Она была в засаленном полосатом свитере с треугольным вырезом и короткой зеленой юбке… Взгляд, устремленный на бутылку, не выражал ничего, кроме желания выпить.
В общем, перед Ларисой предстала достаточно обычная, увы, картина пьянки рабочего люда, обычная и непривлекательная. На лице женщины при появлении Ларисы, однако, постепенно начало проглядывать некое подобие смущения. Видимо, она оценила разницу между своим внешним видом и ее и как могла попыталась сгладить этот слишком резкий контраст. Она стала суетиться, постоянно закладывая волосы за уши, одернула юбку, улыбнулась Ларисе как-то заискивающе и пригласила ее к столу.
– Тут у нас беспорядок, вы уж извините… Сереж, ты хоть бы со стола вытер! – недовольно посмотрела она на мужчину, который открыл Ларисе дверь. – Совсем без меня распустился! – И тут же обратила взгляд к Котовой, ища поддержку. – У него день рождения три дня назад был, а я как раз уезжала, а они как начали… Приезжаю – ой! Только хотела уборкой заняться, а они не дают! Сначала, говорят, отметить надо.
Ларисе все это было неинтересно, ей нужно было в первую очередь поговорить с Кравченко. Судя по его виду, он хоть и забыл про работу, но сейчас выглядел вполне вменяемым – наверное, еще не успел с утра основательно принять на грудь. И Ларисе нужно было успеть поговорить с ним, пока он не потерял способности более-менее трезво мыслить.
Хозяин квартиры тем временем, ни слова не говоря и не реагируя на щебетание своей собутыльницы, разлил по стаканам водку и пододвинул один Ларисе.
– Спасибо, я за рулем, – вежливо отказалась она. – Мне бы с Павлом поговорить. Есть одно дело.
– Вот выпьем, потом дело будет, – рассудил Сергей.
– А у вас машина? – все с той же угодливой улыбкой проворковала блондинка хриплым голосом.
– Да, – коротко ответила Лариса.
– Ой, как здорово! – Блондинка даже хлопнула в ладоши.
«Только этого мне не хватало, – подумала Лариса. – Сейчас еще начнет приставать – прокати!»
– Меня, кстати, Анжелика зовут, – продолжала блондинка.
– Очень приятно, Лариса, – сухо ответила Котова. – Но я вообще-то пришла поговорить с Павлом: у него могут возникнуть серьезные проблемы.
Кравченко за все это время вообще никак не отреагировал ни на Ларису, ни на ее слова насчет проблем, что заставило ее усомниться в его трезвости и вменяемости, поэтому она решила сразу же перейти к делу.
– Пашк! – тем временем просипел хозяин, толкая в бок Кравченко, который продолжал сидеть с безучастным видом.
– А? – откликнулся тот.
– К тебе пришли вот. Женщина пришла, между прочим! – повысил он голос. – Она не пьет и за рулем. С работы, наверно…
– А? – словно очнувшись, поднял косматую голову Кравченко, всматриваясь в Ларису. – Здрасьте! – неуверенно и как-то даже испуганно произнес он и добавил заплетающимся языком: – Я это… Я завтра выйду на работу. Так и передайте Виктору Александровичу…
– Дело в том, – четко, почти по слогам проговорила Лариса, – что вы можете и не выйти на работу.
– Что он, выгонит, что ль, меня? – поднял голову Кравченко. – Дядя Володя, что ли, меня сдал?
– Нет, дело гораздо серьезнее. Жена Виктора, Татьяна, была похищена три дня назад мужчиной, чьи приметы полностью совпадают с вашими.
– Чего? – вытаращил глаза Кравченко, а вслед за ним на Ларису обратились испуганные и недоумевающие взгляды Сергея и блондинки.
– Да ну… Да нет… – посыпались отрицающие предположение Ларисы возгласы.
– Вы где вообще-то были последние три дня? – жестко задала вопрос Лариса.
– Здесь, – тут же, не задумываясь, ответил Кравченко. – Вот они могут подтвердить. Вы что, я никого не похищал! Кто это сказал, что это я? Да вы что!..
– Это потребуется сделать официально, – сказала Лариса. – Вы, Павел, машину водите?
– Да у него и машины-то никакой нет! – горячо вступилась за собутыльника Анжелика. – И никогда не было.
– Была, но он недавно продал ее, – мрачно поправил женщину Сергей. – Так ведь, Пашка? Ты чего молчишь? – прикрикнул он на приятеля.
Кравченко, опустив голову, кивнул в знак согласия. Он посидел так некоторое время, потом более решительно поднял голову и спросил:
– А вы кто? Вас Виктор, что ли, попросил меня найти?
– Да, – ответила Лариса. – Он очень озабочен тем, где его супруга. Поэтому и разыскивает, в том числе и вас.
– Да я чего… Я завтра на работу выйду, вы ему так и передайте…
– Хорошо, я передам. И все же давайте выясним насчет Татьяны, – продолжала Лариса.
– Ка…какой Татьяны? – До Кравченко никак не мог дойти смысл сказанного Котовой.
– Одним словом, сейчас мы с вами проедем в отделение на опознание. И если свидетельница узнает вас, значит, будете отвечать по всей строгости закона.
Лариса намеренно нагнетала официальность. С пьяницами, как показал ее опыт, независимо от их возраста и социального положения такая тактика была наиболее эффективной. Как правило, эти люди стараются избежать контактов с представителями закона.
Кравченко растерянно хлопал глазами, ничего не понимая. Понимал он только то, что сейчас, возможно, ему придется ехать в ментовку, куда ему, ясное дело, совсем не хотелось.
– Но мы можем поговорить и здесь, – чуть смягчилась Лариса. – Если вы готовы честно ответить на мои вопросы.
– Я… готов! – мотнул головой Кравченко, уловив перспективу не ехать в отделение.
«Так, если сейчас обнаружится, что алиби у него нет, нужно будет срочно везти его к Абакумову, вызывать Машу, и пусть он проводит опознание», – подумала лихорадочно Лариса, оценивая свои возможности перед проведением этой, скажем так, не совсем женской операции.
– Итак, где вы были восемнадцатого сентября в шесть часов вечера? – спросила она.
Павел отчаянно наморщил лоб.
– У меня… это… все числа в голове перепутались! – сообщил он виноватым голосом.
– Восемнадцатого числа вас не было на работе. Где вы были? – повторила вопрос Лариса.
– Да е-мое! Здесь мы все были! – подал голос хозяин дома Сергей. – Как раз с семнадцатого числа и тусуемся. И он, и эта! – Он кивнул в сторону Анжелики. – Три дня назад, семнадцатого, у меня день рождения как раз был. Вот мой паспорт, смотрите. – Хозяин квартиры вынул из кармана висевшего неподалеку пиджака грязную книжицу и показал Ларисе одну из ее страниц.
Там было написано, что Сергей Алексеевич Пузырев родился 17 сентября 1963 года. Данные, таким образом, совпадали.
– Он как пришел, мы, значит, выпили… Ну а потом Анжелика пришла… Ну и он остался ночевать. А потом еще сходили взяли, знаете, как бывает – недогон один раз, второй… – начал оправдывающимся голосом говорить Пузырев.
– Точно! – подтвердила Анжелика. – Мы праздник отмечали.
– Да все соседи могут подтвердить! – просипел Сергей. – Мы с пяти часов сели, ну, выпили, как водится, ну, пошумели малость… А они как раз жаловаться пришли, что шумим и мешаем…
– Ой, да чего мы там мешали-то? – недовольно махнула рукой Анжелика.
– Да? – ехидно спросил Сергей. – А кто голый на столе выплясывал и орал при этом частушки матерные?
– Ой, ну, погорячилась немного, разошлась, что тут такого? Все-таки день рождения! – покраснела Анжелика, недовольно замахиваясь на Сергея.
– А у вас документы имеются? – повернулась Лариса к блондинке.
– Имеются, – почти радостно объявила та и полезла в свою куртку.
Вскоре Лариса имела возможность выяснить возраст блондинки. Ей было всего-навсего двадцать шесть, но, увы, образ жизни, который она вела, не способствовал тому, чтобы она выглядела на свои годы. «Тридцать пять как минимум» – таков был безжалостный вердикт Ларисы.
Котова взглянула на фотографию, где была запечатлена Анжелика в шестнадцать лет, и поразилась тому, насколько пьянство и неподобающий образ жизни могут состарить женщину за десять лет.
– Так что, звать соседей-то? – спросил Сергей. – Правда, поздно уже. Но они подтвердят, что Пашку здесь видели. Как раз около шести часов, когда вы говорите, что похищение было. А потом он никуда и не уходил. Всегда бегал в магазин… Один недогон, второй, знаете, как бывает… – развел он руками, улыбаясь и призывая к пониманию.
– Ясно, – оборвала исповедь пьяницы-именинника Лариса. – Не исключено все-таки, что вам придется проехать со мной в милицию, чтобы там подтвердить ваши показания. Но это будет позже. А сейчас – у меня свои дела, я должна ехать.
Котова решительно поднялась со стула. В принципе она поверила на девяносто процентов в то, что Павел Кравченко не виноват в случившемся с Татьяной Прошаковой. Его состояние, плюс показания собутыльников, плюс отсутствие мотива, машины… Все это в итоге говорило о его непричастности. Следовательно, больше терять времени на разговоры с пьяницами не было смысла.
Выйдя на улицу, Лариса подумала, что самое время связаться с Романом. И из машины позвонила ему по мобильнику. Батурин, правда, разочаровал ее – ему сообщили, что Анатолия Николаевича сегодня уже на работе не будет, а завтра он должен весь день быть в магазине. Батурин выяснил домашний адрес Вельчинского и уже съездил туда, но и там не застал хозяина. Соседи сказали ему, что Анатолий дома сейчас не бывает, а вроде бы, по слухам, живет у какой-то подруги, адреса которой они, естественно, не знают.
Глава 5
В общем, перед Ларисой предстала достаточно обычная, увы, картина пьянки рабочего люда, обычная и непривлекательная. На лице женщины при появлении Ларисы, однако, постепенно начало проглядывать некое подобие смущения. Видимо, она оценила разницу между своим внешним видом и ее и как могла попыталась сгладить этот слишком резкий контраст. Она стала суетиться, постоянно закладывая волосы за уши, одернула юбку, улыбнулась Ларисе как-то заискивающе и пригласила ее к столу.
– Тут у нас беспорядок, вы уж извините… Сереж, ты хоть бы со стола вытер! – недовольно посмотрела она на мужчину, который открыл Ларисе дверь. – Совсем без меня распустился! – И тут же обратила взгляд к Котовой, ища поддержку. – У него день рождения три дня назад был, а я как раз уезжала, а они как начали… Приезжаю – ой! Только хотела уборкой заняться, а они не дают! Сначала, говорят, отметить надо.
Ларисе все это было неинтересно, ей нужно было в первую очередь поговорить с Кравченко. Судя по его виду, он хоть и забыл про работу, но сейчас выглядел вполне вменяемым – наверное, еще не успел с утра основательно принять на грудь. И Ларисе нужно было успеть поговорить с ним, пока он не потерял способности более-менее трезво мыслить.
Хозяин квартиры тем временем, ни слова не говоря и не реагируя на щебетание своей собутыльницы, разлил по стаканам водку и пододвинул один Ларисе.
– Спасибо, я за рулем, – вежливо отказалась она. – Мне бы с Павлом поговорить. Есть одно дело.
– Вот выпьем, потом дело будет, – рассудил Сергей.
– А у вас машина? – все с той же угодливой улыбкой проворковала блондинка хриплым голосом.
– Да, – коротко ответила Лариса.
– Ой, как здорово! – Блондинка даже хлопнула в ладоши.
«Только этого мне не хватало, – подумала Лариса. – Сейчас еще начнет приставать – прокати!»
– Меня, кстати, Анжелика зовут, – продолжала блондинка.
– Очень приятно, Лариса, – сухо ответила Котова. – Но я вообще-то пришла поговорить с Павлом: у него могут возникнуть серьезные проблемы.
Кравченко за все это время вообще никак не отреагировал ни на Ларису, ни на ее слова насчет проблем, что заставило ее усомниться в его трезвости и вменяемости, поэтому она решила сразу же перейти к делу.
– Пашк! – тем временем просипел хозяин, толкая в бок Кравченко, который продолжал сидеть с безучастным видом.
– А? – откликнулся тот.
– К тебе пришли вот. Женщина пришла, между прочим! – повысил он голос. – Она не пьет и за рулем. С работы, наверно…
– А? – словно очнувшись, поднял косматую голову Кравченко, всматриваясь в Ларису. – Здрасьте! – неуверенно и как-то даже испуганно произнес он и добавил заплетающимся языком: – Я это… Я завтра выйду на работу. Так и передайте Виктору Александровичу…
– Дело в том, – четко, почти по слогам проговорила Лариса, – что вы можете и не выйти на работу.
– Что он, выгонит, что ль, меня? – поднял голову Кравченко. – Дядя Володя, что ли, меня сдал?
– Нет, дело гораздо серьезнее. Жена Виктора, Татьяна, была похищена три дня назад мужчиной, чьи приметы полностью совпадают с вашими.
– Чего? – вытаращил глаза Кравченко, а вслед за ним на Ларису обратились испуганные и недоумевающие взгляды Сергея и блондинки.
– Да ну… Да нет… – посыпались отрицающие предположение Ларисы возгласы.
– Вы где вообще-то были последние три дня? – жестко задала вопрос Лариса.
– Здесь, – тут же, не задумываясь, ответил Кравченко. – Вот они могут подтвердить. Вы что, я никого не похищал! Кто это сказал, что это я? Да вы что!..
– Это потребуется сделать официально, – сказала Лариса. – Вы, Павел, машину водите?
– Да у него и машины-то никакой нет! – горячо вступилась за собутыльника Анжелика. – И никогда не было.
– Была, но он недавно продал ее, – мрачно поправил женщину Сергей. – Так ведь, Пашка? Ты чего молчишь? – прикрикнул он на приятеля.
Кравченко, опустив голову, кивнул в знак согласия. Он посидел так некоторое время, потом более решительно поднял голову и спросил:
– А вы кто? Вас Виктор, что ли, попросил меня найти?
– Да, – ответила Лариса. – Он очень озабочен тем, где его супруга. Поэтому и разыскивает, в том числе и вас.
– Да я чего… Я завтра на работу выйду, вы ему так и передайте…
– Хорошо, я передам. И все же давайте выясним насчет Татьяны, – продолжала Лариса.
– Ка…какой Татьяны? – До Кравченко никак не мог дойти смысл сказанного Котовой.
– Одним словом, сейчас мы с вами проедем в отделение на опознание. И если свидетельница узнает вас, значит, будете отвечать по всей строгости закона.
Лариса намеренно нагнетала официальность. С пьяницами, как показал ее опыт, независимо от их возраста и социального положения такая тактика была наиболее эффективной. Как правило, эти люди стараются избежать контактов с представителями закона.
Кравченко растерянно хлопал глазами, ничего не понимая. Понимал он только то, что сейчас, возможно, ему придется ехать в ментовку, куда ему, ясное дело, совсем не хотелось.
– Но мы можем поговорить и здесь, – чуть смягчилась Лариса. – Если вы готовы честно ответить на мои вопросы.
– Я… готов! – мотнул головой Кравченко, уловив перспективу не ехать в отделение.
«Так, если сейчас обнаружится, что алиби у него нет, нужно будет срочно везти его к Абакумову, вызывать Машу, и пусть он проводит опознание», – подумала лихорадочно Лариса, оценивая свои возможности перед проведением этой, скажем так, не совсем женской операции.
– Итак, где вы были восемнадцатого сентября в шесть часов вечера? – спросила она.
Павел отчаянно наморщил лоб.
– У меня… это… все числа в голове перепутались! – сообщил он виноватым голосом.
– Восемнадцатого числа вас не было на работе. Где вы были? – повторила вопрос Лариса.
– Да е-мое! Здесь мы все были! – подал голос хозяин дома Сергей. – Как раз с семнадцатого числа и тусуемся. И он, и эта! – Он кивнул в сторону Анжелики. – Три дня назад, семнадцатого, у меня день рождения как раз был. Вот мой паспорт, смотрите. – Хозяин квартиры вынул из кармана висевшего неподалеку пиджака грязную книжицу и показал Ларисе одну из ее страниц.
Там было написано, что Сергей Алексеевич Пузырев родился 17 сентября 1963 года. Данные, таким образом, совпадали.
– Он как пришел, мы, значит, выпили… Ну а потом Анжелика пришла… Ну и он остался ночевать. А потом еще сходили взяли, знаете, как бывает – недогон один раз, второй… – начал оправдывающимся голосом говорить Пузырев.
– Точно! – подтвердила Анжелика. – Мы праздник отмечали.
– Да все соседи могут подтвердить! – просипел Сергей. – Мы с пяти часов сели, ну, выпили, как водится, ну, пошумели малость… А они как раз жаловаться пришли, что шумим и мешаем…
– Ой, да чего мы там мешали-то? – недовольно махнула рукой Анжелика.
– Да? – ехидно спросил Сергей. – А кто голый на столе выплясывал и орал при этом частушки матерные?
– Ой, ну, погорячилась немного, разошлась, что тут такого? Все-таки день рождения! – покраснела Анжелика, недовольно замахиваясь на Сергея.
– А у вас документы имеются? – повернулась Лариса к блондинке.
– Имеются, – почти радостно объявила та и полезла в свою куртку.
Вскоре Лариса имела возможность выяснить возраст блондинки. Ей было всего-навсего двадцать шесть, но, увы, образ жизни, который она вела, не способствовал тому, чтобы она выглядела на свои годы. «Тридцать пять как минимум» – таков был безжалостный вердикт Ларисы.
Котова взглянула на фотографию, где была запечатлена Анжелика в шестнадцать лет, и поразилась тому, насколько пьянство и неподобающий образ жизни могут состарить женщину за десять лет.
– Так что, звать соседей-то? – спросил Сергей. – Правда, поздно уже. Но они подтвердят, что Пашку здесь видели. Как раз около шести часов, когда вы говорите, что похищение было. А потом он никуда и не уходил. Всегда бегал в магазин… Один недогон, второй, знаете, как бывает… – развел он руками, улыбаясь и призывая к пониманию.
– Ясно, – оборвала исповедь пьяницы-именинника Лариса. – Не исключено все-таки, что вам придется проехать со мной в милицию, чтобы там подтвердить ваши показания. Но это будет позже. А сейчас – у меня свои дела, я должна ехать.
Котова решительно поднялась со стула. В принципе она поверила на девяносто процентов в то, что Павел Кравченко не виноват в случившемся с Татьяной Прошаковой. Его состояние, плюс показания собутыльников, плюс отсутствие мотива, машины… Все это в итоге говорило о его непричастности. Следовательно, больше терять времени на разговоры с пьяницами не было смысла.
Выйдя на улицу, Лариса подумала, что самое время связаться с Романом. И из машины позвонила ему по мобильнику. Батурин, правда, разочаровал ее – ему сообщили, что Анатолия Николаевича сегодня уже на работе не будет, а завтра он должен весь день быть в магазине. Батурин выяснил домашний адрес Вельчинского и уже съездил туда, но и там не застал хозяина. Соседи сказали ему, что Анатолий дома сейчас не бывает, а вроде бы, по слухам, живет у какой-то подруги, адреса которой они, естественно, не знают.
Глава 5
Алла Суровикина выросла в неполной семье. Отец девочки умер, когда ей было всего три года, и мать, человек мягкий, добрый, с сильно выраженным чувством справедливости, воспитывала ее одна. Именно в таких же традициях она воспитывала и свою дочь. И Алла охотно впитывала навыки, которые прививала ей мать, разделяла ее взгляды на жизнь.
Она и выросла очень похожей на маму – такая же русоволосая, голубоглазая и очень женственная. Ее не называли красавицей, не ахали и не оборачивались ей вслед. Но стоило познакомиться с девушкой ближе, как становилось понятно, что она и не нуждается в какой-то особой яркости: в ней было то, чего не приобретешь с помощью никаких пластических операций и косметических средств, – обаяние. К сожалению, недостатком женского воспитания являлась некая наивность, идеализация действительности. К людям Алла относилась с любовью и абсолютно всех считала хорошими и добрыми. Если же сталкивалась с проявлением каких-то недостатков, относилась к таким людям как к больным, которых нужно лечить. И могла нянчиться, возиться, тратить время на них, чего, в сущности, не стоило делать, нередко в ущерб себе. Она вообще была склонна к самопожертвованию.
Первые признаки такого альтруизма появились еще в школе, классе в третьем. С нею вместе учился мальчик, которого и учителя, и родители других детей называли не иначе как хулиганом. Юра был из неблагополучной семьи. Его тоже воспитывала одна мама, но в отличие от Аллы отец у него не умер, а сидел в тюрьме. А мама… Ее никто из одноклассников никогда не видел, а учителя при учениках предпочитали не говорить о ней. Но однажды Алла услышала о том, что она пьет. Не очень вникнув в смысл этого, уяснила только, что это что-то нехорошее. А как-то завуч школы в разговоре с классным руководителем бросила фразу «мальчика нужно спасать».
Алла помнит, что испытала тогда прямо-таки оглушающее чувство – ей казалось, что спасать должна именно она, правда, не представляя себе как, но это было неважно. Главное, что она была к этому готова. Собственно, учительница и подсказала решение – Юра учился плохо, кому-то из одноклассников нужно было с ним позаниматься. Ну кому же, как не ей, Алле! Она первая подняла руку, и в тот же день после уроков они пошли к ней домой. Юра поначалу идти не хотел, упирался и насмехался над девочкой, презрительно называя ее «училкой», но она, не обращая на это внимания, крепко взяла его за руку и повела за собой.
Мама Аллы встретила их радушно, накормила и отправила заниматься. Пока дети корпели над учебниками, она осмотрела Юрину куртку, зашила на ней дырки и почистила башмаки. На дорогу она нагрузила Юру свежеиспеченными пирожками и пригласила приходить в гости.
На следующий день ситуация повторилась, только теперь Юра шел охотнее. Правда, он вел себя все еще грубовато, часто смеялся над Аллой, дергал ее за косички и норовил сделать какую-нибудь пакость, но Алла терпеливо сносила это. В конце концов они стали заниматься почти каждый день, и оба привыкли к этим занятиям. Алле они приносили радость, она испытывала и чувство гордости, считая, что делает очень большое и важное дело. И пусть на это уходило немало времени и сил, не в этом дело. Главное, чтобы мальчик стал охотно учиться и все у него сложилось хорошо. Так продолжалось до момента, пока однажды Юра не пришел в школу. Его не было три дня, а на четвертый Алла не выдержала и, посмотрев в классном журнале адрес, после уроков отправилась к нему домой.
Она еще ни разу не была у него, и ей пришлось поплутать в запутанном частном секторе, пока она не нашла этот старый дом. По дороге девочка думала, что Юра, может быть, заболел, может быть, ему плохо, что он уже пропустил несколько занятий и ему потом будет труднее все это наверстывать. Она купила в магазине по дороге пирожное с заварным кремом для него и очень торопилась.
Алла подошла к деревянной калитке перед домом и постучала. Сразу же послышался заливистый собачий лай, а следом на крыльце появился Юра. Увидев Аллу, он просиял и хотел было бежать ей навстречу и отпереть дверь, как из дома раздался резкий хриплый голос, а следом показалась женщина с грубым, опухшим лицом. Она грубо окликнула Юру, и тот будто сжался под ее окриком. Потом женщина заметила Аллу и громко спросила, что ей нужно.
– Я его одноклассница, пришла узнать, почему Юра не ходит в школу, – ответила девочка.
– Не ходит, потому что мать у него болеет!
– А что с ней? – спросила Алла. – И где она?
– Его мать – я, – сказала вышедшая из дома. – И когда ему в школу ходить, решать мне! А ты иди отсюда, а то сейчас собаку спущу! Юрка, слышь? Давай гони отсюда эту соплячку, жрать пора готовить!
Юра нерешительно посмотрел на Аллу, потом на мать.
– Ну? – повысила та голос.
– Ты лучше уходи, – сказал он и вдруг закричал: – И не приходи сюда никогда больше, поняла? А то… А то сейчас и правда собаку спущу! Белка!
Он сбежал с крыльца, и Алла резко отскочила от калитки. Собака зашлась надрывным лаем, и девочка, не оглядываясь, помчалась по переулку домой. К вечеру у нее поднялась температура, и мать очень тревожилась, что произошло с дочерью.
Юра в школе больше не появлялся, Алла краем уха слышала, что его перевели в интернат. Она старалась не вспоминать о нем. Первый раз в жизни она столкнулась с проявлениями жестокости и несправедливости и восприняла это очень тяжело.
А потом… Сколько потом было всякого!.. Сколько ей пришлось вытерпеть от людей, которым она, кроме добра, ничего не делала.
«Сама виновата, для кого стараешься?!» – говорили ей подруги и были, в сущности, правы. Действительно, ради кого она всегда старалась, приносила себя в жертву? Разве не видела, не понимала, что за человек перед ней? Нет, конечно, все видела и все понимала. Но привитое матерью убеждение, что каждый человек в душе хороший и заслуживает сочувствия и заботы, не давало ей жить для себя, быть счастливой, а не пытаться осчастливить других.
В итоге она потом не раз разочаровывалась, не раз сталкивалась с предательством, и оставалось только удивляться, как она не разочаровалась во всем человечестве и в жизни вообще. Эта ее жалостливость и забота о других привели к тому, что она тоже воспитывала своего ребенка одна. Только отец ее дочери не умер, как когда-то ее, а просто и банально бросил их, естественно, после того, как Алла потратила на него почти все свои деньги, не считая нервов и здоровья.
Но она по-прежнему не унывала, ее часто видели со счастливой улыбкой на лице. И дочь воспитывала, как воспитывала ее мама, – доброй, бескорыстной, справедливой. И видя, как маленькая Дашенька улыбается ей, как играет с другими детьми, никого не обижая, стремясь всегда и во всем к справедливости, Алла убеждалась снова и снова, что все делает правильно. Пусть даже иногда и в ущерб себе.
Отца своей дочери она давно простила, хотя он так ни разу и не навестил ее и не предложил никакой помощи. С момента их расставания прошло уже шесть лет, рана затянулась, но Алла долго не могла даже смотреть на мужчин. Вроде бы и дома не сидела – обстоятельства вынудили ее вскоре после родов устроиться на работу, – и сама довольно общительная, и представители сильного пола навязывали свое знакомство, но сердце ее не откликалось: она, как всегда, жила проблемами других, ну и, конечно, своей дочери.
Те мужчины, которые не пользовались ее добротой, не злоупотребляли безотказным характером, нередко становились Алле хорошими друзьями. Так получилось и с Виктором Прошаковым, руководителем фирмы, в которую Алла устроилась бухгалтером. Спокойный и доброжелательный, он сразу понравился Алле, она почувствовала, что ей будет легко у него работать. И не ошиблась. А когда и зарплата оказалась вполне достойной, то и вовсе уже не задумывалась над тем, чтобы сменить место работы.
Она и выросла очень похожей на маму – такая же русоволосая, голубоглазая и очень женственная. Ее не называли красавицей, не ахали и не оборачивались ей вслед. Но стоило познакомиться с девушкой ближе, как становилось понятно, что она и не нуждается в какой-то особой яркости: в ней было то, чего не приобретешь с помощью никаких пластических операций и косметических средств, – обаяние. К сожалению, недостатком женского воспитания являлась некая наивность, идеализация действительности. К людям Алла относилась с любовью и абсолютно всех считала хорошими и добрыми. Если же сталкивалась с проявлением каких-то недостатков, относилась к таким людям как к больным, которых нужно лечить. И могла нянчиться, возиться, тратить время на них, чего, в сущности, не стоило делать, нередко в ущерб себе. Она вообще была склонна к самопожертвованию.
Первые признаки такого альтруизма появились еще в школе, классе в третьем. С нею вместе учился мальчик, которого и учителя, и родители других детей называли не иначе как хулиганом. Юра был из неблагополучной семьи. Его тоже воспитывала одна мама, но в отличие от Аллы отец у него не умер, а сидел в тюрьме. А мама… Ее никто из одноклассников никогда не видел, а учителя при учениках предпочитали не говорить о ней. Но однажды Алла услышала о том, что она пьет. Не очень вникнув в смысл этого, уяснила только, что это что-то нехорошее. А как-то завуч школы в разговоре с классным руководителем бросила фразу «мальчика нужно спасать».
Алла помнит, что испытала тогда прямо-таки оглушающее чувство – ей казалось, что спасать должна именно она, правда, не представляя себе как, но это было неважно. Главное, что она была к этому готова. Собственно, учительница и подсказала решение – Юра учился плохо, кому-то из одноклассников нужно было с ним позаниматься. Ну кому же, как не ей, Алле! Она первая подняла руку, и в тот же день после уроков они пошли к ней домой. Юра поначалу идти не хотел, упирался и насмехался над девочкой, презрительно называя ее «училкой», но она, не обращая на это внимания, крепко взяла его за руку и повела за собой.
Мама Аллы встретила их радушно, накормила и отправила заниматься. Пока дети корпели над учебниками, она осмотрела Юрину куртку, зашила на ней дырки и почистила башмаки. На дорогу она нагрузила Юру свежеиспеченными пирожками и пригласила приходить в гости.
На следующий день ситуация повторилась, только теперь Юра шел охотнее. Правда, он вел себя все еще грубовато, часто смеялся над Аллой, дергал ее за косички и норовил сделать какую-нибудь пакость, но Алла терпеливо сносила это. В конце концов они стали заниматься почти каждый день, и оба привыкли к этим занятиям. Алле они приносили радость, она испытывала и чувство гордости, считая, что делает очень большое и важное дело. И пусть на это уходило немало времени и сил, не в этом дело. Главное, чтобы мальчик стал охотно учиться и все у него сложилось хорошо. Так продолжалось до момента, пока однажды Юра не пришел в школу. Его не было три дня, а на четвертый Алла не выдержала и, посмотрев в классном журнале адрес, после уроков отправилась к нему домой.
Она еще ни разу не была у него, и ей пришлось поплутать в запутанном частном секторе, пока она не нашла этот старый дом. По дороге девочка думала, что Юра, может быть, заболел, может быть, ему плохо, что он уже пропустил несколько занятий и ему потом будет труднее все это наверстывать. Она купила в магазине по дороге пирожное с заварным кремом для него и очень торопилась.
Алла подошла к деревянной калитке перед домом и постучала. Сразу же послышался заливистый собачий лай, а следом на крыльце появился Юра. Увидев Аллу, он просиял и хотел было бежать ей навстречу и отпереть дверь, как из дома раздался резкий хриплый голос, а следом показалась женщина с грубым, опухшим лицом. Она грубо окликнула Юру, и тот будто сжался под ее окриком. Потом женщина заметила Аллу и громко спросила, что ей нужно.
– Я его одноклассница, пришла узнать, почему Юра не ходит в школу, – ответила девочка.
– Не ходит, потому что мать у него болеет!
– А что с ней? – спросила Алла. – И где она?
– Его мать – я, – сказала вышедшая из дома. – И когда ему в школу ходить, решать мне! А ты иди отсюда, а то сейчас собаку спущу! Юрка, слышь? Давай гони отсюда эту соплячку, жрать пора готовить!
Юра нерешительно посмотрел на Аллу, потом на мать.
– Ну? – повысила та голос.
– Ты лучше уходи, – сказал он и вдруг закричал: – И не приходи сюда никогда больше, поняла? А то… А то сейчас и правда собаку спущу! Белка!
Он сбежал с крыльца, и Алла резко отскочила от калитки. Собака зашлась надрывным лаем, и девочка, не оглядываясь, помчалась по переулку домой. К вечеру у нее поднялась температура, и мать очень тревожилась, что произошло с дочерью.
Юра в школе больше не появлялся, Алла краем уха слышала, что его перевели в интернат. Она старалась не вспоминать о нем. Первый раз в жизни она столкнулась с проявлениями жестокости и несправедливости и восприняла это очень тяжело.
А потом… Сколько потом было всякого!.. Сколько ей пришлось вытерпеть от людей, которым она, кроме добра, ничего не делала.
«Сама виновата, для кого стараешься?!» – говорили ей подруги и были, в сущности, правы. Действительно, ради кого она всегда старалась, приносила себя в жертву? Разве не видела, не понимала, что за человек перед ней? Нет, конечно, все видела и все понимала. Но привитое матерью убеждение, что каждый человек в душе хороший и заслуживает сочувствия и заботы, не давало ей жить для себя, быть счастливой, а не пытаться осчастливить других.
В итоге она потом не раз разочаровывалась, не раз сталкивалась с предательством, и оставалось только удивляться, как она не разочаровалась во всем человечестве и в жизни вообще. Эта ее жалостливость и забота о других привели к тому, что она тоже воспитывала своего ребенка одна. Только отец ее дочери не умер, как когда-то ее, а просто и банально бросил их, естественно, после того, как Алла потратила на него почти все свои деньги, не считая нервов и здоровья.
Но она по-прежнему не унывала, ее часто видели со счастливой улыбкой на лице. И дочь воспитывала, как воспитывала ее мама, – доброй, бескорыстной, справедливой. И видя, как маленькая Дашенька улыбается ей, как играет с другими детьми, никого не обижая, стремясь всегда и во всем к справедливости, Алла убеждалась снова и снова, что все делает правильно. Пусть даже иногда и в ущерб себе.
Отца своей дочери она давно простила, хотя он так ни разу и не навестил ее и не предложил никакой помощи. С момента их расставания прошло уже шесть лет, рана затянулась, но Алла долго не могла даже смотреть на мужчин. Вроде бы и дома не сидела – обстоятельства вынудили ее вскоре после родов устроиться на работу, – и сама довольно общительная, и представители сильного пола навязывали свое знакомство, но сердце ее не откликалось: она, как всегда, жила проблемами других, ну и, конечно, своей дочери.
Те мужчины, которые не пользовались ее добротой, не злоупотребляли безотказным характером, нередко становились Алле хорошими друзьями. Так получилось и с Виктором Прошаковым, руководителем фирмы, в которую Алла устроилась бухгалтером. Спокойный и доброжелательный, он сразу понравился Алле, она почувствовала, что ей будет легко у него работать. И не ошиблась. А когда и зарплата оказалась вполне достойной, то и вовсе уже не задумывалась над тем, чтобы сменить место работы.
Конец бесплатного ознакомительного фрагмента