорили об ее огненном темпераменте. Монашки, наверное, часами молились в часовне, прося господа, чтобы он скорее избавил их от нее.
В тот день, когда Луизу Фернанду переселили в комнату Глории, она была крайне возбуждена и зла. Из-за приезда Армандо, который, как всегда, уделил ей много внимания, мальчишки устроили жестокую взбучку и навсегда исключили из числа своих друзей. С синяком под глазом и разбитым носом она села на кровать и приготовилась слушать гадости от своей новой соседки. Глория ошеломленно посмотрела на Луизу Фернанду и неожиданно улыбнулась.
– Ты похожа на сердитого воробья, – сказала она и, взяв девочку за руку, повела к умывальникам. – За что тебя так разукрасили?
– Армандо приезжал, – шмыгнула носом Луиза Фернанда.
– Понятно, – не удивилась Глория. – Надеюсь, ты их тоже поколотила?
– Еще бы! – последовал быстрый ответ, и девочки рассмеялись.
Крепкая дружба всегда начинается с простых вещей. Иногда достаточно простого слова или мягкого понимающего взгляда, чтобы вспыхнул огонь доверия, которое неизменно приводит к более глубоким чувствам. Глория оказалась первой и, пожалуй, единственной девушкой, которая сумела понять настоящую Луизу Фернанду. Будучи сдержанной и доброй, она никогда не обижалась на мелкие проступки и имела сильное влияние на Луизу Фернанду, которая постепенно из неуправляемого чертенка превращалась в уравновешенную и уверенную в себе девушку. И если раньше Луиза Фернанда все свое свободное время проводила с мальчишками, гоняя мяч по двору или лазая по деревьям, то, прожив с Глорией всего несколько месяцев, ей полюбились занятия, свойственные только девочкам.
В Глорию были влюблены почти все мальчики из приюта, и Луиза Фернанда, прогуливаясь со своей новой подругой и видя их полные обожания взгляды, мечтала, что когда-нибудь точно так же будут смотреть и на нее. Но шло время, Глория становилась еще красивее, и во взглядах парней помимо восхищения появилось желание. А на Луизу Фернанду продолжали смотреть как на угловатого подростка, служащего фоном для прекрасной девушки. Она не обижалась, но порой чувствовала досаду, которую испытывает человек, вынужденный держаться в тени другого.
После окончания занятий Луиза Фернанда ждала Глорию на ступеньках школы, чтобы вместе идти домой. Глория была одноклассницей Макса и Эдуардо, к тому же они были ее лучшими друзьями, и появление Луизы Фернанды внесло некоторую сумятицу в их отношения. Поначалу мальчиков, особенно Эдуардо, возмущало то, что им приходится много времени проводить с «тощей мелюзгой», так они называли Луизу Фернанду. Им не нравилось, что она всегда вертится под ногами, задает много вопросов и не видит в них авторитетных лиц, заслуживающих безусловного доверия. Но Глория никогда не оставляла свою маленькую подругу одну, и мальчишки незаметно для себя привязались к ней. Ее непосредственность, не утратившаяся с годами, вызывала нежные, трогательные чувства. Кроме того, веселый нрав и озорной характер делали Луизу Фернанду необычайно привлекательной и естественно-милой.