Алимов Игорь. Сарти

   – Ты его брать-то думаешь? Уйдет ведь!
   – От меня не уйдет! – прохрипел Джилли и немного увеличил скорость.
   – Ну смотри, – сказал я, запустив в Патрика пустой бутылкой из-под пива. Патрик злобно рявкнул.
   Тут я заметил, что рядом с нами бегут еще двое: очкастый тип с видеокамерой «Хитачи» и ведущий популярной телепрограммы «Досуги» Берт Мэлон с микрофоном. Я немедленно угостил его сушкой.
   – Два слова для «Досугов», господин инспектор! – заорал на бегу Берт, улыбаясь в камеру. – Как происходит сегодняшнее преследование?
   – Оно, слава Богу, происходит на должном уровне и с участием самых опытных кадров! – задышал я. «Хитачи» впился в меня. – На ваших глазах, – продолжал я, обращаясь к многотысячной аудитории и делая широкий жест, – силами полиции преследуется один из последних преступников нашего города! До встречи на телеэкранах! – Я помахал рукой и, по примеру Джилли, прибавил ходу. Телевизионщики, зная свое место, благоразумно отстали. Станция метро, между тем, была уже совсем рядом, и Патрик испустил злорадный гогот.
   В это время прямо на пути предводителя бабуинов возникла группа господ в костюмах и в шелковых галстуках. Они прогуливались.
   Впереди шествовал широкоплечий джентльмен с японским лицом. Покуривая трубку и размышляя о судьбах отечества, он задумчиво подставил Патрику ножку, и тот полетел кубарем, а спутники господина умелыми пинками направили летящего в нужном направлении – Патрик врезался башкой в столб и затих.
   Господин с трубкой подошел к нему, исполненным природного изящества жестом выбил трубку о поверженного, достал короткий широкий нож и наклонился с намерением отрезать Патрику уши.
   – О, господин князь, не делайте этого! – подбегая, взмолился я. В затылок мне дышал Джилли. Князь Тамура поднял голову.
   – А, это вы, Сэмивэл, – промолвил он, выпрямляясь. – Я так и подумал, что это – ваш клиент.

2

   Надеюсь, вы все уже поняли, до какой степени я талантлив и – главное! – насколько не склонен преуменьшать свою роль в общественном прогрессе. Согласитесь: без меня история, конечно, приняла бы совсем иное направление, потому что князь Тамура обрезал бы Патрику уши, а тот от обиды очнулся бы и удрал. Но нет! Появляюсь я, и Патрик остается с ушами, а мы – с Патриком. Так все улаживается ко всеобщему удовольствию. Ну не молодец ли я? Надо немедленно себя вознаградить, ибо когда еще додумается до этого наше общество!
   Поэтому, проследив, как Патрика, закованного в наручники, уложили в автобус, я направился под руку с князем Тамура в расположенную неподалеку китайскую чайную «Да дун», где уже с порога спросил себе пива «Асахи».
   Господин Тамура тем временем уселся за стол темного лака и милостиво направил на меня взор. Вокруг немедленно замелькали подобострастно согнутые китайские половые, украшая стол перед князем блюдцами с разнообразными разминочными снедями: семечками, орешками и конфетками. Тамура презрел конфетки: он ждал чая – «принесите хорошего жасминового чаю, вы меня понимаете?» – так выразительно, что бедные китайцы не успевали даже стряхнуть пот с кончиков носов. За спиной г. Тамура возвышались два самурая из его команды и с осуждением глядели на хозяина чайной Чжан Ли-туна, улыбавшегося самой угодливой из своих улыбок из самого дальнего угла.
   Я проследил, правильно ли наливают пиво в мой стакан – наливали правильно – и достал сигары. При виде продукции Леклера японский князь слегка поднял брови – одобрительно. Перед ним уже появилась чашка с крышечкой, в коей находился жасминовый чай.
   Тамура смежил веки, затем открыл глаза и тут задумчивый взгляд его наткнулся на лучащуюся радушием физиономию Чжана. На лице князя отразилось легкое недоумение – это еще что и почему? – чутко уловив взгляд и мгновенно его истолковав, один из самураев обогнул стол, приблизился к хозяину чайной и аккуратно выставил его за дверь.
   – Ну-те, – молвил сиятельный князь, сдвигая крышечку и вдыхая аромат: достаточно ли хорош чай. Поморщился. Ну ладно, сойдет. – Что вы скажете мне приятного, Сэмивэл?
   Из-за спинки кресла на меня внимательно смотрели бесстрастные самурайские очи: «Что ты ответишь немедленно их сиятельству?» – и от этого взгляда становилось слегка неуютно.
   – Да что вам, собственно, сказать… Нашли мы мисс Энмайстер. А вот господин Шатл все так же не обнаружен… Опасность государственного переворота присутствует по-прежнему. А в остальном все спокойно… – поспешно поддержал я светскую беседу.
   – Да? Очень мило. Есть время выкурить сигару, – равнодушно обронил г. Тамура и я тут же предложил ему одну. Князь величественно кивнул, специальными позолоченными ножничками обрезал кончик, обстоятельно прикурил от возникшей из-за спины серебряной зажигалки и стал пить чай. (Это ужасно! Я как представлю, что там, в этой жидкости, плавают цветы жасмина, так прямо – бр-р-р! Но кто я такой, чтобы навязывать сиятельному князю свои представления о прекрасном? И я отхлебнул пива.)
   – А кого это вы там на улице поймали? – тонко польстил мне японский князь.
   – Да так, знаете ли, бандит один. – Я наклонил голову в знак благодарности: не прогуливайся князь и его спутники в Чайна-тауне в это время, Патрик мог бы и впрямь достичь чаемых тоннелей метро.
   – Он там у вас не убежит?
   – Да нет, с ним остался Джилли.
   – Я опасаюсь, что он все-таки убежит, – меланхолически заметил г. Тамура.
   Я пожал плечами. Может быть, Патрик и убежит, хотя это маловероятно, когда с ним Джилли… Но г. Тамура уже погрузился в смакование чая.
   – О чем это вы задумались, Дэдлиб? – внезапно спросил он.
   – Да так, все беспокоюсь, как бы государственный переворот не случился.
   – А ваш начальник, господин шериф на что? – удивился князь. – По-моему, в вашей организации думает именно он.
   – Логично, – согласился я. – Но никто не может и мне запретить беспокоиться о судьбах страны и государства. Я, в конце концов, патриот.
   – Как приятно это слышать, – заметил г. Тамура с улыбкой. – Когда я впервые увидел вас, Сэмивэл, я сразу прочел на вашем лице все самые лучшие качества, присущие думающему человеку, и вы мне стали симпатичны. – Он снова обратился к чашке.
   Я допил пиво и выразительно постучал долларом по столу, но на стук никто не явился. Я недоуменно посмотрел на г. Тамура, и тот обратил взор на свиту. Один самурай отделился от общей массы, скрылся в дверях, и вскоре извлек из глубин чайной прихрамывающего Чжан Ли-туна: лицо и одежда хозяина чайной были живописно посыпаны какой-то гадостью, по виду напоминающей имбирь. Ну да, совершенно точно – имбирь. Пахнет во всяком случае имбирем.
   – Старина, – обратился я к нему, – как-то ты испачкался… Приволоки мне дюжину пива или, если у тебя есть бочонки, то лучше пару бочонков… Я уже который раз собираюсь на уикэнд съездить на море. Туда, где нет отелей и цивилизации, – пояснил я князю.
   Чжан Ли-тун незамедлительно доставил требуемое. Расплатившись, я поднялся.
   – Разрешите откланяться, – галантно сказал я. – Ибо дела неотложные и очень уголовные призывают меня. Приятно было с вами, князь, увидеться.
   – Да, – согласился г. Тамура. И добавил: – Сегодня приходите в «Тамура-хаус» вместе с господином шерифом. У нас будет маленький прием для своих.
   – Но шериф в Арториксе…
   – Я надеюсь, он не пропустит вечер для своих и приедет. Во всяком случае, вы приходите обязательно. С вашей дамой, – произнес князь. Видя мое замешательство, уточнил: – С той же самой дамой, с которой вы приехали в Арторикс, с мисс Энмайстер. Вы, кстати, не собираетесь ли жениться?
   Да они сговорились!..
   Отвесив сообразный случаю поклон, я подхватил пиво и пошел к выходу, краем уха слыша, как светлейший князь изволил вступить в беседу с хозяином и для разминки задал вопрос:
   – А кстати, отчего не играет музыка?..
   Действительно, почему? Почему не играет услаждающая тонкий слух музыка, если Тайдзо Тамура наслаждается жасминовым чаем? Даже странно как-то.
   И только я перешагнул порог, как рядом затормозила мощнейшая «хонда», и взмыленный Джилли с несчастным видом в три приема доложил:
   – Он… ушел… шеф!
   – Кто?
   – Патрик…
   Джилли был убит горем. Князь Тамура как в воду глядел! Вот что значит – государственный человек! Ничего, когда-нибудь и я стану таким. Каких-то двадцать пять лет усиленного умственного труда…
   – Очень мило с твоей стороны! – сказал я, критически оглядывая Джилли с ног до головы. – Ну… и как это произошло?
   – Да он, гад, порвал наручники, а потом укусил меня! – Джилли стал тыкать пальцем в окровавленное ухо. – Я до того обалдел от такой наглости, что забыл, что делать, а он вышиб окно у автобуса, расшвырял ребят и выбросился на проезжую часть, а потом нырнул в люк. Там как раз труба лопнула, и ее ремонтировали. Люк был открыт… А люк сообщается с метро и…
   – Прекрасно! Просто замечательно! – я начал сердиться. – Вот что, Джилли, ты мне этого Патрика, пожалуйста, поймай! Он мне нужен для разговора! Я хочу с ним побеседовать, ты это понимаешь? Бери людей и обшарь все метро, но чтобы Патрик у меня был.
   – Слушаюсь, шеф! – Джилли вскочил на свою «хонду» и, исполненный служебного рвения, с ревом умчался.
   Мобильник в кармане сыграл «Little Piggies».
   – Да?
   – Сэмивэл, дружочек, как там у тебя дела? Похватал негодяев? – раздался веселый голос г. шерифа.
   – Да, похватал, похватал!.. Только Патрик сбежал.
   – Как же это ты? – искренне огорчился Дройт.
   – Да я хотел застегнуть на нем три пары наручников, а потом подумал, что отправляю его с Джилли, и вот…
   – Ну-ну. Ты теперь его найди, слышишь? И остальных схваченных поспрошай, а особенно интересуйся политической смычкой гангстеров с рахиминистами. Понимаешь?
   – Да, Аллен… У Тамура, кстати, сегодня вечер назначен.
   – Я помню, он мне говорил. Ну, все. – И Дройт отключился.
   А я, чертыхаясь, пошел в управление.
   Тьфу, черт! Проклятый Патрик! Весь день насмарку! Сиди теперь, мелочь всякую допрашивай…

3

   – Ну ладно, хватит, – объявил я сидящему напротив меня на привинченном к полу стуле Мишелю Сакстону, приглушил магнитофон, из которого неслись звуки несомненно крутой группы «Кретинос Бэнд» (однажды я заметил, что самозабвенное музицирование этой банды отчего-то оказывает на допрашиваемых самое благотворное воздействие: после пяти минут прослушивания они становятся суетливыми, глаза их начинают непроизвольно бегать, а пальцы – судорожно сжиматься, подготавливая тем самым почву для очищающего душу признания и приближая момент, когда я нажму на клавишу «выкл»), и взялся за пиво. За очередное по счету пиво. – Учтите, если вы не будете давать мне показания, то вы их дадите Джилли Эвансу, а он будет к вам обращаться только на «ты». – Я откупорил бутылку.
   – Он всегда так невежлив? – поинтересовался Мишель Сакстон, развязано закидывая ногу на ногу, хотя и до того он сидел в достаточно наглой позе. – А как же всякие там права и демократические свободы?
   Сакстон – человек очень известный в некоторых кругах нашего славного города и – главное! – ок(рестностей), и мы в полиции давно мечтали поймать его с рукой, засунутой по локоть в чужой карман. Однако Мишель наловчился так быстро выдергивать руку обратно, что нам никак не удавалось найти никаких формальных поводов для задержания этого прохвоста. На удивление, Мишель оказался среди схваченных во время рейда в кабак «У гиппопотама» и даже, забывшись, оказал сопротивление. Возопив от радости, на него накинулось сразу трое наших бравых сотрудников, и Мишель тотчас понял, как оплошал. Но было уже поздно: со скованными между ног руками он, согбенный, был немедленно отправлен в полицейский участок.
   Странно, но «Кретинос Бэнд» на Сакстона никакого благотворного воздействия пока не оказал…
   – Нет, Джилли Эванс бывает весьма вежлив, когда имеет дело с приличными джентльменами и с дамами, – ответил я Мишелю и отпил пива. Сакстон сверлил бутылку страстным взглядом. – Но вы, судя по вашему поведению, человек неприличный и, к тому же, не джентльмен. А прав и свобод у вас полно. Полно!
   – Как это? – Сакстон даже чуть со стула не свалился от удивления. – Чем я не джентльмен? Или джентльмены теперь больше не могут зайти выпить и закусить в то место, какое им попадается на пути? У джентльменов уже нет свободы выбора?
   – Свобода выбора – неотъемлимое достояние джентльмена, но джентльмен не оказывает сопротивления сотрудникам правоохранительных органов, находящимся при исполнении служебных обязанностей. По определению.
   – А сотрудники предъявляют при этом удостоверения? Предъявляют? – загорячился Мишель, безуспешно дергая стул за спинку: наверное, хотел оказать овередное сопротивление. На сей раз стулом. – Я, между прочим, думал, что меня грабить пришли.
   – Ну да, решили отобрать все двенадцать долларов и сорок семь центов мелочью, имевшиеся у вас в карманах в момент задержания. Такая фантастическая добыча ударила бы бандитам в голову! – усмехнулся я.
   – А может, это мои последние деньги! Скопленные на черный день! Кому какое дело!.. И вообще, дайте закурить, – потянулся Мишель к коробке леклеровских сигар на моем столе. Я проворно заменил ее на пачку китайских сигарет «Белая овца», без фильтра и крайне вонючих. Мишель с отвращением отдернул руку и наградил меня взглядом.
   – Вот что, господин… – Я глянул в протокол. – Господин Сакстон. Хочу вам сказать, что вы мне порядком надоели, и я испытываю желание отправить вас с вашими правами и свободой выбора обратно в камеру и продержать там месяца три, но из гуманистических соображений последний раз предлагаю вам не валять дурака и отвечать на мои вопросы.
   – Между прочим, за оказание сопротивления при задержании мне положено полтора месяца или штраф до пятисот долларов, – заметил ушлый Мишель. Молодец, уголовный кодекс он знает. Сегодняшний его вариант.
   – Ошибаетесь, господин… э-э-э… Сакстон. За убийство полицейского при задержании полагается гораздо больший срок.
   Мишель вскочил. Он был вне себя.
   – Сядьте, чего это вы распрыгались? При операции в кабаке «У гиппопотама» было убито несколько полицейских. Чем вы докажете, что это не ваша работа? Может, у вас свидетели есть?
   От неожиданности у Мишеля отвисла челюсть.
   – Я… Я буду отвечать только в присутствии моего адвоката.
   – Да что вы? – восхитился я. Терпеть не могу, когда они так говорят! – Неужели же так-таки только в присутствии? А у вас и адвокат имеется? Надо же! Должно быть, хороший адвокат. Дорогостоящий. Высокооплачиваемый. Не так ли? – Мишель молча разглядывал свою коленку. – Ну так вот, господин… э-э-э… Сакстон. Я намерен немножечко нарушить ваши драгоценные права. Некоторые из них. Знаете, как это бывает? Раз – и нарушил.
   – Что вы имеете в виду? – Мишель нахмурился.
   – Да ничего особенного, дорогой… сэр. Я, знаете ли, вас сегодня вообще не видел.
   – Как это?
   – Да так. Не видел – и все. В «Гиппопотаме» мы похватали разных негодяев, но вас среди них не было. Вы же честный человек. Человек с адвокатом. Джентльмен. Вы в такие места не ходите. У вас свобода выбора. Кто вас знает, как вы этой свободой распорядились и куда вы делись. Пропали. Подвалы тут глубокие. Кормят не то чтобы хорошо, но протянуть можно долго. А общество мне еще спасибо скажет. Большое спасибо. Даже, может, подарит мне золотые часы с какой-нибудь похвальной надписью.
   – Вы не можете так поступить…
   – Как – так? О чем вы вообще, простите? Я вас вообще не видел, вы разве не слышали?.. Ладно-ладно, что вы так побледнели… Вернемся к нашим пагодам. Значит, свидетелей у вас нет. Это, конечно, нехорошо. А адвокат – вы что-то сказали про адвоката?
   – Это… Ничего я не говорил. Какой адвокат?
   – Да? Значит, мне показалось. Плохой знак, мало сплю. Все вас ловлю, а вы убегаете. Но вы мне даже симпатичн: такой человек – и без адвоката! То есть, я понимаю, что уж вы-то могли нанять их с десяток, с вашими-то доходами! Но вы – настоящий гражданин, а граждане должны идти друг другу на встречу, помогать, одним словом. Улавливаете мою мысль? Я так уже иду вам на встречу, протягиваю крепкую руку помощи: если вы ответите на интересующие меня вопросы, я не стану вешать всех этих покойников на вас, хотя и хочется… Ну, вы созрели? Или музыку включить? Дивная, кстати, музычка, вы не находите?..
   Сакстон не находил.
   – Итак, вопрос первый: что вы знаете о Патрике, о кабаке «У Гиппопотама» и о рахиминистическом заговоре? И что вас – вас! – связывает с этой вшивой компанией, носящей кожаные трусы?
   Сакстон поглядел на меня искоса, мученически взял из пачки «Белую овцу» и закурил. В кабинете завоняло помойкой, и я включил кондиционер.
   – Ну так как?
   Мишель сосредоточенно курил. Я снова запустил кассету «Кретинос Бэнд».
   Некоторое время мы молчали, только супермузыканты на все лады издевались над своими инструментами, а я пил в задумчивости пиво.
   Жаль, если Мишель мне ничего не расскажет. Впрочем, не беда: бандитскую группу «Конфетка» мы и так выловим. Куда она денется? Два других бандитских господина уже не сдюжили музыки и признались, что в кабаке «У гиппопотама» помимо рахиминистических кадров собирались и мафиозные элементы, и некоторые из них до того втянулись в политическую жизнь, что тоже переоделись в кожаные трусы и носки. Иными словами, в кабаке Патрика имела место смычка оппозиционной партии с мафиозными образованиями со всеми вытекающими отсюда последствиями.
   Один рахиминист показал кстати, что при нем господин по фамилии Сакстон упоминал про плантации опиумного мака. Что, безусловно, интересно.
   И вот господин по фамилии Сакстон сидит передо мной на привинченном к полу стуле и не желает отвечать на вопросы. Вместо этого он нервно курит сигарету без фильтра и распространяет зловоние.
   – Мне надо подумать, – произнес наконец Мишель.
   – Валяйте, думайте… Вон там, на столе, возьмите бумагу, карандаш и набросайте на досуге, в камере, схему пути к опиумным полям, с которых вы снимаете дюжий урожай. – Я нажал на кнопку. – Жду вас буквально завтра в это же время. И чтобы я не забыл о вас, помните обо мне.
   Вошел Кэннонбол Матс, один из старейших сотрудников управления, служивший еще при покойном герцоге: пузатый, угрюмого вида мужчина в форменной рубашке с закатанными рукавами и в черных брюках. Правое, весьма оволошенное запястье господина Матса украшала изящная цепь с серебряным полумесяцем. К слову сказать, Кэннонбол Матс – самый отчаянный сквернослов во всем управлении и в определенных жизненных ситуациях способен к поразительным речевым оборотам, что объясняется, конечно, богатейшим опытом службы и вращением в соответствующих кругах нашего населения, а также личным знакомством с Люлю Шоколадкой.
   – Матс, – обратился я к нему, – отведите господина в его камеру. Проследите, чтобы он не зарезался карандашом и дайте ему послушать «Шесть маленьких в три ряда» из репертуара «Кретинос Бэнд».
   Матс кивнул, шагнул к Сакстону и хлопнул его по плечу:
   – Ну ты, самка мужчины, поднимай свой тощий зад. Пошли со мной, детка.
   – Оскорбление! – ткнул в Матса пальцем вскочивший Мишель. Потом по лицу Сакстона пробежала легкая тучка недоумения: Мишель чувствовал, что Кэннонбол его как-то обозвал, но вот как – осознать был пока не в силах. (Действительно – самка мужчины… Раз есть такие звери, стало быть, должны быть и где-то, причем не так далеко, и самцы женщины. Ох, и сложна же жизнь в своих тонких проявлениях!)
   Матс широко открыл глаза в удивлении: сегодня он был на редкость скромен в выражениях.
   – Какое же тут оскорбление? – вступился я. – Просто господин Матс привык называть вещи своими именами. Зад у вас и правда тощий. Или вы не мужчина?.. Бумагу не забыли? Увидимся!
   Дверь за Сакстоном и Матсом тихо закрылась.
   …Ну зачем, зачем господину шерифу понадобилось срочно допрашивать этих бандитов, когда еще не найден Стэн Шатл и Арторикс не приведен полностью в человеческий вид, когда кругом полно другой, гораздо более важной работы? Ну зачем я торчу тут с этими идиотами и выуживаю малозначительные сведения о подпольных героиновых комбинатах и фабриках по производству красочных плакатов «Смерть Дройту»? Может быть, у шерифа мания величия?
   Запищал селектор.
   – Да?
   – Шеф, – послышался голос дежурного, – к вам следует господин Шаттон. В руках у него ящик.
   – Прекрасно. Не препятствуйте. Пусть следует. Вместе с ящиком… И пригласите ко мне мисс Энмайстер.
   Я открыл ящик стола, где у меня устроен небольшой, но вместительный холодильник и достал очередную бутылку ледяного пива. Как и Шоколадка, я люблю, чтобы все необходимое было под руками.
   В дверь слегка поскреблись, и на пороге появилась Лиззи – в обычном своем джинсовом костюме, с «береттой» на боку. Из-под челки блестел лукавый глаз. В правой руке Лиззи крутила узкие черные узкие очки.
   – Звал? – спросила моя боевая подруга, даря мне нежный воздушный поцелуй.
   – Именно! – Я основательно приложился к пиву, подошел к ней и поцеловал в макушку. – Лиззи, приведи в действие кофеварку и сделай пару эспрессо: тебе и Люлю, который будет сейчас здесь. Я подумал, что тебе может быть интересно, чем он нас порадует.
   Лиззи кивнула и ушла в угол кабинета, где между двумя креслами у меня для таких случаев была предусмотрена кофеварка. Механизм заработал: зашипело. Кому-то может показаться, что я пригласил Лиззи непонятно зачем: ведь, содержание нашей вдумчивой беседы тут же станет известно в ее отделе, ибо таков уж удел службы контроля за информацией, будет накручено на большие бобины или сразу оцифровано и помещено в банк данных. Но лично мне гораздо приятнее, когда мой голос записывает не просто какой-то бездушный магнитофон, но это происходит в личном присутствии контролера, тем более такого прелестного, как госпожа Энсмайтсер. К тому же – как знать! – может, они выключают микрофоны в присутствии своих сотрудников.
   Дверь без стука распахнулась: на пороге возник Люлю Шоколадка, облаченный в блестящую кирасу, поверх которой был надет неизменный зеленый верблюжий пиджак. По почкам Люлю хлопал легко узнаваемый «Хеклер-Кох Р7М13», а в пузо упирался довольно большой деревянный ящик.
   – Приветик! – сказал он, по причине занятости рук делая энергичные жесты бровями, и продекламировал с пафосом: – Вот я стою пред тобой, Дройта Аллена посланник. Ящик руками держу, бросить куда – подскажи мне.
   – Ящик ты на пол поставь, зад же приткни в эти кресла. Что ты вломился сюда, скорбный, с тяжелою ношей? – тут же нашелся я с ответом. Как приятно все-таки, когда знание гексаметра объединяет настоящих джентльменов!
   Люлю хмыкнул, аккуратно поставил ящик у стола и плюхнулся в предложенное кресло. Лиззи уже несла дымящиеся чашки…
   – Короче вот! – отпив глоток и благодарно оскалившись в сторону Лиззи, сказал Люлю и отодрал крышку у ящика. Мы заглянули внутрь и увидели там огромное количество черного цвета авторучек типа «Паркер».
   – Это Аллен нашел в Арториксе, – объяснил Люлю.
   – И?.. – поинтересовался я, задумчиво глотнув пива.
   – Эти штуки являются индикаторами роботов, – стал объяснять Люлю. – Наверное, для себя делали, сукины дети, на всякий случай. Ну мы проверили – как будто бы мин нет, никаких посторонних функций. А действуют так. Если ты, скажем, беседуешь с кем-то и интересуешься, не с роботом ли, не дай Бог, то надо посмотреть на эту фиговину. – Люлю выхватил из груды одну ручку. – И если твой собеседник – робот, если у него всякая механическая начинка имеется, то вот этот конец у фиговины загорится красным. Поскольку не горит, значит, сейчас среди нас роботов нет. С чем я вас и поздравляю.
   – Ну, спасибо, успокоил, – кивнул я Люлю, ставя на пол пустую бутылку. – И что дальше? Что нам делать с этим добром? Аллен сказал?
   – А то! Надо проверить весь наличный состав и снабдить всех такими ручками. Во избежание. А кто красным загорится – того давить гусеницами.
   – Я так и думал… И поручается, конечно же, мне, да?
   Люлю радостно закивал.
   – Смотри-ка, дорогой, – сказала вдруг Лиззи, которая с интересом разглядывала ручку, – смотри-ка, тут написано: «И Пэн».

4

   Я вызвал инспектора Робсона, и весь остаток дня мы провели в страшно занимательном процессе инструктажа и проверки личного состава, в результате чего мне в который раз стало ясно, что силы полиции не так уж и велики. Впрочем, когда нам не хватало людей, мы обычно обращались к генералу Льяно, и он всегда выделял необходимое число солдат.
   Когда с проверкой было покончено, и у каждого сотрудника торчал из кармана черный колпачок, имевший способность в нужный момент загораться красным, я положил оставшиеся индикаторы в сумку и вместе с Лиззи нанес визит на стадион «Олимпик», где вовсю работал сержант Майлс: он трудился над поступившими из Арторикса и изолированными от внешнего мира на стадионе тумпстаунскими гражданами, отделяя честных тумпстаунцев от нечестных роботов. Вокруг стадиона громоздились танки и бродили десантники.
   Я появился в самый разгар преследования очередного механизма, которого при мне и задавили танком, отдал Майлсу остатки приборчиков фирмы «И Пэн» и очень этим его выручил: работа пошла быстрее. До того кустарными способами удалось выявить и раздавить всего тридцать семь механизмов. В нашем же управлении не нашлось ни единого, что – с одной стороны – радовало, а с другой – не могло не навести на размышления. Или гадский Вайпер со товарищи просто не успели окучить наше управление – но Шатла-то поменяли на робота однако! – или внедрение происходило какими-то иными способами, которые пока нам не открылись. От последнего соображения на душе делалось грустно. Погано жить, не зная, чего ждать от окружающих в следующую минуту. Может, специально для нас Вайпер изготовил пару-тройку десятков мужских вариантов модели «би»? Хотя и в них, сколько я могу судить, тоже хватает железа, просто оно упрятано поглубже.