Твой супруг Менахем-Мендл.
   Главное забыл! История о том, как сын Лейви Мойше-Мендлова обручился c Либиной дочерью, мало меня удивляет. Здесь, в Егупце, без влюбления ни одно сватовство не обходится: жених и невеста обязательно должны раньше крутить любовь, иначе и сватовство не сватовство. Здесь часто случается, что муж бросает свою жену и влюбляется в чужую жену, или жена покидает мужа и влюбляется в другого, а жена того мужа влюбляется в жену мужа той жены, то есть в мужа той жены... Обмениваются, так сказать: мое - твое, а твое - мое... Это тебе не Касриловка, это Егупец...
   Тот же.
   VIII
   Шейне-Шейндл из Касриловки - своему мужу в Егупец
   Моему почтенному, дорогому, именитому, мудрому и просвещенному супругу Менахем-Мендлу, да сияет светоч его!
   Во-первых, сообщаю тебе, что мы все, слава богу, вполне здоровы. Дай бог и от тебя получать такие же вести в дальнейшем.
   А во-вторых, пишу я тебе - где это слыхано на свете, чтобы молодой муж покинул жену и детей, тестя и тещу, пустился бы в чужой город и что ни день занимался новым делом: то он делает сахар, то занимает деньги, то делается владельцем собственного дома в Егупце, да еще без гроша денег?! Нежели иметь дом и быть должным за него больше, чем он стоит, пускай он лучше сгорит дотла вместе с остальными домами в Егупце. Подумаешь, какое меня ждет счастье! Когда у него уладятся дела и он заработает деньги, он мне купит дом на мое имя... На что мне дом? Ты пришли лучше деньги, а я уж сама куплю что надо. Как мать говорит: "Был бы хлеб, а ножик мы и сами найдем..." Ведь это же прямо-таки напасть какая-то, сглазили меня, да и только! Казалось бы, чем я хуже Блюма-Златы? Такая же женщина, такая же раскрасавица, а ума мне тоже у нее не занимать стать... За что же, спрашивается, выпала мне такая несчастная доля, а Блюма-Злату с каждым днем распирает все больше вширь - высохнуть бы ей, как щепке, господи милосердый! Но, с другой стороны, что, собственно, имею я против Блюма-Златы? По моей земле она не ходит. Пускай себе живет и здравствует со своим Нехемией, а мне пусть бог поможет в свою очередь. Как мать говорит: "Лучше себе пожелать, нежели другого проклясть..." Просто больно делается, когда видишь, что люди живут, одеваются, а я должна сидеть вдовой при живом муже и дожидаться, авось кормильцу привалит счастье: поп уронит, а он поднимет, - тогда он выстроит мне дом в Егупце. Не дождется твой Егупец, чтобы я ради твоих расчудесных людей, которые обмениваются женами, пожертвовала всем, пустилась туда к тебе, сняла бы парик и сделалась у тебя наложницей... Пускай они себе голову сломят на ровном месте, как желает тебе счастья и всего хорошего
   твоя истинно преданная супруга Шейне-Шейндл.
   "Ни красоты не нужно, - говорит мама, - ни ума: счастье нужно". Сравни, к примеру, мою Нехама-Брайндл и Рохл тети Двойры. Эта хороша как летнее солнце, а та - кислятина. А вот поди же: Нехама-Брайндл, бедняжка, сидит в девицах, а Рохл выходит замуж за какого-то раззяву из Ямполя, очень порядочного, честного, тихого, то есть глуповатого, но из очень родовитой семьи. У него, говорят, сестра выкрестка.* Он, правда, не совсем здоров, но зато солдатчины не боится. Удовольствие смотреть на эту парочку. Она думает, что умнее никого на свете нет, а он уверен, что никого красивее нет. Как моя мать говорит: "Не то любо, что хорошо, а то хорошо, что любо..."
   IX
   Менахем-Мендл из Егупца - своей жене Шейне-Шейндл в Касриловку
   Моей дорогой, благочестивой и благоразумной супруге Шейне-Шейндл, да здравствует она со всеми домочадцами!
   Во-первых, уведомляю тебя, что я, благодарение богу, пребываю в полном здравии и благополучии. Дай бог и в дальнейшем иметь друг о друге только радостные и утешительные вести. Аминь!
   А во-вторых, да будет тебе известно, что возня с домами - дело пустяковое. Я вовремя спохватился и занялся другим товаром - имениями. Имения - это совсем не то! Во-первых, не нужно сапоги трепать: напишешь письмо, отошлешь опись, тот съездит, посмотрит землю, и дело, с божьей помощью, сделано. А во-вторых, имеешь дело не со злыднями, не с нищими, а с господами, с помещиками, князьями, графами! Ты, пожалуй, спросишь, каким образом я очутился среди графов? Это целая история.
   Ты ведь знаешь, что жить здесь мне нельзя. А так как часто случается, что полиция наведывается к нам в гостиницу по ночам для проверки и "очистки", то хозяйка нас обычно об этом предупреждает, чтобы мы могли вовремя растаять, точно соль в воде: кто в Бойберик, кто на Демиевку, а кто - на Слободку...* Но иной раз хозяйка и сама не знает, когда нагрянет облава, - в таких случаях очень скверно! Однажды на той неделе лежим это мы, все гости, и спим... Вдруг слышим - стучат. Хозяйка соскакивает с постели и обращается к нам, вся дрожа:
   - Евреи! Марш из дому, полезайте в солому!..
   Поднялась беготня, стали прятаться: кто в погреб, а я - на старое свое место - на чердак, и следом за мной - еще один человек из Каменца. Лежа так в беде на чердаке, слышу я, как человек этот стонет.
   - Чего вы вздыхаете? - спрашиваю я шепотом.
   - Горе мое горькое! - отвечает тот. - Бумаги свои я оставил в изголовье. За бумаги беспокоюсь.
   - А что это за бумаги?
   - О, - говорит он, - очень нужные бумаги! Стоят по меньшей мере полмиллиона.
   Услыхав такие речи, я потихоньку придвинулся к моему соседу и спрашиваю:
   - Откуда у вас столько бумаг? И что это за бумаги такие?
   - Это имения, - отвечает он. - Есть у меня имения в Волынской губернии, крупные имения, с угодьями, с лошадьми и волами, с овцами и водяными мельницами, с винокуренными заводами, с прекрасными дворами, с роскошными садами, со всяческим добром!
   Я придвинулся к моему соседу еще ближе:
   - Откуда у вас столько имений, откуда такие богатства?
   - Имения, - отвечает он, - принадлежат не мне, не на моем мусоре выросли. Это барские имения, но они у меня на руках. То есть я должен их продать, ради этого-то я и приехал сюда, привез с собою все бумаги, описи. Как вы думаете, не пострадаю я?
   - Боже упаси! - говорю я. - Кому нужно чужое? Дай бог, чтобы сюда на чердак не добрались...
   Тем временем пробую пощупать его с другой стороны.
   - Ну, а вы уже что-нибудь сделали с вашими имениями?
   - Нет, - отвечает, - пока еще ничего. Боюсь здешних маклеров. Они, говорят, ужасные лгуны, ни одному их слову верить нельзя! Может быть, вы знаете маклера по имениям, но только порядочного человека, честного, не лгуна?
   - Ох, - говорю я, - с большим удовольствием! Я сам маклер по имениям. То есть с имениями я в жизни своей дела не имел, но это ничего не значит: дал бы только бог покупателя, - можно и имение сделать.
   - Я вижу, - сказал тогда мой маклер, - что имею дело с настоящим человеком, с порядочным человеком. Дайте же мне слово, что все это останется между нами, и я передам вам все, - где расположены мои имения и что в них находится.
   Словом, мы, с божьей помощью, сделали дело, то есть решили работать на паях: он вкладывает в дело все свои имения, а я - своих покупателей. Но так как я занят и не имею времени, то пишу тебе кратко. Бог даст, в следующем письме напишу обо всем подробно. Пока дай бог здоровья и удачи. Сердечный привет деткам и каждому в отдельности.
   Твой супруг Менахем-Мендл.
   Главное забыл! Тревога в гостинице оказалась напрасной. Какой-то сосед по ошибке постучал к нам в окно, а мы зря разбежались. Но из этого ясно видно: что бы господь ни творил, все к лучшему. Например, если бы сосед не постучал в окно, не было бы никакой тревоги, я не оказался бы на чердаке, не познакомился бы с маклером из Каменца и не знал бы никаких имений и никаких графов. Теперь бы только хоть немножечко удачи.
   Тот же.
   X
   Шейне-Шейндл из Касриловки - своему мужу в Егупец
   Моему почтенному, дорогому, именитому, мудрому и просвещенному супругу Менахем-Мендлу, да сияет светоч его!
   Во-первых, пишу я тебе, что меня одолел кашель, - дай бог твоим егупецким мадамам того же. И козье молоко уже пью, уже и у доктора была. Сколько эти доктора вытянули у меня денег за последние годы, - прохворать бы им столько же с аптекой заодно. Хорошо еще, что у нас вторая аптека открылась и можно поторговаться.
   Поздравляю тебя с твоими новыми делами, с имениями и графами! Только и знает, что каждый день новое занятие выискивает! Мало того, что он такой расторопный да удачливый, - он еще привередничает: во всем недостатки находит... Как моя мама говорит: "Девица плясать не умеет, а говорит, что музыканты плохи..." Боюсь я, Мендл, что ты до тех пор будешь хвататься за всякие дела, пока не начнешь торговать на улице спичками, как сын тети Соси Гецл, который пустился в Америку, думал, что там он кота за хвост поймает, а сейчас такие письма шлет, что камень и тот растрогать можно. В Америке, пишет он, каждый вынужден работать до полусмерти, не то, хоть распухни с голоду, никто тебе куска хлеба не подаст... Чудная страна, чтоб она сгорела вместе с твоим Егупцем! Поделом вам! Моя мама говорит: "Имеешь хлеб, - не гонись за пряником!" Очень хотела бы, чтобы господь сотворил чудо, и мне не пришлось бы в близком будущем услышать о тебе то же, что рассказывают о Гецле, сыне тети Соси, а может быть, что-нибудь и похлеще... Как желает тебе счастья и всего хорошего
   твоя истинно преданная супруга Шейне-Шейндл.
   "Земля и небо, - говорит мама, - поклялись, чтобы в мире ничего не пропадало без следа!" Приехал к нам из губернии чиновник и рыщет и докапывается, - хочет узнать, куда девались деньги, что Мойше-Мордхе завещал на общественные дела. Какие-то бездельники донесли, будто деньги остались у нашего богача. А богач говорит, что деньги ушли. Куда ушли? На ветер... Хоть бы его к арестантским ротам присудили, боже милосердый!..
   XI
   Менахем-Мендл из Егупца - своей жене Шейне-Шейндл в Касриловку
   Моей дорогой, благочестивой и благоразумной супруге Шейне-Шейндл, да здравствует она со всеми домочадцами!
   Во-первых, уведомляю тебя, что я, благодарение богу, пребываю в полном здравии и благополучии. Дай бог и в дальнейшем иметь друг о друге только радостные и утешительные вести. Аминь!
   А во-вторых, да будет тебе известно, что у меня уже имений свыше чем на миллион! Есть у меня имения на редкость - таких никогда и не увидишь! Ты, пожалуй, спросишь, откуда у меня столько добра? А вот послушай:
   Когда я вышел на биржу со своим компаньоном из Каменца и объявил, что продаю имения, ко мне со всех сторон посыпались маклеры, у которых тоже есть имения для продажи, и мы сделали дело, а именно: мы поменялись имениями, то есть мы им дали описи наших имений, а они дали нам описи своих. Так что одно из двух: если мы сделаем их имения, то мы наверное заработаем; если же они сделают наши имения, то мы опять-таки заработаем. Так или иначе - мы ничего не теряем! Словом, я втерся в компанию маклеров и сам стал, с божьей помощью, не из последних, сижу уже у Семадени наравне со всеми за белым мраморным столиком, как в Одессе, и пью кофе со сдобными булочками. Такой уж здесь обычай, - не то подходит человек и выгоняет вон. Тут, у Семадени, и есть самая биржа. Сюда собираются маклеры со всех концов света. Здесь всегда крик, шум, гам, как - не в пример будь сказано, - в синагоге: все говорят, смеются, размахивают руками. Иной раз ссорятся, спорят, затем судятся, потому что при дележе куртажа вечно возникают недоразумения и претензии; без суда посторонних лиц, без проклятий, кукишей и оплеух никогда ни у кого - в том числе и у меня - не обходится. Но так как я занят и не имею времени, то пишу тебе кратко. Даст бог, в следующем письме напишу обо всем подробно. Пока дай бог здоровья и удачи. Сердечный привет деткам, тестю, и теще, и каждому в отдельности.
   Твой супруг Менахем-Мендл.
   Главное забыл! Есть у меня в Волынской губернии имение с дворцом. Во дворце этом шестьдесят шесть комнат, потолки и полы в них не более и не менее - сплошь из зеркального стекла, есть и сад, который называется "анджиреей". В этом саду и летом и зимой растут лимоны и апельсины. Затем лошади там, кареты - загляденье! И все это продается за бесценок! Послал бы мне господь бог хорошего покупателя, - кто бы тогда сравнялся со мной? Беда только в том, что маклеры имений в большинстве случаев на язык слабоваты, то есть не прочь иной раз преувеличить... Но что поделаешь? Ради заработка и привирать приходится.
   Тот же.
   XII
   Шейне-Шейндл из Касриловки - своему мужу в Егупец
   Моему почтенному, дорогому, именитому, мудрому и просвещенному супругу Менахем-Мендлу, да сияет светоч его!
   Во-первых, сообщаю тебе, что мы все, слава богу, вполне здоровы. Дай бог и от тебя получать такие же вести в дальнейшем.
   А во-вторых, пишу я тебе, что я уже кровью харкаю от твоих веселых писем! Стыд и срам показать кому-либо, что ты пишешь. Как моя мама говорит: "Самая страшная боль - та, которую не выскажешь!" Что это за работа, спрашиваю я тебя, сидеть по целым дням у Симе-Дины (кто она такая, ко всем чертям? Была у нас когда-то Симе-Дина - лекариха, но ее уже давно на свете нет!) и распивать кофе с булочками в будень день? Подумаешь, нашел чему радоваться: у него есть для продажи имения с шестьюдесятью шестью комнатами - шестьдесят шесть волдырей на языки моим врагам! И правда-таки, что ему делается там в Егупце оттого, что я здесь дни и ночи вожусь с его детьми? Вот вчера только Лееня дай ей бог здоровья - подралась с Мойше-Гершелем и угодила ему вилкой в лицо. Хорошо еще, что не в глаз! Но что тебе мои слова - в одно ухо вошло, в другое вышло... Ведь это же прямо неслыханно! Пишу, пишу, разрываюсь на части, а он сидит себе, как проклятый, в Егупце, пьет кофе и любуется драками маклеров на бирже! Хоть бы господь бог кого-нибудь надоумил отдубасить тебя по заслугам! Может быть, ты бы тогда поумнел, как желает тебе счастья и всего хорошего
   твоя истинно преданная жена Шейне-Шейндл.
   Можешь гордиться, Мендл, своими аристократами, погибель на них! Послушал бы ты, что творится у нас в городе с нашими двумя молодыми докторами доктором Кубебе и доктором Лакриц. Дерутся, как кошки. Доктор Кубебе надумал и подал жалобу на доктора Лакрица, будто он отравил ребенка. Тогда Лакриц, недолго думая, сообщил, что Кубебе вместе с агентом Файвлом застраховали покойника в обществе "Якорь". Тогда Кубебе донес, будто доктор Лакриц... Впрочем, пускай они оба скапутятся вместо меня, и моей семьи, и всех моих родных, и всего нашего народа!
   XIII
   Менахем-Мендл из Егупца - своей жене Шейне-Шейндл в Касриловку
   Моей дорогой, благочестивой и благоразумной супруге Шейне-Шейндл, да здравствует она со всеми домочадцами!
   Во-первых, уведомляю тебя, что я, благодарение богу, пребываю в полном здравии и благополучии. Дай бог и в дальнейшем иметь друг о друге только радостные и утешительные вести. Аминь!
   А во-вторых, да будет тебе известно, что я сейчас торгую исключительно лесом, потому что имение без леса, что дом без трубы! Самая изюминка всякого имения - это лес. Торговля лесом многих осчастливила, миллионерами сделала. Ты, пожалуй, спросишь, откуда у меня взялся лес? А вот послушай, как бог направляет человека. Когда я занялся имениями и стал водиться с маклерами, я как раз наскочил на одного из крупных. Он меня и спрашивает:
   - Что у вас за товар? А ну-ка, покажите!
   Достаю свою пачку описей - имений там на миллион семьсот тысяч - и выкладываю.
   - Извините меня, - говорит он, - я должен вам сказать, что имения ваши и трех понюшек табаку не стоят.
   - Как так? Почему?
   - А потому, - отвечает он, - что все ваши имения - голые! Небо и земля, еще раз небо и земля и опять-таки небо и земля! А где же лес? Что толку от имения, когда в нем леса нет? Чего же вы молчите? Лес давайте мне, лес!
   Словом, пришлось промолчать: мне перед самим собой стыдно было за то, что я ношусь с ничего не стоящим товаром!
   - Если так, - говорю, - дайте вы мне хорошее имение с лесом. У меня покупатель найдется.
   - О! - отвечает он, - с большим удовольствием, У меня, - говорит, - есть для вас лес, в который человеческая нога не ступала. Там имеются деревья, стоящие от сотворения мира, дубы до облаков, кедры ливанские. С одной стороны - железная дорога, с другой стороны - река. И где, вы думаете, протекает река? Вот лес, а вот и река: хвать по дереву - бултых в воду!
   Услыхав такие речи, я тут же пошел поразнюхать насчет покупателя, и господь мне помог - наскочил на нужного человека. Узнал, конечно, через маклера, а этот маклер - через другого. Но это ничего не значит, только бы дело выгорело - хватит на всех. Пришел я к покупателю и предлагаю: так, мол, и так, лес стоит от сотворения мира, с одной стороны - железная дорога, с другой - река: хвать по дереву - бултых в воду! Конечно, ему это дело понравилось. Взял он меня на цугундер, стал расспрашивать как лес называется, где он находится, какие в нем растут деревья, скольких они аршин от земли, высота, ширина, от какого места начинаются ветви, какая на них кора, как расположены слои внутри дерева, как туда проехать, какова дорога, снежная ли в тех местах зима?.. Словом, засыпал меня вопросами и не дал слова сказать в ответ. Наконец он обращается ко мне:
   - К чему нам пустые разговоры? Принесите опись леса, тогда потолкуем.
   - На что вам, - отвечаю, - опись? Давайте-ка я лучше слетаю на одной ноге и приведу к вам самого хозяина леса, - ведь это же лучше тысячи описей!
   В общем, сбегал, поймал и привел прямо к покупателю в номер. Увидели друг дружку лесовладелец и покупатель, да как расхохочутся, я думал с обоими тут же удар случится.
   - Вот это и есть ваш лесовладелец? - спрашивает покупатель.
   - Вот это и есть ваш покупатель? - спрашивает лесовладелец.
   В это время открылась дверь, вошли еще двое и все вместе, без дальних слов, уселись за стол, достали карты и затеяли вчетвером партию в "очко". А дело отложили на завтра. Но так как я занят и не имею времени, то пишу тебе кратко. Даст бог, в следующем письме напишу обо всем подробно. Пока дай бог здоровья и удачи. Сердечный привет тестю, теще, деткам и каждому в отдельности.
   Твой супруг Менахем-Мендл.
   XIV
   Шейне-Шейндл из Касриловки - своему мужу в Егупец
   Моему почтенному, дорогому, именитому, мудрому и просвещенному супругу Менахем-Мендлу, да сияет светоч его!
   Во-первых, сообщаю тебе, что мы все, слава богу, вполне здоровы. Дай бог и от тебя получать такие же вести в дальнейшем.
   А во-вторых, пишу я тебе, что мне уже жизнь не мила. Как моя мама говорит: "Нежели так ехать, лучше пешком ходить..." Могу себе представить, - горе мое горькое! - кто такие твои купцы: к ним приходят говорить о лесе, которому и цены нет, а они, бросив все дела, садятся на всю ночь играть в "очко", чтоб у них в голове так окало, как окает у меня в груди, когда начинает донимать проклятущий кашель! Горе, горе! До чего я дожила! Мой муж, который не знал, как выглядят карты, теперь говорит о картах! Не хватало еще, Мендл, чтобы и ты на старости лет картежником сделался! Новое несчастье - леса! Что у тебя общего с лесом? Ты видел хотя бы когда-нибудь, как дерево растет? Недаром мама говорит: "Где уж раввину свиньями торговать?!" Боюсь, что от твоих лесов будет не больше толку, чем от всех твоих золотых дел, как желает тебе счастья и всего хорошего
   твоя истинно преданная супруга Шейне-Шейндл.
   Весь свет только и делает, что носится с тобой! На прошлой неделе твоя родственница Крейндл - провались она сквозь землю! - встретила на рынке возле рыбного ряда мою мать и стала меня оплакивать, - болячка бы ей, господи! Почему, говорит, я не развожусь с тобой, и пусть будет покончено с этим делом. Можешь себе представить, мать в долгу не осталась! Она с ней не ссорилась, упаси бог, не ругалась, но доняла ее словечками, как она умеет: "Там, где двое на одной подушке, третьему делать нечего. Нежели новый черепок, лучше старый горшок... Друзья, что крапива - растут без дождя... Почему бы ей на более близкого не оглянуться?.. Каждый чует, что другой чесноку наелся... Отрастил бык длинный язык, а трубить не умеет..." Такими и подобными словечками мать донимала ее до тех пор, пока та не ушла, - у нее и язык отнялся...
   XV
   Менахем-Мендл из Егупца - своей жене Шейне-Шейндл в Касриловку
   Моей дорогой, благочестивой и благоразумной супруге Шейне-Шейндл, да здравствует она со всеми домочадцами!
   Во-первых, уведомляю тебя, что я, благодарение богу, пребываю в полном здравии и благополучии. Дай бог и в дальнейшем иметь друг о друге только радостные и утешительные вести. Аминь!
   А во-вторых, да будет тебе известно, что "лес" оказался "степью". Ни медведей, как говорится, ни чащи! Ни леса, ни деревьев, ни реки - чепуха, прошлогодний снег! Зря морочил голову и другим и себе, зря ноги бил, зря сапоги трепал. Я убедился, дорогая жена, что леса - это не для меня, иметь дело с такими лгунами мне не по силам. Они способны выдумать, что на небе ярмарка, по их милости можно и в тартарары провалиться! Что же мне осгавалось делать? Я вовремя спохватился и принялся за другое - за заводы (то есть фабрики, где делают сахар). Это сейчас самое выгодное дело. Люди покупают заводы, а маклера зашибают деньгу, богатеют! Есть тут один маклер из Белополья, он втерся к Радомысльским, каждую неделю делает для них два-три заводика, получает свои десять - пятнадцать тысяч рублей и уезжает на субботу домой. Куда уж больше? Служители, факторы заделались маклерами заводов, носят золотые часы, говорят по-немецки, страдают уже от катара желудка, посылают своих жен на воды, стали большими аристократами. "Словом, единственное дело, оставшееся в Егупце на бирже, это заводы! Заводы делают все маклеры, а в том числе и я. Тебе, наверное, интересно знать, каким образом я пристроился к такому фундаментальному делу? Ведь я даже не знаю, с чем это едят! А вот послушай, как бог направляет человека.
   Уже давно я перестал бывать у Семадени (не Симе-Дина, как ты говоришь. Это вообще не женщина, а мужчина, и порядочный изверг к тому же). А перестал я бывать не потому, что я с ним поссорился, а просто опротивело мне кофе с булочками, да и денег нет при себе... Стал я вместе с другими шататься по улице. Тут я познакомился с одним маклером по заводам, видно, очень порядочным человеком и большим знатоком дела. Он вхож, говорит, к самым большим людям, даже к Бродским.
   - Из каких краев будете? - спросил он меня.
   - Из Касриловки. То есть родился я в Ямполе, прописан в Мазеповке, жену взял из Касриловки, а торговать - торгую в Егупце.
   - А что такое эта самая Касриловка? Деревня или местечко?
   - Что значит, - говорю я, - местечко? Это настоящий город!
   - А евреям там разрешается жить?
   - Еще как разрешается!
   - Ну, а река, - спрашивает он, - у вас есть?
   - Да еще какая река! - отвечаю. - Штинкайла называется!
   - Ну, а железная дорога далеко?
   - Да нет! Всего в каких-нибудь семидесяти с лишним верстах. А почему это вас интересует?
   - Давайте, - отвечает, - вашу руку! Дайте слово, что все это останется между нами. Могу вам сообщить, реб Менахем-Мендл, что мы с божьей помощью вскоре заработаем деньги, много денег, полную шапку! Только что мне пришла в голову мысль, да такая, что раз в сто лет приходит. Дело в том, что желающих покупать заводы сейчас развелось много. А заводов нет. Сколько было, расхватали Радомысльские. А больше и продавать не хотят. Поэтому народ принялся за постройку новеньких, свеженьких заводов. А так как в деревни евреям доступа нет, то и приходится строить заводы в местечках, где евреям жить разрешается. Теперь вы уже понимаете, что ваша Касриловка с первых дней творения создана для того, чтобы в ней был построен заводишко? А у меня как раз есть клиент, который может построить завод стоимостью в полмиллиона рублей, было бы только место. Все места порасхватали! Не знаете ли вы, с кем можно переговорить, растут ли там бураки и найдется ли место для постройки завода?
   - Ох! - отвечаю я, - с превеликим удовольствием! У меня там, - говорю, жена, дай ей бог долголетия, и тесть, и теща, и вся родня. Могу сейчас же написать туда письмо, и вы можете быть уверены, что мне немедленно ответят обо всем подробно.
   Так вот, дорогая жена, я и пишу тебе и прошу повидаться с Азриелем-старостой и с Мошкой-рыжим - он трется возле начальства... Пусть он выпытает, есть ли место, сколько можно получить бураков и почем? Обо всем этом немедленно сообщи мне письмом. Это необходимо! Тут, понимаешь, пахнет крупным заработком - тысяч десять-пятнадцать, не меньше!
   Но так как я занят и не имею времени, то пишу тебе кратко. Даст бог, в следующем письме напишу обо всем подробно. Пока дай бог здоровья и удачи. Сердечно кланяюсь каждому в отдельности.
   Твой супруг Менахем-Мендл.
   Главное забыл! Я расспросил моего компаньона и узнал, что клиент его один из Радомысльских, купец очень азартный: все они, Радомысльские, люди горячие и очень охочие до заводов, будь то хоть ветряная мельница, была бы только труба да гудок. Поэтому я надеюсь, что дело это верное, и мы с божьей помощью заработаем. Правда, у нас довольно-таки много компаньонов, чуть ли не целый десяток. Но пускай уж выгорит дело, а за богатствами, ты знаешь, я не гонюсь!
   Тот же.
   XVI
   Шейне-Шейндл из Касриловки - своему мужу в Егупец
   Моему почтенному, дорогому, именитому, мудрому и просвещенному супругу Менахем-Мендлу, да сияет светоч его!
   Во-первых, сообщаю тебе, что мы все, слава богу, вполне здоровы. Дай бог и от тебя получать такие же вести в дальнейшем.