Страница:
Конечно, был некоторый риск в том, что я доверила малознакомому человеку столь важный документ Но я рассудила, что именно Кирилла нельзя до сих пор упрекнуть в какой-либо двуличности или лжи — при всей своей «продвинутости» он был, пожалуй, даже слишком прямолинеен. А сотрудничать он с нами был вынужден, потому что мы довольно плотно вторглись в его жизнь, и от нас во многом зависело, будет ли она спокойной или вдруг у Кирилла появится масса посторонних проблем. А теперь вдобавок ему страстно захотелось блеснуть передо мной своим искусством. Поэтому я и пошла на этот риск.
Тем более что Кирилл все-таки имел отношение к событиям. Искать специалистов на стороне, объяснять им суть дела, убеждать в срочности исполнения… Нет, вариант с Кириллом казался мне оптимальным. Лишь бы он сумел разобраться в каракулях Кротова!
Мы очень тепло попрощались с Кириллом, и, весьма воодушевленная, я опять отправилась в редакцию.
Оказалось, что Кряжимский уже ушел. Виктор вместе с Ромкой находились в фотолаборатории, а Маринка поджидала меня, чтобы накормить бутербродами и попутно как следует выспросить меня о похоронах. Я давно заметила, что многие женщины очень неравнодушны к этому мероприятию и готовы часами слушать, как провожают в последний путь совершенно незнакомого человека, особенно если похороны пышные и на них присутствует много народа. В чем причины такого интереса, я объяснить не берусь, тем более когда дело касается таких молодых и симпатичных особ, какой является наша Маринка.
Я уже доедала второй бутерброд и приступила к описанию траурного одеяния вдовы, как в редакции протяжно и требовательно зазвонил телефон. Марина быстро сняла трубку.
Сначала она сказала: «Да!», потом страдальчески сморщила личико, потом подняла озадаченно брови и наконец обернулась ко мне, прикрыв трубку ладонью.
— Мне кажется, тебе придется взять трубку, — сказала она и не совсем удачно пояснила:
— Там какой-то идиот звонит!
В душе я была уверена, что беседовать с идиотами и изобретателями вечного двигателя — прерогатива как раз секретарши, но в ту минуту я просто не нашла что сказать. Покорно взяв трубку, я сообщила в нее свою должность, фамилию и заверила, что внимательно слушаю.
— Так это ты самая главная? — недоверчиво осведомился неприятный мужской голос, обладатель которого, видимо, столь долго полоскал горло суррогатами алкоголя и так часто торчал на ледяном ветру, что голос этот превратился в некое зловещее механическое сипение. — Это точно?
Я заверила, что главнее меня никого и быть не может.
— Это ты давала объявление насчет «дракона»? — уточнил тогда загадочный тип. Сердце у меня заколотилось в два раза быстрее, и я подтвердила, что объявление — моих рук дело.
— И тысячу баксов отдашь? — не отставал недоверчивый собеседник.
В нашем редакционном сейфе лежала тысяча долларов, которая, строго говоря, предназначалась совсем на другие цели, но я вспомнила рассуждения Кряжимского и уверенно пообещала отдать и баксы.
— Тогда слушай в оба — повторять не буду! Четвертый Железнодорожный тупик, дом двенадцать. Придешь в десять вечера, поняла? Одна, понятно? И никакой ментуры! Слажаешься — больше меня не увидишь! А кроме меня, тебе никто не поможет… Ну, все — до вечера!
Глава 9
Глава 10
Тем более что Кирилл все-таки имел отношение к событиям. Искать специалистов на стороне, объяснять им суть дела, убеждать в срочности исполнения… Нет, вариант с Кириллом казался мне оптимальным. Лишь бы он сумел разобраться в каракулях Кротова!
Мы очень тепло попрощались с Кириллом, и, весьма воодушевленная, я опять отправилась в редакцию.
Оказалось, что Кряжимский уже ушел. Виктор вместе с Ромкой находились в фотолаборатории, а Маринка поджидала меня, чтобы накормить бутербродами и попутно как следует выспросить меня о похоронах. Я давно заметила, что многие женщины очень неравнодушны к этому мероприятию и готовы часами слушать, как провожают в последний путь совершенно незнакомого человека, особенно если похороны пышные и на них присутствует много народа. В чем причины такого интереса, я объяснить не берусь, тем более когда дело касается таких молодых и симпатичных особ, какой является наша Маринка.
Я уже доедала второй бутерброд и приступила к описанию траурного одеяния вдовы, как в редакции протяжно и требовательно зазвонил телефон. Марина быстро сняла трубку.
Сначала она сказала: «Да!», потом страдальчески сморщила личико, потом подняла озадаченно брови и наконец обернулась ко мне, прикрыв трубку ладонью.
— Мне кажется, тебе придется взять трубку, — сказала она и не совсем удачно пояснила:
— Там какой-то идиот звонит!
В душе я была уверена, что беседовать с идиотами и изобретателями вечного двигателя — прерогатива как раз секретарши, но в ту минуту я просто не нашла что сказать. Покорно взяв трубку, я сообщила в нее свою должность, фамилию и заверила, что внимательно слушаю.
— Так это ты самая главная? — недоверчиво осведомился неприятный мужской голос, обладатель которого, видимо, столь долго полоскал горло суррогатами алкоголя и так часто торчал на ледяном ветру, что голос этот превратился в некое зловещее механическое сипение. — Это точно?
Я заверила, что главнее меня никого и быть не может.
— Это ты давала объявление насчет «дракона»? — уточнил тогда загадочный тип. Сердце у меня заколотилось в два раза быстрее, и я подтвердила, что объявление — моих рук дело.
— И тысячу баксов отдашь? — не отставал недоверчивый собеседник.
В нашем редакционном сейфе лежала тысяча долларов, которая, строго говоря, предназначалась совсем на другие цели, но я вспомнила рассуждения Кряжимского и уверенно пообещала отдать и баксы.
— Тогда слушай в оба — повторять не буду! Четвертый Железнодорожный тупик, дом двенадцать. Придешь в десять вечера, поняла? Одна, понятно? И никакой ментуры! Слажаешься — больше меня не увидишь! А кроме меня, тебе никто не поможет… Ну, все — до вечера!
Глава 9
По моему лицу Маринка поняла, что рассказ о похоронах останется без продолжения — она у нас все-таки девушка чуткая и рассудительная. Одной рукой подавая мне стакан холодной воды, другой она уже нажимала кнопку звонка, чтобы вызвать мужчин из фотолаборатории.
Опустившись в кресло и выпив одним глотком воду, я немного пришла в себя и стала соображать. Откровенно говоря, временами я бываю наивной. Вот так же и с этим объявлением — помещая его, я воображала, что однажды к нам в редакцию чинно-благородно наведается какая-нибудь чистенькая старушка или спортивного вида парень с открытой улыбкой и спокойно расскажет, что видели Кротова в булочной или, скажем, на вокзале, где он покупал билет на поезд… Впрочем, билет он покупать не мог, поскольку документы остались у него дома. Но дело не в этом. Мне как-то и в голову не пришло, что меня могут заставить идти в какие-то трущобы, ночью, с кучей денег за пазухой… К такому повороту событий я оказалась не готова. Хорошо еще неведомый информатор оставил мне достаточно времени для размышления, и я могла обсудить ситуацию с коллегами. Коллеги оценили ее по-разному.
— Даже не вздумай попасться на эту удочку! — категорически заявила Маринка. — Ясно даже ежу — тебя хотят элементарно ограбить. А может, даже и убить. Нет, выкинь этот звонок из головы, Ольга!
Виктор высказываться не торопился, а Ромка с непривычной для него осторожностью предложил:
— Я мог бы туда заранее смотаться, Ольга Юрьевна — посмотреть, что к чему — ну, там, в плане путей отхода и прочее… На пацана вряд ли обратят внимание, а мне, может, удастся что-то разнюхать… На рожон я лезть не буду — это я вам обещаю. А вообще, еще светло, кругом люди — что со мной может случиться?
Привыкшая воспринимать идеи нашего курьера скептически, я и сейчас выслушала его с недоверием. Однако вынуждена была признать, что в словах Ромки есть резон. И сама идея была разумной, и то, как он обещал ее реализовать, не вызывало особенных опасений. Несмотря на свои закидоны, Ромка у нас все-таки парень с головой, а сейчас он показался мне абсолютно серьезным. Однако прежде чем дать свое согласие, я вопросительно посмотрела на Виктора. Ведь он является для Ромки образцом для подражания и невольно в связи с этим ощущает за него повышенную ответственность. Его слово должно быть решающим.
Виктор кивнул и категорически добавил:
— С прикрытием!
Я поняла, что он намерен отправиться на рекогносцировку вместе с Ромкой. Но такая расширенная делегация могла привлечь к себе внимание. Виктор, впрочем, развеял мои сомнения, объяснив, что не собирается ничего предпринимать, просто подождет Ромку в машине и в случае чего придет на помощь, если таковая потребуется.
На Виктора я надеялась больше, чем на себя, поэтому без колебаний дала «добро» на проведение операции. Оба разведчика тут же собрались и уехали, а мы с Маринкой принялись обсуждать загадочный звонок.
По правде сказать, обсуждение это строилось по большей части на эмоциях, и тон здесь задавала Марина. Она все еще находилась под впечатлением незавершенного рассказа о похоронах, поэтому ее мозг настойчиво работал именно в этом направлении. Она старалась высказываться осторожно, но, по сути, все ее речи сводились к тому, что мне тоже не избежать похорон. Если я, разумеется, приму звонок «этого идиота» за чистую монету.
— Ольга, ты такая умная женщина! — проникновенно говорила Марина, глядя мне в глаза. — Неужели ты не понимаешь, что этот тип попросту хочет срубить капусту?
В ее устах жаргонные словечки звучали как-то особенно весомо и жутко.
Мне и самой, честно говоря, было не по себе. Марина просто озвучивала те же мысли, которые терзали мою бедную голову. Однако просто так отмахнуться от звонка я не могла — стоило ли тогда возиться с объявлением? Я должна была рискнуть. Тем более что мужчины косвенно одобрили этот вариант.
Но мне хотелось еще услышать мнение Кряжимского.
Сергей Иванович появился часам к четырем. Он сразу догадался, что мы чем-то взволнованы, и потребовал отчета. Выслушав мой рассказ и комментарии Марины, он долго молчал и озабоченно морщил лоб. Наконец, переварив информацию, он высказался следующим образом:
— М-да, положение сложное! Первая моя реакция сходна с реакцией Марины — ни в коем случае! Действительно, пропитой голос, глухой тупик, ночь — опаснее не придумаешь! Вариант, когда какой-то авантюрист просто желает поживиться за наш счет, очень вероятен…
— А я что говорю! — победоносно произнесла Марина.
Сергей Иванович предостерегающе поднял руку.
— Но не следует упускать из виду и другую вероятность, — строго сказал он. — У звонившего действительно имеется интересующая нас информация. Но она настолько опасна для него самого, что он страхуется как может. Лично я вообще не ожидал никакой реакции на это объявление. Если шанс все-таки появился и принять все меры безопасности… Ребята правильно сделали, что пошли на разведку. Посмотрим, какие новости они принесут. А вам лично, Ольга Юрьевна, я бы посоветовал захватить с собой газовый пистолет или баллончик…
— Ага, пока она вытаскивает этот баллончик, он просто ткнет ее ножом — и привет! — уничтожающе произнесла Марина. — Ему главное — деньги получить.
— А вот деньги с собой брать не рекомендуется, — сказал Кряжимский. — Оставьте их в машине, в укромном месте. И сразу же предупредите об этом информатора или махинатора — неважно, кем он окажется. Пусть игра ведется на вашем поле. Никуда он не денется! Поскольку, видимо, сумма представляется этому человеку весьма значительной, ради нее он должен пойти на уступки. Если он, конечно, не мелкий жулик…
— А если крупный? — запальчиво спросила Марина. — Убийца?
— Не думаю, — серьезно сказал Кряжимский. — Если только он не полный дурак, он все-таки должен предполагать, что мы не станем рисковать жизнью ради информации и о каких-то мерах безопасности позаботимся. Это своего рода игра — каждая сторона настаивает на соблюдении своих правил, но тем не менее отдает себе отчет, что противник плюет на эти правила. Забывший об этом непременно проигрывает.
— У вас этот тип какой-то Штирлиц, — сердито сказала Марина. — А на самом деле это опустившийся злобный алкаш, у которого нет мозгов, чтобы о чем-то думать. Он просто вытащит нож и…
— Не запугивайте нашу Ольгу Юрьевну! — скупо улыбнулся Кряжимский. — Она не робкого десятка. А тот, кто звонил, не совсем уж безмозглый тип, раз он читает нашу газету, а?
— Это звучит как реклама, — заметила я. — Однако я поняла одно — Сергей Иванович голосует за встречу. Итак, расклад голосов — четыре против одного. Решено, я иду. Вот вернутся мальчики, и мы выработаем окончательный план действий. А пока, Сергей Иванович, поведайте нам, удалось ли вам что-то узнать о компании Жмыхова?
— Кое-что удалось, — неохотно ответил Кряжимский. — Сведущие люди намекают, что последнее время дела у Жмыхова шли и в самом деле не очень успешно. Виной тому его высокомерный нрав и излишняя самоуверенность. Говорят, он здорово завяз в каких-то темных сделках, связанных с поставками за рубеж. Собственно, сейчас такими делами не занимается только ленивый, но суть в том, что Жмыхов начал нарушать уже и неписаные правила. Не знаю, то ли перестал с кем-то делиться, то ли уж слишком нагло начал теснить конкурентов… Сначала его пытались урезонить, но, видя, что это не помогает, приняли кое-какие меры. Где-то задержали вагоны, где-то ввязалась налоговая полиция… В общем, фирма начала терпеть ощутимые убытки.
Его компаньон Карманов смотрел на вещи более реально. Поговаривают, что он неоднократно тайно вступал в контакт с конкурентами и так же неоднократно убеждал Жмыхова проводить более гибкую политику. На этой почве они постоянно грызлись. Жмыхов считал его чуть ли не предателем. То же самое и Карманов — он мог сколько угодно возмущаться, но Жмыхов уже из чистого упрямства не желал его слушать. Он торпедировал даже самые разумные решения, если они исходили от брата. Ясное дело, долго так продолжаться не могло. Фирме попросту грозил крах. Говорят, все ожидали чего-то подобного — ну, может быть, не в таком кровожадном варианте… Но, между прочим, ходят слухи, что именно Карманов около года назад организовал покушение на директора одного коммерческого банка. У того были неприятности с прокуратурой, и вроде бы он мог много чего порассказать о каких-то левых счетах, через которые проходила часть денег жмыховской фирмы. Однако доказать тогда ничего не смогли. Правда, следствие ведется до сих пор…
— Но поскольку стреляли в обоих братьев, — сказала я, — не логичнее ли предположить, что киллер был нанят третьей стороной?
— Мне больше нравится другой вариант, — ответил Кряжимский. — Карманов предпочел рискнуть и получить пулю-другую — зато в качестве компенсации ему достается почти полная власть и всеобщее сочувствие…
— Примерно так же рассуждает и первая жена Жмыхова, — вспомнила я. — Но ведь это очень неосторожно, а, судя по вашей характеристике, Карманов отличался гораздо большей осмотрительностью, чем его брат.
— Это верно, — согласился Кряжимский. — Но, может быть, он и в выборе исполнителя был очень осмотрителен? И потом, все это очень относительно — бизнес всегда предполагает определенный риск. Просто Карманов очень осмотрительно рискует.
— Но, учитывая, кого мы подозреваем в исполнителе, — возразила я, — можно ли считать выбор Карманова осмотрительным? Крот и большой бизнес? Как-то не очень вяжется…
— Ну а я не согласен, — сказал Кряжимский. — Крот нам известен только по рассказам людей, которые сами не очень-то хорошо его знали. Но, между прочим, все как один подчеркивали его физическую подготовку, да и психологическую тоже… Недостающие детали могли бы прояснить записи этого молодого человека, но…
— Возможно, скоро нам помогут расшифровать их, — сообщила я.
— В самом деле? Это было бы очень кстати. Если сегодняшняя встреча окажется блефом…
— Не говорите так, Сергей Иванович! — взмолилась я. — Мне этого не вынести!
— Мы должны быть ко всему готовы, — не принял шутки Кряжимский. — И, если эта встреча окажется блефом, нужно во что бы то ни стало расшифровать записи. А еще присмотреться к окружению покойного Жмыхова — раз киллеру удалось беспрепятственно скрыться с места событий, значит, ему помогал кто-то. И потом, речь идет не только о людях Жмыхова, но и Карманова тоже. В тот день они наверняка были на торжестве.
— Вы правы! И всеми этими людьми нам безусловно придется заняться. По правде говоря, задача почти невыполнимая — не забывайте, что параллельно следствие ведет прокуратура, и мы сами можем попасть в подозреваемые… Если бы я была на сто процентов уверена, что стрелял Крот, я сама немедленно обратилась в прокуратуру. Мы ведь не расследуем убийство Жмыхова — мы ищем парня для одной неуравновешенной особы. Когда мы его найдем, я буду считать свою задачу выполненной.
Кряжимский покачал головой.
— Ох, найдем ли? Отчего-то у меня нет такой уверенности…
Мне и самой уже казалось, что со своими поисками мы опоздали. Крот словно растворился в горячем августовском воздухе. С восемнадцатого числа ни один человек не видел его и не слышал. В принципе он мог быть сейчас где угодно — хоть на Гавайях, с фальшивым паспортом в кармане.
Наши размышления можно было продолжать бесконечно долго, но, к счастью, в редакцию возвратились разведчики. Их лица, как и полагается разведчикам, были абсолютно невозмутимы. Но я сразу отметила, что Ромкины глаза пылают торжествующим огнем, а самого его буквально распирает от гордости.
Безо всяких предисловий они приступили к докладу. Виктор расстелил на столе большой лист бумаги и уверенными движениями принялся чертить схему, которую Ромка тут же комментировал захлебывающимся от возбуждения голосом.
— Ну, местечко этот хлюст выбрал! — сообщил он сочувственно. — Настоящая помойка! Оказывается, там одни бараки, и все они уже готовятся под снос. Только в двух-трех домах живут еще какие-то старики, а так большинство бараков уже пустует. Стекла выбиты, двери не запираются, внутри грязь… Вот здесь Четвертый Железнодорожный тупик! — Ромка ткнул пальцем в почти готовую схему. — Там вообще никто уже не живет. Он упирается в какие-то склады — то есть настоящий тупик, — и попасть туда можно только вот отсюда, с железнодорожного проезда. Там, похоже, все железнодорожное… А здесь Четвертый тупик выходит прямо на железнодорожные пути, причем двенадцатый дом расположен в самом конце. Скорее всего тот, кто назначил встречу, предполагает уйти в случае чего через железную дорогу. Поэтому мы решили, что Виктор заранее займет наблюдательный пост за путями — там как раз проходит шоссе и какие-то кусты — вполне можно спрятать машину…
И еще он хочет взять фотоаппарат со вспышкой — вдруг придется сфотографировать этого типа.
— Так, а насчет меня что вы решили? — поинтересовалась я.
— Вы, Ольга Юрьевна, подъедете на своей машине со стороны Железнодорожного проезда и оставите ее на углу, — солидно объяснил Ромка. — Машину запрете и пойдете к двенадцатому дому. Ничего не бойтесь, потому что я буду в доме напротив — если что, сразу дам сигнал.
Я возмущенно уставилась на него.
— Как это — не бойтесь? Да если ты будешь торчать ночью в этих бараках, я вся изведусь от страха!
— Это вы зря, Ольга Юрьевна! — дрогнувшим голосом возразил Ромка. — Мы все продумали. Этот тип не сможет проверить все бараки в том районе — для этого ему понадобился бы целый день. А я появлюсь там, когда начнет темнеть, никто и не заметит… А еще я возьму с собой петарды, чтобы подать сигнал тревоги. Ночью петарды знаете как слышно?
— Петарды, — ошарашенно сказала я. — Детский сад какой-то!
— Все нормально, — подал голос Виктор. В коротких, но энергичных выражениях он дополнил комментарии Ромки заверением, что петарды — это не детский сад, а насущная необходимость и в тех условиях — наиболее надежный способ подать сигнал. А сигнал Ромка должен был подать в двух случаях — если мне будет грозить опасность и если на встречу придет не один человек, а несколько. После сигнала в события немедленно и решительно вмешивается Виктор, и мы все, целые и невредимые, расходимся по домам. Так это выглядело в его изложении.
— Но вы, Ольга Юрьевна, — напомнил Кряжимский, — с самого начала имейте в руке средство защиты и применяйте его не колеблясь. Деньги оставьте в машине, а машину — на сигнализацию.
— Я начинаю чувствовать себя космонавтом, — жалобно проговорила я. — Надеюсь, мне не придется надевать скафандр?
— Что-нибудь в этом роде было бы неплохо, — деловито заметил Ромка, который все больше входил во вкус, — например, бронежилет. Но, наверное, его не так просто раздобыть?..
— Ладно, хватит этих рассуждений! — заявила я решительно и хлопнула ладонью по столу. — А то у меня действительно такое чувство, будто я кролик, которого кладут на лабораторный стол. Между прочим, мне доводилось бывать в переделках, если вы забыли! Справлюсь как-нибудь и на этот раз! А вот если наш юный коллега в результате операции получит хотя бы маленькую царапину или еще один синяк под глазом — клянусь, завтра же он будет уволен! Я не хочу прослыть работодателем, истязающим несовершеннолетних!
— Да ладно вам, Ольга Юрьевна! — упавшим голосом сказал Ромка. — Все будет нормально, вот увидите. Между прочим, мы с Виктором сначала заедем ко мне домой и предупредим моих родителей…
— О чем? — уничтожающе спросила я. — Что ты собираешься сидеть в засаде с петардами? Ночью — в подозрительных развалинах?
— Ну-у, мы найдем более обтекаемую формулировку, — грамотно ответил Ромка. — И, кстати, совершеннолетие у меня совсем скоро.
Мне оставалось только подвести итог.
— Ну, раз вы все так хорошо продумали, я снимаю с себя всякую ответственность! Похоже, мне ничего не остается, как претендовать лишь на роль курьера. Что ж, меня это устраивает!
— Все будет нормально! — уверенно сказал Виктор.
Черные приземистые тени покинутых жителями бараков смотрелись весьма зловеще. Никаких признаков жизни не наблюдалось на этих вымерших улочках. Синие огоньки на железной дороге ничего не освещали и только добавляли жути окружавшему меня пейзажу.
На всякий случай я потрогала пакет с деньгами, который лежал под сиденьем, потом стиснула в руке баллончик с газом и, осторожно приоткрыв дверцу, выскользнула наружу. В воздухе пахло травой, гнилым деревом и мазутом. Где-то неразборчиво бубнил селектор и ритмично постукивали рельсы. По другую сторону железной дороги эти звуки дублировало эхо, быстро глохнувшее в темных кустах.
Я поставила машину на сигнализацию и неуверенно двинулась в переулок, подозрительно всматриваясь в едва угадывающиеся провалы выбитых окон. Даже зная, что где-то рядом находятся Виктор и Ромка, я никак не могла избавиться от ощущения, что попала в какой-то иной мир, где нет никого, кроме меня и чудовищ, которые прячутся за этими трухлявыми стенами.
Правда, с каждым шагом я делалась все увереннее и посматривала по сторонам даже с некоторым вызовом, готовая в случае чего дорого продать свою жизнь. И вдруг на середине пути меня окликнули:
— Эй! Ты, главная, что ли? — прозвучал из темноты знакомый сиплый голос. — Дуй сюда, не бойся!
От неожиданности я вздрогнула и остановилась, пытаясь разглядеть спрятавшегося в развалинах человека. До двенадцатого дома оставалось еще полпути, и мне сделалось обидно — меня уже пытались обвести вокруг пальца.
— Какого черта! — негромко, но сердито сказала я. — Мы не так договаривались.
— Ты мозги не канифоль! — с угрозой просипел голос. — Уйду ведь!
Это решило дело — я шагнула к дверям брошенного дома, споткнулась о какие-то кирпичи, рассыпанные у порога, и тут же была подхвачена на редкость цепкой и сильной рукой. Меня втащили в узкий коридор, где отвратительно пахло мышами, и притиснули к стене. Сквозь ткань платья я почувствовала, как в бок мне нежно, но настойчиво ткнулось острие ножа.
Опустившись в кресло и выпив одним глотком воду, я немного пришла в себя и стала соображать. Откровенно говоря, временами я бываю наивной. Вот так же и с этим объявлением — помещая его, я воображала, что однажды к нам в редакцию чинно-благородно наведается какая-нибудь чистенькая старушка или спортивного вида парень с открытой улыбкой и спокойно расскажет, что видели Кротова в булочной или, скажем, на вокзале, где он покупал билет на поезд… Впрочем, билет он покупать не мог, поскольку документы остались у него дома. Но дело не в этом. Мне как-то и в голову не пришло, что меня могут заставить идти в какие-то трущобы, ночью, с кучей денег за пазухой… К такому повороту событий я оказалась не готова. Хорошо еще неведомый информатор оставил мне достаточно времени для размышления, и я могла обсудить ситуацию с коллегами. Коллеги оценили ее по-разному.
— Даже не вздумай попасться на эту удочку! — категорически заявила Маринка. — Ясно даже ежу — тебя хотят элементарно ограбить. А может, даже и убить. Нет, выкинь этот звонок из головы, Ольга!
Виктор высказываться не торопился, а Ромка с непривычной для него осторожностью предложил:
— Я мог бы туда заранее смотаться, Ольга Юрьевна — посмотреть, что к чему — ну, там, в плане путей отхода и прочее… На пацана вряд ли обратят внимание, а мне, может, удастся что-то разнюхать… На рожон я лезть не буду — это я вам обещаю. А вообще, еще светло, кругом люди — что со мной может случиться?
Привыкшая воспринимать идеи нашего курьера скептически, я и сейчас выслушала его с недоверием. Однако вынуждена была признать, что в словах Ромки есть резон. И сама идея была разумной, и то, как он обещал ее реализовать, не вызывало особенных опасений. Несмотря на свои закидоны, Ромка у нас все-таки парень с головой, а сейчас он показался мне абсолютно серьезным. Однако прежде чем дать свое согласие, я вопросительно посмотрела на Виктора. Ведь он является для Ромки образцом для подражания и невольно в связи с этим ощущает за него повышенную ответственность. Его слово должно быть решающим.
Виктор кивнул и категорически добавил:
— С прикрытием!
Я поняла, что он намерен отправиться на рекогносцировку вместе с Ромкой. Но такая расширенная делегация могла привлечь к себе внимание. Виктор, впрочем, развеял мои сомнения, объяснив, что не собирается ничего предпринимать, просто подождет Ромку в машине и в случае чего придет на помощь, если таковая потребуется.
На Виктора я надеялась больше, чем на себя, поэтому без колебаний дала «добро» на проведение операции. Оба разведчика тут же собрались и уехали, а мы с Маринкой принялись обсуждать загадочный звонок.
По правде сказать, обсуждение это строилось по большей части на эмоциях, и тон здесь задавала Марина. Она все еще находилась под впечатлением незавершенного рассказа о похоронах, поэтому ее мозг настойчиво работал именно в этом направлении. Она старалась высказываться осторожно, но, по сути, все ее речи сводились к тому, что мне тоже не избежать похорон. Если я, разумеется, приму звонок «этого идиота» за чистую монету.
— Ольга, ты такая умная женщина! — проникновенно говорила Марина, глядя мне в глаза. — Неужели ты не понимаешь, что этот тип попросту хочет срубить капусту?
В ее устах жаргонные словечки звучали как-то особенно весомо и жутко.
Мне и самой, честно говоря, было не по себе. Марина просто озвучивала те же мысли, которые терзали мою бедную голову. Однако просто так отмахнуться от звонка я не могла — стоило ли тогда возиться с объявлением? Я должна была рискнуть. Тем более что мужчины косвенно одобрили этот вариант.
Но мне хотелось еще услышать мнение Кряжимского.
Сергей Иванович появился часам к четырем. Он сразу догадался, что мы чем-то взволнованы, и потребовал отчета. Выслушав мой рассказ и комментарии Марины, он долго молчал и озабоченно морщил лоб. Наконец, переварив информацию, он высказался следующим образом:
— М-да, положение сложное! Первая моя реакция сходна с реакцией Марины — ни в коем случае! Действительно, пропитой голос, глухой тупик, ночь — опаснее не придумаешь! Вариант, когда какой-то авантюрист просто желает поживиться за наш счет, очень вероятен…
— А я что говорю! — победоносно произнесла Марина.
Сергей Иванович предостерегающе поднял руку.
— Но не следует упускать из виду и другую вероятность, — строго сказал он. — У звонившего действительно имеется интересующая нас информация. Но она настолько опасна для него самого, что он страхуется как может. Лично я вообще не ожидал никакой реакции на это объявление. Если шанс все-таки появился и принять все меры безопасности… Ребята правильно сделали, что пошли на разведку. Посмотрим, какие новости они принесут. А вам лично, Ольга Юрьевна, я бы посоветовал захватить с собой газовый пистолет или баллончик…
— Ага, пока она вытаскивает этот баллончик, он просто ткнет ее ножом — и привет! — уничтожающе произнесла Марина. — Ему главное — деньги получить.
— А вот деньги с собой брать не рекомендуется, — сказал Кряжимский. — Оставьте их в машине, в укромном месте. И сразу же предупредите об этом информатора или махинатора — неважно, кем он окажется. Пусть игра ведется на вашем поле. Никуда он не денется! Поскольку, видимо, сумма представляется этому человеку весьма значительной, ради нее он должен пойти на уступки. Если он, конечно, не мелкий жулик…
— А если крупный? — запальчиво спросила Марина. — Убийца?
— Не думаю, — серьезно сказал Кряжимский. — Если только он не полный дурак, он все-таки должен предполагать, что мы не станем рисковать жизнью ради информации и о каких-то мерах безопасности позаботимся. Это своего рода игра — каждая сторона настаивает на соблюдении своих правил, но тем не менее отдает себе отчет, что противник плюет на эти правила. Забывший об этом непременно проигрывает.
— У вас этот тип какой-то Штирлиц, — сердито сказала Марина. — А на самом деле это опустившийся злобный алкаш, у которого нет мозгов, чтобы о чем-то думать. Он просто вытащит нож и…
— Не запугивайте нашу Ольгу Юрьевну! — скупо улыбнулся Кряжимский. — Она не робкого десятка. А тот, кто звонил, не совсем уж безмозглый тип, раз он читает нашу газету, а?
— Это звучит как реклама, — заметила я. — Однако я поняла одно — Сергей Иванович голосует за встречу. Итак, расклад голосов — четыре против одного. Решено, я иду. Вот вернутся мальчики, и мы выработаем окончательный план действий. А пока, Сергей Иванович, поведайте нам, удалось ли вам что-то узнать о компании Жмыхова?
— Кое-что удалось, — неохотно ответил Кряжимский. — Сведущие люди намекают, что последнее время дела у Жмыхова шли и в самом деле не очень успешно. Виной тому его высокомерный нрав и излишняя самоуверенность. Говорят, он здорово завяз в каких-то темных сделках, связанных с поставками за рубеж. Собственно, сейчас такими делами не занимается только ленивый, но суть в том, что Жмыхов начал нарушать уже и неписаные правила. Не знаю, то ли перестал с кем-то делиться, то ли уж слишком нагло начал теснить конкурентов… Сначала его пытались урезонить, но, видя, что это не помогает, приняли кое-какие меры. Где-то задержали вагоны, где-то ввязалась налоговая полиция… В общем, фирма начала терпеть ощутимые убытки.
Его компаньон Карманов смотрел на вещи более реально. Поговаривают, что он неоднократно тайно вступал в контакт с конкурентами и так же неоднократно убеждал Жмыхова проводить более гибкую политику. На этой почве они постоянно грызлись. Жмыхов считал его чуть ли не предателем. То же самое и Карманов — он мог сколько угодно возмущаться, но Жмыхов уже из чистого упрямства не желал его слушать. Он торпедировал даже самые разумные решения, если они исходили от брата. Ясное дело, долго так продолжаться не могло. Фирме попросту грозил крах. Говорят, все ожидали чего-то подобного — ну, может быть, не в таком кровожадном варианте… Но, между прочим, ходят слухи, что именно Карманов около года назад организовал покушение на директора одного коммерческого банка. У того были неприятности с прокуратурой, и вроде бы он мог много чего порассказать о каких-то левых счетах, через которые проходила часть денег жмыховской фирмы. Однако доказать тогда ничего не смогли. Правда, следствие ведется до сих пор…
— Но поскольку стреляли в обоих братьев, — сказала я, — не логичнее ли предположить, что киллер был нанят третьей стороной?
— Мне больше нравится другой вариант, — ответил Кряжимский. — Карманов предпочел рискнуть и получить пулю-другую — зато в качестве компенсации ему достается почти полная власть и всеобщее сочувствие…
— Примерно так же рассуждает и первая жена Жмыхова, — вспомнила я. — Но ведь это очень неосторожно, а, судя по вашей характеристике, Карманов отличался гораздо большей осмотрительностью, чем его брат.
— Это верно, — согласился Кряжимский. — Но, может быть, он и в выборе исполнителя был очень осмотрителен? И потом, все это очень относительно — бизнес всегда предполагает определенный риск. Просто Карманов очень осмотрительно рискует.
— Но, учитывая, кого мы подозреваем в исполнителе, — возразила я, — можно ли считать выбор Карманова осмотрительным? Крот и большой бизнес? Как-то не очень вяжется…
— Ну а я не согласен, — сказал Кряжимский. — Крот нам известен только по рассказам людей, которые сами не очень-то хорошо его знали. Но, между прочим, все как один подчеркивали его физическую подготовку, да и психологическую тоже… Недостающие детали могли бы прояснить записи этого молодого человека, но…
— Возможно, скоро нам помогут расшифровать их, — сообщила я.
— В самом деле? Это было бы очень кстати. Если сегодняшняя встреча окажется блефом…
— Не говорите так, Сергей Иванович! — взмолилась я. — Мне этого не вынести!
— Мы должны быть ко всему готовы, — не принял шутки Кряжимский. — И, если эта встреча окажется блефом, нужно во что бы то ни стало расшифровать записи. А еще присмотреться к окружению покойного Жмыхова — раз киллеру удалось беспрепятственно скрыться с места событий, значит, ему помогал кто-то. И потом, речь идет не только о людях Жмыхова, но и Карманова тоже. В тот день они наверняка были на торжестве.
— Вы правы! И всеми этими людьми нам безусловно придется заняться. По правде говоря, задача почти невыполнимая — не забывайте, что параллельно следствие ведет прокуратура, и мы сами можем попасть в подозреваемые… Если бы я была на сто процентов уверена, что стрелял Крот, я сама немедленно обратилась в прокуратуру. Мы ведь не расследуем убийство Жмыхова — мы ищем парня для одной неуравновешенной особы. Когда мы его найдем, я буду считать свою задачу выполненной.
Кряжимский покачал головой.
— Ох, найдем ли? Отчего-то у меня нет такой уверенности…
Мне и самой уже казалось, что со своими поисками мы опоздали. Крот словно растворился в горячем августовском воздухе. С восемнадцатого числа ни один человек не видел его и не слышал. В принципе он мог быть сейчас где угодно — хоть на Гавайях, с фальшивым паспортом в кармане.
Наши размышления можно было продолжать бесконечно долго, но, к счастью, в редакцию возвратились разведчики. Их лица, как и полагается разведчикам, были абсолютно невозмутимы. Но я сразу отметила, что Ромкины глаза пылают торжествующим огнем, а самого его буквально распирает от гордости.
Безо всяких предисловий они приступили к докладу. Виктор расстелил на столе большой лист бумаги и уверенными движениями принялся чертить схему, которую Ромка тут же комментировал захлебывающимся от возбуждения голосом.
— Ну, местечко этот хлюст выбрал! — сообщил он сочувственно. — Настоящая помойка! Оказывается, там одни бараки, и все они уже готовятся под снос. Только в двух-трех домах живут еще какие-то старики, а так большинство бараков уже пустует. Стекла выбиты, двери не запираются, внутри грязь… Вот здесь Четвертый Железнодорожный тупик! — Ромка ткнул пальцем в почти готовую схему. — Там вообще никто уже не живет. Он упирается в какие-то склады — то есть настоящий тупик, — и попасть туда можно только вот отсюда, с железнодорожного проезда. Там, похоже, все железнодорожное… А здесь Четвертый тупик выходит прямо на железнодорожные пути, причем двенадцатый дом расположен в самом конце. Скорее всего тот, кто назначил встречу, предполагает уйти в случае чего через железную дорогу. Поэтому мы решили, что Виктор заранее займет наблюдательный пост за путями — там как раз проходит шоссе и какие-то кусты — вполне можно спрятать машину…
И еще он хочет взять фотоаппарат со вспышкой — вдруг придется сфотографировать этого типа.
— Так, а насчет меня что вы решили? — поинтересовалась я.
— Вы, Ольга Юрьевна, подъедете на своей машине со стороны Железнодорожного проезда и оставите ее на углу, — солидно объяснил Ромка. — Машину запрете и пойдете к двенадцатому дому. Ничего не бойтесь, потому что я буду в доме напротив — если что, сразу дам сигнал.
Я возмущенно уставилась на него.
— Как это — не бойтесь? Да если ты будешь торчать ночью в этих бараках, я вся изведусь от страха!
— Это вы зря, Ольга Юрьевна! — дрогнувшим голосом возразил Ромка. — Мы все продумали. Этот тип не сможет проверить все бараки в том районе — для этого ему понадобился бы целый день. А я появлюсь там, когда начнет темнеть, никто и не заметит… А еще я возьму с собой петарды, чтобы подать сигнал тревоги. Ночью петарды знаете как слышно?
— Петарды, — ошарашенно сказала я. — Детский сад какой-то!
— Все нормально, — подал голос Виктор. В коротких, но энергичных выражениях он дополнил комментарии Ромки заверением, что петарды — это не детский сад, а насущная необходимость и в тех условиях — наиболее надежный способ подать сигнал. А сигнал Ромка должен был подать в двух случаях — если мне будет грозить опасность и если на встречу придет не один человек, а несколько. После сигнала в события немедленно и решительно вмешивается Виктор, и мы все, целые и невредимые, расходимся по домам. Так это выглядело в его изложении.
— Но вы, Ольга Юрьевна, — напомнил Кряжимский, — с самого начала имейте в руке средство защиты и применяйте его не колеблясь. Деньги оставьте в машине, а машину — на сигнализацию.
— Я начинаю чувствовать себя космонавтом, — жалобно проговорила я. — Надеюсь, мне не придется надевать скафандр?
— Что-нибудь в этом роде было бы неплохо, — деловито заметил Ромка, который все больше входил во вкус, — например, бронежилет. Но, наверное, его не так просто раздобыть?..
— Ладно, хватит этих рассуждений! — заявила я решительно и хлопнула ладонью по столу. — А то у меня действительно такое чувство, будто я кролик, которого кладут на лабораторный стол. Между прочим, мне доводилось бывать в переделках, если вы забыли! Справлюсь как-нибудь и на этот раз! А вот если наш юный коллега в результате операции получит хотя бы маленькую царапину или еще один синяк под глазом — клянусь, завтра же он будет уволен! Я не хочу прослыть работодателем, истязающим несовершеннолетних!
— Да ладно вам, Ольга Юрьевна! — упавшим голосом сказал Ромка. — Все будет нормально, вот увидите. Между прочим, мы с Виктором сначала заедем ко мне домой и предупредим моих родителей…
— О чем? — уничтожающе спросила я. — Что ты собираешься сидеть в засаде с петардами? Ночью — в подозрительных развалинах?
— Ну-у, мы найдем более обтекаемую формулировку, — грамотно ответил Ромка. — И, кстати, совершеннолетие у меня совсем скоро.
Мне оставалось только подвести итог.
— Ну, раз вы все так хорошо продумали, я снимаю с себя всякую ответственность! Похоже, мне ничего не остается, как претендовать лишь на роль курьера. Что ж, меня это устраивает!
— Все будет нормально! — уверенно сказал Виктор.
* * *
В десять часов вечера я остановила машину на углу Железнодорожного проезда и Четвертого Железнодорожного тупика. Вокруг было темно. Я выключила мотор и, не выходя из машины, осмотрелась.Черные приземистые тени покинутых жителями бараков смотрелись весьма зловеще. Никаких признаков жизни не наблюдалось на этих вымерших улочках. Синие огоньки на железной дороге ничего не освещали и только добавляли жути окружавшему меня пейзажу.
На всякий случай я потрогала пакет с деньгами, который лежал под сиденьем, потом стиснула в руке баллончик с газом и, осторожно приоткрыв дверцу, выскользнула наружу. В воздухе пахло травой, гнилым деревом и мазутом. Где-то неразборчиво бубнил селектор и ритмично постукивали рельсы. По другую сторону железной дороги эти звуки дублировало эхо, быстро глохнувшее в темных кустах.
Я поставила машину на сигнализацию и неуверенно двинулась в переулок, подозрительно всматриваясь в едва угадывающиеся провалы выбитых окон. Даже зная, что где-то рядом находятся Виктор и Ромка, я никак не могла избавиться от ощущения, что попала в какой-то иной мир, где нет никого, кроме меня и чудовищ, которые прячутся за этими трухлявыми стенами.
Правда, с каждым шагом я делалась все увереннее и посматривала по сторонам даже с некоторым вызовом, готовая в случае чего дорого продать свою жизнь. И вдруг на середине пути меня окликнули:
— Эй! Ты, главная, что ли? — прозвучал из темноты знакомый сиплый голос. — Дуй сюда, не бойся!
От неожиданности я вздрогнула и остановилась, пытаясь разглядеть спрятавшегося в развалинах человека. До двенадцатого дома оставалось еще полпути, и мне сделалось обидно — меня уже пытались обвести вокруг пальца.
— Какого черта! — негромко, но сердито сказала я. — Мы не так договаривались.
— Ты мозги не канифоль! — с угрозой просипел голос. — Уйду ведь!
Это решило дело — я шагнула к дверям брошенного дома, споткнулась о какие-то кирпичи, рассыпанные у порога, и тут же была подхвачена на редкость цепкой и сильной рукой. Меня втащили в узкий коридор, где отвратительно пахло мышами, и притиснули к стене. Сквозь ткань платья я почувствовала, как в бок мне нежно, но настойчиво ткнулось острие ножа.
Глава 10
Как ни странно, я напрочь забыла о баллончике, зажатом в правой руке. Вместо того чтобы оказывать сопротивление, я вдруг принялась неудержимо хохотать. Мне просто невольно вспомнились слова Марины, — и то обстоятельство, что она единственная из нас реально оценила ситуацию, показалось мне в этот миг невероятно смешным. В сущности, моя реакция носила характер патологический, и смех этот больше напоминал истерику, но хозяин ножа на него страшно обиделся.
— Чего ты ржешь? — недовольно пробормотал он, и на меня пахнуло сложной смесью водочного перегара, лука, крепчайшего табака и почему-то клубники.
Последнее было настолько невероятным, что вызвало новый неудержимый приступ смеха. Кончик ножа по-прежнему упирался мне в бок, и мое веселье выглядело, наверное, очень глупо — настолько, что сипатый окончательно растерялся. А у меня просто-напросто сдали нервы.
— Ну, ты даешь, подруга! — озадаченно сказал мужик и после некоторого раздумья убрал нож. — Щекотки, что ли, боишься? Разобрало тебя!
После этого он на цыпочках подошел к порогу и осторожно выглянул наружу. Несколько минут он вглядывался в темноту, то ли высматривая, не привела ли я с собой «хвост», то ли просто пережидая, когда я кончу валять дурака.
Успокоилась я довольно быстро — по-видимому, весь комизм ситуации был сосредоточен именно на кончике ножа — едва я перестала ощущать его прикосновение, желание смеяться у меня пропало. И мне подумалось, что Марина все-таки ошиблась — в ее пророчестве он играл гораздо более жуткую роль. И еще я как-то сразу вспомнила о своем собственном оружии и тут же прикинула, не ответить ли мне взаимной любезностью — не окатить ли мужика с ножом струей газа. То есть ко мне возвратилась способность мыслить ясно и логически.
Рассуждая дальше, я решила с газовой атакой повременить, поскольку, кажется, жизни моей ничто не угрожало и на переговоры, судя по всему, явился один человек. Надо было сначала выяснить наши позиции.
— Ну а что ты там высматриваешь? — охрипшим голосом поинтересовалась я. — Ждешь кого-нибудь? Мужчина резко обернулся и негромко хмыкнул.
— Отошла, что ль? — одобрительно сказал он. — Я уж думал, ты до утра веселиться будешь. Это бывает — некоторые со страху вообще в столбняк впадают, вроде дурачками делаются. Смеются-то редко — это бабы больше вроде тебя…
— У тебя, видно, большой опыт — людей пугать? — спросила я.
— Работа, дамочка, у меня такая, — вздохнул сипатый. — Все время на нервах, то тебя пугают, то ты кого…
— Ну, теперь мы друг друга напугали, — сказала я. — Давай к делу. Что ты хотел мне сообщить?
Мужик нерешительно покряхтел в темноте, а потом подозрительно произнес:
— Это самое… Ты сначала зелень покажи — чтобы разговор на пустом месте не вести… А то, знаешь, сейчас каждый норовит на халяву…
— Неужели ты вообразил, что я потащу с собой в трущобы доллары? — с возмущением спросила я. — Не на ту напал! Я сначала должна получить информацию, оценить ее достоверность…
— Та-та-та, тормози, дамочка! — перебил меня сипатый. — Я тебя понял. Меня за лоха держать не надо! Нет денег — нет и разговора. Давай тогда разбегаться.
— Я тоже не вчера родилась! — разозлилась я. — Деньги есть. Но ты их не получишь, пока не докажешь, что ты их заработал. Мало ли какую бодягу ты мне впарить хочешь!
Но у моего собеседника настроение падало прямо на глазах.
— Чего ты ржешь? — недовольно пробормотал он, и на меня пахнуло сложной смесью водочного перегара, лука, крепчайшего табака и почему-то клубники.
Последнее было настолько невероятным, что вызвало новый неудержимый приступ смеха. Кончик ножа по-прежнему упирался мне в бок, и мое веселье выглядело, наверное, очень глупо — настолько, что сипатый окончательно растерялся. А у меня просто-напросто сдали нервы.
— Ну, ты даешь, подруга! — озадаченно сказал мужик и после некоторого раздумья убрал нож. — Щекотки, что ли, боишься? Разобрало тебя!
После этого он на цыпочках подошел к порогу и осторожно выглянул наружу. Несколько минут он вглядывался в темноту, то ли высматривая, не привела ли я с собой «хвост», то ли просто пережидая, когда я кончу валять дурака.
Успокоилась я довольно быстро — по-видимому, весь комизм ситуации был сосредоточен именно на кончике ножа — едва я перестала ощущать его прикосновение, желание смеяться у меня пропало. И мне подумалось, что Марина все-таки ошиблась — в ее пророчестве он играл гораздо более жуткую роль. И еще я как-то сразу вспомнила о своем собственном оружии и тут же прикинула, не ответить ли мне взаимной любезностью — не окатить ли мужика с ножом струей газа. То есть ко мне возвратилась способность мыслить ясно и логически.
Рассуждая дальше, я решила с газовой атакой повременить, поскольку, кажется, жизни моей ничто не угрожало и на переговоры, судя по всему, явился один человек. Надо было сначала выяснить наши позиции.
— Ну а что ты там высматриваешь? — охрипшим голосом поинтересовалась я. — Ждешь кого-нибудь? Мужчина резко обернулся и негромко хмыкнул.
— Отошла, что ль? — одобрительно сказал он. — Я уж думал, ты до утра веселиться будешь. Это бывает — некоторые со страху вообще в столбняк впадают, вроде дурачками делаются. Смеются-то редко — это бабы больше вроде тебя…
— У тебя, видно, большой опыт — людей пугать? — спросила я.
— Работа, дамочка, у меня такая, — вздохнул сипатый. — Все время на нервах, то тебя пугают, то ты кого…
— Ну, теперь мы друг друга напугали, — сказала я. — Давай к делу. Что ты хотел мне сообщить?
Мужик нерешительно покряхтел в темноте, а потом подозрительно произнес:
— Это самое… Ты сначала зелень покажи — чтобы разговор на пустом месте не вести… А то, знаешь, сейчас каждый норовит на халяву…
— Неужели ты вообразил, что я потащу с собой в трущобы доллары? — с возмущением спросила я. — Не на ту напал! Я сначала должна получить информацию, оценить ее достоверность…
— Та-та-та, тормози, дамочка! — перебил меня сипатый. — Я тебя понял. Меня за лоха держать не надо! Нет денег — нет и разговора. Давай тогда разбегаться.
— Я тоже не вчера родилась! — разозлилась я. — Деньги есть. Но ты их не получишь, пока не докажешь, что ты их заработал. Мало ли какую бодягу ты мне впарить хочешь!
Но у моего собеседника настроение падало прямо на глазах.