На этом он настаивал по двум причинам.
   Во-первых, ввиду того, что в восточном христианстве очень большое место занимает аскетизм. А дурно понятый, он может выродиться в презрение к миру и привести к полному отказу от культуры. Эта тенденция описана Достоевским в романе "Братья Карамазовы" в образе монаха Ферапонта - он проводил свою жизнь в постах и веригах. Отец Ферапонт противопоставляет себя отцу Зосиме, с его открытой духовностью, несущему традиции Оптиной Пустыни. Непримиримый аскет, он до такой степени ненавидит кроткого Зосиму, что, не колеблясь, устраивает после его смерти скандал у гроба покойного.
   Во-вторых, новообращенным такой отказ от мира мог показаться единственной формой христианской жизни и по той причине, что они с трудом находили себе место в лоне советского общества, часто вынуждены были скрывать свою веру даже от близких и поэтому рисковали стать "внутренними эмигрантами", оказаться полностью чужими в своей профессиональной и общественной среде. Когда мы оказываемся с нашими друзьями, такими же, как и мы, христианами, советовал отец Александр, не надо воображать, что мы под стеклянным колпаком. Находясь в церкви, не будем забывать, что мы принадлежим нашему времени и живем в этом мире. А на работе, хотя не надо провокационно афишировать нашу принадлежность к христианству, то при этом надо чувствовать себя членами Церкви и ни на минуту не забывать, что мы свидетели. Нужно, чтобы люди понимали, что мы немножко не такие, как все... Но так, чтобы в тот день, когда они узнают, что мы принадлежим к Церкви, это стало бы для нее честью, а не наоборот.
   "Я плохо понимаю резкое деление на "светское" и "религиозное". Для меня эти термины в высшей степени условные. Хотя в детстве мне объясняли, что есть "особенные" предметы и темы, но это скорей вытекало из условий жизни среди чуждых по духу людей. Постепенно это деление почти потеряло смысл, поскольку все стало на свой лад "особенным".Аюбая сторона жизни, любая проблема и переживание оказались непосредственно связанными с Высшим.
   Жить так, будто религия остается каким-то изолированным сектором, стало немыслимым. Поэтому я часто говорю, что для меня нет, например, "светской литературы". Всякая хорошая литература - художественная, философская, научная - описывающая природу, общество, познание и человеческие страсти, повествует нам об одном, о "едином на потребу". И вообще нет жизни "самой по себе", которая могла бы быть независимой от веры. С юных лет все для меня вращалось вокруг главного Центра. Отсекать что-либо (кроме греха) кажется мне неблагодарностью к Богу, неоправданным ущерблением, обеднением христианства, которое призвано пронизывать жизнь и даровать "жизнь с избытком". Мне всегда хотелось быть христианином не "при свечах", а при ярком солнечном свете" (161).
   С особым вниманием отец Александр относился к культуре. Среди его друзей и духовных детей насчитывалось немало людей из мира искусства. В подлинном творчестве человек реализует Божий дар. Кстати, разве в одном византийском литургическом тексте сам Бог не назван "изрядным художником"? Любая творческая работа вписывается в божественное творчество, продолжая его.
   Однако работа не должна быть самоцелью, деятельность человека не должна выродиться в "активизм". Наша короткая жизнь - это школа вечности, объяснял в одной из своих проповедей отец Александр (162). Наша душа, личность, сознание, все то, что в нас божественного, должно расти и совершенствоваться. Вот почему нужно избегать, не давать увлекать себя потоку существования, нужно уметь остановиться и послушать Божий зов.
   Приглашая видеть все прекрасное и хорошее в мире, он отнюдь не смотрел на него сквозь розовые очки, он прекрасно знал, как много в мире зла.
   Однажды его спросили: "Существует ли дьявол?" Он ответил: "Увы! Я не только уверен, что он существует, но думаю, что в жизни это видно. Есть зло от несовершенства, от страдания, от невежества, от голода и от многих других причин... Но есть и зло, которое не имеет природного происхождения, сатанизм, сидящий в человеке, который пытался описать Достоевский... Оно темное до конца, иррациональное до последней глубины... Мне кажется, что осатанение человека происходит не путем непосредственного заражения инфекцией зла, а путем открытия собственной воли навстречу этим темным силам. Всякий грех сначала человеком допускается, он открывает ему ворота, а когда сатана в нем поселяется и правит бал, тогда и рождается одержимость" (163).
   Если отец Александр призывал христиан жить нашим временем и не тосковать по прошедшим временам, это не значит, что он для них подслащивал евангельские истины. Нет. Он считал, что мы должны убеждениями, умом, всей жизнью оставаться истинными христианами.
   "Я не сочувствую попыткам создать "секулярное христианство", которые кое-где предпринимаются на Западе. Путь компромисса, связанный с именем епископа Робинсона* и других "модернистов", ничего "модерного" не содержит (164). Все это очень наивно, поверхностно. Просто люди заворожены и оглушены "духом века сего". Это далеко не ново и пройдет, как всякая мода" (165).
   ----------------------------------
   * Речь идет об одном представителе целого теологического течения, истоки его лежат в протестантизме. Он перед лицом секуляризации современного общества в мире, который отныне предстал без Бога, попытался заново интерпретировать основные христианские догмы. Так, для англиканского епископа Джона Робинсона люди не в состоянии думать о Боге, как о личности "совершенно отличной от человека": слово "Бог" для него значит "предельная глубина нашего существа", тогда как Иисус Христос является "человеком для других".
   Отец Александр призывал не смешивать Предание с "преданиями" и напоминал, что формы богослужения на протяжении веков менялись и что оставаться абсолютно неизменными они не могут.
   "Евангелие отнюдь не отменяет обрядов. Ритуал - это живая плоть таинств, русло духовной жизни, ритм, объединяющий людей и освящающий повседневность. Он соответствует самой природе человека. Угрозой и тормозом обряд становится только тогда, когда в нем начинают видеть самодовлеющую ценность, когда за вечное и Божие выдают то, что - само по себе - имеет земное происхождение" (166).
   В то же время, правила, установленные Церковью, играют, в известной мере, ту же роль, что и наследственная устойчивость в жизни организмов. Никакое нововведение не принесет плода, если полностью отрываться от традиции.
   Хотя она не должна стать самоцелью, тем не менее для духовного роста необходима дисциплина. Он не одобрял тех ортодоксов, для коих главная забота во время поста составлять список продуктов, разрешенных и запрещенных. В то же время, он находил, что католическая Церковь слишком далеко ушла в сокращении и послаблении поста. Но она вернется к старому, - говорил он.
   Известно, что с приходом к власти коммунистов, православная Церковь не смогла успешно завершить реформаторский труд, начатый в первые годы XX века, даже сама идея реформы долго была скомпрометирована сговором между "обновленцами" и большевиками. Тем не менее, появление нового поколения верующих, без малейшей христианской культуры, в среде полностью лишенной христианской веры, вновь ставит очень остро вопрос о реформе, в первую очередь, о проблеме богослужебной реформы. В частности, язык, которым пользуются при богослужениях малопонятен. Это положение не могло удовлетворить отца Александра. И тем не менее, он не позволял себе действовать "партизанскими" методами и брать на себя личную инициативу, не согласованную с предписаниями Церкви. К тому же он остерегался всяких перегибов и считал, что тут верный путь лежит где-то посередине (167).
   Он вообще верил в значение иерархических принципов в Церкви, видя, в них "свойство структуры деятельного организма, имеющего практическое призвание на земле"(168). Он не забывал, что в православной Церкви священник действует только как помощник епископа, может действовать только в единении с епископом, и поэтому он старался не нарушать связей с епископатом.
   Разумеется, он отдавал себе отчет в слабостях иерархии, но говорил об этом редко. Он понимал трудности ситуации, в которой находились епископы, и принимал распределение ролей: иерархия вела переговоры с гражданскими властями, шла на компромиссы, чтобы обеспечить выживание духовных институтов, между тем, как священники и миряне могли играть более активную роль (169).
   Отец Александр был открыт по отношению к другим христианским конфессиям, в частности, к католицизму. Его экуменические убеждения, окончательно сформировавшиеся к 1958 г., явились результатом долгих размышлений и поисков. Бесспорно на него имели определенное влияние труды Соловьева. Сильное впечатление произвела на него также личность Иоанна XXIII, он о нем много читал, будучи студентом (170).
   Он любил цитировать слова владыки Платона, митрополита Киевского, умершего в 1891 г., говорившего, что "наши земные перегородки до неба не доходят". Разделение Церкви он объяснял причинами политическими или национальными, этнопсихологическими, культурными. "Я пришел к убеждению, что Церковь по существу едина, и что разделили христиан главным образом их ограниченность, узость и грехи" (171). Отец Александр считал, что свое разделение христиане должны переживать как всеобщий грех и нарушение воли Христовой. Этот раздел будет преодолен отнюдь не путями превозношения, гордыни, самодовольства и ненависти, но в духе братской любви, без которой не может быть осуществлено христианское призвание (172).
   Конечно, нужно чудо, чтобы восстановлено было реальное единство между христианами. И отец Александр верил в это чудо. "Но пока все же возможно преодолевать непонимание, агрессивное отношение друг к другу. Если члены разных общин будут лучше знать друг друга, это со временем принесет добрые плоды" (173).
   К сожалению, не все христиане способны признать достоинство других конфессий. Те, у которых вера не очень тверда, не чувствуя твердой почвы под ногами, предпочитают замыкаться в себе. Как-то один молодой человек стал время от времени посещать собрания баптистов и попросил совета отца Александра. Отец не стал его разубеждать, только объяснил ему, что он может оставаться православным, будучи открытым другим конфессиям. "Ах, как мне неуютно!" - ответил ему молодой человек. В конечном счете он стал баптистом. "Видите ли, - комментировал отец Александр, - этот молодой человек мог быть баптистом, не признающим православных, или православным, проклинающим баптистов. Ему нужна была своя маленькая норка. Существует психическое заболевание - боязнь пространства. Кажется царь Петр Алексеевич страдал им. Он всегда велел себе строить маленькие дома, маленькие комнатки. Ну что ж! Эта болезнь существует также в истории религий" (174).
   Эту историю он рассказал в своем последнем интервью за несколько дней до убийства. Он добавил, что совсем недавно два или три человека покинули его приход, чтобы стать католиками. Тогда журналист его спросил, не думал ли он когда-нибудь о такой возможности. Он ответил короткой фразой: "Для меня Церковь едина и я не считаю это осмысленным" (175).
   Отец Александр не одобрял переход из одной конфессии христианской в другую и считал, что межконфессианальные проблемы не могут быть решены подобными индивидуальными переходами.
   Также он обращал внимание на то, что большие живые центры католицизма находились вне России, в частности, в Балтийских странах, и что в России переход в католицизм не позволил бы вести активную церковную жизнь (176).
   Препятствия, чинимые гражданской властью для активной жизни верующих, не позволяли организовывать регулярные встречи между христианами разных конфессий, как это много лет уже водится на Западе. Только в индивидуальном порядке могли встречаться христиане, принадлежащие к разным конфессиям. Некоторые духовные дети отца Александра проводили, например, летние отпуска на берегу Балтийского моря и пользовались этим, чтобы встретиться с литовским католическим священником, отцом Станиславом.
   Бывал в те годы в Москве известный католический священник отец Жак Лев. В молодости, чтобы свидетельствовать о Христе, он нанялся после рукоположения простым рабочим в Марселе. Потом он долго нес свое служение в бразильских трущобах. Вернувшись в Европу, создал в Швейцарии духовную школу для мирян. Отец Жак приезжал в Москву и с величайшими предосторожностями проводил на квартирах библейские семинары. Здесь познакомился с отцом Александром.
   Отец Александр знал, что отец Жак не думал об обращении людей в католичество. Наоборот, он поощрял тех новообращенных, которых встречал, жить полной жизнью собственной православной традиции - неотъемлемого богатства единой Церкви. Кроме того, отец Александр встречался с французской монахиней, сестрой Магдаленой, которая, следуя пути Шарля де Фуко, основала Братство малых сестер Иисуса. Идеал жизни этой общины - годы безвестности, прожитые Иисусом в Назарете, в простой мастерской. Малые сестры во всех концах земли разделяют жизнь самых бедных, самых заброшенных из людей. Неся всем слово любви, сестра Магдалена странствовала по миру в грузовичке. Несколько раз была в России, останавливалась в туристических лагерях и молилась в церквах. Отца Александра она встретила по пути.
   Надо упомянуть и об экуменической общине в Тезе, основанной протестантским пастором Роже Шютцем. В поисках смысла жизни в это небольшое село на востоке Франции стали приезжать молодые люди из разных стран мира. Тезе стало центром большого молодежного движения, община попыталась установить связи и с молодежью Восточной Европы, несмотря на существующие тогда барьеры. Таким образом, в семидесятые годы братья из Тезе познакомились с христианами России и, в частности, с духовными детьми отца Александра. Отец Александр лично проявил внимание к опыту Тезе - как в деле примирения христиан, так и по работе с молодежью.
   Среди духовных детей отца Александра насчитывалось много евреев. Число евреев среди нового поколения христиан в СССР семидесятых годов было фактом удивительным. Нужно уточнить, что равно, как и русские, так и представители иных национальностей, обратившихся в ту пору, все они не подучили никакого религиозного воспитания и росли в атеистической среде. Часто их связи с еврейским народом были чисто этническими, а порою сводились, в основе, к пометке в паспорте. Подчас человек осознавал свою принадлежность к еврейской национальности, единственно вследствие этой пометки. В дальнейшем стали пользоваться эвфемизмом: тот не поступил в Университет из-за пятого пункта; а у того неприятности на работе, также по причине пятого пункта... При Брежневе антисемитизм под видом борьбы с сионизмом стал составной частью официальной идеологии.
   Параллельно в некоторых кругах, озабоченных возрождением русской национальной идеи, возник тезис, согласно которому бесчинства революции вменялись евреям. Надо отличать хороших большевиков (русских) от плохих коммунистов (евреев)! Антисемитизм обнаруживал, по мнению отца Александра, желание части советского общества отмыться от ответственности за преступления режима и все свалить на козла отпущения. Нужно было отыскать особую категорию людей, персонифицировать их и сделать ответственными за грехи всего общества.
   Как пример он приводил разрушение в тридцатых годах Храма Христа Спасителя в центре Москвы. Постоянно подчеркивался тот факт, что приказ взорвать храм был отдан А.М.Кагановичем - евреем по национальности - одним из приближенных Сталина. Однако народ сопротивления не оказал, а сам участвовал в разрушении тысячи других церквей. На нем лежит часть вины. Но признаться в этом очень трудно. Итак, нужно было найти виновных, а евреи были идеальной мишенью (177).
   В результате атеистического воспитания, религия больше не была обусловлена национальностью, как это было в прошлом. Так же, как и русские не рождались православными, так же слово еврей не являлось синонимом приверженца иудаизма. До революции крещеный еврей автоматически становился русским, теперь этого не было. Между тем многим крещеным евреям было не по себе в русском православии из-за частого смешения православия с русскостью, а также антисемитизма части духовенства. Некоторые находили выход в католичестве. Отец Александр, несомненно, как по своей общей ориентации, так и по происхождению был им ближе любого другого. Он в высшей степени любил свою Церковь, страну, где родился, русскую культуру, которой он стольким обязан и в которой прекрасно разбирался, русскую святость с преподобными Сергием, Серафимом Саровским, святителем Тихоном Задонским, русские иконы и великих русских религиозных мыслителей. В то же время он полностью признавал свою принадлежность к еврейскому народу и видел даже в этом "незаслуженный дар" (178).
   "Для христианина - еврея родство по плоти с пророками, апостолами, девой Марией и самим Спасителем - великая честь и знак двойной ответственности, как члена Церкви и как члена народа Божьего" (179). По его мнению, еврей-христианин не перестает быть евреем, но еще глубже начинает осознавать духовное призвание своего народа. Переходя от неверия к христианской вере, он приведен к Библии, к традициям своих отцов. Еврей, исповедующий иудаизм, связан с крещеным евреем верой в единого Бога, связан Писанием, той же религиозной этикой, тогда как с евреем-атеистом только по крови (180).
   Он утверждал, что Израиль был зарожден не столько как нация, сколько как религиозная община, и составлял скорее своего рода Церковь, нежели расу. Христианство расширило границы этой Церкви, чтобы туда вошли все народы (181).
   Если большая часть евреев не принимает христианства, то это всего лишь еще один эпизод драмы, развернувшейся между Богом и людьми. Уже Христос жаловался на Иерусалим: "Ты не узнал времени посещения твоего" (182).
   "Эта драма началась с библейских времен. Совершается она и среди других народов. Ведь многие из них частично отошли от христианства. Я счастлив, что могу своими слабыми силами служить Богу Израилеву и Его Церкви. Для меня Ветхий и Новый Завет неразделимы. Впрочем, это бесспорный тезис в христианском богословии (183)".
   Примечания
   150. Александр Мень. Христианство. Лекция. В кн.: Александр Мень. Культура и духовное восхождение. Искусство: Москва, 1992, с. 26.
   151. О. Степурко. Ты - живой. В кн.: Памяти протоиерея Александра Меня. - Ук. соч., с. 168.
   152. З. Масленникова. "К истории книги О. Александра Меня "Сын Человеческий". В кн.: Aequinox - Ук. соч., с. 178.
   153. Александр Мень. Христианство. Лекция. - Ук. соч., с. 19.
   154. См. там же, с. 18.
   155. Владимир Соловьев. Развитие догматической Церкви. В кн.: Владимир Соловьев. О христианском единстве. - Жизнь с Богом: Брюссель, 1967, с. 122.
   156. Александр Мень. Христианство. Лекция. - Ук. соч., с. 21.
   157. Почему мне трудно поверить в Бога?: Отец Александр отвечает на наши вопросы. - Россия, 16-17.09.91.
   158. 1 Ин. 2, 15.
   159. Ин. 3, 16.
   160. Протоиерей Александр Мень. На пороге Нового Завета. - Слово: Москва, 1992, с. 486.
   161. Это письмо цитируется в статье: 3. Масленникова. Феномен отца Александра. - Ук. соч., с.197.
   162. А. Мень. Дорожите временем. - Ук. соч., с. 197.
   163. Почему мне трудно поверить в Бога? - Ук. соч.
   164. Джон А.Т. Робинсон (1919-1983) изложил свою концепцию в книге, вышедшей в 1963 г. под названием Honest to God, она стала бестселлером, вокруг нее было много шума. Затем, как и другие теоретики секуляризированного богословия, он пересмотрел свои прежние позиции и в области толкования Нового Завета, где он был специалистом, и высказался за установление более ранних дат, чем те, которых придерживается большая часть современных экзегетов.
   165. Интервью на случай ареста. - Вестник РХД. 1990, Ns 159, с. 304.
   166. Протоиерей Александр Мень. На пороге Нового Завета. - Ук. соч., с. 669.
   167. Интервью на случай ареста. - Ук. соч. с. 303.
   168. Александр Мень. Основные черты христианского мировоззрения. - В кн.: Александр Мень. Культура и духовное восхождение. - Ук. соч., с. 27.
   169. Разговор с автором.
   170. Автобиография. Ук. соч.
   171. Интервью на случай ареста. - Ук-соч.с.305.
   172. Александр Мень. Основные черты христианского мировоззрения. - Ук. соч., с. 28.
   173. Прот. А. Мень. Прислушаться к бытию. - За инженерные кадры, 13.02.90 г.
   174. Последнее интервью о. Александра Меня. - Панорама, Э 13 декабрь 1990.
   175. Там же.
   176. Прот. А. Мень. Евреи и христианство. - Вестник РХД, 1976, Э 117, с-115.
   177. Последнее интервью о. Александра Меня. - Ук. соч.
   178. Интервью на случай ареста. - Ук. соч., с. 305.
   179. Прот. А. Мень. Евреи и христианство. - Ук. соч., с.114.
   180. Там же. с. 115.
   181. Там же. с. 117.
   182. Лк. 19, 44.
   183. Интервью на случай ареста. - Ук. соч., с. 305.
   Просвещенная вера
   Мы проповедуем Христа, вразумляя и уча каждого человека всей мудрости, чтобы привести всех к совершенству через единство с Ним, - говорил апостол Павел (184). Эта воля к наставлению была в центре служения отца Александра. Для этого он использовал любую представившуюся ему возможность.
   Неутомимо наставлял в проповедях, бесчисленных беседах и разговорах со всяким, кто к нему приходил, и во время регулярных встреч со своими прихожанами. Одной из целей малых групп, основанных им, было именно наставление.
   А главное, он продолжал свои устные наставления в письменном виде, и они были столь же изобильными. Однажды его спросили, что для него важнее: пастырское служение или писание книг. Он ответил, что не может отделить одно от другого (185). Книга была одной из форм его служения. Невозможно все время говорить, письменное общение с людьми тоже необходимо. "Книга - как стрела, пущенная из лука. Пока ты отдыхаешь, она работает за тебя!"(186). По правде говоря, отец Александр почти не отдыхал, но, тем не менее, послал много стрел и стрелы эти продолжали свою работу без него и продолжают ее по сей день.
   Его целью было разрушить преграды, мешающие людям воспринимать Слово Божье. Преграды из культуры, предрассудков, готовых идей, стереотипов атеистической пропаганды, запавших в умы. "В своих книгах я стараюсь помочь начинающим христианам, пытаясь раскрыть на современном языке основные аспекты евангельского жизнепонимания и учения. Наша дореволюционная литература, к сожалению, не всегда понятна нынешним читателям, а иностранные книги обращены к людям с психологией и опытом иными, нежели наши. Поэтому постоянно существует нужда в новых отечественных книгах. Особенно для тех, кто недавно вступил на путь веры" (187).
   Кроме того, чтобы поддерживать диалог с советским обществом и отвечать на вопросы атеистов, христиане должны уметь принимать вызов науки, которую официальная идеология объявила несовместимой с религией.
   Его первая книга, названная "Сын человеческий" - книга об Иисусе Христе, рождалась из бесед с неофитами, бесед, начатых сразу после его рукоположения.
   Писать свою книгу о жизни Христа он начал еще в отроческие годы. Но теперь понял, что она необходима, поскольку для большей части его современников, лишенных всякой религиозной культуры, текст Евангелия слишком труден и без ключа к его пониманию недоступен. Многие, замечал он, бросали чтение с первой страницы из-за длинной родословной в начале Евангелия от Матфея, находя ее скучной и непонятной (188).
   Отец Александр хотел рассказать сегодняшним людям о земной жизни Иисуса так, чтобы они почувствовали себя ее свидетелями. Чтобы достичь этого, он опирался на все доступные данные истории, археологии, библейской критики, но всегда сохранял живой и доступный стиль для читателя как можно более широкого, указывая постоянно на общее между жизнью сегодня и эпохи Палестины времен Христа.
   Отрывки из этой книги были напечатаны в виде отдельных статей с 1959 г. до 1962 г. в "Журнале Московской Патриархии", в котором, кстати, отец Александр долго не печатался. Полный же текст в течение десяти лет оставался в машинописной рукописи. Он давал ее читать близким, непрерывно перерабатывал, вплоть до того дня, когда с ней познакомилась одна француженка русского происхождения, которая с недавних пор работала в Москве.
   Ася Дурова родилась в России до революции. Ее родители уехали в эмиграцию и нашли приют во Франции, где она получила образование в католической школе под Парижем. Ася стала католичкой и даже вступила в монашескую общину, которая содержала эту школу. При этом она оставалась глубоко привязанной к своей родной стране. В 1964 г. она с радостью приняла место, предложенное ей во французском посольстве в Москве, где ее русско-французская культура, приветливость, человеческое тепло очень скоро сделали ее незаменимой для исполнения множества служебных обязанностей. Там она проработала пятнадцать лет. Все члены дипломатической миссии и иностранный персонал, находившийся в советской столице, были заперты в "золотом гетто" (кстати, большая часть оттуда почти и не пыталась вырваться), но Ася Дурова не дала себя запереть. После работы она выходила из посольства, с независимым видом проходила мимо милиционера, охранявшего здание (а его задача состояла, главным образом, в том, чтобы наблюдать за тем, кто из дипломатов куда пошел), и погружалась в советскую толпу благодаря своей типично русской внешности и владению языком (родным языком!). На помощь ей приходил торопливо надетый на голову платок. Ася постоянно посещала своих многочисленных русских друзей, с которыми она подружилась при самых разных обстоятельствах. Многие недавно крестились, поэтому она прилагала все усилия, чтобы оказать им духовную помощь в глубоко экуменическом духе, поскольку сама отнюдь не рассматривала свой приход в католическую Церковь как разрыв с православием.