Страница:
– Если она на чердаке, то нас там не слышно. Можешь говорить, только тихо.
– А ты уверен, что она вообще здесь? – негромко спросил второй.
– Слышал, что бабка у подъезда сказала? Рыжая девица в брюках зашла двадцать минут назад и не выходила?! На чердаке она...
Рыжая девица в брюках – это я. Сдала меня бабка и не поморщилась... А утром мне казалось, что я все-таки скорее блондинка, чем рыжая.
– Может, подняться? – спросил полушепотом молодой, кивнув на чердачную дверь.
– Жить надоело? – зло отозвался первый. – Эта тварь если нас первой просечет, завалит в один миг.
Было бы из чего, точно так и поступила бы, первый не ошибается. Кто-то четко его проинформировал, мы с ним раньше не встречались.
– Она сюда вернется, – твердо пообещал первый. – Валим наглухо, хозяева между собой потом сами разберутся.
Спустись я с чердака чуть позже, еще неизвестно, как бы все сложилось. Я, конечно же, всегда чувствую, кто ждет меня этажом ниже, но раз на раз не приходится... Что делать дальше? Ждать? Мужики тоже подождут. Не исключено, что другие подъезды контролируются с улицы и мои киллеры находятся на связи с наблюдателями. С двумя вооруженными тренированными мужиками мне не совладать... И в этот самый момент послышался шум открываемого замка, и на площадку буквально вывалился кто-то тяжелый и часто дышащий. Оба моих киллера мгновенно исчезли с площадки, переместившись на нижний этаж. Теперь они не могли видеть, что происходило около лифта. А происходило следующее. Прямо ко мне в подсобку буквально влетел огромный, тяжело дышащий бультерьер. Он тащил за собой на поводке хозяина, немолодого худенького мужичка. Я вооружилась шваброй, стараясь при этом войти в амплуа уборщицы верхних этажей. Бультерьер был настроен дружелюбно, вилял хвостом и тыкался своим огромным, черным, точно у белого медведя, носом мне в бедро.
– Извините, – оттаскивая пса и принимая меня за уборщицу, произнес хозяин.
Я ничего не ответила, лишний раз лучше себя не афишировать, а те, что внизу, пусть думают что угодно. Сюда они сейчас не сунутся, лишние трупы и схватка с бойцовой собакой им не нужны. Хозяин с бультерьером зашли в лифт, я ненавязчиво и молча, не выпуская из рук швабры и ведра, прошмыгнула за ними. И быстренько плечом нажала первый этаж. Владелец бультерьера и его пес не возражали... Мои киллеры вряд ли что-то успели сообразить. Мало ли перед кем извинился владелец собаки, а женского голоса они не слышали. Хотя мне и хотелось узнать имя столь дружелюбного бультерьера.
Спустившись вниз, мужчина с бультерьером отправился на прогулку, а я сделала вид, что собираюсь начать уборку. На самом деле я поднялась на второй этаж, где находилось окно, выходящее на противоположную от подъездов улицу. Быстренько превратила брюки в шорты, стянула волосы в конский хвостик на затылке, нацепила на нос солнцезащитные очки. Была рыжей в брюках, стала блондинкой в шортах. Затем распахнула окно и выпрыгнула на улицу.
Наблюдателя я вычислила быстро. Он был в единственном лице, сидел на скамейке так, чтобы было видно все пять подъездов, жрал мороженое и периодически общался с кем-то по мобильнику. На вид парень был довольно дебиловатым, нервно крутил шеей и сплевывал за скамейку в густые заросли. Мне ничего другого не оставалось, как обойти его с тыла и укрыться в этих самых зарослях, рискуя получить плевок на макушку. Впрочем, плевок не пуля.
– Нет ее, – донеслось до меня. – Никакой рыжей бабы в брюках. И без брюк тоже! Что я, дебил, по-твоему?!
Похож, но, видимо, не совсем.
– Баба какая-то толстая выходила, – продолжал наблюдатель. – Мужик с собакой, пацан какой-то... Ладно, до связи!
Кусты были густые, надежно могли скрыть не одну любовную парочку, пожалуй, целых три... Исходя из этого, я нанесла наблюдателю отключающий удар под ухо. Нажала на так называмую «кнопку-выключатель». Тот не успел и вскрикнуть, а я успела подхватить его падающее на асфальт тело и перетащить в кусты.
– Кто меня здесь пасет?
Это было первое, что услышал наблюдатель, не считающий себя дебилом, как только пришел в себя. А первое, что он почувствовал, был пистолетный ствол, упертый ему в правый глаз. Газовый шпалер вполне годился для таких целей.
– Я... наняли меня, – только и пробормотал наблюдатель.
Я чуть усилила давление на глаз. Наблюдатель попытался вскрикнуть, но я ткнула его пальцем под горло, и он закашлялся. У меня мало времени, информацию же надо получить во что бы то ни стало. В это самое время совсем некстати запиликал мобильник наблюдателя. Я вторично отрубила моего пленника и взяла телефон сама.
– Ты куда делся? – услышала я голос, очень похожий на голос одного из киллеров с последнего этажа. – Я тебя в окне не вижу.
В самом деле, на площадке последнего этажа есть окно, из которого вполне видна скамейка. А вот заросли видно не очень.
– Слушай, урод, – произнесла я, не придумав ничего другого. – Это та, кого вы ждете. Жить вам осталось двадцать секунд, если не хотите взорваться на хер, отвечайте, кто меня заказал!
– А чего нам взрываться? – спросил мой киллер, сохранив при этом спокойствие.
– А того, что площадка заминирована... И лифт!
Далее я кратко, но внятно объяснила моему киллеру, во что одет он и его напарник, чем они вооружены, где лежит сорванный ими замок.
– Убежать не успеете, все взорву немедленно, только кнопку нажму! Кто меня заказал?
– Ладно... – киллер отозвался быстро, видимо решив, что оба они под моим видеонаблюдением. – Нас ты, может, и взорвешь, но от других не уйдешь, уж поверь, сеструха... Какая бы ты крутая ни была.
Киллеры явно недооценили меня. Догадайся они прихватить с собой генератор помех, глушащий радиосигналы, а заодно бригаду саперов, сейчас у них было бы меньше волнений.
– Гадюка болотная твоя сеструха! Считаю до двух!
– Давай по-доброму! – поспешно залепетал киллер.
Похоже, его основательно запугали насчет меня и, таким образом, сыграли самим себе дурную службу.
– Тебя все равно убьют, – продолжил киллер. – Не мы, так другие. А заказало тебя твое начальство!
– Какое начальство? – спросила я, желая напомнить, что я нигде не служу.
– Сама знаешь, какое! Я подробностей не знаю, в лицо никого не видел, даже не пытай... разбирайтесь сами... Беги из Москвы, а если есть возможность, из страны... Лады, сестрица?
Жить мой киллер хочет. И, самое главное, прекрасно понимает, что я уничтожу его без всяких зазрений совести. Поэтому сейчас он говорит правду.
– Стойте на площадке десять минут! Я по радиосвязи отключу мины. Уйдете раньше, может произойти самоподрыв, – сообщила я и отключила связь.
О чем еще говорить?!
Стоять будут не менее двадцати минут. За это время я уже буду далеко.
Глава 3
– А ты уверен, что она вообще здесь? – негромко спросил второй.
– Слышал, что бабка у подъезда сказала? Рыжая девица в брюках зашла двадцать минут назад и не выходила?! На чердаке она...
Рыжая девица в брюках – это я. Сдала меня бабка и не поморщилась... А утром мне казалось, что я все-таки скорее блондинка, чем рыжая.
– Может, подняться? – спросил полушепотом молодой, кивнув на чердачную дверь.
– Жить надоело? – зло отозвался первый. – Эта тварь если нас первой просечет, завалит в один миг.
Было бы из чего, точно так и поступила бы, первый не ошибается. Кто-то четко его проинформировал, мы с ним раньше не встречались.
– Она сюда вернется, – твердо пообещал первый. – Валим наглухо, хозяева между собой потом сами разберутся.
Спустись я с чердака чуть позже, еще неизвестно, как бы все сложилось. Я, конечно же, всегда чувствую, кто ждет меня этажом ниже, но раз на раз не приходится... Что делать дальше? Ждать? Мужики тоже подождут. Не исключено, что другие подъезды контролируются с улицы и мои киллеры находятся на связи с наблюдателями. С двумя вооруженными тренированными мужиками мне не совладать... И в этот самый момент послышался шум открываемого замка, и на площадку буквально вывалился кто-то тяжелый и часто дышащий. Оба моих киллера мгновенно исчезли с площадки, переместившись на нижний этаж. Теперь они не могли видеть, что происходило около лифта. А происходило следующее. Прямо ко мне в подсобку буквально влетел огромный, тяжело дышащий бультерьер. Он тащил за собой на поводке хозяина, немолодого худенького мужичка. Я вооружилась шваброй, стараясь при этом войти в амплуа уборщицы верхних этажей. Бультерьер был настроен дружелюбно, вилял хвостом и тыкался своим огромным, черным, точно у белого медведя, носом мне в бедро.
– Извините, – оттаскивая пса и принимая меня за уборщицу, произнес хозяин.
Я ничего не ответила, лишний раз лучше себя не афишировать, а те, что внизу, пусть думают что угодно. Сюда они сейчас не сунутся, лишние трупы и схватка с бойцовой собакой им не нужны. Хозяин с бультерьером зашли в лифт, я ненавязчиво и молча, не выпуская из рук швабры и ведра, прошмыгнула за ними. И быстренько плечом нажала первый этаж. Владелец бультерьера и его пес не возражали... Мои киллеры вряд ли что-то успели сообразить. Мало ли перед кем извинился владелец собаки, а женского голоса они не слышали. Хотя мне и хотелось узнать имя столь дружелюбного бультерьера.
Спустившись вниз, мужчина с бультерьером отправился на прогулку, а я сделала вид, что собираюсь начать уборку. На самом деле я поднялась на второй этаж, где находилось окно, выходящее на противоположную от подъездов улицу. Быстренько превратила брюки в шорты, стянула волосы в конский хвостик на затылке, нацепила на нос солнцезащитные очки. Была рыжей в брюках, стала блондинкой в шортах. Затем распахнула окно и выпрыгнула на улицу.
Наблюдателя я вычислила быстро. Он был в единственном лице, сидел на скамейке так, чтобы было видно все пять подъездов, жрал мороженое и периодически общался с кем-то по мобильнику. На вид парень был довольно дебиловатым, нервно крутил шеей и сплевывал за скамейку в густые заросли. Мне ничего другого не оставалось, как обойти его с тыла и укрыться в этих самых зарослях, рискуя получить плевок на макушку. Впрочем, плевок не пуля.
– Нет ее, – донеслось до меня. – Никакой рыжей бабы в брюках. И без брюк тоже! Что я, дебил, по-твоему?!
Похож, но, видимо, не совсем.
– Баба какая-то толстая выходила, – продолжал наблюдатель. – Мужик с собакой, пацан какой-то... Ладно, до связи!
Кусты были густые, надежно могли скрыть не одну любовную парочку, пожалуй, целых три... Исходя из этого, я нанесла наблюдателю отключающий удар под ухо. Нажала на так называмую «кнопку-выключатель». Тот не успел и вскрикнуть, а я успела подхватить его падающее на асфальт тело и перетащить в кусты.
– Кто меня здесь пасет?
Это было первое, что услышал наблюдатель, не считающий себя дебилом, как только пришел в себя. А первое, что он почувствовал, был пистолетный ствол, упертый ему в правый глаз. Газовый шпалер вполне годился для таких целей.
– Я... наняли меня, – только и пробормотал наблюдатель.
Я чуть усилила давление на глаз. Наблюдатель попытался вскрикнуть, но я ткнула его пальцем под горло, и он закашлялся. У меня мало времени, информацию же надо получить во что бы то ни стало. В это самое время совсем некстати запиликал мобильник наблюдателя. Я вторично отрубила моего пленника и взяла телефон сама.
– Ты куда делся? – услышала я голос, очень похожий на голос одного из киллеров с последнего этажа. – Я тебя в окне не вижу.
В самом деле, на площадке последнего этажа есть окно, из которого вполне видна скамейка. А вот заросли видно не очень.
– Слушай, урод, – произнесла я, не придумав ничего другого. – Это та, кого вы ждете. Жить вам осталось двадцать секунд, если не хотите взорваться на хер, отвечайте, кто меня заказал!
– А чего нам взрываться? – спросил мой киллер, сохранив при этом спокойствие.
– А того, что площадка заминирована... И лифт!
Далее я кратко, но внятно объяснила моему киллеру, во что одет он и его напарник, чем они вооружены, где лежит сорванный ими замок.
– Убежать не успеете, все взорву немедленно, только кнопку нажму! Кто меня заказал?
– Ладно... – киллер отозвался быстро, видимо решив, что оба они под моим видеонаблюдением. – Нас ты, может, и взорвешь, но от других не уйдешь, уж поверь, сеструха... Какая бы ты крутая ни была.
Киллеры явно недооценили меня. Догадайся они прихватить с собой генератор помех, глушащий радиосигналы, а заодно бригаду саперов, сейчас у них было бы меньше волнений.
– Гадюка болотная твоя сеструха! Считаю до двух!
– Давай по-доброму! – поспешно залепетал киллер.
Похоже, его основательно запугали насчет меня и, таким образом, сыграли самим себе дурную службу.
– Тебя все равно убьют, – продолжил киллер. – Не мы, так другие. А заказало тебя твое начальство!
– Какое начальство? – спросила я, желая напомнить, что я нигде не служу.
– Сама знаешь, какое! Я подробностей не знаю, в лицо никого не видел, даже не пытай... разбирайтесь сами... Беги из Москвы, а если есть возможность, из страны... Лады, сестрица?
Жить мой киллер хочет. И, самое главное, прекрасно понимает, что я уничтожу его без всяких зазрений совести. Поэтому сейчас он говорит правду.
– Стойте на площадке десять минут! Я по радиосвязи отключу мины. Уйдете раньше, может произойти самоподрыв, – сообщила я и отключила связь.
О чем еще говорить?!
Стоять будут не менее двадцати минут. За это время я уже буду далеко.
Глава 3
Вернувшись на съемную квартиру, я сумела наконец перевести дух. «Твое начальство тебя заказало... Подробностей не знаю, разбирайтесь сами... Сама знаешь, какое начальство...» Слова моего несостоявшегося киллера до сих пор стояли в ушах. Кто знал, куда я отправлюсь после получения задания?! Этого не знал даже Сократ Иванович. А вот догадываться мог! Так же, как могли об этом догадываться еще пара-другая посвященных офицеров спецслужбы... А вот где я снимаю очередную квартиру, я никому не докладываю, поэтому некоторое время могу считать себя в безопасности. На связь с генералом Прохоровым тоже не стоит торопиться, лучше для начала все хорошенько проанализировать и не включать до поры до времени собственный мобильник. Однако ничего путного в голову не шло. Одно ясно на все сто! Заказать меня мог кто угодно, но только не Сократ Иванович Прохоров. Он выдал мне полный расклад по похищению Шорникова, отправил на поиск, в путь-дорожку... А ведь вполне мог заманить на некий объект и там ликвидировать. Ведь я ему доверяла... Впрочем, доверяю и сейчас. Поэтому немедленно выйду с ним на связь! Или чуть погодить?! Меня заказал один из посвященных офицеров спецслужбы, который не хочет, чтобы я вышла на след Павла Шорникова. А я на него, по большому счету, так пока и не вышла. Сообщить об этом Прохорову, он проинформирует посвященный круг, у меня будет некоторая передышка... Нет, передышки не будет. Мой заказчик уже проинформирован, как я четко «сделала» его посланцев. Мой труп он жаждет лицезреть в самые ближайшие часы!
Что же делать?!
Не торопиться со звонком хотя бы минут двадцать...
Тут к голове и груди подкатила тяжесть. Вот оно, вернулось. Стоит только на миг расслабиться, и эта мерзость полностью овладевает мною. Я не хочу верить, что ЭТО случится сегодня и сейчас, и ОНО пока не случается. Одним рывком я поднимаюсь на ноги, бойцовая стойка, пара ударов по воздуху. Затем блокирую удары воображаемого противника. Вновь бью, на сей раз ногою в голову... Уф, немного отпустило! Нельзя, нельзя расслабляться! Пока ноги носят – вперед и с песней.
Полтора месяца назад, после очередного задания, я почувствовала заметное недомогание. Вроде ничего особенного, только слабость какая-то нехорошая, постоянная, ну, давление чуть выше нормы, и голову сдавливает точно тисками. Попросила генерала Прохорова устроить в госпиталь, проверить что к чему. Неделю там прообследовалась, а потом вдруг выписывают. Но не просто так, а с направлением в онкоцентр. И говорит мне бесцветным голосом флегматичный такой специалист, дескать, недолго вам, Евгения Федоровна, осталось ходить по земле этой грешной. Я поначалу не испугалась. Удивилась, а потом смирилась. В людей как-никак стрелять приходилось, пусть даже в очень плохих. А богу угодно, чтобы стреляли мужчины, а женщины дома сидели и детей рожали. Потому и решил прибрать меня... Через некоторое время злость и досада стали одолевать. Пошла в онкоцентр, там предложили повторное обследование, а я взяла и отказалась. Пусть забирает меня бог, раз ему так угодно. И, самое интересное, голову и грудь меньше сдавливать стало, и слабость уже с ног не так валила. Плевать на все, буду работать дальше. С тех пор я готова была хоть к самому черту в пасть. Прохоров и его зам полковник Губанов смотрели на меня как на чокнутую, задания тем не менее давали. Понимали, что велосипедист в седле, лишь пока крутит педали... А когда я была в онкоцентре, там со мной приключилась одна история. Я с медсестрой разговорилась, и та показала мне девочку лет пяти-шести. Беленькая, на меня в детстве похожая. Или так показалось мне, девочка та на ангела была похожа, а я ангелом никогда не была. Звали девочку необычно – Злата, и смотрела она на нас с медсестрой из-за толстого непроницаемого стекла. У нее был тот же диагноз, что у меня, только стадия была уже последней. За стеклом держали из-за ослабленного иммунитета, боялись любой инфекции. В изоляторе пусто, на полу игрушки, на стенах детские картинки. И то и другое тщательно стерилизовано. Хотя чего теперь было бояться? Ко всему прочему, какие-то идиоты прямо при девочке стали обсуждать ее состояние, и Злата узнала, что жить ей осталось немного. Может, месяц, может, два. Идиоты думали, она глупенькая, не понимает. А она поняла. И перестала разговаривать.
– А можно мне с ней поговорить? – спросила я медсестру.
Та лишь пожала плечами. Дескать, теперь все можно!
– Здравствуй, Злата! – произнесла я в специальное переговорное устройство, так как стекло было слишком толстым.
Девочка молчала, но в ее карих глазах появился интерес. Тетенька без белого халата, незнакомая, а почему-то здоровается и называет по имени.
– Вот послушай... – начала я. – Знаешь, Злата, кто такие великаны?
Девочка молча кивнула. Я поднесла к стеклу свою ладонь.
– А знаешь, какая ладонь у великана? – спросила я.
Девочка Злата вновь ничего не ответила, лишь пожала плечами.
– Ладонь у великана очень большая, – ответила на собственный вопрос я. – Больше этого коридора, – кивнула я за свою спину. – Поэтому на ладони великана помещаются и пастух с коровами, – я указала на соответствующую картинку, висящую на стенах Златиного изолятора, – и мальчик с девочкой, – кивнула я на другую картинку, – и клоун с собачкой, – сделала я жест в сторону игрушек. – Вытянул великан ладонь, смотрит, любуется. И вдруг подул страшный сильный ветер. Еще немного, унесет и клоуна, и его собачку, и мальчика с девочкой, и пастуха с коровами. Сжал великан свою ладонь и...
Я сделала паузу и отметила, что девочка приоткрыла рот, а глаза слово изнутри подсветили живым блеском.
– И чуть всех не раздавил! – заключила я. – А теперь скажи мне, что сделать великану, чтобы ветер всех не сдул, но при этом их не раздавить?
– Пусть он их в карман спрячет! – произнесла Злата. Тоже в переговорное устройство.
Стоявшая рядом со мной медсестра аж присвистнула. И ободряюще хлопнула по плечу.
– Правильно! – сказала я. – Сперва великан аккуратно накроет всех второй ладонью, – я показала, как он это сделает, – а потом бережно спрячет в карман. Молодец, Злата!
Я вообще люблю сочинять всякие такие вот миниатюры, вроде сюжетов для мультфильмов. Про великана мне самой нравится. Такая идиллия на ладони, а тут то ветер, то сам невзначай всех раздавишь. Остается лишь в карман спрятать. И я тут же рассказываю Злате другую историю. Про двух мальчиков, один из которых сделал крылья и научился на них летать. А другой мальчик украл у него крылья, но взлететь на них не смог.
– Отдай, пожалуйста, мои крылья, зачем они тебе? – сказал первый мальчик второму.
А второй стал изворачиваться и врать, потому что он выбросил чужие крылья в глубокую реку. Первый мальчик сделал другие крылья, но взлететь уже не мог.
– Это потому, что его друг предал? – спросила Злата.
– Да, – кивнула я.
– И он никогда больше не взлетит?
– Я не знаю, – честно ответила я, поскольку финал к этой истории еще не придумала. – Но обещаю тебе подумать над этим. Когда к тебе можно будет прийти или позвонить? – указала я на мобильный телефон на Златиной кровати, тоже, видимо, тщательно стерилизованный.
– Никогда, – вдруг ответила Злата.
Ответила просто и буднично, без вызова и обиды в голосе. А ведь я совершенно случайно задела ее за самое больное.
– Меня скоро не будет, – пояснила мне Злата.
И опять без обиды, вообще без выражения.
– Знаешь, Злата, почему я здесь? – задала вопрос я.
– Почему? – спросила девочка, и в ее голосе вновь появился интерес.
– Потому что скоро я, как и ты, окажусь в волшебной прекрасной стране! Мы отправимся туда вместе, понимаешь?
Самое интересное, что сейчас я говорила чистую правду!
– В волшебной стране? – переспросила Злата.
– Конечно. Ведь ты сама сказала мне, что тебя скоро здесь не будет. Значит, ты будешь там, в самой красивой, самой доброй стране!
И тут меня понесло. Я стала рассказывать, какие в этой стране замечательные дома, горы, реки, облака. Как там никто никого не обижает, какие прекрасные животные бегают там прямо по улицам... Я так разошлась, что медсестра робко толкнула меня в плечо и молча показала на часы. Дескать, нельзя переутомлять ребенка.
– И в этой стране мы с тобой будем вместе! – закончила я и подмигнула Злате.
В ответ девочка продиктовала мне свой телефон, и я сказала, что буду регулярно звонить. И вдруг Злата произнесла:
– Приведи мне лошадку!
– Какую лошадку? – переспросила я.
– Живую, – объяснила Злата.
Почти как в рассказе Куприна про девочку и слона. Не видела Злата ни разу живой лошадки. Ни разу...
– Я постараюсь! – кивнула я, переглянувшись с медсестрой.
– Ты не выдумала про волшебную страну? – произнесла Злата, видя, что я уже ухожу.
– Нет. Мы скоро окажемся там, и ты сама все увидишь!
Мы ТАМ окажемся. Скоро, совсем скоро... Тут я ни грамма не кривила душой.
– Как здорово у вас получилось! – произнесла медсестра, пока мы шли по коридору. – Разговорить сумели, она прямо ожила.
– Да перестаньте вы! – вдруг ни с того ни с сего осекла я девушку. – Просто людьми надо самим быть... И понимать!
С тех пор я в онкоцентре не была ни разу, но регулярно звонила Злате, рассказывала ей всякие истории, а сама обдумывала, где бы раздобыть пони и привести лошадку в клинику. Там все равно стекла толстые, неужели врачи запретят показать девочке живую лошадь?!
Двадцать минут все никак не пройдут. Слабость окончательно отступила, как только я вспомнила о Злате. Я не могу, не имею права оказаться в «волшебной стране» раньше нее. Кто тогда будет ей звонить, разговаривать?! Сейчас должен быть обход, позвоню девочке вечером... И тут я вспомнила про бумажный мусор, которым были забиты мои карманы! Я тут же разложила перед собой свою мусорную добычу. Бумажек немного, минут за десять-пятнадцать мне необходимо их изучить. Хоть это и вряд ли, но, может, удастся отыскать хоть какую-то зацепку за Шорникова?! Какие-то рецепты, чек из супермаркета, список, в котором одни продукты... Это отбрасываем в сторону, вряд ли пригодится. Изорванная открытка с крокодилом Геной, поздравление к 8 Марта. Так, а вот занятная бумаженция, почти целая. Почитаем. Итак: «Объяснительная студента Л... (вырвано безвозвратно). По поводу нарушения вечернего режима сообщаю следующее. В 20—00 ко мне в общежитие пришла любимая девушка Ира С., чтобы поиграть в шахматы. Мы знали, что гости могут оставаться в общежитии только до 23—00, но на 14-м ходу нашей партии Ира применила гамбит Фалькбеера и съела моего ферзя. Я был вынужден занять глухую оборону и отыграться батареей „слон плюс ладья“, заманивая таким образом Ириного короля в угол. Здесь Ира совершила ошибку и попалась на мат Легаля. Все вышеперечисленные маневры значительно затянули партию, и мы потеряли счет времени, хотя на часах уже было 00-2...» Дальнейшие строчки и подпись опять же были безвозвратно вырваны, но вряд ли сообщили бы что-то сверх того, что я прочитала. Передо мной не что иное, как некий шедевр студенческого фольклора, который можно сохранить для какого-нибудь юмористического сборника. «Занятия по истории религии прогуляли, бес попутал», – объяснительная из моей студенческой юности, из той же оперы. Гамбит Фалькбеера звучит не менее круто, чем хроническое хромосомное харакири...
Впрочем, я отвлеклась. Итак, что мы имеем? Шедевр изящной словесности студента Л., крокодил Гена, как символ женского дня, рецепт, чек и список продуктов. Считай, даром в мусоре копалась. Ну-ка, взглянем еще раз на список продуктов. Грибы (опята или маслята), соевый кетчуп, булочки, круассаны с вишней, вода «Сенежская»... Напротив некоторых примерные цены. А вот что здесь в конце – П.Ш. в 20—00, звонить – (далее был многозначный мобильный номер, слава богу, написанный достаточно внятными цифрами).
Итак – П.Ш.
Это может быть ПЛАТЯНОЙ ШКАФ. Или полковничья шинель.
Или Павел Шорников?!
А ведь исчез Павел Владимирович именно вечером, около восьми – восьми тридцати... Я ухватила кончик?! В этом случае нужно звонить по указанному ниже телефону. Но что говорить?! В таких случаях лучше долго не раздумывать, а действовать по обстановке. Но при этом узнать, знают ли владельцы номера Павла Шорникова. На мой звонок почти сразу отозвался приятный женский голос.
– Простите, Павел сейчас далеко? – спросила я женщину.
– Какой Павел? – как и следовало ожидать, отозвалась женщина.
– Павел, с которым позавчера была назначена встреча на восемь ноль-ноль, – ответила я, не торопясь произносить фамилию.
– А вы кто? – вежливо поинтересовалась женщина, выждав короткую паузу.
Надо же, меня не послали, не объяснили, что номер надо набирать более тщательно, одним словом, продолжили беседу. Теперь моя задача была максимально затянуть ее.
– Помните гамбит Фалькбеера? – спросила я, вспомнив шахматный термин из объяснительной студента Л.
– Как вы сказали? – переспросила женщина, и тут я отметила, что у нее имеется акцент, похожий на прибалтийский.
– Ну как же вы могли забыть?! – изумилась я. – Ну, помните, когда мы на прошлой неделе встречались все вместе?!
– Мы встречались с вами? – прибалтийский акцент обозначился уже весьма заметно, при этом невидимая собеседница отнюдь не была удивлена моим звонком.
Выходит, что-то подобное ждала? Я, конечно, сейчас сильно рисковала. Не исключено, что невидимая женщина только что подала сигнал парочке невидимых мужчин, и через некоторое время они примчатся сюда, ко мне, вычислив местонахождение моего мобильника. Однако прерывать столь хорошо налаженную связь мне не хотелось. Три минуты у меня есть в любом случае, в Москве сейчас пробки... Смотать удочки успею, Бог не выдаст, кабан не съест.
– Конечно, встречались, – ответила я. – Вас ведь зовут Марина?
Я назвала первое пришедшее в голову распространенное женское имя. И ошиблась.
– Нет, я Ольга, – произнесла в ответ женщина и тут же, как ни в чем не бывало, добавила: – А Марина убита!
Вот так. В голосе при этом ни малейшего выражения. Ни горести, ни недоумения, ни скрытого торжества. Убита неизвестная мне Марина, и хрен с ней.
– Когда? – спросила я таким же будничным, констатирующим факт тоном.
– Еще до Павла, – ответила Ольга.
– И Павел тоже?! – не сбавляя темпа, поинтересовалась я.
– Конечно, – еще более буднично подтвердила Ольга.
Кажется, эта Ольга – оперативный дежурный синдиката киллеров. При этом без всякого стеснения дает справки. Причем первому встречному.
– Видите ли, Ольга, – собравшись с мыслями, начала я, – если речь идет о Павле Шорникове...
– Простите, девушка, но его фамилия мне неизвестна. Знаю лишь, что он Павел, какой-то инженер. И его больше нет.
– Это случилось очень не вовремя, – только и произнесла я, окончательно удостоверившись, что речь идет о разыскиваемом мною Павле Владимировиче.
– Подождите полторы недели, – сказала Ольга, опять же как о чем-то само собой разумеющемся.
– Вот ждать я как раз и не могу! – вновь пошла в наступление я.
– А что вы хотите от меня?
В самом деле?! Попросить эту дамочку воскресить Павла, а заодно неизвестную мне несчастную Марину?
– Вы так в открытую говорите о таких вещах... – проговорила я, не в силах придумать что-то другое.
– Сегодня попытаются убить меня, – заявила Ольга, не меняя тона, но убрав каким-то образом акцент.
– Может быть, вам нужна помощь? – робко поинтересовалась я.
Эта Ольга просто-таки стальная леди. Интересно, как она выглядит? Эдакая женщина-терминатор?!
– Зачем? – в голосе Ольги появилось недоумение.
– Вы хотите умереть? – вопросом на вопрос отозвалась я.
– Нет, – не задумываясь, но опять же очень буднично ответила женщина.
Все-таки не терминатор и не камикадзе.
– Тогда я сейчас к вам подъеду, – решительно произнесла я. – Говорите адрес!
– Хорошо, записывайте! – почти без паузы согласилась та.
Такого не бывало даже в плохих боевиках. Ну уж слишком все, что называется, в лоб. Тем не менее интуиция подсказывала мне, что встретиться с этой словоохотливой Ольгой мне просто необходимо. Жила она, к слову сказать, на другом конце города от Шорникова. Пока я добиралась до ее дома, еще раз прокрутила в голове намечающуюся версию. Похитители знали, во сколько Павел Шорников возвращается домой, знали, что охранник никогда не провожает его до квартиры. Двое крепких тренированных ребят перехватывают Шорникова у лифта, отключают его профессиональными ударами или с помощью шприца, затем перетаскивают на чердак. С чердака переправляют в подъезд, из которого грузят вещи. Там уже припасен шкаф, в котором очень удобно располагается тело секретоносителя, который был среднего роста и телосложения... Таким образом, секретоносителя вынесли в чреве шкафа из соседнего подъезда. На глазах у водителя и охранника. Вынесли, не привлекая внимания, под прикрытием какого-нибудь высокого автобуса занесли за угол и погрузили в собственный автомобиль. С этим все. Следующий вопрос – кто похитители? Или, по словам этой Ольги, возможные убийцы? Нет, скорее все-таки похитители, убить Шорникова можно было в подъезде, в лифте... Зачем потом куда-то тащить труп? Итак – похитители! Это не иностранные шпионы. Это кто-то из наших, причем имеющих своего человека в спецслужбе... Так, вот эта улица, вот этот дом. Теперь дело за барышней.
– Меня зовут Евгения Федоровна. Можно без отчества, – отрекомендовалась я женщине, отметив, что Ольга если и старше меня, то ненамного.
– Можно какой-нибудь документ? – полюбопытствовала Ольга.
Как ни в чем не бывало протягиваю ей ксиву прикрытия, пропуск, в котором я значусь старшим специалистом объединения «РОСС-МОСС». Что это за объединение, понятия не имею, Ольга тоже, как и все остальное население земного шара.
– А ваши можно? – спросила я, как только Ольга вернула мне документ.
Та протянула мне паспорт. Ластерлайнен Ольга Леонидовна. Фамилия финская, замысловатая, отсюда и едва заметный акцент. На пару лет старше меня... Сверив паспортную фотографию с оригиналом, я улыбнулась и вернула паспорт Ольге. Ольга Ластерлайнен оказалась молодой женщиной с типичной для представительниц финского племени внешностью – блондинка с бело-розовой кожей, со светлыми бровями и маленькими светлыми глазами. Немного оплывшая, но не потерявшая изящества фигура. Ухоженные руки, ухоженная шея, ухоженные плечи, прикрытые полупрозрачной тканью домашнего свитера.
Что же делать?!
Не торопиться со звонком хотя бы минут двадцать...
Тут к голове и груди подкатила тяжесть. Вот оно, вернулось. Стоит только на миг расслабиться, и эта мерзость полностью овладевает мною. Я не хочу верить, что ЭТО случится сегодня и сейчас, и ОНО пока не случается. Одним рывком я поднимаюсь на ноги, бойцовая стойка, пара ударов по воздуху. Затем блокирую удары воображаемого противника. Вновь бью, на сей раз ногою в голову... Уф, немного отпустило! Нельзя, нельзя расслабляться! Пока ноги носят – вперед и с песней.
Полтора месяца назад, после очередного задания, я почувствовала заметное недомогание. Вроде ничего особенного, только слабость какая-то нехорошая, постоянная, ну, давление чуть выше нормы, и голову сдавливает точно тисками. Попросила генерала Прохорова устроить в госпиталь, проверить что к чему. Неделю там прообследовалась, а потом вдруг выписывают. Но не просто так, а с направлением в онкоцентр. И говорит мне бесцветным голосом флегматичный такой специалист, дескать, недолго вам, Евгения Федоровна, осталось ходить по земле этой грешной. Я поначалу не испугалась. Удивилась, а потом смирилась. В людей как-никак стрелять приходилось, пусть даже в очень плохих. А богу угодно, чтобы стреляли мужчины, а женщины дома сидели и детей рожали. Потому и решил прибрать меня... Через некоторое время злость и досада стали одолевать. Пошла в онкоцентр, там предложили повторное обследование, а я взяла и отказалась. Пусть забирает меня бог, раз ему так угодно. И, самое интересное, голову и грудь меньше сдавливать стало, и слабость уже с ног не так валила. Плевать на все, буду работать дальше. С тех пор я готова была хоть к самому черту в пасть. Прохоров и его зам полковник Губанов смотрели на меня как на чокнутую, задания тем не менее давали. Понимали, что велосипедист в седле, лишь пока крутит педали... А когда я была в онкоцентре, там со мной приключилась одна история. Я с медсестрой разговорилась, и та показала мне девочку лет пяти-шести. Беленькая, на меня в детстве похожая. Или так показалось мне, девочка та на ангела была похожа, а я ангелом никогда не была. Звали девочку необычно – Злата, и смотрела она на нас с медсестрой из-за толстого непроницаемого стекла. У нее был тот же диагноз, что у меня, только стадия была уже последней. За стеклом держали из-за ослабленного иммунитета, боялись любой инфекции. В изоляторе пусто, на полу игрушки, на стенах детские картинки. И то и другое тщательно стерилизовано. Хотя чего теперь было бояться? Ко всему прочему, какие-то идиоты прямо при девочке стали обсуждать ее состояние, и Злата узнала, что жить ей осталось немного. Может, месяц, может, два. Идиоты думали, она глупенькая, не понимает. А она поняла. И перестала разговаривать.
– А можно мне с ней поговорить? – спросила я медсестру.
Та лишь пожала плечами. Дескать, теперь все можно!
– Здравствуй, Злата! – произнесла я в специальное переговорное устройство, так как стекло было слишком толстым.
Девочка молчала, но в ее карих глазах появился интерес. Тетенька без белого халата, незнакомая, а почему-то здоровается и называет по имени.
– Вот послушай... – начала я. – Знаешь, Злата, кто такие великаны?
Девочка молча кивнула. Я поднесла к стеклу свою ладонь.
– А знаешь, какая ладонь у великана? – спросила я.
Девочка Злата вновь ничего не ответила, лишь пожала плечами.
– Ладонь у великана очень большая, – ответила на собственный вопрос я. – Больше этого коридора, – кивнула я за свою спину. – Поэтому на ладони великана помещаются и пастух с коровами, – я указала на соответствующую картинку, висящую на стенах Златиного изолятора, – и мальчик с девочкой, – кивнула я на другую картинку, – и клоун с собачкой, – сделала я жест в сторону игрушек. – Вытянул великан ладонь, смотрит, любуется. И вдруг подул страшный сильный ветер. Еще немного, унесет и клоуна, и его собачку, и мальчика с девочкой, и пастуха с коровами. Сжал великан свою ладонь и...
Я сделала паузу и отметила, что девочка приоткрыла рот, а глаза слово изнутри подсветили живым блеском.
– И чуть всех не раздавил! – заключила я. – А теперь скажи мне, что сделать великану, чтобы ветер всех не сдул, но при этом их не раздавить?
– Пусть он их в карман спрячет! – произнесла Злата. Тоже в переговорное устройство.
Стоявшая рядом со мной медсестра аж присвистнула. И ободряюще хлопнула по плечу.
– Правильно! – сказала я. – Сперва великан аккуратно накроет всех второй ладонью, – я показала, как он это сделает, – а потом бережно спрячет в карман. Молодец, Злата!
Я вообще люблю сочинять всякие такие вот миниатюры, вроде сюжетов для мультфильмов. Про великана мне самой нравится. Такая идиллия на ладони, а тут то ветер, то сам невзначай всех раздавишь. Остается лишь в карман спрятать. И я тут же рассказываю Злате другую историю. Про двух мальчиков, один из которых сделал крылья и научился на них летать. А другой мальчик украл у него крылья, но взлететь на них не смог.
– Отдай, пожалуйста, мои крылья, зачем они тебе? – сказал первый мальчик второму.
А второй стал изворачиваться и врать, потому что он выбросил чужие крылья в глубокую реку. Первый мальчик сделал другие крылья, но взлететь уже не мог.
– Это потому, что его друг предал? – спросила Злата.
– Да, – кивнула я.
– И он никогда больше не взлетит?
– Я не знаю, – честно ответила я, поскольку финал к этой истории еще не придумала. – Но обещаю тебе подумать над этим. Когда к тебе можно будет прийти или позвонить? – указала я на мобильный телефон на Златиной кровати, тоже, видимо, тщательно стерилизованный.
– Никогда, – вдруг ответила Злата.
Ответила просто и буднично, без вызова и обиды в голосе. А ведь я совершенно случайно задела ее за самое больное.
– Меня скоро не будет, – пояснила мне Злата.
И опять без обиды, вообще без выражения.
– Знаешь, Злата, почему я здесь? – задала вопрос я.
– Почему? – спросила девочка, и в ее голосе вновь появился интерес.
– Потому что скоро я, как и ты, окажусь в волшебной прекрасной стране! Мы отправимся туда вместе, понимаешь?
Самое интересное, что сейчас я говорила чистую правду!
– В волшебной стране? – переспросила Злата.
– Конечно. Ведь ты сама сказала мне, что тебя скоро здесь не будет. Значит, ты будешь там, в самой красивой, самой доброй стране!
И тут меня понесло. Я стала рассказывать, какие в этой стране замечательные дома, горы, реки, облака. Как там никто никого не обижает, какие прекрасные животные бегают там прямо по улицам... Я так разошлась, что медсестра робко толкнула меня в плечо и молча показала на часы. Дескать, нельзя переутомлять ребенка.
– И в этой стране мы с тобой будем вместе! – закончила я и подмигнула Злате.
В ответ девочка продиктовала мне свой телефон, и я сказала, что буду регулярно звонить. И вдруг Злата произнесла:
– Приведи мне лошадку!
– Какую лошадку? – переспросила я.
– Живую, – объяснила Злата.
Почти как в рассказе Куприна про девочку и слона. Не видела Злата ни разу живой лошадки. Ни разу...
– Я постараюсь! – кивнула я, переглянувшись с медсестрой.
– Ты не выдумала про волшебную страну? – произнесла Злата, видя, что я уже ухожу.
– Нет. Мы скоро окажемся там, и ты сама все увидишь!
Мы ТАМ окажемся. Скоро, совсем скоро... Тут я ни грамма не кривила душой.
– Как здорово у вас получилось! – произнесла медсестра, пока мы шли по коридору. – Разговорить сумели, она прямо ожила.
– Да перестаньте вы! – вдруг ни с того ни с сего осекла я девушку. – Просто людьми надо самим быть... И понимать!
С тех пор я в онкоцентре не была ни разу, но регулярно звонила Злате, рассказывала ей всякие истории, а сама обдумывала, где бы раздобыть пони и привести лошадку в клинику. Там все равно стекла толстые, неужели врачи запретят показать девочке живую лошадь?!
Двадцать минут все никак не пройдут. Слабость окончательно отступила, как только я вспомнила о Злате. Я не могу, не имею права оказаться в «волшебной стране» раньше нее. Кто тогда будет ей звонить, разговаривать?! Сейчас должен быть обход, позвоню девочке вечером... И тут я вспомнила про бумажный мусор, которым были забиты мои карманы! Я тут же разложила перед собой свою мусорную добычу. Бумажек немного, минут за десять-пятнадцать мне необходимо их изучить. Хоть это и вряд ли, но, может, удастся отыскать хоть какую-то зацепку за Шорникова?! Какие-то рецепты, чек из супермаркета, список, в котором одни продукты... Это отбрасываем в сторону, вряд ли пригодится. Изорванная открытка с крокодилом Геной, поздравление к 8 Марта. Так, а вот занятная бумаженция, почти целая. Почитаем. Итак: «Объяснительная студента Л... (вырвано безвозвратно). По поводу нарушения вечернего режима сообщаю следующее. В 20—00 ко мне в общежитие пришла любимая девушка Ира С., чтобы поиграть в шахматы. Мы знали, что гости могут оставаться в общежитии только до 23—00, но на 14-м ходу нашей партии Ира применила гамбит Фалькбеера и съела моего ферзя. Я был вынужден занять глухую оборону и отыграться батареей „слон плюс ладья“, заманивая таким образом Ириного короля в угол. Здесь Ира совершила ошибку и попалась на мат Легаля. Все вышеперечисленные маневры значительно затянули партию, и мы потеряли счет времени, хотя на часах уже было 00-2...» Дальнейшие строчки и подпись опять же были безвозвратно вырваны, но вряд ли сообщили бы что-то сверх того, что я прочитала. Передо мной не что иное, как некий шедевр студенческого фольклора, который можно сохранить для какого-нибудь юмористического сборника. «Занятия по истории религии прогуляли, бес попутал», – объяснительная из моей студенческой юности, из той же оперы. Гамбит Фалькбеера звучит не менее круто, чем хроническое хромосомное харакири...
Впрочем, я отвлеклась. Итак, что мы имеем? Шедевр изящной словесности студента Л., крокодил Гена, как символ женского дня, рецепт, чек и список продуктов. Считай, даром в мусоре копалась. Ну-ка, взглянем еще раз на список продуктов. Грибы (опята или маслята), соевый кетчуп, булочки, круассаны с вишней, вода «Сенежская»... Напротив некоторых примерные цены. А вот что здесь в конце – П.Ш. в 20—00, звонить – (далее был многозначный мобильный номер, слава богу, написанный достаточно внятными цифрами).
Итак – П.Ш.
Это может быть ПЛАТЯНОЙ ШКАФ. Или полковничья шинель.
Или Павел Шорников?!
А ведь исчез Павел Владимирович именно вечером, около восьми – восьми тридцати... Я ухватила кончик?! В этом случае нужно звонить по указанному ниже телефону. Но что говорить?! В таких случаях лучше долго не раздумывать, а действовать по обстановке. Но при этом узнать, знают ли владельцы номера Павла Шорникова. На мой звонок почти сразу отозвался приятный женский голос.
– Простите, Павел сейчас далеко? – спросила я женщину.
– Какой Павел? – как и следовало ожидать, отозвалась женщина.
– Павел, с которым позавчера была назначена встреча на восемь ноль-ноль, – ответила я, не торопясь произносить фамилию.
– А вы кто? – вежливо поинтересовалась женщина, выждав короткую паузу.
Надо же, меня не послали, не объяснили, что номер надо набирать более тщательно, одним словом, продолжили беседу. Теперь моя задача была максимально затянуть ее.
– Помните гамбит Фалькбеера? – спросила я, вспомнив шахматный термин из объяснительной студента Л.
– Как вы сказали? – переспросила женщина, и тут я отметила, что у нее имеется акцент, похожий на прибалтийский.
– Ну как же вы могли забыть?! – изумилась я. – Ну, помните, когда мы на прошлой неделе встречались все вместе?!
– Мы встречались с вами? – прибалтийский акцент обозначился уже весьма заметно, при этом невидимая собеседница отнюдь не была удивлена моим звонком.
Выходит, что-то подобное ждала? Я, конечно, сейчас сильно рисковала. Не исключено, что невидимая женщина только что подала сигнал парочке невидимых мужчин, и через некоторое время они примчатся сюда, ко мне, вычислив местонахождение моего мобильника. Однако прерывать столь хорошо налаженную связь мне не хотелось. Три минуты у меня есть в любом случае, в Москве сейчас пробки... Смотать удочки успею, Бог не выдаст, кабан не съест.
– Конечно, встречались, – ответила я. – Вас ведь зовут Марина?
Я назвала первое пришедшее в голову распространенное женское имя. И ошиблась.
– Нет, я Ольга, – произнесла в ответ женщина и тут же, как ни в чем не бывало, добавила: – А Марина убита!
Вот так. В голосе при этом ни малейшего выражения. Ни горести, ни недоумения, ни скрытого торжества. Убита неизвестная мне Марина, и хрен с ней.
– Когда? – спросила я таким же будничным, констатирующим факт тоном.
– Еще до Павла, – ответила Ольга.
– И Павел тоже?! – не сбавляя темпа, поинтересовалась я.
– Конечно, – еще более буднично подтвердила Ольга.
Кажется, эта Ольга – оперативный дежурный синдиката киллеров. При этом без всякого стеснения дает справки. Причем первому встречному.
– Видите ли, Ольга, – собравшись с мыслями, начала я, – если речь идет о Павле Шорникове...
– Простите, девушка, но его фамилия мне неизвестна. Знаю лишь, что он Павел, какой-то инженер. И его больше нет.
– Это случилось очень не вовремя, – только и произнесла я, окончательно удостоверившись, что речь идет о разыскиваемом мною Павле Владимировиче.
– Подождите полторы недели, – сказала Ольга, опять же как о чем-то само собой разумеющемся.
– Вот ждать я как раз и не могу! – вновь пошла в наступление я.
– А что вы хотите от меня?
В самом деле?! Попросить эту дамочку воскресить Павла, а заодно неизвестную мне несчастную Марину?
– Вы так в открытую говорите о таких вещах... – проговорила я, не в силах придумать что-то другое.
– Сегодня попытаются убить меня, – заявила Ольга, не меняя тона, но убрав каким-то образом акцент.
– Может быть, вам нужна помощь? – робко поинтересовалась я.
Эта Ольга просто-таки стальная леди. Интересно, как она выглядит? Эдакая женщина-терминатор?!
– Зачем? – в голосе Ольги появилось недоумение.
– Вы хотите умереть? – вопросом на вопрос отозвалась я.
– Нет, – не задумываясь, но опять же очень буднично ответила женщина.
Все-таки не терминатор и не камикадзе.
– Тогда я сейчас к вам подъеду, – решительно произнесла я. – Говорите адрес!
– Хорошо, записывайте! – почти без паузы согласилась та.
Такого не бывало даже в плохих боевиках. Ну уж слишком все, что называется, в лоб. Тем не менее интуиция подсказывала мне, что встретиться с этой словоохотливой Ольгой мне просто необходимо. Жила она, к слову сказать, на другом конце города от Шорникова. Пока я добиралась до ее дома, еще раз прокрутила в голове намечающуюся версию. Похитители знали, во сколько Павел Шорников возвращается домой, знали, что охранник никогда не провожает его до квартиры. Двое крепких тренированных ребят перехватывают Шорникова у лифта, отключают его профессиональными ударами или с помощью шприца, затем перетаскивают на чердак. С чердака переправляют в подъезд, из которого грузят вещи. Там уже припасен шкаф, в котором очень удобно располагается тело секретоносителя, который был среднего роста и телосложения... Таким образом, секретоносителя вынесли в чреве шкафа из соседнего подъезда. На глазах у водителя и охранника. Вынесли, не привлекая внимания, под прикрытием какого-нибудь высокого автобуса занесли за угол и погрузили в собственный автомобиль. С этим все. Следующий вопрос – кто похитители? Или, по словам этой Ольги, возможные убийцы? Нет, скорее все-таки похитители, убить Шорникова можно было в подъезде, в лифте... Зачем потом куда-то тащить труп? Итак – похитители! Это не иностранные шпионы. Это кто-то из наших, причем имеющих своего человека в спецслужбе... Так, вот эта улица, вот этот дом. Теперь дело за барышней.
– Меня зовут Евгения Федоровна. Можно без отчества, – отрекомендовалась я женщине, отметив, что Ольга если и старше меня, то ненамного.
– Можно какой-нибудь документ? – полюбопытствовала Ольга.
Как ни в чем не бывало протягиваю ей ксиву прикрытия, пропуск, в котором я значусь старшим специалистом объединения «РОСС-МОСС». Что это за объединение, понятия не имею, Ольга тоже, как и все остальное население земного шара.
– А ваши можно? – спросила я, как только Ольга вернула мне документ.
Та протянула мне паспорт. Ластерлайнен Ольга Леонидовна. Фамилия финская, замысловатая, отсюда и едва заметный акцент. На пару лет старше меня... Сверив паспортную фотографию с оригиналом, я улыбнулась и вернула паспорт Ольге. Ольга Ластерлайнен оказалась молодой женщиной с типичной для представительниц финского племени внешностью – блондинка с бело-розовой кожей, со светлыми бровями и маленькими светлыми глазами. Немного оплывшая, но не потерявшая изящества фигура. Ухоженные руки, ухоженная шея, ухоженные плечи, прикрытые полупрозрачной тканью домашнего свитера.