– Да, мне нужно поговорить с коллегами Елизаветы Павловны, – заявила я.
– С какой целью? – насторожилась Цыкина.
Вопрос был вполне резонным. Наталья Сергеевна не знала, что я начала заниматься расследованием убийства Азаровой, хотя для этого у меня не было никаких полномочий. Этим должны заниматься сотрудники правоохранительных органов, а не я. Своим коротким вопросом Наталья Сергеевна поставила меня в тупик.
– Вы знаете, мы решили подготовить программу, посвященную уходу из жизни известной нашей певицы, – не растерявшись, ответил Валерка. – А для этого нам нужно собрать достаточно материала, поговорить с коллегами Елизаветы Павловны…
– Программу? – изумилась Наталья Сергеевна. – Это так неожиданно. Я ничего об этом не знала. Что же вы меня не предупредили? Я бы подготовила несколько концертных записей. Хотя еще и сейчас не поздно. Мне надо только собраться с мыслями, покопаться в записях. Вообще, это хорошая идея! – поддержала Гурьева администратор. – Елизавета Павловна достойна этого! Ну что же вы стоите на пороге? Пойдемте в студию!
В сопровождении Цыкиной мы спокойно прошли мимо охранника, который теперь только недовольно посмотрел нам вслед, и оказались в студии, где я уже однажды побывала. Во время съемок рабочего материала для программы я успела познакомиться только со звукорежиссером певицы, других сотрудников студии я не знала. Вопреки моим ожиданиям, что Наталья Сергеевна сейчас представит нам всех работников студии, Цыкина прямиком повела нас в свой кабинет. В широком коридоре, завешанном афишами прошлых концертов Азаровой, мы ни с кем не встретились: в студии на первый взгляд было тихо и безлюдно.
Кабинет Натальи Сергеевны оказался довольно просторным. Цыкина усадила нас на кожаный диван и предложила кофе. Мы с Валеркой вежливо отказались, но она тем не менее включила кофеварку, и уже через несколько минут перед нами стояли чашечки, источавшие терпкий кофейный аромат. На вкус кофе оказался не очень хорошим, поэтому я даже не допила его. Гурьев же в несколько глотков выпил свой кофе, но добавки не попросил.
Пока мы пили кофе, Наталья Сергеевна рылась в бумагах на своем столе. Она по очереди открывала одну папку за другой, а затем нашла видеокассету и протянула ее нам.
– На этой кассете запись одного из концертов Елизаветы Павловны, – сообщила Цыкина, присаживаясь рядом с нами на диван. – Это было снято несколько месяцев назад. Концерт был очень удачным. Можно сказать, что это одно из лучших концертных выступлений Азаровой. И качество записи тоже приличное. Вы можете использовать материалы этой кассеты для своей программы.
– По счастливой случайности я присутствовала на последнем концерте Елизаветы Павловны, – сообщила я, пряча кассету в сумочку. – Выступление было потрясающим!
– Согласна с вами, – вздохнула Наталья Сергеевна. – Я же выписывала Азаровой контрамарки. Кажется, вы к ней даже после концерта заходили?
– Да, в гримерку, – подтвердила я. – Кстати, в тот вечер к Елизавете Павловне приходил какой-то мужчина с роскошным букетом цветов. Мы с мужем уже собирались уходить, а он бесцеремонно ввалился в гримерку. И, кажется, его приход напугал Елизавету Павловну…
– Ой, да у Азаровой столько поклонников! – перебивая меня, воскликнула Наталья Сергеевна. – Вы даже представить себе не можете! Вокруг нее постоянно вьются мужчины.
Цыкина не ошибалась. Представить большое количество поклонников я могла, так как сама была личностью известной в городе и тоже имела круг боготворивших меня зрителей. Правда, моими поклонниками по большей части являлись представительницы слабого пола, хотя и мужским вниманием я не обделена.
– Но приход того незнакомца ее напугал, – повторила я, заметив, что Наталья Сергеевна не обратила на это никакого внимания.
– Напугал? Такого быть не может, – тут же отреагировала Наталья Сергеевна. – Обычно Елизавета Павловна весьма благосклонно относилась к своим обожателям. Хотя, вы знаете, был у нее один… уж очень настойчивый! Приходил на каждый концерт, дарил роскошные букеты цветов, намекал на серьезные отношения, но Елизавета Павловна не воспринимала его всерьез.
– Желуницын Василий Федорович? – догадалась я.
– Да! А вы откуда о нем знаете? – удивилась Наталья Сергеевна. – Хотя это ни для кого не было секретом…
– Но в тот вечер у Азаровой был не Желуницын, – заметила я. – И все же, вы не знаете, кто бы это мог быть?
– Я? Нет, не знаю, – смутившись, пожала плечами Наталья Сергеевна. – Я же говорю, что у Елизаветы Павловны было множество поклонников, их невозможно знать всех в лицо.
– А вы не помните, в котором часу Елизавета Павловна уехала после концерта? – поинтересовался Валера.
– Нет, к сожалению, я просто этого не знаю, – покачала головой Наталья Сергеевна. – Потому что ушла гораздо раньше, почти сразу же после окончания программы. Я к Елизавете Павловне даже не заглянула: у меня на вечер были свои планы. К тому же была уверена, что утром Азарова, как обычно, появится в студии. А когда она не появилась на следующий день, я всерьез забеспокоилась.
– А после вашего ухода кто-нибудь из ваших работников оставался? – уточнил Валерка.
– Все, наверное, оставались, – с сомнением отозвалась Наталья Сергеевна и тут же спохватилась: – А как это связано со съемками вашей программы?
– Ну, как… Нам же надо выяснить обстоятельства того вечера… – смутился Валерий, не зная, что ответить на этот раз.
– Скажите, а сейчас мы сможем поговорить с кем-нибудь из работников студии? – спросила я.
– Конечно, у нас все на месте, начиная от костюмерши и кончая звукорежиссером. Сейчас вас со всеми познакомлю.
Наталья Сергеевна не стала убирать пустые чашки с журнального столика, а тут же пошла к двери, предлагая нам присоединиться к ней. Уже в коридоре мы столкнулись с девушкой с раскосыми глазами, которую я видела за кулисами еще в четверг. Тогда она тоже, как и теперь, совершенно неожиданно попалась мне на глаза. Наталья Сергеевна представила нас друг другу.
– Сарсенбаева Алия Байрангалиевна, костюмер, – сообщила Цыкина, после того как произнесла мои имя и отчество.
– Можно просто Алия, – добавила девушка.
– Алия, нам бы хотелось с вами поговорить об Елизавете Павловне Азаровой. – Я заметила, что при этих словах девушка едва заметно вздрогнула и бросила взгляд на Наталью Сергеевну. Но Цыкина тут же нашла повод, чтобы оставить нас наедине. Она сослалась на то, что надо немедленно просмотреть какие-то бумаги, и вернулась в свой кабинет. Мы с костюмершей остались в коридоре. Алия смотрела на нас немного испуганно, не понимая, о чем мы с ней хотели поговорить. Я тоже не знала, с чего начать, поэтому брякнула не к месту:
– А платье к последнему концерту Азаровой сшили вы?
– Я! Понравилось? – оживилась девушка.
– Да, просто сногсшибательное! – восхитилась я. – И точно по фигуре Азаровой.
– Я старалась, чтобы все подошло. Хотя у Елизаветы Павловны очень стандартная фигура и шить на нее легко. К тому же для такой фигуры нет никаких ограничений. Елизавете Павловне нечего было скрывать.
Плести Сарсенбаевой чушь о том, что мы собираемся снимать программу «Женское счастье», посвященную творчеству Азаровой, я не стала. Да и потом, наша цель пробраться в студию была достигнута, и теперь нам надо было только выяснить некоторые подробности того злополучного вечера.
– Алия, а вы случайно не видели, в котором часу Елизавета Павловна уехала из концертного зала в четверг? – без особых церемоний спросил Валерка.
– В четверг? Когда случилось несчастье? – уточнила девушка, поднимая взгляд к потолку. – Нет, к сожалению, не знаю. Я тут оставалась допоздна. Мне надо было привести в порядок костюмы. И ушла почти последней, когда уже никого не было. Мне же надо было упаковать весь реквизит бэк-вокалисток, платья и аксессуары Елизаветы Павловны, чтобы в пятницу их забрали работники студии. Я даже не заглядывала к ней после того, как она сняла платье. Да и вообще, я с ней не так близко общаюсь, чтобы прощаться перед уходом. Я же простой костюмер…
Теперь девушка потупила глаза. Только сейчас я заметила, что она вертит в руках какой-то шелковый поясок, накручивая его на запястье. «А не этим ли пояском была задушена Елизавета Павловна?» – тут же пронеслось у меня в голове. Я сразу же отогнала это подозрение. Нельзя же так предвзято относиться к людям! Алия не заслужила таких подозрений.
– Значит, вы были не в очень хороших отношениях с Азаровой, – сделал поспешный вывод Гурьев.
– Нет, что вы, – Алия подняла на него испуганный взгляд. – Я просто сказала, что не очень близко с ней общалась. Мы не были подругами, но никогда не конфликтовали. Мы с Елизаветой Павловной хорошо работали вместе. Я всегда понимала все ее желания относительно костюмов, выполняла любые прихоти. Да и вообще, с Азаровой невозможно было поругаться. Она не была ни злой, ни завистливой, ни грубой, ни капризной. Честно говоря, я очень рада, что мне пришлось работать именно с ней. А вот теперь…
– Что теперь? – я заметила, как в уголках глаз Сарсенбаевой заблестели слезы.
– Теперь я даже не знаю, где мне работать, – закончила фразу Алия. – Раньше я была костюмером в театре, но там зарплата не очень высокая, поэтому пришлось уйти. В студии Азаровой меня все устраивало.
– Не переживайте, все образуется, – попыталась я успокоить Сарсенбаеву. – Не все еще потеряно.
Девушка еле слышно шмыгнула носом и опять потупила глаза. Теперь она уже не вертела поясок в руках, а положила его к себе в карман.
– Алия, а вы не можете нас познакомить с другими работниками студии? – попросила я.
– С кем именно? – после еще одного всхлипа уточнила девушка. – Сейчас у нас все на месте.
– Ну, не знаю… – растерялась я. – С кем вам удобно?
– Можно с гримершей, с девушками, которые были на подпевках у Елизаветы Павловны, – отозвалась Алия.
– Алия Байрангалиевна, вы где? – послышался голос из одного из кабинетов, и в коридор выглянула молоденькая девушка.
– Это Худякова Валя, – прошептала мне на ухо Сарсенбаева. – Бэк-вокалистка.
Валентина тем временем уже вышла из кабинета в коридор и заметила нас с Валерием. Я вспомнила, что именно эта девушка на концерте стояла позади Азаровой перед микрофоном. На вид Худяковой было не больше двадцати пяти, на лице – ни грамма косметики. Волосы ее были распущены и локонами спадали на плечи. На концерте Валя была в пышном белом парике, впрочем, как и ее напарница, поэтому я не заметила ее роскошных каштановых локонов.
– Вы у меня все реквизиты забрали? – спросила Валя у Сарсенбаевой, не уделив нам должного внимания.
– Пока еще нет. Осталось кое-что, – отозвалась Алия Байрангалиевна. – Остальное я уже сложила.
– Спасибо большое, а то я уж испугалась, что опять что-то потеряла, – вздохнула девушка.
– Валентина, мы можем с вами поговорить? – обратилась я к Худяковой, и она тут же обернулась ко мне.
– Поговорить? О ком? – Я заметила испуг девушки: ее лицо постепенно начало краснеть. Валентина заволновалась, это было очевидно.
– Об Азаровой, – ответил за меня Павлик. – Можно пройти к вам в кабинет?
– Да, да, конечно, – поспешно согласилась она. – Мы там с Галиной…
– Галина? Она тоже бэк-вокалистка? – догадалась я.
Валентина кивнула, и мы прошли к двери ее кабинета. В небольшом помещении, заваленном старой мебелью, среди которой выделялся новенький трельяж, уставленный косметикой, мы и в самом деле увидели еще одну девушку, которая показалась мне довольно симпатичной. Ей было не больше двадцати, но выражение ее больших карих глаз было каким-то чересчур взрослым.
– Ой, Валька, кого ты привела? – заметив нас, воскликнула Галина и даже привстала с кресла, на котором еще мгновение назад лениво покачивалась.
– Ирина Анатольевна Лебедева, ведущая популярного ток-шоу «Женское счастье», – не без гордости представила меня Худякова.
– Сама Лебедева? – удивилась Галина. – Вы, кажется, у нас уже однажды были в студии, когда снимали Елизавету Павловну на рабочем месте, так сказать. Нам тогда выходной внеочередной устроили, чтобы мы вам не мешали. А теперь что вас привело?
Прием был явно не очень-то гостеприимным. А от такого вопроса я смутилась, но Валера и тут не растерялся. Версия о том, что мы собираемся снимать программу в память Азаровой, опять пришлась к месту.
– Ой, как здорово! – воскликнула Валя, меняя тон на доброжелательный. – Правда? А вы сегодня без камер приехали?
– Пока нам надо собрать побольше материала об Азаровой, – объяснила я. – Тем более что у нас уже есть записи в студии. Их можно будет тоже использовать в программе.
– Значит, нас снимать не будут, – расстроилась Галя, надув и без того пухлые губки. – Хотя Елизавета Павловна достойна только хороших воспоминаний. Она была замечательной женщиной. Между прочим, она сама привела нас с Валентиной в студию. Мы обе учились в консерватории… Я, правда, и сейчас еще учусь. Но Елизавета – молодец. Ничего плохого о ней никто не может сказать, она со всеми была в хороших отношениях.
На этой фразе мы с Гурьевым обменялись взглядами. Все как обычно. Конечно же, никто сейчас не признается, что конфликтовал с Азаровой: легко попасть под подозрение.
– А после концерта вы с ней виделись? – спросил Валерий, обращаясь к обеим девушкам.
– Я? Нет, даже в гримерку к ней не заходила, – первой откликнулась Валя. – В тот вечер у нее был какой-то кавалер. Они очень сильно ругались.
– Вы что-то слышали? – насторожилась я.
– Да в принципе ничего особенного, – растерялась девушка. – Елизавета Павловна только говорила ему, что он зря пришел и она не хочет его видеть. А он, кажется, чуть ли не в любви ей признавался.
– А потом? – нетерпеливо спросил Валера.
– Откуда я знаю, что было потом? – отмахнулась Валя. – Я только мимо гримерки проходила, когда домой шла. Заходить не стала… Зачем мешать разговору.
– А вы? – обратился Гурьев к Галине.
– Я тоже домой ушла, – не растерялась девушка, – только немного позже. По-моему, в гримерке уже никого не было. По крайней мере, криков я не слышала. И уходила почти последней.
– Оставалась еще костюмерша, – проявила я осведомленность.
– Вот этого не знаю, но знаю, что уже было тихо, – отозвалась Галина. – С Елизаветой Павловной в тот вечер я не виделась.
– А в котором часу вы ушли? – уточнил Валера. – Около десяти, – немного подумав, ответила Галина и тут же залилась румянцем.
Она бросила на нас с Гурьевым встревоженный взгляд, а затем спросила:
– А почему вы нас о том вечере так подробно расспрашиваете? Это же не имеет никакого отношения к программе.
– Для нас важна любая информация, – деловым тоном ответил Гурьев и тут же перевел разговор на другую тему: – А как долго, девушки, вы работали с Азаровой?
– Я – почти три года, а Галя пришла совсем недавно, – ответила Худякова.
Галине нечего было добавить, поэтому она только глубоко вздохнула, молча соглашаясь.
– А сейчас в студии еще кто-нибудь есть? – поинтересовалась я.
– Да, конечно, – не растерялась и на этот раз Ва-ля. – Звукорежиссер на месте. Его рабочий кабинет слева по коридору, последний. Соня тоже тут.
– Соня? Кто это? Соня – это кличка? – поинтересовался Гурьев.
– Нет, – рассмеялась Валя. – Софья Александровна Орленко – это наш гример. Ее кабинет вы тоже найдете в той стороне. Кажется, она никуда не собиралась уходить.
Выйдя от девушек, я уверенной походкой направилась в глубь коридора и остановилась перед табличкой «Тихо, идет запись!». Именно это и был кабинет звукорежиссера, с которым я уже виделась однажды во время съемок Азаровой в студии. Тогда Борис Яковлевич Кремер, именно так его величали, показался мне замкнутым человеком, которого очень сложно вызвать на откровенную беседу. К тому же и внешность мужчины не слишком-то впечатляла. Наполовину поседевшие, длинные неухоженные волосы, маленькая бородка, узенькие усики – это то, что меня вообще не привлекает в мужчинах. К этому можно добавить еще и маленькие глазки, зрачки которых находились в постоянном движении. Таким с первой встречи я запомнила Кремера.
Мужчину в кабинете я сразу узнала. В этот же раз его космы были собраны на затылке резинкой. Борис Яковлевич сидел за режиссерским пультом, тупо уставившись на кнопки, которых было огромное количество. Нашего прихода звукорежиссер вообще не заметил, несмотря на то что, перед тем как войти, Валерий осторожно постучался в дверь. Не получив ответа, мы остановились на пороге. Гурьев демонстративно кашлянул, чтобы обнаружить наше присутствие. Борис Яковлевич чуть заметно вздрогнул и обернулся в нашу сторону.
– С какой целью? – насторожилась Цыкина.
Вопрос был вполне резонным. Наталья Сергеевна не знала, что я начала заниматься расследованием убийства Азаровой, хотя для этого у меня не было никаких полномочий. Этим должны заниматься сотрудники правоохранительных органов, а не я. Своим коротким вопросом Наталья Сергеевна поставила меня в тупик.
– Вы знаете, мы решили подготовить программу, посвященную уходу из жизни известной нашей певицы, – не растерявшись, ответил Валерка. – А для этого нам нужно собрать достаточно материала, поговорить с коллегами Елизаветы Павловны…
– Программу? – изумилась Наталья Сергеевна. – Это так неожиданно. Я ничего об этом не знала. Что же вы меня не предупредили? Я бы подготовила несколько концертных записей. Хотя еще и сейчас не поздно. Мне надо только собраться с мыслями, покопаться в записях. Вообще, это хорошая идея! – поддержала Гурьева администратор. – Елизавета Павловна достойна этого! Ну что же вы стоите на пороге? Пойдемте в студию!
В сопровождении Цыкиной мы спокойно прошли мимо охранника, который теперь только недовольно посмотрел нам вслед, и оказались в студии, где я уже однажды побывала. Во время съемок рабочего материала для программы я успела познакомиться только со звукорежиссером певицы, других сотрудников студии я не знала. Вопреки моим ожиданиям, что Наталья Сергеевна сейчас представит нам всех работников студии, Цыкина прямиком повела нас в свой кабинет. В широком коридоре, завешанном афишами прошлых концертов Азаровой, мы ни с кем не встретились: в студии на первый взгляд было тихо и безлюдно.
Кабинет Натальи Сергеевны оказался довольно просторным. Цыкина усадила нас на кожаный диван и предложила кофе. Мы с Валеркой вежливо отказались, но она тем не менее включила кофеварку, и уже через несколько минут перед нами стояли чашечки, источавшие терпкий кофейный аромат. На вкус кофе оказался не очень хорошим, поэтому я даже не допила его. Гурьев же в несколько глотков выпил свой кофе, но добавки не попросил.
Пока мы пили кофе, Наталья Сергеевна рылась в бумагах на своем столе. Она по очереди открывала одну папку за другой, а затем нашла видеокассету и протянула ее нам.
– На этой кассете запись одного из концертов Елизаветы Павловны, – сообщила Цыкина, присаживаясь рядом с нами на диван. – Это было снято несколько месяцев назад. Концерт был очень удачным. Можно сказать, что это одно из лучших концертных выступлений Азаровой. И качество записи тоже приличное. Вы можете использовать материалы этой кассеты для своей программы.
– По счастливой случайности я присутствовала на последнем концерте Елизаветы Павловны, – сообщила я, пряча кассету в сумочку. – Выступление было потрясающим!
– Согласна с вами, – вздохнула Наталья Сергеевна. – Я же выписывала Азаровой контрамарки. Кажется, вы к ней даже после концерта заходили?
– Да, в гримерку, – подтвердила я. – Кстати, в тот вечер к Елизавете Павловне приходил какой-то мужчина с роскошным букетом цветов. Мы с мужем уже собирались уходить, а он бесцеремонно ввалился в гримерку. И, кажется, его приход напугал Елизавету Павловну…
– Ой, да у Азаровой столько поклонников! – перебивая меня, воскликнула Наталья Сергеевна. – Вы даже представить себе не можете! Вокруг нее постоянно вьются мужчины.
Цыкина не ошибалась. Представить большое количество поклонников я могла, так как сама была личностью известной в городе и тоже имела круг боготворивших меня зрителей. Правда, моими поклонниками по большей части являлись представительницы слабого пола, хотя и мужским вниманием я не обделена.
– Но приход того незнакомца ее напугал, – повторила я, заметив, что Наталья Сергеевна не обратила на это никакого внимания.
– Напугал? Такого быть не может, – тут же отреагировала Наталья Сергеевна. – Обычно Елизавета Павловна весьма благосклонно относилась к своим обожателям. Хотя, вы знаете, был у нее один… уж очень настойчивый! Приходил на каждый концерт, дарил роскошные букеты цветов, намекал на серьезные отношения, но Елизавета Павловна не воспринимала его всерьез.
– Желуницын Василий Федорович? – догадалась я.
– Да! А вы откуда о нем знаете? – удивилась Наталья Сергеевна. – Хотя это ни для кого не было секретом…
– Но в тот вечер у Азаровой был не Желуницын, – заметила я. – И все же, вы не знаете, кто бы это мог быть?
– Я? Нет, не знаю, – смутившись, пожала плечами Наталья Сергеевна. – Я же говорю, что у Елизаветы Павловны было множество поклонников, их невозможно знать всех в лицо.
– А вы не помните, в котором часу Елизавета Павловна уехала после концерта? – поинтересовался Валера.
– Нет, к сожалению, я просто этого не знаю, – покачала головой Наталья Сергеевна. – Потому что ушла гораздо раньше, почти сразу же после окончания программы. Я к Елизавете Павловне даже не заглянула: у меня на вечер были свои планы. К тому же была уверена, что утром Азарова, как обычно, появится в студии. А когда она не появилась на следующий день, я всерьез забеспокоилась.
– А после вашего ухода кто-нибудь из ваших работников оставался? – уточнил Валерка.
– Все, наверное, оставались, – с сомнением отозвалась Наталья Сергеевна и тут же спохватилась: – А как это связано со съемками вашей программы?
– Ну, как… Нам же надо выяснить обстоятельства того вечера… – смутился Валерий, не зная, что ответить на этот раз.
– Скажите, а сейчас мы сможем поговорить с кем-нибудь из работников студии? – спросила я.
– Конечно, у нас все на месте, начиная от костюмерши и кончая звукорежиссером. Сейчас вас со всеми познакомлю.
Наталья Сергеевна не стала убирать пустые чашки с журнального столика, а тут же пошла к двери, предлагая нам присоединиться к ней. Уже в коридоре мы столкнулись с девушкой с раскосыми глазами, которую я видела за кулисами еще в четверг. Тогда она тоже, как и теперь, совершенно неожиданно попалась мне на глаза. Наталья Сергеевна представила нас друг другу.
– Сарсенбаева Алия Байрангалиевна, костюмер, – сообщила Цыкина, после того как произнесла мои имя и отчество.
– Можно просто Алия, – добавила девушка.
– Алия, нам бы хотелось с вами поговорить об Елизавете Павловне Азаровой. – Я заметила, что при этих словах девушка едва заметно вздрогнула и бросила взгляд на Наталью Сергеевну. Но Цыкина тут же нашла повод, чтобы оставить нас наедине. Она сослалась на то, что надо немедленно просмотреть какие-то бумаги, и вернулась в свой кабинет. Мы с костюмершей остались в коридоре. Алия смотрела на нас немного испуганно, не понимая, о чем мы с ней хотели поговорить. Я тоже не знала, с чего начать, поэтому брякнула не к месту:
– А платье к последнему концерту Азаровой сшили вы?
– Я! Понравилось? – оживилась девушка.
– Да, просто сногсшибательное! – восхитилась я. – И точно по фигуре Азаровой.
– Я старалась, чтобы все подошло. Хотя у Елизаветы Павловны очень стандартная фигура и шить на нее легко. К тому же для такой фигуры нет никаких ограничений. Елизавете Павловне нечего было скрывать.
Плести Сарсенбаевой чушь о том, что мы собираемся снимать программу «Женское счастье», посвященную творчеству Азаровой, я не стала. Да и потом, наша цель пробраться в студию была достигнута, и теперь нам надо было только выяснить некоторые подробности того злополучного вечера.
– Алия, а вы случайно не видели, в котором часу Елизавета Павловна уехала из концертного зала в четверг? – без особых церемоний спросил Валерка.
– В четверг? Когда случилось несчастье? – уточнила девушка, поднимая взгляд к потолку. – Нет, к сожалению, не знаю. Я тут оставалась допоздна. Мне надо было привести в порядок костюмы. И ушла почти последней, когда уже никого не было. Мне же надо было упаковать весь реквизит бэк-вокалисток, платья и аксессуары Елизаветы Павловны, чтобы в пятницу их забрали работники студии. Я даже не заглядывала к ней после того, как она сняла платье. Да и вообще, я с ней не так близко общаюсь, чтобы прощаться перед уходом. Я же простой костюмер…
Теперь девушка потупила глаза. Только сейчас я заметила, что она вертит в руках какой-то шелковый поясок, накручивая его на запястье. «А не этим ли пояском была задушена Елизавета Павловна?» – тут же пронеслось у меня в голове. Я сразу же отогнала это подозрение. Нельзя же так предвзято относиться к людям! Алия не заслужила таких подозрений.
– Значит, вы были не в очень хороших отношениях с Азаровой, – сделал поспешный вывод Гурьев.
– Нет, что вы, – Алия подняла на него испуганный взгляд. – Я просто сказала, что не очень близко с ней общалась. Мы не были подругами, но никогда не конфликтовали. Мы с Елизаветой Павловной хорошо работали вместе. Я всегда понимала все ее желания относительно костюмов, выполняла любые прихоти. Да и вообще, с Азаровой невозможно было поругаться. Она не была ни злой, ни завистливой, ни грубой, ни капризной. Честно говоря, я очень рада, что мне пришлось работать именно с ней. А вот теперь…
– Что теперь? – я заметила, как в уголках глаз Сарсенбаевой заблестели слезы.
– Теперь я даже не знаю, где мне работать, – закончила фразу Алия. – Раньше я была костюмером в театре, но там зарплата не очень высокая, поэтому пришлось уйти. В студии Азаровой меня все устраивало.
– Не переживайте, все образуется, – попыталась я успокоить Сарсенбаеву. – Не все еще потеряно.
Девушка еле слышно шмыгнула носом и опять потупила глаза. Теперь она уже не вертела поясок в руках, а положила его к себе в карман.
– Алия, а вы не можете нас познакомить с другими работниками студии? – попросила я.
– С кем именно? – после еще одного всхлипа уточнила девушка. – Сейчас у нас все на месте.
– Ну, не знаю… – растерялась я. – С кем вам удобно?
– Можно с гримершей, с девушками, которые были на подпевках у Елизаветы Павловны, – отозвалась Алия.
– Алия Байрангалиевна, вы где? – послышался голос из одного из кабинетов, и в коридор выглянула молоденькая девушка.
– Это Худякова Валя, – прошептала мне на ухо Сарсенбаева. – Бэк-вокалистка.
Валентина тем временем уже вышла из кабинета в коридор и заметила нас с Валерием. Я вспомнила, что именно эта девушка на концерте стояла позади Азаровой перед микрофоном. На вид Худяковой было не больше двадцати пяти, на лице – ни грамма косметики. Волосы ее были распущены и локонами спадали на плечи. На концерте Валя была в пышном белом парике, впрочем, как и ее напарница, поэтому я не заметила ее роскошных каштановых локонов.
– Вы у меня все реквизиты забрали? – спросила Валя у Сарсенбаевой, не уделив нам должного внимания.
– Пока еще нет. Осталось кое-что, – отозвалась Алия Байрангалиевна. – Остальное я уже сложила.
– Спасибо большое, а то я уж испугалась, что опять что-то потеряла, – вздохнула девушка.
– Валентина, мы можем с вами поговорить? – обратилась я к Худяковой, и она тут же обернулась ко мне.
– Поговорить? О ком? – Я заметила испуг девушки: ее лицо постепенно начало краснеть. Валентина заволновалась, это было очевидно.
– Об Азаровой, – ответил за меня Павлик. – Можно пройти к вам в кабинет?
– Да, да, конечно, – поспешно согласилась она. – Мы там с Галиной…
– Галина? Она тоже бэк-вокалистка? – догадалась я.
Валентина кивнула, и мы прошли к двери ее кабинета. В небольшом помещении, заваленном старой мебелью, среди которой выделялся новенький трельяж, уставленный косметикой, мы и в самом деле увидели еще одну девушку, которая показалась мне довольно симпатичной. Ей было не больше двадцати, но выражение ее больших карих глаз было каким-то чересчур взрослым.
– Ой, Валька, кого ты привела? – заметив нас, воскликнула Галина и даже привстала с кресла, на котором еще мгновение назад лениво покачивалась.
– Ирина Анатольевна Лебедева, ведущая популярного ток-шоу «Женское счастье», – не без гордости представила меня Худякова.
– Сама Лебедева? – удивилась Галина. – Вы, кажется, у нас уже однажды были в студии, когда снимали Елизавету Павловну на рабочем месте, так сказать. Нам тогда выходной внеочередной устроили, чтобы мы вам не мешали. А теперь что вас привело?
Прием был явно не очень-то гостеприимным. А от такого вопроса я смутилась, но Валера и тут не растерялся. Версия о том, что мы собираемся снимать программу в память Азаровой, опять пришлась к месту.
– Ой, как здорово! – воскликнула Валя, меняя тон на доброжелательный. – Правда? А вы сегодня без камер приехали?
– Пока нам надо собрать побольше материала об Азаровой, – объяснила я. – Тем более что у нас уже есть записи в студии. Их можно будет тоже использовать в программе.
– Значит, нас снимать не будут, – расстроилась Галя, надув и без того пухлые губки. – Хотя Елизавета Павловна достойна только хороших воспоминаний. Она была замечательной женщиной. Между прочим, она сама привела нас с Валентиной в студию. Мы обе учились в консерватории… Я, правда, и сейчас еще учусь. Но Елизавета – молодец. Ничего плохого о ней никто не может сказать, она со всеми была в хороших отношениях.
На этой фразе мы с Гурьевым обменялись взглядами. Все как обычно. Конечно же, никто сейчас не признается, что конфликтовал с Азаровой: легко попасть под подозрение.
– А после концерта вы с ней виделись? – спросил Валерий, обращаясь к обеим девушкам.
– Я? Нет, даже в гримерку к ней не заходила, – первой откликнулась Валя. – В тот вечер у нее был какой-то кавалер. Они очень сильно ругались.
– Вы что-то слышали? – насторожилась я.
– Да в принципе ничего особенного, – растерялась девушка. – Елизавета Павловна только говорила ему, что он зря пришел и она не хочет его видеть. А он, кажется, чуть ли не в любви ей признавался.
– А потом? – нетерпеливо спросил Валера.
– Откуда я знаю, что было потом? – отмахнулась Валя. – Я только мимо гримерки проходила, когда домой шла. Заходить не стала… Зачем мешать разговору.
– А вы? – обратился Гурьев к Галине.
– Я тоже домой ушла, – не растерялась девушка, – только немного позже. По-моему, в гримерке уже никого не было. По крайней мере, криков я не слышала. И уходила почти последней.
– Оставалась еще костюмерша, – проявила я осведомленность.
– Вот этого не знаю, но знаю, что уже было тихо, – отозвалась Галина. – С Елизаветой Павловной в тот вечер я не виделась.
– А в котором часу вы ушли? – уточнил Валера. – Около десяти, – немного подумав, ответила Галина и тут же залилась румянцем.
Она бросила на нас с Гурьевым встревоженный взгляд, а затем спросила:
– А почему вы нас о том вечере так подробно расспрашиваете? Это же не имеет никакого отношения к программе.
– Для нас важна любая информация, – деловым тоном ответил Гурьев и тут же перевел разговор на другую тему: – А как долго, девушки, вы работали с Азаровой?
– Я – почти три года, а Галя пришла совсем недавно, – ответила Худякова.
Галине нечего было добавить, поэтому она только глубоко вздохнула, молча соглашаясь.
– А сейчас в студии еще кто-нибудь есть? – поинтересовалась я.
– Да, конечно, – не растерялась и на этот раз Ва-ля. – Звукорежиссер на месте. Его рабочий кабинет слева по коридору, последний. Соня тоже тут.
– Соня? Кто это? Соня – это кличка? – поинтересовался Гурьев.
– Нет, – рассмеялась Валя. – Софья Александровна Орленко – это наш гример. Ее кабинет вы тоже найдете в той стороне. Кажется, она никуда не собиралась уходить.
Выйдя от девушек, я уверенной походкой направилась в глубь коридора и остановилась перед табличкой «Тихо, идет запись!». Именно это и был кабинет звукорежиссера, с которым я уже виделась однажды во время съемок Азаровой в студии. Тогда Борис Яковлевич Кремер, именно так его величали, показался мне замкнутым человеком, которого очень сложно вызвать на откровенную беседу. К тому же и внешность мужчины не слишком-то впечатляла. Наполовину поседевшие, длинные неухоженные волосы, маленькая бородка, узенькие усики – это то, что меня вообще не привлекает в мужчинах. К этому можно добавить еще и маленькие глазки, зрачки которых находились в постоянном движении. Таким с первой встречи я запомнила Кремера.
Мужчину в кабинете я сразу узнала. В этот же раз его космы были собраны на затылке резинкой. Борис Яковлевич сидел за режиссерским пультом, тупо уставившись на кнопки, которых было огромное количество. Нашего прихода звукорежиссер вообще не заметил, несмотря на то что, перед тем как войти, Валерий осторожно постучался в дверь. Не получив ответа, мы остановились на пороге. Гурьев демонстративно кашлянул, чтобы обнаружить наше присутствие. Борис Яковлевич чуть заметно вздрогнул и обернулся в нашу сторону.
Конец бесплатного ознакомительного фрагмента