Страница:
"Я ж тебе милая прямо до хатинки
Аж на руках донесу,"
понес ее к Инкарнационному Зеркалу. Благо, в Астрале мышцы практически не уставали, да и весила она в своем земном теле значительно меньше, чем та златовласка, которой я привык ее видеть.
Только очутившись в кресле перед Инкарнационным Зеркалом и увидев в нем свое отражение, Яна окончательно поняла, что произошло.
- Ты, нехороший человек, - она с трудом подбирала слова, - значит, меня выследил? Воспользовался моей неопытностью?
Я довольно кивал головой. Яна вскочила и бросилась на меня. Я обнял ее и плюхнулся в кресло, так что она оказалась у меня на коленях. Она попыталась вырваться, но сила была явно не на ее стороне. Разница в весе у нас была изрядная.
- Сильный, да? - сказала она, наконец, поняв, что ей не вырваться.
- Извини, я не хотел, - я сделал самую жалостливую физиономию, на которую был способен терменаторный богатырь, - Ты ведь сама не говорила мне адреса. Что же мне оставалось делать.
- Ладно, что сделано, то сделано. А как же ты меня находишь в этом воплощении?
- Бывает и хуже, но реже, - сострил я. По отношению к дурнушке подобная острота была бы оскорблением, но Яна, хотя и выглядела она совсем по иному, все равно была красавицей, и поэтому это было просто шуткой, хотя и задевающей.
- Что?!!
Только что замятый скандал мог вспыхнуть с новой силой, и чтобы не допустить этого, я поспешил извиниться.
- Кстати сейчас тебе предстоит выбрать себе образ.
- Пусть будет тот, что был. Или нет... А можно попробовать образ Гуллвейг?
- Именно его я и хотел тебе предложить. Я же возьму образ Видара. И как ты думаешь, куда мы пойдем?
- Искать Хеймдалла (?), - причем это было сказано скорее утвердительно, чем вопросительно.
Я был сражен наповал. Такой догадливости от женщины я не ожидал. Хотя порой прекрасный пол нас удивляет и не так...
Через полчаса или чуть больше мы были практически готовы, и настало время сказать Яне, что мы пойдем до шведов не одни.
- С нами пойдет один мой друг - Од. По жизни он - начинающий писатель. И одно его письмо попало в руки людей, считающих себя Хеймдаллом и Фреей, что, кстати, похоже на правду. И Од, на наше счастье, обратился за помощью в осуществлении контакта именно ко мне. Сам-то он - только начинающий лукоморец.
- Вроде меня?
- Вот-вот.
- А он симпатичный?
Я скривился.
- Не знаю, как на Земле, но в виде Ода - это этакий рафинированный белый красавчик. Я не думаю, что он - в твоем вкусе.
Тут наш разговор прервали вошедший в зал Од, в окружении двух моих валькирий. Как вы, вероятно, догадались, Од был вовсе не Од - а всего лишь моя мыслеформа. Так же как и пара сопровождавших его валькирий. Мой план был прост, как все гениальное. Я под своим настоящим "божественным" именем затаскиваю Хеймдалла и Фрею в свой замок. Там, пока Од (для тех, кто забыл, - бывший муж Фреи) занимает эту богиню, я, Хеймдалл и Яна ломаем наш блок. Потом же, уже на Земле, я пишу ответное письмо Линде, где описываю им их, то есть как бы наши ночные похождения, что позволит в будущем на Земле установить теснейшие контакты. Ну, это уже дело будущее, а значит проблематичное. Главной же положительной частью моего плана было то, что если сия информация и дойдет до моих неизвестных лукоморно-земных друзей, то они будут твердо считать меня Одом и тихо радоваться, считая что, выкупили меня подобно Алеше Поповичу. Кто же я на самом деле - не узнает никто. В общем, я был доволен как слон. Или паровоз, кому как нравится. Но, к сожалению, ни с кем не мог разделить свою радость. Однако пора было идти.
- Валькирии пойдут с нами, чтобы нашему другу Оду не было скучно, сказал я и подумал про себя: "и чтобы прикрыть нам отступление, если это, все-таки, окажется ловушкой".
И мы вновь пошли по Радужному Мосту. На этот раз - в Швецию.
***
Я уже достаточно поднаторел в магии, чтобы по свежей фотографии без труда находить на Мосту дорогу к сфотографиранному объекту, поэтому поиск шведов не занял много времени. Первой мы нашли Линду. И лишних проблем с ней не возникло. Она спала одна в большой спальне, за дубовыми дверями которой едва ли мог бы быть услышан даже крик. Мы открыли призрачную дверь, и всей толпой ввалились в ее комнату. Линде опять снилось что-то из исторических воспоминаний. Она постоянно вздрагивала и произносила отдельные слова на языке Асов. По моей мысленной команде Од положил ей на плечо руку. Хорошо, что это сделал не я! Потому что Линда с размаху зазвездила ему ниже пояса. С искаженных от боли лицом Од присел. Линда открыла глаза, и от неожиданности вскрикнула. Я же приложил палец к губам и тихо произнес:
- Не надо бояться. Мы ищем родственные души Скандинавских богов.
- Я давно вас жду. Мне одеться?
Я улыбнулся.
- Посмотри лучше на кровать. Только спокойно.
И все же увидев себя на кровати, Линда не удержалась он вскрика.
- Ну, я же сказал, спокойно. Сейчас ты находишься в своем астральном теле, сконденсированном Радужным Мостом. К сожалению, мы еще не можем переносить по нему физические предметы. Поэтому тебе пока придется остаться в том виде, в которой тебя вытянули из сна. Но как только мы окажемся в моем замке, ты сможешь выбрать себе все что хочешь, от тела, до одежды.
- Хорошо, что вы меня вытащили не из бани, - ответила она и продолжила, - а может, вы все-таки представитесь. Меня-то наверняка вы знаете.
- Конечно. Меня зовут Видар, это - Од, кстати, - твой муж, которому ты недавно писала в Россию, это - Гуллвейг, а это - две валькирии - Велга и Айну. Идем же, у нас мало времени.
Линда оказалась на редкость понятливой, и кроме того, отлично говорила по русски. Так что не прошло и нескольких минут, как мы уже были в пути за Йоханом, то есть за Хеймаллом.
А вот с ним так просто не получилось. Спал он в эту ночь не один, и, собственно говоря, еще не совсем спал. Точнее говоря, совсем не спал. Поэтому, чтобы перейти к плану "Б", то есть к вытяжке непосредственно из сна, нам пришлось битый час ждать их на пороге. Как вы понимаете, несмотря на открывшийся нам порнофильм, ждать, таясь у порога, - приятного мало. И все мы, даже мыслеформы, стали потихоньку выходить из себя. Особенно неистовала Линда, которая, как вы помните, вынуждена была поехать с нами в одно ночной рубашке, и которой, естественно, не терпелось подвергнуться действию Зеркала Инкорнаций. Через каждые пять минут она предлагала вломиться к ним, и забрать с собой хоть одного Йохана, хоть вместе с девушкой, всыпав им предварительно по первое число. И мне стоило немало усилий, чтобы убедить ее не вмешивать в это дело постороннее лицо, тем более, что астральное тело мы пока могли сконцентрировать только из сна. Однако этот час не пропал даром. Мы успели поближе познакомиться с Линдой и ввести ее в курс дела. Разумеется, только в начальный курс.
Время шло, и наконец Йохан задремал. Я направил мост в его сознание и мы поскакали в сон. А так как сны часто сопровождаются всевозможными внутренними нелогичностями и незавершенности, это могло привести к непредвиденным осложнениям. Я предупредил об этом своих спутников, но одно дело - слушать предупреждения об опасностях, а совсем другое - сталкиваться с этими опасностями на своей шкуре. Началось с того, что мы оказались в каком-то городе, половина населения которого была заражена чем-то вроде проказы, а другая половина пыталась оттуда бежать, чему препятствовали регулярные войска. И хотя, казалось бы, в своем сне Йохан должен был бы быть в центе событий, нам потребовалось черт знает сколько времени, чтобы разыскать его в этом фантасмагорическом лепрозории. Дело осложнялось тем, что все герои сна говорили исключительно на шведском, а шведский в нашей компании знала только Линда. Когда же, наконец, объект поисков был нами найден, наш вид произвел в его сознании перескок из сна в сон, и мы оказались в самом пекле Рагнарёка и еще битый час выбирались оттуда, уже вместе с Хеймдаллом. Так что, захваченные с собой валькирии сослужили нам еще какую службу. В общем, вновь оказавшись на Радужном Мосту, все были так злы, что Хеймдалла от хорошей трепки спасла только его основательная нужность для общего дела. А делом этим был, как вы помните, взлом блока...
***
Я пришел в себя и увидел, что лежу на поляне рядом с Источником Жизни. Хеймдалл и Гуллвейг стояли рядом. И я уже не мог ответить точно, кто я Мечислав, Видар или кто-то еще, ибо воспоминания об обеих жизнях слились воедино, включив в себя и отголоски множества других жизней. Единственным лучом, светившим в этом кромешном хаосе - была Гуллвейг. Как это не странно, ее образ преследовал меня от жизни к жизни, и теперь, когда все они теснились в моем сознании, он стал для меня этаким спасительным маяком.
- Ну, как ты, - спросила она, увидев, что я прихожу в себя.
- Бывает и хуже, но реже, - ответил я. (Как странно, тогда я использовал почти те же обороты, что и сейчас.)
- Теперь ты вспомнил, кто ты?
- Если это можно сказать так, да. Но как раз теперь я более всего сомневаюсь в себе.
- Так и должно быть, - ее голос звучал подобно музыке, - Скоро это пройдет. Ты - великий воин, и справишься со всем.
- Надеюсь, мы будем это делать вместе.
- Может да, а может, нет. Время покажет. А пока, долго ты еще собираешься здесь валяться? - в ее голосе вновь прозвучали озорные нотки.
Она подала мне руку, и я поднялся. И тут мой взгляд упал на нашего третьего спутника, то бишь на Хеймдалла. Как он изменился! Казалось, он сбросил с себя лет этак двадцать, а то и тридцать. И вместе с морщинами и сединами исчезли и "украшавшие" лицо шрамы.
- Да, это действие Источника Жизни, - сказала Гуллвейг, уловив мое удивление, - Теперь все мы - ровесники. А сейчас пойдемте домой. Я, например, умираю от голода.
Только теперь я ощутил проснувшийся во мне аппетит, и мы почти наперегонки понеслись к избушке.
***
Весь день после завтрака мы посвятили заготовке провизии для предстоящего путешествия. И дикие звери - волки и барсы - помогали нам в этом, просто как в добрые старые времена. Я даже не удержался и спросил Гуллвейг:
- А где же наш друг - Черный Барс?
- А как ты думаешь? - ответила она вопросом на вопрос.
Тут я понял, что попал впросак, но тут же нашелся:
- Барсы-то, понятно, не живут веками,
Но ведь состоялась ж встреча промеж нами,
Ведь вернулся как-то я обратно к жизни.
Так и Барс наш может жить в другой личине...
Может где-то рядом ходит он по свету.
Только окунувшись на том свете в Лету,
Кто он и откуда, позабыл котяра.
И на нас, быть может, нападет из яра...
Я хотел продолжить, но мысли уже не укладывались в строфы, а переходить на прозу я уже не хотел. Пауза затянулась. Гуллвейг была явно удивлена моим рифмоплетством, и смотрела на меня широко открытыми глазами. (Хеймдалл в это время был довольно далеко, так что беседовали мы tкte-а-tкte.)
- Я кончил, - промолвил я, чтобы пресечь воцарившуюся тишину.
- Я поняла. А ты всегда говоришь стихами? - наконец сказала она.
- Нет, только когда приходит вдохновение. А оно, по-моему, носит твое имя.
- Не подлизывайся. Не поможет. А насчет Черного Барса, кажется, он действительно должен будет появиться среди нас. На этот раз в образе человека.
- Он тоже наш? Я имею в виду, один из асов или ванов?
- Нет. Пока мы воевали в Скандинавии, он жил среди высочайших гор, что стоят на востоке в самом центре мира. В этих горах есть Шамбала - святое место, обиталище мудрецов. Одним из них и был наш Черный Барс. Так что пока мы тут сражались, он с философским спокойствием наблюдал за этим из Шамбалы.
- В общем, был гнусным наблюдателем, - вставил я.
- Вот-вот. Но потом разрыв Грани Миров коснулся и их. И теперь, надеюсь, он будет с нами.
- А тебе не кажется, что нам и вдвоем неплохо? - попытался изменить тему разговора я, но появившейся из-за деревьев Хеймдалл заставил оставить на время всякую надежду на продолжение этой темы.
***
Вечером мы опять собрались у стола и рассказывали друг другу разные истории, случившиеся с нами после того, как закрылась Грань Миров, и мы были вышвырнуты на Землю. Естественно, я расспросил Гуллвейг и о Леяре - ее кузене, также обладавшем незаурядной магической силой, и бывшем одним из организаторов той злополучной ночи. Он всегда испытывал к своей сестричке комплексное чувства зависти и вожделения, превратившееся со временем в навязчивую идею. Однако, как выяснилось позже, он явно не знал анекдота, где умирающий армянский католикос говорил: "Берегите евреев. Их перебьют за вас примутся." Так и случилось. С исчезновением из поля зрения Яги, козлом отпущения стал именно он. И вскоре Леяр вынужден был бежать из родного поселения. Что стало с ним дальше - не знал никто, хотя подсказывало Гуллвейг, что история с ним еще не окончена.
Потом разговор у нас зашел об одной греческой войне, при котором выяснилось, что и я, и Хеймдалл принимали в ней участие.
- И когда город казался практически неприступным, - рассказывал Хеймдалл, - нами была применена военная хитрость - деревянный конь, в который спрятался отряд наших воинов. Ты что-то хотел спросить, Видар?
- Да. Город назывался Троей?
- Да, - Хеймдалл кивнул головой, - Так ты тоже там был.
- Еще как был.
- А как ты там назывался. Ураган?
- Нет, я взял местное имя - Ферсид, - ответил я.
- Это тот, который на всевойсковом собрании наехал на Агамемнона.
- Тот самый.
Гуллвейг слушала нас с интересом, и я начал рассказывать ей о том, как мне не понравился окончательный раздел полученных трофеев, и как я обратился с предьявой к самому царю. Сам то я был кем-то вроде предводителя отряда наемников. Агамемнон тут же приказал меня арестовать, но его стража не смогла выполнить этого приказа, потому за мной стала добрая половина наемников, также недовольных разделом добычи. Выражаясь современным языком, для царя дело пахло керосином. Однако тут один знатный грек вызвал меня на поединок. От поединков я никогда не отказывался, и всегда побеждал. Но тут то ли годы уже были не те, то ли былые раны и увечья сделали свое дело. Короче, для меня это закончилось плачевно.
- А грека того звали Одиссеем, - закончил за меня Хеймдалл, с трудом удерживающийся от смеха.
- Кажется да, а что здесь смешного, - не выдержал я.
- Да просто - это был я.
Мое лицо тогда надо было видеть! Удивление, возмущение, гнев - все эти чувства пронеслись по нему со скоростью молнии.
- Так тебе что, делать было нечего, как переть на своих? - наехал я на Хеймдалла.
- Мужчины, прекратите спорить, - вмешалась в разговор Гуллвейг, - Не хватает еще, чтобы вы здесь подрались, - и уже лично ко мне, - Хеймдалл же не знал, что ты - это ты. Кроме того, черт его знает, может и Агамемнон тоже наш. Так что давайте забудем старые обиды и пожмем друг другу руки.
- С удовольствием, - сказал я, и, пожав быстро руку Хеймдаллу, протянул свою десницу Гуллвейг.
Она замялась. Конечно, она меня не простила. Однако говорить о всепрощении, никто ее за язык не тянул, и теперь она была в щекотливом положении (хотя и не в том, о котором вы подумали).
- Руку я пожму, - сказала она после секундной паузы, - Но на большее не рассчитывай.
- Неужели, простить не можешь, - спросил я.
- А ты бы простил? - ответила она вопросом на вопрос
- Ну, я не знаю...
- Вот и я не знаю. И оставим эту тему.
- Но я ведь простил Хеймдалла, - не унимался я.
- И теперь вы - друзья. Вот и со мной мы - друзья. Так что все в порядке.
- Да ничего не в порядке. Но поступай как знаешь. Время нас рассудит, - я сделал многозначительный умный вид.
- Рассудит, рассудит, - ответила она, - А пока пора спать...
***
На следующий день мы опять вышли на охоту и случайно набрели на лагерь китайцев, которые, как вы, должно быть, помните, рыскали неподалеку. Не считая тех, кого я успел убить при первой встрече, их оставалось человек пятнадцать, или около того. Мы залегли в овражке и принялись обсуждать план действия. С одной стороны у китайцев были лошади, и масса нужных нам вещей. С другой стороны они были совершенно лишними в нашем лесу. Однако с третьей стороны баланс сил был, мягко говоря, не совсем в нашу пользу. Я предложил напасть на них первыми как снег на голову. Пока они очухаются, мы поубиваем половину из них, а там видно будет. Но и Гуллвейг и Хеймдалл встретили это предложение без особого энтузиазма, выдвигая десятки контраргументов против моего плана. Вкратце они сводились к тому, что нам нельзя рисковать. В итоге мы решили собрать всю звериную братву, дождаться пока китайцы отправят разведотряд, а затем перебить оставшихся часовых, а потом сделать засаду разведчикам.
План этот был блестяще осуществлен. И теперь у нас были лошади и все необходимое для дальнего путешествия в страну нашего былого величия. И как раз когда мы с Хеймдаллом наконец отправились в путь, нас опять вынесло в мой Замок. Видно для одного сеанса информации было уже выше крыши.
***
На этом я думаю закончить третью главу. Подозреваю, что взыскательный читатель найдет ее нудной и малоинтересной. Возможно. Но я описываю жизнь, а жизнь, как известно, "есть не только майский день". И хотя я как мог, опускал7 будни, они все же дали о себе знать. Возможно, кто-то упрекнет меня в обилии новых героев. Но это опять-таки жизнь.
1 Всегда рад буду получить отзыв по адресу lowtemp@datacom.ru
2 Как видно, под стопором она подразумевала тормоз, просто автомобилей тогда не было (прим. автора).
3 Подчеркиваю, настоящего.
4 То есть, смело бросился наутек (прим. для тех, кто не читал "Спартак").
5 Если кто еще не знает, Видар в северогерманской мифологии являлся молчаливым богом, сыном Одина, основное предназначение которого - убить волка Фенфира и тем самым отомстить за отца во время Рангарека.
6 Без всяких, кстати, намеков на пошлость.
7 Поймите меня правильно.
Часть II
Глава 4. Новый год.
Как водится, все хорошее быстро кончается. Подходила к концу и эта ночь в Лукоморье. А так как утро приходит с востока, Яне надо было возвращаться первой. Мы попрощались с новыми шведскими друзьями и отправились к Радужному Мосту. Од отлично справился со своей ролью, так что я смело оставил на него бремя проводить Линду и Йохана. Вообще, я был доволен. Все сложилось как нельзя лучше. Мы нашли Хеймдалла, взломали блок, и, кроме того, я запутал в свои сети новую подружку. Причем не какую-нибудь, а саму богиню любви и красоты. Правда, сегодня с ней был не я, а моя мыслеформа... Но я был не в обиде. Ведь со мной была Гуллвейг. А она... Нет, ничего не буду о ней говорить. Все и так ясно.
***
В который раз я шел по Радужному Мосту, но все же и теперь я не переставал восхищаться игрой его красок. В этом океане красок чудилось то море в час рассвета, когда природа только пробуждается и все или почти все кажется возможным, то огонь доброго туристского костра, в тот вечер, который всегда хочется вернуть, то солнечные протуберанцы.2 Ну, в общем, вы понимаете, что найти должное сравнение с этой игрой красок найти все равно не удастся. Хотя, являясь отражением самых глубин нашего подсознания, именно огонь и вода составляли основу возникающих и исчезающих образов, не случайно наводящих на сентиментальные мысли.
- Как это похоже на море, - сказала вдруг Яна, когда голубая волна разлилась на нашем пути, - Я всегда хотела жить где-нибудь на побережье...
- Я тоже очень люблю море. Не знаю, что я без него бы и делал.
- Говорят, те, у кого море под боком, обычно им пренебрегают. Я, например, пару раз отдыхала в Гаграх и Махачкале, - на последнем городе она сделала некоторое ударение, но я не повел и бровью, - и там обычно сразу по загару видно приезжих. А у вас в Одессе не так?
Я чуть не поперхнулся от смеха.
- У нас, в Одессе, на такие дешевые провокации обычно не попадаются. И с чего это, интересно, ты взяла, что я из Одессы?
- Да так. Балагурить любишь.3 Постоянно на разные акценты переходишь. Хохляцкие песни поешь.
- В общем, типичный одессит, - резюмировал я.
- Так значит это так? - в ее голосе звенела радость.
- Может - да, а может - нет. Это все еще секрет.
- А е-сли с-ерьезно, - она спросила это, заикаясь, как негр из некогда забодавшей рекламы.
- А е-сли с-ерьезно, то зачем возвращаться к решенному вопросу, передразнил ее я, - Может, в скором будущем ты и узнаешь меня земного. Но не думаю, что стоит спешить.
Конечно, она придерживалась иного мнения, но я был непреклонен. Так незаметно мы подошли к логическому4 концу нашего пути - входу в ее квартиру.
И вот замерцавшее перед нами свечение открыло знакомую комнату, в которой на полуторной кровати лежало земное тело моей спутницы. Каким маленьким и хрупким оно казалось по сравнению с накаченным телом Гуллвейг, словно сошедшим с Валеджевских картин.
- Да, назад ты меня на руках бы не донес, - поймала она мои мысли.
- В своем земном теле - наверно, но в теле Видара, извиняюсь, - я напрягся, едва не разорвав одежду, - Если хочешь, могу доказать.
- Верю, верю. А можно остаться в этом теле?
- На Земле? К сожалению лишь несколько минут, пока не закроется Радужный Мост. Если бы я мог остаться таким на Земле...
- То что?
Боже, как не люблю я этот глупый вопрос, на который никогда не находится ответа.
- Черт его знает, что бы я сделал, но покуролесил бы изрядно. Однако ты можешь попытаться совместить это тело с физическим, и тогда последнее, может быть, будет постепенно стремиться к первому. Хотя не думаю, что тебе это надо. Женщине совсем не обязательно быть культуристкой.
- Ну, это уже мне решать.
- Но к совету прислушаться стоит. Тем более, что у нас страна Советов.
- Была...
- Ладно, не будем о грустном. Тем более времени у нас почти не осталось.
Мы обнялись и поцеловались.
- Когда следующий раз встретимся? - спросила она.
- Теперь я знаю к тебе дорогу, и даже Кот не сможет помешать нам встретится, как только это будет возможно.
- А когда это будет возможно?
- А вот это уже сложный вопрос. Наверно не раньше чем через месяц - в Новом Году. Так что с наступающим тебя.
- Так долго? Может, встретимся на Земле?
- К сожалению, я - не новый русский, и расстояние для меня та еще проблема. Но обязательно постараюсь что-то придумать.
Мы еще долго прощались, не в силах покинуть друг друга, но это не могло длиться вечно. И вскоре призрак Гуллвейг сошел в открывшееся двери и слился с телом Яны, оставив меня одного на Радужном Мосту, краски которого ясно показывали, что мне пора.
***
Письмо Фрее, то бишь Линде, я писал долго, с расстановками, в самых лучших традициях эпистолярного жанра. Благо писать можно было на русском, единственном языке, который я знаю в совершенстве, так что поизголяться можно было от души. И дав волю своим писательским наклонностям, я витиевато поблагодарил Линду за оказанную мне честь, и принялся в максимально возможных в рамках эпистолярного слога подробностях описывать нашу (то есть в большей мере ее и Ода встречу) в моем Замке, завершив ее практически риторическим вопросом, не помнит ли она этого, и приветом Йохану. Представляю, как они ждали этого письма. Ведь странный сон, приснившийся им обоим не мог пройти незамеченным! Первым моим стремлением было воспользоваться e-mail'ом, но пораскинув мозгами, сколько сил уйдет на получения разрешения на отправку, и, что самое главное, на объяснения коллегам по работе, которые по закону подлости не примянут сунуть в него свой нос, я решил воспользоваться обычным air-mail'ом, то есть авиапочтой. Тем более, что пришедший недавно телефонный счет воочию свидетельствовал, что в старые добрые времена люди писали письма. "Ух уж и понудятся они недельки две в ожидании моего письма," - улыбнулся про себя я, довольный своим главенствующим положением.
Между тем, меня ждали земные дела. Не говоря о том, что мне пора уж было закруглять диссертацкую кандидацию, впереди лежала плеяда больших праздников, которую меньше чем через неделю должно было открыть католическое Рождество, которое, как известно, нам, православным, грех не отметить.
***
Отмечание рождества в нашей земной компании протекало плавно и перманентно вплоть до Нового Года. Так что я не успевал сожалеть о выходах в Лукоморье, а если и успевал, то не надолго. И вот, наконец, наступило 31 декабря, к которому все мы, несмотря на каждодневные пьянки, очень готовились.
Новый Год решили встречать у нас.
Где-то около восьми подкатил Аленкин брат Ромка со своей невестой и новым сотовым телефоном, который он приобрел буквально пару дней назад, и которым еще не успел вдоволь наиметься. До этого он, как фраер, ходил с пейджером.5
То, что Ромка пришел с телефоном было весьма кстати, так как это позволяло мне поздравить Яну сразу после того, как часы в ее городе пробьют полночь, и многочисленные дикторы, артисты и диджеи возвестят о том, что еще один год жизни остался за нашими плечами. Сделать это можно было бы и с обычным телефоном. Но пробовали ли вы когда-нибудь звонить по междугородке в праздники, особенно в наше смутное время? Если да, то, должно быть, понимаете, что дозвониться в этом случае сродни выигрышу в лотерею. И, кроме того у меня была еще одна веская причина не пользоваться домашним телефоном - при желании по меньшей мере город мог легко быть отслежен той стороной.
Не скажу, что моя просьба доставила Ромке удовольствие, но друзья есть друзья, а по большому счету халявщиком я никогда не был. Так что едва наступило время "Ч"6, я уже набирал знакомый номер, закрывшись предварительно на кухне.
- Алло, - ответил знакомый голос на том конце трубки. Несмотря на то, что нас разделяли километры и города, голос, переданный по спутниковой системе, звучал как из соседнего дома.
Аж на руках донесу,"
понес ее к Инкарнационному Зеркалу. Благо, в Астрале мышцы практически не уставали, да и весила она в своем земном теле значительно меньше, чем та златовласка, которой я привык ее видеть.
Только очутившись в кресле перед Инкарнационным Зеркалом и увидев в нем свое отражение, Яна окончательно поняла, что произошло.
- Ты, нехороший человек, - она с трудом подбирала слова, - значит, меня выследил? Воспользовался моей неопытностью?
Я довольно кивал головой. Яна вскочила и бросилась на меня. Я обнял ее и плюхнулся в кресло, так что она оказалась у меня на коленях. Она попыталась вырваться, но сила была явно не на ее стороне. Разница в весе у нас была изрядная.
- Сильный, да? - сказала она, наконец, поняв, что ей не вырваться.
- Извини, я не хотел, - я сделал самую жалостливую физиономию, на которую был способен терменаторный богатырь, - Ты ведь сама не говорила мне адреса. Что же мне оставалось делать.
- Ладно, что сделано, то сделано. А как же ты меня находишь в этом воплощении?
- Бывает и хуже, но реже, - сострил я. По отношению к дурнушке подобная острота была бы оскорблением, но Яна, хотя и выглядела она совсем по иному, все равно была красавицей, и поэтому это было просто шуткой, хотя и задевающей.
- Что?!!
Только что замятый скандал мог вспыхнуть с новой силой, и чтобы не допустить этого, я поспешил извиниться.
- Кстати сейчас тебе предстоит выбрать себе образ.
- Пусть будет тот, что был. Или нет... А можно попробовать образ Гуллвейг?
- Именно его я и хотел тебе предложить. Я же возьму образ Видара. И как ты думаешь, куда мы пойдем?
- Искать Хеймдалла (?), - причем это было сказано скорее утвердительно, чем вопросительно.
Я был сражен наповал. Такой догадливости от женщины я не ожидал. Хотя порой прекрасный пол нас удивляет и не так...
Через полчаса или чуть больше мы были практически готовы, и настало время сказать Яне, что мы пойдем до шведов не одни.
- С нами пойдет один мой друг - Од. По жизни он - начинающий писатель. И одно его письмо попало в руки людей, считающих себя Хеймдаллом и Фреей, что, кстати, похоже на правду. И Од, на наше счастье, обратился за помощью в осуществлении контакта именно ко мне. Сам-то он - только начинающий лукоморец.
- Вроде меня?
- Вот-вот.
- А он симпатичный?
Я скривился.
- Не знаю, как на Земле, но в виде Ода - это этакий рафинированный белый красавчик. Я не думаю, что он - в твоем вкусе.
Тут наш разговор прервали вошедший в зал Од, в окружении двух моих валькирий. Как вы, вероятно, догадались, Од был вовсе не Од - а всего лишь моя мыслеформа. Так же как и пара сопровождавших его валькирий. Мой план был прост, как все гениальное. Я под своим настоящим "божественным" именем затаскиваю Хеймдалла и Фрею в свой замок. Там, пока Од (для тех, кто забыл, - бывший муж Фреи) занимает эту богиню, я, Хеймдалл и Яна ломаем наш блок. Потом же, уже на Земле, я пишу ответное письмо Линде, где описываю им их, то есть как бы наши ночные похождения, что позволит в будущем на Земле установить теснейшие контакты. Ну, это уже дело будущее, а значит проблематичное. Главной же положительной частью моего плана было то, что если сия информация и дойдет до моих неизвестных лукоморно-земных друзей, то они будут твердо считать меня Одом и тихо радоваться, считая что, выкупили меня подобно Алеше Поповичу. Кто же я на самом деле - не узнает никто. В общем, я был доволен как слон. Или паровоз, кому как нравится. Но, к сожалению, ни с кем не мог разделить свою радость. Однако пора было идти.
- Валькирии пойдут с нами, чтобы нашему другу Оду не было скучно, сказал я и подумал про себя: "и чтобы прикрыть нам отступление, если это, все-таки, окажется ловушкой".
И мы вновь пошли по Радужному Мосту. На этот раз - в Швецию.
***
Я уже достаточно поднаторел в магии, чтобы по свежей фотографии без труда находить на Мосту дорогу к сфотографиранному объекту, поэтому поиск шведов не занял много времени. Первой мы нашли Линду. И лишних проблем с ней не возникло. Она спала одна в большой спальне, за дубовыми дверями которой едва ли мог бы быть услышан даже крик. Мы открыли призрачную дверь, и всей толпой ввалились в ее комнату. Линде опять снилось что-то из исторических воспоминаний. Она постоянно вздрагивала и произносила отдельные слова на языке Асов. По моей мысленной команде Од положил ей на плечо руку. Хорошо, что это сделал не я! Потому что Линда с размаху зазвездила ему ниже пояса. С искаженных от боли лицом Од присел. Линда открыла глаза, и от неожиданности вскрикнула. Я же приложил палец к губам и тихо произнес:
- Не надо бояться. Мы ищем родственные души Скандинавских богов.
- Я давно вас жду. Мне одеться?
Я улыбнулся.
- Посмотри лучше на кровать. Только спокойно.
И все же увидев себя на кровати, Линда не удержалась он вскрика.
- Ну, я же сказал, спокойно. Сейчас ты находишься в своем астральном теле, сконденсированном Радужным Мостом. К сожалению, мы еще не можем переносить по нему физические предметы. Поэтому тебе пока придется остаться в том виде, в которой тебя вытянули из сна. Но как только мы окажемся в моем замке, ты сможешь выбрать себе все что хочешь, от тела, до одежды.
- Хорошо, что вы меня вытащили не из бани, - ответила она и продолжила, - а может, вы все-таки представитесь. Меня-то наверняка вы знаете.
- Конечно. Меня зовут Видар, это - Од, кстати, - твой муж, которому ты недавно писала в Россию, это - Гуллвейг, а это - две валькирии - Велга и Айну. Идем же, у нас мало времени.
Линда оказалась на редкость понятливой, и кроме того, отлично говорила по русски. Так что не прошло и нескольких минут, как мы уже были в пути за Йоханом, то есть за Хеймаллом.
А вот с ним так просто не получилось. Спал он в эту ночь не один, и, собственно говоря, еще не совсем спал. Точнее говоря, совсем не спал. Поэтому, чтобы перейти к плану "Б", то есть к вытяжке непосредственно из сна, нам пришлось битый час ждать их на пороге. Как вы понимаете, несмотря на открывшийся нам порнофильм, ждать, таясь у порога, - приятного мало. И все мы, даже мыслеформы, стали потихоньку выходить из себя. Особенно неистовала Линда, которая, как вы помните, вынуждена была поехать с нами в одно ночной рубашке, и которой, естественно, не терпелось подвергнуться действию Зеркала Инкорнаций. Через каждые пять минут она предлагала вломиться к ним, и забрать с собой хоть одного Йохана, хоть вместе с девушкой, всыпав им предварительно по первое число. И мне стоило немало усилий, чтобы убедить ее не вмешивать в это дело постороннее лицо, тем более, что астральное тело мы пока могли сконцентрировать только из сна. Однако этот час не пропал даром. Мы успели поближе познакомиться с Линдой и ввести ее в курс дела. Разумеется, только в начальный курс.
Время шло, и наконец Йохан задремал. Я направил мост в его сознание и мы поскакали в сон. А так как сны часто сопровождаются всевозможными внутренними нелогичностями и незавершенности, это могло привести к непредвиденным осложнениям. Я предупредил об этом своих спутников, но одно дело - слушать предупреждения об опасностях, а совсем другое - сталкиваться с этими опасностями на своей шкуре. Началось с того, что мы оказались в каком-то городе, половина населения которого была заражена чем-то вроде проказы, а другая половина пыталась оттуда бежать, чему препятствовали регулярные войска. И хотя, казалось бы, в своем сне Йохан должен был бы быть в центе событий, нам потребовалось черт знает сколько времени, чтобы разыскать его в этом фантасмагорическом лепрозории. Дело осложнялось тем, что все герои сна говорили исключительно на шведском, а шведский в нашей компании знала только Линда. Когда же, наконец, объект поисков был нами найден, наш вид произвел в его сознании перескок из сна в сон, и мы оказались в самом пекле Рагнарёка и еще битый час выбирались оттуда, уже вместе с Хеймдаллом. Так что, захваченные с собой валькирии сослужили нам еще какую службу. В общем, вновь оказавшись на Радужном Мосту, все были так злы, что Хеймдалла от хорошей трепки спасла только его основательная нужность для общего дела. А делом этим был, как вы помните, взлом блока...
***
Я пришел в себя и увидел, что лежу на поляне рядом с Источником Жизни. Хеймдалл и Гуллвейг стояли рядом. И я уже не мог ответить точно, кто я Мечислав, Видар или кто-то еще, ибо воспоминания об обеих жизнях слились воедино, включив в себя и отголоски множества других жизней. Единственным лучом, светившим в этом кромешном хаосе - была Гуллвейг. Как это не странно, ее образ преследовал меня от жизни к жизни, и теперь, когда все они теснились в моем сознании, он стал для меня этаким спасительным маяком.
- Ну, как ты, - спросила она, увидев, что я прихожу в себя.
- Бывает и хуже, но реже, - ответил я. (Как странно, тогда я использовал почти те же обороты, что и сейчас.)
- Теперь ты вспомнил, кто ты?
- Если это можно сказать так, да. Но как раз теперь я более всего сомневаюсь в себе.
- Так и должно быть, - ее голос звучал подобно музыке, - Скоро это пройдет. Ты - великий воин, и справишься со всем.
- Надеюсь, мы будем это делать вместе.
- Может да, а может, нет. Время покажет. А пока, долго ты еще собираешься здесь валяться? - в ее голосе вновь прозвучали озорные нотки.
Она подала мне руку, и я поднялся. И тут мой взгляд упал на нашего третьего спутника, то бишь на Хеймдалла. Как он изменился! Казалось, он сбросил с себя лет этак двадцать, а то и тридцать. И вместе с морщинами и сединами исчезли и "украшавшие" лицо шрамы.
- Да, это действие Источника Жизни, - сказала Гуллвейг, уловив мое удивление, - Теперь все мы - ровесники. А сейчас пойдемте домой. Я, например, умираю от голода.
Только теперь я ощутил проснувшийся во мне аппетит, и мы почти наперегонки понеслись к избушке.
***
Весь день после завтрака мы посвятили заготовке провизии для предстоящего путешествия. И дикие звери - волки и барсы - помогали нам в этом, просто как в добрые старые времена. Я даже не удержался и спросил Гуллвейг:
- А где же наш друг - Черный Барс?
- А как ты думаешь? - ответила она вопросом на вопрос.
Тут я понял, что попал впросак, но тут же нашелся:
- Барсы-то, понятно, не живут веками,
Но ведь состоялась ж встреча промеж нами,
Ведь вернулся как-то я обратно к жизни.
Так и Барс наш может жить в другой личине...
Может где-то рядом ходит он по свету.
Только окунувшись на том свете в Лету,
Кто он и откуда, позабыл котяра.
И на нас, быть может, нападет из яра...
Я хотел продолжить, но мысли уже не укладывались в строфы, а переходить на прозу я уже не хотел. Пауза затянулась. Гуллвейг была явно удивлена моим рифмоплетством, и смотрела на меня широко открытыми глазами. (Хеймдалл в это время был довольно далеко, так что беседовали мы tкte-а-tкte.)
- Я кончил, - промолвил я, чтобы пресечь воцарившуюся тишину.
- Я поняла. А ты всегда говоришь стихами? - наконец сказала она.
- Нет, только когда приходит вдохновение. А оно, по-моему, носит твое имя.
- Не подлизывайся. Не поможет. А насчет Черного Барса, кажется, он действительно должен будет появиться среди нас. На этот раз в образе человека.
- Он тоже наш? Я имею в виду, один из асов или ванов?
- Нет. Пока мы воевали в Скандинавии, он жил среди высочайших гор, что стоят на востоке в самом центре мира. В этих горах есть Шамбала - святое место, обиталище мудрецов. Одним из них и был наш Черный Барс. Так что пока мы тут сражались, он с философским спокойствием наблюдал за этим из Шамбалы.
- В общем, был гнусным наблюдателем, - вставил я.
- Вот-вот. Но потом разрыв Грани Миров коснулся и их. И теперь, надеюсь, он будет с нами.
- А тебе не кажется, что нам и вдвоем неплохо? - попытался изменить тему разговора я, но появившейся из-за деревьев Хеймдалл заставил оставить на время всякую надежду на продолжение этой темы.
***
Вечером мы опять собрались у стола и рассказывали друг другу разные истории, случившиеся с нами после того, как закрылась Грань Миров, и мы были вышвырнуты на Землю. Естественно, я расспросил Гуллвейг и о Леяре - ее кузене, также обладавшем незаурядной магической силой, и бывшем одним из организаторов той злополучной ночи. Он всегда испытывал к своей сестричке комплексное чувства зависти и вожделения, превратившееся со временем в навязчивую идею. Однако, как выяснилось позже, он явно не знал анекдота, где умирающий армянский католикос говорил: "Берегите евреев. Их перебьют за вас примутся." Так и случилось. С исчезновением из поля зрения Яги, козлом отпущения стал именно он. И вскоре Леяр вынужден был бежать из родного поселения. Что стало с ним дальше - не знал никто, хотя подсказывало Гуллвейг, что история с ним еще не окончена.
Потом разговор у нас зашел об одной греческой войне, при котором выяснилось, что и я, и Хеймдалл принимали в ней участие.
- И когда город казался практически неприступным, - рассказывал Хеймдалл, - нами была применена военная хитрость - деревянный конь, в который спрятался отряд наших воинов. Ты что-то хотел спросить, Видар?
- Да. Город назывался Троей?
- Да, - Хеймдалл кивнул головой, - Так ты тоже там был.
- Еще как был.
- А как ты там назывался. Ураган?
- Нет, я взял местное имя - Ферсид, - ответил я.
- Это тот, который на всевойсковом собрании наехал на Агамемнона.
- Тот самый.
Гуллвейг слушала нас с интересом, и я начал рассказывать ей о том, как мне не понравился окончательный раздел полученных трофеев, и как я обратился с предьявой к самому царю. Сам то я был кем-то вроде предводителя отряда наемников. Агамемнон тут же приказал меня арестовать, но его стража не смогла выполнить этого приказа, потому за мной стала добрая половина наемников, также недовольных разделом добычи. Выражаясь современным языком, для царя дело пахло керосином. Однако тут один знатный грек вызвал меня на поединок. От поединков я никогда не отказывался, и всегда побеждал. Но тут то ли годы уже были не те, то ли былые раны и увечья сделали свое дело. Короче, для меня это закончилось плачевно.
- А грека того звали Одиссеем, - закончил за меня Хеймдалл, с трудом удерживающийся от смеха.
- Кажется да, а что здесь смешного, - не выдержал я.
- Да просто - это был я.
Мое лицо тогда надо было видеть! Удивление, возмущение, гнев - все эти чувства пронеслись по нему со скоростью молнии.
- Так тебе что, делать было нечего, как переть на своих? - наехал я на Хеймдалла.
- Мужчины, прекратите спорить, - вмешалась в разговор Гуллвейг, - Не хватает еще, чтобы вы здесь подрались, - и уже лично ко мне, - Хеймдалл же не знал, что ты - это ты. Кроме того, черт его знает, может и Агамемнон тоже наш. Так что давайте забудем старые обиды и пожмем друг другу руки.
- С удовольствием, - сказал я, и, пожав быстро руку Хеймдаллу, протянул свою десницу Гуллвейг.
Она замялась. Конечно, она меня не простила. Однако говорить о всепрощении, никто ее за язык не тянул, и теперь она была в щекотливом положении (хотя и не в том, о котором вы подумали).
- Руку я пожму, - сказала она после секундной паузы, - Но на большее не рассчитывай.
- Неужели, простить не можешь, - спросил я.
- А ты бы простил? - ответила она вопросом на вопрос
- Ну, я не знаю...
- Вот и я не знаю. И оставим эту тему.
- Но я ведь простил Хеймдалла, - не унимался я.
- И теперь вы - друзья. Вот и со мной мы - друзья. Так что все в порядке.
- Да ничего не в порядке. Но поступай как знаешь. Время нас рассудит, - я сделал многозначительный умный вид.
- Рассудит, рассудит, - ответила она, - А пока пора спать...
***
На следующий день мы опять вышли на охоту и случайно набрели на лагерь китайцев, которые, как вы, должно быть, помните, рыскали неподалеку. Не считая тех, кого я успел убить при первой встрече, их оставалось человек пятнадцать, или около того. Мы залегли в овражке и принялись обсуждать план действия. С одной стороны у китайцев были лошади, и масса нужных нам вещей. С другой стороны они были совершенно лишними в нашем лесу. Однако с третьей стороны баланс сил был, мягко говоря, не совсем в нашу пользу. Я предложил напасть на них первыми как снег на голову. Пока они очухаются, мы поубиваем половину из них, а там видно будет. Но и Гуллвейг и Хеймдалл встретили это предложение без особого энтузиазма, выдвигая десятки контраргументов против моего плана. Вкратце они сводились к тому, что нам нельзя рисковать. В итоге мы решили собрать всю звериную братву, дождаться пока китайцы отправят разведотряд, а затем перебить оставшихся часовых, а потом сделать засаду разведчикам.
План этот был блестяще осуществлен. И теперь у нас были лошади и все необходимое для дальнего путешествия в страну нашего былого величия. И как раз когда мы с Хеймдаллом наконец отправились в путь, нас опять вынесло в мой Замок. Видно для одного сеанса информации было уже выше крыши.
***
На этом я думаю закончить третью главу. Подозреваю, что взыскательный читатель найдет ее нудной и малоинтересной. Возможно. Но я описываю жизнь, а жизнь, как известно, "есть не только майский день". И хотя я как мог, опускал7 будни, они все же дали о себе знать. Возможно, кто-то упрекнет меня в обилии новых героев. Но это опять-таки жизнь.
1 Всегда рад буду получить отзыв по адресу lowtemp@datacom.ru
2 Как видно, под стопором она подразумевала тормоз, просто автомобилей тогда не было (прим. автора).
3 Подчеркиваю, настоящего.
4 То есть, смело бросился наутек (прим. для тех, кто не читал "Спартак").
5 Если кто еще не знает, Видар в северогерманской мифологии являлся молчаливым богом, сыном Одина, основное предназначение которого - убить волка Фенфира и тем самым отомстить за отца во время Рангарека.
6 Без всяких, кстати, намеков на пошлость.
7 Поймите меня правильно.
Часть II
Глава 4. Новый год.
Как водится, все хорошее быстро кончается. Подходила к концу и эта ночь в Лукоморье. А так как утро приходит с востока, Яне надо было возвращаться первой. Мы попрощались с новыми шведскими друзьями и отправились к Радужному Мосту. Од отлично справился со своей ролью, так что я смело оставил на него бремя проводить Линду и Йохана. Вообще, я был доволен. Все сложилось как нельзя лучше. Мы нашли Хеймдалла, взломали блок, и, кроме того, я запутал в свои сети новую подружку. Причем не какую-нибудь, а саму богиню любви и красоты. Правда, сегодня с ней был не я, а моя мыслеформа... Но я был не в обиде. Ведь со мной была Гуллвейг. А она... Нет, ничего не буду о ней говорить. Все и так ясно.
***
В который раз я шел по Радужному Мосту, но все же и теперь я не переставал восхищаться игрой его красок. В этом океане красок чудилось то море в час рассвета, когда природа только пробуждается и все или почти все кажется возможным, то огонь доброго туристского костра, в тот вечер, который всегда хочется вернуть, то солнечные протуберанцы.2 Ну, в общем, вы понимаете, что найти должное сравнение с этой игрой красок найти все равно не удастся. Хотя, являясь отражением самых глубин нашего подсознания, именно огонь и вода составляли основу возникающих и исчезающих образов, не случайно наводящих на сентиментальные мысли.
- Как это похоже на море, - сказала вдруг Яна, когда голубая волна разлилась на нашем пути, - Я всегда хотела жить где-нибудь на побережье...
- Я тоже очень люблю море. Не знаю, что я без него бы и делал.
- Говорят, те, у кого море под боком, обычно им пренебрегают. Я, например, пару раз отдыхала в Гаграх и Махачкале, - на последнем городе она сделала некоторое ударение, но я не повел и бровью, - и там обычно сразу по загару видно приезжих. А у вас в Одессе не так?
Я чуть не поперхнулся от смеха.
- У нас, в Одессе, на такие дешевые провокации обычно не попадаются. И с чего это, интересно, ты взяла, что я из Одессы?
- Да так. Балагурить любишь.3 Постоянно на разные акценты переходишь. Хохляцкие песни поешь.
- В общем, типичный одессит, - резюмировал я.
- Так значит это так? - в ее голосе звенела радость.
- Может - да, а может - нет. Это все еще секрет.
- А е-сли с-ерьезно, - она спросила это, заикаясь, как негр из некогда забодавшей рекламы.
- А е-сли с-ерьезно, то зачем возвращаться к решенному вопросу, передразнил ее я, - Может, в скором будущем ты и узнаешь меня земного. Но не думаю, что стоит спешить.
Конечно, она придерживалась иного мнения, но я был непреклонен. Так незаметно мы подошли к логическому4 концу нашего пути - входу в ее квартиру.
И вот замерцавшее перед нами свечение открыло знакомую комнату, в которой на полуторной кровати лежало земное тело моей спутницы. Каким маленьким и хрупким оно казалось по сравнению с накаченным телом Гуллвейг, словно сошедшим с Валеджевских картин.
- Да, назад ты меня на руках бы не донес, - поймала она мои мысли.
- В своем земном теле - наверно, но в теле Видара, извиняюсь, - я напрягся, едва не разорвав одежду, - Если хочешь, могу доказать.
- Верю, верю. А можно остаться в этом теле?
- На Земле? К сожалению лишь несколько минут, пока не закроется Радужный Мост. Если бы я мог остаться таким на Земле...
- То что?
Боже, как не люблю я этот глупый вопрос, на который никогда не находится ответа.
- Черт его знает, что бы я сделал, но покуролесил бы изрядно. Однако ты можешь попытаться совместить это тело с физическим, и тогда последнее, может быть, будет постепенно стремиться к первому. Хотя не думаю, что тебе это надо. Женщине совсем не обязательно быть культуристкой.
- Ну, это уже мне решать.
- Но к совету прислушаться стоит. Тем более, что у нас страна Советов.
- Была...
- Ладно, не будем о грустном. Тем более времени у нас почти не осталось.
Мы обнялись и поцеловались.
- Когда следующий раз встретимся? - спросила она.
- Теперь я знаю к тебе дорогу, и даже Кот не сможет помешать нам встретится, как только это будет возможно.
- А когда это будет возможно?
- А вот это уже сложный вопрос. Наверно не раньше чем через месяц - в Новом Году. Так что с наступающим тебя.
- Так долго? Может, встретимся на Земле?
- К сожалению, я - не новый русский, и расстояние для меня та еще проблема. Но обязательно постараюсь что-то придумать.
Мы еще долго прощались, не в силах покинуть друг друга, но это не могло длиться вечно. И вскоре призрак Гуллвейг сошел в открывшееся двери и слился с телом Яны, оставив меня одного на Радужном Мосту, краски которого ясно показывали, что мне пора.
***
Письмо Фрее, то бишь Линде, я писал долго, с расстановками, в самых лучших традициях эпистолярного жанра. Благо писать можно было на русском, единственном языке, который я знаю в совершенстве, так что поизголяться можно было от души. И дав волю своим писательским наклонностям, я витиевато поблагодарил Линду за оказанную мне честь, и принялся в максимально возможных в рамках эпистолярного слога подробностях описывать нашу (то есть в большей мере ее и Ода встречу) в моем Замке, завершив ее практически риторическим вопросом, не помнит ли она этого, и приветом Йохану. Представляю, как они ждали этого письма. Ведь странный сон, приснившийся им обоим не мог пройти незамеченным! Первым моим стремлением было воспользоваться e-mail'ом, но пораскинув мозгами, сколько сил уйдет на получения разрешения на отправку, и, что самое главное, на объяснения коллегам по работе, которые по закону подлости не примянут сунуть в него свой нос, я решил воспользоваться обычным air-mail'ом, то есть авиапочтой. Тем более, что пришедший недавно телефонный счет воочию свидетельствовал, что в старые добрые времена люди писали письма. "Ух уж и понудятся они недельки две в ожидании моего письма," - улыбнулся про себя я, довольный своим главенствующим положением.
Между тем, меня ждали земные дела. Не говоря о том, что мне пора уж было закруглять диссертацкую кандидацию, впереди лежала плеяда больших праздников, которую меньше чем через неделю должно было открыть католическое Рождество, которое, как известно, нам, православным, грех не отметить.
***
Отмечание рождества в нашей земной компании протекало плавно и перманентно вплоть до Нового Года. Так что я не успевал сожалеть о выходах в Лукоморье, а если и успевал, то не надолго. И вот, наконец, наступило 31 декабря, к которому все мы, несмотря на каждодневные пьянки, очень готовились.
Новый Год решили встречать у нас.
Где-то около восьми подкатил Аленкин брат Ромка со своей невестой и новым сотовым телефоном, который он приобрел буквально пару дней назад, и которым еще не успел вдоволь наиметься. До этого он, как фраер, ходил с пейджером.5
То, что Ромка пришел с телефоном было весьма кстати, так как это позволяло мне поздравить Яну сразу после того, как часы в ее городе пробьют полночь, и многочисленные дикторы, артисты и диджеи возвестят о том, что еще один год жизни остался за нашими плечами. Сделать это можно было бы и с обычным телефоном. Но пробовали ли вы когда-нибудь звонить по междугородке в праздники, особенно в наше смутное время? Если да, то, должно быть, понимаете, что дозвониться в этом случае сродни выигрышу в лотерею. И, кроме того у меня была еще одна веская причина не пользоваться домашним телефоном - при желании по меньшей мере город мог легко быть отслежен той стороной.
Не скажу, что моя просьба доставила Ромке удовольствие, но друзья есть друзья, а по большому счету халявщиком я никогда не был. Так что едва наступило время "Ч"6, я уже набирал знакомый номер, закрывшись предварительно на кухне.
- Алло, - ответил знакомый голос на том конце трубки. Несмотря на то, что нас разделяли километры и города, голос, переданный по спутниковой системе, звучал как из соседнего дома.