Страница:
Сергей Алтынов
Предателей казнят без приговора (Сборник)
Предателей казнят без приговора
Все события, персонажи и отчасти географические названия придуманы автором. Любое совпадение случайно.
«Ни один план не переживает встречи с противником».
Хельмут фон Мольтке, германский фельдмаршал.
Пролог
Чеченская республика, 2000-й год.
– Ваше подлинное имя и фамилия?
– Если я скажу – Иванов Иван Иванович, вы ведь не поверите?
Ответ прозвучал с заметной издевательской интонацией и с заметным акцентом. Такого акцента у местных не бывает. Обычно с таким говорят те, кто прибыл сюда из арабских стран, предварительно хорошо выучив русский язык. Немолодой полковник со знаками различия воздушно-десантных войск не сдержался и хлопнул широкой ладонью по раздвижному полевому столу, на котором была разложена карта.
– Нам известно, что ты являешься казначеем банды Айдида, – переведя дух, сообщил полковник сидевшему напротив него бородачу лет тридцати.
Выглядел бородач куда лучше рано состарившегося, небритого офицера-десантника. И борода аккуратно подстрижена, и камуфляж импортный, турецкий, с иголочки, и зубы белые, точно из фарфора. Таким и должен быть Казначей, серьезный человек, имеющий дело с серьезными деньгами.
– Я ведь знаю, что те деньги, которые были при тебе в тот момент, когда мы тебя захватили, предназначались для кого-то из нашего российского командования, – продолжил полковник.
– Вот у своего командования и спрашивай, – улыбнулся во все тридцать два фарфоровых зуба Казначей.
– Хватит лыбу давить! – рявкнул присутствующий на допросе молодой капитан.
Одновременно с этой жесткой фразой он побоксерски выбросил кулак правой руки, попав им в скулу Казначея. Допрашиваемый, не удержавшись на табурете, свалился на земляной пол штабной палатки.
– Будь моя воля, я бы тебе башку отпилил! – капитан достал из поясных ножен боевое мачете и поднес его зубчатое лезвие к физиономии Казначея. – Медленно, так же, как вы нашим ребятам.
– Ты напрасно так говоришь и так делаешь, капитан, – вытирая ладонью разбитое лицо, произнес в ответ Казначей – Смотри, в ближайшее время ты очень пожалеешь об этом!
Вместо слов капитан хотел было еще раз врезать по бородатой физиономии, но полковник остановил его. И тут же на коленях полковника заработала рация.
– Да, слушаюсь, – выслушав короткое сообщение, произнес полковник. – Приказано отконвоировать в штаб основной группировки, – кивнув на Казначея, сообщил полковник капитану.
– Жаль, – убирая мачете, покачал головой капитан. – Мы бы из него тут за сутки все вытрясли. Конвоировать мне прикажете?
– Нет, – помотал головой полковник. – Ты лучше пойди отдохни. Нервы после вчерашнего разведрейда у тебя расшалились. Взводные Карпов и Тимохин отконвоируют, им в помощь пятерых контрактников дам, справятся.
– Деньги, которые при этом Казначее были, тоже в штаб? – задал вопрос капитан, находясь уже на пороге.
– Разумеется, – кивнул полковник.
Для доставки пленного в штаб группировки решили использовать микроавтобус с затемненными стеклами. Казначея, со связанными руками и плотным светонепроницаемым мешком на голове, усадили в его хвостовую часть. Рядом сел лейтенант Карпов, другие места заняли рослые накачанные контрактники ВДВ. Лейтенант Тимохин уселся рядом с шофером, положив автомат так, чтобы в любой момент можно было открыть из него огонь. Пуленепробиваемый несгораемый кейс с деньгами, который накануне разведчики захватили вместе с Казначеем, лейтенант Карпов запихнул в самую глубь салона, а один из контрактников накрыл его брезентом.
– Успеха, ребята, – произнес полковник, провожающий конвойную группу. – Всего… Хотя нет, постойте-ка!
Он жестом подозвал к себе девушку в камуфляже с погонами прапорщика, которая шла от медицинского пункта к штабной палатке.
– Вика, – назвал ее по имени полковник, – поезжай вместе с ребятами в штаб! По дороге мало ли чего приключится, фельдшер всегда нужен. И, главное, в штабе можешь пробыть деньков пять. В баньку сходить, кино посмотреть… Считай, даю тебе выходные!
– Спасибо, товарищ полковник! – радостно отозвалась девушка-фельдшер. – Я только мужа предупрежу!
Микроавтобус шел по горной дороге на предельно возможной скорости. А она, с учетом особенностей этой самой дороги, была не слишком высока.
– Виктория Петровна, – повернулся к сидящей рядом с водительской кабиной девушке-фельдшеру один из контрактников, – а правда, есть такая сугубо мужская болезнь, когда сперва снятся девушки в десантном камуфляже…
– Сморчков, хватит Викторию Петровну глупостями доставать! – оборвал подчиненного лейтенант Карпов. – Сперва девушки в камуфляже, потом без… По-моему, никакой болезни.
Дорога выровнялась, и водитель прибавил скорость. Теперь микроавтобус мчался изо всех сил. Но если бы он ехал чуть помедленнее, а у окна сидел наблюдатель с хорошей оптикой, то он наверняка бы заметил, что в одной из придорожных траншей-канав затаились двое, ведущие пристальное наблюдение за дорогой и транспортом. И еще он заметил бы, что как только микроавтобус миновал этих двоих наблюдателей, один из них вынул небольшой прибор с короткой антенной и что-то нажал на его панели.
В ту же секунду водительскую кабину сотрясло от сильного взрыва. Кровь брызнула в салон. Окровавленные безжизненные тела водителя и лейтенанта Тимохина тут же заполыхали. От взрыва вылетели и задние двери. Казначей исхитрился ударить связанными руками лейтенанта Карпова и буквально вынырнуть из салона. Пленник упал на шоссе и покатился к спасительным кустам, из которых уже поднимались почти в полный рост бородатые автоматчики. Свинцовый ливень ударил по лишившемуся дверей салону микроавтобуса. Трое контрактников были убиты сразу. Сморчков и еще один контрактник сумели-таки открыть ответный огонь и отогнать боевиков от полыхающего автобуса. Оба они, а следом за ними фельдшер Вика, также вооруженная автоматом, сумели покинуть салон и, на ходу отстреливаясь, устремились к спасительной «зеленке». Но боевики отступили лишь на время. Их автоматы и пулемет заработали с удвоенной силой. Первым упал Сморчков, у самой «зеленки» второй контрактник. Укрыться в спасительных кустах удалось лишь фельдшеру Вике. Она посылала из укрытия короткие автоматные очереди и не давала боевикам приблизиться к полыхающему микроавтобусу, в котором остался кейс с деньгами. Один из боевиков, самый малорослый, но при этом быстрый и гибкий, сумел перекатами приблизиться к укрывшейся среди зелени и камней Вике и метнуть туда наступательную гранату «Ф-1». После взрыва выстрелов со стороны «зеленки» больше не было. Двое боевиков, рискуя получить ожоги, тут же рванулись в пылающее чрево микроавтобуса и через пару мгновений вытащили оттуда заветный кейс с долларами.
– Равшан! Дорогой! – Казначей обнял старшего группы боевиков, как только с его головы сняли мешок, а руки освободили от пут. – Я всегда знал, что мы встретимся. И это, – кивнул в сторону кейса Казначей, – тоже никогда не покинет нас.
– Женщина еще жива! – сообщил осматривающий «зеленку» молодой боевик.
– Добей ее, – спокойным голосом отозвался Равшан.
– Погоди, – остановил молодого боевика Казначей. – Я сам это сделаю!
Когда Казначей подошел к истекающей кровью Вике, она уже не подавала признаков жизни. Прозрачно-светлые глаза ее были распахнуты и смотрели вверх, прямо на палящее южное солнце. Казначей взял в руки пистолет и дважды выстрелил в уже мертвую женщину.
– Эта баба была женой того отмороженного капитана, который исхитрился захватить меня, – пояснил Казначей, возвращая Равшану пистолет. – Я краем уха слышал, что они недавно поженились. Славный медовый месяц мы им устроили!
– Не все федералы наши враги, – вторично обняв Казначея, проговорил Равшан.
– С этим не спорю, – согласился Казначей.
– Освободить тебя нам помог один из них, – продолжил Равшан. – Офицер-десантник, не больше и не меньше!
– Он подложил магнитную мину под кабину микроавтобуса еще в лагере десантников? – догадался Казначей.
– Именно, – кивнул Равшан.
– Что-то я не видел там мусульман, – покачал головой Казначей.
– Он не мусульманин. Он просто очень любит деньги. А зарабатывать их умеет всего одним способом – убивая людей.
– Но убивая таких, как мы, много денег не заработаешь! – подхватил мысль Равшана Казначей. – Поэтому он и переключился на своих!
– Да, брат. Это так… Все, отходим! За кейс вы двое отвечаете своими башками!
Часть первая
Глава 1
Я привык к простой и четко сформулированной задаче. Ее иной раз ставят так: «Ребята, вон в том направлении – война!», обозначая при этом направление указательным пальцем. Моя задача немедленно двигаться в ту сторону и повоевать по мере возможности. Просто, ясно, главное, привычно. Сегодня же… Как вам понравится, если в паре сантиметров от вашей головы пролетит боевой нож и воткнется в весьма кстати росшее за вашей спиной дерево? Нужно учесть, что вы находитесь не в «горячей точке», а в паре шагов от собственного подъезда, идете себе по тропинке близлежащего сквера, остановились на минутку развернуть только что купленное мороженое и тут…
Нож был обычным, десантным, можно сказать, «родным». Таким удобно и парашютные стропы в случае чего резать, и в глотку противника метнуть. Лезвие вошло в дерево глубоко, стало быть, пущен нож был кем-то весьма тренированным. Все это я успел оценить боковым зрением, сам же отшвырнул в кусты брикет с мороженым, одним прыжком ушел с возможной линии поражения, укрылся за следующее дерево, с куда более толстым стволом. Редкие прохожие бросили на меня недоуменный взгляд и ускорили шаги, желая побыстрее покинуть сквер. В кармане у меня имелся газовый «браунинг», но шестое чувство подсказывало, что тот, кто метнул нож, уже далеко от сквера. Промахнулся он или же, напротив, хотел лишь пугнуть меня?! Что ж, пугать командира разведывательно-диверсионной группы ВДВ может выйти себе дороже…
Я перевел дух, в который раз оглядел близлежащие кусты. Никого. Метатель ножа не подавал ни малейших признаков своего присутствия. Сделал дело, гуляет смело. Сегодня уже не появится. Но вот в чем я не сомневаюсь, так это в том, что, войдя в подъезд, я обнаружу в почтовом ящике очередное послание. Впрочем, обо всем по порядку. Даже не знаю, как описать то, что происходит со мной уже без малого двое суток. Началось все с того, что позавчера в почтовом ящике вместе с привычными газетами я обнаружил большой конверт, на котором вместо адреса было написано следующее: «Упырю Валентину лично». Валентин – это я, понятно. Но почему? Упырь, это тварь страшная, поганая. На сленге былых локальных войн это тот, кто готов стрелять в спины своих товарищей, готов за деньги переметнуться на сторону врага, продать ему оружие, информацию… Ко мне это не относится, и я в этом уверен. А вот кто-то, выходит, не уверен. Придя домой, я вскрыл конверт, но обнаружил там лишь пустой тетрадный лист. Кто-то развлекается? Вечером в ящике я обнаружил другой конверт. На сей раз мне было суждено прочитать следующее: «Все, Упырь! Читай молитву!»
М-да…
Такое послание уже может расцениваться как угроза, и я вполне мог бы обратиться в милицию. Но что мне скажут там? Подозреваете кого, Валентин Денисович? На чеченских боевиков, многие из которых желали бы получить мою холодную башку, это непохоже. Те не угрожают, те действуют. Да и словечко «Упырь» не из их лексикона. В милиции ознакомились бы с моей личностью и вовсе хмыкнули. Одна жена, вторая… Может, кто из бывших подруг таким образом мстит?! Словечко «Упырь» от вас же, Валентин Денисович, и услышали когда-то. А женская месть, это, знаете ли… Да-да, именно так мне бы ответили в милиции. И, возможно, были бы правы. Собака, которая лает, не укусит. Так решил я, поэтому не стал обращать внимания на дурацкие письма. Однако утром следующего дня я получил третье. «Упырь! Я у тебя за спиной! Даю время покаяться! Перед всеми! Пять дней на все!» – прочитал я. Крупные печатные буквы. В принципе можно провести почерковедческую экспертизу… Ай, да ну ее к лешему! Догадываюсь, ох догадываюсь, перед кем надо каяться. Может, и в самом деле набрать телефон, а еще лучше лично заявиться в ресторан, где работает длинноногая хорошенькая официантка лет двадцати пяти? Наверное, я бы так и сделал, но то, что произошло две минуты назад, резко все поменяло. Официантки не умеют метать боевые ножи. Достав носовой платок, я быстро вытащил нож из древесного ствола и убрал в карман. Теперь мне могут пригодиться отпечатки пальцев.
Войдя в подъезд и открыв почтовый ящик, я ничуть не удивился, обнаружив конверт. Дома я вскрыл его. В нем был лишь черный кружок, вырезанный из плотной бумаги. Кто читал в детстве «Остров сокровищ», без труда узнает пиратскую «черную метку». Получившему такой кружочек жить оставалось весьма недолго… Разговоры со мной окончены. Упырю – упырево. И при этом неизвестный кинжалометатель предупреждает меня, точно хочет добиться чего-то, кроме моей смерти. Итак, что мы имеем? Размышляя, я на всякий случай отошел от окна и уселся в кресле, стоявшем в коридоре. Теперь со стороны улицы меня не увидишь и не выцелишь. Это не чеченцы. Может быть, наркомафия, с которой я не так давно схлестнулся? Нет, и для тех, пожалуй, слишком замысловато. К тому же в той схватке ни один наркомафиози, знавший меня в лицо, не уцелел. Спецназ ВДВ свое дело знает. Официантка книжек отродясь не читала, с фантазией почти так же, как у дикобраза с геометрией. Обратиться в милицию? Обождать? Непонятно одно – почему неизвестный кинжалометатель столь упорно именует меня Упырем?
Раздавшийся звонок мобильника не дал мне выстроить ни одной версии.
– Валентин Денисович? – поинтересовался властный командирский голос и, получив утвердительный ответ, тут же произнес условную фразу, из которой следовало, что я должен в самое ближайшее время прибыть на базу разведподразделения ВДВ.
Пожалуй, срочный вызов к командованию лучшее, что могло случиться за последние сутки.
– Будем знакомы! – усатый блондин лет сорока пяти с погонами генерал-майора протянул мне ладонь. – Начальник управления разведки и специальных операций главного штаба ВДВ Леонтьев Николай Борисович.
Стало быть, мой новый командир. Его предшественник уволился по возрасту неделю назад. Теперь мною будет руководить этот моложавый белесый Николай Борисович. Ранее мы не встречались, и я ничего о нем не слышал. Держится подчеркнуто демократично, явно не ревнитель субординации.
– Вечер Валентин Денисович, – пожав руку, отозвался я.
– Валентин Денисович Вечер, – немного улыбнувшись, повторил за мной генерал-майор. – Интересные у вас имя-отчество-фамилия. Сокращенно получается – ВДВ.
– Получается, – пожал плечами я.
– Мне хорошо известен ваш послужной список, подполковник, – продолжил Леонтьев. – Честно говоря, представлял вас немного другим. С вашей внешностью вы тянете на что-то среднее между старшим лейтенантом и капитаном.
Кто только не говорил мне, что я выгляжу куда моложе своих лет. Генерал-майор туда же. Что ж – средний рост, худощавое телосложение, на подполковника и в самом деле пока не тяну.
– Не обижайтесь, просто я впервые вижу вас, а на фотографии в личном деле вы выглядите немного солидней, – генерал Леонтьев готов был мне подмигнуть.
– Я вас тоже вижу впервые, – набравшись дерзости, произнес я.
– Раньше я работал в главном разведуправлении, – ничуть не смутившись, ответил генерал. – Там не принято себя афишировать. К вам, в ВДВ, прислан в качестве варяга, не обессудьте. По образованию танкист, окончил Ташкентское училище, – отрекомендовался Николай Борисович и тут же перешел к делу. – Командование поручает вам, Валентин Денисович, специальное задание!
– Слушаю вас!
– Разведдиверсионный рейд. Это ведь ваша основная специализация, – утвердительно проговорил Леонтьев.
– Закавказье? – спросил я.
– Нет, Африка.
– Я ни разу не бывал там.
– Да, я знаю, – кивнул генерал-майор. – Задание весьма специфическое. В вашей боевой группе будет несколько человек, хорошо знающих местность и язык.
– В каком качестве я буду в боевой группе?
– В качестве командира, Валентин Денисович. В вашем подчинении будут только офицеры.
Что ж, лихо. Генерал не говорит вслух, но подразумевает, что я могу отказаться. Все-таки не родное Закавказье, не Таджикистан, не Приднестровье, не Югославия, где я успел побывать за годы службы в ВДВ. Возглавить разведдиверсионную группу из одних офицеров – это серьезно, весьма серьезно… В таких случаях непременно благодарят за доверие, но я не тороплюсь.
– Что вы молчите? – вежливо, совсем не по-генеральски поинтересовался Леонтьев.
– Готов возглавить, – произнес я.
– Тогда слушайте, – продолжил новый начальник управления разведки и специальных операций.
Выслушав генерала, я молча углубился в изучение карты африканской местности.
– У вас нет вопросов? – прервал затянувшееся молчание Леонтьев.
Вопросов у меня было до черта, но я решил не торопиться.
– Как ни странно, но я все-таки подполковник, – вновь сдерзил я, подняв глаза от карты. – И уже не первый год.
– В суворовском училище вы тоже были столь же дерзким, – улыбаясь, кивнул генерал-майор. – Придумывали клички офицерам-воспитателям. За что начальника училища Герингом обозвали?
– Похож, – только и отозвался я, стараясь не удивляться осведомленности бывшего гэрэушника. – Помните, в «Семнадцати мгновениях…»? Вылитый наш Сан Саныч, один к одному.
– Если у вас больше нет вопросов, то можете быть свободны до девяти утра завтрашнего дня, – произнес Леонтьев.
– Зачем возвращаться? С вашего разрешения, я останусь на базе, – ответил я. – Из близких кого надо – предупрежу по телефону. Начну готовиться к рейду прямо сейчас.
– Добро, Валентин Денисович, – довольно сухо проговорил генерал-майор.
Ну вот и, как говорится, прощай, радость, прощай, грусть… Я больше не получу дурацкой черной метки, не буду ломать голову, кто выбрал столь специфический способ общения со мною. Все хорошо, но как-то… Даже и не сформулируешь. М-да, скорее всего, официантка все-таки каким-то немыслимым способом узнала содержание детской книжки про пиратов. И научилась метать ножи?! Чем черт, в конце концов, не шутит?!
Не думать, не анализировать. Не пройдет и трех суток, как я и вверенная мне боевая команда высадимся на далеком африканском острове. Там будет сколь угодно всяких неожиданностей, но не будет «черных меток» в конвертах. Официантке до Африки добраться не так-то просто…
Все-таки она, стерва длинноногая. Помнится, в ее присутствии я про упырей что-то говорил. После пары рюмок сорокадвухградусного коньяка из ее харчевни…
Теперь-то не все ли равно?
Войдя в комнату для отдыха, я скинул верхнюю одежду и завалился на диван. Комната была просторной, точно небольшой спортзал, мебели немного – кровать, небольшой столик и тумбочка. К чертям собачьим всех официанток и упырей. Надо выспаться. Весь завтрашний день пройдет в усиленной подготовке к африканскому рейду. Рядом с собой, на тумбочку около кровати, я положил пистолет Стечкина с полным боекомплектом. Конечно, здесь, на базе, мне ничто не угрожало, но… Привык, знаете ли.
– Руки за голову!
Фраза была адресована мне здоровенным амбалом, который не только превосходил меня по росту и комплекции, но был еще и вооружен пистолетом Макарова. Второй, не менее высокий и тяжелый, топтался на некотором удалении. Оружия (кроме пудовых кулачищ) у второго не наблюдалось. Расстояние между мною и первым было около одного шага, поэтому мне не оставалось ничего иного, как провести довольно банальный прием. Сделав вид, что медленно поднимаю руки ладонями вперед, я неожиданно резким молниеносным захватом сковал вооруженную руку, выкрутил ее внутрь, затем отступил налево и с силой рванул вниз. Пистолет с грохотом рухнул на пол. Амбал, ошалевший от того, что был разоружен в считаные доли секунды, попер на меня, точно бронированный локомотив. Он сумел рывком высвободить свою кисть, провел свободной рукой удар в голову. Я уклонился и отскочил в сторону, не выпуская из поля зрения второго амбала. Тот встал в боевую стойку, но не торопился вступать в поединок. Видимо, считал, что его приятель вполне в состоянии одолеть такую дохлятину, как я. Я же, в свою очередь, намеренно отступал, а первый пытался достать меня своими ножищами, которые довольно легко выкидывал на высоту моей переносицы. Он вообще оказался на удивление легким и подвижным. Но при этом несколько пренебрег защитой, поэтому получил прямой боксерский удар по открытой челюсти. Амбал потерял равновесие, очутился на полусогнутых. Я слегка врезал ему по ушам, чтобы на некоторое время отключить. Тем временем второй по прежнему не торопился меня атаковывать. Он принял классическую боевую стойку – фигура расслаблена, руки, сжатые в кулаки, перед грудью, ноги слегка согнуты в коленях, опорная нога выдвинута вперед. Как только я попытался с ним сблизиться, сразу понял, что передо мною довольно опытный рукопашник. Если бы не боксерская подготовка, мне вряд ли удалось бы выдержать серию его ударов. Голову я сумел уклонить, избежав таким образом резких и точных, как выстрелы, прямых ударов. Третий удар я блокировал, а четвертый не успел и принял в корпус. На ногах удержался, дыхание сохранил, однако удар был весьма ощутимым. Противник продолжил свою атаку, окончательно превратившись в боевую машину. Самого же достать было не так просто – накачанный торс позволял выдержать удары, голову же и челюсть, в отличие от своего приятеля, второй умело прикрывал. После следующей серии ударов в голову я не удержался на ногах и оказался на полу. Второму теперь оставалось лишь добить меня, прикрывающего коленями и локтями голову и корпус. Что он, не заставив себя ждать, начал делать, забыв об осторожности. Я же, в свою очередь, захватил правой ногой его ближнюю ногу, использовал ее в качестве рычага, а другой нанес удар по голени второй конечности противника. Он вскрикнул и тут же оказался на полу. Я нанес отключающий в голову и повернулся к первому амбалу, пришедшему в себя после легкого нокаута. Он вновь весьма впечатляюще взмахнул ногами, вновь локомотивом попер на меня, на сей раз прикрывая кулачищами челюсть. Я же, сделав ложный выпад в его корпус, нанес удар в горло амбала. Если такой удар по горлу провести в полную силу, то это может привести к контузии, полному или частичному параличу, а то и к смерти противника. По счастью, для последнего я лишь обозначил удар, но немного проехал-таки ребром ладони по его кадыку. Этого было достаточно, чтобы противник закашлялся и потерял способность к дальнейшим действиям против меня.
– Ничего, – услышал я знакомый ободряющий голос.
На пороге комнаты стояли инструктор учебного центра ВДВ по рукопашному бою подполковник Нефедов и мой новый начальник генерал-майор Леонтьев.
– Вот именно ничего, – кивнул я, массируя руки. – Что за кадры? – кивнул я на потерявших способность к боевым действиям амбалов.
– Первый – оценка «неуд», – категорично произнес Нефедов, недовольно дернув усами. – Второй – боец твоей группы – старший лейтенант Дятлов. Оценка – три с минусом.
– Четыре с минусом, – заступился я за Дятлова.
– Четыре с минусом тебе, – покачал головой Нефедов. – Что у тебя там на тумбочке под полотенцем?
Под полотенцем на тумбочке у меня лежал заряженный пистолет Стечкина, о чем я и сообщил инструктору по рукопашному.
– Делов-то, – махнул рукой Нефедов. – Тумбочка летит этому по коленям, – инструктор кивнул на первого, – одновременно хватаешь волыну, откат вправо, за спинку кровати и валишь обоих.
– Спорный вопрос, Григорий Степанович, – возразил я Нефедову, – хотя… Может быть, вы и правы.
– В боевых условиях только так, – подвел итог Нефедов. – Ты, лейтенант, свободен! – кивнул Григорий Степанович откашлявшемуся наконец первому.
В комнате нас осталось четверо: генерал Леонтьев, инструктор Нефедов, я и вверенный мне боец группы старший лейтенант Дятлов.
– Как ощущение, Владик? – спросил Дятлова Нефедов, заметно усмехнувшись в усы.
– Обещали мягкое приземление, а получилось – хрен знает что, – как ни в чем не бывало, не обременяя себя субординацией, ответил Дятлов.
Сейчас он производил впечатление веселого, симпатичного парня. Причем знатока десантного фольклора. Процитировал старинную вэдэвэшную байку про то, как во время учений, с целью тактической хитрости, из самолета вместо десантников выбросили муляжи с парашютами, а самих бойцов рассредоточили и замаскировали совсем в другом месте, где противник их и не ждал. Так вот, падают муляжи себе, но у одного парашют не раскрывается, и кукла шумно ударяется о землю. Посредники бегут к месту падения, а там из кустов встает молодой десантник, похожий на Дятлова, отряхивается и, улыбаясь, говорит: «Ну вот, обещали мягкое приземление, а получилось…» Там, в байке, он несколько крепче выразился.
– Почти полторы минуты, – глянув на часы, произнес генерал Леонтьев. – От того момента, как в комнату была открыта дверь.
– За это можно и «отлично» поставить, – кивнул я. – Проснулся, лишь когда лейтенант на меня рявкнул.
Нож был обычным, десантным, можно сказать, «родным». Таким удобно и парашютные стропы в случае чего резать, и в глотку противника метнуть. Лезвие вошло в дерево глубоко, стало быть, пущен нож был кем-то весьма тренированным. Все это я успел оценить боковым зрением, сам же отшвырнул в кусты брикет с мороженым, одним прыжком ушел с возможной линии поражения, укрылся за следующее дерево, с куда более толстым стволом. Редкие прохожие бросили на меня недоуменный взгляд и ускорили шаги, желая побыстрее покинуть сквер. В кармане у меня имелся газовый «браунинг», но шестое чувство подсказывало, что тот, кто метнул нож, уже далеко от сквера. Промахнулся он или же, напротив, хотел лишь пугнуть меня?! Что ж, пугать командира разведывательно-диверсионной группы ВДВ может выйти себе дороже…
Я перевел дух, в который раз оглядел близлежащие кусты. Никого. Метатель ножа не подавал ни малейших признаков своего присутствия. Сделал дело, гуляет смело. Сегодня уже не появится. Но вот в чем я не сомневаюсь, так это в том, что, войдя в подъезд, я обнаружу в почтовом ящике очередное послание. Впрочем, обо всем по порядку. Даже не знаю, как описать то, что происходит со мной уже без малого двое суток. Началось все с того, что позавчера в почтовом ящике вместе с привычными газетами я обнаружил большой конверт, на котором вместо адреса было написано следующее: «Упырю Валентину лично». Валентин – это я, понятно. Но почему? Упырь, это тварь страшная, поганая. На сленге былых локальных войн это тот, кто готов стрелять в спины своих товарищей, готов за деньги переметнуться на сторону врага, продать ему оружие, информацию… Ко мне это не относится, и я в этом уверен. А вот кто-то, выходит, не уверен. Придя домой, я вскрыл конверт, но обнаружил там лишь пустой тетрадный лист. Кто-то развлекается? Вечером в ящике я обнаружил другой конверт. На сей раз мне было суждено прочитать следующее: «Все, Упырь! Читай молитву!»
М-да…
Такое послание уже может расцениваться как угроза, и я вполне мог бы обратиться в милицию. Но что мне скажут там? Подозреваете кого, Валентин Денисович? На чеченских боевиков, многие из которых желали бы получить мою холодную башку, это непохоже. Те не угрожают, те действуют. Да и словечко «Упырь» не из их лексикона. В милиции ознакомились бы с моей личностью и вовсе хмыкнули. Одна жена, вторая… Может, кто из бывших подруг таким образом мстит?! Словечко «Упырь» от вас же, Валентин Денисович, и услышали когда-то. А женская месть, это, знаете ли… Да-да, именно так мне бы ответили в милиции. И, возможно, были бы правы. Собака, которая лает, не укусит. Так решил я, поэтому не стал обращать внимания на дурацкие письма. Однако утром следующего дня я получил третье. «Упырь! Я у тебя за спиной! Даю время покаяться! Перед всеми! Пять дней на все!» – прочитал я. Крупные печатные буквы. В принципе можно провести почерковедческую экспертизу… Ай, да ну ее к лешему! Догадываюсь, ох догадываюсь, перед кем надо каяться. Может, и в самом деле набрать телефон, а еще лучше лично заявиться в ресторан, где работает длинноногая хорошенькая официантка лет двадцати пяти? Наверное, я бы так и сделал, но то, что произошло две минуты назад, резко все поменяло. Официантки не умеют метать боевые ножи. Достав носовой платок, я быстро вытащил нож из древесного ствола и убрал в карман. Теперь мне могут пригодиться отпечатки пальцев.
Войдя в подъезд и открыв почтовый ящик, я ничуть не удивился, обнаружив конверт. Дома я вскрыл его. В нем был лишь черный кружок, вырезанный из плотной бумаги. Кто читал в детстве «Остров сокровищ», без труда узнает пиратскую «черную метку». Получившему такой кружочек жить оставалось весьма недолго… Разговоры со мной окончены. Упырю – упырево. И при этом неизвестный кинжалометатель предупреждает меня, точно хочет добиться чего-то, кроме моей смерти. Итак, что мы имеем? Размышляя, я на всякий случай отошел от окна и уселся в кресле, стоявшем в коридоре. Теперь со стороны улицы меня не увидишь и не выцелишь. Это не чеченцы. Может быть, наркомафия, с которой я не так давно схлестнулся? Нет, и для тех, пожалуй, слишком замысловато. К тому же в той схватке ни один наркомафиози, знавший меня в лицо, не уцелел. Спецназ ВДВ свое дело знает. Официантка книжек отродясь не читала, с фантазией почти так же, как у дикобраза с геометрией. Обратиться в милицию? Обождать? Непонятно одно – почему неизвестный кинжалометатель столь упорно именует меня Упырем?
Раздавшийся звонок мобильника не дал мне выстроить ни одной версии.
– Валентин Денисович? – поинтересовался властный командирский голос и, получив утвердительный ответ, тут же произнес условную фразу, из которой следовало, что я должен в самое ближайшее время прибыть на базу разведподразделения ВДВ.
Пожалуй, срочный вызов к командованию лучшее, что могло случиться за последние сутки.
– Будем знакомы! – усатый блондин лет сорока пяти с погонами генерал-майора протянул мне ладонь. – Начальник управления разведки и специальных операций главного штаба ВДВ Леонтьев Николай Борисович.
Стало быть, мой новый командир. Его предшественник уволился по возрасту неделю назад. Теперь мною будет руководить этот моложавый белесый Николай Борисович. Ранее мы не встречались, и я ничего о нем не слышал. Держится подчеркнуто демократично, явно не ревнитель субординации.
– Вечер Валентин Денисович, – пожав руку, отозвался я.
– Валентин Денисович Вечер, – немного улыбнувшись, повторил за мной генерал-майор. – Интересные у вас имя-отчество-фамилия. Сокращенно получается – ВДВ.
– Получается, – пожал плечами я.
– Мне хорошо известен ваш послужной список, подполковник, – продолжил Леонтьев. – Честно говоря, представлял вас немного другим. С вашей внешностью вы тянете на что-то среднее между старшим лейтенантом и капитаном.
Кто только не говорил мне, что я выгляжу куда моложе своих лет. Генерал-майор туда же. Что ж – средний рост, худощавое телосложение, на подполковника и в самом деле пока не тяну.
– Не обижайтесь, просто я впервые вижу вас, а на фотографии в личном деле вы выглядите немного солидней, – генерал Леонтьев готов был мне подмигнуть.
– Я вас тоже вижу впервые, – набравшись дерзости, произнес я.
– Раньше я работал в главном разведуправлении, – ничуть не смутившись, ответил генерал. – Там не принято себя афишировать. К вам, в ВДВ, прислан в качестве варяга, не обессудьте. По образованию танкист, окончил Ташкентское училище, – отрекомендовался Николай Борисович и тут же перешел к делу. – Командование поручает вам, Валентин Денисович, специальное задание!
– Слушаю вас!
– Разведдиверсионный рейд. Это ведь ваша основная специализация, – утвердительно проговорил Леонтьев.
– Закавказье? – спросил я.
– Нет, Африка.
– Я ни разу не бывал там.
– Да, я знаю, – кивнул генерал-майор. – Задание весьма специфическое. В вашей боевой группе будет несколько человек, хорошо знающих местность и язык.
– В каком качестве я буду в боевой группе?
– В качестве командира, Валентин Денисович. В вашем подчинении будут только офицеры.
Что ж, лихо. Генерал не говорит вслух, но подразумевает, что я могу отказаться. Все-таки не родное Закавказье, не Таджикистан, не Приднестровье, не Югославия, где я успел побывать за годы службы в ВДВ. Возглавить разведдиверсионную группу из одних офицеров – это серьезно, весьма серьезно… В таких случаях непременно благодарят за доверие, но я не тороплюсь.
– Что вы молчите? – вежливо, совсем не по-генеральски поинтересовался Леонтьев.
– Готов возглавить, – произнес я.
– Тогда слушайте, – продолжил новый начальник управления разведки и специальных операций.
Выслушав генерала, я молча углубился в изучение карты африканской местности.
– У вас нет вопросов? – прервал затянувшееся молчание Леонтьев.
Вопросов у меня было до черта, но я решил не торопиться.
– Как ни странно, но я все-таки подполковник, – вновь сдерзил я, подняв глаза от карты. – И уже не первый год.
– В суворовском училище вы тоже были столь же дерзким, – улыбаясь, кивнул генерал-майор. – Придумывали клички офицерам-воспитателям. За что начальника училища Герингом обозвали?
– Похож, – только и отозвался я, стараясь не удивляться осведомленности бывшего гэрэушника. – Помните, в «Семнадцати мгновениях…»? Вылитый наш Сан Саныч, один к одному.
– Если у вас больше нет вопросов, то можете быть свободны до девяти утра завтрашнего дня, – произнес Леонтьев.
– Зачем возвращаться? С вашего разрешения, я останусь на базе, – ответил я. – Из близких кого надо – предупрежу по телефону. Начну готовиться к рейду прямо сейчас.
– Добро, Валентин Денисович, – довольно сухо проговорил генерал-майор.
Ну вот и, как говорится, прощай, радость, прощай, грусть… Я больше не получу дурацкой черной метки, не буду ломать голову, кто выбрал столь специфический способ общения со мною. Все хорошо, но как-то… Даже и не сформулируешь. М-да, скорее всего, официантка все-таки каким-то немыслимым способом узнала содержание детской книжки про пиратов. И научилась метать ножи?! Чем черт, в конце концов, не шутит?!
Не думать, не анализировать. Не пройдет и трех суток, как я и вверенная мне боевая команда высадимся на далеком африканском острове. Там будет сколь угодно всяких неожиданностей, но не будет «черных меток» в конвертах. Официантке до Африки добраться не так-то просто…
Все-таки она, стерва длинноногая. Помнится, в ее присутствии я про упырей что-то говорил. После пары рюмок сорокадвухградусного коньяка из ее харчевни…
Теперь-то не все ли равно?
Войдя в комнату для отдыха, я скинул верхнюю одежду и завалился на диван. Комната была просторной, точно небольшой спортзал, мебели немного – кровать, небольшой столик и тумбочка. К чертям собачьим всех официанток и упырей. Надо выспаться. Весь завтрашний день пройдет в усиленной подготовке к африканскому рейду. Рядом с собой, на тумбочку около кровати, я положил пистолет Стечкина с полным боекомплектом. Конечно, здесь, на базе, мне ничто не угрожало, но… Привык, знаете ли.
– Руки за голову!
Фраза была адресована мне здоровенным амбалом, который не только превосходил меня по росту и комплекции, но был еще и вооружен пистолетом Макарова. Второй, не менее высокий и тяжелый, топтался на некотором удалении. Оружия (кроме пудовых кулачищ) у второго не наблюдалось. Расстояние между мною и первым было около одного шага, поэтому мне не оставалось ничего иного, как провести довольно банальный прием. Сделав вид, что медленно поднимаю руки ладонями вперед, я неожиданно резким молниеносным захватом сковал вооруженную руку, выкрутил ее внутрь, затем отступил налево и с силой рванул вниз. Пистолет с грохотом рухнул на пол. Амбал, ошалевший от того, что был разоружен в считаные доли секунды, попер на меня, точно бронированный локомотив. Он сумел рывком высвободить свою кисть, провел свободной рукой удар в голову. Я уклонился и отскочил в сторону, не выпуская из поля зрения второго амбала. Тот встал в боевую стойку, но не торопился вступать в поединок. Видимо, считал, что его приятель вполне в состоянии одолеть такую дохлятину, как я. Я же, в свою очередь, намеренно отступал, а первый пытался достать меня своими ножищами, которые довольно легко выкидывал на высоту моей переносицы. Он вообще оказался на удивление легким и подвижным. Но при этом несколько пренебрег защитой, поэтому получил прямой боксерский удар по открытой челюсти. Амбал потерял равновесие, очутился на полусогнутых. Я слегка врезал ему по ушам, чтобы на некоторое время отключить. Тем временем второй по прежнему не торопился меня атаковывать. Он принял классическую боевую стойку – фигура расслаблена, руки, сжатые в кулаки, перед грудью, ноги слегка согнуты в коленях, опорная нога выдвинута вперед. Как только я попытался с ним сблизиться, сразу понял, что передо мною довольно опытный рукопашник. Если бы не боксерская подготовка, мне вряд ли удалось бы выдержать серию его ударов. Голову я сумел уклонить, избежав таким образом резких и точных, как выстрелы, прямых ударов. Третий удар я блокировал, а четвертый не успел и принял в корпус. На ногах удержался, дыхание сохранил, однако удар был весьма ощутимым. Противник продолжил свою атаку, окончательно превратившись в боевую машину. Самого же достать было не так просто – накачанный торс позволял выдержать удары, голову же и челюсть, в отличие от своего приятеля, второй умело прикрывал. После следующей серии ударов в голову я не удержался на ногах и оказался на полу. Второму теперь оставалось лишь добить меня, прикрывающего коленями и локтями голову и корпус. Что он, не заставив себя ждать, начал делать, забыв об осторожности. Я же, в свою очередь, захватил правой ногой его ближнюю ногу, использовал ее в качестве рычага, а другой нанес удар по голени второй конечности противника. Он вскрикнул и тут же оказался на полу. Я нанес отключающий в голову и повернулся к первому амбалу, пришедшему в себя после легкого нокаута. Он вновь весьма впечатляюще взмахнул ногами, вновь локомотивом попер на меня, на сей раз прикрывая кулачищами челюсть. Я же, сделав ложный выпад в его корпус, нанес удар в горло амбала. Если такой удар по горлу провести в полную силу, то это может привести к контузии, полному или частичному параличу, а то и к смерти противника. По счастью, для последнего я лишь обозначил удар, но немного проехал-таки ребром ладони по его кадыку. Этого было достаточно, чтобы противник закашлялся и потерял способность к дальнейшим действиям против меня.
– Ничего, – услышал я знакомый ободряющий голос.
На пороге комнаты стояли инструктор учебного центра ВДВ по рукопашному бою подполковник Нефедов и мой новый начальник генерал-майор Леонтьев.
– Вот именно ничего, – кивнул я, массируя руки. – Что за кадры? – кивнул я на потерявших способность к боевым действиям амбалов.
– Первый – оценка «неуд», – категорично произнес Нефедов, недовольно дернув усами. – Второй – боец твоей группы – старший лейтенант Дятлов. Оценка – три с минусом.
– Четыре с минусом, – заступился я за Дятлова.
– Четыре с минусом тебе, – покачал головой Нефедов. – Что у тебя там на тумбочке под полотенцем?
Под полотенцем на тумбочке у меня лежал заряженный пистолет Стечкина, о чем я и сообщил инструктору по рукопашному.
– Делов-то, – махнул рукой Нефедов. – Тумбочка летит этому по коленям, – инструктор кивнул на первого, – одновременно хватаешь волыну, откат вправо, за спинку кровати и валишь обоих.
– Спорный вопрос, Григорий Степанович, – возразил я Нефедову, – хотя… Может быть, вы и правы.
– В боевых условиях только так, – подвел итог Нефедов. – Ты, лейтенант, свободен! – кивнул Григорий Степанович откашлявшемуся наконец первому.
В комнате нас осталось четверо: генерал Леонтьев, инструктор Нефедов, я и вверенный мне боец группы старший лейтенант Дятлов.
– Как ощущение, Владик? – спросил Дятлова Нефедов, заметно усмехнувшись в усы.
– Обещали мягкое приземление, а получилось – хрен знает что, – как ни в чем не бывало, не обременяя себя субординацией, ответил Дятлов.
Сейчас он производил впечатление веселого, симпатичного парня. Причем знатока десантного фольклора. Процитировал старинную вэдэвэшную байку про то, как во время учений, с целью тактической хитрости, из самолета вместо десантников выбросили муляжи с парашютами, а самих бойцов рассредоточили и замаскировали совсем в другом месте, где противник их и не ждал. Так вот, падают муляжи себе, но у одного парашют не раскрывается, и кукла шумно ударяется о землю. Посредники бегут к месту падения, а там из кустов встает молодой десантник, похожий на Дятлова, отряхивается и, улыбаясь, говорит: «Ну вот, обещали мягкое приземление, а получилось…» Там, в байке, он несколько крепче выразился.
– Почти полторы минуты, – глянув на часы, произнес генерал Леонтьев. – От того момента, как в комнату была открыта дверь.
– За это можно и «отлично» поставить, – кивнул я. – Проснулся, лишь когда лейтенант на меня рявкнул.