Страница:
Можно взглянуть на все это с другой стороны. У Джейка колоссальный опыт в общении с женщинами; у нее же опыт общения с мужчинами отсутствует начисто. Но ведь она может поучиться у Джейка, а когда он уедет, все повторить, но уже с другим мужчиной. Может, и впрямь все дело в отсутствии опыта, а не в ней самой.
Джейк сидел на веранде, когда вернулась Эмма. В руках у нее был поднос с двумя большими чашками крепкого кофе – для него и двумя маленькими чашечками кофе с молоком – для себя. Кроме того, на сгибе ее локтя висела сумка, которую Эмма набила так, что рука уже онемела – она намеренно задержалась в магазине подольше, чтобы вернуть себе самообладание.
– Ты ангел, – сказал Джейк, беря у нее из рук поднос, а затем и сумку.
– Я подумала, что вряд ли тебе понравится мой кофе без кофеина.
– Ты чертовски права, не понравится.
Он последовал за ней на кухню, наблюдая, как она начинает готовить завтрак.
– Значит, ты предпочитаешь кофе без кофеина, не куришь и, я готов поклясться, ничего не пьешь крепче вина, что, как известно, не считается. Не верю, что ты такая правильная. Недостатки должны быть у всех, иначе жить станет скучно.
– Я обожаю шоколад. Это можно считать как недостаток?
– Горький? Нет.
– Нет, обычный. По плитке шоколада в день.
Джейк остановился рядом с кухонным столом.
Эмма держала в руках нож, и ей пришлось изрядно постараться, чтобы случайно не поранить себя, потому что ее рука задрожала.
– Может, доверишь мне что-нибудь? Клянусь, на кухне я тоже гожусь.
– Верю, но сейчас лучше посмотри новости по телевизору в гостиной, – сказала она, надеясь, что, если он выйдет, ей станет легче дышать.
Джейк не сдвинулся с места. Что отнюдь не способствовало ее душевному спокойствию. Эмме понадобилась вся сила воли, чтобы сосредоточиться на резке томатов и шампиньонов. Поставив сковородку на огонь, она бросила масло, добавила бекон, очищенные сосиски и нарезанные овощи.
Джейк шумно вдохнул воздух.
– Пахнет недурно. Хотя по тебе не скажешь, что ты любишь готовить.
– Не знаю, почему ты так решил, – возразила Эмма. – Это мое фирменное блюдо. И единственное, что у меня неплохо получается.
– Серьезно или ты меня разыгрываешь?
– Ну… разыгрываю, – призналась она, наконец, – но завтрак – единственное, что я люблю готовить.
Она добавила в миску несколько яиц, сыр и молоко и принялась все это сбивать, затем нарезала хлеб и включила тостер. Когда тосты были готовы, Эмма намазала их маслом и сверху положила яичницу.
– Мне нравится, как ты все это делаешь, – понаблюдав за ее манипуляциями, заметил Джейк. – Если честно, я ожидал, что ты накормишь меня кукурузными хлопьями.
– Для меня завтрак самый важный прием пищи, – хмыкнула Эмма.
– И у тебя хватает терпения готовить все это каждый день?
– Ну, не каждый, но, как правило. В любом случае завтрак должен быть обязательно плотным, потому что иногда у меня не хватает времени, чтобы пообедать.
– И тогда ты вспоминаешь о шоколаде.
– Точно.
Через десять минут завтрак был готов. Эмма взяла столовые приборы и тарелки.
– Давай позавтракаем на веранде.
Джейк взял поднос с кофе и сковородку и последовал за ней. На веранде, в тени листвы от растущего рядом дерева, стояли стол, два стула и старенькая, но очень удобная софа. Рядом красовались горшки с цветами. В воздухе витал их нежный аромат.
Джейк сел за стол и принялся с аппетитом уплетать завтрак.
– Знаешь что, – съев половину порции, сказал он, – я уже подумываю о том, что не прочь завтракать так каждый день. Отличное начало дня. – Он осмотрелся. – Тебе нравится здесь жить?
– Мне по душе район. Здесь очень тихо. Замечательное место для отдыха.
– И как ты отдыхаешь?
Эмма искоса посмотрела на Джейка, но на его лице действительно был написан живейший интерес.
– Так, по-разному, – уклончиво ответила она. – Иногда копаюсь в саду.
– Да, я заметил, что он у тебя очень красивый и ухоженный.
Джейк погладил бутон гиацинта. С трудом отведя взгляд от его рук, Эмма произнесла:
– Это не так уж и трудно. Он у меня крошечный.
Джейк замолчал, Эмма тоже. Будь она сейчас одна, полежала бы на софе, греясь в лучах солнца, может, немного подремала. Но не тогда, когда Джейк сидит напротив нее и щурится от удовольствия. Она, конечно, могла бы прилечь на софе, но о том, чтобы заснуть, и речи быть не может – она и так сидит как натянутая струна.
– Ты могла бы помочь мне израсходовать избыток энергии, который образовался после такого сытного завтрака и двух чашек кофе, – лениво сказал Джейк и потянулся.
– Что ты имеешь в виду? – смутилась Эмма.
– Как насчет того, чтобы показать мне городской парк?
– А, ты об этом. – Сердце у нее упало. – Конечно, – призвав на помощь самую широкую улыбку, добавила она.
Джейк поднялся со стула и, взяв пустую посуду, зашел в дом. Эмма, посидев истуканом несколько секунд, скрылась в ванной. Когда она вернулась на кухню, Джейк уже вытирал посуду полотенцем.
– Спасибо, конечно, что ты вымыл всю посуду, но я бы сделала это сама.
– Нисколько в этом не сомневаюсь, но раньше я так помогал маме, не столько с целью облегчить ее работу по дому, а чтобы выразить свою благодарность и любовь, – задумчиво сказал Джейк.
Вполне возможно, подумала Эмма, что его мать и сестра были единственными женщинами, о которых Джейк проявлял искреннюю заботу и которых любил без оглядки. Ради их благополучия он был готов пойти на все. Это вполне объяснимо, потому что, когда не стало сначала его отца, а затем и деда, Джейк остался единственным мужчиной в семье. Может, он и позволял себе быть легкомысленным, когда дело касалось других женщин, но только не в отношении самых близких и дорогих его сердцу. Особенно это относилось к Сиене, которую он несколько лет назад едва не потерял.
– Ты закончил? Тогда идем, – произнесла Эмма, сообразив, что Джейк выжидающе смотрит на нее.
Несмотря на субботнее утро, в парке было многолюдно.
– Ну что, женщины в отеле стали относиться к тебе по-другому? – вдруг спросил Джейк.
Что да, то да. И не только женщины. Даже швейцар Дэн теперь смотрел на нее с интересом, тогда как раньше едва удостаивал взглядом.
– Думаю, да.
– Мне тоже понравилось – все эти взгляды, улыбки и вздохи. Забавно.
– Да, забавно, – тихо сказала Эмма.
Как она и предполагала, для Джейка их воображаемый роман был всего лишь новым развлечением. Она взглянула на него. Странно, но он не улыбался.
Они остановились почти одновременно. Джейк молча взял ее за руку, а затем увлек за собой в сторону от дорожки, к развесистому дереву. Листва заглушала шум и скрывала их от посторонних глаз. Если постараться, можно было представить, что в парке они одни.
Джейк смотрел на ее губы, его глаза ярко блестели.
– Я так больше не могу, Эмма, – хрипло проговорил он. – Я должен поцеловать тебя.
В ее глазах вспыхнула радость, а сердце забилось сильнее.
– А как же твои правила? – сглотнув, спросила она.
– Сейчас мы одни. Я абсолютно честен с тобой и желаю тебя так, как никогда еще не желал ни одну женщину.
Когда Джейк замолчал, словно искра проскочила между ними. С неожиданной для себя смелостью Эмма спросила:
– А как насчет одежды?
Уголки его губ приподнялись в легкой улыбке.
– Все не так уж плохо.
– Но я люблю совершенство, Джейк. И по возможности стремлюсь его достичь. – Господи, неужели все это говорит она? И куда только подевалась ее обычная робость?
– Ты его получишь, – притянув ее к себе, кивнул Джейк.
Эмма подняла голову. Она ждала, что он вот-вот ее поцелует, но Джейк почему-то медлил.
– Ты хочешь этого, Эмма? – наконец спросил он, лаская взглядом ее губы.
По ее жилам потек жидкий огонь, тело стало безвольным, но Эмма нашла в себе силы прошептать:
– Да.
Голова Джейка склонилась еще ниже. Эмма закрыла глаза, удерживая рвущееся наружу нетерпение. Пальцы Джейка впились ей в талию, словно он боялся, что она вдруг передумает. Если бы это было в ее силах…
Страсть вспыхнула в ней мгновенно, как вспыхивает сухое дерево от удара молнии. В поцелуе Джейка не было нежности. Нет, он требовал, заставлял ее подчиниться его воле. И Эмма прижалась к нему всем телом, отвечая на поцелуй.
Как же долго она об этом мечтала!
Эмма и не думала, что внутри нее может жить страстная, чувственная, дерзкая женщина, но именно такой она ощущала себя в эту минуту. Пуговицы его рубашки и щетина на щеках царапали кожу, возбуждая ее еще сильнее. Эмма мучительно хотела, чтобы одежды не было вовсе, желала, чтобы его руки касались ее обнаженного тела, желала сама прикоснуться к нему.
Внезапно Джейк резко разжал руки и засунул их в карманы джинсов.
– Нет.
– Ч-что? – заикаясь, пролепетала Эмма. И почти сразу запаниковала. Что она сделала не так?
– Если мы не остановимся сейчас, нас обвинят в аморальном поведении в общественном месте, – тяжело дыша, сказал Джейк и криво усмехнулся. – Всего лишь поцелуй, но зато какой. Впрочем, ты ведь все любишь доводить до совершенства… – Он неожиданно нахмурился. – Нам лучше вернуться.
В молчании они шли по парку. Джейк смотрел на дорогу и ни разу не взглянул на Эмму. Девушка снова замкнулась в себе, не зная, почему Джейк вдруг стал так холоден с ней. Нет, она должна выяснить причину.
– Ты не сделаешь мне одолжение?
– Конечно, – последовал незамедлительный, но безразличный ответ.
– Не посмотришь еще одно окно у меня дома? Там тоже заедает защелку.
На его скулах заиграли желваки.
– Поверить не могу, что ты сама попросила об этом.
– Почему? – несколько опешив, спросила она.
– Ты ведь у нас сама мисс Независимость. Тебе никто не нужен. Работа и еще раз работа – вот твой девиз.
– Я делаю то, что должна делать, – спокойно возразила Эмма.
– Ты делаешь то, что нужно твоему отцу.
– Я прислушиваюсь к его мнению, потому что он знает, что для меня лучше.
– Что, как он считает, для тебя лучше, ты это хотела сказать, – поправил ее Джейк.
– Неважно, но он мой отец. По какому праву ты его судишь? – В ней разгорался гнев. Даже если его слова справедливы, никто, кроме нее, не имеет права осуждать ее отца!
– Я просто говорю то, что думаю. Ты ведь на все готова, чтобы угодить своему отцу, верно? А теперь еще и Максу.
Эмма не понимала, почему Джейк вдруг так вскинулся, но и просто оставить его вопрос без внимания не могла.
– Я многим обязана Максу и, чтобы не обмануть его доверия, должна много работать.
– Надеюсь, он хотя бы платит тебе соответственно, – едко сказал Джейк.
– Он не использует меня, потому что я одинока и молода, если ты об этом.
– Таких, как ты, всегда используют, но это происходит потому, что ты сама не возражаешь. Для тебя ведь важно, что другие думают о тебе, не так ли? Ты отказываешься от своих желаний, если они кому-то не по нраву.
– Чушь. Я поступаю так не потому, что хочу угодить другим, а потому, что сама этого хочу.
– Не уверен. Просто ты убедила себя в этом и боишься признаться себе, чего ты желаешь на самом деле.
– И чего же, по-твоему, я желаю, если даже себе боюсь в этом признаться? – вызывающе спросила она, скрывая невольный страх.
Знает Джейк или нет? Если знает, то откуда? Она никому об этом не говорила, даже своей сестре. Нет, конечно же, он не может ничего знать, убеждала она себя. Это был выстрел наудачу. Но почему Джейк затронул эту тему? Что вообще происходит? Если он сожалеет о поцелуе, то это его проблемы. Разве она его к этому принуждала?
– Если тебе нравится, как выглядят персики на моем дереве, не тряси его, – процедила Эмма, вспомнив слова, которые однажды прочла на футболке какого-то прохожего, и ускорила шаг.
Глядя ей в спину, Джейк неожиданно поймал себя на мысли, что улыбается. Черт, ему нравилась такая Эмма – взрывная и острая на язычок. Его гнев, которому он не мог найти объяснения, куда-то испарился. Интересно, какая же из этих Эмм настоящая? Может, это и послужило причиной его неожиданной вспышки? Ведь раньше, когда он встречался с другими женщинами, он не задавался подобными вопросами. Неужели это открытие обескуражило его до такой степени, что он потерял над собой контроль? Эта мысль вертелась в его мозгу, пока он догонял Эмму.
– Я и не думал трясти твое дерево, солнышко, ведь оно мне так нравится, – со смешком сказал он, обнимая ее со спины.
– Нет? А чего ты тогда добивался своими расспросами?
Он пожал плечами.
– Может, мне захотелось посмотреть, как ты разозлишься.
– Посмотрел?
– Конечно, – едва удерживаясь от желания расхохотаться, сказал Джейк. – Мне понравилось. Тебе надо почаще выходить из себя.
– Зачем? – Эмма уставилась на него с подозрением.
– Давай-ка я лучше покажу тебе, – ласково сказал Джейк.
С этими словами он провел рукой по ее плечам, и от этого движения по телу Эммы поползли мурашки. Джейк смотрел в ее широко раскрытые глаза и чувствовал, как снова теряет над собой контроль. Что Эмма сделала с ним, если он забывает обо всем, стоит только коснуться ее атласной кожи и вспомнить, с какой страстью она отвечает на его поцелуи?
Он с трудом заставил себя выпустить Эмму из объятий, хотя ему больше всего на свете хотелось снять с нее все до нитки и узнать вкус ее кожи.
– Позже, Эмма, немного позже, – пообещал Джейк, глядя, как желание исчезает из ее глаз, уступая место неуверенности. – По правилам мы все сделаем позже, – повторил он с улыбкой и отступил, зная, что он-то уж постарается, чтобы следующий раз наступил как можно скорее.
Задвижка на окне была старой и держалась на честном слове.
– Почему ты не поменяла ее раньше? – нахмурился Джейк. – Даже ребенку под силу сломать эту железку, не говоря уже о ворах. Я проверю все остальные, – пробурчал он, вымещая свой гнев и страх за нее на болтах.
Неужели Эмма не понимает, как она уязвима? Джейк даже подумать боялся, что могло бы случиться с ней, вздумай кто-нибудь ограбить ее, когда она сама в доме.
Он с трудом удерживался от того, чтобы схватить Эмму в охапку и накричать на нее за беспечность. Конечно, работа для нее всегда на первом месте, когда уж ей задумываться о своей безопасности и о том, в каком уединенном месте она живет.
Гнев Джейка перекинулся на ее отца. Лукас Делани обращался со своими дочерьми как с дрессированными обезьянками, объявляя об успехах Эммы и Люси на всю округу. Неприязнь Джейка к нему усилилась после встречи с Эммой в парке, когда она переживала из-за оценок, которыми бы гордился любой другой родитель. А затем он почти возненавидел его, когда Лукас Делани заявился к ним в мастерскую, узнав, что он хочет бросить школу.
– Если ты не получишь хотя бы среднего образования, то ничего не добьешься в жизни. Образование в современной жизни – самое главное. Ты ведь не хочешь закончить свою жизнь сборщиком фруктов или чернорабочим? – поучал он, не желая понять причин, по которым Джейк решил пойти работать.
Ему тогда было семнадцать лет, и он больше не мог быть обузой для матери, которая гнула спину на трех работах, чтобы обеспечить его и позволить младшей дочери получать лучшую медицинскую помощь при ее скудных финансах.
Они стояли у окна. Когда показалась Эмма, Лукас Делани кивнул в ее направлении и сказал:
– Посмотри на Эмму. Она знает, чего хочет добиться в жизни, и идет к этой цели. Она даже мысли не может допустить о том, чтобы бросить школу, поскольку понимает, что залогом успешной жизни может стать только хорошее образование. Учиться и еще раз учиться, работать и еще раз работать – вот ее девиз.
Его слова крепко засели у юноши в голове. Джейк поклялся себе доказать Лукасу Делани, что тот ошибается. У него уже был план, и он намеревался воплотить его в жизнь, твердо зная, что для этого нужно. В конечном итоге он своего добился. Лукас был прав частично – чтобы стать преуспевающим человеком, нужно много работать. Вот он и вкалывал, пахал как вол, недосыпал ночами. Теперь у него есть деньги и чувство уверенности, которое они приносят, а также радость от осознания, что ни мать, ни Сиена никогда ни в чем не будут нуждаться. И главное – теперь он спокоен за сестру, потому что после дорогостоящей операции угроза ее жизни стала минимальной.
Эмма тоже работала, не жалея себя. А что в итоге? Ей двадцать шесть, а она до сих пор одинока. Но Джейк может научить ее радоваться жизни. По крайней мере, он постарается показать ей жизнь во всем ее разнообразии. Ну, или хотя бы одну грань жизни, затрагивающую отношения полов, усмехнулся про себя Джейк, открывая дверь, да так и остался стоять на пороге, раскрыв от удивления рот.
ГЛАВА ШЕСТАЯ
Джейк сидел на веранде, когда вернулась Эмма. В руках у нее был поднос с двумя большими чашками крепкого кофе – для него и двумя маленькими чашечками кофе с молоком – для себя. Кроме того, на сгибе ее локтя висела сумка, которую Эмма набила так, что рука уже онемела – она намеренно задержалась в магазине подольше, чтобы вернуть себе самообладание.
– Ты ангел, – сказал Джейк, беря у нее из рук поднос, а затем и сумку.
– Я подумала, что вряд ли тебе понравится мой кофе без кофеина.
– Ты чертовски права, не понравится.
Он последовал за ней на кухню, наблюдая, как она начинает готовить завтрак.
– Значит, ты предпочитаешь кофе без кофеина, не куришь и, я готов поклясться, ничего не пьешь крепче вина, что, как известно, не считается. Не верю, что ты такая правильная. Недостатки должны быть у всех, иначе жить станет скучно.
– Я обожаю шоколад. Это можно считать как недостаток?
– Горький? Нет.
– Нет, обычный. По плитке шоколада в день.
Джейк остановился рядом с кухонным столом.
Эмма держала в руках нож, и ей пришлось изрядно постараться, чтобы случайно не поранить себя, потому что ее рука задрожала.
– Может, доверишь мне что-нибудь? Клянусь, на кухне я тоже гожусь.
– Верю, но сейчас лучше посмотри новости по телевизору в гостиной, – сказала она, надеясь, что, если он выйдет, ей станет легче дышать.
Джейк не сдвинулся с места. Что отнюдь не способствовало ее душевному спокойствию. Эмме понадобилась вся сила воли, чтобы сосредоточиться на резке томатов и шампиньонов. Поставив сковородку на огонь, она бросила масло, добавила бекон, очищенные сосиски и нарезанные овощи.
Джейк шумно вдохнул воздух.
– Пахнет недурно. Хотя по тебе не скажешь, что ты любишь готовить.
– Не знаю, почему ты так решил, – возразила Эмма. – Это мое фирменное блюдо. И единственное, что у меня неплохо получается.
– Серьезно или ты меня разыгрываешь?
– Ну… разыгрываю, – призналась она, наконец, – но завтрак – единственное, что я люблю готовить.
Она добавила в миску несколько яиц, сыр и молоко и принялась все это сбивать, затем нарезала хлеб и включила тостер. Когда тосты были готовы, Эмма намазала их маслом и сверху положила яичницу.
– Мне нравится, как ты все это делаешь, – понаблюдав за ее манипуляциями, заметил Джейк. – Если честно, я ожидал, что ты накормишь меня кукурузными хлопьями.
– Для меня завтрак самый важный прием пищи, – хмыкнула Эмма.
– И у тебя хватает терпения готовить все это каждый день?
– Ну, не каждый, но, как правило. В любом случае завтрак должен быть обязательно плотным, потому что иногда у меня не хватает времени, чтобы пообедать.
– И тогда ты вспоминаешь о шоколаде.
– Точно.
Через десять минут завтрак был готов. Эмма взяла столовые приборы и тарелки.
– Давай позавтракаем на веранде.
Джейк взял поднос с кофе и сковородку и последовал за ней. На веранде, в тени листвы от растущего рядом дерева, стояли стол, два стула и старенькая, но очень удобная софа. Рядом красовались горшки с цветами. В воздухе витал их нежный аромат.
Джейк сел за стол и принялся с аппетитом уплетать завтрак.
– Знаешь что, – съев половину порции, сказал он, – я уже подумываю о том, что не прочь завтракать так каждый день. Отличное начало дня. – Он осмотрелся. – Тебе нравится здесь жить?
– Мне по душе район. Здесь очень тихо. Замечательное место для отдыха.
– И как ты отдыхаешь?
Эмма искоса посмотрела на Джейка, но на его лице действительно был написан живейший интерес.
– Так, по-разному, – уклончиво ответила она. – Иногда копаюсь в саду.
– Да, я заметил, что он у тебя очень красивый и ухоженный.
Джейк погладил бутон гиацинта. С трудом отведя взгляд от его рук, Эмма произнесла:
– Это не так уж и трудно. Он у меня крошечный.
Джейк замолчал, Эмма тоже. Будь она сейчас одна, полежала бы на софе, греясь в лучах солнца, может, немного подремала. Но не тогда, когда Джейк сидит напротив нее и щурится от удовольствия. Она, конечно, могла бы прилечь на софе, но о том, чтобы заснуть, и речи быть не может – она и так сидит как натянутая струна.
– Ты могла бы помочь мне израсходовать избыток энергии, который образовался после такого сытного завтрака и двух чашек кофе, – лениво сказал Джейк и потянулся.
– Что ты имеешь в виду? – смутилась Эмма.
– Как насчет того, чтобы показать мне городской парк?
– А, ты об этом. – Сердце у нее упало. – Конечно, – призвав на помощь самую широкую улыбку, добавила она.
Джейк поднялся со стула и, взяв пустую посуду, зашел в дом. Эмма, посидев истуканом несколько секунд, скрылась в ванной. Когда она вернулась на кухню, Джейк уже вытирал посуду полотенцем.
– Спасибо, конечно, что ты вымыл всю посуду, но я бы сделала это сама.
– Нисколько в этом не сомневаюсь, но раньше я так помогал маме, не столько с целью облегчить ее работу по дому, а чтобы выразить свою благодарность и любовь, – задумчиво сказал Джейк.
Вполне возможно, подумала Эмма, что его мать и сестра были единственными женщинами, о которых Джейк проявлял искреннюю заботу и которых любил без оглядки. Ради их благополучия он был готов пойти на все. Это вполне объяснимо, потому что, когда не стало сначала его отца, а затем и деда, Джейк остался единственным мужчиной в семье. Может, он и позволял себе быть легкомысленным, когда дело касалось других женщин, но только не в отношении самых близких и дорогих его сердцу. Особенно это относилось к Сиене, которую он несколько лет назад едва не потерял.
– Ты закончил? Тогда идем, – произнесла Эмма, сообразив, что Джейк выжидающе смотрит на нее.
Несмотря на субботнее утро, в парке было многолюдно.
– Ну что, женщины в отеле стали относиться к тебе по-другому? – вдруг спросил Джейк.
Что да, то да. И не только женщины. Даже швейцар Дэн теперь смотрел на нее с интересом, тогда как раньше едва удостаивал взглядом.
– Думаю, да.
– Мне тоже понравилось – все эти взгляды, улыбки и вздохи. Забавно.
– Да, забавно, – тихо сказала Эмма.
Как она и предполагала, для Джейка их воображаемый роман был всего лишь новым развлечением. Она взглянула на него. Странно, но он не улыбался.
Они остановились почти одновременно. Джейк молча взял ее за руку, а затем увлек за собой в сторону от дорожки, к развесистому дереву. Листва заглушала шум и скрывала их от посторонних глаз. Если постараться, можно было представить, что в парке они одни.
Джейк смотрел на ее губы, его глаза ярко блестели.
– Я так больше не могу, Эмма, – хрипло проговорил он. – Я должен поцеловать тебя.
В ее глазах вспыхнула радость, а сердце забилось сильнее.
– А как же твои правила? – сглотнув, спросила она.
– Сейчас мы одни. Я абсолютно честен с тобой и желаю тебя так, как никогда еще не желал ни одну женщину.
Когда Джейк замолчал, словно искра проскочила между ними. С неожиданной для себя смелостью Эмма спросила:
– А как насчет одежды?
Уголки его губ приподнялись в легкой улыбке.
– Все не так уж плохо.
– Но я люблю совершенство, Джейк. И по возможности стремлюсь его достичь. – Господи, неужели все это говорит она? И куда только подевалась ее обычная робость?
– Ты его получишь, – притянув ее к себе, кивнул Джейк.
Эмма подняла голову. Она ждала, что он вот-вот ее поцелует, но Джейк почему-то медлил.
– Ты хочешь этого, Эмма? – наконец спросил он, лаская взглядом ее губы.
По ее жилам потек жидкий огонь, тело стало безвольным, но Эмма нашла в себе силы прошептать:
– Да.
Голова Джейка склонилась еще ниже. Эмма закрыла глаза, удерживая рвущееся наружу нетерпение. Пальцы Джейка впились ей в талию, словно он боялся, что она вдруг передумает. Если бы это было в ее силах…
Страсть вспыхнула в ней мгновенно, как вспыхивает сухое дерево от удара молнии. В поцелуе Джейка не было нежности. Нет, он требовал, заставлял ее подчиниться его воле. И Эмма прижалась к нему всем телом, отвечая на поцелуй.
Как же долго она об этом мечтала!
Эмма и не думала, что внутри нее может жить страстная, чувственная, дерзкая женщина, но именно такой она ощущала себя в эту минуту. Пуговицы его рубашки и щетина на щеках царапали кожу, возбуждая ее еще сильнее. Эмма мучительно хотела, чтобы одежды не было вовсе, желала, чтобы его руки касались ее обнаженного тела, желала сама прикоснуться к нему.
Внезапно Джейк резко разжал руки и засунул их в карманы джинсов.
– Нет.
– Ч-что? – заикаясь, пролепетала Эмма. И почти сразу запаниковала. Что она сделала не так?
– Если мы не остановимся сейчас, нас обвинят в аморальном поведении в общественном месте, – тяжело дыша, сказал Джейк и криво усмехнулся. – Всего лишь поцелуй, но зато какой. Впрочем, ты ведь все любишь доводить до совершенства… – Он неожиданно нахмурился. – Нам лучше вернуться.
В молчании они шли по парку. Джейк смотрел на дорогу и ни разу не взглянул на Эмму. Девушка снова замкнулась в себе, не зная, почему Джейк вдруг стал так холоден с ней. Нет, она должна выяснить причину.
– Ты не сделаешь мне одолжение?
– Конечно, – последовал незамедлительный, но безразличный ответ.
– Не посмотришь еще одно окно у меня дома? Там тоже заедает защелку.
На его скулах заиграли желваки.
– Поверить не могу, что ты сама попросила об этом.
– Почему? – несколько опешив, спросила она.
– Ты ведь у нас сама мисс Независимость. Тебе никто не нужен. Работа и еще раз работа – вот твой девиз.
– Я делаю то, что должна делать, – спокойно возразила Эмма.
– Ты делаешь то, что нужно твоему отцу.
– Я прислушиваюсь к его мнению, потому что он знает, что для меня лучше.
– Что, как он считает, для тебя лучше, ты это хотела сказать, – поправил ее Джейк.
– Неважно, но он мой отец. По какому праву ты его судишь? – В ней разгорался гнев. Даже если его слова справедливы, никто, кроме нее, не имеет права осуждать ее отца!
– Я просто говорю то, что думаю. Ты ведь на все готова, чтобы угодить своему отцу, верно? А теперь еще и Максу.
Эмма не понимала, почему Джейк вдруг так вскинулся, но и просто оставить его вопрос без внимания не могла.
– Я многим обязана Максу и, чтобы не обмануть его доверия, должна много работать.
– Надеюсь, он хотя бы платит тебе соответственно, – едко сказал Джейк.
– Он не использует меня, потому что я одинока и молода, если ты об этом.
– Таких, как ты, всегда используют, но это происходит потому, что ты сама не возражаешь. Для тебя ведь важно, что другие думают о тебе, не так ли? Ты отказываешься от своих желаний, если они кому-то не по нраву.
– Чушь. Я поступаю так не потому, что хочу угодить другим, а потому, что сама этого хочу.
– Не уверен. Просто ты убедила себя в этом и боишься признаться себе, чего ты желаешь на самом деле.
– И чего же, по-твоему, я желаю, если даже себе боюсь в этом признаться? – вызывающе спросила она, скрывая невольный страх.
Знает Джейк или нет? Если знает, то откуда? Она никому об этом не говорила, даже своей сестре. Нет, конечно же, он не может ничего знать, убеждала она себя. Это был выстрел наудачу. Но почему Джейк затронул эту тему? Что вообще происходит? Если он сожалеет о поцелуе, то это его проблемы. Разве она его к этому принуждала?
– Если тебе нравится, как выглядят персики на моем дереве, не тряси его, – процедила Эмма, вспомнив слова, которые однажды прочла на футболке какого-то прохожего, и ускорила шаг.
Глядя ей в спину, Джейк неожиданно поймал себя на мысли, что улыбается. Черт, ему нравилась такая Эмма – взрывная и острая на язычок. Его гнев, которому он не мог найти объяснения, куда-то испарился. Интересно, какая же из этих Эмм настоящая? Может, это и послужило причиной его неожиданной вспышки? Ведь раньше, когда он встречался с другими женщинами, он не задавался подобными вопросами. Неужели это открытие обескуражило его до такой степени, что он потерял над собой контроль? Эта мысль вертелась в его мозгу, пока он догонял Эмму.
– Я и не думал трясти твое дерево, солнышко, ведь оно мне так нравится, – со смешком сказал он, обнимая ее со спины.
– Нет? А чего ты тогда добивался своими расспросами?
Он пожал плечами.
– Может, мне захотелось посмотреть, как ты разозлишься.
– Посмотрел?
– Конечно, – едва удерживаясь от желания расхохотаться, сказал Джейк. – Мне понравилось. Тебе надо почаще выходить из себя.
– Зачем? – Эмма уставилась на него с подозрением.
– Давай-ка я лучше покажу тебе, – ласково сказал Джейк.
С этими словами он провел рукой по ее плечам, и от этого движения по телу Эммы поползли мурашки. Джейк смотрел в ее широко раскрытые глаза и чувствовал, как снова теряет над собой контроль. Что Эмма сделала с ним, если он забывает обо всем, стоит только коснуться ее атласной кожи и вспомнить, с какой страстью она отвечает на его поцелуи?
Он с трудом заставил себя выпустить Эмму из объятий, хотя ему больше всего на свете хотелось снять с нее все до нитки и узнать вкус ее кожи.
– Позже, Эмма, немного позже, – пообещал Джейк, глядя, как желание исчезает из ее глаз, уступая место неуверенности. – По правилам мы все сделаем позже, – повторил он с улыбкой и отступил, зная, что он-то уж постарается, чтобы следующий раз наступил как можно скорее.
Задвижка на окне была старой и держалась на честном слове.
– Почему ты не поменяла ее раньше? – нахмурился Джейк. – Даже ребенку под силу сломать эту железку, не говоря уже о ворах. Я проверю все остальные, – пробурчал он, вымещая свой гнев и страх за нее на болтах.
Неужели Эмма не понимает, как она уязвима? Джейк даже подумать боялся, что могло бы случиться с ней, вздумай кто-нибудь ограбить ее, когда она сама в доме.
Он с трудом удерживался от того, чтобы схватить Эмму в охапку и накричать на нее за беспечность. Конечно, работа для нее всегда на первом месте, когда уж ей задумываться о своей безопасности и о том, в каком уединенном месте она живет.
Гнев Джейка перекинулся на ее отца. Лукас Делани обращался со своими дочерьми как с дрессированными обезьянками, объявляя об успехах Эммы и Люси на всю округу. Неприязнь Джейка к нему усилилась после встречи с Эммой в парке, когда она переживала из-за оценок, которыми бы гордился любой другой родитель. А затем он почти возненавидел его, когда Лукас Делани заявился к ним в мастерскую, узнав, что он хочет бросить школу.
– Если ты не получишь хотя бы среднего образования, то ничего не добьешься в жизни. Образование в современной жизни – самое главное. Ты ведь не хочешь закончить свою жизнь сборщиком фруктов или чернорабочим? – поучал он, не желая понять причин, по которым Джейк решил пойти работать.
Ему тогда было семнадцать лет, и он больше не мог быть обузой для матери, которая гнула спину на трех работах, чтобы обеспечить его и позволить младшей дочери получать лучшую медицинскую помощь при ее скудных финансах.
Они стояли у окна. Когда показалась Эмма, Лукас Делани кивнул в ее направлении и сказал:
– Посмотри на Эмму. Она знает, чего хочет добиться в жизни, и идет к этой цели. Она даже мысли не может допустить о том, чтобы бросить школу, поскольку понимает, что залогом успешной жизни может стать только хорошее образование. Учиться и еще раз учиться, работать и еще раз работать – вот ее девиз.
Его слова крепко засели у юноши в голове. Джейк поклялся себе доказать Лукасу Делани, что тот ошибается. У него уже был план, и он намеревался воплотить его в жизнь, твердо зная, что для этого нужно. В конечном итоге он своего добился. Лукас был прав частично – чтобы стать преуспевающим человеком, нужно много работать. Вот он и вкалывал, пахал как вол, недосыпал ночами. Теперь у него есть деньги и чувство уверенности, которое они приносят, а также радость от осознания, что ни мать, ни Сиена никогда ни в чем не будут нуждаться. И главное – теперь он спокоен за сестру, потому что после дорогостоящей операции угроза ее жизни стала минимальной.
Эмма тоже работала, не жалея себя. А что в итоге? Ей двадцать шесть, а она до сих пор одинока. Но Джейк может научить ее радоваться жизни. По крайней мере, он постарается показать ей жизнь во всем ее разнообразии. Ну, или хотя бы одну грань жизни, затрагивающую отношения полов, усмехнулся про себя Джейк, открывая дверь, да так и остался стоять на пороге, раскрыв от удивления рот.
ГЛАВА ШЕСТАЯ
Комната была выкрашена белой краской. Минимум мебели: стол, стул. Посередине, прямо напротив окна, стоял мольберт.
Джейк на секунду прикрыл глаза, вспоминая тот день в парке. Эмма ведь говорила, что любит рисовать, но должна оставить этот предмет, хотя по рисованию у нее был наивысший балл.
Занавески были задернуты, но в комнату проникало достаточно света, чтобы он мог рассмотреть картины, висевшие на стенах; на столе стояли кисти, краски, карандаши и лежала кипа бумаг. Вокруг стола высыхали еще несколько картин. В комнате пахло скипидаром, к которому примешивался запах цветов.
Медленно обойдя комнату, Джейк поразился многогранности таланта Эммы. Рядом с картинами, выполненными в цвете, соседствовали карандашные наброски, больше напоминающие чертежи с четкими, скупыми линиями.
В коридоре послышались легкие шаги. Наверное, ему следовало почувствовать вину – как-никак он вторгся во что-что очень личное, оберегаемое Эммой от посторонних глаз, но Джейк ощущал только восхищение и восторг.
Дверь открылась и закрылась. Он повернулся. Вернувшись из парка, Эмма переоделась. Сейчас на ней было простое платье с тонкими бретельками.
– Что ты здесь делаешь? – справившись с волнением, спросила она.
– Не смог удержаться. Я мысленно представил планировку твоего дома, не понимая, почему ты не используешь самую солнечную комнату как спальню или гостиную, и решил узнать причину.
Эмма не покраснела, как следовало ожидать, а неожиданно побледнела.
– Из разговора в парке, ну еще несколько лет назад, я понял, что ты бросила рисование, – негромко, словно боясь испугать ее, сказал Джейк.
– Бросила, но иногда ходила на внеклассные занятия. Зная нрав моего отца, учительница иногда занималась со мной индивидуально.
– То есть твой отец об этом не знал? – уточнил Джейк.
– Не только он один. Никто не знает.
– Никто? Ты хочешь сказать, что никто до сих пор не подозревает, что ты рисуешь?
– Это мое, личное, – вызывающе вскинула подбородок Эмма.
– Жаль, – проронил Джейк. – Ты прекрасный художник.
– Спасибо. – Она распахнула дверь. – Давай выйдем отсюда.
Джейк посмотрел на Эмму, затем перевел взгляд на стол, заваленный рисунками, на которых были наброски цветов, и, не колеблясь, подошел к нему.
Эмма соображала, как заставить Джейка уйти из студии. Сердце сильно стучало в груди. Джейк не производил впечатления человека, который легко подчиняется чужим приказам, если они идут вразрез с его собственными желаниями. А сейчас он намеренно игнорировал ее и перебирал рисунки на столе. Эмма разрывалась между желанием выдворить его из комнаты и узнать его мнение.
Она никому не говорила о своем хобби, боясь, что ее рисунки могут не понравиться. Приходилось признать, что Джейк был отчасти прав. Она всегда считается с чужим мнением. Что поделать? Ее так воспитали. Именно поэтому Эмма держала свою страсть к рисованию в секрете – она бы не смогла заниматься тем, что любила, если бы ей сказали, что она неважный художник. Это была ее тайная радость и гордость, ее утешение. Рисуя, она отдыхала душой, здесь ничто не ограничивало ее фантазию – она была полновластной хозяйкой и исполнительницей своих замыслов.
– А это что? – вдруг спросил Джейк, раскопав среди рисунков листы бумаги с печатным текстом.
– Моя преподавательница из университета пишет книгу о цветах, вот она и попросила меня нарисовать к ней иллюстрации, – призналась Эмма, раскрыв еще один секрет. – Вообще-то книга посвящена языку цветов, который активно использовался в викторианскую эпоху. Тогда с каждым цветком обязательно что-нибудь отождествлялось, и таким образом дарящий мог сообщить о своих чувствах, не прибегая к словам.
– Учительница, занимающаяся литературным творчеством? Любопытно.
– Вообще-то Маргарет преподает ботанику.
– Все интереснее и интереснее, – заметил Джейк.
– У меня диплом не только экономиста, но и биолога-ботаника, – неохотно сказала Эмма.
– Твоему отцу известно об этом? Нет, конечно же, нет, – сам же поправил он себя. – Иначе об этом знали бы все. Так значит, у тебя два высших образования… или больше?
– Два.
– Понятно, – задумчиво сказал Джейк.
Вряд ли, подумала про себя Эмма. Ведь именно поэтому она не умеет общаться с людьми, особенно с мужчинами. Пока ее однокурсники трепались на перерывах, не зная, чем занять себя во время «дыр» в расписании, она бегала из одного корпуса в другой, не спала ночами, чтобы успевать везде. Вообще-то сначала Эмма планировала поступить на художественный факультет, благо и университет были поблизости, но, так как в школе она бросила курс рисования, об этом можно было и не мечтать. Поэтому Эмма пошла на компромисс и поступила на биологический факультет.
– Тогда ясно, откуда тебе известно название этих цветов по-латыни, – кивнул он на запись, сделанную в углу одного из рисунков, который держал в руках.
– Книга задумывается больше как ознакомительная, а не как учебник, – поторопилась объяснить Эмма. – Эти надписи я сделала для себя.
– Насколько я понимаю, это только наброски, а затем они будут выглядеть как картины на стенах?
– Нет, рисунки, которые лежат на столе, уже готовы. Если издательство одобрит их, они будут напечатаны.
– Ты не думала о том, чтобы устроить выставку своих…
– Нет, – перебила его Эмма. В каждую картину она вложила частичку своей души, часами сидела, добиваясь сходства с настоящими цветами. Малейшая критика в ее адрес ее просто убьет.
– Очень жаль, что ты так решительно настроена, – вздохнул Джейк. – Очень жаль. Кстати, вчера в ресторане ты сказала, что я ассоциируюсь у тебя с красным тюльпаном. Что означает этот цветок?
– Ты держишь список в руках, – выдавила Эмма.
Джейк опустил глаза. По его улыбке она поняла, когда он нашел, что означает тюльпан. Совершенный любовник. Он поднял голову и посмотрел ей в глаза.
– Ты так думаешь?
Страсть, горевшая в глазах Джейка, заставила Эмму забыть о робости, охватившей ее, когда она увидела его в своей студии. Эмма хотела бы отшутиться, но язык ей не повиновался. Молчание затягивалось. Джейк положил листы бумаги на стол и подошел к ней.
– Или, чтобы убедиться, тебе нужно сначала проверить?
Эмма беспомощно смотрела на него, но слова упорно не шли с языка.
– Я так полагаю, что твое молчание означает «да».
Ее рот приоткрылся, но по-прежнему не раздалось ни звука. Джейк привлек девушку к себе. Эмма потянулась к нему, подставляя губы для поцелуя, но он сначала убрал ее волосы, обнажая шею, и поцеловал в чувствительное местечко за ухом, медленно опускаясь ниже. Объятия Джейка стали крепче, и сквозь тонкое платье Эмма чувствовала тепло его ладоней. Там, где касались его губы, горела кожа. Желание вспыхнуло мгновенно, воспламеняя кровь, кружа голову.
– Больше никакого притворства, Эмма, – негромко сказал Джейк, проводя языком по ключицам. – Теперь мы будем играть по-настоящему.
Ну да, конечно, но по-прежнему это будет игра. Справится ли она с этим? Они могут провести вместе ночь, которую она запомнит навсегда, но на этом все закончится. Через несколько недель Джейк снова вступит в игру, но уже с другой партнершей. Но это будет потом. Сейчас-то он с ней.
– Да, – прошептала она.
Джейк сразу взял ее за руку и потянул за собой в спальню. Несколько секунд он сосредоточенно вглядывался Эмме в глаза, словно пытаясь найти в них какой-то ответ, а затем прижал к себе, покрывая поцелуями ее плечи, шею, лицо. Его ладони скользили вдоль ее тела, властно, уверенно, и через минуту платье уже лежало на полу.
Джейк чуть отстранился. Его взгляд ощупывал Эмму так, как несколько секунд назад делали руки. Она почувствовала, как вдоль ее позвоночника прошел холод, когда мысленно представила его белокурых красоток и сравнила себя с ними.
– Я… – начала она и смешалась.
– Ты совершенна, – произнес Джейк, и в его глазах зажглось восхищение.
Эмма ему не поверила, но не могла спорить, стоя перед ним почти обнаженной, поэтому промолчала.
Джейк снова подался к ней. Наклонив голову, он коснулся одного соска языком и медленно, чувственно втянул его в рот. Эмму пронзила острая стрела наслаждения, ноги ее подкосились, и она бы упала, если бы Джейк не поддержал ее.
Она шептала его имя снова и снова, обхватив Джейка за шею и почти повиснув на нем. Вместе с ней Джейк сделал шаг к кровати. Отцепив ее руки, он легонько подтолкнул ее, а затем лег, накрыв своим телом. Наконец его губы прижались к ее дрожащим губам, и Эмму охватил трепет. Когда поцелуй закончился, ей показалось, что он высосал все ее силы. Эмма учащенно дышала, краем сознания отмечая, что дыхание Джейка едва сбилось – это был единственный признак, что поцелуй ему понравился, тогда как она боялась умереть от счастья. С каждой секундой, с каждой новой лаской внутри нее росло напряжение. С ее губ сорвался стон.
Джейк на секунду прикрыл глаза, вспоминая тот день в парке. Эмма ведь говорила, что любит рисовать, но должна оставить этот предмет, хотя по рисованию у нее был наивысший балл.
Занавески были задернуты, но в комнату проникало достаточно света, чтобы он мог рассмотреть картины, висевшие на стенах; на столе стояли кисти, краски, карандаши и лежала кипа бумаг. Вокруг стола высыхали еще несколько картин. В комнате пахло скипидаром, к которому примешивался запах цветов.
Медленно обойдя комнату, Джейк поразился многогранности таланта Эммы. Рядом с картинами, выполненными в цвете, соседствовали карандашные наброски, больше напоминающие чертежи с четкими, скупыми линиями.
В коридоре послышались легкие шаги. Наверное, ему следовало почувствовать вину – как-никак он вторгся во что-что очень личное, оберегаемое Эммой от посторонних глаз, но Джейк ощущал только восхищение и восторг.
Дверь открылась и закрылась. Он повернулся. Вернувшись из парка, Эмма переоделась. Сейчас на ней было простое платье с тонкими бретельками.
– Что ты здесь делаешь? – справившись с волнением, спросила она.
– Не смог удержаться. Я мысленно представил планировку твоего дома, не понимая, почему ты не используешь самую солнечную комнату как спальню или гостиную, и решил узнать причину.
Эмма не покраснела, как следовало ожидать, а неожиданно побледнела.
– Из разговора в парке, ну еще несколько лет назад, я понял, что ты бросила рисование, – негромко, словно боясь испугать ее, сказал Джейк.
– Бросила, но иногда ходила на внеклассные занятия. Зная нрав моего отца, учительница иногда занималась со мной индивидуально.
– То есть твой отец об этом не знал? – уточнил Джейк.
– Не только он один. Никто не знает.
– Никто? Ты хочешь сказать, что никто до сих пор не подозревает, что ты рисуешь?
– Это мое, личное, – вызывающе вскинула подбородок Эмма.
– Жаль, – проронил Джейк. – Ты прекрасный художник.
– Спасибо. – Она распахнула дверь. – Давай выйдем отсюда.
Джейк посмотрел на Эмму, затем перевел взгляд на стол, заваленный рисунками, на которых были наброски цветов, и, не колеблясь, подошел к нему.
Эмма соображала, как заставить Джейка уйти из студии. Сердце сильно стучало в груди. Джейк не производил впечатления человека, который легко подчиняется чужим приказам, если они идут вразрез с его собственными желаниями. А сейчас он намеренно игнорировал ее и перебирал рисунки на столе. Эмма разрывалась между желанием выдворить его из комнаты и узнать его мнение.
Она никому не говорила о своем хобби, боясь, что ее рисунки могут не понравиться. Приходилось признать, что Джейк был отчасти прав. Она всегда считается с чужим мнением. Что поделать? Ее так воспитали. Именно поэтому Эмма держала свою страсть к рисованию в секрете – она бы не смогла заниматься тем, что любила, если бы ей сказали, что она неважный художник. Это была ее тайная радость и гордость, ее утешение. Рисуя, она отдыхала душой, здесь ничто не ограничивало ее фантазию – она была полновластной хозяйкой и исполнительницей своих замыслов.
– А это что? – вдруг спросил Джейк, раскопав среди рисунков листы бумаги с печатным текстом.
– Моя преподавательница из университета пишет книгу о цветах, вот она и попросила меня нарисовать к ней иллюстрации, – призналась Эмма, раскрыв еще один секрет. – Вообще-то книга посвящена языку цветов, который активно использовался в викторианскую эпоху. Тогда с каждым цветком обязательно что-нибудь отождествлялось, и таким образом дарящий мог сообщить о своих чувствах, не прибегая к словам.
– Учительница, занимающаяся литературным творчеством? Любопытно.
– Вообще-то Маргарет преподает ботанику.
– Все интереснее и интереснее, – заметил Джейк.
– У меня диплом не только экономиста, но и биолога-ботаника, – неохотно сказала Эмма.
– Твоему отцу известно об этом? Нет, конечно же, нет, – сам же поправил он себя. – Иначе об этом знали бы все. Так значит, у тебя два высших образования… или больше?
– Два.
– Понятно, – задумчиво сказал Джейк.
Вряд ли, подумала про себя Эмма. Ведь именно поэтому она не умеет общаться с людьми, особенно с мужчинами. Пока ее однокурсники трепались на перерывах, не зная, чем занять себя во время «дыр» в расписании, она бегала из одного корпуса в другой, не спала ночами, чтобы успевать везде. Вообще-то сначала Эмма планировала поступить на художественный факультет, благо и университет были поблизости, но, так как в школе она бросила курс рисования, об этом можно было и не мечтать. Поэтому Эмма пошла на компромисс и поступила на биологический факультет.
– Тогда ясно, откуда тебе известно название этих цветов по-латыни, – кивнул он на запись, сделанную в углу одного из рисунков, который держал в руках.
– Книга задумывается больше как ознакомительная, а не как учебник, – поторопилась объяснить Эмма. – Эти надписи я сделала для себя.
– Насколько я понимаю, это только наброски, а затем они будут выглядеть как картины на стенах?
– Нет, рисунки, которые лежат на столе, уже готовы. Если издательство одобрит их, они будут напечатаны.
– Ты не думала о том, чтобы устроить выставку своих…
– Нет, – перебила его Эмма. В каждую картину она вложила частичку своей души, часами сидела, добиваясь сходства с настоящими цветами. Малейшая критика в ее адрес ее просто убьет.
– Очень жаль, что ты так решительно настроена, – вздохнул Джейк. – Очень жаль. Кстати, вчера в ресторане ты сказала, что я ассоциируюсь у тебя с красным тюльпаном. Что означает этот цветок?
– Ты держишь список в руках, – выдавила Эмма.
Джейк опустил глаза. По его улыбке она поняла, когда он нашел, что означает тюльпан. Совершенный любовник. Он поднял голову и посмотрел ей в глаза.
– Ты так думаешь?
Страсть, горевшая в глазах Джейка, заставила Эмму забыть о робости, охватившей ее, когда она увидела его в своей студии. Эмма хотела бы отшутиться, но язык ей не повиновался. Молчание затягивалось. Джейк положил листы бумаги на стол и подошел к ней.
– Или, чтобы убедиться, тебе нужно сначала проверить?
Эмма беспомощно смотрела на него, но слова упорно не шли с языка.
– Я так полагаю, что твое молчание означает «да».
Ее рот приоткрылся, но по-прежнему не раздалось ни звука. Джейк привлек девушку к себе. Эмма потянулась к нему, подставляя губы для поцелуя, но он сначала убрал ее волосы, обнажая шею, и поцеловал в чувствительное местечко за ухом, медленно опускаясь ниже. Объятия Джейка стали крепче, и сквозь тонкое платье Эмма чувствовала тепло его ладоней. Там, где касались его губы, горела кожа. Желание вспыхнуло мгновенно, воспламеняя кровь, кружа голову.
– Больше никакого притворства, Эмма, – негромко сказал Джейк, проводя языком по ключицам. – Теперь мы будем играть по-настоящему.
Ну да, конечно, но по-прежнему это будет игра. Справится ли она с этим? Они могут провести вместе ночь, которую она запомнит навсегда, но на этом все закончится. Через несколько недель Джейк снова вступит в игру, но уже с другой партнершей. Но это будет потом. Сейчас-то он с ней.
– Да, – прошептала она.
Джейк сразу взял ее за руку и потянул за собой в спальню. Несколько секунд он сосредоточенно вглядывался Эмме в глаза, словно пытаясь найти в них какой-то ответ, а затем прижал к себе, покрывая поцелуями ее плечи, шею, лицо. Его ладони скользили вдоль ее тела, властно, уверенно, и через минуту платье уже лежало на полу.
Джейк чуть отстранился. Его взгляд ощупывал Эмму так, как несколько секунд назад делали руки. Она почувствовала, как вдоль ее позвоночника прошел холод, когда мысленно представила его белокурых красоток и сравнила себя с ними.
– Я… – начала она и смешалась.
– Ты совершенна, – произнес Джейк, и в его глазах зажглось восхищение.
Эмма ему не поверила, но не могла спорить, стоя перед ним почти обнаженной, поэтому промолчала.
Джейк снова подался к ней. Наклонив голову, он коснулся одного соска языком и медленно, чувственно втянул его в рот. Эмму пронзила острая стрела наслаждения, ноги ее подкосились, и она бы упала, если бы Джейк не поддержал ее.
Она шептала его имя снова и снова, обхватив Джейка за шею и почти повиснув на нем. Вместе с ней Джейк сделал шаг к кровати. Отцепив ее руки, он легонько подтолкнул ее, а затем лег, накрыв своим телом. Наконец его губы прижались к ее дрожащим губам, и Эмму охватил трепет. Когда поцелуй закончился, ей показалось, что он высосал все ее силы. Эмма учащенно дышала, краем сознания отмечая, что дыхание Джейка едва сбилось – это был единственный признак, что поцелуй ему понравился, тогда как она боялась умереть от счастья. С каждой секундой, с каждой новой лаской внутри нее росло напряжение. С ее губ сорвался стон.