Страница:
– Можно, Сэм немного позанимается пальцевой живописью? – спросила я.
Пальцевая живопись Сэма – дело очень хлопотное, но он это просто обожает.
– При условии, что ты будешь этим руководить, – предупредила мама. – Помнишь, что получилось в прошлый раз?
Она имела в виду тот злосчастный инцидент с отпечатками ладошек Сэма на стенах кухни. Я, конечно, не собиралась допускать такое безобразие снова. Я пошла в кладовку со всяким старьем, откопала там старую простыню и расстелила ее на полу в кухне. Таким образом я потом освобожу себя от лишнего мытья. Поневоле становишься предусмотрительным, когда приходится иметь дело с таким карапузом-братцем.
Потом я принесла из своей комнаты плакатные краски, капнула их понемногу в несколько блюдец, плеснула туда воды, чтобы развести. Получились отличные яркие цвета: красный, синий, желтый и зеленый. Мама дала мне пачку старой бумаги для принтера, которая ей больше была не нужна.
– И помни, что я тебе сказала, – предупредила она меня, выходя из кухни. – Чтобы вся краска осталась на бумаге. А не на стенах.
– Вас понял. Будет сделано! – четко отрапортовала я.
Потом села с Сэмом на пол и показала ему, как начать. Может быть, у меня нет таких художественных способностей, как у Аманды, но нарисовать забавную клоунскую рожицу я могу. Я сунула палец в желтую краску и нарисовала на бумаге круг.
– Это лицо, – объяснила я малышу, сидящему на полу среди блюдец с краской. – А теперь ты дорисуй глаза, рот и все остальное.
Казалось, он меня понял. Шлеп! Маленькая ладошка окунулась в красную краску.
– Отлично подойдет для рта, – согласилась я. – Вот здесь его и нарисуй.
Плюх!
– М-м… – протянула я. – Ну что ж, у клоуна может быть и большое красное ухо.
Сэм закатился от смеха, размазывая по бумаге волнистые закорючки. Когда один лист заполнился, я убрала его, и он принялся за второй.
– Что это? – спросила я, когда он поставил большую зеленую кляксу.
– Да дагга! – радостно сообщил Сэм. – Гагнаг!
– Понятно, – улыбнулась я. – Гагнаг, говоришь? Ну что ж, это самый лучший гагнаг из всех, что я видела.
Я помогла ему превратить это в дерево и пририсовала несколько красных и желтых птичек.
– Ноггел, – сказал он. (Во всяком случае это прозвучало как «ноггел».)
Он потянулся вперед и шмякнул синей краской, будто приделав птичке синий клюв.
– Да ты художник, Сэм! – воскликнула я. – У тебя прекрасно получается!
Сэм захохотал и захлопал ладошками, рассыпая вокруг мелкие брызги краски. Я вытерла ему лицо.
– Эй, осторожнее, малыш!
Не думаю, что он меня понял, потому что он вдруг наклонился вперед и клюнул носом в блюдце, расплескав краску по простыне и тут же завернувшись в нее, прежде чем я успела остановить его.
– Ох, Сэм! – ужаснулась я, а он весело загукал в своей ванне из краски. – Ты все перепутал. Я тебе говорила о рисовании пальцами, а не всем телом.
Он потянулся ко мне и обмазал краской мой нос. Ему показалось, что это очень смешно. В следующее мгновение он принялся вытирать об себя руки. Потом обсосал свои пальчики и громко срыгнул, размазав красно-зеленые от краски слюни по подбородку.
Урок живописи номер один, маленький непоседа: краска на вкус плохая!
– Теперь давай приведем тебя в порядок, – сказала я. – А потом нам, пожалуй, придется пройтись шваброй по полу.
Лужицы краски начали просачиваться сквозь простыню на пол. Сэм, кажется, был решительно настроен учинить полный разгром, как я ни пыталась его остановить.
Я подхватила братца на руки и, посадив его на сушку для посуды возле раковины, принялась вытирать его лицо полотенцем. Он что-то залепетал и жалобно захныкал.
– Сам виноват, – сказала я. – Не надо было естькраску, – и не смогла удержаться от смеха.
Я уже наполовину отмыла Сэма, когда услышала, что кто-то подходит к кухне. Я решила, что это мама, пришла посмотреть, как у нас дела. Быстрый взгляд на пол подсказал мне, что мама не будет в восторге от наших художеств. Мне не хватило нескольких минут, чтобы убрать мокрую простыню и протереть пол шваброй.
– Не входи сюда! – крикнула я. – На пять минут объявляется запретная зона!
Но это была не мама. Это была Аманда. Не знаю, откуда она явилась, но разодета она была хоть куда – в белую юбку и ярко-желтую блузку. Ей следовало послушаться меня. Любой другой на ее месте хотя бы посмотрел, в чем дело, прежде чем врываться. Но только не Аманда.
Она вбежала на всех парах. Ее ноги поскользнулись на мокрой простыне, и в следующее мгновение она уже сидела на полу, а ее белоснежная юбка была вся заляпана краской.
Она недоуменно глядела на разноцветные разводы на своем наряде, словно не веря собственным глазам.
– Ты, идиотка! – через мгновение завопила она.
– Я же предупреждала, чтобы ты не входила! – крикнула я в ответ.
Сэм дернул ножками и закатился от смеха. Должно быть, в тот момент сидящая на полу Аманда показалась ему очень забавной.
Аманда поднялась. С нее капала краска.
– Моя юбка! – плаксиво вскрикнула она.
Я засмеялась. Ладно, я согласна, может, мне и не надо было смеяться, но что прикажете человеку делать, если кто-то на его глазах садится прямо в лужу краски?
– Думаешь, это смешно? – заорала Аманда.
Да, это и правда было смешно. То есть это была просто умора.
– Я покажу тебе! Ты у меня посмеешься! – вопила Аманда, кидаясь на меня и тыча измазанной краской рукой мне в лицо.
Я в ответ замахнулась на Аманду тряпкой, которой прежде вытирала Сэма. Краска забрызгала ее волосы.
– Ты, крыса! – взвизгнула Аманда.
– А что ты так разволновалась? Ты же хотела выкрасить отдельные пряди? Вот ты их и получила! Зеленые и синие! – усмехнулась я.
Не знаю, что могло произойти дальше, но первое большое сражение Великой войны сестер было внезапно прервано:
– Аманда! Стейси!
Это была мама. Она стояла в дверях кухни с широко открытыми глазами, которые, казалось, готовы были выскочить из орбит.
– Что у вас тут происходит?!
Глава VI
Глава VII
Пальцевая живопись Сэма – дело очень хлопотное, но он это просто обожает.
– При условии, что ты будешь этим руководить, – предупредила мама. – Помнишь, что получилось в прошлый раз?
Она имела в виду тот злосчастный инцидент с отпечатками ладошек Сэма на стенах кухни. Я, конечно, не собиралась допускать такое безобразие снова. Я пошла в кладовку со всяким старьем, откопала там старую простыню и расстелила ее на полу в кухне. Таким образом я потом освобожу себя от лишнего мытья. Поневоле становишься предусмотрительным, когда приходится иметь дело с таким карапузом-братцем.
Потом я принесла из своей комнаты плакатные краски, капнула их понемногу в несколько блюдец, плеснула туда воды, чтобы развести. Получились отличные яркие цвета: красный, синий, желтый и зеленый. Мама дала мне пачку старой бумаги для принтера, которая ей больше была не нужна.
– И помни, что я тебе сказала, – предупредила она меня, выходя из кухни. – Чтобы вся краска осталась на бумаге. А не на стенах.
– Вас понял. Будет сделано! – четко отрапортовала я.
Потом села с Сэмом на пол и показала ему, как начать. Может быть, у меня нет таких художественных способностей, как у Аманды, но нарисовать забавную клоунскую рожицу я могу. Я сунула палец в желтую краску и нарисовала на бумаге круг.
– Это лицо, – объяснила я малышу, сидящему на полу среди блюдец с краской. – А теперь ты дорисуй глаза, рот и все остальное.
Казалось, он меня понял. Шлеп! Маленькая ладошка окунулась в красную краску.
– Отлично подойдет для рта, – согласилась я. – Вот здесь его и нарисуй.
Плюх!
– М-м… – протянула я. – Ну что ж, у клоуна может быть и большое красное ухо.
Сэм закатился от смеха, размазывая по бумаге волнистые закорючки. Когда один лист заполнился, я убрала его, и он принялся за второй.
– Что это? – спросила я, когда он поставил большую зеленую кляксу.
– Да дагга! – радостно сообщил Сэм. – Гагнаг!
– Понятно, – улыбнулась я. – Гагнаг, говоришь? Ну что ж, это самый лучший гагнаг из всех, что я видела.
Я помогла ему превратить это в дерево и пририсовала несколько красных и желтых птичек.
– Ноггел, – сказал он. (Во всяком случае это прозвучало как «ноггел».)
Он потянулся вперед и шмякнул синей краской, будто приделав птичке синий клюв.
– Да ты художник, Сэм! – воскликнула я. – У тебя прекрасно получается!
Сэм захохотал и захлопал ладошками, рассыпая вокруг мелкие брызги краски. Я вытерла ему лицо.
– Эй, осторожнее, малыш!
Не думаю, что он меня понял, потому что он вдруг наклонился вперед и клюнул носом в блюдце, расплескав краску по простыне и тут же завернувшись в нее, прежде чем я успела остановить его.
– Ох, Сэм! – ужаснулась я, а он весело загукал в своей ванне из краски. – Ты все перепутал. Я тебе говорила о рисовании пальцами, а не всем телом.
Он потянулся ко мне и обмазал краской мой нос. Ему показалось, что это очень смешно. В следующее мгновение он принялся вытирать об себя руки. Потом обсосал свои пальчики и громко срыгнул, размазав красно-зеленые от краски слюни по подбородку.
Урок живописи номер один, маленький непоседа: краска на вкус плохая!
– Теперь давай приведем тебя в порядок, – сказала я. – А потом нам, пожалуй, придется пройтись шваброй по полу.
Лужицы краски начали просачиваться сквозь простыню на пол. Сэм, кажется, был решительно настроен учинить полный разгром, как я ни пыталась его остановить.
Я подхватила братца на руки и, посадив его на сушку для посуды возле раковины, принялась вытирать его лицо полотенцем. Он что-то залепетал и жалобно захныкал.
– Сам виноват, – сказала я. – Не надо было естькраску, – и не смогла удержаться от смеха.
Я уже наполовину отмыла Сэма, когда услышала, что кто-то подходит к кухне. Я решила, что это мама, пришла посмотреть, как у нас дела. Быстрый взгляд на пол подсказал мне, что мама не будет в восторге от наших художеств. Мне не хватило нескольких минут, чтобы убрать мокрую простыню и протереть пол шваброй.
– Не входи сюда! – крикнула я. – На пять минут объявляется запретная зона!
Но это была не мама. Это была Аманда. Не знаю, откуда она явилась, но разодета она была хоть куда – в белую юбку и ярко-желтую блузку. Ей следовало послушаться меня. Любой другой на ее месте хотя бы посмотрел, в чем дело, прежде чем врываться. Но только не Аманда.
Она вбежала на всех парах. Ее ноги поскользнулись на мокрой простыне, и в следующее мгновение она уже сидела на полу, а ее белоснежная юбка была вся заляпана краской.
Она недоуменно глядела на разноцветные разводы на своем наряде, словно не веря собственным глазам.
– Ты, идиотка! – через мгновение завопила она.
– Я же предупреждала, чтобы ты не входила! – крикнула я в ответ.
Сэм дернул ножками и закатился от смеха. Должно быть, в тот момент сидящая на полу Аманда показалась ему очень забавной.
Аманда поднялась. С нее капала краска.
– Моя юбка! – плаксиво вскрикнула она.
Я засмеялась. Ладно, я согласна, может, мне и не надо было смеяться, но что прикажете человеку делать, если кто-то на его глазах садится прямо в лужу краски?
– Думаешь, это смешно? – заорала Аманда.
Да, это и правда было смешно. То есть это была просто умора.
– Я покажу тебе! Ты у меня посмеешься! – вопила Аманда, кидаясь на меня и тыча измазанной краской рукой мне в лицо.
Я в ответ замахнулась на Аманду тряпкой, которой прежде вытирала Сэма. Краска забрызгала ее волосы.
– Ты, крыса! – взвизгнула Аманда.
– А что ты так разволновалась? Ты же хотела выкрасить отдельные пряди? Вот ты их и получила! Зеленые и синие! – усмехнулась я.
Не знаю, что могло произойти дальше, но первое большое сражение Великой войны сестер было внезапно прервано:
– Аманда! Стейси!
Это была мама. Она стояла в дверях кухни с широко открытыми глазами, которые, казалось, готовы были выскочить из орбит.
– Что у вас тут происходит?!
Глава VI
Ответный удар
– Аманда, ты сама виновата, что перепачкалась, – сказала мама. – Я хочу, чтобы ты извинилась перед Стейси и пообещала, что будешь хорошо к ней относиться всю оставшуюся жизнь.
– Ты права, мама, – Аманда выглядела кроткой и послушной. – Я вела себя легкомысленно и эгоистично. Мне следовало быть внимательнее, тогда бы я не испачкалась в краске с ног до головы. Но я могу изменить себя. Это будет нелегко, но я уверена, что с помощью Стейси я смогу стать хорошим человеком и отличной сестрой.
И тогда я произнесла:
– Конечно же, я помогу тебе, Аманда. И мы больше никогда не будем ссориться.
В этот момент Сэм взял нас обеих за руки и сказал:
– Наша семья будет самой лучшей во всем городе.
Размечталась, да? Осталось только добавить, как Бенджамин вплыл в комнату на легком пушистом облаке, рассыпая вокруг розовые лепестки.
То, что произошло на самом деле, было немного другим.
– Уберите это безобразие, – произнесла мама тоном, который, на мой взгляд, демонстрировал отличное владение собой, учитывая ситуацию. Она забрала у меня Сэма. – После этого обе вымоетесь и явитесь в гостиную. Пора нам втроем серьезно поговорить о том, как мы будем жить дальше.
Я хорошо знала эту интонацию. Мама говорила нарочито спокойно. Опаснее всего, когда мама сердится, но держится спокойно. Тогда можно сказать наверняка, что надвигается что-то серьезное.
Как только мама вышла, Аманда взглянула на меня так, как будто собиралась засунуть в мусорный бак.
– Поосторожнее, – предупредила я ее, – а то схлопочешь по своему личику, и Тони Скарфони никогда в жизни на тебя не посмотрит.
– Заткнись, Стейси! Захлопни свою пасть, – огрызнулась Аманда.
– О, какой остроумный ответ! Аманда, тебе надо быть ведущей на телевидении.
– Да? А тебе надо быть в детском саду вместе со своими дурами-подружками.
Она повернулась и, стуча каблуками, вышла из кухни. Ее юбка сзади представляла собой одно большое разноцветное пятно. По ногам сбегали длинные цветные потеки.
– Ты можешь начать новое направление в моде, – крикнула я ей вслед, – красочно-пятнистый образ!
– Отвяжись! – бросила Аманда.
Я подбежала к двери.
– Эй, Аманда! Обещай, что никогда не изменишься! Я хочу всегда помнить тебя такой!
Какая жалость, что под рукой не оказалось фотоаппарата!
Через десять минут мы обе стояли в гостиной, дожидаясь, когда спустится мама.
Она пришла через несколько минут. Прислонившись спиной к столу, она скрестила руки и посмотрела сначала на Аманду, потом на меня.
– Кричать на вас я не собираюсь, – ледяным тоном сказала она.
– Это не… – начала было Аманда, но мама взглядом заставила ее замолчать.
– Мне все равно, кто из вас что сделал. Насколько я могу судить, вы обе друг друга стоите. Вы что, считаете, у меня без вас мало дел, чтобы еще разбираться с вашими бесконечными ссорами?
Я склонила голову. Я понимала, что мама не столько рассержена, сколько расстроена. И это мы расстроили ее. Я ужасно не люблю расстраивать маму. Мама строго смотрела на нас.
– Ну? Что мы будем делать?
Терпеть не могу, когда взрослые так говорят. Я еще могу вынести, когда на меня кричат, я даже могу смириться с тем, что меня в наказание лишают прогулок или каких-нибудь удовольствий. Но вот когда взрослые просто стоят и ждут, чтобы ты что-нибудь сказал в свое оправдание, это уж слишком, я этого не выношу.
– Извини, мне очень жаль… – пробормотала я.
Как обычно, первой просить прощения пришлось мне.
– Что тебе жаль? – спросила мама.
Честно говоря, я и сама толком не знала, о чем мне нужно жалеть. Ведь не о том, что Аманда вся вымазалась в краске? Я тут ни при чем, она сама виновата. Пожалуй, я жалела, что мама вошла именно в тот момент, когда началось самое интересное, но этого я сказать не могла.
– Мне жаль, что я устроила этот беспорядок, – выдвинула я возможный вариант. – Но я уже все убрала, – добавила я с надеждой.
– А я сожалею, что разозлилась на Стейси, – сказала, в свою очередь, Аманда. – Наверное, на самом деле она была не виновата.
Мне ее слова не понравились. Не в характере Аманды признавать свою вину – если, конечно, она что-то не замышляет.
– Ладно, – смилостивилась мама. – Это я и хотела услышать.
Замечательно! Ай да Аманда! Неужели мама ей поверила? – Я хочу, чтобы в нашем доме отныне были мир и покой, – сказала мама. – Хочу, чтобы вы были друзьями. И чтобы больше никаких перепалок, никаких ссор, поняли?
Мы обе кивнули, но, могу спорить, Аманда при этом держала пальцы скрещенными.
Аманда уж слишком доброжелательно посмотрела на меня.
– Извини, что я разозлилась из-за своего нового костюма, – сказала она нарочито сладким голосом. – И что выбросила твои джинсы в мусорный бак.
– Прости, что мерила без спроса твои вещи, я жалею об этом, – настала моя очередь извиняться. (Что поделаешь, когда остальные ведут себя так благоразумно, приходится соответствовать.) – И еще я очень жалею, что краска попала тебе на юбку.
Ну вот, подумала я, теперь, наверное, извинений достаточно, даже по мнению мамы.
Мама облегченно вздохнула.
– А теперь, думаю, вам обеим нужно окончательно отмыться, верно? – улыбнулась она. Вечер прошел до странности тихо. Я не могла точно понять, задумала что-то Аманда или нет. И все еще больше запуталось, когда она позднее зашла ко мне в комнату.
– Мама говорит, у тебя ничего нет ко Дню нарядов, – сказала она. – Я подумала, может, ты захочешь надеть что-нибудь мое.
Вы смогли бы услышать, как моя челюсть, отвалившись, со стуком упала на пол. Неужели это происходит наяву? Аманда предлагает мне взять что-нибудь из ее одежды? Я на всякий случай проверила, нет ли за окном летающих поросят. Не-а, все как обычно.
– Спасибо, – вяло промямлила я.
– Нет проблем. – Аманда улыбнулась. – Утром подберем тебе что-нибудь симпатичное. Согласна?
– Это было бы здорово, – сказала я, испытывая чувство вины.
Я тут сижу с головой, полной ужасных подозрений насчет нее, а она приходит ко мне с таким благородным предложением. Я поговорила об этом с Бенджамином. Точнее, говорила я, а он лишь лежал и мурлыкал. Я достала свой план мщения.
– Думаю, теперь он мне больше не нужен, – сказала я, но, подумав, решила оставить его на всякий случай.
Я положила листок на свой письменный стол под пресс-папье из горного хрусталя. Оно было сделано в виде лошадиной головы. Под ним я держу свои самые важные бумаги. Потому что иначе они непонятным образом теряются.
Невозможно заранее сказать, сколько продлится «фаза доброты» у Аманды.
Я, кажется, употребила слово «доброта»? Ха! В скором времени я узнала всю правду об этойдоброте. Если точнее, уже на следующий день.
Утром я направилась прямиком в комнату Аманды. Я специально встала пораньше, чтобы у меня было достаточно времени выбрать что-нибудь подходящее. И я не просто влетела к ней, а даже вежливо постучала.
Я подумала, что она еще спит, потому что ответа не последовало. Я постучала еще раз. Тишина.
Открыв дверь, я обнаружила, что спальня пуста. Ванная тоже. Я спустилась вниз. В кухне работало радио, мама кормила Сэма кашей.
– А где Аманда? – спросила я.
– Ей надо было уйти пораньше, – объяснила мама. – Сказала, что нужно до уроков встретиться с кем-то по поводу своей группы поддержки.
– Но она же сказала, что я могу надеть что-нибудь из ее вещей на День нарядов, – пробормотала я. – Она тебе об этом ничего не говорила?
Мама покачала головой.
Что опять за шуточки? Она же определенно сказала, что утром поможет мне выбрать что-нибудь подходящее.
У меня появилось неприятное предчувствие, что меня обвели вокруг пальца, как последнюю дуру.
Я снова поднялась наверх и обнаружила, что к двери стенного шкафа Аманды была приколота записка.
«Возьми, что захочешь, – прочла я. – Тебе это отлично подойдет». И стрелка, указывающая вниз. На полу под ней лежала куча старых тряпок, которые Аманда, должно быть, притащила из гаража.
Так вот, значит, в чем дело! Вот какой был у нее план! Вся ее доброта и щедрость – одно притворство, она вовсе не собиралась ничего мне давать.
Я могла бы сама догадаться. Сестры вредные и злые не могут за один день превратиться в добрых. Раньше Аманда никогда не давала мне свои вещи. Надо быть круглой идиоткой, чтобы поверить, что теперь она это сделает.
Я попыталась открыть дверцу шкафа, но Аманда все предусмотрела. Шкаф был заперт, и ключ отсутствовал. Я пнула ногой дверцу, но от этого мне легче не стало. Вовсе не шкаф Аманды мне хотелось пнуть!
Я вернулась на кухню.
– Нашла что-нибудь подходящее? – поинтересовалась мама.
Изо всех сил стараясь сдерживаться, я рассказала ей, что случилось.
– А ты ничего не перепутала? Она действительно предложила тебе выбрать что-нибудь из одежды? – спросила мама.
– Как я могла перепутать? – возмутилась я. – Придется мне идти на День нарядов как пугало огородное!
– Во-первых, не кричи на меня, – обиделась мама. – Лучше покорми Сэма.
– У меня времени нет, – попробовала отговориться я. – Мне нужно еще найти хоть что-нибудь более или менее приличное.
– Ну, пожалуйста, – попросила мама. – Я только на минутку.
И я услышала, как она взбежала вверх по лестнице.
Я села рядом с высоким стульчиком Сэма и, чтобы отвлечься от неприятностей, ожидающих меня впереди, взяла ложку с пюре и стала играть с ним в космические корабли, которые летят к своей космической станции. Космическая ложка кружила перед носом Сэма. Он следил за ней глазами и вертел головой.
– Открыть стыковочные шлюзы! – скомандовала я. – Вжи-и-и-к!
Он разинул рот так широко, как только мог, и я закинула туда ложку.
– Мне нужно тебя кое о чем предупредить, – сказала я брату. – Никогда не доверяй этой тупице, своей старшей сестре Аманде. Ты меня понял? Она настоящая крыса.
Я взяла ложечкой еще немного пюре.
– А теперь поработаем над речью, – объявила я. – Ну-ка, скажи: «Аманда – крыса». Нет, не «га-га-ка гы-ка», а «Аманда – крыса». Давай, Сэм, у тебя получится.
Вот была бы сенсация, представляете? Если бы первые слова Сэма были не «мама» и «папа», а «Аманда – крыса»!
– Чему это ты его пытаешься научить? – послышался голос мамы.
Я обернулась. У нее в руках было одно из платьев Аманды. Очень красивое темно-красное бархатное платье.
– Тому, что потом ему пригодится в жизни, – ответила я.
Она протянула мне платье.
– Ну-ка примерь.
– Где ты его взяла? – удивилась я.
– В шкафу Аманды, – ответила мама. – Раз она сказала, что ты можешь надеть что-нибудь из ее вещей, я считаю, она должна выполнить свое обещание, так ведь?
– Но шкаф ведь заперт. – Я все еще не могла прийти в себя.
– Запомни раз и навсегда, – сказала она с улыбкой. – Замки для мам – это сущая ерунда, поняла? Давай, Стейси, примерь быстренько. Возможно, придется подогнуть подол.
Я нырнула в платье. Не могу вспомнить, когда видела в нем Аманду в последний раз.
Удивительно, но платье мне подошло! То есть не тютелька в тютельку, но выглядело вполне прилично. А когда мама завязала на талии широкий пояс и на пару дюймов подогнула подол, стало совсем здорово.
– Теперь можешь отправляться на День нарядов, – радостно сообщила мама. – И если Аманда что-нибудь скажет, напомни ей, что сегодня вечером у меня с ней будет разговор.
С улыбкой на миллион долларов я пулей вылетела из дома, чтобы успеть на школьный автобус. Теперь я не только классно выглядела, но и сумела обставить свистушку Аманду. Я не могла дождаться, когда она увидит меня в своем платье, и объявить ей: «Мама сказала, что мне можно его надеть. А с тебя она спустит три шкуры, когда ты придешь из школы!»
– Ты права, мама, – Аманда выглядела кроткой и послушной. – Я вела себя легкомысленно и эгоистично. Мне следовало быть внимательнее, тогда бы я не испачкалась в краске с ног до головы. Но я могу изменить себя. Это будет нелегко, но я уверена, что с помощью Стейси я смогу стать хорошим человеком и отличной сестрой.
И тогда я произнесла:
– Конечно же, я помогу тебе, Аманда. И мы больше никогда не будем ссориться.
В этот момент Сэм взял нас обеих за руки и сказал:
– Наша семья будет самой лучшей во всем городе.
Размечталась, да? Осталось только добавить, как Бенджамин вплыл в комнату на легком пушистом облаке, рассыпая вокруг розовые лепестки.
То, что произошло на самом деле, было немного другим.
– Уберите это безобразие, – произнесла мама тоном, который, на мой взгляд, демонстрировал отличное владение собой, учитывая ситуацию. Она забрала у меня Сэма. – После этого обе вымоетесь и явитесь в гостиную. Пора нам втроем серьезно поговорить о том, как мы будем жить дальше.
Я хорошо знала эту интонацию. Мама говорила нарочито спокойно. Опаснее всего, когда мама сердится, но держится спокойно. Тогда можно сказать наверняка, что надвигается что-то серьезное.
Как только мама вышла, Аманда взглянула на меня так, как будто собиралась засунуть в мусорный бак.
– Поосторожнее, – предупредила я ее, – а то схлопочешь по своему личику, и Тони Скарфони никогда в жизни на тебя не посмотрит.
– Заткнись, Стейси! Захлопни свою пасть, – огрызнулась Аманда.
– О, какой остроумный ответ! Аманда, тебе надо быть ведущей на телевидении.
– Да? А тебе надо быть в детском саду вместе со своими дурами-подружками.
Она повернулась и, стуча каблуками, вышла из кухни. Ее юбка сзади представляла собой одно большое разноцветное пятно. По ногам сбегали длинные цветные потеки.
– Ты можешь начать новое направление в моде, – крикнула я ей вслед, – красочно-пятнистый образ!
– Отвяжись! – бросила Аманда.
Я подбежала к двери.
– Эй, Аманда! Обещай, что никогда не изменишься! Я хочу всегда помнить тебя такой!
Какая жалость, что под рукой не оказалось фотоаппарата!
Через десять минут мы обе стояли в гостиной, дожидаясь, когда спустится мама.
Она пришла через несколько минут. Прислонившись спиной к столу, она скрестила руки и посмотрела сначала на Аманду, потом на меня.
– Кричать на вас я не собираюсь, – ледяным тоном сказала она.
– Это не… – начала было Аманда, но мама взглядом заставила ее замолчать.
– Мне все равно, кто из вас что сделал. Насколько я могу судить, вы обе друг друга стоите. Вы что, считаете, у меня без вас мало дел, чтобы еще разбираться с вашими бесконечными ссорами?
Я склонила голову. Я понимала, что мама не столько рассержена, сколько расстроена. И это мы расстроили ее. Я ужасно не люблю расстраивать маму. Мама строго смотрела на нас.
– Ну? Что мы будем делать?
Терпеть не могу, когда взрослые так говорят. Я еще могу вынести, когда на меня кричат, я даже могу смириться с тем, что меня в наказание лишают прогулок или каких-нибудь удовольствий. Но вот когда взрослые просто стоят и ждут, чтобы ты что-нибудь сказал в свое оправдание, это уж слишком, я этого не выношу.
– Извини, мне очень жаль… – пробормотала я.
Как обычно, первой просить прощения пришлось мне.
– Что тебе жаль? – спросила мама.
Честно говоря, я и сама толком не знала, о чем мне нужно жалеть. Ведь не о том, что Аманда вся вымазалась в краске? Я тут ни при чем, она сама виновата. Пожалуй, я жалела, что мама вошла именно в тот момент, когда началось самое интересное, но этого я сказать не могла.
– Мне жаль, что я устроила этот беспорядок, – выдвинула я возможный вариант. – Но я уже все убрала, – добавила я с надеждой.
– А я сожалею, что разозлилась на Стейси, – сказала, в свою очередь, Аманда. – Наверное, на самом деле она была не виновата.
Мне ее слова не понравились. Не в характере Аманды признавать свою вину – если, конечно, она что-то не замышляет.
– Ладно, – смилостивилась мама. – Это я и хотела услышать.
Замечательно! Ай да Аманда! Неужели мама ей поверила? – Я хочу, чтобы в нашем доме отныне были мир и покой, – сказала мама. – Хочу, чтобы вы были друзьями. И чтобы больше никаких перепалок, никаких ссор, поняли?
Мы обе кивнули, но, могу спорить, Аманда при этом держала пальцы скрещенными.
Аманда уж слишком доброжелательно посмотрела на меня.
– Извини, что я разозлилась из-за своего нового костюма, – сказала она нарочито сладким голосом. – И что выбросила твои джинсы в мусорный бак.
– Прости, что мерила без спроса твои вещи, я жалею об этом, – настала моя очередь извиняться. (Что поделаешь, когда остальные ведут себя так благоразумно, приходится соответствовать.) – И еще я очень жалею, что краска попала тебе на юбку.
Ну вот, подумала я, теперь, наверное, извинений достаточно, даже по мнению мамы.
Мама облегченно вздохнула.
– А теперь, думаю, вам обеим нужно окончательно отмыться, верно? – улыбнулась она. Вечер прошел до странности тихо. Я не могла точно понять, задумала что-то Аманда или нет. И все еще больше запуталось, когда она позднее зашла ко мне в комнату.
– Мама говорит, у тебя ничего нет ко Дню нарядов, – сказала она. – Я подумала, может, ты захочешь надеть что-нибудь мое.
Вы смогли бы услышать, как моя челюсть, отвалившись, со стуком упала на пол. Неужели это происходит наяву? Аманда предлагает мне взять что-нибудь из ее одежды? Я на всякий случай проверила, нет ли за окном летающих поросят. Не-а, все как обычно.
– Спасибо, – вяло промямлила я.
– Нет проблем. – Аманда улыбнулась. – Утром подберем тебе что-нибудь симпатичное. Согласна?
– Это было бы здорово, – сказала я, испытывая чувство вины.
Я тут сижу с головой, полной ужасных подозрений насчет нее, а она приходит ко мне с таким благородным предложением. Я поговорила об этом с Бенджамином. Точнее, говорила я, а он лишь лежал и мурлыкал. Я достала свой план мщения.
– Думаю, теперь он мне больше не нужен, – сказала я, но, подумав, решила оставить его на всякий случай.
Я положила листок на свой письменный стол под пресс-папье из горного хрусталя. Оно было сделано в виде лошадиной головы. Под ним я держу свои самые важные бумаги. Потому что иначе они непонятным образом теряются.
Невозможно заранее сказать, сколько продлится «фаза доброты» у Аманды.
Я, кажется, употребила слово «доброта»? Ха! В скором времени я узнала всю правду об этойдоброте. Если точнее, уже на следующий день.
Утром я направилась прямиком в комнату Аманды. Я специально встала пораньше, чтобы у меня было достаточно времени выбрать что-нибудь подходящее. И я не просто влетела к ней, а даже вежливо постучала.
Я подумала, что она еще спит, потому что ответа не последовало. Я постучала еще раз. Тишина.
Открыв дверь, я обнаружила, что спальня пуста. Ванная тоже. Я спустилась вниз. В кухне работало радио, мама кормила Сэма кашей.
– А где Аманда? – спросила я.
– Ей надо было уйти пораньше, – объяснила мама. – Сказала, что нужно до уроков встретиться с кем-то по поводу своей группы поддержки.
– Но она же сказала, что я могу надеть что-нибудь из ее вещей на День нарядов, – пробормотала я. – Она тебе об этом ничего не говорила?
Мама покачала головой.
Что опять за шуточки? Она же определенно сказала, что утром поможет мне выбрать что-нибудь подходящее.
У меня появилось неприятное предчувствие, что меня обвели вокруг пальца, как последнюю дуру.
Я снова поднялась наверх и обнаружила, что к двери стенного шкафа Аманды была приколота записка.
«Возьми, что захочешь, – прочла я. – Тебе это отлично подойдет». И стрелка, указывающая вниз. На полу под ней лежала куча старых тряпок, которые Аманда, должно быть, притащила из гаража.
Так вот, значит, в чем дело! Вот какой был у нее план! Вся ее доброта и щедрость – одно притворство, она вовсе не собиралась ничего мне давать.
Я могла бы сама догадаться. Сестры вредные и злые не могут за один день превратиться в добрых. Раньше Аманда никогда не давала мне свои вещи. Надо быть круглой идиоткой, чтобы поверить, что теперь она это сделает.
Я попыталась открыть дверцу шкафа, но Аманда все предусмотрела. Шкаф был заперт, и ключ отсутствовал. Я пнула ногой дверцу, но от этого мне легче не стало. Вовсе не шкаф Аманды мне хотелось пнуть!
Я вернулась на кухню.
– Нашла что-нибудь подходящее? – поинтересовалась мама.
Изо всех сил стараясь сдерживаться, я рассказала ей, что случилось.
– А ты ничего не перепутала? Она действительно предложила тебе выбрать что-нибудь из одежды? – спросила мама.
– Как я могла перепутать? – возмутилась я. – Придется мне идти на День нарядов как пугало огородное!
– Во-первых, не кричи на меня, – обиделась мама. – Лучше покорми Сэма.
– У меня времени нет, – попробовала отговориться я. – Мне нужно еще найти хоть что-нибудь более или менее приличное.
– Ну, пожалуйста, – попросила мама. – Я только на минутку.
И я услышала, как она взбежала вверх по лестнице.
Я села рядом с высоким стульчиком Сэма и, чтобы отвлечься от неприятностей, ожидающих меня впереди, взяла ложку с пюре и стала играть с ним в космические корабли, которые летят к своей космической станции. Космическая ложка кружила перед носом Сэма. Он следил за ней глазами и вертел головой.
– Открыть стыковочные шлюзы! – скомандовала я. – Вжи-и-и-к!
Он разинул рот так широко, как только мог, и я закинула туда ложку.
– Мне нужно тебя кое о чем предупредить, – сказала я брату. – Никогда не доверяй этой тупице, своей старшей сестре Аманде. Ты меня понял? Она настоящая крыса.
Я взяла ложечкой еще немного пюре.
– А теперь поработаем над речью, – объявила я. – Ну-ка, скажи: «Аманда – крыса». Нет, не «га-га-ка гы-ка», а «Аманда – крыса». Давай, Сэм, у тебя получится.
Вот была бы сенсация, представляете? Если бы первые слова Сэма были не «мама» и «папа», а «Аманда – крыса»!
– Чему это ты его пытаешься научить? – послышался голос мамы.
Я обернулась. У нее в руках было одно из платьев Аманды. Очень красивое темно-красное бархатное платье.
– Тому, что потом ему пригодится в жизни, – ответила я.
Она протянула мне платье.
– Ну-ка примерь.
– Где ты его взяла? – удивилась я.
– В шкафу Аманды, – ответила мама. – Раз она сказала, что ты можешь надеть что-нибудь из ее вещей, я считаю, она должна выполнить свое обещание, так ведь?
– Но шкаф ведь заперт. – Я все еще не могла прийти в себя.
– Запомни раз и навсегда, – сказала она с улыбкой. – Замки для мам – это сущая ерунда, поняла? Давай, Стейси, примерь быстренько. Возможно, придется подогнуть подол.
Я нырнула в платье. Не могу вспомнить, когда видела в нем Аманду в последний раз.
Удивительно, но платье мне подошло! То есть не тютелька в тютельку, но выглядело вполне прилично. А когда мама завязала на талии широкий пояс и на пару дюймов подогнула подол, стало совсем здорово.
– Теперь можешь отправляться на День нарядов, – радостно сообщила мама. – И если Аманда что-нибудь скажет, напомни ей, что сегодня вечером у меня с ней будет разговор.
С улыбкой на миллион долларов я пулей вылетела из дома, чтобы успеть на школьный автобус. Теперь я не только классно выглядела, но и сумела обставить свистушку Аманду. Я не могла дождаться, когда она увидит меня в своем платье, и объявить ей: «Мама сказала, что мне можно его надеть. А с тебя она спустит три шкуры, когда ты придешь из школы!»
Глава VII
Сплошные неприятности
Я встретилась с Синди, Пиппой и Ферн в вестибюле школы, где размещался гардероб. Синди в новом, с иголочки, наряде выглядела обалденно. Пожалуй, Пиппа тоже неплохо смотрелась в своем черном костюме, хотя я бы такой не надела. В ушах Синди блестели золотые сережки. У нее единственной из нашей компании были проколоты уши. Ей проткнули их в маленьком магазинчике, расположенном в центре города. На нем еще есть вывеска «Прокалывание ушей в присутствии заказчика». По-моему, это ужасно смешно. Как будто можно сделать по-другому – оставить свои уши и на следующий день забрать их обратно, уже с дырками!
Хотя, если поразмыслить, это может оказаться очень кстати. В школе бывает так, что иметь возможность не слышать что-нибудь – это большое благо. «Уважаемая миссис Фенуик, вынуждена сообщить вам, что сегодня Стейси не сможет слушать вас на уроках, так как ей пришлось оставить свои уши в косметическом салоне».
Кстати, миссис Фенуик – это наша классная руководительница. Она немного старовата, но в остальном ничего. У нее темные волосы и большой крючковатый нос, из-за которого она похожа на орла. И глаза у нее как у орла – может за пятьсот миль заметить, что ты валяешь дурака, и спикировать на тебя незамедлительно.
У меня с ней был конфликт один-единственный раз – когда я села рядом с Ферн. Ферн стала шептать мне на ухо всякие смешные вещи, я начала хихикать, и нас рассадили. Похоже, учителям вовсе не кажется смешным то, над чем смеемся мы.
Ой, я только что вспомнила, что с Ферн вы еще незнакомы! Она четвертый член нашей команды. Ферн самая младшая из нас и к тому же самого маленького роста, но зато у нее самый громкий голос.
Ее прикид ко Дню нарядов выглядел так: белая футболка, поверх нее синяя жилетка и длинная, почти до теннисных тапочек, юбка в клетку. Родители Ферн настоящие хиппи, и она всегда одевается довольно странным образом.
Я думаю, это круто, но сама вряд ли надела бы такое. Я предпочитаю не слишком выделяться. А Ферн обязательно нужно подчеркнуть свою индивидуальность. Когда она разозлится, то грозит прыгнуть в междугородный автобус и укатить в Сан-Франциско. И хотя Ферн там никогда не была, она называет Сан-Франциско своим «духовным домом». Непростое это дело – иметь родителей-хиппи.
Итак, я рассказала своим подругам о том, как мило подшутила надо мной Аманда, подсунув старые тряпки.
– Знаешь, что тебе надо сделать? – высказала свое мнение Ферн. – Достать «волшебный» маркер… Знаешь, который не сразу проявляется… и написать на спине ее костюма: «Я – свистушка». Может, тогда до нее дойдет?
Я знала, что Ферн обязательно придумает что-нибудь стоящее. И решила, что это может стать идеей номер одиннадцать в моем плане мести. Не зря я сохранила тогда этот список.
– Да, нечего с ней больше церемониться, – согласилась я. – Может, нам пойти ее поискать? Представляю, какую рожу она скорчит, когда увидит меня в своем платье! И за несколько минут до начала занятий мы отправились на поиски Аманды.
Найти ее было нетрудно. Нужно было всего лишь пойти на самый громкий в школе звук – смех Черил Раддик. Смех свихнувшейся гиены.
Мы нашли Аманду в компании подружек. Все свистушки были в полном составе. Они важно прохаживались в своих лучших праздничных нарядах. Аманда была в короткой синей юбке (не иначе чтобы выставить напоказ свои ноги), в полосатой в тон кофточке и темно-синем жакете. Должно быть, она просидела до полуночи, сооружая себе прическу, и теперь выглядела так, будто только что сошла с обложки модного журнала. И единственной, кто выглядел не хуже, была Джуди Макуильямс.
У Джуди Макуильямс длинные черные волосы, разделенные на прямой пробор, и челка, свисающая до самых глаз. На ней был черный свитер со светло-голубой джинсовой безрукавкой и тонкие очень обтягивающие красные брючки. Настоящая супермодель.
Аманда и Джуди соперницы уже несколько лет. Аманда прямо-таки ненавидит Джуди. Вы бы слышали, что она про нее говорит. Я думаю, Джуди ненавидит Аманду не меньше. Но вот чего я не понимаю: зачем тогда вообще общаться при таком отношении друг к другу? Может быть, им приходится бывать вместе, чтобы контролировать друг друга, как оленям-самцам, которые борются за свою территорию? Они обе хотят быть достойными титула «Самая красивая девочка в школе».
В общем, как я уже сказала, Джуди была единственной, кто выглядел так же круто, как Аманда, и было заметно, как обе из кожи вон лезут, чтобы обратить на себя внимание. Джуди надо было набирать очки. Аманда только что одержала над ней победу, став капитаном группы поддержки, и все знали, что Джуди до смерти хочется с ней за это расквитаться.
– Ой, девочки, вы только посмотрите! – воскликнула Натали Смит. – Посмотрите, какое чудище выползло из болота? Ты что, на спор этот балахон надела, что ли?
Аманда повернула голову, чтобы убедиться, что речь идет обо мне. Бэмс-с-с! На ее лице отразилось недоуменее, возведенное в крайнюю степень.
Я лучезарно улыбнулась.
– Спасибо, что одолжила мне свое платье! – громко произнесла я.
– Ах ты дрянь! – заорала Аманда. – Залезла без спроса ко мне в шкаф!
– Эй, не ори на меня! Мама сказала… – Но я не успела закончить фразу, потому что Аманда набросилась на меня.
И прежде чем я поняла, что происходит, подол моего платья был наполовину задран. Аманда попыталась стащить с меня платье прямо посреди вестибюля. Мне еще повезло, что Синди и остальные были рядом. Потому что, будь я одна, дело могло кончиться тем, что я осталась бы в нижнем белье.
При поддержке подруг мне удалось отбиться от Аманды.
– Я не залезала в твой шкаф! – выкрикнула я напоследок. – Мне его дала мама. И она очень рассердилась на тебя из-за тех тряпок. Тебе еще влетит, когда придешь домой! Вот увидишь!
– Ах ты ябеда, – прошипела Аманда. – Конечно, побежала докладывать мамочке! Чего еще от тебя ждать?
– Поосторожнее с выражениями! – пригрозила я. – Нечего обзываться! Если тебе нужна война, Аманда, то ты ее получишь! Если думаешь, что можешь вот так подсунуть мне кучу тряпок после того, как пообещала одолжить платье, то ты ошибаешься! И мне вовсе не нужна мамина защита, я сама могу за себя постоять!
– Вот именно! – поддержала меня Синди. – Стейси еще тебе покажет.
– Да неужели? Тупица Стейси и команда ее тупиц-подружек собираются меня проучить?
– Ты первая начала, – я в упор посмотрела на Аманду. – И ты за это получишь!
– Ой, испугала! – язвительно рассмеялась она, оглядываясь на свою компанию. – Вы слышали, девочки? Моя младшая сестричка объявляет мне войну!
В ответ послышались едкие смешки.
– Ах, Стейси, – продолжала тем же тоном Аманда. – Я просто не знаю, что и делать. Ты меня та-ак напугала! Что же ты собираешься мне устроить? Подсунуть что-нибудь мне в кровать?
– Увидишь! – ответила я, отметив про себя, что этот пункт надо вычеркнуть из моего списка.
– Да, – сказала Аманда, – увижу потом. А пока что, малолетки, не пойти ли вам поиграть где-нибудь в песочнице? Некогда мне время с вами тратить, у меня есть дела поинтереснее. – И, отвернувшись к своим подружкам, она продолжила разговор, как будто меня тут и не было: – О чем я говорила? Да, о моем дне рождения. Я уже пригласила всех мальчиков, которых вспомнила, но если вы знаете кого-нибудь из других школ, то приводите их тоже.
– Круто! – обрадовалась Натали. – Значит, мальчиков будет предостаточно, да?
Хотя, если поразмыслить, это может оказаться очень кстати. В школе бывает так, что иметь возможность не слышать что-нибудь – это большое благо. «Уважаемая миссис Фенуик, вынуждена сообщить вам, что сегодня Стейси не сможет слушать вас на уроках, так как ей пришлось оставить свои уши в косметическом салоне».
Кстати, миссис Фенуик – это наша классная руководительница. Она немного старовата, но в остальном ничего. У нее темные волосы и большой крючковатый нос, из-за которого она похожа на орла. И глаза у нее как у орла – может за пятьсот миль заметить, что ты валяешь дурака, и спикировать на тебя незамедлительно.
У меня с ней был конфликт один-единственный раз – когда я села рядом с Ферн. Ферн стала шептать мне на ухо всякие смешные вещи, я начала хихикать, и нас рассадили. Похоже, учителям вовсе не кажется смешным то, над чем смеемся мы.
Ой, я только что вспомнила, что с Ферн вы еще незнакомы! Она четвертый член нашей команды. Ферн самая младшая из нас и к тому же самого маленького роста, но зато у нее самый громкий голос.
Ее прикид ко Дню нарядов выглядел так: белая футболка, поверх нее синяя жилетка и длинная, почти до теннисных тапочек, юбка в клетку. Родители Ферн настоящие хиппи, и она всегда одевается довольно странным образом.
Я думаю, это круто, но сама вряд ли надела бы такое. Я предпочитаю не слишком выделяться. А Ферн обязательно нужно подчеркнуть свою индивидуальность. Когда она разозлится, то грозит прыгнуть в междугородный автобус и укатить в Сан-Франциско. И хотя Ферн там никогда не была, она называет Сан-Франциско своим «духовным домом». Непростое это дело – иметь родителей-хиппи.
Итак, я рассказала своим подругам о том, как мило подшутила надо мной Аманда, подсунув старые тряпки.
– Знаешь, что тебе надо сделать? – высказала свое мнение Ферн. – Достать «волшебный» маркер… Знаешь, который не сразу проявляется… и написать на спине ее костюма: «Я – свистушка». Может, тогда до нее дойдет?
Я знала, что Ферн обязательно придумает что-нибудь стоящее. И решила, что это может стать идеей номер одиннадцать в моем плане мести. Не зря я сохранила тогда этот список.
– Да, нечего с ней больше церемониться, – согласилась я. – Может, нам пойти ее поискать? Представляю, какую рожу она скорчит, когда увидит меня в своем платье! И за несколько минут до начала занятий мы отправились на поиски Аманды.
Найти ее было нетрудно. Нужно было всего лишь пойти на самый громкий в школе звук – смех Черил Раддик. Смех свихнувшейся гиены.
Мы нашли Аманду в компании подружек. Все свистушки были в полном составе. Они важно прохаживались в своих лучших праздничных нарядах. Аманда была в короткой синей юбке (не иначе чтобы выставить напоказ свои ноги), в полосатой в тон кофточке и темно-синем жакете. Должно быть, она просидела до полуночи, сооружая себе прическу, и теперь выглядела так, будто только что сошла с обложки модного журнала. И единственной, кто выглядел не хуже, была Джуди Макуильямс.
У Джуди Макуильямс длинные черные волосы, разделенные на прямой пробор, и челка, свисающая до самых глаз. На ней был черный свитер со светло-голубой джинсовой безрукавкой и тонкие очень обтягивающие красные брючки. Настоящая супермодель.
Аманда и Джуди соперницы уже несколько лет. Аманда прямо-таки ненавидит Джуди. Вы бы слышали, что она про нее говорит. Я думаю, Джуди ненавидит Аманду не меньше. Но вот чего я не понимаю: зачем тогда вообще общаться при таком отношении друг к другу? Может быть, им приходится бывать вместе, чтобы контролировать друг друга, как оленям-самцам, которые борются за свою территорию? Они обе хотят быть достойными титула «Самая красивая девочка в школе».
В общем, как я уже сказала, Джуди была единственной, кто выглядел так же круто, как Аманда, и было заметно, как обе из кожи вон лезут, чтобы обратить на себя внимание. Джуди надо было набирать очки. Аманда только что одержала над ней победу, став капитаном группы поддержки, и все знали, что Джуди до смерти хочется с ней за это расквитаться.
– Ой, девочки, вы только посмотрите! – воскликнула Натали Смит. – Посмотрите, какое чудище выползло из болота? Ты что, на спор этот балахон надела, что ли?
Аманда повернула голову, чтобы убедиться, что речь идет обо мне. Бэмс-с-с! На ее лице отразилось недоуменее, возведенное в крайнюю степень.
Я лучезарно улыбнулась.
– Спасибо, что одолжила мне свое платье! – громко произнесла я.
– Ах ты дрянь! – заорала Аманда. – Залезла без спроса ко мне в шкаф!
– Эй, не ори на меня! Мама сказала… – Но я не успела закончить фразу, потому что Аманда набросилась на меня.
И прежде чем я поняла, что происходит, подол моего платья был наполовину задран. Аманда попыталась стащить с меня платье прямо посреди вестибюля. Мне еще повезло, что Синди и остальные были рядом. Потому что, будь я одна, дело могло кончиться тем, что я осталась бы в нижнем белье.
При поддержке подруг мне удалось отбиться от Аманды.
– Я не залезала в твой шкаф! – выкрикнула я напоследок. – Мне его дала мама. И она очень рассердилась на тебя из-за тех тряпок. Тебе еще влетит, когда придешь домой! Вот увидишь!
– Ах ты ябеда, – прошипела Аманда. – Конечно, побежала докладывать мамочке! Чего еще от тебя ждать?
– Поосторожнее с выражениями! – пригрозила я. – Нечего обзываться! Если тебе нужна война, Аманда, то ты ее получишь! Если думаешь, что можешь вот так подсунуть мне кучу тряпок после того, как пообещала одолжить платье, то ты ошибаешься! И мне вовсе не нужна мамина защита, я сама могу за себя постоять!
– Вот именно! – поддержала меня Синди. – Стейси еще тебе покажет.
– Да неужели? Тупица Стейси и команда ее тупиц-подружек собираются меня проучить?
– Ты первая начала, – я в упор посмотрела на Аманду. – И ты за это получишь!
– Ой, испугала! – язвительно рассмеялась она, оглядываясь на свою компанию. – Вы слышали, девочки? Моя младшая сестричка объявляет мне войну!
В ответ послышались едкие смешки.
– Ах, Стейси, – продолжала тем же тоном Аманда. – Я просто не знаю, что и делать. Ты меня та-ак напугала! Что же ты собираешься мне устроить? Подсунуть что-нибудь мне в кровать?
– Увидишь! – ответила я, отметив про себя, что этот пункт надо вычеркнуть из моего списка.
– Да, – сказала Аманда, – увижу потом. А пока что, малолетки, не пойти ли вам поиграть где-нибудь в песочнице? Некогда мне время с вами тратить, у меня есть дела поинтереснее. – И, отвернувшись к своим подружкам, она продолжила разговор, как будто меня тут и не было: – О чем я говорила? Да, о моем дне рождения. Я уже пригласила всех мальчиков, которых вспомнила, но если вы знаете кого-нибудь из других школ, то приводите их тоже.
– Круто! – обрадовалась Натали. – Значит, мальчиков будет предостаточно, да?