Страница:
Весной пятьдесят четвертого была создана специальная правительственная комиссия, которой поручалось выбрать подходящее место для постройки полигона. К территории предъявлялись строгие требования. Она должна была располагаться в южной части страны, быть безлюдной и размером не менее Голландии. После долгих поисков такое место было найдено. Затерянный в песках Казахстана, неизвестный до той поры разъезд Тюра Там стал главной космической гаванью мира.
Титаническая стройка полигона № 5 развернулась с начала пятьдесят пятого. В общей сложности в работах участвовало свыше трехсот тысяч военных строителей. В самые напряженные периоды строительства станция Тюра Там принимала до тысячи вагонов строительных грузов в сутки! Руководил гигантской стройкой главный военный строитель страны генерал-майор технической службы Г.М. Шубников. Никому и никогда в мире не удавалось за столь короткое время совершить строительство, вполне соизмеримое по масштабам и сложности с сооружением египетских пирамид. В самом деле, с момента высадки в Тюра Таме первого строительного десанта и до сдачи важнейшего стартового комплекса в эксплуатацию прошло всего восемьсот пятьдесят суток!
В полдень 15 мая пятьдесят седьмого были проведены испытания первой «семерки» Королева. Но лишь четвертое изделие полностью выполнило всю намеченную программу. По дальности, высоте и точности полета ракета не имела себе равных в мире. МБР Р-7 являлась тем долгожданным носителем, который мог доставить атомный заряд в любую точку планеты. Американская доктрина их безнаказанности наконец была преодолена. Однако миф о научно-техническом превосходстве США все еще продолжал ублажать их самомнение. С подачи главного ракетчика рейха фон Брауна, в июле того же года ведущая американская газета «Нью-Йорк таймс» опубликовала статью, выдавая желаемое за действительное: «Согласно данным, которые считаются в Америке авторитетными, Советский Союз значительно отстает в создании межконтинентальной баллистической ракеты. Кроме того, укрепилось мнение, что в своей работе по созданию такой ракеты русские находятся на ранней ступени испытания двигателей и на самой ранней стадии конструирования самой ракеты».
Это заблуждение дорого стоило американцам. Ровно через полтора месяца ТАСС официально заявило о создании в Советском Союзе первого в мире межконтинентального ракетоносителя! А еще через месяц с небольшим все люди планеты с замиранием сердца слушали знаменитые позывные «бип… бип… бип…» нашего первого искусственного спутника Земли!
Незадолго до нашего триумфа была достигнута договоренность об участии советских ученых в исследовательских работах по программе «Международного геофизического года». В конце сентября делегация Академии наук СССР во главе с А.А. Благонравовым вылетела в Вашингтон для совместного обсуждения программ исследования. В день их прибытия 1 октября газета «Вашингтон пост» писала, что дело престижа Соединенных Штатов – опередить Советский Союз в запуске первого искусственного спутника Земли. Причем выражалась уверенность, что состояние американской ракетной техники, несомненно, выше советской.
Но это было уже не так. Советские ученые легко опровергли заблуждение американских специалистов. Они познакомили их с конструкцией и научным оборудованием одной из советских ракет, предназначенных для метеорологических исследований. Описание и фотография ракеты на следующий день появились во всех ведущих газетах Америки, что свидетельствовало о большом впечатлении, произведенном нашей техникой.
В полдень 4 октября в советском посольстве в Вашингтоне был устроен прием для американских ученых – участников совместных исследований. Журналисты, приглашенные на этот прием, атаковали академика Благонравова, пытаясь узнать у него, когда же Советский Союз намерен запустить первый спутник.
Когда прием уже подходил к концу, к телефону срочно пригласили председателя Национального комитета Соединенных Штатов по проведению «Международного геофизического года» доктора Беркнера. Через несколько минут он торопливо вошел в зал и захлопал в ладоши: «Прошу внимания, господа! Леди и джентльмены! Сейчас над нами, на трехсоткилометровой высоте пролетает первый советский искусственный спутник Земли!»
Что тут началось! Трудно передать эффект, произведенный его словами. В первое мгновение все будто окаменели. Придя в себя, гости ринулись к советским ученым. Они оказались теперь не просто «тремя красными в Америке», а представителями страны, в которой рождено великое чудо – первый искусственный спутник Земли! Многие из гостей тут же заторопились и покинули прием. Доктор Каплан подошел к Благонравову: «Извините, я должен срочно вернуться к себе, в Калифорнию, и организовать прием сигналов вашего спутника», – торопливо проговорил он.
Всю ночь в здании Пентагона и в Белом доме горел свет. Правительство и военное руководство Америки разрабатывали планы создания национальных стратегических ударных сил. Над ними довлел вопрос: «Чем можно ответить русским?»
Американскую прессу охватило необычайное возбуждение. Корреспондент «Нью-Йорк геральд трибун» Меллон на следующий день, разведя руки в стороны, заявил Благонравову: «Невероятно! Материалы о вашем спутнике вытеснили всю информацию с первых полос. Мы сняли портрет чемпиона по бейсболу и заменили его снимком спутника. Такого у нас еще не бывало».
Так пришло настоящее признание. Через неделю после запуска ПЭСИКа М.К. Тихонравова агентство Юнайтед Пресс поставило все точки над «i»: «Любые томительные сомнения, скептицизм или умаление научных достижений России внезапно рассеялись. Дальнейший путь к звездам открыт. Советские ученые заявили, что они могут делать и сделали то, что величайшие гении западного мира все еще не могут сотворить. До этой даты девяносто процентов разговоров об искусственных спутниках Земли приходилось на долю Америки. Как оказалось, сто процентов дела пришлось на долю России. Так может получиться и с пилотируемым космическим кораблем, который проектируется в нашей стране уже без малого девять лет».
Две поспешные попытки запустить ракету «Авангард» с крошечным спутником в декабре пятьдесят седьмого и в феврале следующего года закончились неудачей. Лишь в середине марта пятьдесят восьмого американский спутник весом всего полтора килограмма был выведен на околоземную орбиту. Никакой научной аппаратуры он не нес и был запущен для того, чтобы по количеству спутников не слишком отстать от Советского Союза.
Запуски наших спутников Земли являлись победой разума и огромного, непрерывного, более чем двадцатилетнего труда могучего творческого коллектива. Главный конструктор и его неуемные сподвижники были одержимы величественным замыслом – преодолеть притяжение Земли и улететь к звездам. Сергей Павлович Королев свято следовал заветам своего гениального учителя Константина Эдуардовича Циолковского.
Часть первая
Глава 1
Закончив короткий разговор с начальником цеха гальванопокрытий, Королев круто повернулся к инженеру и, не здороваясь, по фамилии, а не по имени и отчеству, как было раньше, строго, громче обычного, вдруг спросил:
– Где емкости, товарищ Ковров?
– Они еще не готовы, Сергей Павлович. По графику производственного отдела будут поданы на сборку завтра утром.
– Идем в цех емкостей, – взмахнул Королев рукой, – чтобы до конца разобраться. Уже середина августа и резерва времени у нас никакого нет. Вы это должны понимать.
Вместе они вошли в сборочный корпус и увидели заготовки емкостей на… большом цеховом пролете. Не в работе. На лбу Коврова выступили капельки холодного пота.
– Вы член партии, товарищ Ковров? – негромко спросил Главный конструктор, повернувшись к инженеру.
– Конечно, Сергей Павлович. Вы это хорошо знаете, потому что давали мне рекомендацию, – подтвердил Ковров.
– Понятно, – снова в задумчивости сказал Королев. – Теперь идите домой. С емкостями будем разбираться завтра.
Снова вместе они вышли из сборочного корпуса. С тяжелым сердцем Ковров действительно уехал домой, потому что ночью под воскресенье он на самом деле ничего не мог предпринять. Королев же направился в заводоуправление. Там, в парткоме предприятия, куда он вызвал директора завода, разразилась буря. Главный конструктор предложил снять с работы начальника цеха емкостей и… ведущего инженера – технолога Коврова.
– Это – безответственные люди! – безапелляционно заявил он секретарю парткома объединения Растатурову. – Разве так поступают настоящие руководители? Они не понимают стоящих перед нашим коллективом важных государственных задач. Ведь запуск первого искусственного спутника Земли – это фактическое начало освоения космоса. Сейчас нельзя терять время. Его осталось очень мало. Они не инженеры, а плохие коменданты!
Из заводоуправления Королев направился на участок сборки собственно спутника, а утром в воскресенье снова появился в цехе емкостей и лично убедился, что сборка важных изделий приближается к завершению. Главный конструктор тут же подошел к ведущему инженеру, улыбнулся:
– Вот теперь, Геннадий Григорьевич, я вижу, что сборка емкостей идет по графику. А ведь вчера я предлагал директору завода уволить начальника сборочного цеха и тебя.
– Ваше право, Сергей Павлович, поступать с любым работником по своему усмотрению. Вы ведь в ответе за весь комплекс изготовления спутника, – только и сказал в ответ Ковров.
Королев все же закончил встречу напоминанием:
– Объединение, членами которого мы являемся, не имеет аналогов, Геннадий Григорьевич. – Оно новое по своему существу, по направлению и результатам деятельности. Об отрасли я уже не говорю: ты все не хуже меня знаешь. Каждый наш конструктор может стать руководителем этого или другого объединения, кандидатом и доктором наук, академиком. Каждый инженер – начальником производства, каждый техник – инженером, каждый рабочий – техником. Рабочих в обычном понимании у нас нет. Каждый из них является уникальным специалистом, работающим на уникальном технике. Это надо помнить всегда.
В конце августа, когда собранный носитель уже готовился к перебазированию на Байконур, по конструкции ПЭСИКа у Королева еще имелись «некоторые вопросы».
На участок сборки спутника в начале утренней смены он пригласил директора завода, начальника производства, главных специалистов, конструкторов. Ближе других к Сергею Павловичу оказался ведущий конструктор корпуса спутника Храмов. Ему и последовал первый вопрос Королева:
– Скажите, Максим Сергеевич, вас лично устраивает качество сварного шва на полуоболочках?
Полуоболочки корпуса ПЭСИКа изготовлялись штамповкой из специального алюминиевого сплава, и требовалось большое искусство технологов и рабочих, чтобы не допустить микроскладок при сварке. Но и самому искусному специалисту предприятия полностью решить эту задачу не удалось. Однако Храмов считал, что сварной шов на полуоболочках отвечает техническим условиям. Так и ответил Главному конструктору:
– Сварной шов на полуоболочках, Сергей Павлович, выполнен в соответствии с техническими условиями.
Королев повернулся к главному технологу Пестову:
– Товарищ главный технолог, вас тоже устраивает качество сварного шва на полуоболочках корпуса?
Главный технолог поддержал Храмова:
– Работу выполнял, Сергей Павлович, один из лучших сварщиков завода. Впредь будем думать, уже думаем, о внедрении автоматической сварки и новых…
Сергей Павлович не позволил главному технологу высказаться до конца, сам продолжил его мысль:
– Согласен. Все сказано здесь правильно. Разве можно вручную варить корпус спутника? Нужна автоматическая сварка, и только она. Шов на наших изделиях должен быть ровным, гладким, прочным и, главное, обеспечить полную герметичность.
Главный конструктор сделал небольшую паузу, обвел присутствующих пристальным взглядом, продолжал:
– Для космического аппарата, работающего в пустоте, необходима полная герметичность, и заботиться о ней нужно с самых первых наших шагов в этом деле. Старые способы совершенно не годятся. Надо связаться со специализированным институтом, привлечь к нашей работе специалистов-вакуумщиков и добиться надежной герметичности во всем. При работе со спутником должна обеспечиваться стерильная чистота. На следующей неделе на сборочном участке все должно блестеть. На окнах появятся белые шторы. Всем работникам будут выданы белые халаты и перчатки. Подставка под спутником будет окрашена в белую краску, а ложемент необходимо обтянуть мягким бархатом… Я очень прошу всех присутствующих сделать эту работу, как надо.
Производственная летучка закончилась. В тот же день носитель, которому суждено было вознести на околоземную орбиту ПЭСИК М.К. Тихонравова, был отправлен на Байконур. Днем 15 сентября Королев направился в Калугу, где и присутствовал на закладке памятника К.Э. Циолковскому. Спустя два дня «профессор Сергеев» выступил с докладом о творческом наследии своего гениального учителя на торжественном заседании, посвященном 100-летию со дня рождения Константина Эдуардовича в Колонном зале Дома союзов. По дороге из Подлипок он заглянул домой, в 6-й Останкинский переулок, прихватил с собой жену, Нину Ивановну, которая давно выражала горячее желание побывать на праздничном концерте в честь основополагающих ракетных свершений мужа.
С торжественного вечера Королевы вернулись поздно. Сергей Павлович быстро снял плащ и прошел в свой кабинет, но тут же вернулся к открытой двери, попросил:
– Нинуся, поставь, пожалуйста, чай. Сейчас к нам должны приехать Келдыш и Глушко.
Нина Ивановна, которая намеревалась полить цветы, с удивлением остановилась посреди зала:
– Вот как, Сережа?.. Но почему ты ничего не сказал мне об этом по дороге?
Сергей Павлович подошел к жене, обнял ее за плечи:
– Понимаешь, Нинок, наш договор о встрече состоялся еще до начала вечера, а потом я только и думал, что о содержании своего доклада. При таком стечении публики «профессор Константин Павлович Сергеев» не часто выступает с научными докладами. Ты уж, пожалуйста, извини меня за забывчивость.
– Значит, и поесть надо что-нибудь приготовить, Сережа? – снова спросила Нина Ивановна.
– Нет, только чай, – повторил Сергей Павлович и пояснил: – Я и Валентин Петрович хорошо пообедали у нас на работе, а Мстислав Всеволодович наверняка проделал то же самое у себя дома перед отъездом на собрание.
– Понятно. Привык ты, Сережа, на полигонах чаи гонять и своих друзей настойчиво к этому приучаешь.
– Тут ты, Нинуся, совершенно права. У всех полигонщиков крепкий чай, конечно, в особом почете. Ни в Капустином Яру, ни на Байконуре без чая никак нельзя.
– А скажи, Сережа, хоть в этом году твое высшее начальство изволит, наконец, предоставить тебе полноценный отпуск? – изменила тему разговора Нина Ивановна.
Сергей Павлович живо отреагировал:
– Насколько я понимаю, Нинок, на сей раз ты согласна отправиться со мной в самый дальний вояж?
– Ты, по-видимому, имеешь в виду Колыму?
– Разумеется. Ты уже научилась с листа читать мои мысли.
– Читать-то я читаю, но никак не могу понять, почему тебе так хочется навестить те места?
– Очень хочется, Нинок, но объяснить тебе это свое желание, по-видимому, убедительно не смогу.
– Да я и не требую объяснений. Но уверена, что никаким вдохновляющим стимулом ни в жизни, ни в работе увиденное тебе не послужит.
– Так-то оно так, но я золотишко там добывал, Нина!.. Понимаешь? И очень хочу посмотреть на те злополучные места сегодня. О том-то времени напоминает мне единственный сувенир – самодельная жестяная кружка из консервной банки, которую, как бы ты ни противилась, я намерен хранить до конца своих дней.
– Хочешь, и храни. А вот путешествие по Колыме меня почему-то не привлекает. Не хочу видеть Магадан даже летом. Давай лучше отправимся к тебе на родину, на Украину, Сережа!
– На Украину мы съездим обязательно. А о своей колымской эпопее я непременно должен что-то написать. Никак не проходит у меня такое желание, и все тут.
– Когда тебе книгами о Колыме заниматься, Сережа? Ты весь в делах.
– Это верно, дел у меня хватает. Воскресенский не вылезает из Байконура, и я скоро туда же отправляюсь. Но запущу спутник, Нинок, и сразу отправимся в отпуск… Обещаю!
– Но когда это произойдет, Сережа?
– Скоро, Нинуся. Очень скоро. Признаюсь, мы так затянули с запуском ПЭСИКа, что верящих в наш скорый триумф становится все меньше. И, к сожалению, не все их доводы можно с ходу отмести. Для нашего коллектива нелепость ситуации заключается в дальнейших оттяжках запуска спутника по несущественным поводам.
– Тебе, Сережа, поводы кажутся несущественными, а кому-то из «первых лиц», возможно, очень даже существенными.
– Но ведь я лично ответствен перед народом и партией за наши приоритеты в освоении космоса, а не те «первые лица», Нина.
– Верно, ты. И если запуск спутника намечен через месяц, то ровно на такой же срок без одного дня ты и должен убыть в отпуск. У тебя есть несколько заместителей. Пусть кто-то из них и поруководит месяц за тебя.
Последние слова жены были столь неожиданны для Сергея Павловича, что он даже чуть отшатнулся назад, а потом медленно повернувшись к ней, негромко спросил:
– В самый ответственный момент ты, Нинок, предлагаешь мне уйти в отпуск и решение главных задач взвалить на своих заместителей?
– Сереженька, ты можешь понять, – продолжала Нина Ивановна, – что тебе надо хотя бы месяц отдохнуть от ракет. Лишний месяц ровным счетом ничего не решит. Пусть коллектив объединения отдохнет от тебя, а мы целый месяц проведем вместе в Житомире. Ты пообщаешься наконец с матерью.
– Нинок, твои предложения невозможно реализовать практически… Как, интересно, ты все это представляешь?
– Очень просто, Сережа. Ты вызываешь Мишина с Байконура. Оставляешь за себя на полигоне Воскресенского и обращаешься в правительство, чтобы тебе предоставили краткосрочный отпуск для отдыха и лечения… Все очень просто.
– Нет, дорогая моя женушка, я так поступить не могу. До запуска ПЭСИКа Хрущев, Устинов, другие «первые лица» и слушать меня не станут о предоставлении отпуска.
– Надо тебе, Сереженька, действовать дипломатичней. Ты должен убедительно им доказать, как это получилось у тебя в сорок шестом со Сталиным, что работа со спутником будет продолжаться, не сбавит оборотов, а сам ты выдохся и остро нуждаешься в отдыхе и лечении…
Приезд Келдыша и Глушко прервал оживленный диалог. Теперь за столом пошел «чисто служебный разговор» специалистов. Его с высокой ноты начал Валентин Петрович. Торжественный тон «главного двигателиста» был созвучен приподнятому настрою, царившему в Колонном зале:
– Сегодня мы задали кое-кому задачку, Сергей Павлович, заговорив открытым текстом о скором запуске первого спутника.
– Задачку задали кое-кому и себе тоже, Валентин Петрович, – бросив взгляд на Глушко, возразил Келдыш.
– Зал, по-моему, воспринял мое заявление, Валентин Петрович, как очень смелый научный экскурс в будущее, потому что немногие, сидящие перед нами, знают о реалиях сегодняшнего дня, – поддержал Королев «главного двигателиста».
В ответ Глушко внес неожиданное предложение:
– Может, пришло время, товарищи разработчики, напечатать фотографию нашего ПЭСИКа в газетах?
Вице-президент Академии наук категорично предостерег собеседников от такой поспешности:
– Тут, товарищи ракетчики, наших полномочий не хватит. Потребуется решение правительства, а Хрущев не пойдет на такой шаг. Посчитает это преждевременной похвальбой.
Королев опять оказался на стороне Глушко:
– Но идея Валентина Петровича хороша, Мстислав Всеволодович, – снова поддержал Глушко Королев. – Я предлагаю фотографию первого спутника в стартовом положении показать руководителям страны.
– Прочитав отчет в газете о вечере в Колонном зале Дома союзов, Никита Сергеевич обязательно позвонит тебе или мне, – сказал Келдыш. – Вопросов «как» да «что» у него всегда набирается немало. Сами по себе, они, конечно, дилетантские, но все же нередко ставят нас в тупик.
Глушко дополнил «главного теоретика космонавтики»:
– Позавчера, Мстислав Всеволодович, я разговаривал с Хрущевым по телефону из Байконура. Между прочим, он почему-то вернулся к нашей майской неудаче с запуском «семерки» и высказал такое предположение: «Двигатели, дескать, не отработали положенное им время». А в конце разговора, с чьей-то подачи, заявил и о ненадежности самой ракеты. Вот вам и дилетант!
– А вам, Мстислав Всеволодович, конкретно что-нибудь известно по части функционирующих в «верхах» сомнений? – тут же поставил прямой вопрос Главный конструктор.
– Да, Сергей Павлович, известно, – подтвердил Келдыш и пояснил: – На прошлой неделе в Академию наук приезжал Рябиков и вел разговор о целесообразности схемы подвески ракеты в стартовом положении. Он ратовал за первоначальный вариант – установку ее на стартовый стол.
– Как прочно сидят в нас порой устаревшие стереотипы! – не скрывает своего несогласия Королев. – Я считал, Мстислав Всеволодович, что этот вопрос уже решен раз и навсегда. Брауновская схема подвески для космических ракет не пригодна, точнее, не рациональна. Но вот, оказывается, в недрах Государственной комиссии превалирует именно такое консервативное мнение.
«Главный двигателист» уверенно дополнил Королева:
– Старт со стола, Мстислав Всеволодович, для нас уже пройденный этап. К тому же Бармин не успеет усовершенствовать «наземку». Ведь до старта ПЭСИКа остался всего месяц.
– Так Рябикову как заместителю председателя Государственной комиссии и было сказано, – заверил ракетчиков Келдыш. – По первому спутнику ничего изменить уже нельзя. С возражениями Государственной комиссии будем определяться при подготовке к запуску второго спутника. Это будет правильно.
– Не второго, а третьего, – поправил Келдыша Сергей Павлович.
– Как третьего? – не скрыл удивления вице-президент Академии наук. – Разве не второй готовится к запуску?
– В январской докладной записке в наркомат вооружения, – пояснил Королев, – я действительно писал о двух спутниках, о ПЭСИКе и «однотонном». Но имеется в виду и еще один, промежуточный. Какой вес он будет иметь, в записке не оговорено. Нарком Устинов согласился с такой программой и утвердил ее. Он, видимо, с кем-то согласовывал этот вопрос.
– Вот промежуточный спутник, я, Сергей Павлович, упустил, – признался Келдыш. – А он будет, по-моему, даже очень кстати. Многое удастся на нем перепроверить.
– Конечно, кстати, – согласился Королев и добавил: – У Исаева есть проблемы с тормозной двигательной установкой. Чтобы решить их, потребуется некоторое время.
Келдыш и Глушко уехали от Королевых в начале второго 18 сентября. А через неделю, рано утром, Главный конструктор улетел на Байконур, чтобы лично проверить весь ход подготовки к запуску ПЭСИКа – «простейшего спутника – первого в мире».
– Юра! Наш спутник на орбите Земли!
Это была ошеломляющая весть. Только в августе газеты сообщили об испытании межконтинентальной баллистической ракеты, и вот она уже в работе. Лишь такой «космический поезд» мог разогнать спутник до невероятной скорости в двадцать восемь тысяч километров в час! Суммарная мощность двигателей обеих ступеней «семерки» превосходила мощность машин десятка крупнейших электростанций страны. Это были заоблачные цифры!
Но у Гагарина не было времени тотчас разделить захватывающую радость друга. Он уже запаздывал с вылетом. Его ждала «зона». Инструктор, капитан Акбулатов, требовал повторить упражнение «воздушные стрельбы по наземным целям», которое традиционно не ладилось у большинства курсантов.
После занятий, вернувшись с аэродрома, курсанты сгрудились в Ленинской комнате у радиоприемника, с интересом слушая все новые сообщения о движении спутника. На другой день в курсантских подразделениях и среди преподавателей обсуждался один, ставший злободневным, вопрос: «Как будут развиваться события в космосе дальше?» По дороге на аэродром определенно высказался по нему «твердый молчун» Валька Злобин:
Титаническая стройка полигона № 5 развернулась с начала пятьдесят пятого. В общей сложности в работах участвовало свыше трехсот тысяч военных строителей. В самые напряженные периоды строительства станция Тюра Там принимала до тысячи вагонов строительных грузов в сутки! Руководил гигантской стройкой главный военный строитель страны генерал-майор технической службы Г.М. Шубников. Никому и никогда в мире не удавалось за столь короткое время совершить строительство, вполне соизмеримое по масштабам и сложности с сооружением египетских пирамид. В самом деле, с момента высадки в Тюра Таме первого строительного десанта и до сдачи важнейшего стартового комплекса в эксплуатацию прошло всего восемьсот пятьдесят суток!
В полдень 15 мая пятьдесят седьмого были проведены испытания первой «семерки» Королева. Но лишь четвертое изделие полностью выполнило всю намеченную программу. По дальности, высоте и точности полета ракета не имела себе равных в мире. МБР Р-7 являлась тем долгожданным носителем, который мог доставить атомный заряд в любую точку планеты. Американская доктрина их безнаказанности наконец была преодолена. Однако миф о научно-техническом превосходстве США все еще продолжал ублажать их самомнение. С подачи главного ракетчика рейха фон Брауна, в июле того же года ведущая американская газета «Нью-Йорк таймс» опубликовала статью, выдавая желаемое за действительное: «Согласно данным, которые считаются в Америке авторитетными, Советский Союз значительно отстает в создании межконтинентальной баллистической ракеты. Кроме того, укрепилось мнение, что в своей работе по созданию такой ракеты русские находятся на ранней ступени испытания двигателей и на самой ранней стадии конструирования самой ракеты».
Это заблуждение дорого стоило американцам. Ровно через полтора месяца ТАСС официально заявило о создании в Советском Союзе первого в мире межконтинентального ракетоносителя! А еще через месяц с небольшим все люди планеты с замиранием сердца слушали знаменитые позывные «бип… бип… бип…» нашего первого искусственного спутника Земли!
Незадолго до нашего триумфа была достигнута договоренность об участии советских ученых в исследовательских работах по программе «Международного геофизического года». В конце сентября делегация Академии наук СССР во главе с А.А. Благонравовым вылетела в Вашингтон для совместного обсуждения программ исследования. В день их прибытия 1 октября газета «Вашингтон пост» писала, что дело престижа Соединенных Штатов – опередить Советский Союз в запуске первого искусственного спутника Земли. Причем выражалась уверенность, что состояние американской ракетной техники, несомненно, выше советской.
Но это было уже не так. Советские ученые легко опровергли заблуждение американских специалистов. Они познакомили их с конструкцией и научным оборудованием одной из советских ракет, предназначенных для метеорологических исследований. Описание и фотография ракеты на следующий день появились во всех ведущих газетах Америки, что свидетельствовало о большом впечатлении, произведенном нашей техникой.
В полдень 4 октября в советском посольстве в Вашингтоне был устроен прием для американских ученых – участников совместных исследований. Журналисты, приглашенные на этот прием, атаковали академика Благонравова, пытаясь узнать у него, когда же Советский Союз намерен запустить первый спутник.
Когда прием уже подходил к концу, к телефону срочно пригласили председателя Национального комитета Соединенных Штатов по проведению «Международного геофизического года» доктора Беркнера. Через несколько минут он торопливо вошел в зал и захлопал в ладоши: «Прошу внимания, господа! Леди и джентльмены! Сейчас над нами, на трехсоткилометровой высоте пролетает первый советский искусственный спутник Земли!»
Что тут началось! Трудно передать эффект, произведенный его словами. В первое мгновение все будто окаменели. Придя в себя, гости ринулись к советским ученым. Они оказались теперь не просто «тремя красными в Америке», а представителями страны, в которой рождено великое чудо – первый искусственный спутник Земли! Многие из гостей тут же заторопились и покинули прием. Доктор Каплан подошел к Благонравову: «Извините, я должен срочно вернуться к себе, в Калифорнию, и организовать прием сигналов вашего спутника», – торопливо проговорил он.
Всю ночь в здании Пентагона и в Белом доме горел свет. Правительство и военное руководство Америки разрабатывали планы создания национальных стратегических ударных сил. Над ними довлел вопрос: «Чем можно ответить русским?»
Американскую прессу охватило необычайное возбуждение. Корреспондент «Нью-Йорк геральд трибун» Меллон на следующий день, разведя руки в стороны, заявил Благонравову: «Невероятно! Материалы о вашем спутнике вытеснили всю информацию с первых полос. Мы сняли портрет чемпиона по бейсболу и заменили его снимком спутника. Такого у нас еще не бывало».
Так пришло настоящее признание. Через неделю после запуска ПЭСИКа М.К. Тихонравова агентство Юнайтед Пресс поставило все точки над «i»: «Любые томительные сомнения, скептицизм или умаление научных достижений России внезапно рассеялись. Дальнейший путь к звездам открыт. Советские ученые заявили, что они могут делать и сделали то, что величайшие гении западного мира все еще не могут сотворить. До этой даты девяносто процентов разговоров об искусственных спутниках Земли приходилось на долю Америки. Как оказалось, сто процентов дела пришлось на долю России. Так может получиться и с пилотируемым космическим кораблем, который проектируется в нашей стране уже без малого девять лет».
Две поспешные попытки запустить ракету «Авангард» с крошечным спутником в декабре пятьдесят седьмого и в феврале следующего года закончились неудачей. Лишь в середине марта пятьдесят восьмого американский спутник весом всего полтора килограмма был выведен на околоземную орбиту. Никакой научной аппаратуры он не нес и был запущен для того, чтобы по количеству спутников не слишком отстать от Советского Союза.
Запуски наших спутников Земли являлись победой разума и огромного, непрерывного, более чем двадцатилетнего труда могучего творческого коллектива. Главный конструктор и его неуемные сподвижники были одержимы величественным замыслом – преодолеть притяжение Земли и улететь к звездам. Сергей Павлович Королев свято следовал заветам своего гениального учителя Константина Эдуардовича Циолковского.
Часть первая
ПРОРЫВ В СТРАТОСФЕРУ
Космодром Байконур. 12 апреля.
Королев: Я – «Заря»… «Заря»…
Как слышите?.. Прием…
Глава 1
«ПЭСИК» ТИХОНРАВОВА
1
Ровно в шесть, довольно рано по тогдашним производственным меркам, в субботу, ведущий инженер-технолог Ковров, вместе с другими работниками, оставил на проходной пропуск. Но тут же он увидел, что у заводских ворот притормозил трофейный «опель» Королева. Сборка «семерки» близилась к концу, отставаний от почасового графика не наблюдалось. Но мало ли какие вопросы могут возникнуть у Главного конструктора? И Ковров, ответственный за сборку ракетных емкостей, решительно повернул обратно. У входа в заводоуправление он подошел к Сергею Павловичу.Закончив короткий разговор с начальником цеха гальванопокрытий, Королев круто повернулся к инженеру и, не здороваясь, по фамилии, а не по имени и отчеству, как было раньше, строго, громче обычного, вдруг спросил:
– Где емкости, товарищ Ковров?
– Они еще не готовы, Сергей Павлович. По графику производственного отдела будут поданы на сборку завтра утром.
– Идем в цех емкостей, – взмахнул Королев рукой, – чтобы до конца разобраться. Уже середина августа и резерва времени у нас никакого нет. Вы это должны понимать.
Вместе они вошли в сборочный корпус и увидели заготовки емкостей на… большом цеховом пролете. Не в работе. На лбу Коврова выступили капельки холодного пота.
– Вы член партии, товарищ Ковров? – негромко спросил Главный конструктор, повернувшись к инженеру.
– Конечно, Сергей Павлович. Вы это хорошо знаете, потому что давали мне рекомендацию, – подтвердил Ковров.
– Понятно, – снова в задумчивости сказал Королев. – Теперь идите домой. С емкостями будем разбираться завтра.
Снова вместе они вышли из сборочного корпуса. С тяжелым сердцем Ковров действительно уехал домой, потому что ночью под воскресенье он на самом деле ничего не мог предпринять. Королев же направился в заводоуправление. Там, в парткоме предприятия, куда он вызвал директора завода, разразилась буря. Главный конструктор предложил снять с работы начальника цеха емкостей и… ведущего инженера – технолога Коврова.
– Это – безответственные люди! – безапелляционно заявил он секретарю парткома объединения Растатурову. – Разве так поступают настоящие руководители? Они не понимают стоящих перед нашим коллективом важных государственных задач. Ведь запуск первого искусственного спутника Земли – это фактическое начало освоения космоса. Сейчас нельзя терять время. Его осталось очень мало. Они не инженеры, а плохие коменданты!
Из заводоуправления Королев направился на участок сборки собственно спутника, а утром в воскресенье снова появился в цехе емкостей и лично убедился, что сборка важных изделий приближается к завершению. Главный конструктор тут же подошел к ведущему инженеру, улыбнулся:
– Вот теперь, Геннадий Григорьевич, я вижу, что сборка емкостей идет по графику. А ведь вчера я предлагал директору завода уволить начальника сборочного цеха и тебя.
– Ваше право, Сергей Павлович, поступать с любым работником по своему усмотрению. Вы ведь в ответе за весь комплекс изготовления спутника, – только и сказал в ответ Ковров.
Королев все же закончил встречу напоминанием:
– Объединение, членами которого мы являемся, не имеет аналогов, Геннадий Григорьевич. – Оно новое по своему существу, по направлению и результатам деятельности. Об отрасли я уже не говорю: ты все не хуже меня знаешь. Каждый наш конструктор может стать руководителем этого или другого объединения, кандидатом и доктором наук, академиком. Каждый инженер – начальником производства, каждый техник – инженером, каждый рабочий – техником. Рабочих в обычном понимании у нас нет. Каждый из них является уникальным специалистом, работающим на уникальном технике. Это надо помнить всегда.
В конце августа, когда собранный носитель уже готовился к перебазированию на Байконур, по конструкции ПЭСИКа у Королева еще имелись «некоторые вопросы».
На участок сборки спутника в начале утренней смены он пригласил директора завода, начальника производства, главных специалистов, конструкторов. Ближе других к Сергею Павловичу оказался ведущий конструктор корпуса спутника Храмов. Ему и последовал первый вопрос Королева:
– Скажите, Максим Сергеевич, вас лично устраивает качество сварного шва на полуоболочках?
Полуоболочки корпуса ПЭСИКа изготовлялись штамповкой из специального алюминиевого сплава, и требовалось большое искусство технологов и рабочих, чтобы не допустить микроскладок при сварке. Но и самому искусному специалисту предприятия полностью решить эту задачу не удалось. Однако Храмов считал, что сварной шов на полуоболочках отвечает техническим условиям. Так и ответил Главному конструктору:
– Сварной шов на полуоболочках, Сергей Павлович, выполнен в соответствии с техническими условиями.
Королев повернулся к главному технологу Пестову:
– Товарищ главный технолог, вас тоже устраивает качество сварного шва на полуоболочках корпуса?
Главный технолог поддержал Храмова:
– Работу выполнял, Сергей Павлович, один из лучших сварщиков завода. Впредь будем думать, уже думаем, о внедрении автоматической сварки и новых…
Сергей Павлович не позволил главному технологу высказаться до конца, сам продолжил его мысль:
– Согласен. Все сказано здесь правильно. Разве можно вручную варить корпус спутника? Нужна автоматическая сварка, и только она. Шов на наших изделиях должен быть ровным, гладким, прочным и, главное, обеспечить полную герметичность.
Главный конструктор сделал небольшую паузу, обвел присутствующих пристальным взглядом, продолжал:
– Для космического аппарата, работающего в пустоте, необходима полная герметичность, и заботиться о ней нужно с самых первых наших шагов в этом деле. Старые способы совершенно не годятся. Надо связаться со специализированным институтом, привлечь к нашей работе специалистов-вакуумщиков и добиться надежной герметичности во всем. При работе со спутником должна обеспечиваться стерильная чистота. На следующей неделе на сборочном участке все должно блестеть. На окнах появятся белые шторы. Всем работникам будут выданы белые халаты и перчатки. Подставка под спутником будет окрашена в белую краску, а ложемент необходимо обтянуть мягким бархатом… Я очень прошу всех присутствующих сделать эту работу, как надо.
Производственная летучка закончилась. В тот же день носитель, которому суждено было вознести на околоземную орбиту ПЭСИК М.К. Тихонравова, был отправлен на Байконур. Днем 15 сентября Королев направился в Калугу, где и присутствовал на закладке памятника К.Э. Циолковскому. Спустя два дня «профессор Сергеев» выступил с докладом о творческом наследии своего гениального учителя на торжественном заседании, посвященном 100-летию со дня рождения Константина Эдуардовича в Колонном зале Дома союзов. По дороге из Подлипок он заглянул домой, в 6-й Останкинский переулок, прихватил с собой жену, Нину Ивановну, которая давно выражала горячее желание побывать на праздничном концерте в честь основополагающих ракетных свершений мужа.
С торжественного вечера Королевы вернулись поздно. Сергей Павлович быстро снял плащ и прошел в свой кабинет, но тут же вернулся к открытой двери, попросил:
– Нинуся, поставь, пожалуйста, чай. Сейчас к нам должны приехать Келдыш и Глушко.
Нина Ивановна, которая намеревалась полить цветы, с удивлением остановилась посреди зала:
– Вот как, Сережа?.. Но почему ты ничего не сказал мне об этом по дороге?
Сергей Павлович подошел к жене, обнял ее за плечи:
– Понимаешь, Нинок, наш договор о встрече состоялся еще до начала вечера, а потом я только и думал, что о содержании своего доклада. При таком стечении публики «профессор Константин Павлович Сергеев» не часто выступает с научными докладами. Ты уж, пожалуйста, извини меня за забывчивость.
– Значит, и поесть надо что-нибудь приготовить, Сережа? – снова спросила Нина Ивановна.
– Нет, только чай, – повторил Сергей Павлович и пояснил: – Я и Валентин Петрович хорошо пообедали у нас на работе, а Мстислав Всеволодович наверняка проделал то же самое у себя дома перед отъездом на собрание.
– Понятно. Привык ты, Сережа, на полигонах чаи гонять и своих друзей настойчиво к этому приучаешь.
– Тут ты, Нинуся, совершенно права. У всех полигонщиков крепкий чай, конечно, в особом почете. Ни в Капустином Яру, ни на Байконуре без чая никак нельзя.
– А скажи, Сережа, хоть в этом году твое высшее начальство изволит, наконец, предоставить тебе полноценный отпуск? – изменила тему разговора Нина Ивановна.
Сергей Павлович живо отреагировал:
– Насколько я понимаю, Нинок, на сей раз ты согласна отправиться со мной в самый дальний вояж?
– Ты, по-видимому, имеешь в виду Колыму?
– Разумеется. Ты уже научилась с листа читать мои мысли.
– Читать-то я читаю, но никак не могу понять, почему тебе так хочется навестить те места?
– Очень хочется, Нинок, но объяснить тебе это свое желание, по-видимому, убедительно не смогу.
– Да я и не требую объяснений. Но уверена, что никаким вдохновляющим стимулом ни в жизни, ни в работе увиденное тебе не послужит.
– Так-то оно так, но я золотишко там добывал, Нина!.. Понимаешь? И очень хочу посмотреть на те злополучные места сегодня. О том-то времени напоминает мне единственный сувенир – самодельная жестяная кружка из консервной банки, которую, как бы ты ни противилась, я намерен хранить до конца своих дней.
– Хочешь, и храни. А вот путешествие по Колыме меня почему-то не привлекает. Не хочу видеть Магадан даже летом. Давай лучше отправимся к тебе на родину, на Украину, Сережа!
– На Украину мы съездим обязательно. А о своей колымской эпопее я непременно должен что-то написать. Никак не проходит у меня такое желание, и все тут.
– Когда тебе книгами о Колыме заниматься, Сережа? Ты весь в делах.
– Это верно, дел у меня хватает. Воскресенский не вылезает из Байконура, и я скоро туда же отправляюсь. Но запущу спутник, Нинок, и сразу отправимся в отпуск… Обещаю!
– Но когда это произойдет, Сережа?
– Скоро, Нинуся. Очень скоро. Признаюсь, мы так затянули с запуском ПЭСИКа, что верящих в наш скорый триумф становится все меньше. И, к сожалению, не все их доводы можно с ходу отмести. Для нашего коллектива нелепость ситуации заключается в дальнейших оттяжках запуска спутника по несущественным поводам.
– Тебе, Сережа, поводы кажутся несущественными, а кому-то из «первых лиц», возможно, очень даже существенными.
– Но ведь я лично ответствен перед народом и партией за наши приоритеты в освоении космоса, а не те «первые лица», Нина.
– Верно, ты. И если запуск спутника намечен через месяц, то ровно на такой же срок без одного дня ты и должен убыть в отпуск. У тебя есть несколько заместителей. Пусть кто-то из них и поруководит месяц за тебя.
Последние слова жены были столь неожиданны для Сергея Павловича, что он даже чуть отшатнулся назад, а потом медленно повернувшись к ней, негромко спросил:
– В самый ответственный момент ты, Нинок, предлагаешь мне уйти в отпуск и решение главных задач взвалить на своих заместителей?
– Сереженька, ты можешь понять, – продолжала Нина Ивановна, – что тебе надо хотя бы месяц отдохнуть от ракет. Лишний месяц ровным счетом ничего не решит. Пусть коллектив объединения отдохнет от тебя, а мы целый месяц проведем вместе в Житомире. Ты пообщаешься наконец с матерью.
– Нинок, твои предложения невозможно реализовать практически… Как, интересно, ты все это представляешь?
– Очень просто, Сережа. Ты вызываешь Мишина с Байконура. Оставляешь за себя на полигоне Воскресенского и обращаешься в правительство, чтобы тебе предоставили краткосрочный отпуск для отдыха и лечения… Все очень просто.
– Нет, дорогая моя женушка, я так поступить не могу. До запуска ПЭСИКа Хрущев, Устинов, другие «первые лица» и слушать меня не станут о предоставлении отпуска.
– Надо тебе, Сереженька, действовать дипломатичней. Ты должен убедительно им доказать, как это получилось у тебя в сорок шестом со Сталиным, что работа со спутником будет продолжаться, не сбавит оборотов, а сам ты выдохся и остро нуждаешься в отдыхе и лечении…
Приезд Келдыша и Глушко прервал оживленный диалог. Теперь за столом пошел «чисто служебный разговор» специалистов. Его с высокой ноты начал Валентин Петрович. Торжественный тон «главного двигателиста» был созвучен приподнятому настрою, царившему в Колонном зале:
– Сегодня мы задали кое-кому задачку, Сергей Павлович, заговорив открытым текстом о скором запуске первого спутника.
– Задачку задали кое-кому и себе тоже, Валентин Петрович, – бросив взгляд на Глушко, возразил Келдыш.
– Зал, по-моему, воспринял мое заявление, Валентин Петрович, как очень смелый научный экскурс в будущее, потому что немногие, сидящие перед нами, знают о реалиях сегодняшнего дня, – поддержал Королев «главного двигателиста».
В ответ Глушко внес неожиданное предложение:
– Может, пришло время, товарищи разработчики, напечатать фотографию нашего ПЭСИКа в газетах?
Вице-президент Академии наук категорично предостерег собеседников от такой поспешности:
– Тут, товарищи ракетчики, наших полномочий не хватит. Потребуется решение правительства, а Хрущев не пойдет на такой шаг. Посчитает это преждевременной похвальбой.
Королев опять оказался на стороне Глушко:
– Но идея Валентина Петровича хороша, Мстислав Всеволодович, – снова поддержал Глушко Королев. – Я предлагаю фотографию первого спутника в стартовом положении показать руководителям страны.
– Прочитав отчет в газете о вечере в Колонном зале Дома союзов, Никита Сергеевич обязательно позвонит тебе или мне, – сказал Келдыш. – Вопросов «как» да «что» у него всегда набирается немало. Сами по себе, они, конечно, дилетантские, но все же нередко ставят нас в тупик.
Глушко дополнил «главного теоретика космонавтики»:
– Позавчера, Мстислав Всеволодович, я разговаривал с Хрущевым по телефону из Байконура. Между прочим, он почему-то вернулся к нашей майской неудаче с запуском «семерки» и высказал такое предположение: «Двигатели, дескать, не отработали положенное им время». А в конце разговора, с чьей-то подачи, заявил и о ненадежности самой ракеты. Вот вам и дилетант!
– А вам, Мстислав Всеволодович, конкретно что-нибудь известно по части функционирующих в «верхах» сомнений? – тут же поставил прямой вопрос Главный конструктор.
– Да, Сергей Павлович, известно, – подтвердил Келдыш и пояснил: – На прошлой неделе в Академию наук приезжал Рябиков и вел разговор о целесообразности схемы подвески ракеты в стартовом положении. Он ратовал за первоначальный вариант – установку ее на стартовый стол.
– Как прочно сидят в нас порой устаревшие стереотипы! – не скрывает своего несогласия Королев. – Я считал, Мстислав Всеволодович, что этот вопрос уже решен раз и навсегда. Брауновская схема подвески для космических ракет не пригодна, точнее, не рациональна. Но вот, оказывается, в недрах Государственной комиссии превалирует именно такое консервативное мнение.
«Главный двигателист» уверенно дополнил Королева:
– Старт со стола, Мстислав Всеволодович, для нас уже пройденный этап. К тому же Бармин не успеет усовершенствовать «наземку». Ведь до старта ПЭСИКа остался всего месяц.
– Так Рябикову как заместителю председателя Государственной комиссии и было сказано, – заверил ракетчиков Келдыш. – По первому спутнику ничего изменить уже нельзя. С возражениями Государственной комиссии будем определяться при подготовке к запуску второго спутника. Это будет правильно.
– Не второго, а третьего, – поправил Келдыша Сергей Павлович.
– Как третьего? – не скрыл удивления вице-президент Академии наук. – Разве не второй готовится к запуску?
– В январской докладной записке в наркомат вооружения, – пояснил Королев, – я действительно писал о двух спутниках, о ПЭСИКе и «однотонном». Но имеется в виду и еще один, промежуточный. Какой вес он будет иметь, в записке не оговорено. Нарком Устинов согласился с такой программой и утвердил ее. Он, видимо, с кем-то согласовывал этот вопрос.
– Вот промежуточный спутник, я, Сергей Павлович, упустил, – признался Келдыш. – А он будет, по-моему, даже очень кстати. Многое удастся на нем перепроверить.
– Конечно, кстати, – согласился Королев и добавил: – У Исаева есть проблемы с тормозной двигательной установкой. Чтобы решить их, потребуется некоторое время.
Келдыш и Глушко уехали от Королевых в начале второго 18 сентября. А через неделю, рано утром, Главный конструктор улетел на Байконур, чтобы лично проверить весь ход подготовки к запуску ПЭСИКа – «простейшего спутника – первого в мире».
2
Радостную весть – сразу лучшему другу. Гагарин уже находился в кабине Мига, подлаживал под себя привязные ремни, когда с соседней стоянки прибежал Дергунов, однокашник по Оренбургскому училищу, и, задрав вверх голову, закричал:– Юра! Наш спутник на орбите Земли!
Это была ошеломляющая весть. Только в августе газеты сообщили об испытании межконтинентальной баллистической ракеты, и вот она уже в работе. Лишь такой «космический поезд» мог разогнать спутник до невероятной скорости в двадцать восемь тысяч километров в час! Суммарная мощность двигателей обеих ступеней «семерки» превосходила мощность машин десятка крупнейших электростанций страны. Это были заоблачные цифры!
Но у Гагарина не было времени тотчас разделить захватывающую радость друга. Он уже запаздывал с вылетом. Его ждала «зона». Инструктор, капитан Акбулатов, требовал повторить упражнение «воздушные стрельбы по наземным целям», которое традиционно не ладилось у большинства курсантов.
После занятий, вернувшись с аэродрома, курсанты сгрудились в Ленинской комнате у радиоприемника, с интересом слушая все новые сообщения о движении спутника. На другой день в курсантских подразделениях и среди преподавателей обсуждался один, ставший злободневным, вопрос: «Как будут развиваться события в космосе дальше?» По дороге на аэродром определенно высказался по нему «твердый молчун» Валька Злобин: