Все трое сыновей последовали за матерью. Привела их мать к яме, где вот уже много лет находились трое скакунов.
– Сдвиньте эту скалу, – сказала мать.
Сдвинули братья скалу и увидели спрятанных в яме трех великолепных скакунов: шерсть на них под солнцем лоснилась, да так, что слепила глаза смотрящих.
– Каждому по одному, – сказала мать. – А теперь идемте дальше.
Направились они к дому, который покойный отец построил в наследство своим сыновьям. Идут они – мать впереди, а дети – сзади; идут, спешат братья, друг друга обгоняют: не терпится им скорее узнать, куда их мать ведет.
Наконец провела она их через двойное ограждение, подвела к красивому дому с балконами, построенному из золота и серебра, и, протягивая сыновьям ключи, сказала:
– Под одной крышей будете жить. Такова воля отца была.
– Этот дом нам?! – удивились сыновья. – А мы все эти годы думали, что это чужой дом, как-никак за оградой стоит.
– Это ваш дом, дети мои, – со слезами радости на глазах произнесла мать.
Когда братья, открыв двери, вошли в свои покои, так пальцы и прикусили от увиденного. Таких ковров и ваз им еще не приходилось видеть. У стен стояли кровати, и над каждой, на ковре, висело по золотой сабле и по богатому наряду, сотканному из золотых и серебряных нитей. А в самых дальних комнатах братья увидели сбрую для скакунов и оружие. Здесь же стояли три кованых сундука, в которых хранились золотые монеты и драгоценные камни.
Показала им мать все и говорит:
– Покойный отец, да будет ему земля пухом, а небо – раем, умирая, наказывал мне передать вам все это и сказать: «Это подарок вам от отца. А теперь поступайте как знаете»... Вот так-то, дети мои.
Когда младший сын увидал все это, то не сдержался, чтобы не упрекнуть свою мать.
– Как же ты при таком наследстве могла заниматься поденщиной и мыть чужую грязь? Или ты хотела честь нашего отца позорить?
– Если в море вода перестанет прибывать, то и море высохнет. А если сидеть ничего не делая, да и слуг кормить, одевать, обувать, то можно было бы и всю казну разбазарить, – ответила мать.
Услышав такое объяснение, обняли дети свою мать, к груди прижали и наказали ей не заниматься больше поденщиной.
– Мы уже, как видишь, не маленькие, – сказали они.
– Увидели бы глаза отца вас такими, от радости жил бы он еще долго – всплакнула мать.
Вскоре братья вывели скакунов из ямы, оседлали их, оделись в свои одинаковые, дорогие наряды, привязали к поясным ремням золотые сабли, вскочили на своих резвых коней и выехали за дворцовые ворота.
Едут они по улицам своего города – важные, красивые – один другого красивей! – в дорогих нарядах, ну просто загляденье! – а под ними как говорится, «не конь, а огонь», так и гарцуют, будто не по земле, а по воздуху несутся, да так, что шелковые гривы ветер развевает.
– Чьи это юноши? Откуда они, такие красавцы? – спрашивали горожане друг друга.
– Наверное, из какого-нибудь падишахства, – говорили они.
Едут братья, слегка похлестывая своих скакунов, а городские дети то и дело забегают вперед, радуются, видя такое зрелище.
И так объехали сыновья покойного богача все улицы города, а к вечеру, радостные и довольные, вернулись домой. Отвели они своих скакунов на место, переоделись в обычную одежду и пришли к матери. Нужно сказать, что, пока сыновья объезжали город, мать приготовила бараний плов, достала из подвалов многолетние вина и пригласила детей к столу.
Обрадовались братья, увидев приготовленное матерью кушанье. Первый раз после смерти мужа накрыла она богатый стол.
– Ну, дети, садитесь, пока не остыло, – сказала она.
Долго сидели в этот вечер мать и три сына за столом. Они ели вкусный плов, пили ароматные вина, шутили, загадывали друг другу загадки, рассказывали небылицы. А мать смотрела на все это и от радости готова была расплакаться.
На следующий вечер мать снова собрала детей за стол на вкусное кушанье. Как и вчера, братья ели, пили, шутили, вспоминали добром покойного отца, и тут мать сказала:
– Дети мои, вот вам три железных прутика. Кто из вас согнет их все вместе?
Братья удивились затее матери. К чему бы это она?
– Давай я согну, – предложил старший сын. Взял он из рук матери все три железных прутика и стал гнуть. Как не старался, но так и не смог их согнуть. И наконец, убедившись в бессмысленности своих стараний, передал прутья среднему брату, но тот тоже не смог согнуть.
– Попробуй-ка ты, – сказал средний брат младшему.
Взял младший брат прутья и тоже стал гнуть. Долго напрягал он свои силы, и все же слегка согнул.
– Еще, еще, – радостно просила мать.
– Больше не могу, – признался младший сын и бросил прутья на пол.
Сыновья посмотрели на мать и стали просить ее сказать причину этой затеи.
– А теперь возьмите по одному прутику и попробуйте согнуть, -не отвечая на просьбы сыновей, сказала она.
Взяли братья по одному прутику и с легкостью согнули.
Догадались дети, к чему задала им мать эту загадку, и пообещали ей, что все трое братьев всегда будут вместе.
– Будете вместе дружны, вас никто не сможет одолеть, как и вы не смогли согнуть три вместе соединенных прута, – пояснила мать и добавила: – Где дружба в цене, там всегда победа.
В этот вечер братья принесли в свой новый дом сшитый из коровьей шкуры бурдюк, наполнили его коровьей кровью и молоком, повесили под потолком в коридоре и договорились между собой: если одному из братьев придется отлучиться из дома и его где-то постигнет беда, то из бурдюка будет капать кровь. Если же все будет хорошо, то из бурдюка будет капать молоко. Но если из бурдюка начнет течь кровь, то каждый из братьев должен немедля спешить на выручку попавшему в беду.
Шли дни, недели, месяцы. Братья жили в дружбе и согласии, да и хозяйство, оставшееся им в наследство от отца, вели умело и прибыльно, чем приумножили добрую молву о себе по всему городу и честь покойного отца не предавали забвению.
Все было бы хорошо. Но однажды старший брат решил отправиться в странствие, посмотреть как живут люди в других краях. Надел он свой дорогой наряд, оседлал своего скакуна, привязал к поясному ремню золотую саблю и, попрощавшись с матерью и братьями, ускакал, сказав, что через неделю будет дома.
Прошла неделя, а старший брат не возвращается. Прошла еще неделя, и вдруг братья видят: из бурдюка капает кровь.
– С нашим братом что-то случилось, – встревожился средний брат. – Я поеду к нему, узнаю в чем дело.
Оделся средний брат в свой дорогой наряд, оседлал своего скакуна, привязал к поясному ремню свою золотую саблю, попрощался с загрустившей матерью, а младшему брату сказал:
– Поглядывай на бурдюк!
Прошла неделя с того дня, как уехал средний брат, а мать и младший сын все поглядывают на бурдюк. А из бурдюка по-прежнему кровь капает: значит, средний брат еще в пути или не может отыскать старшего брата. К концу второй недели младший брат увидел, что из бурдюка кровь уже не капает, а течет.
– Мои братья в беде! – воскликнул младший брат. – Я должен спешить на помощь.
Оделся младший брат в свой дорогой наряд, опоясался своим золотым поясом, повесил к поясу золотую саблю, вскочил на своего огненного скакуна и, обращаясь к матери, сказал:
– Живыми или мертвыми привезу братьев домой.
Расплакалась мать, прощаясь с младшим сыном, и дала ему в дорогу амулет.
– Возьми с собой этот амулет. Он сохранит тебя... Ну а теперь поезжай. Да поможет тебе Бог! – сказала она.
Хлестнул младший брат своего скакуна, и конь мигом рванул с места, да так, что пыль столбом поднялась.
Долго скакал юноша и наконец доскакал до развилки дорог. Остановился он и думает: «По какой же дороге поехали мои братья?»
Почуял конь, что его хозяин скачет на выручку братьев, а значит, и коней, на которых они ускакали, и помчался в сторону восхода солнца.
Три дня и три ночи не сходил юноша со своего скакуна. Днем дорогу ему освещало солнце, а ночью, как факелы, горели глаза коня. На четвертый день к полудню доскакал юноша до одной зеленой равнины, в конце которой виднелись пышные сады. А за садами возвышались зубцы крепости и башни городских стен, вздымавшиеся к небу. На пути к этой крепости стали попадаться люди, одетые в траурные одеяния. Даже дети, погонявшие ослов, и те были одеты в черное.
– Что бы это все значило? – встревожился всадник и скорее погнал коня к крепости. – Будь что будет! – решил он.
Когда юноша подъехал к воротам, ему встретилась пожилая женщина с кувшином на плечах. Она была одета, как и другие встречные, в траурное одеяние.
– Почтенная, прости меня, – обратился юноша к ней. – Почему все люди, которые мне встречались вблизи этой крепости, ходят в трауре?
Подняла женщина на всадника глаза, опустила наземь кувшин и сказала:
– О, сынок, и не спрашивай. У нашего падишаха есть одна-единственная дочь, которую он очень любит. И вот уже скоро год как она заболела, и никто ее не может излечить. Какие только траты не делал отец – все напрасно. Дочь с каждым днем сохнет и сохнет. Лекари говорят, что если ее не напоить молоком серны, то она умрет.
– Почему же не дадут ей молока серны? – удивился юноша.
– О, добрый юноша, не так-то легко достать это молоко, – ответила женщина, – говорят, что в каком-то падишахстве живет один пастух и у него в стаде есть единственная серна, молоко которой и может излечить дочь падишаха.
– Почему же не послать кого-нибудь к этому пастуху? – спросил юноша.
– О, это не так просто. На пути к падишахству есть горы, а в горах обитают три злых аждага. Много юношей отправлялось туда, и ни один не вернулся. Как говорится: туда пошли – назад не пришли.
Не стал юноша больше ни о чем расспрашивать, хлестнул он коня своего и мигом очутился в городе-крепости, где жил отец больной девушки. Едет он по городу – не город, а сказочный рай. Дворцы и каменные дома, сады и цветники, бассейны и фонтаны – все поражало взор приехавшего сюда впервые. Вскоре юноша подъехал к падишахскому дворцу, постучал в расписные ворота. На стук ответил привратник.
– Доложи падишаху, что его хочет видеть странник, – сказал младший сын покойного богача.
Обрадовался падишах, услышав слова привратника. «Наверное, молоко серны привезли!» – подумал он и бегом помчался к воротам. Открыл ворота и видит: перед ним на коне сидит юноша необыкновенной красоты. Если у человека два глаза, то еще нужно два, чтобы смотреть на него! Одежда на нем золотом блестит! А конь под ним будто на иголках, то и дело цокает копытами, гарцует!
– С чем приехал, юноша? – спросил падишах и первым приветствовал его поклоном.
Соскочил младший сын ошира с коня и, ответив на приветствие поклоном, сказал:
– Приехал помочь твоему горю.
Провел падишах доброго юношу в свои расписные, богатые покои. Приказал слугам накрыть в честь гостя стол.
– Почтенный падишах, благодарю за гостеприимство, но я не прикоснусь к угощениям, пока не помогу твоему горю... Ты лучше расскажи, куда мне скакать, чтобы достать для твоей дочери молоко серны?
Вздохнул падишах и говорит:
– Что же тебе, дорогой, рассказать?.. Много добрых и смелых юношей обещали помочь моему горю. Вот уже скоро год, а обещания тех джигитов не исполняются.
Жалко стало юноше несчастного отца больной девушки, и он сказал:
– Почтеннейший падишах, да продлятся дни твои в добре и радости, я поскачу туда, несмотря ни на какие трудности, и достану для твоей дочери молоко серны.
Посмотрел падишах в глаза юноше, жалко стало ему посылать его на явную погибель, и он сказал:
– Если бы можно было достать молоко серны, то хотя бы один из сорока юношей, которые отправились за этим самым молоком, вернулись бы... Ты лучше возвращайся домой.
– Нет, ты должен рассказать мне куда ехать, – настаивал юноша.
Ничего не оставалось делать падишаху. И он рассказал о том, что неподалеку от крепости Чиме-Чина высятся неприступные горы, в этих горах живут три аждага. У первой горы – одноголовый аждага, у второй – двухголовый, а у третьей – трехголовый. Если пройти за четвертую гору, то там живет пастух, а у этого пастуха, говорят, в стаде есть одна серна. Молоко этой серны и нужно моей дочери. Если моя дочь выпьет это молоко, то будет жить, – а если нет, то умрет.
Ничего больше не сказал юноша падишаху. Пожал ему крепко руку, отбил поклон и, вскочив на своего скакуна, выехал за ворота.
– Худо хармах ту! – сказал вслед падишах.
У храбрецов нет слов, у них – дела.
Много аулов и городов проскакал юноша. Семь дней и семь ночей находился он в пути. Семь рек и семь лесов прошел, на семи дорогах побывал и, наконец, достиг огромной пустыни, где ни одной травинки не росло. Там, где кончалась пустыня, начинались горы. Вот туда-то и направил юноша своего коня. Скачет конь по раскаленной пустыне и от боли ржет: больно ему ступать – копыта плавятся. Да и всаднику не легко. Сверху солнце голову печет, да так сильно, что голова кругом идет, а снизу раскаленный песок жаром дышит.
Кто храбр – любые трудности преодолеет.
Три дня и три ночи скакал юноша по пустыне, а на четвертый день вдруг поднялся сильный ветер, такой сильный, что глаза не видят, рот не дышит, уши глохнут, впору лечь и умереть. Но как бы то ни было подъехал юноша к подножию горы и видит: сидит на вершине одноголовый аждага, а изо рта у него клубами вихри несутся, да так сильно, что камни с горы катятся, а коня, как соломинку, сносит назад.
Хлестнул юноша своего скакуна три раза. Хлестнул он первый раз – искры посыпались, а конь оторвался от земли. Хлестнул второй раз – огонь высек, а конь в небеса поднялся, выше той горы, на которой сидел одноголовый аждага. Хлестнул он коня в третий раз, да так сильно, что все небо запылало, а конь камнем стал падать вниз к тому самому месту, где сидел и исторгал вихри одноголовый аждага.
Когда же конь приблизился к аждага, юноша обнажил свою золотую саблю и ослепил злодею глаза. Закрыл аждага глазищи своими ручищами, а юноша не растерялся и с размаху отсек ему голову. Покатилась голова чудовища вниз по одну сторону горы, а юноша поскакал вниз по другую сторону. Спустился он к подножию горы, а тут непролазное топь-болото начинается. Хотел было юноша пустить коня своего через болото, но не решился – болото вмиг могло засосать и коня его, и самого юношу.
– Сдвиньте эту скалу, – сказала мать.
Сдвинули братья скалу и увидели спрятанных в яме трех великолепных скакунов: шерсть на них под солнцем лоснилась, да так, что слепила глаза смотрящих.
– Каждому по одному, – сказала мать. – А теперь идемте дальше.
Направились они к дому, который покойный отец построил в наследство своим сыновьям. Идут они – мать впереди, а дети – сзади; идут, спешат братья, друг друга обгоняют: не терпится им скорее узнать, куда их мать ведет.
Наконец провела она их через двойное ограждение, подвела к красивому дому с балконами, построенному из золота и серебра, и, протягивая сыновьям ключи, сказала:
– Под одной крышей будете жить. Такова воля отца была.
– Этот дом нам?! – удивились сыновья. – А мы все эти годы думали, что это чужой дом, как-никак за оградой стоит.
– Это ваш дом, дети мои, – со слезами радости на глазах произнесла мать.
Когда братья, открыв двери, вошли в свои покои, так пальцы и прикусили от увиденного. Таких ковров и ваз им еще не приходилось видеть. У стен стояли кровати, и над каждой, на ковре, висело по золотой сабле и по богатому наряду, сотканному из золотых и серебряных нитей. А в самых дальних комнатах братья увидели сбрую для скакунов и оружие. Здесь же стояли три кованых сундука, в которых хранились золотые монеты и драгоценные камни.
Показала им мать все и говорит:
– Покойный отец, да будет ему земля пухом, а небо – раем, умирая, наказывал мне передать вам все это и сказать: «Это подарок вам от отца. А теперь поступайте как знаете»... Вот так-то, дети мои.
Когда младший сын увидал все это, то не сдержался, чтобы не упрекнуть свою мать.
– Как же ты при таком наследстве могла заниматься поденщиной и мыть чужую грязь? Или ты хотела честь нашего отца позорить?
– Если в море вода перестанет прибывать, то и море высохнет. А если сидеть ничего не делая, да и слуг кормить, одевать, обувать, то можно было бы и всю казну разбазарить, – ответила мать.
Услышав такое объяснение, обняли дети свою мать, к груди прижали и наказали ей не заниматься больше поденщиной.
– Мы уже, как видишь, не маленькие, – сказали они.
– Увидели бы глаза отца вас такими, от радости жил бы он еще долго – всплакнула мать.
Вскоре братья вывели скакунов из ямы, оседлали их, оделись в свои одинаковые, дорогие наряды, привязали к поясным ремням золотые сабли, вскочили на своих резвых коней и выехали за дворцовые ворота.
Едут они по улицам своего города – важные, красивые – один другого красивей! – в дорогих нарядах, ну просто загляденье! – а под ними как говорится, «не конь, а огонь», так и гарцуют, будто не по земле, а по воздуху несутся, да так, что шелковые гривы ветер развевает.
– Чьи это юноши? Откуда они, такие красавцы? – спрашивали горожане друг друга.
– Наверное, из какого-нибудь падишахства, – говорили они.
Едут братья, слегка похлестывая своих скакунов, а городские дети то и дело забегают вперед, радуются, видя такое зрелище.
И так объехали сыновья покойного богача все улицы города, а к вечеру, радостные и довольные, вернулись домой. Отвели они своих скакунов на место, переоделись в обычную одежду и пришли к матери. Нужно сказать, что, пока сыновья объезжали город, мать приготовила бараний плов, достала из подвалов многолетние вина и пригласила детей к столу.
Обрадовались братья, увидев приготовленное матерью кушанье. Первый раз после смерти мужа накрыла она богатый стол.
– Ну, дети, садитесь, пока не остыло, – сказала она.
Долго сидели в этот вечер мать и три сына за столом. Они ели вкусный плов, пили ароматные вина, шутили, загадывали друг другу загадки, рассказывали небылицы. А мать смотрела на все это и от радости готова была расплакаться.
На следующий вечер мать снова собрала детей за стол на вкусное кушанье. Как и вчера, братья ели, пили, шутили, вспоминали добром покойного отца, и тут мать сказала:
– Дети мои, вот вам три железных прутика. Кто из вас согнет их все вместе?
Братья удивились затее матери. К чему бы это она?
– Давай я согну, – предложил старший сын. Взял он из рук матери все три железных прутика и стал гнуть. Как не старался, но так и не смог их согнуть. И наконец, убедившись в бессмысленности своих стараний, передал прутья среднему брату, но тот тоже не смог согнуть.
– Попробуй-ка ты, – сказал средний брат младшему.
Взял младший брат прутья и тоже стал гнуть. Долго напрягал он свои силы, и все же слегка согнул.
– Еще, еще, – радостно просила мать.
– Больше не могу, – признался младший сын и бросил прутья на пол.
Сыновья посмотрели на мать и стали просить ее сказать причину этой затеи.
– А теперь возьмите по одному прутику и попробуйте согнуть, -не отвечая на просьбы сыновей, сказала она.
Взяли братья по одному прутику и с легкостью согнули.
Догадались дети, к чему задала им мать эту загадку, и пообещали ей, что все трое братьев всегда будут вместе.
– Будете вместе дружны, вас никто не сможет одолеть, как и вы не смогли согнуть три вместе соединенных прута, – пояснила мать и добавила: – Где дружба в цене, там всегда победа.
В этот вечер братья принесли в свой новый дом сшитый из коровьей шкуры бурдюк, наполнили его коровьей кровью и молоком, повесили под потолком в коридоре и договорились между собой: если одному из братьев придется отлучиться из дома и его где-то постигнет беда, то из бурдюка будет капать кровь. Если же все будет хорошо, то из бурдюка будет капать молоко. Но если из бурдюка начнет течь кровь, то каждый из братьев должен немедля спешить на выручку попавшему в беду.
Шли дни, недели, месяцы. Братья жили в дружбе и согласии, да и хозяйство, оставшееся им в наследство от отца, вели умело и прибыльно, чем приумножили добрую молву о себе по всему городу и честь покойного отца не предавали забвению.
Все было бы хорошо. Но однажды старший брат решил отправиться в странствие, посмотреть как живут люди в других краях. Надел он свой дорогой наряд, оседлал своего скакуна, привязал к поясному ремню золотую саблю и, попрощавшись с матерью и братьями, ускакал, сказав, что через неделю будет дома.
Прошла неделя, а старший брат не возвращается. Прошла еще неделя, и вдруг братья видят: из бурдюка капает кровь.
– С нашим братом что-то случилось, – встревожился средний брат. – Я поеду к нему, узнаю в чем дело.
Оделся средний брат в свой дорогой наряд, оседлал своего скакуна, привязал к поясному ремню свою золотую саблю, попрощался с загрустившей матерью, а младшему брату сказал:
– Поглядывай на бурдюк!
Прошла неделя с того дня, как уехал средний брат, а мать и младший сын все поглядывают на бурдюк. А из бурдюка по-прежнему кровь капает: значит, средний брат еще в пути или не может отыскать старшего брата. К концу второй недели младший брат увидел, что из бурдюка кровь уже не капает, а течет.
– Мои братья в беде! – воскликнул младший брат. – Я должен спешить на помощь.
Оделся младший брат в свой дорогой наряд, опоясался своим золотым поясом, повесил к поясу золотую саблю, вскочил на своего огненного скакуна и, обращаясь к матери, сказал:
– Живыми или мертвыми привезу братьев домой.
Расплакалась мать, прощаясь с младшим сыном, и дала ему в дорогу амулет.
– Возьми с собой этот амулет. Он сохранит тебя... Ну а теперь поезжай. Да поможет тебе Бог! – сказала она.
Хлестнул младший брат своего скакуна, и конь мигом рванул с места, да так, что пыль столбом поднялась.
Долго скакал юноша и наконец доскакал до развилки дорог. Остановился он и думает: «По какой же дороге поехали мои братья?»
Почуял конь, что его хозяин скачет на выручку братьев, а значит, и коней, на которых они ускакали, и помчался в сторону восхода солнца.
Три дня и три ночи не сходил юноша со своего скакуна. Днем дорогу ему освещало солнце, а ночью, как факелы, горели глаза коня. На четвертый день к полудню доскакал юноша до одной зеленой равнины, в конце которой виднелись пышные сады. А за садами возвышались зубцы крепости и башни городских стен, вздымавшиеся к небу. На пути к этой крепости стали попадаться люди, одетые в траурные одеяния. Даже дети, погонявшие ослов, и те были одеты в черное.
– Что бы это все значило? – встревожился всадник и скорее погнал коня к крепости. – Будь что будет! – решил он.
Когда юноша подъехал к воротам, ему встретилась пожилая женщина с кувшином на плечах. Она была одета, как и другие встречные, в траурное одеяние.
– Почтенная, прости меня, – обратился юноша к ней. – Почему все люди, которые мне встречались вблизи этой крепости, ходят в трауре?
Подняла женщина на всадника глаза, опустила наземь кувшин и сказала:
– О, сынок, и не спрашивай. У нашего падишаха есть одна-единственная дочь, которую он очень любит. И вот уже скоро год как она заболела, и никто ее не может излечить. Какие только траты не делал отец – все напрасно. Дочь с каждым днем сохнет и сохнет. Лекари говорят, что если ее не напоить молоком серны, то она умрет.
– Почему же не дадут ей молока серны? – удивился юноша.
– О, добрый юноша, не так-то легко достать это молоко, – ответила женщина, – говорят, что в каком-то падишахстве живет один пастух и у него в стаде есть единственная серна, молоко которой и может излечить дочь падишаха.
– Почему же не послать кого-нибудь к этому пастуху? – спросил юноша.
– О, это не так просто. На пути к падишахству есть горы, а в горах обитают три злых аждага. Много юношей отправлялось туда, и ни один не вернулся. Как говорится: туда пошли – назад не пришли.
Не стал юноша больше ни о чем расспрашивать, хлестнул он коня своего и мигом очутился в городе-крепости, где жил отец больной девушки. Едет он по городу – не город, а сказочный рай. Дворцы и каменные дома, сады и цветники, бассейны и фонтаны – все поражало взор приехавшего сюда впервые. Вскоре юноша подъехал к падишахскому дворцу, постучал в расписные ворота. На стук ответил привратник.
– Доложи падишаху, что его хочет видеть странник, – сказал младший сын покойного богача.
Обрадовался падишах, услышав слова привратника. «Наверное, молоко серны привезли!» – подумал он и бегом помчался к воротам. Открыл ворота и видит: перед ним на коне сидит юноша необыкновенной красоты. Если у человека два глаза, то еще нужно два, чтобы смотреть на него! Одежда на нем золотом блестит! А конь под ним будто на иголках, то и дело цокает копытами, гарцует!
– С чем приехал, юноша? – спросил падишах и первым приветствовал его поклоном.
Соскочил младший сын ошира с коня и, ответив на приветствие поклоном, сказал:
– Приехал помочь твоему горю.
Провел падишах доброго юношу в свои расписные, богатые покои. Приказал слугам накрыть в честь гостя стол.
– Почтенный падишах, благодарю за гостеприимство, но я не прикоснусь к угощениям, пока не помогу твоему горю... Ты лучше расскажи, куда мне скакать, чтобы достать для твоей дочери молоко серны?
Вздохнул падишах и говорит:
– Что же тебе, дорогой, рассказать?.. Много добрых и смелых юношей обещали помочь моему горю. Вот уже скоро год, а обещания тех джигитов не исполняются.
Жалко стало юноше несчастного отца больной девушки, и он сказал:
– Почтеннейший падишах, да продлятся дни твои в добре и радости, я поскачу туда, несмотря ни на какие трудности, и достану для твоей дочери молоко серны.
Посмотрел падишах в глаза юноше, жалко стало ему посылать его на явную погибель, и он сказал:
– Если бы можно было достать молоко серны, то хотя бы один из сорока юношей, которые отправились за этим самым молоком, вернулись бы... Ты лучше возвращайся домой.
– Нет, ты должен рассказать мне куда ехать, – настаивал юноша.
Ничего не оставалось делать падишаху. И он рассказал о том, что неподалеку от крепости Чиме-Чина высятся неприступные горы, в этих горах живут три аждага. У первой горы – одноголовый аждага, у второй – двухголовый, а у третьей – трехголовый. Если пройти за четвертую гору, то там живет пастух, а у этого пастуха, говорят, в стаде есть одна серна. Молоко этой серны и нужно моей дочери. Если моя дочь выпьет это молоко, то будет жить, – а если нет, то умрет.
Ничего больше не сказал юноша падишаху. Пожал ему крепко руку, отбил поклон и, вскочив на своего скакуна, выехал за ворота.
– Худо хармах ту! – сказал вслед падишах.
У храбрецов нет слов, у них – дела.
Много аулов и городов проскакал юноша. Семь дней и семь ночей находился он в пути. Семь рек и семь лесов прошел, на семи дорогах побывал и, наконец, достиг огромной пустыни, где ни одной травинки не росло. Там, где кончалась пустыня, начинались горы. Вот туда-то и направил юноша своего коня. Скачет конь по раскаленной пустыне и от боли ржет: больно ему ступать – копыта плавятся. Да и всаднику не легко. Сверху солнце голову печет, да так сильно, что голова кругом идет, а снизу раскаленный песок жаром дышит.
Кто храбр – любые трудности преодолеет.
Три дня и три ночи скакал юноша по пустыне, а на четвертый день вдруг поднялся сильный ветер, такой сильный, что глаза не видят, рот не дышит, уши глохнут, впору лечь и умереть. Но как бы то ни было подъехал юноша к подножию горы и видит: сидит на вершине одноголовый аждага, а изо рта у него клубами вихри несутся, да так сильно, что камни с горы катятся, а коня, как соломинку, сносит назад.
Хлестнул юноша своего скакуна три раза. Хлестнул он первый раз – искры посыпались, а конь оторвался от земли. Хлестнул второй раз – огонь высек, а конь в небеса поднялся, выше той горы, на которой сидел одноголовый аждага. Хлестнул он коня в третий раз, да так сильно, что все небо запылало, а конь камнем стал падать вниз к тому самому месту, где сидел и исторгал вихри одноголовый аждага.
Когда же конь приблизился к аждага, юноша обнажил свою золотую саблю и ослепил злодею глаза. Закрыл аждага глазищи своими ручищами, а юноша не растерялся и с размаху отсек ему голову. Покатилась голова чудовища вниз по одну сторону горы, а юноша поскакал вниз по другую сторону. Спустился он к подножию горы, а тут непролазное топь-болото начинается. Хотел было юноша пустить коня своего через болото, но не решился – болото вмиг могло засосать и коня его, и самого юношу.
Конец бесплатного ознакомительного фрагмента