Анатолий Галкин. Других версий не будет

Анатолий Галкин
Других версий не будет

Глава 1

   Родители ругались между собой зло и достаточно громко.
   Сидя в шкафу, Лана слышала почти каждое слово… В новой шикарной квартире гардероб был единственной действительно старой вещью. Вся остальная мебель в гостиной подбиралась под этот огромный антикварный шедевр мебельного искусства. Монстр был сделан из настоящего дерева и поэтому предательски скрипел. Хорошо, что Лана успела предупредить Гошу, и они сидели в шкафу прижавшись и не шевелясь.
   Может быть они и зря здесь спрятались, но, когда хлопнула входная дверь и в дальнем коридоре раздались громкие голоса родителей, Лана не размышляла. Она схватила в охапку юбку, кофту, Гошины джинсы с кроссовками и впихнула своего друга во чрево этого гиганта, пропахшего нафталином. Сама устроилась к нему на колени, закрыла створки и замерла.
   На первой минуте сидения в шкафу Лане стало смешно. Когда-то ее бабушка рассказывала, что девушкой она иногда пряталась в этом гардеробе, который она странно называла «шифоньер». Но это было до войны. Бабушка еще говорила, что и ее бабушка любила здесь прятаться. Но это было до революции… Лану рассмешило не это. Она представила, что бабушки прятались здесь не одни, а со своими Гошами.
   А чем плох Гоша? И не Гоша он вовсе, а Егор Рюмин, двадцатипятилетний довольно удачливый бизнесмен. Почти новый русский, но без малинового пиджака и пальцев веером. Сам он называет себя книготорговец. Это звучит гордо! Не какой-нибудь продавец куриных ног, не торговец пивом, а несущий народу культуру, внедряющий в массы умное, доброе, вечное.
   Конечно, Егор давно уже сам не стоял у прилавка. У него была сеть магазинчиков, киосков, палаточек в самых людных местах.
   Но дело не в профессии. Гоша был просто отличный парень, и Лана хотела показать его родителям, но не без штанов же! Да и она сама в кружевных трусиках выглядела уж очень откровенно. Нет, гораздо надежней отсидеться в шкафу…»
 
   Родители ругались все громче. Теперь и вовсе нельзя покидать убежище. Это будет ведро бензина в костер их ссоры. Все сгорят! И за что?.. За любовь!
   Нет, характер у Ланы был железный. Она знала, что в любом случае Гоша не преодолел бы сегодня последнего рубежа её обороны… Были бы поцелуи и страстные объятия… Возможно, она дала бы чуть больше воли его шаловливым ручонкам. Может быть и еще что-нибудь, но не дальше… Это был бы, конечно, секс, однако очень ограниченный и строго нормированный.
   И все это надо было объяснять родителям, стоя перед ними в одних французских трусиках рядом с полуголым книготорговцем… Нет, в шкафу душно, тесно, но спокойно.
 
   Родители продолжали ругаться…
   Только потом Лана поняла, что надо было не вспоминать бабушкины проказы, не размышлять о путях сохранения девической чести, которую к двадцати годам не грех и потерять. Надо было слушать родительскую ругань с первого слова.
   А Егор размышлял о своем. Он, как оказалось, тоже в суть разногласий будущей тещи с тестем врубился одновременно с Ланой на ключевой фразе: «Я двадцать лет воспитывал твою дочь и всегда хотел иметь своих детей. Но ты мне этого не дала. Я не забыл о трех твоих абортах… Почему?»
   Сидящие в шкафу не успели переварить сказанное, как последовал не менее яркий ответ: «Я не хотела, чтоб такие уроды размножались!»
   На этой фразе Лана, забыв об осторожности, прошептала: «Вот это, блин, шок! Это по-нашему».
   Сказанное в шкафу слилось со звоном хрусталя со всего размаха влетевшего в стену. По дрожанию створок своего убежища и Лана, и Егор поняли, что взорвалась не рюмка, не фужер, а тяжелая ваза или в крайнем случае графин.
   Это была салатница из богемского стекла. Ее смерть оказалась пиком скандала, после чего последовал мгновенный спад страстей. Мать шуршала веником, звонко сгребая осколки в совок. Отец же ходил мимо шкафа и затравленным тихим голосом говорил:
   – Я боюсь… Нет, это действительно опасно. Позавчера такое письмо получил Ботаник. Вчера Гарик и Шишка. Сегодня я! Наверняка и Титан получил или получит скоро. Кто-то всех нас приговорил.
   – За все надо отвечать.
   – Надо, Люба. Я готов покаяться. Деньги дать на храм или в приюты.
   – Для написавшего письмо это не равноценный ответ.
   – А что такое равноценный? Смерть за смерть? Но я не убивал. Да и срок давности прошел. Двадцать один год… Надо охрану нанять. Или спрятаться… В милицию нельзя. Не арестуют, не докажут ничего, но фактики журналюгам продадут. Все к черту полетит, а угроза останется… Надо самим что-то делать. Ты мне поможешь, Люба? Мы столько с тобой прожили если не в любви, то в согласии… Поможешь?
   – Помогу.
   – Точно обещаешь?
   – Обещаю… Нам уходить надо, Володя. Я не хочу со Светланой встречаться.
   – Да уж! По нашим рожам Лана сразу все поймет. Умная девочка.
   Голоса затихли, хлопнула входная дверь и узники вывалились из шкафа. Встать на ноги удалось не сразу, но язык ворочался. Они сидели на ковре и короткими фразами обсуждали услышанное.
   – Лана, а твои всегда так базарят?
   – Ты что, блин, сдурел? Я сама в полном шоке… Получается, что я ему не родная дочь?
   – А ты забудь! Сразу легче станет.
   – Не смогу, Гоша. Любить буду как отца родного, но забыть не смогу… Не это сейчас главное: родной – не родной. Ты про угрозы слышал? И голос у отца какой-то упаднический. Он реально смерти боится.
   – И не он один. Ты клички не запомнила? Ботаник, Титаник…
   – Не так, Гоша. Ботаник, Титан, Шишка и Гарик. Надо записать… Там на столике бумага и ручка. Ползи!
   Егор пополз, но перед журнальным столиком вскочил на ноги.
   – Это не бумага, Ланка. Это письмо. То самое.
   Пока Светлана читала письмо Егор замер рядом и уставился на ее грудь. Он подирал глазами это чудо. Конечно, в журналах он видел и не такое, но это были картинки с далекими и чужими девушками, а здесь живая, близкая и своя. Час назад, когда Лана впервые скинула перед ним футболку, он ничего не успел разглядеть: все мелькало, в голове туман, в глазах искры.
   Светлана по третьему разу вчитывалась. Она почти не заметила, как рука Гоши легла ей на плечо и ласково спустилась чуть ниже. Когда его вторая рука проделала тот же маневр, Лана игриво выскочила, схватила футболку и, стоя в метре от него, очень медленно начала натягивать на себя, приговаривая:
   – На сегодня спектакль закончился. Занавес закрывается. Продолжения не будет.
   – Сегодня не будет, а завтра?
   – Завтра только после работы.
   – Какой работы?
   – Завтра я займусь поисками автора письма. Будешь помогать?
   – Буду.
   – Тогда начинай! Перепиши, Гоша, эту анонимку и положи письмо, как оно и лежало. Да, не забудь потом джинсы одеть.
   Задание было простым. В письме всего несколько машинописных строк:
   «За все надо платить!
   Наслаждайся последними днями своей подлой жизни. Кайся и вспоминай тот вечер в архиве.
   Жаль, что твоя смерть не искупит всего".
   Пока Егор переписывал этот странный и страшный текст, Лана листала семейную записную книжку. Вдруг она закричала:
   – Нашла! Первый попался. Смотри, Гошенька, есть Андрей Викторович Шишов. Чем не Шишка. Осталось найти троих.
   Егор тоже полистал телефонную книжку.
   – Гарика не найти. Он может быть и Игорем, и Гришей, и Егором. Вон их здесь сколько… А Ботаник просто очень умный и в очках… Самсонов есть! Он мне Титана напоминает. Тоже крепкий мужик. Тот льву пасть раздирал, а этот небо на руках держал.
   – Неуч ты, Гошенька! Небо держали Атланты. А Титаны…ну они совсем другие… Завтра начинаем пасти Шишова.
   – До скольких работаем, пастушка? Ты мне обещала после работы.
   – После успешной работы!

* * *

   Москву заволокло дымом. Такого жаркого лета не было уже давно. Горели леса, тлел торф, плавились мозги и слезились от едкого смога глаза.
   Олег старался не гнать, хотя звонок, позвонивший его в путь, был тревожный. Новая клиентка по имени Маргарита разбудила его в шесть утра и буквально кричала о покушении, об уликах, об убийцах, проникающих через забор.
   Надо было бы задать уточняющие вопросы, но мозги просыпаются медленнее языка. Олег уверил клиентку, что будет у нее через час и только после чашки крепкого кофе проснулся окончательно. Он понял, что поспешил пойти на поводу у взбалмошной клиентки. Ему даже показалось, что он не услышал ее первых слов: «Мне приснилось…» Тогда бы было все на своих местах: и бомба под кроватью, и взрывники на заборе.
   Однако – клиент всегда прав… Маргарита Семеновна появилась в офисе детективного агентства «Сова» вчера в полдень.
   Из-за августовской жары, дыма и полного отсутствия клиентов шеф «Совы» распустил сотрудников в длительный, очень мало оплачиваемый отпуск. Олегу досталась почетная задача – сторожить офис и ждать того чудака, которому в это пекло вдруг понадобится помощь частного детектива. Не отходя от вентилятора, Олег терпеливо ждал клиентов.
   Терпение всегда вознаграждается. Вчера в офис ворвалась Маргарита Семеновна. Ей было лет сорок, выглядела она на тридцать пять, но старательно играла тридцатилетнюю.
   – Мне будет удобней, Олег, если мы сразу перейдем на «Ты». Мы почти ровесники и я для тебя просто Рита… Я так волнуюсь. Даже не знаю с чего начать.
   – А вы, Маргарита Сергеевна… Начинай, Рита, с главного!
   – Слушай, Олег, моего мужа хотят убить!
   – Кто?
   – Аноним.
   – А кто у нас муж?
   – Депутат Государственной Думы.
   На слабые нервы Олег никогда не жаловался. Но после неожиданного заявления клиентки ему не удалось скрыть растерянности.
   Конечно, взбалмошная Маргарита могла и соврать. Она вообще могла быть шутницей, искательницей приключений, сдвинувшейся от жары. Или, что еще хуже, обыкновенной нормальной «шизой», сбежавшей из дурдома. Такое уже бывало. Раньше все шизики в период обострений толпами шли в КГБ, но в рыночную эпоху и у них появился выбор. Свобода! Альтернатива: хочешь в ФСБ, а хочешь в частное детективное агентство «Сова».
   Очевидно, что Маргарита уже не раз попадала в подобные ситуации:
   – Ты мне не веришь, Олег? Я это предвидела и захватила доказательство. Вот фотографии: это мой Дрюсик на трибуне рядом со Спикером…» А это мы с ним на банкете в Кремле. Видишь к нам рука с бокалом тянется? Это честь от Бориса Николаевича. Весь он в кадр не попал, но рука его. Узнаешь?
   Руку Олег не узнал, банкетный зал был действительно Кремлевский.
   – Убедился, Олег? Я и сама раньше думала, что депутаты или министры люди особые. Сливки общества! Так нет – обычные мужики. Многие очень скучные и тупые… Так вот, сегодня утром мой Дрюсик…
   – Прости, Рита, а как полное имя вашего…твоего мужа?
   – Дрюсик ласкательное. Андрей Викторович Шишов… Итак, Дрюсик сегодня в почте находит письмо. Читает и зеленеет. Вскакивает злой, дрожащий, суетливый. Рвет письмо и бросает в урну… У нас очень красивая урна: мраморная с зеленоватыми крапинками. Итальянская. Она сорок три доллара стоила, но мне удалось за двадцать пять ее взять… Так вот, Дрюсик рвет письмо и убегает в столовую. Там у нас в баре для снятия стресса на любой вкус есть. Дрюсик в таких случаях обычно виски принимает, а я джин. И чистый, без всяких тоников… Пока Дрюсик успокаивается, я складываю обрывки, читаю и получаю шок – прямая и явная угроза убийством, а еще в таком издевательском тоне.
   – Рита, ты письмо захватила?
   – Естественно! Я же все понимаю: улики, отпечатки… Я помню, такой случай у Гарднера описан. Жена приносит адвокату Мейсону письмо с угрозами, а на следующий день мужа убивают… Вы любите Гарднера?
   – Люблю… А ты не предложила мужу обратиться в милицию?
   – Естественно! Дрюсик даже и слушать об этом не хотел. Категорически был против. Никто, говорит, об этом не должен знать: ни МВД, ни ФСБ, ни черт, ни дьявол. Но, поскольку он не упомянул частных детективов, я к вам и пришла… Сыщик, он как личный врач. Ему можно доверять, Олег?
   – Без всяких сомнений… А где письмо?
   Наклеенные на картонку обрывки анонимки содержали текст с угрозой. Правда, она не была уж очень явной и сосем не прямой. Первая фраза была философской и поэтому туманной: «За все надо платить!..»
   …Визит Маргариты завершился авансом в пять тысяч зеленых, и теперь Олег не мог не работать по этому пока еще странному делу. Ко вчерашнему вечеру у него уже было маленькое досье на депутата Андрея Шишова, известного также под домашней кличкой Дрюсь.
   Все это было вчера. А сейчас Олег мчался по дымному Киевскому шоссе в сторону дымного поселка Внуково.
   Встречу взбалмошная Маргарита назначила не около дачи уважаемого депутата, а в километре от нее: «на повороте около столетнего дуба».
   Возможно, что в этом был какой-то тайный смысл. Опять же удобно: Олегу не пришлось светиться на улочках дачного поселка в поисках нужного дома.
   Маргарита ждала в тени дуба. Легкий спортивный костюм плотно облегал молодящееся тело. Бывший при ней яркий пластиковый пакет являлся, очевидно, элементом конспирации: вышла, мол, в столь ранний час за хлебом и молочком для мужа.
   Еще не успев захлопнуть за собой дверцу машины, Марго начала выкладывать Олегу факты:
   – Я их видела! Обоих! Не знаю, как они проникли на наш участок, но я их заметила вечером в беседке. В первый момент я не испугалась, а даже заинтересовались. Сами понимаете, Олег, зачем молодая парочка может уединиться в тенистой беседке на чужом участке.
   – Понимаю.
   – Вот и я так решила. Подглядывать за всякой ерундой я не люблю, но здесь совсем другой случай… Я подкралась и затаилась в двух метрах от них. И что вы думаете? Они двадцать минут смотрели в сторону дома, шептались и вяло обнимались. Даже не целовались! Меня это возмутило. Я встала и шуганула их.
   – Как?
   – Потребовала убраться! Я сказала, что нечего здесь устраивать гнездо разврата… Они моментально рванули к забору, где навалены доски. Перемахнули его и скрылись. Я на всякий случай вышла за ворота и не зря. Мимо пронеслась машина с этой подозрительной парочкой.
   – Цвет машины?
   – Синий.
   – Марку, конечно, не знаете?
   – Отчего же… Опель-Вектра.
   – Может быть и номер запомнили?
   – Естественно! И запомнила, и записала. Держите: здесь и номер, и приметы преступников. Девица так себе, а парень очень симпатичный.
   Олег на несколько минут затих и забыл о сидящей рядом Маргарите. Он работал. План дальнейших действий складывался сам собой: через час он установит машину, через два – выйдет на преступную шайку в количестве двух сопляков, через три – добудет образцы их почерков и, если один из них совпадет с запиской, дальше дело техники. Вечером Олег организует захват. Легкое психологическое давление и парочка расколется, осознает и будет просить прощения, осознает и будет просить прощения у Марго и ее сановного мужа. Все! Можно считать, что гонорар Олег отработал… Неприятно только, что в успехе столь большая доля самой клиентки…
   На слове «успех» Олег пришел в себя. Какой успех?! Пока это не журавль в руках, а лишь синица в небе.
   – Вот что, Рита. Я получил от тебя отличные наводки. Надо срочно работать. Я помчался. Хорошо?
   – Хорошо… А как же бомба?
   – Какая бомба?
   – А ты, Олег, решил, что я тебя в шесть утра из-за этой вчерашней парочки звонила? Бомба это самое главное… Сегодня около шести мне захотелось встать и погулять. Ну, ты понимаешь… Спросонья загнала тапок под кровать, наклонилась, а она там и лежит.
   – Кто?
   – Бомба… Коробка меньше обувной, а внутри брусочки в изоленте, проводки и часы. Все как в кино.
   Олег похолодел. До сих пор Марго ему не врала. Очень похоже, что бомба действительно была. Вернее – есть! Но где?
   – Муж еще спит?
   – Да.
   – Бомба под кроватью осталась?
   – Нет, я ее вытащила.
   – Не трогала в ней ничего?
   – Как же, не трогала… Я ее обезвредила. Как в кино: сначала красный проводок перекусила, потом синий.
   От такой тупости и простодушия похолодевшего Олега опять бросило в жар. Он попытался задать вопрос спокойно, но последнее слово прокричал как последний истерик:
   – Ты только не волнуйся, Рита. Сама больше ничего не делай… Где бомба?!
   – Нечего на меня орать! Вот она в сумке. Я ее с собой принесла. Я же понимаю: улики, отпечатки и все такое.
   Олег еще раз похолодел. На такой жаре это было даже приятно. Только скулы свело и руки дрожали, когда он вытаскивал из сумки картонную коробку.
   Взрывник оказался аккуратистом: шесть толовых шашек залиты силикатным клеем, в котором утопали ровные шеренги крупных гаек и шурупов. В правом углу топорщились перекусанные Маргаритой проводки, а над ними весело прыгали секунды электронного будильника.
   Было утро, но часы таймер в коробке почему-то показывали двадцать три часа пятьдесят семь минут.
   Поскольку кроме двух перекусанных проводков на задней стенке коробки были видны дублирующие: и желтые, и зеленые, и белые, Олег сразу же понял намек будильника: «Время – без трех минут полночь».
   Он вылетел из машины, стараясь не трясти коробку, и побежал к дубу.
   Это все врут, что в минуту смертельной опасности перед глазами проходит вся жизнь. Перед Олегом витал лишь образ его любимого шефа, основателя детективного агентства «Сова» Игоря Савенкова. Старик из последней заначки купил для фирмы новенькую красную "Шкоду", жизнь которой висела на волоске. Не вспомни глуповатая Маргарита о бомбе и через две минуты десятки шурупов и гаек впились бы в конструкции новенького автомобиля. Взрывная волна подняла бы крышу, оторвала колеса, смяла все внутри…
   Олег почти поравнялся с дубом, за которым была роща на краю оврага. Опустив коробку на склон, можно было бы не волноваться: взрывная волна пойдет вверх, вбок, вниз. Куда угодно, но не в сторону красной "Шкоды".
   За три метра до огромного корявого ствола Олег услышал за спиной требовательный возглас:
   – Постойте, Олег! Я никак не могу вас догнать. Остановитесь на минутку.
   Олег неуклюже затормозил, попытался оглянуться и, зацепившись за выпиравшие из земли дубовые корни, завалился на бок. Коробка отлетела вперед и легла на дно небольшого провала, уходившего куда-то под ствол великана. Крышка отвалилась еще в полете и Олег четко видел мигающий будильник: двадцать три пятьдесят девять.
   Маленький рывок вперед и Олег со злостью запихнул адский прибор в «лисью нору» под дубом. Рука ушла вглубь по самое плечо.
   Без груза назад бежать было легче.
   Они успели даже сесть в спасенную "Шкоду", отъехать метров двадцать, когда сзади ухнуло.
   За поворотом на основную дорогу Олег остановился и оглянулся: дуба больше не было. Вместо него образовался пейзаж, напоминающий картину Шишкина «Бурелом»…
   – Олег, ты вчера верил, что моего мужа хотят убить?
   – Почти не верил!
   – А сегодня утром?
   – Верил, но не очень.
   – А сейчас?
   – Сейчас верю… Спасибо, Рита, что вспомнила о бомбе.
   – Олег, ты меня научи, какие провода надо перекусывать. Вдруг еще раз бомбу подбросят…

* * *

   Олег уже третий час наблюдал за зелеными воротами одинокого кирпичного гаража. Он мог уже с закрытыми глазами описать все особенности этого неказистого сооружения: отогнутые створки со следами взлома, потеки старой краски на петлях, несколько ржавых пятен, расположенные в виде ковша Большой медведицы.
   Так рано начавшийся день был суматошным.
   После гибели дуба Маргарита бросилась к мужу, а Олег занял позицию перед дачей. Он ждал самого простого решения: депутат выдает звонок Директору ФСБ, через час и дуб, и дачу облепит толпа следователей со спецназом, сиренами и мигалками. В такой толпе место частного сыщика десятое: собирай через свои связи информацию о ходе следствия и докладывай клиенту.
   Однако минут через двадцать Марго вышла и сообщила неожиданное: «Очень удачно! Муж решил на две недели уехать в деревню… Ни о какой милиции он и слышать не хочет. Считает, что у меня крыша поехала. Я ему говорю, что взяла бомбу под кроватью и взорвала дуб, а он ехидно смеется. Считает, что дерево завалили те, кто хочет коттеджики на том участке построить, а дуб – памятник природы… Короче, пока муж в деревне, мы сами это дело распутаем… Ты, Олег, ищи сладкую парочку, а я пойду другим путем».
   Хозяин – барин! Если Маргарита платит немалые деньги, то имеет право и командовать бедным сыщиком.
   Олег бросился на поиск проникших на дачный участок молодых злоумышленников. Тем более, что найти их плевой дело: Марго дала и номер синего "Опеля", и приметы обоих.
   Через два часа Олег был в одном из переулков на Сретенке, где проживал некий Егор Рюмин, двадцатипятилетний бизнесмен без определенного места работы. Его торговая фирма была зарегистрирована на домашний адрес. И офиса у него не было: двадцать книжных лотков на самых людных местах и три «Газели», развозившие продавцов с товаром утром и собиравшие их вечером. Сам Рюмин руководил: закупал книги, платил зарплату, считал и скрывал от налогов доходы.
   Олег не стал опрашивать соседей и старушек около дома. Слишком большой риск засветиться раньше времени. Достаточно было маленькой задушевной беседы с дворовым алкашом: «Правильно, ты, Олег, говоришь – все сейчас куплено! У кореша моего гараж был, и тот у него купили. И кто? Пацан из пятой квартиры… Каждый вечер теперь он, пацан этот, свою иномарку синюю туда загоняет, а в ней уже девица сидит. И цельный час они в машине сидят. Не знаю, чем занимаются, но догадываюсь… Откуда девица? Здешняя. Из соседнего дома…»
   Гараж прятался в глубине старого двора в Колокольниковом переулке. Справа его прикрывали два огромных тополя, слева – строительный забор.
   Сидя в засаде, Олег выучил наизусть угрожающее письмо, с которого все и началось. Он пытался вытянуть из текста какую-нибудь информацию, но ничего не получалось. Единственная ключевая фраза: «…вспоминай тот вечер в архиве». Получалось, что муж Марго депутат Шишов сделал когда-то в каком-то архиве что-то очень нехорошее. Такое нехорошее, что не хочет об этом вспоминать и даже после бомбы под кроватью боится вмешивать в это дело милицию. Бессмысленно гнаться за ним в деревню и выяснять где тот архив и что там случилось. Ну и черт с ним! Олег не сомневался, что завтра, пройдясь подробненько по биографии Шишова, он найдет и архив, и его страшную тайну. Но все обнаружилось уже сегодня и почти само собой…
   Синий "Опель-Вектра" появился после захода солнца. Он мягко прокатился по двору и встал около гаража. При свете фар Рюмин распахнул ворота. До того, как он загнал машину в кирпичный короб, из нее вышла девушка. Она подождала, пока Опель встанет не свое законное место, и начала закрывать ворота.
   Олег проскочил внутрь в последний момент:
   – Спокойно, ребята! Сопротивление бесполезно… Два-три вопроса и мы мирно разойдемся… Вы были на даче у депутата Госдумы Шишова.
   – Депутата?!
   Изумление обоих было очень искренним. Кроме того, их уж очень испугал вид газового пистолета, который сразу же продемонстрировал Олег… Нет, эти ребята не вписывались в образы боевиков – бомбистов. Слабо им!
   – Да, ребята. Вы напали на депутата. А это уже дело политическое. Кто вам дал бомбу?
   – Какую бомбу?
   Девушка сделала шаг вперед, отстранив Егора Рюмина. Она давала понять Олегу, что разговоры надо вести с ней. Она здесь хозяин.
   – Так вот, милая девушка, вы со своим сообщником незаконно проникли на дачу депутата вчера вечером. Ночью кто-то подложил ему бомбу, а утром он чудом избежал смерти… Улавливаете связь?
   Лана уловила все очень быстро… Парень, задержавший их не мент, не бандит. Угрожает, но не грубо, а вкрадчиво. Скорее всего он из ФСБ, а с этой конторой лучше не юлить. Да и нет тут большой тайны… Лана начала сбивчиво:
   – Про бомбу ничего не знаем… Вчера родители пришли не вовремя, а мы… не в полном порядке. Пришлось прыгать в шкаф…
   Все, сообщенное Ланой, вызывало доверие. Такое трудно придумать… Изредка Гоша перебивал девушку, поправлял, уточнял детали.
   Олегу все это не очень нравилось. Еще утром была одна угроза, одна бомба и пара подозреваемых. Теперь же подозреваемых нет, но зато минимум пять писем и… Об этом не хотелось и думать. Если автор угроз последователен, то и бомб может быть пять. Это в том случае, когда убийца без фантазии. Творческая натура угробит свои жертвы любым из десятков способов криминального меню: отравит, утопит, прирежет, повесит, застрелит. В крайнем случае устроит аварию или сбросит на голову кирпич.
   Пауза затянулась… И Лана, и Гоша ожидающе смотрели на Олега. Это был честный взгляд.
   В свое время, обучаясь в Высшей школе КГБ, Олег полюбил психологию, прикладную ее часть, где по элементам поведения, мимики, движениям рук и глаз можно было определить любую скрываемую информацию. Глаза, они недаром всегда были зеркалом души.
   Человек обычный воспринимает все интуитивно, а наука говорит, что взгляд может быть бегающий, блестящий, отсутствующий, пристальный, остекленелый. Смотреть можно искоса, отводя или опуская глаза, настойчиво вглядываясь. Зрачки могут расширяться или сужаться, сумбурно бегать. Веки могут быть широко открыты или часто моргать.
   Каждому из этих положений соответствует свое состояние: страх, стыд, недоверие, возбуждение, обман, враждебность… Скрыть это почти невозможно.
   И Лана, и Гоша смотрели чуть взволнованно (что нормально), чуть смущенно (и это в их положении естественно), но взгляд их был честен.
   – Значит так, ребята. Я вам почти верю. Но бомба-то была. Не хочу пугать, но твой отец, Лана, в большой опасности… Выпускать вас из гаража я пока не хочу. Звони, Света, домой. Пусть отец срочно придет сюда.