Страница:
…Полная отрешенность от мирских забот, растворение во времени, слияние с природой.
Павленко выдержал непривычную для себя трехминутную паузу, предоставив Игорю обалдевать самостоятельно, и тоном экскурсовода произнес:
– А теперь посмотрите направо. Осторожно, двери открываются.
С этими словами он подошел к проему в стене, нажал незаметную серую кнопку. Дверь въехала в стену. За ней была довольно большая комната, насыщенная приметами цивилизации: телефон, факс, телевизор, весы, измерители давления и еще чего-то. Здесь же был низкий массажный топчан и две двери: в сауну и прочее.
Павленко взял трубку телефона:
– Андрюша! Через пятнадцать минут все должно быть на столе. Старайся, милый!.. А мы пока пошли в море.
За завтраком было много овощей, лангусты, осьминоги, прочие диковины для заезжего москвича и фирменное блюдо Павленко – мидии в луковом отваре.
– Каково! – восхищался Сергей, доставая полураскрытые раковины из дымящегося казанка. – Какие красавцы! Я тебе не рассказывал историю про этих гадов? Так вот. Год назад мы с женой были в Париже. Я затащил ее на Плас Пигаль – самое злачное место! Вокруг вывески всяких «сексшопов»… И почти напротив кабаре «Мулен Руж» ресторан «Леон де Брюсе». Фирменный по части мидий… Я первый раз их ел. Не поверишь – просто интимное наслаждение. Представь, берешь ее, тепленькую, раздвигаешь две створки, а внутри ароматный крохотный кусочек слегка розового мяса. Ты приникаешь к нему губами – и хлоп, проглотил…
Павленко рассказывал всё это быстро и как-то нервно. Савенкову показалось, что Сергей тянет время, пытаясь отвлечь себя от мрачных мыслей… Точно! Слишком он суетится. Голос у него дрожит, правый глаз дергается, а руками выделывает кренделя и загогулины.
А Павленко пытался продолжить рассказ о Париже:
– Я во французском – ни бельмеса. Знаю наверняка только «шерше ля фам»… Но раз мы в Париже, я решил, что мы потребляем устрицы. Потом сделал фильм. И на видео мой текст записан про устриц. Только в Москве мне дочь подсказала, что это – мидии. И я для смеха в титрах фильма записал: «В роли устриц выступают мидии»… Смешно, да?
Павленко и сам понял, что последние слова он произнес фальшиво. Все утро он «держал фасон». Он знал, что Игорь тоже постоянно думает о главном, но деликатно выжидает… Пора раскрыть карты.
– Слушай, Игорь! Черт с ними, с устрицами, мидиями, и вообще со всей этой мишурой. Давай о деле. Я во всем чистосердечно признаюсь, но прежде вопрос к тебе. Что ты сам думаешь о моем приглашении?.. В двух словах.
– Думаю, что у тебя проблемы. Но это не обычный рэкет. Ты бы справился без меня. Да и я не по этой части… Ты боишься, что кто-нибудь на фирме может продать, или думаешь, что твой офис прослушивается… Тебя кто-то напугал, иначе бы ты не смотался из Москвы за три дня. Но это не бандиты. На тебя наехали профессионалы высокого уровня… Их надо вычислить и переиграть, а не просто задавить. И тут ты вспомнил, что я аналитик, да еще бывший комитетчик… Так?
– Всё так! Всё, – перебил его Павленко. – Молодец я! Вернее – ты молодец. В самую точку попал, имея практически ноль информации… Это то, что надо. И я молодец, что тебя позвал.
И он бросился еще к одной потайной нише в стене, которая оказалась холодильником. На стол были водружены бутылка «Столичной» и банка грибов.
– Не надо, Сергей. Еще полдень не наступил. Давай к делу.
– По пятьдесят, и не больше. Да под грузди соленые. Помнишь, у Чехова: «А грузди соленые в Греции есть?» …Вот теперь и на Кипре есть сибирские грузди. Андрей поставляет… За тебя, Сова! Ты, как сова, умен, прозорлив. Ты мудр. Мы вместе всех их поймаем и все лишнее оторвем, включая голову… А теперь слушай внимательно…
Сделка обещала быть очень выгодной!
Павленко получил подряд на строительство мощного перерабатывающего завода и при определенных условиях становился его совладельцем… По объекту имелись гарантии московского правительства, а это делало ситуацию беспроигрышной.
Основное оборудование поставляли американцы, они же финансировали строительство и обучение персонала…
Одно из их условий для Павленко – четкое соблюдение графика строительства, и второе (для подтверждения серьезности намерений) – предварительная закупка в Венгрии части оборудования примерно на 300 тысяч долларов.
Условия были приняты. Павленко ждал прилета Шама со дня на день. Они ни разу не виделись. Пять-шесть раз общались по телефону…
Нормальный парень! Ему примерно сорок лет… Двадцать лет назад с родителями уехал из Москвы. Пробился в руководство большой компании.
Настоящий «новый американец»!
Неожиданно от Шама пришел факс:
«Завтра прилетаю в Москву. Меня встретят. Буду у вас в офисе в 16 часов. Везу договор. Желательно финансировать закупку венгерского оборудования в ближайшие два дня».
Встретили Шама по-русски… Переговоры, торжественное подписание, банкет, здравицы в честь российско-американской дружбы.
Два дня Павленко возил Шама по Москве: Арбат, сауна, Кремль, казино, Воробьевы горы, ресторан. На второй день Павленко перевел необходимую сумму на указанный в договоре счет фирмы-посредника по закупке венгерского оборудования.
Проводили Шама на самолет до Питера, где он должен был встретиться со старым другом. А через три дня от него из Бостона пришел факс следующего содержания:
«Господину Павленко. Очень огорчен вашим отсутствием в Москве. Готов к встрече. Договор с нашими изменениями может быть подписан в ближайшие дни. Рад буду лично познакомиться. Илья Шам».
– Ты понимаешь, Игорь, что я ощутил, прочтя этот факс. Я перевел триста тысяч двенадцатого мая, я проводил Шама тринадцатого мая, и вдруг шестнадцатого мая такая фишка – «буду рад познакомиться»… Я попросил предыдущий факс о приезде Ильи Семеновича. Подписи, как близнецы; бланк, выходные данные, даты – все как надо. А в тексте принципиальная нестыковка: если не было Шама в Москве, то с кем я кутил два дня? Если это был не Шам, то кому я переслал деньги?.. Игорек! Я впервые ощутил, что значит, когда «голова раскалывается». Я сидел, поддерживая голову руками, и, когда начал отводить руки, понял, что в каждой руке остается по половине головы… Ну, смейся, смейся.
Павленко зло схватил бутылку, налил себе, но пить не стал, а торопливо, с виноватым видом продолжил:
– Секретарша передала мне текст, не читая… Я сказал ей, что уеду на три-четыре дня, и помчался на Арбат – звонить в Бостон. Хватило же ума не звонить из офиса!.. Шам подтвердил последний факс – он готовился к поездке в Москву, когда вдруг от меня пришло сообщение, что ни меня, ни моих сотрудников не будет до шестнадцатого мая. А сейчас у него некоторые трудности, и он будет готов к переговорам только после двадцать восьмого мая… Я извинился, он извинился. И все – круг замкнулся! Я понял, что для проведения такой операции нужен не просто хороший актер – Лже-Шам, но возможность прослушивать все телефоны, перехватывать факсы, направлять их в Бостон от моего имени… Возможно, они обложили мою квартиру. Возможно, я передвигаюсь по Москве под наружным наблюдением… И я бежал. Я уверен, что кипрского адреса не знает никто… Перед отлетом я заехал в офис и со своего телефона попросил друга прикрыть меня. Он должен сказать жене, что я был у него на даче, а сам я, мол, буду у Маши… Я говорил громко. Они должны были это слышать.
Павленко машинально налил водки только себе и выпил, не чокаясь…
Его было жалко. Он весь обмяк и продолжал говорить вялым и потухшим голосом:
– Позавчера я сидел здесь в «Гроте» один и понял, что без тебя и твоих ребят я не вывернусь… Пока решил все вопросы с твоим прилетом, было уже три часа ночи по Москве. Дальнейшее ты знаешь… И последнее. Если ты готов, я предлагаю тебе организовать совместную детективную фирму. Не охранную, а именно такую – с умными сыщиками, аналитиками, базами данных и все такое… Я финансирую! Я обеспечиваю заказами, а все доходы тебе… Я – первый заказчик. Жду вашего решения, сэр… Ты что молчишь? Ты уже полчаса молчишь.
– Твое дело любопытное…И я не просто молчу, я думаю… Как начну сейчас вопросы задавать – замучаешься. Тебе ведь умные сыщики нужны. Вот я и подбираю умные вопросы.
– Потом с вопросами. Ты скажи сперва – согласен?
– Согласен что?
– Ну, мне помочь и фирму создать, – чуть не закричал Павленко.
– А возможно первое без второго или второе без первого? – терпеливо спросил Игорь.
– Все ты прекрасно понимаешь. Не тяни время, Сова, и нервы мне не трепли.
– Надо бы хоть для приличия подумать. – Савенков выдержал паузу, изображая глубокие раздумья, и решительно продолжил: – Не буду тебя мурыжить. За дело я берусь при достаточном финансировании – надо срочно людей привлекать, техника нужна кое-какая. А с фирмой, боюсь, ты поторопился. Я ведь затребую штаты, ставки, офис, оснащение… Без этого сложно начинать.
– Брось, Игорь! Найду я деньги. – Павленко оживился и заговорил торопливо: – Ты видишь, я триста тысяч фукнул. Я вчера вечером выяснил. Деньги мои пошли в «Будапешт-банк» на счет подставной фирмы с липовыми учредителями. Два дня назад эта фирма ликвидировалась, переправив все деньги на счета в рижских банках. Дальше можно не искать. И денег-то не так жалко! Мне бы этого ложного Шама за задницу взять до того, как он еще мне что-нибудь напакостит. А ты говоришь – деньги. Говори – сколько надо, в разумных, конечно, пределах. Найду. У ребят возьму, в конце концов…
– Сергей, вопросы я подготовлю, но вот тебе первый: если они слушали тебя два-три месяца – в чем опасность, что они узнали такого, чего ты боишься?
– Я думал об этом… Узнали они, конечно, много. Но использовать все это невозможно. Второго Лже-Шама я не допущу, и они это поймут и побоятся соваться. А прямой компры на меня почти нет: не убивал, не воровал, налоги платил, наркотиками не торговал – везде чист.
– Но ты сказал – на тебя почти нет прямого компромата. Почти!
– Ты жену мою, Катерину, знаешь? – настороженно спросил Павленко.
– У тебя пару раз видел, но мельком.
– Я тебе о ней рассказывал?
– То, что ревнивая очень, помню. Ты очень живописно рассказывал про лапшу на ушах.
– Ну а меня ты знаешь?.. Вон даже здесь в соседней комнате топчан. Ты думаешь, гречанки меня только массируют? Кстати, есть большие профессионалки… Одним словом, если у Шама записи моих переговоров за два месяца – мне хоть стреляйся… Лапша – это ягодки. Тут минимум пять объектов, и со всеми я говорил открытым текстом… А у этих бандитов наверняка и адреса моих девиц, и фотографии.
– Лучше бы на тебя серьезная компра была. – Савенков не смог удержаться от ехидного замечания. – А то – план мероприятий по спасению Павленко от ревнивой жены.
– А ты вспомни об этой змеюке, об этом Шаме ложном, – буквально прорычал Павленко. – «Шам ложный» звучит как «Поганка бледная»… Так вот он деньги у меня украл. Ты будешь искать вора. А вор должен сидеть в дерьме! Я сказал?.. Ревнивая Катя – это побочное для тебя. Но главное для меня. Я же с ней двадцать пять лет – и все летит: и жена, и семья, и дети, и квартира, и дача… Дело не в деньгах. Я таких квартир и таких дач могу сейчас пять штук купить. Даже двадцать пять штук. Но это будет другое, без души. А здесь все родное… Знаешь, какие у меня яблоки в прошлом году были? Вот с эту тарелку… Ну чуть-чуть меньше. А яблоки эти я однолетками сажал. По пояс мне были… И теперь вот этот шум из-за этого Шама… С девицами это у меня так, баловство. Ты верь мне, Сова, – я исправлюсь. Скоро исправлюсь! Нам ведь по пятьдесят будет… через четыре года.
– Давай я один сплаваю на тот островок, – неожиданно предложил Савенков. – Через час вернусь и начну задавать вопросы.
– А я пока поработаю над обедом. Будем тебя удивлять… И мне как, Игорек, массажисток вызвать?
– Только после успешного завершения операции «Сукин Шам».
– Заметано!.. Постой, как ты сказал? «Сукин Шам»? Я теперь уверен в успехе. С таким названием операция не может провалиться… Ты возьми блокнотик, засунь в плавки, на острове будешь вопросы систематизировать.
Глава 2
Павленко выдержал непривычную для себя трехминутную паузу, предоставив Игорю обалдевать самостоятельно, и тоном экскурсовода произнес:
– А теперь посмотрите направо. Осторожно, двери открываются.
С этими словами он подошел к проему в стене, нажал незаметную серую кнопку. Дверь въехала в стену. За ней была довольно большая комната, насыщенная приметами цивилизации: телефон, факс, телевизор, весы, измерители давления и еще чего-то. Здесь же был низкий массажный топчан и две двери: в сауну и прочее.
Павленко взял трубку телефона:
– Андрюша! Через пятнадцать минут все должно быть на столе. Старайся, милый!.. А мы пока пошли в море.
За завтраком было много овощей, лангусты, осьминоги, прочие диковины для заезжего москвича и фирменное блюдо Павленко – мидии в луковом отваре.
– Каково! – восхищался Сергей, доставая полураскрытые раковины из дымящегося казанка. – Какие красавцы! Я тебе не рассказывал историю про этих гадов? Так вот. Год назад мы с женой были в Париже. Я затащил ее на Плас Пигаль – самое злачное место! Вокруг вывески всяких «сексшопов»… И почти напротив кабаре «Мулен Руж» ресторан «Леон де Брюсе». Фирменный по части мидий… Я первый раз их ел. Не поверишь – просто интимное наслаждение. Представь, берешь ее, тепленькую, раздвигаешь две створки, а внутри ароматный крохотный кусочек слегка розового мяса. Ты приникаешь к нему губами – и хлоп, проглотил…
Павленко рассказывал всё это быстро и как-то нервно. Савенкову показалось, что Сергей тянет время, пытаясь отвлечь себя от мрачных мыслей… Точно! Слишком он суетится. Голос у него дрожит, правый глаз дергается, а руками выделывает кренделя и загогулины.
А Павленко пытался продолжить рассказ о Париже:
– Я во французском – ни бельмеса. Знаю наверняка только «шерше ля фам»… Но раз мы в Париже, я решил, что мы потребляем устрицы. Потом сделал фильм. И на видео мой текст записан про устриц. Только в Москве мне дочь подсказала, что это – мидии. И я для смеха в титрах фильма записал: «В роли устриц выступают мидии»… Смешно, да?
Павленко и сам понял, что последние слова он произнес фальшиво. Все утро он «держал фасон». Он знал, что Игорь тоже постоянно думает о главном, но деликатно выжидает… Пора раскрыть карты.
– Слушай, Игорь! Черт с ними, с устрицами, мидиями, и вообще со всей этой мишурой. Давай о деле. Я во всем чистосердечно признаюсь, но прежде вопрос к тебе. Что ты сам думаешь о моем приглашении?.. В двух словах.
– Думаю, что у тебя проблемы. Но это не обычный рэкет. Ты бы справился без меня. Да и я не по этой части… Ты боишься, что кто-нибудь на фирме может продать, или думаешь, что твой офис прослушивается… Тебя кто-то напугал, иначе бы ты не смотался из Москвы за три дня. Но это не бандиты. На тебя наехали профессионалы высокого уровня… Их надо вычислить и переиграть, а не просто задавить. И тут ты вспомнил, что я аналитик, да еще бывший комитетчик… Так?
– Всё так! Всё, – перебил его Павленко. – Молодец я! Вернее – ты молодец. В самую точку попал, имея практически ноль информации… Это то, что надо. И я молодец, что тебя позвал.
И он бросился еще к одной потайной нише в стене, которая оказалась холодильником. На стол были водружены бутылка «Столичной» и банка грибов.
– Не надо, Сергей. Еще полдень не наступил. Давай к делу.
– По пятьдесят, и не больше. Да под грузди соленые. Помнишь, у Чехова: «А грузди соленые в Греции есть?» …Вот теперь и на Кипре есть сибирские грузди. Андрей поставляет… За тебя, Сова! Ты, как сова, умен, прозорлив. Ты мудр. Мы вместе всех их поймаем и все лишнее оторвем, включая голову… А теперь слушай внимательно…
* * *
Последний месяц Павленко вел активные телефонные переговоры и переписку с известной американской фирмой «Рони Стар». Переписка, а по существу, согласование текста договора, велась по факсу и на русском языке. Из Нью-Йорка переговоры вел некто Илья Семенович Шам – бывший наш.Сделка обещала быть очень выгодной!
Павленко получил подряд на строительство мощного перерабатывающего завода и при определенных условиях становился его совладельцем… По объекту имелись гарантии московского правительства, а это делало ситуацию беспроигрышной.
Основное оборудование поставляли американцы, они же финансировали строительство и обучение персонала…
Одно из их условий для Павленко – четкое соблюдение графика строительства, и второе (для подтверждения серьезности намерений) – предварительная закупка в Венгрии части оборудования примерно на 300 тысяч долларов.
Условия были приняты. Павленко ждал прилета Шама со дня на день. Они ни разу не виделись. Пять-шесть раз общались по телефону…
Нормальный парень! Ему примерно сорок лет… Двадцать лет назад с родителями уехал из Москвы. Пробился в руководство большой компании.
Настоящий «новый американец»!
Неожиданно от Шама пришел факс:
«Завтра прилетаю в Москву. Меня встретят. Буду у вас в офисе в 16 часов. Везу договор. Желательно финансировать закупку венгерского оборудования в ближайшие два дня».
Встретили Шама по-русски… Переговоры, торжественное подписание, банкет, здравицы в честь российско-американской дружбы.
Два дня Павленко возил Шама по Москве: Арбат, сауна, Кремль, казино, Воробьевы горы, ресторан. На второй день Павленко перевел необходимую сумму на указанный в договоре счет фирмы-посредника по закупке венгерского оборудования.
Проводили Шама на самолет до Питера, где он должен был встретиться со старым другом. А через три дня от него из Бостона пришел факс следующего содержания:
«Господину Павленко. Очень огорчен вашим отсутствием в Москве. Готов к встрече. Договор с нашими изменениями может быть подписан в ближайшие дни. Рад буду лично познакомиться. Илья Шам».
– Ты понимаешь, Игорь, что я ощутил, прочтя этот факс. Я перевел триста тысяч двенадцатого мая, я проводил Шама тринадцатого мая, и вдруг шестнадцатого мая такая фишка – «буду рад познакомиться»… Я попросил предыдущий факс о приезде Ильи Семеновича. Подписи, как близнецы; бланк, выходные данные, даты – все как надо. А в тексте принципиальная нестыковка: если не было Шама в Москве, то с кем я кутил два дня? Если это был не Шам, то кому я переслал деньги?.. Игорек! Я впервые ощутил, что значит, когда «голова раскалывается». Я сидел, поддерживая голову руками, и, когда начал отводить руки, понял, что в каждой руке остается по половине головы… Ну, смейся, смейся.
Павленко зло схватил бутылку, налил себе, но пить не стал, а торопливо, с виноватым видом продолжил:
– Секретарша передала мне текст, не читая… Я сказал ей, что уеду на три-четыре дня, и помчался на Арбат – звонить в Бостон. Хватило же ума не звонить из офиса!.. Шам подтвердил последний факс – он готовился к поездке в Москву, когда вдруг от меня пришло сообщение, что ни меня, ни моих сотрудников не будет до шестнадцатого мая. А сейчас у него некоторые трудности, и он будет готов к переговорам только после двадцать восьмого мая… Я извинился, он извинился. И все – круг замкнулся! Я понял, что для проведения такой операции нужен не просто хороший актер – Лже-Шам, но возможность прослушивать все телефоны, перехватывать факсы, направлять их в Бостон от моего имени… Возможно, они обложили мою квартиру. Возможно, я передвигаюсь по Москве под наружным наблюдением… И я бежал. Я уверен, что кипрского адреса не знает никто… Перед отлетом я заехал в офис и со своего телефона попросил друга прикрыть меня. Он должен сказать жене, что я был у него на даче, а сам я, мол, буду у Маши… Я говорил громко. Они должны были это слышать.
Павленко машинально налил водки только себе и выпил, не чокаясь…
Его было жалко. Он весь обмяк и продолжал говорить вялым и потухшим голосом:
– Позавчера я сидел здесь в «Гроте» один и понял, что без тебя и твоих ребят я не вывернусь… Пока решил все вопросы с твоим прилетом, было уже три часа ночи по Москве. Дальнейшее ты знаешь… И последнее. Если ты готов, я предлагаю тебе организовать совместную детективную фирму. Не охранную, а именно такую – с умными сыщиками, аналитиками, базами данных и все такое… Я финансирую! Я обеспечиваю заказами, а все доходы тебе… Я – первый заказчик. Жду вашего решения, сэр… Ты что молчишь? Ты уже полчаса молчишь.
– Твое дело любопытное…И я не просто молчу, я думаю… Как начну сейчас вопросы задавать – замучаешься. Тебе ведь умные сыщики нужны. Вот я и подбираю умные вопросы.
– Потом с вопросами. Ты скажи сперва – согласен?
– Согласен что?
– Ну, мне помочь и фирму создать, – чуть не закричал Павленко.
– А возможно первое без второго или второе без первого? – терпеливо спросил Игорь.
– Все ты прекрасно понимаешь. Не тяни время, Сова, и нервы мне не трепли.
– Надо бы хоть для приличия подумать. – Савенков выдержал паузу, изображая глубокие раздумья, и решительно продолжил: – Не буду тебя мурыжить. За дело я берусь при достаточном финансировании – надо срочно людей привлекать, техника нужна кое-какая. А с фирмой, боюсь, ты поторопился. Я ведь затребую штаты, ставки, офис, оснащение… Без этого сложно начинать.
– Брось, Игорь! Найду я деньги. – Павленко оживился и заговорил торопливо: – Ты видишь, я триста тысяч фукнул. Я вчера вечером выяснил. Деньги мои пошли в «Будапешт-банк» на счет подставной фирмы с липовыми учредителями. Два дня назад эта фирма ликвидировалась, переправив все деньги на счета в рижских банках. Дальше можно не искать. И денег-то не так жалко! Мне бы этого ложного Шама за задницу взять до того, как он еще мне что-нибудь напакостит. А ты говоришь – деньги. Говори – сколько надо, в разумных, конечно, пределах. Найду. У ребят возьму, в конце концов…
– Сергей, вопросы я подготовлю, но вот тебе первый: если они слушали тебя два-три месяца – в чем опасность, что они узнали такого, чего ты боишься?
– Я думал об этом… Узнали они, конечно, много. Но использовать все это невозможно. Второго Лже-Шама я не допущу, и они это поймут и побоятся соваться. А прямой компры на меня почти нет: не убивал, не воровал, налоги платил, наркотиками не торговал – везде чист.
– Но ты сказал – на тебя почти нет прямого компромата. Почти!
– Ты жену мою, Катерину, знаешь? – настороженно спросил Павленко.
– У тебя пару раз видел, но мельком.
– Я тебе о ней рассказывал?
– То, что ревнивая очень, помню. Ты очень живописно рассказывал про лапшу на ушах.
– Ну а меня ты знаешь?.. Вон даже здесь в соседней комнате топчан. Ты думаешь, гречанки меня только массируют? Кстати, есть большие профессионалки… Одним словом, если у Шама записи моих переговоров за два месяца – мне хоть стреляйся… Лапша – это ягодки. Тут минимум пять объектов, и со всеми я говорил открытым текстом… А у этих бандитов наверняка и адреса моих девиц, и фотографии.
– Лучше бы на тебя серьезная компра была. – Савенков не смог удержаться от ехидного замечания. – А то – план мероприятий по спасению Павленко от ревнивой жены.
– А ты вспомни об этой змеюке, об этом Шаме ложном, – буквально прорычал Павленко. – «Шам ложный» звучит как «Поганка бледная»… Так вот он деньги у меня украл. Ты будешь искать вора. А вор должен сидеть в дерьме! Я сказал?.. Ревнивая Катя – это побочное для тебя. Но главное для меня. Я же с ней двадцать пять лет – и все летит: и жена, и семья, и дети, и квартира, и дача… Дело не в деньгах. Я таких квартир и таких дач могу сейчас пять штук купить. Даже двадцать пять штук. Но это будет другое, без души. А здесь все родное… Знаешь, какие у меня яблоки в прошлом году были? Вот с эту тарелку… Ну чуть-чуть меньше. А яблоки эти я однолетками сажал. По пояс мне были… И теперь вот этот шум из-за этого Шама… С девицами это у меня так, баловство. Ты верь мне, Сова, – я исправлюсь. Скоро исправлюсь! Нам ведь по пятьдесят будет… через четыре года.
– Давай я один сплаваю на тот островок, – неожиданно предложил Савенков. – Через час вернусь и начну задавать вопросы.
– А я пока поработаю над обедом. Будем тебя удивлять… И мне как, Игорек, массажисток вызвать?
– Только после успешного завершения операции «Сукин Шам».
– Заметано!.. Постой, как ты сказал? «Сукин Шам»? Я теперь уверен в успехе. С таким названием операция не может провалиться… Ты возьми блокнотик, засунь в плавки, на острове будешь вопросы систематизировать.
Глава 2
Последние дни Панин находился в постоянном радостном возбуждении.
Как только Федор Лобачев позвонил ему из Твери и сообщил, что встретил Липкина, и везет артиста в Москву, что спектакль проведен удачно и платежка у него в руках, Панин буквально не мог найти себе места.
Он несколько раз в день выбегал из офиса, бесцельно слонялся по центру Москвы, покупал совершенно ненужные мелочи, спускался в метро, выходил на следующей станции и бродил по арбатским или сретенским переулкам. В голове у него крутилась мелодия из «Неуловимых» – «…и снова копыта, как сердце стучат». Он не мог освободиться от этой назойливой фразы. Он повторял ее сотни раз. Она мешала думать, планировать, просчитывать варианты. Это была самозащита мозга. Он был в напряжении больше года. И сейчас – победа! Первая, маленькая.
Конечно, маленькая! Ему надо в десять-двадцать раз больше. И тогда – бежать из этой мерзкой страны дураков и дорог в колдобинах. Из страны, где не ценят ум, талант, где могут уволить на взлете карьеры.
…В 45 лет он был на генеральской должности. Еще, казалось, полгода, год – и принципиально новая ступень в жизни, новые связи. Но в девяностом он поддержал тех, кто всплывет к власти лишь в девяносто первом. Он поторопился и поплатился. Его уволили с треском, без пенсии, без партбилета, без надежд и перспектив.
Уже почти четыре года ничто не могло унять его злости. Злость на тех и на этих, на страну, на ее законы, на ее дома, дороги, погоду. Уже почти четыре года он с женой и соратником Лобачевым пробивался к цели.
Он не мог назвать Лобачева другом – у него не было друзей вовсе!.. Это был единомышленник, компаньон, преданный соучастник в большом деле… Преданый потому, что цель у них одна и средства ее достижения общие, а любое предательство никому невыгодно. И никогда не будет выгодно. Сейчас они повязаны крепко.
Панин за эти годы три раза был в Европе, и это только подогрело его злость и жажду бегства. Цель определилась: домик в Швейцарии, на юге Франции или в пригороде Лондона. Дом с хорошим оборудованием, пара нормальных машин в гараже, любое европейское гражданство, маленькая фирма с консультациями по российскому рынку и три миллиона в банке, что даст по процентам 2000 долларов в месяц. Можно жить и вообще не работая… Да, и еще – говорить в семье будут на любом языке, кроме русского. Чтобы внуки и не знали, откуда они родом.
Цель была определена год назад, и вот – первая победа!
Идея, как добыть деньги, возникла у всех, можно сказать, троих одновременно. Да и идея-то была проста – более масштабный вариант «Золотого теленка». Находим десяток Корейко, которых сейчас и искать нечего, бери телефонные справочники и вперед… Обкладываем миллионеров со всех сторон спецтехникой, покупаем среди их окружения агентов или просто свидетелей…
Конечно, у каждого из очень богатых граждан есть своя «мумия в сундуке»… Это выражение было личной гордостью Панина, его творческой находкой. Он часто употреблял его и говорил, что это вольный перевод английской фразы – «скелет в шкафу».
Так вот, эта «мумия», хоть малюсенькая, но непременно есть у каждого… Ну у семерых из десяти точно есть, к бабке не ходи!
Далее аккуратно формируем досье – записи, фотографии, свидетельские показания – и продаем хозяину «мумии». Цена – в зависимости от возможностей жертвы, также от размеров и количества «забальзамированных тел».
Идея проста, как правда!
Через месяц родилась фирма «Янус». Для будущих ее сотрудников это было «сверхсекретное подразделение службы контрразведки по борьбе с преступлениями в сфере экономики»… Соучредитель Лобачев за один день достал необходимое оборудование прикрытия: портреты и бюсты «железного Феликса», вымпелы, почетные грамоты, папки личных дел, бланки, старые печати.
Затем в районе Чистых прудов был подобран и оформлен дешевый офис с отдельным выходом. Основное достоинство штаб-квартиры «Януса» – близость к десяткам зданий, где расположились конторы новых русских.
Поиск сундуков с запрятанными в них мумиями начал набирать обороты. И вот первый успех перекрыл все затраты. Но это только начало. Еще не вечер!
За его столом сидел Лобачев с видом победителя:
– Есть, понимаешь, две новости: отличная и хреновая. С какой начинать будем?
– Давай отличную. Со второй, видимо, дольше разбираться.
– Да уж, со второй помучаемся. На тебе отличную новость.
Лобачев театрально развернул лежавший на столе заранее открытый кейс.
– Получите триста тысяч. Через три банка прошли. Абсолютная гарантия. Две фирмы сгорели для страховки.
Лобачев вдруг запнулся, понимая, что деловой доклад сейчас неуместен. Он мешает Панину ликовать, торжествовать. Мешает восторгаться видом тридцати пачек, в каждой из которых было по сто маленьких зеленоватых листочков бумаги.
– Прекрасно, Федор Дмитриевич! Спасибо тебе, дорогой… В старые времена тебе бы награду надо. Давай я тебя в звании повышу или… хочешь именные часы?
– Служу Советскому Союзу!
– Да! Но не Союзу мы служим! И не кому-нибудь еще. Мы с тобой сами себе служим. Нашим детям и внукам служим. Оттого и приятно… Ну, а теперь давай плохую новость. Выкладывай.
– Их даже две. Павленко все еще не появился… Видно, классная баба ему попалась. И засечь его мои ребята не успели… Его бы еще на той даче заснять. А так – ни телефона, ни адреса… Маша какая-то.
– Павленко никуда не убежит, – резко заметил Панин и продолжал, положив руку на кейс с деньгами: – Через три дня его жена прилетает. Завтра он будет в офисе как миленький. А с этой… Одной Машей меньше, одной больше. Без разницы. Сколько у нас документированных эпизодов по нему, шесть-семь?
– С фотками – пять. И с тремя – интимные беседы. Да и по этой Маше запись есть: ты, мол, меня прикрой, а я у Маши на даче буду. И это сойдет… до кучи.
– Но еще-то что? – сухо произнес Панин, придвигая к себе кейс.
– С Липкиным плохо, Володя.
– Заболел, что ли? – пытаясь изобразить в голосе заинтересованность, произнес Панин и еще на несколько сантиметров машинально придвинул деньги к себе.
– Здоров. Вернее, как обычно, в легком актерском подпитии.
– Деньги ты ему передал? Под расписку?
– Это все сделал. Но Липкин поплыл. Артист – это непредсказуемо. Это – душа, совесть, честь.
– Да ты конкретно перескажи.
– Ну, мало, говорит… Десять тысяч баксов ему за один спектакль мало! Если совесть продать, говорит, то за половину всей суммы.
– Половину?! Он что, с дуба рухнул? – взорвался Панин.
– А то, говорит, пойду к Павленко, повинюсь. Он, мол, меня поил-кормил. Хороший он мужик, простит и еще денег подкинет. Для него ведь эта информация очень важна. Вы ведь его так просто не оставите в покое… Сообразительный, гад.
– Стоп! Где Елизавета?
– У себя. Со сводками работает. Там по Айрапетову интересные завязки получаются.
– Зови ее срочно. Потом – Айрапетов! Всё потом. Зови Лизу. С артистом надо срочно решать.
Эта очаровательная сорокалетняя женщина обладала мужской логикой, строгим характером, расчетливостью, упорством и упрямством…
Она совершенно не реагировала на комплименты, игривые разговоры!
Вернее, реагировала – смотрела на тебя как на идиота… Про себя Лобачев называл ее «синий чулок» или «классная дама». Но эти ее особенности были заметны лишь при обычном, бытовом общении. В делах она была сотоварищ, партнер, совершенно равноправный компаньон.
Они расположились в кабинете и минуту помолчали. Начальника среди них не было. Так договорились – полное равноправие и единогласие в решениях. Но Панин был всегда как бы председательствующим. Он начал спокойно:
– Ты в курсе, Елизавета?
– Да, Федор Дмитриевич мне подробно рассказал.
– Итак, возможные варианты действий: доплатить Артисту в разумных пределах, нейтрализовать его физически или оставить все как есть, прекратив с ним контакты. Что он знает о нас? Федор, давай восстановим картину.
– Познакомил нас Геннадий, телефонист. Оба знают меня как Николая Николаевича. Правда, Геннадий видел меня без грима, а для Липкина я усы клеил, родинку, очки темные…Ну, вы видели. Описать меня трудно, но при встрече узнать можно… Оба они в офисе не были, телефонов не знают, только подставной сотовый… Геннадий, правда, жучки ставил. А я его предупреждал, что зона приема не более ста метров… Он наш офис по трем точкам может определить.
Все объекты, которые прослушивались в «Янусе» располагались в круге со стометровым радиусом. А в центре круга вот этот кабинет… Телефонист знал много точек. Он ставил жучки в конторах Елагиной, Дроздова, Павленко, Айрапетова и других… Проставить всех на карте – и вот он круг! а в центре фирма «Янус».
– Ребята, я предупреждал Телефониста о конспирации неоднократно. Говорил, что его оплата от этого зависит напрямую. Он смекалист… Да и знакомство у них с артистом Липкиным шапочное: две-три встречи в пивной… Нет, не должен он проболтаться.
– Не должен, но мог, – остановила его Елизавета. – Ты-то сам лишнего ничего ему не говорил? Ты же с ним неделю репетировал.
– Нет, конечно!.. Спецподразделение ФСБ, майор Николай Николаевич, и все… Остальное только по Павленко и Шаму… Встречались пять раз на его квартире. Однокомнатная на Плющихе. Легенду отрабатывали, акцент под Шама, подпись. Договор штудировали. Записи разговоров Шама с Павленко изучали. Вопросы я ему задавал как бы к Шаму. Репетировали. Да вы слышали, как он переговоры проводил. Без сбоев практически. Талант… Но жадный оказался, стерва.
– Предлагаю решение – передать Артисту еще пять тысяч, сказать, что основная часть денег задерживается и по ее приходе его просьба об увеличении гонорара будет рассмотрена и решена в разумных пределах. Будем тянуть время. Телефониста строго предупредить…
Панина прервал телефонный звонок. Он молча выслушал, поблагодарил и положил трубку.
– Галаева позвонила. В 11.20. появился в офисе Павленко… Из интересных звонков – тому же другу, что и перед отъездом с благодарностью за знакомство с Машей. Восхищался ей, ну и мелкие интимные подробности… Вот так, все спокойно! Одной проблемой меньше. Давайте планировать следующие шаги.
Через три дня у него уже была работающая команда из четырех человек. Он был уверен в каждом. Всех их он видел в сложных ситуациях и знал, кого пять, кого десять лет.
Павленко, как и обещал, щедро финансировал все работы, но «в разумных пределах».
На пятый день команда уже завозила мебель в трехкомнатную квартиру на первом этаже обычного дома. Это недалеко от метро «Беляево». Помещение было выведено из жилого фонда, что позволяло спокойно разместить в квартире офис будущей фирмы.
После солидного задатка и двухчасовых уговоров хозяин квартиры разрешил заселение до оформления документов.
Савенков так и не забрал домой собак. Тесть все понял и с удовольствием согласился «потерпеть» до приезда из Крыма Галины.
Игорь каждый день забегал на пять минут повидаться с собаками, приносил лакомства, подставлял свое лицо под их горячие, нетерпеливые языки. Он убеждал их, что скоро приедет их «мама», приедут Кирилл и Наташа, и они опять будут жить вместе, одной дружной семьей.
Все эти дни «скворчонком стучали в виске» мысли о необходимости и неизбежности разговора с Борисом.
То, что они не будут работать вместе в новой фирме, Игорь понял еще на Кипре. Но нужен был решительный разговор.
Но и связывало их очень многое. Невозможно просто позвонить и сказать: «Больше мы вместе не работаем, дальше выкарабкивайся сам».
В конце концов, надо забрать из офиса свои вещи, некоторые документы, книги.
Игорь не собирался передавать Борису свои связи и перспективные проекты.
Свои связи они и есть – свои!.. Никуда они не денутся, и в любой момент могут пригодиться… А проекты – их пока можно притормозить, заморозить и, если будет такая возможность и необходимость, возобновить в новой фирме… Если будет время.
Первый звонок из нового офиса Савенков сделал Борису. Они договорились на восемь вечера.
…Борис Татаринов встретил Игоря в своей обычной манере, с добродушной, обезоруживающей улыбкой.
– Заждался я тебя, Игорь. Ты как-то быстро уехал. Я и не понял ничего… А у нас тут такие дела начались. Трое реальных заказчиков! И каждый готов сразу аванс выплатить.
Он начал торопливо рассказывать о подробностях, называл фамилии, даты, суммы… Игорь слушал невнимательно. Он вглядывался в глаза Татаринова и размышлял. В этой торопливости, в напряженном прищуре глаз, в напускной веселости чувствовался какой-то второй план, какая-то задняя мысль.
Как только Федор Лобачев позвонил ему из Твери и сообщил, что встретил Липкина, и везет артиста в Москву, что спектакль проведен удачно и платежка у него в руках, Панин буквально не мог найти себе места.
Он несколько раз в день выбегал из офиса, бесцельно слонялся по центру Москвы, покупал совершенно ненужные мелочи, спускался в метро, выходил на следующей станции и бродил по арбатским или сретенским переулкам. В голове у него крутилась мелодия из «Неуловимых» – «…и снова копыта, как сердце стучат». Он не мог освободиться от этой назойливой фразы. Он повторял ее сотни раз. Она мешала думать, планировать, просчитывать варианты. Это была самозащита мозга. Он был в напряжении больше года. И сейчас – победа! Первая, маленькая.
Конечно, маленькая! Ему надо в десять-двадцать раз больше. И тогда – бежать из этой мерзкой страны дураков и дорог в колдобинах. Из страны, где не ценят ум, талант, где могут уволить на взлете карьеры.
…В 45 лет он был на генеральской должности. Еще, казалось, полгода, год – и принципиально новая ступень в жизни, новые связи. Но в девяностом он поддержал тех, кто всплывет к власти лишь в девяносто первом. Он поторопился и поплатился. Его уволили с треском, без пенсии, без партбилета, без надежд и перспектив.
Уже почти четыре года ничто не могло унять его злости. Злость на тех и на этих, на страну, на ее законы, на ее дома, дороги, погоду. Уже почти четыре года он с женой и соратником Лобачевым пробивался к цели.
Он не мог назвать Лобачева другом – у него не было друзей вовсе!.. Это был единомышленник, компаньон, преданный соучастник в большом деле… Преданый потому, что цель у них одна и средства ее достижения общие, а любое предательство никому невыгодно. И никогда не будет выгодно. Сейчас они повязаны крепко.
Панин за эти годы три раза был в Европе, и это только подогрело его злость и жажду бегства. Цель определилась: домик в Швейцарии, на юге Франции или в пригороде Лондона. Дом с хорошим оборудованием, пара нормальных машин в гараже, любое европейское гражданство, маленькая фирма с консультациями по российскому рынку и три миллиона в банке, что даст по процентам 2000 долларов в месяц. Можно жить и вообще не работая… Да, и еще – говорить в семье будут на любом языке, кроме русского. Чтобы внуки и не знали, откуда они родом.
Цель была определена год назад, и вот – первая победа!
Идея, как добыть деньги, возникла у всех, можно сказать, троих одновременно. Да и идея-то была проста – более масштабный вариант «Золотого теленка». Находим десяток Корейко, которых сейчас и искать нечего, бери телефонные справочники и вперед… Обкладываем миллионеров со всех сторон спецтехникой, покупаем среди их окружения агентов или просто свидетелей…
Конечно, у каждого из очень богатых граждан есть своя «мумия в сундуке»… Это выражение было личной гордостью Панина, его творческой находкой. Он часто употреблял его и говорил, что это вольный перевод английской фразы – «скелет в шкафу».
Так вот, эта «мумия», хоть малюсенькая, но непременно есть у каждого… Ну у семерых из десяти точно есть, к бабке не ходи!
Далее аккуратно формируем досье – записи, фотографии, свидетельские показания – и продаем хозяину «мумии». Цена – в зависимости от возможностей жертвы, также от размеров и количества «забальзамированных тел».
Идея проста, как правда!
Через месяц родилась фирма «Янус». Для будущих ее сотрудников это было «сверхсекретное подразделение службы контрразведки по борьбе с преступлениями в сфере экономики»… Соучредитель Лобачев за один день достал необходимое оборудование прикрытия: портреты и бюсты «железного Феликса», вымпелы, почетные грамоты, папки личных дел, бланки, старые печати.
Затем в районе Чистых прудов был подобран и оформлен дешевый офис с отдельным выходом. Основное достоинство штаб-квартиры «Януса» – близость к десяткам зданий, где расположились конторы новых русских.
Поиск сундуков с запрятанными в них мумиями начал набирать обороты. И вот первый успех перекрыл все затраты. Но это только начало. Еще не вечер!
* * *
После часовой пробежки по городу Панин влетел в свой кабинет, напевая «И нет нам покоя, гори, но живи…».За его столом сидел Лобачев с видом победителя:
– Есть, понимаешь, две новости: отличная и хреновая. С какой начинать будем?
– Давай отличную. Со второй, видимо, дольше разбираться.
– Да уж, со второй помучаемся. На тебе отличную новость.
Лобачев театрально развернул лежавший на столе заранее открытый кейс.
– Получите триста тысяч. Через три банка прошли. Абсолютная гарантия. Две фирмы сгорели для страховки.
Лобачев вдруг запнулся, понимая, что деловой доклад сейчас неуместен. Он мешает Панину ликовать, торжествовать. Мешает восторгаться видом тридцати пачек, в каждой из которых было по сто маленьких зеленоватых листочков бумаги.
– Прекрасно, Федор Дмитриевич! Спасибо тебе, дорогой… В старые времена тебе бы награду надо. Давай я тебя в звании повышу или… хочешь именные часы?
– Служу Советскому Союзу!
– Да! Но не Союзу мы служим! И не кому-нибудь еще. Мы с тобой сами себе служим. Нашим детям и внукам служим. Оттого и приятно… Ну, а теперь давай плохую новость. Выкладывай.
– Их даже две. Павленко все еще не появился… Видно, классная баба ему попалась. И засечь его мои ребята не успели… Его бы еще на той даче заснять. А так – ни телефона, ни адреса… Маша какая-то.
– Павленко никуда не убежит, – резко заметил Панин и продолжал, положив руку на кейс с деньгами: – Через три дня его жена прилетает. Завтра он будет в офисе как миленький. А с этой… Одной Машей меньше, одной больше. Без разницы. Сколько у нас документированных эпизодов по нему, шесть-семь?
– С фотками – пять. И с тремя – интимные беседы. Да и по этой Маше запись есть: ты, мол, меня прикрой, а я у Маши на даче буду. И это сойдет… до кучи.
– Но еще-то что? – сухо произнес Панин, придвигая к себе кейс.
– С Липкиным плохо, Володя.
– Заболел, что ли? – пытаясь изобразить в голосе заинтересованность, произнес Панин и еще на несколько сантиметров машинально придвинул деньги к себе.
– Здоров. Вернее, как обычно, в легком актерском подпитии.
– Деньги ты ему передал? Под расписку?
– Это все сделал. Но Липкин поплыл. Артист – это непредсказуемо. Это – душа, совесть, честь.
– Да ты конкретно перескажи.
– Ну, мало, говорит… Десять тысяч баксов ему за один спектакль мало! Если совесть продать, говорит, то за половину всей суммы.
– Половину?! Он что, с дуба рухнул? – взорвался Панин.
– А то, говорит, пойду к Павленко, повинюсь. Он, мол, меня поил-кормил. Хороший он мужик, простит и еще денег подкинет. Для него ведь эта информация очень важна. Вы ведь его так просто не оставите в покое… Сообразительный, гад.
– Стоп! Где Елизавета?
– У себя. Со сводками работает. Там по Айрапетову интересные завязки получаются.
– Зови ее срочно. Потом – Айрапетов! Всё потом. Зови Лизу. С артистом надо срочно решать.
* * *
Лобачев в общении с Елизаветой, женой Панина, чувствовал себя неуютно. Он побаивался ее. Вернее, никак не мог найти верный тон в разговорах с ней.Эта очаровательная сорокалетняя женщина обладала мужской логикой, строгим характером, расчетливостью, упорством и упрямством…
Она совершенно не реагировала на комплименты, игривые разговоры!
Вернее, реагировала – смотрела на тебя как на идиота… Про себя Лобачев называл ее «синий чулок» или «классная дама». Но эти ее особенности были заметны лишь при обычном, бытовом общении. В делах она была сотоварищ, партнер, совершенно равноправный компаньон.
Они расположились в кабинете и минуту помолчали. Начальника среди них не было. Так договорились – полное равноправие и единогласие в решениях. Но Панин был всегда как бы председательствующим. Он начал спокойно:
– Ты в курсе, Елизавета?
– Да, Федор Дмитриевич мне подробно рассказал.
– Итак, возможные варианты действий: доплатить Артисту в разумных пределах, нейтрализовать его физически или оставить все как есть, прекратив с ним контакты. Что он знает о нас? Федор, давай восстановим картину.
– Познакомил нас Геннадий, телефонист. Оба знают меня как Николая Николаевича. Правда, Геннадий видел меня без грима, а для Липкина я усы клеил, родинку, очки темные…Ну, вы видели. Описать меня трудно, но при встрече узнать можно… Оба они в офисе не были, телефонов не знают, только подставной сотовый… Геннадий, правда, жучки ставил. А я его предупреждал, что зона приема не более ста метров… Он наш офис по трем точкам может определить.
Все объекты, которые прослушивались в «Янусе» располагались в круге со стометровым радиусом. А в центре круга вот этот кабинет… Телефонист знал много точек. Он ставил жучки в конторах Елагиной, Дроздова, Павленко, Айрапетова и других… Проставить всех на карте – и вот он круг! а в центре фирма «Янус».
– Ребята, я предупреждал Телефониста о конспирации неоднократно. Говорил, что его оплата от этого зависит напрямую. Он смекалист… Да и знакомство у них с артистом Липкиным шапочное: две-три встречи в пивной… Нет, не должен он проболтаться.
– Не должен, но мог, – остановила его Елизавета. – Ты-то сам лишнего ничего ему не говорил? Ты же с ним неделю репетировал.
– Нет, конечно!.. Спецподразделение ФСБ, майор Николай Николаевич, и все… Остальное только по Павленко и Шаму… Встречались пять раз на его квартире. Однокомнатная на Плющихе. Легенду отрабатывали, акцент под Шама, подпись. Договор штудировали. Записи разговоров Шама с Павленко изучали. Вопросы я ему задавал как бы к Шаму. Репетировали. Да вы слышали, как он переговоры проводил. Без сбоев практически. Талант… Но жадный оказался, стерва.
– Предлагаю решение – передать Артисту еще пять тысяч, сказать, что основная часть денег задерживается и по ее приходе его просьба об увеличении гонорара будет рассмотрена и решена в разумных пределах. Будем тянуть время. Телефониста строго предупредить…
Панина прервал телефонный звонок. Он молча выслушал, поблагодарил и положил трубку.
– Галаева позвонила. В 11.20. появился в офисе Павленко… Из интересных звонков – тому же другу, что и перед отъездом с благодарностью за знакомство с Машей. Восхищался ей, ну и мелкие интимные подробности… Вот так, все спокойно! Одной проблемой меньше. Давайте планировать следующие шаги.
* * *
После прилета в Москву Савенков работал как заведенный. Он обзванивал своих друзей, объяснял, назначал встречи, убеждал, уговаривал, соблазнял.Через три дня у него уже была работающая команда из четырех человек. Он был уверен в каждом. Всех их он видел в сложных ситуациях и знал, кого пять, кого десять лет.
Павленко, как и обещал, щедро финансировал все работы, но «в разумных пределах».
На пятый день команда уже завозила мебель в трехкомнатную квартиру на первом этаже обычного дома. Это недалеко от метро «Беляево». Помещение было выведено из жилого фонда, что позволяло спокойно разместить в квартире офис будущей фирмы.
После солидного задатка и двухчасовых уговоров хозяин квартиры разрешил заселение до оформления документов.
Савенков так и не забрал домой собак. Тесть все понял и с удовольствием согласился «потерпеть» до приезда из Крыма Галины.
Игорь каждый день забегал на пять минут повидаться с собаками, приносил лакомства, подставлял свое лицо под их горячие, нетерпеливые языки. Он убеждал их, что скоро приедет их «мама», приедут Кирилл и Наташа, и они опять будут жить вместе, одной дружной семьей.
Все эти дни «скворчонком стучали в виске» мысли о необходимости и неизбежности разговора с Борисом.
То, что они не будут работать вместе в новой фирме, Игорь понял еще на Кипре. Но нужен был решительный разговор.
Но и связывало их очень многое. Невозможно просто позвонить и сказать: «Больше мы вместе не работаем, дальше выкарабкивайся сам».
В конце концов, надо забрать из офиса свои вещи, некоторые документы, книги.
Игорь не собирался передавать Борису свои связи и перспективные проекты.
Свои связи они и есть – свои!.. Никуда они не денутся, и в любой момент могут пригодиться… А проекты – их пока можно притормозить, заморозить и, если будет такая возможность и необходимость, возобновить в новой фирме… Если будет время.
Первый звонок из нового офиса Савенков сделал Борису. Они договорились на восемь вечера.
…Борис Татаринов встретил Игоря в своей обычной манере, с добродушной, обезоруживающей улыбкой.
– Заждался я тебя, Игорь. Ты как-то быстро уехал. Я и не понял ничего… А у нас тут такие дела начались. Трое реальных заказчиков! И каждый готов сразу аванс выплатить.
Он начал торопливо рассказывать о подробностях, называл фамилии, даты, суммы… Игорь слушал невнимательно. Он вглядывался в глаза Татаринова и размышлял. В этой торопливости, в напряженном прищуре глаз, в напускной веселости чувствовался какой-то второй план, какая-то задняя мысль.