Алешина Светлана. Дамы любят погорячее (сборник)

   – Ну, если Игорь не выходил из кабинки, то мне представляется маловероятным, что его могли отравить у него же на глазах, – сказала я со вздохом. – Но твоя идея с деловыми партнерами мне нравится.
   – Отлично, – улыбнулся Валерий. – Значит, проверим, что там?
   – Значит, – согласилась я. – Слушай, а из нас могла бы получиться неплохая команда, – заметила я. – У меня предложение, ты проверь, кто там у него ближайший компаньон или что-то в этом роде, а я со своей стороны тоже навещу его завтра. Потом сверим результаты.
   – Тебе нужно досье, напарник? – поинтересовался Валерка.
   – Ты проницателен, как никогда, – произнесла я, выходя из машины. – Пока, завтра созвонимся.
   – Договорились, пока, – сказал Гурьев.
   Я захлопнула дверцу машины и пошла к своему подъезду.
   Дома, переодевшись, я пошла на кухню готовить ужин своему мужу, который должен был вернуться через пару часов. Мне хотелось его чем-нибудь побаловать, да к тому же я понимала, что скоро мне придется ему все-таки рассказать о том, что я опять ввязалась в расследование очередного загадочного преступления, и прежде чем это сделать, я готовила почву. Поэтому и решила сегодня сообразить, как говорила моя бабушка, комплексный ужин, состоящий из первого – супа-харчо, второго – тушеных баклажан с картофелем, и третьего – замечательных медовых печений, которые так обожает мой муж и которые я, увы, пеку не так часто, как ему того хотелось бы.
   Порывшись в холодильнике и убедившись, что мне для приготовления требуемых блюд всего хватает, я, подвязавшись фартуком и включив магнитофон с кассетой моего любимого Лючано Паваротти, принялась за ужин…
   Через полтора часа, проведенных у «мартена», мой сюрприз мужу был практически готов, оставалось только поставить в духовку последний противень с печеньем, а также дать супу немного потомиться на слабом огне. Едва я вынула из духового шкафа первую порцию ароматных, румяных печений, как зазвонил телефон. От неожиданности я едва не выронила вынутый противень, ругнулась, поставила его на плиту, быстренько засунула в духовку другой и только после этого подошла к телефону.
   – Да, – сказала я, немного досадуя на неурочный звонок.
   – Ирина Анатольевна? – услышала я в трубке незнакомый, но приятный молодой мужской голос.
   – Да, – подтвердила я, несколько удивившись. – Слушаю.
   – Извините, пожалуйста, что беспокою, – проговорил незнакомец, – это Степан Антонов, адвокат Марины Белогуровой.
   – А, здравствуйте, – сказала я. – Марина мне о вас рассказывала. Как ее дела?
   – Ну как могут быть дела у человека, взятого под арест. Ей предъявили обвинение, но надеюсь, что завтра ее выпустят под залог. По крайней мере, я со своей стороны делаю все возможное.
   – Что ж, она хотя бы будет дома, – обрадовалась я.
   – Я вот по какому поводу звоню, – проговорил адвокат. – Марина сказала, что просила вас встретиться с Евгенией Александровной, тетей Игоря, полагая, что вы сможете что-то узнать. Уж не знаю, почему Марина так решила, – немного смущенно проговорил адвокат. – Но только она вам доверяет и почему-то считает, что вы можете ей реально помочь.
   – Не знаю, честно говоря, смогу ли, – ответила я, дождавшись паузы в монологе Степана Антонова. – Но постараюсь сделать все, что от меня зависит. А с тетей я встречалась и, к сожалению, должна сказать, что… Вы ведь в курсе дела, да? – спросила я.
   – Да, конечно, – откликнулся адвокат, – если вы имеете в виду, почему Марина именно вас просила о встрече с Евгенией Александровной.
   – Так вот, – продолжала я, – должна сказать, что хоть сама личность госпожи Пряжниковой и произвела на меня не самое лучшее впечатление, но я очень сомневаюсь, что она имеет какое-то отношение к обстоятельствам смерти своего племянника. Мы были в ресторане, где в минувший четверг обедала Пряжникова с дочерью и Игорь. Бармен, работавший в тот день, сказал, что занимали они отдельную кабинку и что во время обеда из-за стола выходила только Евгения Александровна. В связи с этим мне кажется довольно проблематично было подлить яду в тарелку Игоря у него же на глазах. Вот если бы выходил он…
   – Я понял, что вы хотите сказать, – произнес адвокат. – Признаться, я тоже не очень верил в эту Маринину затею… – Он немного помолчал, а потом вдруг спросил: – А как часто Евгения Александровна бывает в этом ресторане? Ну, я хочу сказать, не могла ли она, именно выходя, заглянуть на кухню и…
   – Ну, в этом я и вовсе сомневаюсь, – отвергла я версию адвоката. – Впрочем, можно, наверное, проверить. У моего коллеги в этом ресторане знакомые официанты, и думаю, что он сможет в этом помочь.
   – Это хорошо, – произнес Степан. – Жаль только, что так трудно найти способ снять с Марины обвинение, улик слишком много.
   – А вам-то не кажется, – поинтересовалась я, – что именно то обстоятельство, что улик более чем достаточно, больше всего и говорит в пользу Марины и подтверждает, что она не имеет к убийству никакого отношения?
   – Мне – говорит, – уныло согласился Степан Антонов. – Я тоже считаю, что если бы Марина была в этом замешана, то она ни за что не оставила бы пустой пузырек от яда у себя в квартире. И потом, она прекрасно знала о том, что у Игоря здоровое сердце, а значит, понимала, что диагноз его смерти – сердечный приступ – обязательно возбудит подозрение.
   – Да, я тоже так считаю, – сказала я.
   – Но, увы, – проговорил адвокат, – это мы с вами так считаем, а следствие полагает: раз у нее в доме найдена улика и у нее мог быть мотив, а об этом позаботилась дорогая Евгения Александровна, написавшая заявление о возбуждении уголовного дела против Марины, в котором ясно указала на наличие мотива – как вы понимаете, я говорю о завещании, – то доказать невиновность Марины будет очень трудно. Единственный способ – найти настоящего виновника, но это, мне кажется, не менее трудно.
   – Какой-то замкнутый круг, – пробормотала я.
   – Да, что-то вроде этого. Так что моя задача состоит не в том, чтобы оправдать Марину, на это нет никаких шансов, а в том, чтобы постараться выхлопотать минимальный срок. – Степан вздохнул.
   – А что насчет звонка? – спросила я.
   – Какого?
   – Ну, того, по которому милиция приехала за изъятием вещдока?
   – Ничего, – снова вздохнул Антонов. – Кто-то позвонил, сказал, что в совершении отравления виновата такая-то и такая, что у нее в мусорном ведре на кухне лежит пузырек из-под яда. А в это время в морге бились над причиной, по которой Игорь умер. Милиционеры поехали проверить и нашли то, что нужно.
   – Значит, кто звонил, неизвестно…
   – Нет, совсем!
   – А Марина… Она не теряла ключи от квартиры в последнее время, или, может, они пропадали у Игоря? – спросила я.
   – Нет, насколько известно самой Марине, такого не случалось, – ответил Степан Антонов.
   – Я все думаю, каким путем пузырек попал к ней в мусорное ведро… – В этот момент я ощутила, что мои печенья начинают пахнуть как-то странно. – Минутку! – крикнула я в трубку и помчалась на кухню.
   И успела в самый последний момент – еще немного, и, боюсь, моему мужу пришлось бы есть сухарики, а не печенья. Я вытащила противень и поставила на плиту, предварительно убрав остывший. На кухне странно пахло газом: это мой суп-харчо, не выдержав изрядного томления под крышкой, вырвался на свободу и затушил огонь конфорки. Я выключила газ, открыла пошире окно, подхватила с противня несколько особо пострадавших печений и, выкидывая их в мусорное ведро, поняла… Да уж, ассоциативный ряд у меня довольно, я бы сказала, своеобычный. Я оглядела еще раз кухню, вздохнула и вернулась к телефону.
   – Степан Антонов? – спросила я в телефонную трубку.
   – Да, я здесь, – откликнулся он.
   – Извините, у меня чуть печенье не пригорело, но, кажется, я знаю, как именно попал пузырек в Маринино ведро. Она была права, это служащий из Газэнерго.
   – Да, она что-то говорила об этом, – подхватил он. – Но вы ведь сами сказали, что он был у всех жильцов…
   – Да, это так, – подтвердила я. – Но именно так он и должен был сделать, если действительно хотел, чтобы его приняли за служащего Газэнерго. Мне следовало это понять раньше, впрочем, завтра я постараюсь это выяснить.
   – Хорошо бы, – произнес адвокат.
   – Что-нибудь еще? – поинтересовалась я. – Ну, у вас-то какие-нибудь соображения на этот счет имеются?
   – Ну, как сказать, я довольно хорошо знал Игоря, поэтому даже представить не могу, кому могло такое прийти в голову и кто его мог отравить, – он снова вздохнул.
   – Однако вы полагаете, что кто бы ни был этот человек, это не Марина.
   – Нет, на Марину я вообще не мог бы подумать, я знаю, как они друг к другу относились.
   – Но ведь остальные друзья Игоря, насколько мне известно, придерживаются другого мнения?
   – Не знаю, вон и Евгения Александровна тоже другого мнения придерживается, на мой взгляд, тут речь просто о том, кто и как относился к Марине при жизни Игоря. Многие из его приятелей, из наших общих приятелей, так, наверное, было бы сказать точнее, мне кажется, завидовали Игорю: рядом с ним такая красивая женщина. Тем более что Марина всегда вела себя так, что для нее никого, кроме Игоря, не существовало, и это было заметно невооруженным глазом. Возможно, кое-кому из наших общих знакомых самому хотелось бы иметь рядом такую женщину и они были бы не прочь, как это… отбить ее, скажем так, но Марина с самого начала вела себя так, что никаких попыток на эту тему и быть не могло. Я ее за это очень уважаю, она никогда не позволяла кокетничать с кем-то из нас и так вела себя с Игорьком, что всем вокруг было понятно: он для нее номер один, и никого, кроме него, просто нет. А сейчас… Думаю, это, конечно, мое частное мнение, что кое-кто из бывших друзей отвернулся от Марины именно потому, что она в свое время их не замечала и не собирается замечать теперь. Это такая мелкая месть, но думаю, что пройдет немного времени, и они одумаются.
   – А вы? – спросила я.
   – Что я? Мне Марина всегда нравилась, если вы хотите знать, разве она может не нравиться человеку, который хорошо видит? Но у меня есть жена и ребенок, и потом, Марина для меня – это в первую очередь подруга друга. Я ее очень уважаю, она всегда вела себя так, что Игорю не за что было стыдиться. Она – отличный парень, если можно так выразиться. Для нее превыше всего долг, наверное, в этом мы с ней немного похожи… Но я что-то разоткровенничался, извините.
   – Нет-нет, ничего страшного, – запротестовала я. – Все, что вы сказали, – это очень важно. Я понимаю, что Марина не зря доверяет вам, и надеюсь, что если она доверяет нам обоим, то мы сможем как-то вытащить ее из этой передряги.
   – Да, я тоже надеюсь, – произнес Степан Антонов.
   – Оставьте мне свой номер телефона, – попросила я. – Я перезвоню вам завтра, после того как попробую выяснить насчет того самого сотрудника, который приходил к нам в дом с проверкой. Я, конечно, разговаривала с соседями, и знаете, что интересно? Как я поняла, внешность у парня была самая заурядная, такая, что его толком никто и не запомнил.
   – Что ж, будет хорошо, если вы что-то сможете узнать, тогда мы попробуем подключить к этому следователя. Пока он, увы, не на нашей стороне. То есть я хочу сказать, он стопроцентно уверен, что убийца Марина. Может, это тоже его маленькая месть чужой, небедной и очень красивой женщине. Такое, как я понимаю, не редкость.
   Мы немного помолчали. Я вспомнила народное выражение, уж не знаю, насколько к месту, о том, что не родись красивой, а родись счастливой, и вздохнула.
   – Да, кстати, номер телефона, – напомнила я.
   Степан Антонов продиктовал мне номера своего рабочего, домашнего и сотового телефонов, я их записала.
   – Так вы говорите, что, возможно, завтра она будет выпущена под залог? – спросила я.
   – Да, завтра после обеда или в крайнем случае послезавтра, – подтвердил он.
   – А что насчет завещания? – спросила я. – Что-нибудь известно?
   – Оно будет вскрыто только через неделю, – сообщил адвокат.
   Мы снова немного помолчали. Тут я услышала звук поворачивающегося в замочной скважине ключа и пробормотала:
   – Степан, вы меня извините, но мне сейчас некогда, давайте созвонимся завтра.
   – Хорошо, – только и успел вымолвить Антонов, как я уже положила трубку и поскакала опять на кухню.
   Следовало накрыть на стол, чтобы план мой вполне удался. Я задвинула дверь на задвижку и принялась хлопотать по кухне, пока Володька переодевался. Он деликатно постучал в дверь и спросил:
   – Ира, ты что там закрылась?
   – У меня сюрприз, – ответила я, накрывая на стол. – Ты иди пока мой руки, минут через пять все будет готово.
   – Сюрприз? – переспросил муж. – Надеюсь, приятный? – и пошел в ванную.
   Когда он вернулся к кухонной двери, переодетый и умытый, у меня уже все было готово. Я открыла перед ним дверь, внимательно наблюдая за довольно забавным удивленным и радостным одновременно выражением его лица.
   – Вот это сюрприз, – произнес муж, подходя ближе к столу. – Баклажаны? Суп-харчо и мои любимые печенья? Ира, что все это значит? – Он посмотрел на меня довольно проницательно. – Ты что, что-то хочешь попросить или в чем-то признаться?
   Да уж, моего мужа не так-то просто было провести. Я вздохнула, понимая, что ни за что не смогу ему признаться сейчас, иначе он будет считать, что только в качестве взятки и могу приготовить полноценный ужин, только затем, чтобы что-то получить взамен, а вовсе не для того, чтобы побаловать своего любимого мужа. Поэтому я решила ни в чем не признаваться – не стоит портить ему аппетит и вечер, не следует его разочаровывать. Я улыбнулась, подошла к нему и, прижавшись щекой к его плечу, сказала:
   – Нет, я ничего не хочу у тебя просить, может, только поцелуй… И ни в чем не хочу тебе признаваться, может, только в любви.
   Я подняла на него глаза и получила желаемое.
   – Нет, нет, нет, – произнесла я, переводя дыхание и немного отступая от Володьки, – сначала ужин, а потом все остальное. Я так готовила, так старалась. Я соврала тебе, что хочу услышать похвалы в свой адрес по поводу того, какая я прекрасная хозяйка.
   – Уговорила, – произнес муж и сел за стол.
   Похвалы я, конечно, услышала, да еще столько, да еще какой! Но когда мой муж, утомившийся выражать эту похвалу, задремал, уткнувшись носом в мою шею и щекоча своим дыханием, я уснула не сразу, а тщательнейшим образом обдумывала план действий на предстоящий день. Итак, первое, что мне предстояло выяснить, был ли этот дяденька в самом деле из Газэнерго. А потом я планировала познакомиться кое с кем из делового окружения Игоря Смеловского. Мне нужно было созвониться с Валерием Гурьевым, обещавшим кое-что узнать о компаньоне Игоря, а также сообщить все, что станет известно о таинственном сотруднике Газэнерго, если он, конечно, действительно таинствен.
   Я осторожно отодвинулась от Володьки, повернулась на правый бок и, думая еще какое-то время, но уже совершенно непонятно о чем, уснула.

Глава 6

   Утром, как всегда проводив мужа, я сразу принялась за сборы. Уже в начале десятого я вышла из дома и прямиком направилась в наш ЖЭК, чтобы узнать, а была ли плановая проверка газовых труб в нашем доме в пятницу. Насколько я знала, там о таких вещах должны знать. И потом, всегда существовала возможность пообщаться с сотрудниками и чиновниками из самого Газэнерго.
   Контора нашего жилищно-экономического хозяйства находилась за два квартала от моего дома, и я решила пройтись пешком, благо погода стояла самая подходящая для пеших прогулок – было еще не жарко, ласковый, теплый ветерок то и дело овевал мое лицо, солнышко грело, травка зеленела, птички. Народу, несмотря на начало рабочего дня, на улицах было немного – начало июля, самый дачный сезон, да и отпускной. А те, кто еще трудится, сидят на своих рабочих местах. Наш район словно бы вымер. Я с удовольствием шла по улице, засаженной тополями, и чувствовала себя очень даже хорошо. Должно быть, сказывалось ощущение, что ты в отпуске, что не надо спешить на работу, толкаться в транспорте, бежать, опаздывая, по лестнице вверх, потому что лифт только что ушел, а через три минуты тебе нужно быть в редакции; что не надо ломать голову над тем, о ком делать передачу на следующей неделе, нервничать перед эфиром, пытаться полюбить свою героиню хотя бы на время передачи, проводить на работе всю неделю, задерживаться, вникать в массу тонкостей и обстоятельств, чувствовать ответственность и отчитываться перед начальством, суетиться, пытаться разобраться в каких-то проблемах и с проблемами, словом – просто можно отдыхать, ни о чем не думая, идя летним утром по улице и любоваться зеленой листвой, травой и сияющим солнцем. Да, отпуск – это замечательная вещь! Особенно когда позади напряженный и тяжелый год работы. Отпуск, лето – разве могут быть слова, более восхитительные для рабочего человека?!
   Я так разблаженствовалась, что чуть было не проскочила мимо конторы, расположенной в одном из жилых домов, со скромной табличкой у подъезда: ЖЭК номер такой-то. Я толкнула дверь и поднялась на несколько ступеней, оказавшись на первом, нежилом, этаже, оккупированном этой самой конторой, толкнула ее единственную дверь. Войдя в помещение, которое на самом деле было не чем иным, как длинным и сырым коридором, я прошла вперед и оказалась перед очередной дверью. Открыв ее, я наконец увидела первого человека, служащего в этой самой конторе. Этим человеком оказалась крепкого сложения среднестатистической внешности и возраста женщина, посмотревшая на меня внимательно и сурово из-под очков в пластмассовой оправе.
   – Здравствуйте, – вежливо поклонилась я.
   – Здрасьте, – ответила женщина не так вежливо и села за один из трех столов, заваленных бумагами и папками. – Вам кого?
   – У меня такой вопрос… – начала было я, но женщина меня перебила, заметив:
   – Со всеми вопросами обращайтесь к Семену Михайловичу Карабуму в приемные часы.
   – А когда у него приемные часы? – осторожно поинтересовалась я, не желая драконить мою строгую визави.
   Женщина выразительно поджала губы и взглядом указала на доску на стене, увешанную разными объявлениями и бумагами с какими-то приказами и распоряжениями.
   – Спасибо, – на всякий случай проговорила я, зная по опыту, что с такими среднестатистическими женщинами лучше быть крайне вежливой и внимательной, а не то, как говорится, себе дороже.
   Я подошла к доске объявлений и вычитала, что Семен Михайлович принимает каждую среду и пятницу с девяти до двенадцати в кабинете номер семь. Про себя обрадовавшись, что попала в нужный день и в нужное время, я удивилась, что тут, оказывается, столько кабинетов, а я-то полагала, что ЖЭК – это один большой кабинет, и все. Видимо, ошиблась. Я осмотрелась в поисках двери отсюда, но не нашла, обнаружив у одной из стен, на которой и висела доска объявлений, большой шкаф с открытой дверцей, заваленный бумагами, у другой – окно с традесканциями и геранью, у третьей – два пустых стола. У четвертой, рядом с дверью, ведущей в длинный пустой коридор, еще за одним столом сидела женщина. Правда, шкаф стоял как-то косо, но я не придала этому значения. Пришлось снова обращаться за помощью к женщине. Она что-то проверяла в тетради, кончиком карандаша водя по ровным колонам цифр.
   – Извините, – произнесла я. – Извините, что отвлекаю, – повторила я, когда женщина подняла на меня среднестатистические глаза. – А вы не подскажете, как попасть в кабинет номер семь?
   – За шкафом дверь, – ответила она мне и снова уткнулась в колонки цифр.
   – За шкафом? – Я не удержалась от удивления. Первый раз вижу, чтобы дверь находилась за шкафом.
   – У нас перестановка, – вяло просветила меня женщина.
   – Понятно, – кивнула я и шмыгнула за шкаф, за которым и правда обнаружилась дверь. Я открыла ее и оказалась в другом, более просторном и даже с одним окном, коридоре. Из него шли еще четыре или пять дверей. Я внимательно рассмотрела каждую из них, не обнаружила искомой под номером семь и толкнула первую справа. Это оказался еще более просторный коридор с ровным рядком стульев по левой стороне, даже двумя посетителями, расположившимися на этих самых стульях, и вожделенной табличкой на двери в конце коридора. «Вот он, заветный кабинет номер семь», – подумала я и смело шагнула в коридор.
   Двумя посетителями передо мной, как и следовало ожидать, оказалась одна бабулечка, по возрасту, скорее всего, ветеран ВОВ, а также более молодой, по сравнению со своей соседкой, дедочек. Ей было лет под восемьдесят, а ему, должно быть, около семидесяти.
   – Здравствуйте, – подошла и поздоровалась я. – Вы к Карабуму?
   – К нему, к нему, дочка, – прошамкала бабулечка.
   Я кивнула, улыбнулась и села неподалеку от них. «Что за фамилия такая, – праздно ожидая, думала я, – Карабум. Это уж ни с чем не сообразно, так, должно быть, сказали бы раньше». Через несколько минут дверь кабинета открылась и из него вышла довольно привлекательная женщина лет тридцати пяти. Вошла бабулечка. «Да уж, – подумала я, – ведь это, должно быть, надолго, а у меня сегодня были и другие планы. И зачем я здесь сижу, ведь даже толком не знаю, сможет ли этот Карабум ответить на мой вопрос. И чего я вообще пришла, разве нельзя было попробовать навести справки об этом сотруднике по телефону?» Я вздохнула, подумав, у кого бы можно узнать, сможет ли этот Карабум мне помочь? Покосилась на дверь, обитую коричневым дерматином, на дедулечку, снова вздохнула, решив выйти в коридор, чтобы тщательно изучить таблички на соседних кабинетах: а вдруг там отыщется то, что мне нужно. Ну, например, какой-нибудь еще Карабум, ведающий только газом?
   – Я сейчас подойду, – сказала я дедулечке, он кивнул мне в ответ, и я вышла из коридора.
   И не поверите, но иногда такое случается, и даже называется «на ловца и зверь бежит», я буквально столкнулась со своим соседом по дому, с Виталей Твердолюбовым, живущим рядом со мной, на одном этаже, но только в соседнем подъезде. Насколько я знала, Виталий занимал какой-то пост, по-моему, не очень даже значительный, в администрации, и я никак не ожидала его встретить здесь. Мы познакомились прошлым летом, отдыхая у наших общих знакомых на даче.
   – Привет! – воскликнул он, узнав меня. – Ира, ты что здесь?
   – Привет, Виталя, – ответила я. – Да вот, пришла кое-что узнать. Слушай, а у вас в пятницу не было проверки?
   – Какой проверки? – вскинул черные брови мой собеседник.
   – Плановой проверки из Газэнерго? Примерно в одиннадцать часов дня?
   – В пятницу? Нет, Маришка была дома, она бы сказала, – ответил Виталя. Маришка – это его жена. – А что?
   – Да вот хочу узнать, была ли вообще эта проверка, потому что у нас в подъезде какой-то дяденька обходил квартиры.
   – Ну, это тебе не сюда, – благодушно заметил молодой чиновник. – А что, так важно, что ли?
   – Да, – ответила я, – боюсь, что даже не смогу описать, как важно для меня узнать, а был ли мальчик.
   – Ладно, не беда, сейчас выясним, подожди минутку, – он нырнул в первую попавшуюся дверь, а я осталась ждать.
   Минут через десять Виталя вышел и сообщил:
   – Никакой проверки не было и быть не должно было!
   – Ты уверен? – уточнила я.
   – Более чем, – просто ответил Виталя.
   – Спасибо, – поблагодарила я, правда, без особого энтузиазма.
   – А что? Что, по-твоему, должна была быть проверка?
   – Знаешь, лучше бы она была, наверное… а может, и нет. Сама не знаю, но ты мне здорово помог. А, кстати, я правда не думала здесь тебя встретить, ты что, переквалифицировался?
   – Да нет, это я так, с частным визитом, – ухмыльнулся Виталий.
   – Ну, не стану отвлекать, – улыбнулась я. – Привет Маришке.
   – Спасибо, ты тоже Володьке кланяйся, – откликнулся он. – Да, кстати, на следующие выходные мы собираемся поехать к Чернышевым на дачу, вы как, присоединитесь?
   – Ну, если нас пригласят, обязательно, – заверила я.
   – Полагаю, пригласят, – заметил Виталя.
   На этом мы и расстались. Я выбралась из ЖЭКа, радуясь, что все-таки не зря пошла сюда и что очень вовремя решила выйти в коридор, а то могла бы провести здесь чуть ли не целый день и так ничего и не узнать. Что ж, результат был, а служащего Газэнерго не было. Я решила сразу же, как вернусь домой, позвонить Степану Антонову и сообщить об этом: пусть милиция тоже проверит. Во всяком случае, это было уже кое-что.
   Вернувшись домой, я приняла душ, переоделась и буквально в начале первого позвонила Антонову. Он оказался на работе.
   – Здравствуйте, – поздоровалась я, – это Ирина Лебедева.
   – О, здравствуйте, Ирина Анатольевна, – произнес адвокат.
   – Я хочу вам сообщить, что я узнала почти доподлинно, что никакой проверки Газэнерго в пятницу в нашем доме не было.
   – Это точная информация?
   – Ну, насколько я полагаю, да. Так что можете теперь заставить милиционеров подсуетиться.
   – Хорошо, так и сделаю, сейчас же поеду к следователю и стану настаивать. Что-нибудь еще?
   – Да нет, – ответила я, – позвоните вечером, скажите, как Марина и когда ее отпустят.
   – В обязательном порядке, – заверил Антонов, и мы простились.
   Затем я позвонила Валерке Гурьеву в надежде услышать что-то полезное и от него.
   – Ира? – спросил Валерка, подойдя к телефону.
   – Как ты узнал? – в свою очередь, спросила я.
   – Просто, когда мне сказали, что зовут к телефону женским голосом, я сразу подумал о тебе, – ответил Валерка.