Страница:
Анатолий Гончар
Смертники
Шамиль Басаев
Небольшая, богато обставленная комната, последнее время служившая прибежищем чеченскому террористу номер один, тонула в полутьме притушенного бра. В комнате было двое – сам бригадный генерал Шамиль Басаев и его тайный агент, чьего лица и имени никто не должен был видеть и знать. Агент уже выложил все имеющиеся у него сведения, и теперь оба молчали. Агент – потому что ему было больше нечего сказать, а полевой командир – потому что обдумывал сказанное. Время шло. Агент уже начал нервно посматривать на часы, а Шамиль все молчал. Наконец вольготно расположившийся на тахте Басаев коснулся рукой свисавшего со стены края зеленого знамени. Шелк приятно заструился под его пальцами, и бригадный генерал вопреки всему невольно улыбнулся.
– Значит, это абсолютно точно? Ты уверен?
Его собеседник, скрывавший свое лицо под черной маской, склонил голову.
– Да.
– Ты понимаешь, за что ручаешься? – Шамиль не угрожал, просто уточнял. – А если все же твой информатор ошибается, если его сведения – умело подброшенная дезинформация?
– Ошибка исключена, – упрямо повторил собеседник и, видимо, почувствовав, что ему могут и не поверить, встал с кресла, после чего, жестикулируя руками, сделал шаг в сторону Басаева. – Разве я хоть раз дал тебе повод усомниться в достоверности сообщаемых мной сведений?
– Сядь! – грозно рявкнул Шамиль, тем самым давая понять, что хозяин здесь он. – Я буду думать.
– Конечно, конечно! – Поняв, что слегка перешел границы дозволенного, басаевский агент попятился и снова плюхнулся в кресло.
На какое-то время опять наступила тишина, прерываемая лишь тиканьем стоявших в углу старинных напольных часов.
– Что ж, – улыбка на лице Басаева стала зловещей, – если, как ты уверяешь, один из моих самых близких друзей продался нашим врагам, то это объясняет ряд последних наших неудач… – задумчиво процедил Шамиль, и в который раз погрузился в размышления, а его собеседник счел за лучшее углубиться в созерцание собственных ботинок. Но молчание не могло длиться вечно.
– Пожалуй, ты можешь идти, – с оттенком усталости проговорил командующий боевыми формированиями Чеченской Республики Ичкерия. – Деньги, как всегда, будут переведены на твой счет. И вот что еще: в следующий раз снимай при мне свою маску.
– Но меня могут увидеть! – попробовал было запротестовать агент, но Басаев резким движением руки пресек эту жалкую попытку воспротивиться его воле.
– К псам! Никто не посмеет войти в эту комнату без моего разрешения! – Шамиль усмехнулся. – Так что за свою шкуру можешь не опасаться. Или ты считаешь, я не способен внушить покорность собственным телохранителям? – Теперь от сказанных почти шепотом слов повеяло холодом.
– Нет, что вы! – внезапно перейдя на вы, заверил Басаева не в шутку перепугавшийся агент и, не дожидаясь новой реплики, поспешил к двери. – «Вот ведь псих!» – мелькнуло у него в голове прежде, чем рука коснулась дверной ручки. Но если бы у агента хватило наглости обернуться, то он бы увидел, как на лице бригадного генерала играет довольная улыбка. Басаев действительно был доволен, и не только тем, что сумел так легко нагнать страх на этого иуду, но и тем, что теперь он наконец знал имя иуды собственного. Но ликвидировать его Басаев пока не собирался. Относительно предателя в его голову пришла не оригинальная, но очень интересная мысль.
– Получается, почти все, что я планирую, становится известно русским… – медленно произнес он и, пребывая в задумчивости, стал накручивать на палец угол ичкерийского знамени. – Что ж, теперь, когда я знаю все наверняка, это может сыграть нам на руку. – Лицо Басаева расплылось в злой усмешке. – Значит, поведем свою собственную игру. Но прежде надо все хорошенько обдумать. Время у меня есть…
– Значит, это абсолютно точно? Ты уверен?
Его собеседник, скрывавший свое лицо под черной маской, склонил голову.
– Да.
– Ты понимаешь, за что ручаешься? – Шамиль не угрожал, просто уточнял. – А если все же твой информатор ошибается, если его сведения – умело подброшенная дезинформация?
– Ошибка исключена, – упрямо повторил собеседник и, видимо, почувствовав, что ему могут и не поверить, встал с кресла, после чего, жестикулируя руками, сделал шаг в сторону Басаева. – Разве я хоть раз дал тебе повод усомниться в достоверности сообщаемых мной сведений?
– Сядь! – грозно рявкнул Шамиль, тем самым давая понять, что хозяин здесь он. – Я буду думать.
– Конечно, конечно! – Поняв, что слегка перешел границы дозволенного, басаевский агент попятился и снова плюхнулся в кресло.
На какое-то время опять наступила тишина, прерываемая лишь тиканьем стоявших в углу старинных напольных часов.
– Что ж, – улыбка на лице Басаева стала зловещей, – если, как ты уверяешь, один из моих самых близких друзей продался нашим врагам, то это объясняет ряд последних наших неудач… – задумчиво процедил Шамиль, и в который раз погрузился в размышления, а его собеседник счел за лучшее углубиться в созерцание собственных ботинок. Но молчание не могло длиться вечно.
– Пожалуй, ты можешь идти, – с оттенком усталости проговорил командующий боевыми формированиями Чеченской Республики Ичкерия. – Деньги, как всегда, будут переведены на твой счет. И вот что еще: в следующий раз снимай при мне свою маску.
– Но меня могут увидеть! – попробовал было запротестовать агент, но Басаев резким движением руки пресек эту жалкую попытку воспротивиться его воле.
– К псам! Никто не посмеет войти в эту комнату без моего разрешения! – Шамиль усмехнулся. – Так что за свою шкуру можешь не опасаться. Или ты считаешь, я не способен внушить покорность собственным телохранителям? – Теперь от сказанных почти шепотом слов повеяло холодом.
– Нет, что вы! – внезапно перейдя на вы, заверил Басаева не в шутку перепугавшийся агент и, не дожидаясь новой реплики, поспешил к двери. – «Вот ведь псих!» – мелькнуло у него в голове прежде, чем рука коснулась дверной ручки. Но если бы у агента хватило наглости обернуться, то он бы увидел, как на лице бригадного генерала играет довольная улыбка. Басаев действительно был доволен, и не только тем, что сумел так легко нагнать страх на этого иуду, но и тем, что теперь он наконец знал имя иуды собственного. Но ликвидировать его Басаев пока не собирался. Относительно предателя в его голову пришла не оригинальная, но очень интересная мысль.
– Получается, почти все, что я планирую, становится известно русским… – медленно произнес он и, пребывая в задумчивости, стал накручивать на палец угол ичкерийского знамени. – Что ж, теперь, когда я знаю все наверняка, это может сыграть нам на руку. – Лицо Басаева расплылось в злой усмешке. – Значит, поведем свою собственную игру. Но прежде надо все хорошенько обдумать. Время у меня есть…
Группа капитана Гуревича
Разведывательная группа специального назначения первой роты отдельного отряда СпН под командованием капитана Игоря Гуревича двигалась параллельно тянувшемуся на северо-восток хребту. Медленно сползая с одного его отрога, она тут же начинала взбираться на следующий. Выматывающее движение продолжалось уже не один час, но ведущий группу капитан Гуревич не останавливался даже на обязательный сеанс связи.
Несколько поредевшая за почти шесть месяцев командировки группа состояла из тринадцати человек. Первым, как всегда, двигался сержант Григорий Ляпин. Вторым – только на днях переведенный к Гуревичу рядовой Максим Мельников, до этого служивший в комендантском взводе. Третьим – пулеметчик рядовой Сергей Мыльцын. За Мыльцыным – собственно сам капитан Гуревич, до этого ходивший шестым, но не так давно согласившийся с доводами старшего прапорщика Ефимова (командира еще одной группы СпН этой же роты) и начавший ходить четвертым. Следом – первый номер радистов младший сержант Виктор Романов. Потом еще один Максим – сержант Сахнов – разведчик-автоматчик, к тому же заместитель командира группы. За Максимом – рядовой Вадим Ратушный – разведчик-пулеметчик. За Вадимом – снова радист – рядовой Руслан Абашев. За радистом – два бойца второй «тройки» ядра (хотя в разведывательных дозорах ядра осталось всего по два бойца, разведчики по привычке продолжали именовать их тройками) – разведчик-снайпер рядовой Виталий Аверин и разведчик-пулеметчик рядовой Кирилл Данилкин (он же старший тройки). Дальше – замыкающая тыловая тройка разведчика-автоматчика старшего сержанта Федора Иньшина – разведчик-пулеметчик рядовой Василий Быков и разведчик-автоматчик рядовой Леонид Чибизов.
Собственно в этом районе Игорь работал не в первый раз и никаких сюрпризов в смысле найденной базы или внезапного появления «чехов» не ждал, но расслабляться не собирался. Следуя строго на северо-восток, в ближайшие полтора часа он рассчитывал добраться до старой, давно заброшенной «чеховской» базы и сделать часовой привал, после чего продолжить движение и в первом же благоприятном для засады месте организовать дневку. Группе капитана Гуревича предстояла еще одна ночевка, а так как до конца командировки оставались считаные дни, то он предпочитал не рисковать.
– Чи, – шедший вторым рядовой Мельников, насторожившись, поднял руку вверх. – Чи, – повторил он снова, всматриваясь куда-то вверх, в сторону возвышающегося над местностью хребта.
Двигавшийся впереди него Ляпин, поняв, что его окликнули, остановился и непонимающе уставился на своего боевого товарища.
– Что у тебя? – одними губами спросил он, и Максим молча показал рукой в направлении заинтересовавшего его объекта. Увы, но Григорий, проследивший за направлением его взгляда, ничего не увидел. Поросший лещиной склон, несколько кривых деревьев и уже дальше на горбушке хребта настоящий густой лес из темноствольных буков. Но ничего подозрительного. Закончив разглядывать местность, Ляпин пожал плечами: «Не вижу».
– Показалось, – шепнул все еще таращившийся вдаль Мельников, после чего вздохнул и уже было приготовился двигаться дальше, когда из-за его спины тоже послышался негромкий призыв:
– Чи.
Максим обернулся и увидел жестикулирующего Мыльцына.
«Ты и ты, – тычок пальцем в сторону Ляпина, – на досмотр, не спеша, аккуратно». – Пулеметчик несколькими движениями передал приказ командира, после чего шагнул вверх по склону и, выбрав местечко за бугорком, поставил свой «ПКМ» на сошки и, бухнувшись рядом, повернул голову к все еще стоявшему в неподвижности Мельникову.
«Давай, давай!» – энергичным жестом поторопил он, а наконец-то понявший его Максим кивнул, тяжело вздохнул, проклиная самого себя за излишнюю подозрительность и, передав поступившую команду старшему тройки, действительно медленно (даже чересчур медленно) начал подъем вверх, в сторону столь заинтересовавшего его кустарника. Впрочем, вскоре его обогнал привыкший идти первым Ляпин, и Максим почувствовал себя увереннее. Тем не менее его взгляд настороженно метался по сторонам, а рука сама собой совершенно непроизвольно тянулась к предохранителю.
– Ну и? – поведя стволом из стороны в сторону, сердито спросил Ляпин, когда они, пробравшись через заросли лещины и тяжело дыша, выбрались на вершину хребта.
– Я ж сказал, показалось, – виновато проговорил Мельников и отвел взгляд.
– А показалось-то хоть что? – Григорий, присев, внимательно огляделся по сторонам, но ничего подозрительного на «горизонте» не заметил.
– Мелькнуло что-то… – пробормотал бывший комендач, на что Ляпин только хмыкнул:
– Понятно, – впрочем, он вовсе не собирался читать мораль своему товарищу. – Ладно, пошли вниз.
– Может, кабан? – Судя по всему, Мельников чувствовал себя неловко.
– Да ты не переживай! – Григорий беззаботно махнул рукой. – Лучше уж пару раз покажется, чем один раз прохлопать ушами и огрести по полной программе. Так что если еще что заподозришь, не скромничай и говори. Понял?
– Угу, – уныло процедил новоиспеченный разведчик, которого, похоже, слова Григория вовсе не воодушевили.
– И дистанцию набери, – скомандовал Ляпин.
– Понял.
Максим замедлил шаг и, постепенно отставая от размашисто шагающего вниз Григория, поплелся сзади. Затем встал и прислушался. Но никаких подозрительных звуков слышно не было. Наконец, когда старший тройки уже почти полностью скрылся за зеленой стеной никак не желающего поддаваться осеннему настроению орешника, Мельников, бросив еще один взгляд вдоль хребта, мотнул головой, словно стряхивая с себя внезапно нахлынувшее наваждение, и вновь поспешил вслед за удаляющимся сержантом.
На середине пути бойцов, проводивших досмотр местности, встретил капитан Гуревич. Выглядел он озабоченным, но скорее всего эта озабоченность касалась каких-то своих сторонних мыслей, а вовсе не результатов проведенного досмотра.
– Что там у вас? – Командир группы, вскинув подбородок, вопросительно уставился на подходившего Ляпина.
– Может, показалось, может, кабан: Макс вроде бы движение видел, – Григорий покосился на отстоявшего чуть выше Мельникова. – Поднялись, я все осмотрел – ничего. Кабаньи следы, и все.
– Ясно… – Хотя что тут было ясно, не смог бы ответить, наверное, никто. – Идем дальше, и не торопись, успеем. Главное – внимательность. Все, давай топай в строй.
С этими словами Игорь отступил чуть в сторону, пропуская мимо себя разведчиков головного разведдозора. Когда же Ляпин и Мельников его миновали, он, поднеся к глазам бинокль, еще какое-то время стоял, всматриваясь в вершину хребта, но там ничего подозрительного не наблюдалось, лишь слабый юго-западный ветерок шевелил листья, да перепархивала с ветки на ветку маленькая суетливая птичка. Наконец капитан, тоже считавший, что лучше «перебдеть», чем «недобдеть», оторвался от окуляров и, развернувшись, зашагал вниз.
«Значит, показалось», – окончательно утвердившись в этой мысли, Гуревич достиг цепи уже приготовившейся к продолжению пути группы и, заняв свое место в боевом порядке, махнул рукой: «начинаем движение».
Хватаясь руками за растущие на склоне растения, с усилием впечатывая подошвы ног в неподатливую глинистую почву, спецназовцы начали спуск с узкого отрога – одного из многих, что в изобилии, словно корневища гигантского дерева, расползались от хребта, горбатящегося по левую руку от ведущих поиск разведчиков.
Повинуясь приказу командира, Ляпин шагнул вперед и, внимательно глядя под ноги, осторожно начал спускаться. Он двигался чуть наискосок, все время придерживаясь правой рукой за растущие побеги деревьев, а в левой держа чуть отставленный в сторону автомат. Григорий не спешил, и его взгляд то ощупывал землю, намечая место для очередного шага, то скользил вдаль и в стороны. Он действовал согласно полученным еще с утра инструкциям:
«Гриша… – Солнце уже вылезло над горизонтом, и группа капитана Гуревича готовилась к началу движения; сам же капитан сидел на корточках и, расстелив на рюкзаке карту, осторожно касался ее только что сорванной травинкой. – Нам надо выйти вот сюда, – травинка метнулась вправо, – минные поля ты видишь, – травинка прошлась по уже изрядно стершимся условным обозначениям, нанесенным гелевой ручкой поверх покрывающего карту ламината.
– Угу, – поддакнул склонившийся к карте Ляпин, впрочем, без особого интереса вслушивавшийся в слова своего командира – предстоящий маршрут они уже разбирали, и вряд ли можно было услышать что-то новое.
– Пойдем по правому скату вот этого хребта, – травинка снова загуляла по карте. – Здесь местность почти лысая, деревьев, кустарников и даже травы практически нет. Будем идти, отрезая, вычленяя вот этот участок, – травинка сделала полукруг. – Времени у нас сегодня много. Иди не спеша, внимательно глядя под ноги, там, где мы будем двигаться, мин быть не должно, но кто знает, оползнями могло и нанести. Смотри следы, почва влажная, если «чехи» здесь ходят, то где-нибудь они их должны оставить. Если ничего не заметим, то, скорее всего, здесь никого и нет. Дойдем до места, где ручей убегает вправо, возьмем левее и будем искать место для засады. Думаю, на сегодня поиска будет достаточно, дальше не пойдем. Хватит. До места эвакуации тут всего ничего. Завтра раненько встанем и не спеша потопаем. В общем, Гриша, основное – мины и следы. Вопросы есть?
– У матросов нет вопросов, – улыбнулся сержант Ляпин.
– Тогда двигаем, – скомандовал Гуревич, и сложенная в три движения карта опустилась в разгрузку…
Этот утренний разговор вспомнился Григорию именно сейчас, когда он начал спуск вниз, вспомнился, чтобы тут же забыться из-за крайней необходимости дотянуться рукой до следующего, растущего на склоне деревца. Когда же пальцы сержанта Ляпина коснулись его тонкого ствола, он сжал ладонь и уже более решительно сделал следующий шаг. Получилось не слишком удачно – из-под подошвы выскользнул и полетел вниз мелкий округлый камень, посыпалась вывернутая им почва, но Григорий, почти не обратив на это внимания, двигался дальше. Вот он спустился до низу и продолжил движение по уже практически ровной поверхности, но уже через десяток метров ему пришлось перепрыгнуть через небольшой, метровой глубины и ширины овражек, преодолев который, Григорий пересек кабанью трону и проследовал к подножию очередного отрога. А на кабаньей тропе остались отчетливые отпечатки подошв его ботинок.
«Нет здесь ни хрена! – подумалось сержанту Ляпину, когда он начал очередное, наверное, уже сотое за этот день восхождение наверх. – Ничего сегодня не будет. Таким темпом еще немного вперед и, как сказал группник, будем выглядывать, где сесть в засаду. Может, оно и к лучшему, что сядем пораньше, лишний часок-другой отдохнем, а там ночь спокойного ожидания, и в темпе вальса к месту эвакуации… – рассуждая подобным образом, сержант схватился за свисающее сверху корневище и выбрался на вершину. – Сколько нам еще осталось до замены? Одно БЗ? Это три-четыре дня. А затем еще несколько деньков, и все, мы дома». – Григорий на несколько секунд остановился, успокаивая дыхание, затем, оглянувшись назад, окинул взглядом все еще спускающуюся группу и зашагал дальше.
– Сучка…
Поскользнувшись и едва не загремев вниз, капитан Гуревич в последний момент успел уцепиться за тонкий, росший на склоне прут и удержал равновесие. По ладони разлилась боль, капитан утвердил ногу и отпустил этот прут, оказавшийся тонкой веткой шиповника. Ладонь под пробитой шипами кожаной перчаткой ощутимо жгло. Еще раз мысленно ругнувшись, Гуревич продолжил спуск. Его внимательный взгляд скользил по окружающим предметам: слева отрог постепенно сливался с хребтом, становясь его частью, а справа, стремительно проседая, сходил на нет, в свою очередь расползаясь на два узких, совершенно лишенных растительности рукава. Продолжая понижаться, изрезанная многочисленными овражками местность в конце концов обрывалась в русло протекающей между двумя хребтами речушки. Казалось бы, небольшой водный поток – и, тем не менее, за многие тысячелетия речушка вымыла вокруг себя двадцатиметровые неприступные стены берегов, подняться на которые или спуститься с которых было весьма проблематично. Но, как оказалось, именно в этом месте спуск к реке как раз и был – чуть впереди, там, куда сейчас подходил капитан Гуревич, пролегала широкая тропа, истоптанная многочисленными кабаньими следами, отчетливо видимыми на серой глинисто-грязевой поверхности.
«Контрольно-следовая полоса» – невольно пришедшее на ум сравнение как нельзя лучше соответствовало этой широкой, извилистой линии, спускавшейся с вершины хребта и бегущей к шумевшим водам ручья. Близ речного берега тропа поворачивала влево и, вильнув к обрыву, скатывалась вниз, за его кромку, чтобы затем, по невидимой глазу отмели перебравшись через ручей, узкой косой чертой выбраться на правый берег и, продолжая петлять, раствориться среди растущего на соседнем хребте леса.
До некоторой степени было даже странно, что кабанья тропа оказалась на удивление широкой – не обойти, не перепрыгнуть ее так, чтобы при этом не оставить следов, не имелось никакой возможности, а зная плотность минирования соседних хребтов, именно она представлялась наиболее удобным маршрутом передвижения для нежелающих подорваться людей, но… любой ступивший на эту тропу оставлял четкий отпечаток подошвы своего ботинка. Вот и сейчас на ней виднелись рифленые протекторы ушедших вперед разведчиков.
Гуревич вслед за Мыльцыным перепрыгнул овраг и, продолжая движение вперед, достиг края тропы. Он уже хотел идти дальше, когда что-то привлекло его внимание, что-то, заставившее остановить взгляд и впериться в темно-серую грязевую массу, истолченную многочисленными копытами и изрытую множеством усердно рывшихся по всей тропе пятачков. Игорь не сразу понял, что именно привлекло его внимание, более того, еще раз брошенный взгляд не смог сразу выхватить это что-то. Тогда он, застыв на одном месте, еще раз внимательно осмотрел лежавшую под ногами тропинку. И снова ничего не увидел. Но ведь что-то ему удалось зацепить краем глаза?! Пребывая в раздумьях, Игорь присел, тем самым пытаясь под другим углом взглянуть на протоптанную кабанами тропинку. Затем целую минуту сидел, но так ничего и не обнаружил. Уже собравшись идти дальше, капитан повел взглядом вдоль тропы и вдруг наконец-то заметил это крохотное с желтоватым оттенком нечто, привлекшее его внимание.
«Золотой самородок», – в шутку подумал группник, предположив, что это всего лишь чудом уцелевший кусочек глины, но, тем не менее, сделал шаг в сторону и, нагнувшись, коснулся пальцем столь заинтересовавшего его предмета.
Едва Игорь опознал перепачканный в грязи предмет, он испытал искреннее недоумение, которое тут же сменилось чувством удовлетворения. Гуревич понял, что это может означать наличие поблизости противника – ведь на указательном пальце левой руки, лежало маленькое зернышко ячменя. А оно никоим образом не должно быть в этой далекой от полей лесной местности. Конечно, его могла обронить и какая-нибудь вездесущая птица, но верилось в это с большим трудом. Игорь выпрямился, но, прежде чем начать движение вперед, какое-то время пребывал в задумчивости. Между тем Мыльцын уже почти добрался до верхней точки отрога. Сзади же слышалось, как переминается с ноги на ногу недовольный внезапной остановкой Сахнов, а капитан, продолжая держать зернышко на кончике пальца, все стоял и думал. Наконец он стряхнул с пальца ставшее ненужным легковесное зерно и начал очередное восхождение, одновременно продолжая обдумывать свои дальнейшие действия.
Они прошли еще метров триста, когда стволы деревьев и изредка попадающиеся заросли кустарников надежно укрыли спецназовцев от возможного чужого взгляда. Только тогда Гуревич поднял руку, останавливая продвижение группы.
– Чи, – окликнул он впереди идущего.
«Внимание. Стоп», – рука, поднятая вверх. И следом, пока обернувшийся к нему Мыльцын не отвернулся: – «Старших троек ко мне». И новое движение, уже повернувшись лицом к остающейся за спиной основной части группы – «занять круговую оборону». И вслед за тем быстрый взгляд, брошенный на рассыпающиеся во все стороны фигуры разведчиков. Молодцы, соображают.
– Командир? – Ляпин, что не удивительно, подошел первым, но на его лице читалось легкое недоумение от непонимания причин произошедшей остановки.
Несколько поредевшая за почти шесть месяцев командировки группа состояла из тринадцати человек. Первым, как всегда, двигался сержант Григорий Ляпин. Вторым – только на днях переведенный к Гуревичу рядовой Максим Мельников, до этого служивший в комендантском взводе. Третьим – пулеметчик рядовой Сергей Мыльцын. За Мыльцыным – собственно сам капитан Гуревич, до этого ходивший шестым, но не так давно согласившийся с доводами старшего прапорщика Ефимова (командира еще одной группы СпН этой же роты) и начавший ходить четвертым. Следом – первый номер радистов младший сержант Виктор Романов. Потом еще один Максим – сержант Сахнов – разведчик-автоматчик, к тому же заместитель командира группы. За Максимом – рядовой Вадим Ратушный – разведчик-пулеметчик. За Вадимом – снова радист – рядовой Руслан Абашев. За радистом – два бойца второй «тройки» ядра (хотя в разведывательных дозорах ядра осталось всего по два бойца, разведчики по привычке продолжали именовать их тройками) – разведчик-снайпер рядовой Виталий Аверин и разведчик-пулеметчик рядовой Кирилл Данилкин (он же старший тройки). Дальше – замыкающая тыловая тройка разведчика-автоматчика старшего сержанта Федора Иньшина – разведчик-пулеметчик рядовой Василий Быков и разведчик-автоматчик рядовой Леонид Чибизов.
Собственно в этом районе Игорь работал не в первый раз и никаких сюрпризов в смысле найденной базы или внезапного появления «чехов» не ждал, но расслабляться не собирался. Следуя строго на северо-восток, в ближайшие полтора часа он рассчитывал добраться до старой, давно заброшенной «чеховской» базы и сделать часовой привал, после чего продолжить движение и в первом же благоприятном для засады месте организовать дневку. Группе капитана Гуревича предстояла еще одна ночевка, а так как до конца командировки оставались считаные дни, то он предпочитал не рисковать.
– Чи, – шедший вторым рядовой Мельников, насторожившись, поднял руку вверх. – Чи, – повторил он снова, всматриваясь куда-то вверх, в сторону возвышающегося над местностью хребта.
Двигавшийся впереди него Ляпин, поняв, что его окликнули, остановился и непонимающе уставился на своего боевого товарища.
– Что у тебя? – одними губами спросил он, и Максим молча показал рукой в направлении заинтересовавшего его объекта. Увы, но Григорий, проследивший за направлением его взгляда, ничего не увидел. Поросший лещиной склон, несколько кривых деревьев и уже дальше на горбушке хребта настоящий густой лес из темноствольных буков. Но ничего подозрительного. Закончив разглядывать местность, Ляпин пожал плечами: «Не вижу».
– Показалось, – шепнул все еще таращившийся вдаль Мельников, после чего вздохнул и уже было приготовился двигаться дальше, когда из-за его спины тоже послышался негромкий призыв:
– Чи.
Максим обернулся и увидел жестикулирующего Мыльцына.
«Ты и ты, – тычок пальцем в сторону Ляпина, – на досмотр, не спеша, аккуратно». – Пулеметчик несколькими движениями передал приказ командира, после чего шагнул вверх по склону и, выбрав местечко за бугорком, поставил свой «ПКМ» на сошки и, бухнувшись рядом, повернул голову к все еще стоявшему в неподвижности Мельникову.
«Давай, давай!» – энергичным жестом поторопил он, а наконец-то понявший его Максим кивнул, тяжело вздохнул, проклиная самого себя за излишнюю подозрительность и, передав поступившую команду старшему тройки, действительно медленно (даже чересчур медленно) начал подъем вверх, в сторону столь заинтересовавшего его кустарника. Впрочем, вскоре его обогнал привыкший идти первым Ляпин, и Максим почувствовал себя увереннее. Тем не менее его взгляд настороженно метался по сторонам, а рука сама собой совершенно непроизвольно тянулась к предохранителю.
– Ну и? – поведя стволом из стороны в сторону, сердито спросил Ляпин, когда они, пробравшись через заросли лещины и тяжело дыша, выбрались на вершину хребта.
– Я ж сказал, показалось, – виновато проговорил Мельников и отвел взгляд.
– А показалось-то хоть что? – Григорий, присев, внимательно огляделся по сторонам, но ничего подозрительного на «горизонте» не заметил.
– Мелькнуло что-то… – пробормотал бывший комендач, на что Ляпин только хмыкнул:
– Понятно, – впрочем, он вовсе не собирался читать мораль своему товарищу. – Ладно, пошли вниз.
– Может, кабан? – Судя по всему, Мельников чувствовал себя неловко.
– Да ты не переживай! – Григорий беззаботно махнул рукой. – Лучше уж пару раз покажется, чем один раз прохлопать ушами и огрести по полной программе. Так что если еще что заподозришь, не скромничай и говори. Понял?
– Угу, – уныло процедил новоиспеченный разведчик, которого, похоже, слова Григория вовсе не воодушевили.
– И дистанцию набери, – скомандовал Ляпин.
– Понял.
Максим замедлил шаг и, постепенно отставая от размашисто шагающего вниз Григория, поплелся сзади. Затем встал и прислушался. Но никаких подозрительных звуков слышно не было. Наконец, когда старший тройки уже почти полностью скрылся за зеленой стеной никак не желающего поддаваться осеннему настроению орешника, Мельников, бросив еще один взгляд вдоль хребта, мотнул головой, словно стряхивая с себя внезапно нахлынувшее наваждение, и вновь поспешил вслед за удаляющимся сержантом.
На середине пути бойцов, проводивших досмотр местности, встретил капитан Гуревич. Выглядел он озабоченным, но скорее всего эта озабоченность касалась каких-то своих сторонних мыслей, а вовсе не результатов проведенного досмотра.
– Что там у вас? – Командир группы, вскинув подбородок, вопросительно уставился на подходившего Ляпина.
– Может, показалось, может, кабан: Макс вроде бы движение видел, – Григорий покосился на отстоявшего чуть выше Мельникова. – Поднялись, я все осмотрел – ничего. Кабаньи следы, и все.
– Ясно… – Хотя что тут было ясно, не смог бы ответить, наверное, никто. – Идем дальше, и не торопись, успеем. Главное – внимательность. Все, давай топай в строй.
С этими словами Игорь отступил чуть в сторону, пропуская мимо себя разведчиков головного разведдозора. Когда же Ляпин и Мельников его миновали, он, поднеся к глазам бинокль, еще какое-то время стоял, всматриваясь в вершину хребта, но там ничего подозрительного не наблюдалось, лишь слабый юго-западный ветерок шевелил листья, да перепархивала с ветки на ветку маленькая суетливая птичка. Наконец капитан, тоже считавший, что лучше «перебдеть», чем «недобдеть», оторвался от окуляров и, развернувшись, зашагал вниз.
«Значит, показалось», – окончательно утвердившись в этой мысли, Гуревич достиг цепи уже приготовившейся к продолжению пути группы и, заняв свое место в боевом порядке, махнул рукой: «начинаем движение».
Хватаясь руками за растущие на склоне растения, с усилием впечатывая подошвы ног в неподатливую глинистую почву, спецназовцы начали спуск с узкого отрога – одного из многих, что в изобилии, словно корневища гигантского дерева, расползались от хребта, горбатящегося по левую руку от ведущих поиск разведчиков.
Повинуясь приказу командира, Ляпин шагнул вперед и, внимательно глядя под ноги, осторожно начал спускаться. Он двигался чуть наискосок, все время придерживаясь правой рукой за растущие побеги деревьев, а в левой держа чуть отставленный в сторону автомат. Григорий не спешил, и его взгляд то ощупывал землю, намечая место для очередного шага, то скользил вдаль и в стороны. Он действовал согласно полученным еще с утра инструкциям:
«Гриша… – Солнце уже вылезло над горизонтом, и группа капитана Гуревича готовилась к началу движения; сам же капитан сидел на корточках и, расстелив на рюкзаке карту, осторожно касался ее только что сорванной травинкой. – Нам надо выйти вот сюда, – травинка метнулась вправо, – минные поля ты видишь, – травинка прошлась по уже изрядно стершимся условным обозначениям, нанесенным гелевой ручкой поверх покрывающего карту ламината.
– Угу, – поддакнул склонившийся к карте Ляпин, впрочем, без особого интереса вслушивавшийся в слова своего командира – предстоящий маршрут они уже разбирали, и вряд ли можно было услышать что-то новое.
– Пойдем по правому скату вот этого хребта, – травинка снова загуляла по карте. – Здесь местность почти лысая, деревьев, кустарников и даже травы практически нет. Будем идти, отрезая, вычленяя вот этот участок, – травинка сделала полукруг. – Времени у нас сегодня много. Иди не спеша, внимательно глядя под ноги, там, где мы будем двигаться, мин быть не должно, но кто знает, оползнями могло и нанести. Смотри следы, почва влажная, если «чехи» здесь ходят, то где-нибудь они их должны оставить. Если ничего не заметим, то, скорее всего, здесь никого и нет. Дойдем до места, где ручей убегает вправо, возьмем левее и будем искать место для засады. Думаю, на сегодня поиска будет достаточно, дальше не пойдем. Хватит. До места эвакуации тут всего ничего. Завтра раненько встанем и не спеша потопаем. В общем, Гриша, основное – мины и следы. Вопросы есть?
– У матросов нет вопросов, – улыбнулся сержант Ляпин.
– Тогда двигаем, – скомандовал Гуревич, и сложенная в три движения карта опустилась в разгрузку…
Этот утренний разговор вспомнился Григорию именно сейчас, когда он начал спуск вниз, вспомнился, чтобы тут же забыться из-за крайней необходимости дотянуться рукой до следующего, растущего на склоне деревца. Когда же пальцы сержанта Ляпина коснулись его тонкого ствола, он сжал ладонь и уже более решительно сделал следующий шаг. Получилось не слишком удачно – из-под подошвы выскользнул и полетел вниз мелкий округлый камень, посыпалась вывернутая им почва, но Григорий, почти не обратив на это внимания, двигался дальше. Вот он спустился до низу и продолжил движение по уже практически ровной поверхности, но уже через десяток метров ему пришлось перепрыгнуть через небольшой, метровой глубины и ширины овражек, преодолев который, Григорий пересек кабанью трону и проследовал к подножию очередного отрога. А на кабаньей тропе остались отчетливые отпечатки подошв его ботинок.
«Нет здесь ни хрена! – подумалось сержанту Ляпину, когда он начал очередное, наверное, уже сотое за этот день восхождение наверх. – Ничего сегодня не будет. Таким темпом еще немного вперед и, как сказал группник, будем выглядывать, где сесть в засаду. Может, оно и к лучшему, что сядем пораньше, лишний часок-другой отдохнем, а там ночь спокойного ожидания, и в темпе вальса к месту эвакуации… – рассуждая подобным образом, сержант схватился за свисающее сверху корневище и выбрался на вершину. – Сколько нам еще осталось до замены? Одно БЗ? Это три-четыре дня. А затем еще несколько деньков, и все, мы дома». – Григорий на несколько секунд остановился, успокаивая дыхание, затем, оглянувшись назад, окинул взглядом все еще спускающуюся группу и зашагал дальше.
– Сучка…
Поскользнувшись и едва не загремев вниз, капитан Гуревич в последний момент успел уцепиться за тонкий, росший на склоне прут и удержал равновесие. По ладони разлилась боль, капитан утвердил ногу и отпустил этот прут, оказавшийся тонкой веткой шиповника. Ладонь под пробитой шипами кожаной перчаткой ощутимо жгло. Еще раз мысленно ругнувшись, Гуревич продолжил спуск. Его внимательный взгляд скользил по окружающим предметам: слева отрог постепенно сливался с хребтом, становясь его частью, а справа, стремительно проседая, сходил на нет, в свою очередь расползаясь на два узких, совершенно лишенных растительности рукава. Продолжая понижаться, изрезанная многочисленными овражками местность в конце концов обрывалась в русло протекающей между двумя хребтами речушки. Казалось бы, небольшой водный поток – и, тем не менее, за многие тысячелетия речушка вымыла вокруг себя двадцатиметровые неприступные стены берегов, подняться на которые или спуститься с которых было весьма проблематично. Но, как оказалось, именно в этом месте спуск к реке как раз и был – чуть впереди, там, куда сейчас подходил капитан Гуревич, пролегала широкая тропа, истоптанная многочисленными кабаньими следами, отчетливо видимыми на серой глинисто-грязевой поверхности.
«Контрольно-следовая полоса» – невольно пришедшее на ум сравнение как нельзя лучше соответствовало этой широкой, извилистой линии, спускавшейся с вершины хребта и бегущей к шумевшим водам ручья. Близ речного берега тропа поворачивала влево и, вильнув к обрыву, скатывалась вниз, за его кромку, чтобы затем, по невидимой глазу отмели перебравшись через ручей, узкой косой чертой выбраться на правый берег и, продолжая петлять, раствориться среди растущего на соседнем хребте леса.
До некоторой степени было даже странно, что кабанья тропа оказалась на удивление широкой – не обойти, не перепрыгнуть ее так, чтобы при этом не оставить следов, не имелось никакой возможности, а зная плотность минирования соседних хребтов, именно она представлялась наиболее удобным маршрутом передвижения для нежелающих подорваться людей, но… любой ступивший на эту тропу оставлял четкий отпечаток подошвы своего ботинка. Вот и сейчас на ней виднелись рифленые протекторы ушедших вперед разведчиков.
Гуревич вслед за Мыльцыным перепрыгнул овраг и, продолжая движение вперед, достиг края тропы. Он уже хотел идти дальше, когда что-то привлекло его внимание, что-то, заставившее остановить взгляд и впериться в темно-серую грязевую массу, истолченную многочисленными копытами и изрытую множеством усердно рывшихся по всей тропе пятачков. Игорь не сразу понял, что именно привлекло его внимание, более того, еще раз брошенный взгляд не смог сразу выхватить это что-то. Тогда он, застыв на одном месте, еще раз внимательно осмотрел лежавшую под ногами тропинку. И снова ничего не увидел. Но ведь что-то ему удалось зацепить краем глаза?! Пребывая в раздумьях, Игорь присел, тем самым пытаясь под другим углом взглянуть на протоптанную кабанами тропинку. Затем целую минуту сидел, но так ничего и не обнаружил. Уже собравшись идти дальше, капитан повел взглядом вдоль тропы и вдруг наконец-то заметил это крохотное с желтоватым оттенком нечто, привлекшее его внимание.
«Золотой самородок», – в шутку подумал группник, предположив, что это всего лишь чудом уцелевший кусочек глины, но, тем не менее, сделал шаг в сторону и, нагнувшись, коснулся пальцем столь заинтересовавшего его предмета.
Едва Игорь опознал перепачканный в грязи предмет, он испытал искреннее недоумение, которое тут же сменилось чувством удовлетворения. Гуревич понял, что это может означать наличие поблизости противника – ведь на указательном пальце левой руки, лежало маленькое зернышко ячменя. А оно никоим образом не должно быть в этой далекой от полей лесной местности. Конечно, его могла обронить и какая-нибудь вездесущая птица, но верилось в это с большим трудом. Игорь выпрямился, но, прежде чем начать движение вперед, какое-то время пребывал в задумчивости. Между тем Мыльцын уже почти добрался до верхней точки отрога. Сзади же слышалось, как переминается с ноги на ногу недовольный внезапной остановкой Сахнов, а капитан, продолжая держать зернышко на кончике пальца, все стоял и думал. Наконец он стряхнул с пальца ставшее ненужным легковесное зерно и начал очередное восхождение, одновременно продолжая обдумывать свои дальнейшие действия.
Они прошли еще метров триста, когда стволы деревьев и изредка попадающиеся заросли кустарников надежно укрыли спецназовцев от возможного чужого взгляда. Только тогда Гуревич поднял руку, останавливая продвижение группы.
– Чи, – окликнул он впереди идущего.
«Внимание. Стоп», – рука, поднятая вверх. И следом, пока обернувшийся к нему Мыльцын не отвернулся: – «Старших троек ко мне». И новое движение, уже повернувшись лицом к остающейся за спиной основной части группы – «занять круговую оборону». И вслед за тем быстрый взгляд, брошенный на рассыпающиеся во все стороны фигуры разведчиков. Молодцы, соображают.
– Командир? – Ляпин, что не удивительно, подошел первым, но на его лице читалось легкое недоумение от непонимания причин произошедшей остановки.
Шамиль Басаев
На этот раз братьям Келоевым и их отряду в планах Шамиля Басаева отводилась главенствующая роль. Даже два десятка отборных, опытнейших моджахедов Хайруллы (присоединившиеся к братьям в последнюю неделю сентября) поступали в их полное и беспрекословное подчинение. Разнос, который учинил Басаев братьям Келоевым за провал предыдущей операции, пошел им на пользу, и за последнее время братья успели отличиться трижды, тем самым заслужив себе если и не прощение, то, во всяком случае, шанс на возможность оправдаться окончательно.
Сам же Шамиль после неудачной попытки уничтожить российского президента и уж тем более после потери столь важных для него документов, на некоторое время впал в апатию, временами сменявшую черной тоской. Но вскоре жизнь вошла в привычное русло, а полученные сведения о предательстве, как ни странно, и вовсе всколыхнули в нем желание действовать. Внезапно возникший план оброс деталями, и все последующие недели командующий боевыми формированиями Чеченской Республики Ичкерия со своими агентами продолжал работу над воплощением задуманного в реальную жизнь. Перво-наперво были продуманы и разработаны планы сразу двух террористических актов и отдан приказ о начале их подготовки; но делалось это так, чтобы слухи об этом дошли до предполагаемого предателя. Во-вторых, тайно от всех Шамиль вышел на своих зарубежных покровителей и, заручившись их поддержкой, вступил в контакт с одним известным западным информационным агентством. В результате чего после непродолжительных переговоров он достиг договоренности относительно прибытия в Ичкерию профессиональной телевизионной группы. Правда, при этом бригадному генералу пришлось поручиться за их безопасность, но таких поручительств Шамиль мог дать сколько угодно – жизнь прибывающих в Чечню корреспондентов его нисколько не волновала. Впрочем, она не волновала и отправившее корреспондентов агентство. Если дело выгорит, то материал должен был получиться убойным, если нет, то у агентства было в достатке других, не менее хороших специалистов. К тому же смерть корреспондентов в Чечне могла стать неплохой рекламой. Так что в любом случае агентство оставалось в выигрыше.
В принципе, Басаев мог произвести съемки задуманного и собственными силами, а затем разместить отснятое на сайте «Кавказ-Центра», но разве это сравнилось бы по силе воздействия с информацией, данной солидным западным агентством, хотя бы и во избежание международных осложнений, переданного с пометкой «из неизвестного источника»? Конечно же, нет. Следовательно, профессиональный корреспондент был нужен, и Шамиль предполагал сделать все возможное для его прибытия.
Об утерянных три недели назад документах он предпочитал не думать – лишь утроил бдительность, продолжая считать, что выкраденные документы затерялись где-то в горах Ичкерии, а по назначению так и не дошли.
Сам же Шамиль после неудачной попытки уничтожить российского президента и уж тем более после потери столь важных для него документов, на некоторое время впал в апатию, временами сменявшую черной тоской. Но вскоре жизнь вошла в привычное русло, а полученные сведения о предательстве, как ни странно, и вовсе всколыхнули в нем желание действовать. Внезапно возникший план оброс деталями, и все последующие недели командующий боевыми формированиями Чеченской Республики Ичкерия со своими агентами продолжал работу над воплощением задуманного в реальную жизнь. Перво-наперво были продуманы и разработаны планы сразу двух террористических актов и отдан приказ о начале их подготовки; но делалось это так, чтобы слухи об этом дошли до предполагаемого предателя. Во-вторых, тайно от всех Шамиль вышел на своих зарубежных покровителей и, заручившись их поддержкой, вступил в контакт с одним известным западным информационным агентством. В результате чего после непродолжительных переговоров он достиг договоренности относительно прибытия в Ичкерию профессиональной телевизионной группы. Правда, при этом бригадному генералу пришлось поручиться за их безопасность, но таких поручительств Шамиль мог дать сколько угодно – жизнь прибывающих в Чечню корреспондентов его нисколько не волновала. Впрочем, она не волновала и отправившее корреспондентов агентство. Если дело выгорит, то материал должен был получиться убойным, если нет, то у агентства было в достатке других, не менее хороших специалистов. К тому же смерть корреспондентов в Чечне могла стать неплохой рекламой. Так что в любом случае агентство оставалось в выигрыше.
В принципе, Басаев мог произвести съемки задуманного и собственными силами, а затем разместить отснятое на сайте «Кавказ-Центра», но разве это сравнилось бы по силе воздействия с информацией, данной солидным западным агентством, хотя бы и во избежание международных осложнений, переданного с пометкой «из неизвестного источника»? Конечно же, нет. Следовательно, профессиональный корреспондент был нужен, и Шамиль предполагал сделать все возможное для его прибытия.
Об утерянных три недели назад документах он предпочитал не думать – лишь утроил бдительность, продолжая считать, что выкраденные документы затерялись где-то в горах Ичкерии, а по назначению так и не дошли.
Группа капитана Гуревича
– Так, орлы, перспектива у нас вырисовывается следующая: на кабаньей тропе я нашел зернышко ячменя… – Капитан Гуревич не собирался тянуть кота за хвост и рассусоливать вокруг видящейся ему ситуации, но, тем не менее, давал возможность старшим троек домыслить сказанное и прийти к сделанным им выводам самостоятельно.
– Вы думаете… – медленно проговорил Иньшин. На то, чтобы сложить два и два и прийти к таким же мыслям, что и группник, много времени не потребовалось.
– Предполагаю, – Гуревич поправил сползший с плеча ремень автомата.
– Может, птица приперла? – Задавший этот вопрос сержант Ляпин, похоже, и сам не слишком-то верил подобному совпадению.
– Может, но чересчур сомнительно, – капитан покачал головой. – Более вероятно, что по этой тропе «чехи» ходят на базу. А чтобы не оставалось следов – прикормили кабанов и рассыпают за собой зерно.
– Поэтому-то и тропа такая широкая, – догадался Иньшин, и командир, взглянув на него, в подтверждение кивнул.
И бойцы, и их командир в теории, естественно, знали о существовании подобного способа заметания следов, но не слишком верили в то, что он применяется, и уж тем более никогда не предполагали, что нечто подобное им встретится на практике.
– Что, будем искать? – не глядя на группника, спросил Григорий Ляпин. Да он, собственно, не столько спрашивал, сколько констатировал факт предстоящих действий.
– Будем, – Игорь позволил себе легкую усмешку. Похоже, сержант уже настроился на скорый отдых, а тут – бамс, и вот те на – подлянка.
– Понятно, – в голосе Иньшина прозвучали нотки неудовольствия. Перспектива схлестнуться с противником в конце командировки никого особо не прельщала. Но базу, если она была, следовало найти, и чьи-либо желания здесь не играли никакой роли.
– Скорее всего, база где-то здесь, – Гуревич, не обратив внимания на тон бойца, вытащил и развернул карту. – А здесь вокруг, черт бы их побрал, сплошные минные поля. Поэтому сейчас продвинемся еще метров на двести строго на восток, затем постараемся найти относительно удобный для перехода ручья участок берега и переползем на другую сторону хребта. Если верить карте – минного поля в этом месте нет, но все равно будь внимательнее. – Эти слова были напрямую адресованы задумчиво поскребывавшему подбородок Григорию.
– Вы думаете… – медленно проговорил Иньшин. На то, чтобы сложить два и два и прийти к таким же мыслям, что и группник, много времени не потребовалось.
– Предполагаю, – Гуревич поправил сползший с плеча ремень автомата.
– Может, птица приперла? – Задавший этот вопрос сержант Ляпин, похоже, и сам не слишком-то верил подобному совпадению.
– Может, но чересчур сомнительно, – капитан покачал головой. – Более вероятно, что по этой тропе «чехи» ходят на базу. А чтобы не оставалось следов – прикормили кабанов и рассыпают за собой зерно.
– Поэтому-то и тропа такая широкая, – догадался Иньшин, и командир, взглянув на него, в подтверждение кивнул.
И бойцы, и их командир в теории, естественно, знали о существовании подобного способа заметания следов, но не слишком верили в то, что он применяется, и уж тем более никогда не предполагали, что нечто подобное им встретится на практике.
– Что, будем искать? – не глядя на группника, спросил Григорий Ляпин. Да он, собственно, не столько спрашивал, сколько констатировал факт предстоящих действий.
– Будем, – Игорь позволил себе легкую усмешку. Похоже, сержант уже настроился на скорый отдых, а тут – бамс, и вот те на – подлянка.
– Понятно, – в голосе Иньшина прозвучали нотки неудовольствия. Перспектива схлестнуться с противником в конце командировки никого особо не прельщала. Но базу, если она была, следовало найти, и чьи-либо желания здесь не играли никакой роли.
– Скорее всего, база где-то здесь, – Гуревич, не обратив внимания на тон бойца, вытащил и развернул карту. – А здесь вокруг, черт бы их побрал, сплошные минные поля. Поэтому сейчас продвинемся еще метров на двести строго на восток, затем постараемся найти относительно удобный для перехода ручья участок берега и переползем на другую сторону хребта. Если верить карте – минного поля в этом месте нет, но все равно будь внимательнее. – Эти слова были напрямую адресованы задумчиво поскребывавшему подбородок Григорию.