Анатолий Горбов. Джин с Толиком

Анатолий Горбов
Джин с Толиком

   Все герои и события являются вымышленными,
   все совпадения случайны

   Минздрав Грузии предупреждает: "Курение опасно для Вашего здоровья, счастья и успехов в личной жизни!"
   КВН, "Армянский проект"

Предисловие

   Книга эта начала созревать довольно давно – настолько, что я уже стал забывать, что же в ней правда, а что – выдумка. Наверное, все-таки, все правда. Правда, не в той последовательности. И случившаяся не всегда с теми персонажами и в той степени, как решил изобразить я. Да и вообще, я ли решил именно так? Порой мои герои вели себя совершенно автономно, и это выглядело правильно.
   Если бы у меня спросили рецепт этой книги, я бы сказал, что это некий многослойный пирог из обыденной жизни, фантастики, криминала, любви и юмора, щедро политый шоколадным оптимизмом и украшенный верой в будущее. А то, что он выглядит, как беляш с Павелецкого вокзала – так вы глазам не верьте! Это такие волшебные чары! Злые!
   Ну, помните – Царевна-лягушка вначале тоже красотой не блистала. Я вас, конечно, целоваться с предметом своего кулинарного мастерства не заставляю. Да и нужен ли нам пристальный интерес врачей от психиатрии и полицейских от Госнаркоконтроля? Вы просто начните читать, а дальше видно будет!

Пролог (Про Б. Лог)

   Жизнь ничего не дает бесплатно, и всему, что
   преподносится судьбой, тайно определена своя цена.

Стефан Цвейг

   Белый турбированный порше кайенн, беспощадно коверкая свои безупречные формы и фонтанируя бисером разбитых тонированных стекол, с силой пятисот разогнавшихся лошадей сбил почти новую автобусную остановку. Если бы я был поклонником боулинга, то крикнул бы: «Страйк!». А если бы оставался там же, где был 2 секунды назад, то, не успел бы и рта открыть.
   Автобусная остановка хутора Большой Лог, представляющая собой металло-пластиковую конструкцию на шести столбах, с ярко-красной надписью «Б. Лог», прекратила свое существование за какую-то долю секунды. Вместе с ней прекратились и мои вялотекущие ассоциации на поздравительные темы, адресованные уважаемым Б. Ложцам. Или, все-таки, Б. Логгерам?
   Отрезвляюще запахло бензином на фоне клубящейся пыли в затихающем эхе металлического реквиема. Оглушительный грохот столкновения загипнотизировал меня не хуже дудочки факира, хоть я и не был ползучим гадом. И вообще гадом не был. И даже никому не обещал, мол, «гадом буду». Я прирос к месту, лишь какая-то обезумевшая самаритянская мысль, соскочившая с пожарного стенда в моей голове, пыталась бросить тело на помощь тем, кто был в автомобиле.
   Однако, свистящий звук из поврежденного колеса – а может, из подушек безопасности, пресекал все поползновения в эту сторону. Ибо свист этот напоминал, что ничего похожего на подобный звук – например, визга тормозов или шепелявого шороха стирающихся покрышек, в ближайшее время не было. То есть, водитель и не пытался тормозить. Он ехал на меня целенаправленно. С противоположной стороны дороги, через двойную сплошную, с огромной скоростью. Хотя, может быть, это паранойя? Может, человеку стало плохо, он потерял сознание – оттого и не тормозил? Очень хотелось курить. И верить в то, что все это случайность.
   Если бы красавица-машина не выглядела такой мертвой, она могла бы вызывать своим неглиже подобие эротического возбуждения. Непристойно ободранная до блестящего основания краска, вскрытый горячий металл левого борта и полностью обнаженный, дымящийся на легком ноябрьском морозе двигатель являли взору стороннего наблюдателя то, что обычно скрыто от посторонних глаз.
   Сразу вспомнился Азазелло, который «видел не только голых женщин, но даже женщин с начисто содранной кожей». И вообще, повеяло какой-то чертовщиной. В последнее время ею частенько веяло – я уже принюхался к этому аромату стресса, ненависти и предательства. А в похотливом сладком запахе смерти я только что научился различать еще одну нотку – бензиновую пронзительность неотвратимой смерти. От этой составляющей седеют, если выживают.
   Пьяными пальцами я извлек мобильник и вызвал скорую. К кайенну близко подходить не стал – не жалую я подобные зрелища. Заполняя гулом замершее пространство, собирались прохожие и люди из остановившихся авто. Молоденького паренька со смешным ежиком светлых волос, первым пробравшегося к развороченной машине с водительской стороны, качественно рвало под высоченным тополем, об который порше и остановился.
   Скорая приняла заказ, а парень прекратил блевать, и, шатаясь и утирая рукавом лицо, пошел прочь от только что виденной смерти, споткнувшись о валяющийся на земле номерной знак. Знак перевернулся и издевательски уставился на меня тремя пятерками в окружении трех букв «ю».
   Белый кайенн. Ю-555-ЮЮ. Вспомнилось отчетливо – Юровский Юрий Юрьевич. Вот тебе и паранойя. Вот тебе и случайность. Вот тебе, дяденька, и Юрьев День…
   Это было последней каплей. Сердце заунывно запричитало, стукаясь о грудную клетку, как сумасшедший головой о стену: «Ой, не надо было этой капли-и-и-и». Но как-то не жалобно. Даже наоборот, вызывающе. И страха не было. И волна адреналина, ставшая такой привычной в последнее время, была приятна.
   Мелькнула злорадная мысль: «Надо, Федя. Надо!». И еще одна мелькнула: «Похоже, становлюсь стрессофилом…». И еще: «Хорошо бы, снег выпал». А дальше они замелькали одна за другой, быстрые, как кайенн. Потому что три свидания со смертью за неполных две недели – это перебор. Это вам любой уважающий себя кот скажет. Хоть у него, в отличие от обычного смертного, семь жизней. Или даже девять?
   Немного не доехав, остановился автобус на Ростов, полный растерянных лиц, разглядывающих место аварии, и я поднялся в салон. Именно тогда, медленно проезжая мимо бывшей остановки и вместе со всеми пассажирами глазея на покореженный автомобиль, я решил записать эту историю. Именно тогда, когда до ее развязки было еще далеко, и было совершенно неясно, чем она закончится – моим эпилогом или моим же некрологом…
   А началось все в пятницу, тринадцатого. Как ни странно, в полдень…

Глава первая, полдень пятницы тринадцатого

   – Ну и недельку я выбрал, чтобы бросить курить!

Из к/ф «Аэроплан!» («Airplane!», 1980)

   Страшной приметой считается, если черный кот разобьет зеркало пустым ведром. Похоже, в пятницу, тринадцатого, нечто подобное произошло со мной. Я решил бросить курить.
   Процедура отлучения от пагубной привычки мне довольно хорошо знакома. Не хочется повторять Марка Твена, к творчеству которого я отношусь с любовью и почтительным благоговением, который однажды произнес что-то вроде: «Бросить курить? Нет ничего легче! Я сам бросал раз сто!!!». В моем случае такая интерпретация подошла бы идеально.
   Курить я бросал много раз – и, должен сказать, довольно успешно. Единственным недостатком моих регулярных отказов от легализованного наркотика было то, что я всегда оговаривал длительность моратория на поклонение табачным палочкам. А после окончания указанного срока закуривал снова. Начинал я с сорока пяти дней, и постепенно довел свой личный рекорд до года.
   Сказать, что я совсем не испытывал неудобств при отказе от сигареты, было бы кокетливым лукавством, а мужчина не должен выглядеть кокетливым.
   Поэтому я оставлю для себя лишь лукавство, и признаюсь, что эта, недостижимая (как они сами себя обманывают!) для многих зависимых от табака людей, процедура, со мной проходила без особых трудностей. Я не впадал в трансовое состояние крысы, загипнотизированной волшебной дудочкой Нильса, проходя мимо вкусно курящих курильщиков. Я не уходил в себя, озлобленный и раздраженный, во время никотиновой абстиненции. Не становился частым гостем собственного холодильника в то время, когда вокруг, словно выиграв тяжелую и беспощадную войну против всепоглощающего табака, начинали просыпаться чудесные запахи. А собственный язык и иже с ним, в знак простой человеческой благодарности, начинали радовать настолько нежными и волшебными оттенками вкуса, что даже питье обычной воды превращалось в праздник.
   Я неоднократно в такое время ловил на себе изумленные взгляды окружающих, которые начинали принюхиваться ко мне и офисному кулеру, из которого я только что испил водицы. Принюхивались они на предмет наличия алкоголя, ибо мои собственные глаза выражали настолько бесстыдное удовольствие и опьянение, что всем хотелось тут же разделить со мной чарку-другую этого волшебного зелья.
   Итак, 13 ноября, как уже говорилось, в пятницу, я был на работе. Компания, где я работал, «Колосов и А» была довольно крупной, в ней обитало много народа – а также идей, амбиций и проектов. Проекты были самые разнообразные. От обычных рекламных акций до грандиозных многомиллионных начинаний. Здесь был свой PR-отдел, служба доставки, куча сервисов и многое другое. Я работал в IT-отделе, на подхвате.
   Работа на подхвате в IT-отделе не означает, что я грузил компьютеры бочками или вытирал пыль под кактусами. В основном, я занимался программированием и работой с базами данных.
   Но на вопрос знакомых «кем работаешь?» я никогда не говорил – программистом. Говорил – айтишником. Это казалось мне скромнее, да и для работы в нашей организации необходимо было знать и уметь кучу других вещей, с программированием и проектированием СУБД непосредственно не связанных. Хотя, если верить Леонарду Брендвайну – «опасайтесь программистов, носящих с собой отвертки!» Ну да бог с ней, с работой. Дело-то совсем не в ней!
   Закончив месячное тестирование очередного продукта, я довольно потянулся на своем расплющенном кресле со скрипящими колесиками. В свое время я честно пытался его заменить на что-нибудь менее продавленное и скрипучее. Но, как отвечал наш хозяйственник Фома Андреевич Брутов, которого за глаза никто иначе, нежели Хомкой, не называл: «А нечего было к нему Аллочку привязывать на корпоративе и устраивать гонки с отделом доставки». Это означало, что «Кресло офисное, серое, для служащих среднего звена, инвентарный номер 16010», как материальная ценность, еще не полностью перенесло свою стоимость на изготавливаемую этим креслом продукцию. И должно было еще поработать на благо купившей его фирмы.
   Фома Андреевич, в прошлых жизнях, видимо, неоднократно бывавший прапорщиком, вообще был не очень приятным человеком.
   Когда его занудное общество, от которого не было никакой возможности избавиться, утомляло кого-нибудь (а оно всегда кого-нибудь утомляло), тихонько говорили в сторону, причем, исключительно загробным голосом: «Позовите Вия!». Фома Андреевич обычно делал вид, что ничего не услышал, но, тем не менее, самолично заканчивал надоевшую беседу про скучные хозяйственные вопросы, и быстренько ретировался в сторону другой жертвы.
   Брутов не мог без слез и жалоб расставаться с вверенными под его начало активами. Единственное, что он отдавал с легкостью – это скобы для степлера, которыми кто-то в далеком прошлом расплатился за сделанную нами работу. Бартером, так сказать. Поистине астрономическое количество этих скоб заняло целую кладовку.
   Но для IT-отдела сие канцелярское излишество было не актуальным – востребованы были обычные стикеры. Ими были оклеены все мониторы нашего отдела. Кое-кто с сожалением вспоминал старые мониторы с электронно-лучевыми трубками, на которых можно было разместить несравненно большее количество необходимой информации. Но на дворе XXI век. Стикеры, живущие на LCD-мониторах, были исписаны более мелким почерком, дабы возместить дефицит оклеиваемой территории.
   Я напевал старенькую песню Круиза «Как трудно жить без светлой сказки», когда именно такая бумажка и попалась мне на глаза. На ней удивительно каллиграфическим почерком (Ирка моя любимая писала, заботится человек!) маркер вывел еще весной – «Бросить курить». То ли мелькание перед глазами этого стикера за полгода создало эффект 25 кадра, то ли назревшая проблема с бронхами требовала стремительного разрешения, но я проникся.
   И твердо решил воскреснуть в ближайшее воскресенье, то бишь послезавтра. Почему не сразу, в тот же момент, спросите вы? На то была веская причина. Прошлый проект отдела объявили принятым заказчиком, каким-то медицинским институтом. А это означало весомую премию-бонус. Что было очень кстати – давно хотелось сделать Ирине более-менее существенный подарок. Как раз приближался 6-месячный юбилей наших нежных отношений. На роль сюрприза были выбраны псевдостаринные напольные часы, искусно сработанные под красное дерево. Стоили они, примерно, как настоящий антикварный раритет с жизненным пробегом впятеро длиннее моего. Но, как утверждал юркий продавец, были гораздо легче по весу, и совершенно не несли на себе темной ауры прошлых веков. Думаю, Ирка, запавшая в последнее время на старину, осталась бы вполне довольна такой поделкой-подделкой.
   Радостное событие, предвещающее скорый прибыток в виде шикарного напольного хронометра, конечно же, просто необходимо было отметить в сугубо мужской компании. Без сигареты? Какой Моцарт и шампанское доставит удовольствие, когда пухнут уши, и кругом все вдыхают ядовитый, но такой привычный дым? Я уважаю свои положительные эмоции, и справедливо решил, что один день в моем ответственном начинании роли не сыграет. А опасаясь, что с утра в субботу, по причине не очень хорошего самочувствия, я могу попросту забыть взятое на себя обязательство, я добавил еще один день. Час Х должен был соответствовать первой минуте воскресенья, 15 ноября.
   Место празднования бонуса ни у кого не вызывало сомнения – «У рыцаря». Кабачок располагался недалеко от офиса, и его давно облюбовала компьютерная братия для своих вечеринок. Домашняя обстановка также способствовала легкому загулу – Ирка укатила на недельку к теще в Краснодар (теща – это номинально, мы не расписаны, да и живем вместе не очень давно). И должна была предстать пред мои ясны очи только к вечеру воскресенья.
   Дело оставалось за малым: сформулировать условия сделки, по которым я бросаю курить. Назначить кнут и пряник. Кнут – это наказание, которому меня подвергнет жизнь, если я нарушу свое обещание не прикасаться к сигарете немногим более 500 дней. А пряник – то, что мне жизнь вручит безвозмездно, то есть даром, за страдания, вызванные изживанием вредной привычки Странная штука, но всегда работает. Мало того, что здоровее становишься, так еще и всякие приятности получаешь от жизни.
   Я создал текстовый файл, озаглавив его «Пари», и сразу же его запаролил, на всякий случай. И, словно опытный чревоугодник в хорошем ресторане, принялся придумывать, что мне хотелось бы получить в ближайшем будущем.
   Поскольку подсознание плохо понимает имена и цифры, а также некоторые другие условности, надо было быть очень внимательным в формулировках.
   Нельзя было писать о том, чего НЕ ХОЧЕШЬ, а лишь исключительно о том, чего ХОЧЕШЬ. Желания, пока еще не сбывшиеся, должны были быть вписаны в настоящем времени – будто бы они вот-вот исполнились или исполняются. Чтобы Пари выглядело адекватным под суровым взором сознания, оставаясь при этом понятным подсознанию, я старательно исхитрялся.
   Устрашающее наказание было придумано практически сразу – я решил, что довольно сильным пугающим стимулом для меня будет потеря самоуважения. С приятными сюрпризами было сложнее, однако я, что называется, «расписался».
   Перечень приятностей, которые станут мне, Победителю Дурной Привычки, доступны по праву сильнейшего, занял почти три страницы. Особо тщательно я оговорил, что не хотел бы потерять свою любовь. Хоть и прекрасно понимал, что в жизни ничто не может длиться вечно. Расставаться с аурой взаимных чувств, возникших между мной и Ириной, даже через многие годы, мне не хотелось ни под каким соусом. Буковками это выразилось так:
   «Я счастливо живу со своей второй половинкой, люблю ее и любим ею. Это продолжается всю нашу жизнь. У нас родились умные, добрые, красивые и достойные дети».
   Необходимо было логично закончить этот, практически юридический документ, и я внизу приписал еще несколько строк. «Пари составлено – сегодняшняя дата, роспись. Бросаю курить, начиная с 15 ноября сроком на 18 месяцев, или более. Роспись. Свидетели и заинтересованные стороны» я оставил прочерк. Подразумевая под этим любые заинтересованные стороны, от Божественных до вполне материальных. Уже немного фиглярствуя, я дописал своеобразный постскриптум:
   «Если мое обязательство отказаться от курения окажется ложью, все вышеописанные блага также окажутся ложью. Если же я сдержу свое обещание, я получу все и даже больше. Причем блага начнут входить в мою жизнь с момента составления настоящего Пари».
   Я распечатал полученный текст, и, поразмыслив, удалил исходный файл. Лист с пари был отправлен в сумку ноутбука. Ну вот, после этого непосильного труда можно было бы перейти и непосредственно к работе…
   Отстучав оставшееся время в клавиатурной лихорадке, и заполучив повседневное заслуженное покраснение глаз от их многочасовой эксплуатации, природой не предусмотренной, я с наслаждением вытянул руки вверх, сдаваясь во власть пятничного вечера. Оставалось предупредить ребят из охраны, что машину сегодня я оставлю ночевать на офисной стоянке, и – вот он я, пятница! Растерзай меня!

Глава вторая, в которой все уже, собственно, началось, только никто об этом не догадывается…

   – Одно дело шпицштихель, и совсем другое – больштихель!

Из х/ф «Покровские ворота» (1982)

   В кабаке, как всегда, царил средневековый полумрак. Кирпичные неоштукатуренные стены сходились аркой над головой, в них были вбиты какие-то цепи и сделаны ниши. В оформлении ниш никакого порядка и системы не наблюдалось – в двух, ближайших к выходу, стояли пустые доспехи рыцарей тевтонского ордена. И были эти доспехи небольшого, практически, карликового размера (хотя, возможно, это были детские доспехи).
   В третьей нише раскинуло свои розоватые листья какое-то неизвестное растение, в четвертой находился пожарный кран. Два самых дальних углубления в стене вмещали в себя дубовые полочки, на которых красовались фарфоровые статуэтки дуэний и пастушек. Немного сумбурный интерьер, но мне всегда нравилось здесь бывать – обстановка располагала к отдыху и неторопливой беседе. Музыка не била по ушам запредельным количеством децибелов, а сервис не бил по всему остальному.
   Мы с Мишей выбрали четырехместный стол рядом с неизвестным розовым растением, которое я тут же окрестил Фикус Инкогнито, два других места были для Жоры и Кеши. Больше никто из нашей компании приходить не собирался – трое были в командировке, один на больничном. Еще один отпросился на свадьбу друга, и его послепраздничный зеленоватый облик все ожидали увидеть не раньше понедельника. Мы сделали предварительный заказ и, в ожидании остальных, налили себе по рюмочке водки.
   Часа через полтора всем уже захорошело. Разговор вился вокруг совершенствования человека вообще и его мозга в частности, с позиции до неприличия компьютеризированных людей. Основную тему старательно развивал Кешка, видимо, давно озадаченный этим вопросом:
   – Отнесись к мозгу, как к компьютеру. Вот какие проблемы – глючит у тебя комп. Взял ты и переставил ось. Ну, или отшаманил, если не сильно глючит. А с человеком как быть? Ежели без психиатрии? – свои слова он сопровождал старательным разглаживанием дубовой столешницы – скатертей на столах не было.
   – Ну и кто тебе мешает? НЛП в помощь, ковыряй свои заморочки, только совсем обезбашенным не стань, – любитель психологической и «около того» литературы Георгий распрямлял авторитет, не забывая отправлять в рот аппетитные кусочки прожаренной телятины.
   – Нет, мы будем рассматривать сильно замусоренный случай – нам-то лет уже – ого-го. Барахла ненужного в голове – немерено. Там, обиды всякие, комплексы полноценности и наоборот. По одной выдергивать занозы уязвленного самолюбия, несчастных любовей и тупо вирусов – себе дороже, остатка жизни не хватит. Короче, связываться с чисткой реестра не будем. А вот если взять это все – и отформатировать. Причем в более продвинутой файловой системе. Скинуть на флешку необходимый минимум ценной информации, да переустановить ось.
   Мишка, более близкий к техническим вопросам программного обеспечения, нежели Кеша – заместитель командира отдела доставки, возражал:
   – Нет, не получится, ведь это, считай, полная потеря памяти. В жизни, конечно, можно головой удариться больно-пребольно, заполучить шикарную амнезию, как в длинных сериалах, чтоб она отретроградила тебя по самые ясельки. Только как-то жалко прожитых лет – не все же там мусор. И если воспринимать мозг, как компьютер, то не на все 100 процентов. Что такое флешка для жизни – ее просто нет! Ты же не можешь хранить свою память кроме как в своей голове. Ну да, бывают всякие фотографии и видео знаменательных событий – но как ты сохранишь запах любимой женщины? И вообще, считается, что в подсознании вся информация чуть ли не с момента зачатия хранится. А если верить в реинкарнацию, то еще и прошлые жизни аккуратно заархивированы. В общем – форматировать нельзя, ведь это, считай, полная потеря памяти…
   В разговор включился я, несколько легкомысленно произнеся:
   – Но можно, например, спионерить у Господа Бога еще одну лицензионную версию Жизни. Разбить жесткий диск на два-три, и поставить разные файловые системы. Ну, например, FAT32 и NTFS – одна быстрее с мелочью работает, у другой защита информации лучше. Скинуть инфу на один логический диск. Переставить операционку. А на другой поставить более продвинутую вторую ось, с Божьей помощью…
   – Ага, будет бог тебе помогать, если ты у него спионерил лицензионный продукт. Может, смысл всей твоей жизни – это альфа-тестирование операционки Жизнь1985.25.09, причем, урезанной версии. А ты тут хочешь себе установить Жисту8, да еще и не русифицированный вариант! – скептицизм Михаила бил через край.
   – Ну, ладно – спионерить, это я так, по пути наименьшего сопротивления. Мы же взрослые люди, можно же и купить, в конце концов. В смысле, приобрести легальным путем – заслужить праведными делами. Например, на ниве борьбы с шаманизмом. Или образцовым соблюдением седьмой заповеди.
   – А что это за заповедь? – вопросил Кешка, ровненькими полосками разрезая «мясо по-рыцарски».
   – Не прелюбодействуй, – Жорик произнес это, будто бы личное наставление собственному потомку, причем сопровождалось это намерением треснуть самого молодого из нас Кешу по голове ложечкой из теплого салата «Жанна Д'Арк», который на поверку оказался обычным «Цезарем» с курицей.
   – Ну да, а винчестер-то у тебя один! Ты, конечно, можешь выбирать операционку, но только при загрузке, либо в boot.ini надо ковыряться каждый вечер, перед сном, то есть отключением. Определяя, каким человеком тебе завтра проснуться. Замечу, что из FAT32 ты не видишь, что у тебя на диске под NTFS записано.
   И просыпаешься ты утром в FAT32, чтобы быстро переделать кучу всяких нудных мелких домашних дел. Рядом жена спит. С которой твое тело познакомилось, будучи под новой операционкой. А под старой ты ее не помнишь, – Миша тряс головой, словно партизан на допросе. – И тещу не помнишь. И что детей двоих нарожал – не помнишь, не знаешь! Вся информация за последний пяток лет тебе под старой системой недоступна!
   – Да ладно, чего ж вы все так буквально к компу привязываете? Допускаем, что все ты помнишь – и последние годы, и сопливое детство, и супружницу любимую. Начинают же люди жизнь заново? И в молодости, и в зрелости. Помнят же, что с ними раньше-то было? Может, они и есть счастливые обладатели новых версий!
   – Вот тут я не согласен – они как раз практически забывают старую жизнь. То есть, можно считать, не имеют доступа к Первой жизни – ну разве что, на уровне сторонних носителей. Тех же фото и видеозаписей, плюс знакомых из прошлого. Ни чувств старых, ни привязанностей, ни обид. Так, скупые информационные факты. А это о чем говорит? Что версия на порядок ниже – ведь каждая следующая поддерживает предыдущие. Ну, как правило…
   – Ну да, или в небесной канцелярии надоели их барахтания, и им жесткий диск потерли, и все заново установили…
   – А, может быть, производителя сменить на другого – не все же тебе Майкрософт. Есть еще и Линукс, и Макинтош…
   – А какой это такой другой производитель? Бог один, – я раскачивался на стуле в нетрезвой серьезности, обличающе взирая попеременно то на одного, то на другого. – Сатана? – последнее слово было произнесено несколько громче обычного, и даже слегка перекрыло фоновый шум в «Рыцаре». За моей спиной тут же материализовался официант Сережа с мефистофелевскими усиками, концы которых были приподняты дежурной улыбкой.
   – Что вам угодно?
   Жора вздрогнул и размашисто перекрестил стремительного работника сферы общепита, скомандовав ему:
   – Сгинь! Но тут же щелкнул пальцами, задерживая официанта, и, обводя стол глазами, добавил: – Водочки еще и сочку грейпфрутового принеси, пожалуйста.
   Сережа, кивнув, испарился в полумраке заведения так же молниеносно, как и нарисовался. Мне даже показалось, что это не сигаретный дым за ним вьется, а густая элитная сера из преисподней.
   – Ладно, все это тонкости. Нам сейчас совершенно не принципиально в них разбираться. Нам нужно концепцию построить. У нее еще скелета нет, а вы уже спорите, куда этому динозавру половые органы приставить…