Алешина Светлана. Две головы лучше (сборник)

   Я отшатнулась.
   Они начали раскачивать гроб, а потом швырнули его прямо в меня.
   Я заорала, пытаясь прикрыть лицо руками, и – проснулась…
   За окнами продолжал моросить дождь. В комнате еще царила темнота, и часы показывали четыре утра.
   Я с облегчением откинулась снова на подушки и пробормотала:
   – Вот ведь какая гадость снится после общения с Ириной Тимофеевной!
   Сейчас далекая от романтики реальность казалась мне восхитительной.
   Я полностью окунулась в ее счастливое очарование и снова заснула, пожелав себе на сей раз обойтись без дурацких сновидений.

Глава 4

   Утро, как ни странно, выдалось солнечным и спокойным, будто не было ночью этой дьявольской погоды, из-за которой меня мучили кошмары.
   Несмотря на выходной, я рано проснулась, и от обилия солнечного света меня посетила нехорошая мысль, что я умудрилась проспать часов до двенадцати.
   Я в ужасе подскочила на кровати и посмотрела на часы.
   Уф!
   Я плюхнулась назад, на подушку. Оказывается, просто сейчас стали рано зажигать солнце, Александра, объяснила я себе. Еще только половина седьмого утра, и ты можешь спать и дальше, поскольку сегодня «на дело» идет Лариков.
   Я не то чтобы была злобной личностью с мстительными замашками, но отчего-то мысль о том, что сегодня полным идиотом будет выглядеть Ларчик, а не я, согрела мою душу.
   «Вот ведь радость-то какая», – улыбнулась я. Пускай он там изображает из себя фотографа или выясняет подробности жизни господина Барышникова… Хотя к вечеру его вполне могут посетить разные дурацкие мысли, вроде вчерашней, но это ничего. Это можно перетерпеть…
   Воспоминание о вчерашнем вечере в свете солнечных лучей потеряло свой жутковатый антураж, да и не волновало меня больше, зачем «кожаная леди» следила за Ириной Тимофеевной. По трезвом размышлении, я нашла кучу оправданий ее странному поступку.
   Например, она тоже частный детектив, только ее нанял Барышников, которому кажутся подозрительными посетители Ирины Тимофеевны. А может быть, это все-таки ее внебрачная дочь, и она хочет понять, стоит ли ей намекать на родство или обойтись без оного?
   Чем дольше я раздумывала, тем меньше мне хотелось спать.
   На кухне уже были слышны движения, мама встала. Судя по запаху, она теперь варила кофе.
   Ко-фе…
   Я вскочила на кровати, блаженно втягивая носом восхитительный аромат. Все мои благие порывы сесть на диету немедленно растаяли, уступая место единственному желанию – срочно рвануться на кухню, пока моя мамаша не выпила всю джезву, думая, что я сплю!
   Одевшись, я выскочила на кухню.
   Несчастная мать, норовившая без меня испить кофейку, застыла, ошеломленная моим появлением. Так и хотелось мне злорадно воскликнуть: «Не ждали?!» или «А вот и я!» Второй вариант мне приглянулся больше, и я, картинно раскинув руки, гордо оповестила мою мать:
   – А вот и я!
   – Вижу, – кивнула она. – И почему ты так рано вскочила?
   – Утро, – пояснила я.
   – Понятно, что не вечер. Просто вчера ты просила тебя не будить, повторяя, что до вечера вряд ли понадобишься Ларчику… Тебе не кажется, что это непоследовательно – вскакивать после этого ни свет ни заря? Нет, я знаю, что ты так вскакиваешь в день рождения, в нездоровом стремлении срочно проверить подарки! Но сегодня вроде бы не он.
   Она преспокойно налила себе кофе.
   – А мне? – спросила я.
   – Послушай! – возмутилась мама. – Ты же вчера вечером клялась мне, что полностью отказываешься от кофе!
   – Я не помню, что я вчера говорила, – нагло соврала я. – Может, у меня вчера был душевный катаклизм, а сегодня все встало на места? Зачем мне эта твоя диета? Я еще не очень растолстела…
   – Когда ты растолстеешь совсем, твои усилия станут бесполезными, – сурово ответствовала мама, но все-таки налила мне кофе. – Впрочем, это твои проблемы. И Пенса. Я смирюсь с любым твоим внешним видом. Поскольку ты моя дочь все-таки… Что там вчера с тобой произошло, кстати? Почему у тебя случился «катаклизм»?
   – Да ничего, – пожала я плечами, отпивая глоточек из маленькой чашки. – Просто сейчас приходится работать на потрясающе неприятную личность, а это меня раздражает. Правда, Сережке Аристову еще хуже – по сравнению с Барышниковым моя Ирина Тимофеевна просто ангел во плоти.
   – Аристов? Это тот, который с тобой учился? – уточнила мама.
   – Ага. Он. Представляешь, теперь выдает Вийона за блатняк.
   – Как это у него получается? Он его перерабатывает?
   – Да нет, – отмахнулась я. – Он относит маэстро Барышникову «Баллады на цветном жаргоне», выдавая их за свои. А этот самый маэстро в свою очередь выдает за свое то, что ему приволок умненький Сережка! Правда, смешно?
   – Да как-то не очень, – с сомнением проговорила мама. – А если все выйдет наружу? Сережа не боится?
   – Нет, это вряд ли… Он мне объяснил, что этого Барышникова интеллигентная публика не слушает. А те, кто его слушает, не читают стихи. Так что вряд ли случится казус…
   Я допила кофе.
   Мама собиралась на работу, сеять доброе и разумное в совершенно неразумные души современных подростков.
   – Ты дома будешь?
   – Не знаю, – ответила я.
   Сейчас мне уже не казалась такой классной идея проторчать целые сутки дома, когда за окнами сияет такое восхитительное солнышко.
   – Тогда не забудь ключи, – предупредила мама, целуя меня в затылок.
   – Не забуду, – пообещала я.

* * *

   День был будним, Пенс на работе, и заняться мне до вечера было совершенно нечем.
   Я немного послонялась по квартире, потом включила телевизор и честно посмотрела несколько идиотских клипов, где девушки бегали за юношами и наоборот, потом пощелкала по каналам и убедилась: стоило мне подобрать денек для безделья, они срочно отказались от хороших фильмов.
   «Бойцовский клуб» я накануне отдала Пенсу, поскольку он его не посмотрел, поэтому у меня и кассет новых, как назло, не было.
   Единственное, чем я могла себя развлечь, чтобы не сбежать от скуки в объятия Ларикова, это уткнуться в книгу, что я и сделала незамедлительно.
   Потом я все-таки включила негромко телевизор, и теперь иллюзия одиночества растаяла.
   Кто там пел, меня совершенно не интересовало, – я уже путешествовала вместе с Борхесом в тайнах нашего сознания, отчаянно рискуя подпасть под обаяние хорошего языка и пленительных фантазий, навеки оставшись там.
   Мне было хорошо. Так как я отказалась от диеты, у меня появилось право на кофе, и от этого было радостно на душе.
   В этом, наверное, и заключается радость бытия – пригрозить своему организму диетой, а потом отменить собственное «табу».
   В тот момент, когда я встала с твердым намерением побаловаться кофе с сигаретой, на экране возникла круглая физиономия с плешивой бородкой и хриплым, занудным голосом затянула сентиментальную балладу о любви, сгубившей начисто фраера. Титры внизу поясняли, что передо мной Барышников собственной персоной. Зная, что тексты ему пишет мой бывший сокурсник, я живо заинтересовалась, да и сам Барышников мне за вчерашний день стал почти родственником.
   Поэтому я снова села на место, решив, что кофе от меня не убежит.
   Надо сказать, Аристов писал не без таланту, правда, талант этот он разбрасывал, прямо как бисер перед свиньями. Но в целом я отметила, что даже Барышников с его влажными от пьяноватых слез глазами не в состоянии испортить некоторые удачные строчки.
   Лицо же господина Барышникова мне не особенно понравилось – ну это и не обязательно. Что-то в его физиономии было неприятное, тяжелое и отталкивающее. От полноты щек и губ, равно как и от слезливости голоса и взгляда, в его лице присутствовало нечто бабье, именно – не женское, а что-то от пошловатой вокзальной буфетчицы, у которой «не сложилось».
   А из светской хроники я знала, что наши дамы от этого неприятного типа млеют!
   Все-таки странен народный вкус, вздохнула я, поднимаясь.
   Слушать его мне быстро надоело, и я отправилась на кухню, оставив его завывать о несчастной доле в полном одиночестве.
   «Интересно, как себя сейчас чувствует Ларчик в моей шкуре?» – подумала я.
   Впрочем, тут же одернув себя…
   Каждому свой удачный денек и каждому свой неудачный. Конечно, я от души ему сочувствую, но ведь он сам ратовал за участие в этом глупейшем предприятии?
   Вот пусть и мучается, раз ему так этого хотелось!

* * *

   А Лариков в это время и впрямь изнывал.
   Целый час уже он сидел на скамейке и чувствовал себя самым несчастным существом на свете.
   Он не любил попадать в нелепые положения, а теперь признавал, что так-таки в него он и вляпался, причем по доброй воле.
   Дом выглядел полусонным, никто оттуда не выходил, а уж тем более не входил, и, старательно изучив орнамент на цоколе, Лариков начал склоняться к мысли покинуть пост и объяснить настойчивой клиентке, что дама в коже, так ее интересующая, просто поклонница Барышникова и никакие террористические акты она не замышляет.
   Он даже встал, потянулся, сделал шаг и вдруг застыл как вкопанный.
   Потому что в этот момент из-за угла вырулила эта самая дамочка собственной персоной.
   Лариков сделал шаг назад, пытаясь спрятаться в тени еще совершенно лысого дерева, но быстро понял, сколь глуп его замысел, и просто сел опять, уткнувшись в газету, которой он запасся для конспирации, пока шел на «шпионское задание».
   «Кожаная леди» вошла во двор, оглянулась на Ларикова, но, явно решив, что он не представляет для нее никакой опасности, остановилась неподалеку, задрав голову. Ее взгляд был направлен прямо на окна Барышникова, и Ларикову на мгновение показалось, что это не обычная дама, а терминатор, который сейчас расплавит стекла и сожжет своей яростью несчастного «тюремного воспевателя».
   Впрочем, ничего подобного она не сделала.
   Постояв еще несколько мгновений, она развернулась и быстрыми шагами отправилась прочь.
   Подождав секунду, Лариков вышел вслед за ней, стараясь не терять ее стремительную, торпедную фигуру из вида.

* * *

   К концу второго часа безделья я окончательно поняла, что от него устаешь так же, как и от самой тяжелой работы.
   Скука действовала на меня, как таблетка димедрола, – мне хотелось спать.
   Не спасал даже кофе, поэтому я плюнула на то, что еще вчера объявила сон «потерей жизненного времени», и устроилась на диване, старательно таращась в телевизор.
   Звонок в дверь прозвучал, когда я наполовину отплыла в объятия Морфея и чувствовала себя сонной, как зимняя муха.
   В дверь продолжали звонить, и я потянулась, поднимаясь с дивана.
   – Нет, сегодня все против меня, – проворчала я. – Когда я не хочу спать, никто не спешит ко мне, а как только я решила предаться сну, начинают трезвонить в дверь, как на пожаре! Наверняка это Лариков!
   Открыв дверь, я удивилась.
   Поскольку на пороге был вовсе не Лариков, а Сережа Аристов собственной персоной, и выглядел он ужасно встревоженным.
   – Привет, – протянула я. – Честно говоря, не ожидала тебя увидеть. Ты еще помнишь мой адрес?
   – Конечно, – выдавил он из себя улыбку. – Как же я могу его не помнить?
   – Проходи, – пригласила я его в комнату. – Я сварю кофе. Что-то случилось?
   – Не знаю, – прошептал он, плюхаясь в кресло с такой силой, что старенькое кресло надрывно вскрикнуло. – Не знаю, Саша. Но… Боюсь, что может случиться!
   Он выглядел несчастным и напуганным.
   – Тебе необходимо выпить кофе и прийти в себя, – решила я, наблюдая, как дрожат его руки. – У тебя расшатаны нервы.
   – Знаю, – грустно усмехнулся он. – Но я постоянно живу в напряженном ожидании беды, понимаешь, Саша? Сколько может выдержать человек такое высоковольтное напряжение?
   – Вообще-то человек выносливее мула, – заметила я. – Но это смотря какой человек. В данной ситуации я не могу судить – просто потому, что не знаю, что с тобой такое ужасное должно произойти.
   – Не со мной, – замотал он своей лохматой головой. – Если бы со мной, я бы так не дергался…
   – А с кем? – спросила я. – Ладно, потерплю. Сначала принесу тебе кофе, потом ты приведешь в порядок свою способность связно излагать мысли, и тогда…
   – Не надо кофе, – отмахнулся он от проявлений моей вежливости. – Маринка сегодня не ночевала дома, и теперь я за нее страшно боюсь!

* * *

   «Кожаная леди» двигалась по проспекту, с изяществом и быстротой скользя в толпе.
   Лариков почти бежал за ней и чувствовал себя при этом как в сафари, когда охотник охотится за ланью.
   Его «лань» явно ускользала, потрясая его воображение умением двигаться с грациозной быстротой, которой недоставало его длинной фигуре.
   На какое-то мгновение ему даже показалось, что она выпала из поля его зрения.
   Он начал вертеть головой, пытаясь найти легкую фигурку, и почти впал в отчаяние, так как ее нигде не было видно.
   Но вот он ее увидел, плавно передвигающуюся уже по другой стороне проспекта.
   Вздохнув с облегчением, он перебежал туда же и теперь преследовал даму почти в затылок, догнав ее.
   Она явно не замечала его, всецело отдавшись собственным мыслям. Теперь ему прекрасно был виден ее профиль – особенно когда она остановилась возле подъезда, как бы размышляя, стоит ли туда заходить.
   Лариков признал, что профиль у этой особы красивый, с точеным носиком, плавной линией подбородка, и если бы не плотно сжатые губы, Лариков мог бы отнести обладательницу столь замечательного профиля к самым прелестным девицам.
   Однако он не мог обманываться – так губы обычно сжимают властные особы с не очень-то покладистым характером.
   Девушка тем временем вошла в подъезд, куда спустя несколько секунд вошел и Лариков, и поднялась на второй этаж.
   Через некоторое время Лариков услышал звук открывшейся двери, и мужской голос спросил:
   – Ну, как? Все в порядке?
   Что ответила девушка, Ларикову расслышать не удалось. Дверь хлопнула.
   Поднявшись на второй этаж, Лариков остановился.
   Судя по звуку, она вошла в правую дверь.
   Он посмотрел в ту сторону и остолбенел.
   – Ничего себе фишка, – пробормотал он озадаченно.
   На двери красовалась табличка. Прочитав ее, Лариков присвистнул. Вот уж такого поворота событий он никак не ожидал!

* * *

   – Честно говоря, я не могу пока понять, почему ты так волнуешься, – призналась я. – Твоя Марина девушка взрослая.
   – Взрослая, – согласился Аристов. – Но она не может отсутствовать ночью просто так!
   – А если ты просто ревнуешь? – предположила я. – У нее есть ведь, наверное, подруга?
   – В том-то и дело, что я уже говорил с ее подругой! – вскричал фальцетом Аристов. – И она ничего не знает. Так что…
   – Знаешь, Сережа, давай-ка выкладывай все ваши тайны, – попросила я. – А то я ничего не могу понять! Почему ты начинаешь сходить с ума и подозревать черт знает что? У тебя есть основания? Тогда изложи мне их, хотя бы вкратце, но лучше подробнее. И мы станем думать вдвоем. Но думать нам придется в свободное от работы время, поскольку мой драгоценный босс вряд ли согласится с моим бесплатным трудом. Не то чтобы он был алчным, а просто он считает, что наша работа должна оплачиваться. Поскольку он хочет кушать, и осудить его за это в эпоху беспросветного рынка трудно!
   – Сколько? – хрипло спросил Аристов.
   – Что – сколько? – Сколько я должен заплатить?
   – Если мне, то ничего! А ему… Но ты ведь не к нему пришел?
   Мне совсем не хотелось пугать несчастного Сергуню огромной суммой нашего гонорара.
   – Если Маринка не появится до сегодняшнего вечера, мне будет нужна ваша профессиональная помощь, – проговорил он. – И ваше рабочее время. Так что можешь пугать меня астрономической суммой. Думаю, я смогу ее достать, сколь бы велика она ни была!
   В его взгляде появилась мрачная решимость, и я сдалась.
   – Двести баксов в сутки, – сказала я, отчаянно краснея.
   Вот сейчас он станет кричать, что мы «акулы капитализма», стучать ногами, а то и вовсе презрительно сплюнет и уйдет восвояси, так и не осчастливив меня «Цветными балладами». Да и моя самооценка после этого изрядно пострадает, а я и так склонна к комплексу неполноценности!
   Он молчал, обдумывая мое заявление.
   – Если хочешь, я скину свою часть, и ты будешь платить только Ларчикову долю, – робко кашлянув, предложила я.
   – Да нет, – отмахнулся он. – Я наскребу эту сумму. Хотя я бы предпочел, чтобы сегодня она появилась. Не потому, что денег жалко, а…
   Он не договорил. Да и не надо было.
   Я мягко дотронулась до его руки и сказала:
   – Давай надеяться именно на это. Ведь всегда надо надеяться на лучший вариант! Даже в безнадежной ситуации…
   Он благодарно улыбнулся.
   – Ладно, тащи свой кофе, а я пока подумаю, с чего мне начать эту печальную повесть о моей Маринке…
   Он пытался казаться спокойным, но это давалось ему с трудом.
   «Да уж, – подумала я. – Хоть бы она и правда сегодня вечером появилась…»
   Хотя я и не верила, что с Мариной что-то случилось, я бы предпочла убедиться в этом как можно скорее.
   А то повышенная нервность моего гостя начала передаваться мне.

* * *

   К полудню Андрей Лариков уже знал, кто такая дама в кожаном, и даже прикидывал, как бы ему с ней познакомиться поближе, поскольку сия особа заинтересовала его сверх ожидаемого.
   После долгих скитаний за прелестницей Лариков в конце концов оказался перед домом, в подъезде которого она укрылась от его глаз очень надолго.
   Вот там-то от женщины, которой он помог вытащить коляску с ребенком на улицу, он и узнал, что дамочку эту зовут Лиза Борисова, она проживает в сто пятнадцатой квартире совершенно одна, поскольку недавно развелась. То, что она развелась, особенно увлекало лариковскую собеседницу, так как, по ее убеждению, все дело было в работе. Приняв Ларикова за Лизиного поклонника, она сочла необходимым предупредить несчастного, что Лиза работает «частным детективом», и какому же мужику понравится, когда его супруга, вместо того чтобы спокойно сидеть дома и варить щи, носится по городу, выслеживая каких-то преступников?
   В общем, с женщиной этой Ларикову повезло несказанно, и после получасового общения он уже знал все о привычках своей неожиданной коллеги, вплоть до ее увлечения китайской гимнастикой и стрельбой из лука.
   Теперь, когда его мытарства неожиданно привели к столь неплохим результатам, дело оставалось за малым.
   Выяснить, чего хотел от Лизы Борисовой профессор консерватории Овсянников, в чью дверь она звонила недавно.
   И, так как ничего другого он придумать не мог, он просто шагнул в лифт, и через несколько секунд уже нажимал кнопку звонка сто пятнадцатой квартиры, придумывая проблему, приемлемую для Лизиных доверчивых ушей.

Глава 5

   За моим окном какой-то болван стучал по железке, и поэтому последние слова Аристова я не расслышала.
   – Подожди, – попросила я. – Повтори еще разок, а то я оглохла от этого набата!
   – Последнее время она была странная, – уже громче повторил Сережа. – Я думаю, он к ней начал… приставать, а еще вернее, домогаться ее. До этого мы приходили вместе, а тут вдруг он изменил свои привычки, сказав, что, когда мы приходим поодиночке, ему удобнее…
   Болван за окном не унимался.
   – Я его, наверное, пристрелю, – мрачно пообещала я.
   – Да не обращай внимания. – Сережка был настроен терпимее меня.
   А у него-то нервы сейчас в более плачевном состоянии, между прочим, попробовала урезонить я себя.
   – Тогда говори громче!
   – Я и так кричу, – слегка обиделся он.
   – Ладно, проехали… Рассказывай дальше.
   Пока я не очень понимала, что заставляет его так волноваться. К сотням девушек пристают старые козлы, и никто по этому поводу не обращается к частным детективам, разве не так?
   – Не знаю, верно ли мое предположение, потому что последний раз она вся дрожала. Я спросил ее напрямую, а она почему-то рассмеялась и сказала, что я этого не пойму. Никто, по ее словам, к ней и не думал приставать, этот Барышников вообще импотент скорее всего, и дело совсем не в этом. И даже вроде как не в Барышникове. В совершенно другом человеке… И еще она сказала: «Сереженька, я теперь небезопасный попутчик. За мной, похоже, следят, и я не знаю, чем вся эта история закончится. Наверное, мне надо с кем-то посоветоваться, но не с тобой. Потому что я за тебя боюсь, понимаешь?» – «Тебе что, угрожает опасность?» – спросил я. Она вздохнула так странно, будто делала дыхательное упражнение, – с шумом и пожала плечами. «Я ничего не знаю, – сказала она. – И самое мерзкое – не могу понять, угрожает мне опасность или это просто паранойя…» Больше я от нее ничего добиться не смог. Вечером мы собирались пойти на концерт, но она не пришла. Не позвонила и ничего мне не объяснила, хотя это совершенно не в ее правилах! Я проторчал около консерватории битый час, а потом пошел к ней. Она живет недалеко, прямо на проспекте. В одном из старых домов – знаешь? Там рыцари на крыше с мечами… Рядом ресторан.
   Я вспомнила свою ночную встречу с разудалой компанией. Вспомнила девицу в кожаной куртке и невольно вздрогнула от такого странного стечения обстоятельств.
   Впрочем, это ведь только совпадение…
   – Так вот, я пришел туда, но ее не было! Более того, ее отец сказал мне, что сам волнуется, потому что Марины не было дома с утра. То есть с того момента, как мы расстались, она дома не появлялась. Я зашел к ее подруге, но и она ничего о Марине не знала. А сегодня утром я узнал, что она и дома не ночевала…
   Он налил в стакан воды и выпил ее залпом.
   – И я теперь очень боюсь за ее жизнь, Сашка! Мне так страшно, как никогда еще не было, честное слово!

* * *

   Лариков нажал на кнопку звонка, и тут же послышались легкие шаги.
   Дверь открылась, и Лариков почувствовал себя весьма странно – словно что-то внутри его растаяло под внимательным и слегка настороженным взглядом этих огромных синих глаз.
   – Добрый день, – пролепетал Лариков, чувствуя себя полным идиотом. – Мне нужна Елизавета Борисова.
   – Это я, – кивнула девушка.
   Лариков собрался с силами и, стараясь не смотреть в ее сияющие глаза, чтобы не раствориться в их глубине, с сомнением спросил:
   – Вы – частный детектив?
   – Да, хотя мне и не нравится это определение, – развела она руками.
   Руки у нее были красивые, с точеными и тонкими пальчиками и узкими ладонями.
   – Мне посоветовал обратиться к вам Овсянников, – назвал Лариков фамилию того, к кому она только что приходила.
   – Проходите, – пригласила она его в комнату. – Кофе будете?
   Лариков с трудом удержался от нервного смешка.
   Все детективы похожи друг на друга, подумал он. Сейчас она скажет, что ее труд очень дорого стоит. Что она берет двести баксов в сутки, и это не так уж и много за те усилия, которые она тратит…
   Он еще не решил, какую ерунду придумать, старательно вспоминая все дела, которые ему приходилось вести, но, как назло, голова была совершенно пустой.
   Тем временем Лиза уже вернулась с кофе и теперь внимательно смотрела на него, чего-то ожидая.
   Наконец она слегка улыбнулась и спросила:
   – Ну? Так почему вы за мной следили?

* * *

   Я понимала, что Сережа действительно взволнован.
   – Почему бы тебе не обратиться в милицию? – спросила я и тут же поняла, что сморозила глупость.
   Он усмехнулся:
   – Во-первых, ты не хуже меня знаешь, что искать человека начинают только спустя трое суток. А во-вторых… Как я это скажу? Простите, вполне взрослая леди не ночевала дома? А почему к нам не обратились родители пропавшей – я не могу знать! Как они ко мне отнесутся?
   – Да не очень вежливо, – согласилась я. – Ладно, Аристов. Я чего-нибудь придумаю. Если к ночи твоя красавица Марина не объявится, будем напрягать извилины…
   – А сейчас?
   – Сейчас, Сереженька, я могу сказать то же самое, что милиционеры. Девочка взрослая. Может быть, она сейчас отсутствует в связи с романтическим приключением, и к вечеру она объявится дома как ни в чем не бывало. А мы будем выглядеть идиотами!
   – Лучше все-таки выглядеть идиотами, чем помощниками преступников, – пробурчал Аристов.
   – Сережа! – одернула его я.
   Ну как мне ему объяснить, когда у него нервы на пределе?
   Он боится за нее так сильно и в то же время не смог мне объяснить почему!
   То есть наворотил кучу каких-то туманных предположений, из которых я смогла понять очень мало, и хочет теперь, чтобы на основании этого я вывела целую логическую цепочку?
   Хотя, если разобраться, он ничем не отличается от большинства нашей клиентуры!
   – Ладно, давай поступим так, – предложила я ему. – Ты даешь мне сейчас адреса родителей и этой самой подруги.
   – Но они вряд ли скажут тебе что-то новое! – округлил он глаза.
   – Послушайте, не учите меня жить, Киса, – ласково улыбнулась я. – Кто из нас к кому пришел за помощью? Я к тебе или ты ко мне? Далее… Тебе придется лишиться корочки хлеба на время.
   – Это как? – испугался он.
   – Просто. Ты отведешь меня к Барышникову, и я буду относить ему стихи Франсуа Вийона, выдавая их за свои. Не волнуйся, деньги я отдам тебе. Просто мне надо поближе познакомиться с нашим «главным героем». Иного выхода я пока не вижу. Вряд ли этот тип будет откровенничать с частным детективом! – Он и с «автором» не будет, – хмыкнул Сережка. – Он вообще на людей смотрит, как на интерьер. Так что зря ты думаешь, что Барышник станет вести с тобой задушевные беседы.
   – А это уж посмотрим. К тому же я смогу хотя бы узнать, ведома ему Маринина судьба или нет. То есть насколько господин Барышников причастен к ее исчезновению. И чем они таким пугающим бедных девушек занимаются… Согласись, это нам тоже интересно!