Пол Андерсон
Секира света
Глава первая. Видение
Гнетущая тьма лежала над Стигией. Даже оттуда, где Стикс могучим потоком вливался в Западный Океан, не доносилось ни малейшего дуновения ветерка. Лишь звезды слабо мерцали сквозь пелену тумана над городом Кеми, и глядя на них, можно было вообразить, что это искры от невыносимого жара, до сих пор источаемого каменной кладкой домов, хотя суетливый день уже давно минул. Городские стены поднимались к небу так высоко, что не только скрывали от внешнего мира все, подлежащее хранению в тайне, но и не пропускали ни малейшей прохлады с океана. На фоне заката вырисовывались воздвигнутые на утесах возле тяжелых железных ворот сторожевые башни, и зубцы на них, подобно жадным, пастям неведомых чудовищ, казалось, норовили укусить звезды. Спрятавшиеся за стенами улицы выглядели черными провалами, тихими и пустынными, за исключением тех, где слышалось сухое шуршание чешуй ползущего по плитам питона, почитаемого в здешних местах священным, или же шипение некоей другой рептилии, выползшей за добычей и повернувшейся на неожиданный звук шагов.
В помещении, где почивал волшебник Тот-Апис, воздух был прохладен и чист. В одном из многочисленных криптов, глубоко в скальной породе, под городом, рабы надрывались у огромной машины, чтобы поддерживать в движении маховые колеса с широкими крылатками. Приятная прохлада, смешиваясь с запахом благовоний, веяла из шахты в опочивальню господина. Скрип колес терялся в приятной убаюкивающей музыке колокольчиков, которыми была оснащена та же машина.
Матрас у чародея был довольно жестким, как это полагалось аскету, однако полностью набит волосами принесенных в жертву девственниц. Ночное одеяние и постельное белье волшебника сотканы из тончайшего черного шелка, словно это была работа паука…
Тот-Апис спал в ту ночь плохо. Он беспокойно ворочался, метался, пока вдруг не проснулся и со стоном не сел. Четыре черных свечи, каждая в человеческий рост, в подсвечниках из бедренной кости бегемота, коптили по углам кровати и вдруг… погасли.
За десятилетия долгой жизни колдуна еще ни разу не случалось подобного знамения, однако он очень хорошо знал, что оно означало. Тот-Апис откинул верхнее шелковое покрывало, с которым так тщетно боролся во сне, и бросился на пол. Извиваясь, как змея, он коснулся губами ковра.
— Яо, Сетех! — вскричал он. — Анет нефер а, неб кеку фентут амон!
Только теперь, он осмелился поднять голову. В сгустившейся темноте вспыхнуло слабое желтое сияние; легкое шипение, исходившее явно не из человеческих уст, нарушило тишину. Сияние становилось все ярче и приняло форму чудовищной золотой змеи, которая, даже свернувшись кольцами, возвышалась почти до самого потолка. Тихое шипение превратилось в рев, подобный тому, что издает Стикс на порогах и водопадах далеко на юго-востоке. И снова Тот-Апис бросился ниц и облобызал ковер.
Громовые раскаты перелились в голос:
— Говори, человек! Говори, кто я!
— Ты Сэт! — с трудом выговорил чародей. — Повелитель Вселенной, которого стигийцы почитают выше всех других богов!
— Говори, как ты служишь мне!
— Я служу тебе, как смеет служить человек тому, кто был до него и пребудет, когда он уже исчезнет. Я жрец в твоем храме, о великий Сэт. И тому есть причина: больше пользы я принесу, оставаясь верховным чародеем Черного Круга. Мои чары сотрут в прах любого, кто осмелится не почитать тебя. Мой совет укрепляет руку и дух короля в расправе с неверными. Скоро, о скоро, великий Сэт, все они узнают благодаря нам силу твоего гнева. Мои заслуги перед глазами твоими, о Повелитель, — это, конечно, лишь ничтожные крохи благодарности. Ты дал мне много дней и ночей в этом мире. Ты подарил мне власть над людьми и демонами; и, более того, ты позволил мне прикоснуться к источнику мудрости, ты разрешил мне бросить взгляд на таинство твоего бытия. А ныне ночью ты явился перед лицом своего ничтожного раба. Могу ли я желать большего? Что, о великий Сэт, ты дозволишь мне сделать ради тебя в знак благодарности за все эти милости?
— Поднимись, человек! Смотри на меня! Внимай!
Тот-Апис поднялся и остался стоять, опустив руки плетьми вдоль тела. Гигантская голова рептилии придвинулась, раздвоенный язык высунулся меж клыков, но глаза, лишенные век, остались неподвижны.
— Слушай внимательно, что я скажу тебе, — услыхал волшебник. — Ты именуешь меня владыкой Вселенной, однако тебе известно, сколь многочисленны и разнообразны божества земли, моря, неба и недр земных. Лишь немногие из них признают во мне своего Повелителя, и как много их почитателей считают меня не более чем дьяволом. Митра, Солнечный Бог, самый могущественный мой соперник. И если бы он только смог, то с радостью растоптал бы меня.
— Будь проклят Митра и хайборийцы, что поклоняются ему, — пробормотал Тот-Апис.
— Да будет он проклят, — эхом отозвался золотой монстр. — Из древних манускриптов и благодаря тайному знанию тебе известно, как Митра еще в старые времена утвердил свою власть. Я посылаю тебе это видение, дабы предостеречь от новой опасности. Она угрожает тебе, твоему королю, всему народу — и даже вашему богу. Сегодня соединились мужчина и женщина. Дитя от их союза никогда не вырастет, однако уже сейчас они, не подозревая о том, ткут нити судьбы. Младенец, еще не покинув чрево матери, грозит вырасти в существо чудовищной силы. И будет вздыматься боевой топор, сокрушающий многое и многих, и наконец он обрушит колонны моего прибежища…
Тот-Апис, спокойствие которого не мог поколебать и отблеск адского пламени, содрогнулся. Если у Сэта недостает власти раздавить двоих смертных и ему приходится призывать на помощь человека, это может означать лишь одно: в мире столкнулись силы, которых Тот-Апис не мог себе представить.
— Не страшись, волшебник, — продолжал рокочущий голос змеи. — То, что должно случиться, произойдет лишь на земле. Если в это дело вмешаются великие боги, разразится последняя битва. Но я, Отец Ночи, позволю тебе на миг заглянуть в будущее, ибо ты нуждаешься в этом. Уверяю тебя, в твоем распоряжении будут все чародейские силы, а также все чудовища и демоны. Они помогут тебе сразить врага, который сам даже не успеет понять, какую опасность он представлял для нас. Это всего лишь человек из плоти и крови, какой бы крепкой ни была эта плоть и какой бы горячей не оказалась кровь. Не будь этой случайной встречи с женщиной, он прожил бы и умер обыкновенным, никому не известным варваром — и так будет, если он умрет сейчас от твоей руки. Смотри же — и хорошо смотри!
В кольце змеиного тела чудесным образом ожила картина. Тот-Апису казалось, что он взмыл сквозь купол своего дома вверх на добрую милю и город теперь лежит внизу, под ногами. Река, бухта, океан мерцали в ночи. Вокруг Кеми по обработанным полям тянулись серебряные нити каналов, и маленькие деревушки темнели крохотными точками, пока колдун поднимался все выше. Наконец Стигия простерлась целиком, до самой реки, образующей ее северную границу. И еще дальше мог видеть Тот-Апис, через поля и луга Шема, за пустыню, за джунгли и степи Куша. На такой высоте уже стирались все следы рук человеческих.
А затем с головокружительной быстротой перед взором волшебника предстал берег Куша. Влажные леса вздымались на скалах, а волны океана разбивались у их подножия; звезды отражались в реках, болотах и озерах. Тот-Апис спустился немного ниже и увидел костры и просеки там, где чернокожие дикари расчищали лес под пашню. И вот уже его взор, как сокол, несется над водой, к западу.
Тот-Апис увидел корабль, явно не предназначенный для мирной торговли, — стройную черную галеру с приподнятой палубой. Под ней находилась гребная палуба. На носу красовалась вырезанная из дерева и позолоченная голова тигра с оскаленными зубами. На низком релинге висели вдоль борта щиты. Сорок весел втянуты внутрь, поскольку ветер наполнял четырехугольный парус и нес галеру вперед по пенящейся воде. Большая часть экипажа отдыхала. Спальные мешки разложены на палубах и банках. Когда судно, будто нарисованная картинка, оказалось совсем близко, Тот-Апис увидел, что команда состоит из чернокожих молодых парней, одетых весьма скудно или вовсе обнаженных. Многочисленные шрамы на их крепких телах свидетельствовали о жестоких битвах, сквозь которые эти парни прошли. Оружие лежало рядом наготове даже сейчас, в минуты отдыха.
Тот-Апис обратил взгляд на корму. Маленький ахтердек был, вероятно, крышей капитанской каюты, на нем стояли белый мужчина и женщина. Правой рукой мужчина держал рулевое весло, левая же обнимала за талию женщину. Женщина, в свою очередь, тоже прильнула к своему спутнику. Обоих было хорошо видно. На небе — ни облачка, звезды Млечного Пути, сверкая, отражались в воде.
Тот-Апис жил в безбрачии, дабы не растрачивать сил на земные утехи, но при виде этой женщины невольно присвистнул сквозь зубы от удивления. Юная, одетая только в прозрачную тонкую ткань, подобную паутине, несмотря на то что морской ветер наверняка холодный.
С узкого пояса свисал кинжал, а серебряный обруч охватывал черные, как вороново крыло, волосы, ниспадавшие волнами почти до пояса. Освещенное звездами видение позволяло различать и краски. Тот-Апис разглядел сверкающие карие глаза под изогнутыми бровями, полные красные губы. Кожа цвета слоновой кости, высокие скулы, разрез ноздрей — все это выдавало в ней уроженку Шема. Однако она выше большинства, — и Тот-Апис никогда еще не видел такой фигуры: упругая грудь подчеркивала невероятно узкую талию, руки и ноги — длинные, прекрасной формы, сильные мышцы и в то же время нежные очертания. Она двигалась с грацией пантеры.
— Это Бэлит, — пояснил голос Сэта. — Хоть она и женщина, ей удалось сделать из черных дикарей опаснейших пиратов, промышляющих вдоль Черного Побережья. Сейчас они идут на север, в Стигию. Сегодня она захватила корабль, на котором плыл Конан из Киммерии. Только ценой больших потерь ей удалось взять его. Варвар-северянин дрался как демон. Сверкающие клинки высекли искры любви, и эти двое заключили союз, чтобы отныне вместе поднимать окровавленные мечи… Да оторвись же от нее наконец, идиот! Смотри на Конана!
Тот-Апис поспешил повиноваться. Кормчий тоже был молод, хотя на первый взгляд казался старше своих лет. Лишь немногие могли бы сравниться с ним ростом и шириной плеч. Мускулы, легко справлявшиеся со строптивым тяжелым веслом, выдавали недюжинную силу. Несмотря на это, он был не менее ловок и гибок, чем его спутница. Грива черных прямых волос падала на плечи. Точеные черты лица красивы на свой грубоватый лад. Их суровость смягчала улыбка, а голубые глаза, сверкающие во время битвы, как горные льды, сияли сейчас тепло и пламенно. Куртка, которую киммериец натянул на себя, когда они с Бэлит решили отправиться на палубу, казалось, вот-вот лопнет под напором мускулов, обнажится кожа, до сих пор скрытая одеждой, и станет видно, какой белой она была от природы до того, как солнце сожгло ее и сделало бронзовой. Тот-Апис безошибочно угадал, что человек этот пришел с далекого севера, что он… варвар.
Голос змеи умолк, вместо него волшебник услыхал плеск воды, скрип дерева. Он мог поклясться, что ощутил, как качается под ногами палуба, ему почудилось, будто соленый запах морской воды ударил в ноздри.
Сильный голос Бэлит звучал нежно:
— Звезды радуются вместе с нами, любимый.
Она говорила на жаргоне мореходов. Конан отвечал на том же языке. Его киммерийский акцент звучал так ровно и мелодично, что стигиец, очень мало знавший о далеком воинственном народе Киммерии, несказанно удивился.
— Ничего особенного. Они счастливы видеть тебя, — отозвался Конан и еще крепче прижал к себе Бэлит. — Но они бы еще больше обрадовались, разглядев всю твою красоту. Если б они могли заглянуть в нашу каюту!
— Скоро идем? — предложила она мягко, как кошка.
— Да. Я только еще немного глотну воздуха. Да поближе познакомлюсь с этим веслом. Придется сперва немного попотеть, прежде чем из меня выйдет корсар. Давай позовем Н'Яно и Мукату, хватит им уже изнывать от зависти.
— Здесь ты можешь не опасаться ни зависти, ни предательства, — заверила его Бэлит. — Это мои преданные воины из Суба, они связаны клятвой на крови. Никогда ни один из них даже не пытался приблизиться ко мне незваным, и уж тем более оскорбить словом или поступком.
— Плохо им придется, попытайся они это сделать теперь, — проговорил Конан, явно не шутя. — Думаю, скоро мы с тобой дадим им повод действительно взбеситься.
— В этом у них еще никогда не было недостатка, — улыбаясь, заметила Бэлит. — Всегда есть шанс развлечься, когда мы заходим в надежную гавань. И у нас достаточно добычи, чтобы заплатить за любые удовольствия. Но сейчас куда важнее добраться до Стигии.
Конан поднял брови:
— Это после такой кровопролитной битвы?
— Не надо страшиться, что остальные возненавидят тебя за это. Нет, они радуются, что ты — мой возлюбленный и вместе со мной командуешь кораблем. А я — более чем счастлива. — Бэлит жарко поцеловала киммерийца. — Субанцы убеждены в том, что человек, павший в бою, будет жить в вечном блаженстве рядом с богами. Твой клинок принес смерть многим из них, но не причинил вреда их женам и детям. Теперь твоя сила и ловкость на нашей стороне, они помогут нашей мести. Ты ведь даже не догадываешься, каким желанным другом стал на борту корабля, Конан.
— Само собой, все твои враги теперь станут и моими, — кивнул киммериец. — Мне только не понятно, о какой мести идет речь. И я что-то плохо представляю, как маленький корабль может выступить против могущественного царства.
Женщина вздрогнула, как от удара.
— Я расскажу тебе все позднее, любимый, — обещала она, и, казалось, слова дались ей с трудом. — Но эта ночь пусть будет отдана только нашему счастью.
Конан крепко обнял ее. Через несколько мгновений она гордо вскинула голову. Серебряный обруч на ее лбу сверкнул.
— Мы отыщем путь, и стигийцы горько пожалеют о содеянном…
Тот-Апис взволнованно подался вперед. Появившись из ниоткуда, волшебную картину со зловещим свистом рассекла призрачная тень боевой секиры. Тьма скрыла видение. Рептилия, вздрагивая, свилась кольцами.
— Митра! — услышал чародей голос, ставший очень тихим. — Ты нашел меня. Но игра еще не окончена, Митра, о нет, она только началась…
Гнетущая тьма и тишина окутали Тот-Аписа.
Каким-то уголком сознания он удивлялся, почему не рухнул без чувств на пол после всего, что увидел и пережил. Куда после столетий, отданных Черной Магии, проникла часть змеиного духа Сэта — в ночную тишину за стенами или в него самого? В тот миг чародей не мог ничего сказать, и это было не так уж важно, значение имело лишь одно: он может больше не считаться с чудесами своего бога. Повелитель только что сам стоял перед ним. Но прежде чем сверхъестественная сила не позволила дать более подробные указания, ему была открыта по крайней мере небольшая часть пророчества, и теперь остается лишь выполнить свою миссию.
Тот-Апис нащупал дверь. В коридоре коптили лампы. Все еще дрожа, но полный решимости, колдун поспешил в центральные покои крепости. Там имеется все необходимое, чтобы получить ответы на вопросы. Кое-кто сможет поведать, каким образом можно разузнать побольше о Конане и Бэлит. Тот-Апис найдет верную дорожку к их скорейшей гибели.
В помещении, где почивал волшебник Тот-Апис, воздух был прохладен и чист. В одном из многочисленных криптов, глубоко в скальной породе, под городом, рабы надрывались у огромной машины, чтобы поддерживать в движении маховые колеса с широкими крылатками. Приятная прохлада, смешиваясь с запахом благовоний, веяла из шахты в опочивальню господина. Скрип колес терялся в приятной убаюкивающей музыке колокольчиков, которыми была оснащена та же машина.
Матрас у чародея был довольно жестким, как это полагалось аскету, однако полностью набит волосами принесенных в жертву девственниц. Ночное одеяние и постельное белье волшебника сотканы из тончайшего черного шелка, словно это была работа паука…
Тот-Апис спал в ту ночь плохо. Он беспокойно ворочался, метался, пока вдруг не проснулся и со стоном не сел. Четыре черных свечи, каждая в человеческий рост, в подсвечниках из бедренной кости бегемота, коптили по углам кровати и вдруг… погасли.
За десятилетия долгой жизни колдуна еще ни разу не случалось подобного знамения, однако он очень хорошо знал, что оно означало. Тот-Апис откинул верхнее шелковое покрывало, с которым так тщетно боролся во сне, и бросился на пол. Извиваясь, как змея, он коснулся губами ковра.
— Яо, Сетех! — вскричал он. — Анет нефер а, неб кеку фентут амон!
Только теперь, он осмелился поднять голову. В сгустившейся темноте вспыхнуло слабое желтое сияние; легкое шипение, исходившее явно не из человеческих уст, нарушило тишину. Сияние становилось все ярче и приняло форму чудовищной золотой змеи, которая, даже свернувшись кольцами, возвышалась почти до самого потолка. Тихое шипение превратилось в рев, подобный тому, что издает Стикс на порогах и водопадах далеко на юго-востоке. И снова Тот-Апис бросился ниц и облобызал ковер.
Громовые раскаты перелились в голос:
— Говори, человек! Говори, кто я!
— Ты Сэт! — с трудом выговорил чародей. — Повелитель Вселенной, которого стигийцы почитают выше всех других богов!
— Говори, как ты служишь мне!
— Я служу тебе, как смеет служить человек тому, кто был до него и пребудет, когда он уже исчезнет. Я жрец в твоем храме, о великий Сэт. И тому есть причина: больше пользы я принесу, оставаясь верховным чародеем Черного Круга. Мои чары сотрут в прах любого, кто осмелится не почитать тебя. Мой совет укрепляет руку и дух короля в расправе с неверными. Скоро, о скоро, великий Сэт, все они узнают благодаря нам силу твоего гнева. Мои заслуги перед глазами твоими, о Повелитель, — это, конечно, лишь ничтожные крохи благодарности. Ты дал мне много дней и ночей в этом мире. Ты подарил мне власть над людьми и демонами; и, более того, ты позволил мне прикоснуться к источнику мудрости, ты разрешил мне бросить взгляд на таинство твоего бытия. А ныне ночью ты явился перед лицом своего ничтожного раба. Могу ли я желать большего? Что, о великий Сэт, ты дозволишь мне сделать ради тебя в знак благодарности за все эти милости?
— Поднимись, человек! Смотри на меня! Внимай!
Тот-Апис поднялся и остался стоять, опустив руки плетьми вдоль тела. Гигантская голова рептилии придвинулась, раздвоенный язык высунулся меж клыков, но глаза, лишенные век, остались неподвижны.
— Слушай внимательно, что я скажу тебе, — услыхал волшебник. — Ты именуешь меня владыкой Вселенной, однако тебе известно, сколь многочисленны и разнообразны божества земли, моря, неба и недр земных. Лишь немногие из них признают во мне своего Повелителя, и как много их почитателей считают меня не более чем дьяволом. Митра, Солнечный Бог, самый могущественный мой соперник. И если бы он только смог, то с радостью растоптал бы меня.
— Будь проклят Митра и хайборийцы, что поклоняются ему, — пробормотал Тот-Апис.
— Да будет он проклят, — эхом отозвался золотой монстр. — Из древних манускриптов и благодаря тайному знанию тебе известно, как Митра еще в старые времена утвердил свою власть. Я посылаю тебе это видение, дабы предостеречь от новой опасности. Она угрожает тебе, твоему королю, всему народу — и даже вашему богу. Сегодня соединились мужчина и женщина. Дитя от их союза никогда не вырастет, однако уже сейчас они, не подозревая о том, ткут нити судьбы. Младенец, еще не покинув чрево матери, грозит вырасти в существо чудовищной силы. И будет вздыматься боевой топор, сокрушающий многое и многих, и наконец он обрушит колонны моего прибежища…
Тот-Апис, спокойствие которого не мог поколебать и отблеск адского пламени, содрогнулся. Если у Сэта недостает власти раздавить двоих смертных и ему приходится призывать на помощь человека, это может означать лишь одно: в мире столкнулись силы, которых Тот-Апис не мог себе представить.
— Не страшись, волшебник, — продолжал рокочущий голос змеи. — То, что должно случиться, произойдет лишь на земле. Если в это дело вмешаются великие боги, разразится последняя битва. Но я, Отец Ночи, позволю тебе на миг заглянуть в будущее, ибо ты нуждаешься в этом. Уверяю тебя, в твоем распоряжении будут все чародейские силы, а также все чудовища и демоны. Они помогут тебе сразить врага, который сам даже не успеет понять, какую опасность он представлял для нас. Это всего лишь человек из плоти и крови, какой бы крепкой ни была эта плоть и какой бы горячей не оказалась кровь. Не будь этой случайной встречи с женщиной, он прожил бы и умер обыкновенным, никому не известным варваром — и так будет, если он умрет сейчас от твоей руки. Смотри же — и хорошо смотри!
В кольце змеиного тела чудесным образом ожила картина. Тот-Апису казалось, что он взмыл сквозь купол своего дома вверх на добрую милю и город теперь лежит внизу, под ногами. Река, бухта, океан мерцали в ночи. Вокруг Кеми по обработанным полям тянулись серебряные нити каналов, и маленькие деревушки темнели крохотными точками, пока колдун поднимался все выше. Наконец Стигия простерлась целиком, до самой реки, образующей ее северную границу. И еще дальше мог видеть Тот-Апис, через поля и луга Шема, за пустыню, за джунгли и степи Куша. На такой высоте уже стирались все следы рук человеческих.
А затем с головокружительной быстротой перед взором волшебника предстал берег Куша. Влажные леса вздымались на скалах, а волны океана разбивались у их подножия; звезды отражались в реках, болотах и озерах. Тот-Апис спустился немного ниже и увидел костры и просеки там, где чернокожие дикари расчищали лес под пашню. И вот уже его взор, как сокол, несется над водой, к западу.
Тот-Апис увидел корабль, явно не предназначенный для мирной торговли, — стройную черную галеру с приподнятой палубой. Под ней находилась гребная палуба. На носу красовалась вырезанная из дерева и позолоченная голова тигра с оскаленными зубами. На низком релинге висели вдоль борта щиты. Сорок весел втянуты внутрь, поскольку ветер наполнял четырехугольный парус и нес галеру вперед по пенящейся воде. Большая часть экипажа отдыхала. Спальные мешки разложены на палубах и банках. Когда судно, будто нарисованная картинка, оказалось совсем близко, Тот-Апис увидел, что команда состоит из чернокожих молодых парней, одетых весьма скудно или вовсе обнаженных. Многочисленные шрамы на их крепких телах свидетельствовали о жестоких битвах, сквозь которые эти парни прошли. Оружие лежало рядом наготове даже сейчас, в минуты отдыха.
Тот-Апис обратил взгляд на корму. Маленький ахтердек был, вероятно, крышей капитанской каюты, на нем стояли белый мужчина и женщина. Правой рукой мужчина держал рулевое весло, левая же обнимала за талию женщину. Женщина, в свою очередь, тоже прильнула к своему спутнику. Обоих было хорошо видно. На небе — ни облачка, звезды Млечного Пути, сверкая, отражались в воде.
Тот-Апис жил в безбрачии, дабы не растрачивать сил на земные утехи, но при виде этой женщины невольно присвистнул сквозь зубы от удивления. Юная, одетая только в прозрачную тонкую ткань, подобную паутине, несмотря на то что морской ветер наверняка холодный.
С узкого пояса свисал кинжал, а серебряный обруч охватывал черные, как вороново крыло, волосы, ниспадавшие волнами почти до пояса. Освещенное звездами видение позволяло различать и краски. Тот-Апис разглядел сверкающие карие глаза под изогнутыми бровями, полные красные губы. Кожа цвета слоновой кости, высокие скулы, разрез ноздрей — все это выдавало в ней уроженку Шема. Однако она выше большинства, — и Тот-Апис никогда еще не видел такой фигуры: упругая грудь подчеркивала невероятно узкую талию, руки и ноги — длинные, прекрасной формы, сильные мышцы и в то же время нежные очертания. Она двигалась с грацией пантеры.
— Это Бэлит, — пояснил голос Сэта. — Хоть она и женщина, ей удалось сделать из черных дикарей опаснейших пиратов, промышляющих вдоль Черного Побережья. Сейчас они идут на север, в Стигию. Сегодня она захватила корабль, на котором плыл Конан из Киммерии. Только ценой больших потерь ей удалось взять его. Варвар-северянин дрался как демон. Сверкающие клинки высекли искры любви, и эти двое заключили союз, чтобы отныне вместе поднимать окровавленные мечи… Да оторвись же от нее наконец, идиот! Смотри на Конана!
Тот-Апис поспешил повиноваться. Кормчий тоже был молод, хотя на первый взгляд казался старше своих лет. Лишь немногие могли бы сравниться с ним ростом и шириной плеч. Мускулы, легко справлявшиеся со строптивым тяжелым веслом, выдавали недюжинную силу. Несмотря на это, он был не менее ловок и гибок, чем его спутница. Грива черных прямых волос падала на плечи. Точеные черты лица красивы на свой грубоватый лад. Их суровость смягчала улыбка, а голубые глаза, сверкающие во время битвы, как горные льды, сияли сейчас тепло и пламенно. Куртка, которую киммериец натянул на себя, когда они с Бэлит решили отправиться на палубу, казалось, вот-вот лопнет под напором мускулов, обнажится кожа, до сих пор скрытая одеждой, и станет видно, какой белой она была от природы до того, как солнце сожгло ее и сделало бронзовой. Тот-Апис безошибочно угадал, что человек этот пришел с далекого севера, что он… варвар.
Голос змеи умолк, вместо него волшебник услыхал плеск воды, скрип дерева. Он мог поклясться, что ощутил, как качается под ногами палуба, ему почудилось, будто соленый запах морской воды ударил в ноздри.
Сильный голос Бэлит звучал нежно:
— Звезды радуются вместе с нами, любимый.
Она говорила на жаргоне мореходов. Конан отвечал на том же языке. Его киммерийский акцент звучал так ровно и мелодично, что стигиец, очень мало знавший о далеком воинственном народе Киммерии, несказанно удивился.
— Ничего особенного. Они счастливы видеть тебя, — отозвался Конан и еще крепче прижал к себе Бэлит. — Но они бы еще больше обрадовались, разглядев всю твою красоту. Если б они могли заглянуть в нашу каюту!
— Скоро идем? — предложила она мягко, как кошка.
— Да. Я только еще немного глотну воздуха. Да поближе познакомлюсь с этим веслом. Придется сперва немного попотеть, прежде чем из меня выйдет корсар. Давай позовем Н'Яно и Мукату, хватит им уже изнывать от зависти.
— Здесь ты можешь не опасаться ни зависти, ни предательства, — заверила его Бэлит. — Это мои преданные воины из Суба, они связаны клятвой на крови. Никогда ни один из них даже не пытался приблизиться ко мне незваным, и уж тем более оскорбить словом или поступком.
— Плохо им придется, попытайся они это сделать теперь, — проговорил Конан, явно не шутя. — Думаю, скоро мы с тобой дадим им повод действительно взбеситься.
— В этом у них еще никогда не было недостатка, — улыбаясь, заметила Бэлит. — Всегда есть шанс развлечься, когда мы заходим в надежную гавань. И у нас достаточно добычи, чтобы заплатить за любые удовольствия. Но сейчас куда важнее добраться до Стигии.
Конан поднял брови:
— Это после такой кровопролитной битвы?
— Не надо страшиться, что остальные возненавидят тебя за это. Нет, они радуются, что ты — мой возлюбленный и вместе со мной командуешь кораблем. А я — более чем счастлива. — Бэлит жарко поцеловала киммерийца. — Субанцы убеждены в том, что человек, павший в бою, будет жить в вечном блаженстве рядом с богами. Твой клинок принес смерть многим из них, но не причинил вреда их женам и детям. Теперь твоя сила и ловкость на нашей стороне, они помогут нашей мести. Ты ведь даже не догадываешься, каким желанным другом стал на борту корабля, Конан.
— Само собой, все твои враги теперь станут и моими, — кивнул киммериец. — Мне только не понятно, о какой мести идет речь. И я что-то плохо представляю, как маленький корабль может выступить против могущественного царства.
Женщина вздрогнула, как от удара.
— Я расскажу тебе все позднее, любимый, — обещала она, и, казалось, слова дались ей с трудом. — Но эта ночь пусть будет отдана только нашему счастью.
Конан крепко обнял ее. Через несколько мгновений она гордо вскинула голову. Серебряный обруч на ее лбу сверкнул.
— Мы отыщем путь, и стигийцы горько пожалеют о содеянном…
Тот-Апис взволнованно подался вперед. Появившись из ниоткуда, волшебную картину со зловещим свистом рассекла призрачная тень боевой секиры. Тьма скрыла видение. Рептилия, вздрагивая, свилась кольцами.
— Митра! — услышал чародей голос, ставший очень тихим. — Ты нашел меня. Но игра еще не окончена, Митра, о нет, она только началась…
Гнетущая тьма и тишина окутали Тот-Аписа.
Каким-то уголком сознания он удивлялся, почему не рухнул без чувств на пол после всего, что увидел и пережил. Куда после столетий, отданных Черной Магии, проникла часть змеиного духа Сэта — в ночную тишину за стенами или в него самого? В тот миг чародей не мог ничего сказать, и это было не так уж важно, значение имело лишь одно: он может больше не считаться с чудесами своего бога. Повелитель только что сам стоял перед ним. Но прежде чем сверхъестественная сила не позволила дать более подробные указания, ему была открыта по крайней мере небольшая часть пророчества, и теперь остается лишь выполнить свою миссию.
Тот-Апис нащупал дверь. В коридоре коптили лампы. Все еще дрожа, но полный решимости, колдун поспешил в центральные покои крепости. Там имеется все необходимое, чтобы получить ответы на вопросы. Кое-кто сможет поведать, каким образом можно разузнать побольше о Конане и Бэлит. Тот-Апис найдет верную дорожку к их скорейшей гибели.
Глава вторая. Встреча чародеев
Восходящее солнце окрасило воды Стикса пылающей кровью. Из тростниковых зарослей вспархивали куропатки; грифы кружили в небе, крокодилы выползли на отмели и влажные берега, предоставленные в их распоряжение согласно неписаным законам. Корабли с высокой кормой и косыми парусами заскользили по реке. На галерах гонги отбивали для гребцов такт. Простые землепашцы, одетые лишь в набедренные повязки, а то и вовсе голые, покидали свои убогие хижины, чтобы отправиться на поля.
В бухте, там, где Стикс соединяется с Западным Океаном, начинала свой путь на север, к Шему, полоса известняковых глыб. С этого берега Шем разглядеть трудно, поскольку верхний рукав речной дельты образовывал границу. Нарушать ее вряд ли кто-нибудь отважился бы, ведь все ближайшие шемитские города платили Стигии дань. Стигия будто хотела утвердить этот факт на веки вечные, и Великая Пирамида громоздилась южной своей стороной к Кеми, высоко вознесясь над башнями и стенами. Бесчисленные столетия оставили след на пирамиде, так что она давно уже не светилась легким золотом, а лишь темнела пятнами охры. Не считая этого, пирамида сохранилась неплохо и возвышалась незыблемым символом стигийского могущества. Ниже пирамиды и церемониальной дороги, обвивавшей ее, громоздились обломки скал, зияли пасти брошенных шахт и штолен, где заключенные под бичами надзирателей все еще добывали камень.
Солнце вставало все выше, пока не прогнало тьму из последнего уголка улиц Кеми. Там уже теснились тяжело нагруженные верблюды, повозки, запряженные ослами, всадники и пешеходы. Движение и гул толпы не были такими оживленными, как этого можно вполне ожидать от метрополии. Стигийцы терпеть не могли инородцев, кроме тех, без которых нельзя обойтись. Даже в Луксуре, столице и резиденции короля, расположенной много выше по течению реки, можно было найти куда меньше чужеземцев, чем в большинстве торговых городов других стран. Кеми, религиозный центр, считался запретным для всех, кто не мог предъявить пропуск, а получить таковой непросто даже для стигийца. Если же чужестранцу и впрямь удавалось проникнуть в город, то он сразу же убеждался, что никто из горожан не осмеливается заговорить с ним, кроме тех случаев, когда к этому вынуждают дела. А тех, кто решился вести дела с иноземцем, было очень мало, и за ними пристально и неодобрительно наблюдали…
Солнце продолжало свой путь. Полуденная жара разогнала горожан по домам. Некоторые отправились во дворцы с тенистыми садами, где всегда можно отдохнуть и расслабиться в прохладе, среди плеска фонтанов. Но большинству приходилось довольствоваться тесными каморками в высоких домах на западном крыле города. Впрочем, власти всегда следили, чтобы даже у последнего оборванца имелась крыша над головой — тогда за ним проще приглядывать.
Ближе к вечеру, когда жара уже немного спала, люди вновь выбирались из домов и шли по своим делам, пока не сгущались сумерки. По закону все магазины и лавки в эту пору должны закрываться. В бедных кварталах некоторые таверны еще пускали украдкой посетителей, но и они не долго оставались открытыми.
Хотя преступников в Кеми почти не было, после захода солнца на улицах подстерегала опасность другого рода. Повинуясь приказу, гонимые необходимостью или из чистой отваги, по улицам в свете факелов передвигались разные люди: солдаты, посыльные, грузчики, потаскушки, торговцы необычным товаром; то и дело мелькал жрец.
Во дворце Тот-Аписа всегда царила ночь. Белоснежные стены отвесно поднимались над улицей Осин, лишь немногие двери и отдушины прорезали стену. Вокруг купола на крыше был расположен висячий сад, там росли черные и пурпурные лотосы и множество других экзотических растений. Дворец, больше похожий на крепость, освещался внутри лампами и свечами. В центральный покой никогда не проникало из внешнего мира ни звука, только прохладный воздух.
Целый день слуги волшебника трудились не покладая рук. Когда солнце, окрасившись алым, склонилось к закату, явились двое. Рабы, всегда молчащие оттого, что у них вырезан язык, проводили пришельцев в центральный покой. Вскоре после этого появился третий, точнее, его притащили в цепях. Он и его стражи остались ждать в другом помещении.
Тот-Апис встретил своих посетителей вежливо, не забывая, однако, сохранять дистанцию. Пусть они видят только рослого худого человека в простом черном одеянии, с бритой головой, как и положено жрецу Сэта. Сразу бросались в глаза типичные — острые, словно бы точеные — черты стигийского аристократа. Кожа, испещренная морщинами, точно руническими знаками, — цвета темной слоновой кости. Глубоко посаженные глаза, казалось, сделаны из полированного обсидиана. На левой руке сверкал рубин в форме шара в пасти золотой змеи. Но еще более примечательной была чрезвычайно искусно выделанная голова змеи, свисавшая на цепочке с шеи волшебника.
— Садитесь, — приказал Тот-Апис вызванным людям и опустился в кресло со спинкой в виде раскрывшей капюшон кобры. Поднятая голова змеи образовывала нечто вроде балдахина. В темноте, царящей в помещении, было трудно разглядеть что-либо из предметов обстановки. Только девятисвечный канделябр на алтаре отбрасывал слабый свет. Высеченные в камне и истертые от древности барельефы явно происходили из Ахерона, государства, погибшего уже три тысячи лет назад.
— Я велел позвать вас ради одного серьезного и неотложного дела, — проговорил Тот-Апис. — Сэт собственной персоной, — он сделал рукой священный знак, — послал мне знамение, прерванное самым плачевным образом. Я думаю, то было явление Митры, поскольку призрачная тень приняла форму секиры…
— Секира Варуны! — вырвалось у Рамваса, прежде чем он опомнился и сообразил, кто перед ним сидит. — Покорнейше прошу прощения, господин мой, — поспешно извинился он. — Ваши слова так потрясли меня…
Пронзительный взгляд Тот-Аписа обратился к нему.
— Что вам известно о Секире Варуны? — осведомился он.
Рамвас — человек средних лет, приземистый, крепкого телосложения, с угловатым лицом, очень большим носом, бронзовой кожей, безбородый. Прямо подстриженные седеющие волосы чуть прикрывали шею. Он снял плащ и остался в простой белой тунике и кожаных сандалиях. Вместе с плащом он оставил в передней короткий меч, полагающийся ему по офицерскому званию. Он был, кроме того, незнатным дворянином и владельцем большого поместья.
— Не многим больше того, о чем открыто говорят в Тайе, господин мой, — ответил он смущенно. — Несколько лет назад меня откомандировали туда. Местные жители считают Секиру наследием Митры. Она покоится где-то, спрятанная до времени, пока не придет однажды вождь, не возьмет ее в руки и не освободит Тайю. — Он пожал плечами. — Обычное суеверие.
— Только Тайя опять бунтует, — бросила Рахиба. — И наш Повелитель Ночи, кажется, знает, что на этот раз речь идет уже не об обыкновенном мятеже, который легко могут подавить несколько воинов и один палач.
— Может быть, — нехотя согласился с ней Тот-Апис. — Тот-Кто-Сущий не упоминал, однако, Тайю. Возможно, он сделал бы это. Волшебство касалось в основном одной женщины-корсара, по имени Бэлит…
Рамвас вздрогнул.
— …И ее теперешнего спутника, варвара из Северной страны, — продолжал Тот-Апис. — О нем я не сумел практически ничего узнать, хотя видение предостерегало меня скорее от него, чем от женщины. Она же, напротив, уже бывала в наших краях. Как всегда, вспомнили духи и вспомнили камни. Я услыхал также и ваше имя, Рамвас. Мои агенты из числа смертных узнали о вас немало, и между прочим — что вы сейчас находитесь в своих владениях недалеко от Кеми. Они же донесли мне, что вы способный и абсолютно надежный человек.
Рамвас склонил голову.
— Повелитель, — сказала Рахиба, — может быть, вы могли бы начать с описания видения?
Тот-Апис посмотрел на нее еще более пристально, чем только что на офицера. Верховная жрица Дэркето стояла ниже служителей Сэта, хотя богиня девственной любви, одновременно считавшаяся богиней мертвых (верили, будто она уносит души умерших по воздуху вместе с полуночным ветром), отнюдь не являлась второстепенным божеством. Ее почитали далеко за пределами Стигии. В самой Стигии ее чтили простолюдины, призывая чаще, чем далекого и ужасного Сэта. Распорядительница мистерий, верховная жрица Дэркето в Кеми всегда являлась могущественной волшебницей. К тому же — единственной женщиной на совете жрецов.
— Не смейте, Рахиба, — ровным голосом проговорил Тот-Апис. — Мы с вами не первый раз обсуждаем дела, и вы думаете, будто вам дозволено распускать язык, но это заблуждение.
— Я прошу прощения, Повелитель. — По ее тону, однако, нельзя было понять, серьезно ли она говорит. — Я только подумала, что нам не стоит терять времени, раз речь идет о Деле Змеи.
Взгляд Тот-Аписа, как и Рамваса, был прикован к жрице. Рахиба достигла своего высокого положения совсем молодой, когда во время тайной борьбы за власть в Кеми связала себя с победившим кланом. Поговаривали, будто она весьма ловка в обращении с ядами.
Жрица сохранила всю красоту, присущую молодости. Стройная, как большинство стигийских аристократок, высокая, наделенная необыкновенной чувственностью. Ее лицо — изящно очерченный овал, с узким прямым носом, сводящим с ума ртом и большими, сверкающими бронзовыми глазами под изогнутыми бровями. Безукоризненная кожа заставляла вспомнить о янтаре. Шнуры, унизанные фаянсовыми бусами, обвивали пышные угольно-черные волосы, ниспадавшие на грудь. Она носила корону верховной жрицы в форме раскрытого лотоса и прозрачное одеяние. Рахиба тоже оставила в прихожей тяжелый плащ. На пальцах сверкали кольца, изящный воротник прикрывал груди. На шее она носила амулет — маленькое зеркальце на серебряной цепочке.
— Ну хорошо, — опустил глаза Тот-Апис. — Я расскажу, какую милость оказал мне Повелитель Ночи.
Его рассказ был прямым, без прикрас; он только скрыл, что испугался.
— С ветром ничего нельзя поделать, — заключил он, — пока корабль не подойдет поближе. Судя по теперешнему положению галеры, им понадобится недели две, пока они заберутся так далеко на север. Поскольку течения встречные, им придется отклониться от курса, чтобы идти быстрее, так что у нас достаточно времени для подготовки.
В бухте, там, где Стикс соединяется с Западным Океаном, начинала свой путь на север, к Шему, полоса известняковых глыб. С этого берега Шем разглядеть трудно, поскольку верхний рукав речной дельты образовывал границу. Нарушать ее вряд ли кто-нибудь отважился бы, ведь все ближайшие шемитские города платили Стигии дань. Стигия будто хотела утвердить этот факт на веки вечные, и Великая Пирамида громоздилась южной своей стороной к Кеми, высоко вознесясь над башнями и стенами. Бесчисленные столетия оставили след на пирамиде, так что она давно уже не светилась легким золотом, а лишь темнела пятнами охры. Не считая этого, пирамида сохранилась неплохо и возвышалась незыблемым символом стигийского могущества. Ниже пирамиды и церемониальной дороги, обвивавшей ее, громоздились обломки скал, зияли пасти брошенных шахт и штолен, где заключенные под бичами надзирателей все еще добывали камень.
Солнце вставало все выше, пока не прогнало тьму из последнего уголка улиц Кеми. Там уже теснились тяжело нагруженные верблюды, повозки, запряженные ослами, всадники и пешеходы. Движение и гул толпы не были такими оживленными, как этого можно вполне ожидать от метрополии. Стигийцы терпеть не могли инородцев, кроме тех, без которых нельзя обойтись. Даже в Луксуре, столице и резиденции короля, расположенной много выше по течению реки, можно было найти куда меньше чужеземцев, чем в большинстве торговых городов других стран. Кеми, религиозный центр, считался запретным для всех, кто не мог предъявить пропуск, а получить таковой непросто даже для стигийца. Если же чужестранцу и впрямь удавалось проникнуть в город, то он сразу же убеждался, что никто из горожан не осмеливается заговорить с ним, кроме тех случаев, когда к этому вынуждают дела. А тех, кто решился вести дела с иноземцем, было очень мало, и за ними пристально и неодобрительно наблюдали…
Солнце продолжало свой путь. Полуденная жара разогнала горожан по домам. Некоторые отправились во дворцы с тенистыми садами, где всегда можно отдохнуть и расслабиться в прохладе, среди плеска фонтанов. Но большинству приходилось довольствоваться тесными каморками в высоких домах на западном крыле города. Впрочем, власти всегда следили, чтобы даже у последнего оборванца имелась крыша над головой — тогда за ним проще приглядывать.
Ближе к вечеру, когда жара уже немного спала, люди вновь выбирались из домов и шли по своим делам, пока не сгущались сумерки. По закону все магазины и лавки в эту пору должны закрываться. В бедных кварталах некоторые таверны еще пускали украдкой посетителей, но и они не долго оставались открытыми.
Хотя преступников в Кеми почти не было, после захода солнца на улицах подстерегала опасность другого рода. Повинуясь приказу, гонимые необходимостью или из чистой отваги, по улицам в свете факелов передвигались разные люди: солдаты, посыльные, грузчики, потаскушки, торговцы необычным товаром; то и дело мелькал жрец.
Во дворце Тот-Аписа всегда царила ночь. Белоснежные стены отвесно поднимались над улицей Осин, лишь немногие двери и отдушины прорезали стену. Вокруг купола на крыше был расположен висячий сад, там росли черные и пурпурные лотосы и множество других экзотических растений. Дворец, больше похожий на крепость, освещался внутри лампами и свечами. В центральный покой никогда не проникало из внешнего мира ни звука, только прохладный воздух.
Целый день слуги волшебника трудились не покладая рук. Когда солнце, окрасившись алым, склонилось к закату, явились двое. Рабы, всегда молчащие оттого, что у них вырезан язык, проводили пришельцев в центральный покой. Вскоре после этого появился третий, точнее, его притащили в цепях. Он и его стражи остались ждать в другом помещении.
Тот-Апис встретил своих посетителей вежливо, не забывая, однако, сохранять дистанцию. Пусть они видят только рослого худого человека в простом черном одеянии, с бритой головой, как и положено жрецу Сэта. Сразу бросались в глаза типичные — острые, словно бы точеные — черты стигийского аристократа. Кожа, испещренная морщинами, точно руническими знаками, — цвета темной слоновой кости. Глубоко посаженные глаза, казалось, сделаны из полированного обсидиана. На левой руке сверкал рубин в форме шара в пасти золотой змеи. Но еще более примечательной была чрезвычайно искусно выделанная голова змеи, свисавшая на цепочке с шеи волшебника.
— Садитесь, — приказал Тот-Апис вызванным людям и опустился в кресло со спинкой в виде раскрывшей капюшон кобры. Поднятая голова змеи образовывала нечто вроде балдахина. В темноте, царящей в помещении, было трудно разглядеть что-либо из предметов обстановки. Только девятисвечный канделябр на алтаре отбрасывал слабый свет. Высеченные в камне и истертые от древности барельефы явно происходили из Ахерона, государства, погибшего уже три тысячи лет назад.
— Я велел позвать вас ради одного серьезного и неотложного дела, — проговорил Тот-Апис. — Сэт собственной персоной, — он сделал рукой священный знак, — послал мне знамение, прерванное самым плачевным образом. Я думаю, то было явление Митры, поскольку призрачная тень приняла форму секиры…
— Секира Варуны! — вырвалось у Рамваса, прежде чем он опомнился и сообразил, кто перед ним сидит. — Покорнейше прошу прощения, господин мой, — поспешно извинился он. — Ваши слова так потрясли меня…
Пронзительный взгляд Тот-Аписа обратился к нему.
— Что вам известно о Секире Варуны? — осведомился он.
Рамвас — человек средних лет, приземистый, крепкого телосложения, с угловатым лицом, очень большим носом, бронзовой кожей, безбородый. Прямо подстриженные седеющие волосы чуть прикрывали шею. Он снял плащ и остался в простой белой тунике и кожаных сандалиях. Вместе с плащом он оставил в передней короткий меч, полагающийся ему по офицерскому званию. Он был, кроме того, незнатным дворянином и владельцем большого поместья.
— Не многим больше того, о чем открыто говорят в Тайе, господин мой, — ответил он смущенно. — Несколько лет назад меня откомандировали туда. Местные жители считают Секиру наследием Митры. Она покоится где-то, спрятанная до времени, пока не придет однажды вождь, не возьмет ее в руки и не освободит Тайю. — Он пожал плечами. — Обычное суеверие.
— Только Тайя опять бунтует, — бросила Рахиба. — И наш Повелитель Ночи, кажется, знает, что на этот раз речь идет уже не об обыкновенном мятеже, который легко могут подавить несколько воинов и один палач.
— Может быть, — нехотя согласился с ней Тот-Апис. — Тот-Кто-Сущий не упоминал, однако, Тайю. Возможно, он сделал бы это. Волшебство касалось в основном одной женщины-корсара, по имени Бэлит…
Рамвас вздрогнул.
— …И ее теперешнего спутника, варвара из Северной страны, — продолжал Тот-Апис. — О нем я не сумел практически ничего узнать, хотя видение предостерегало меня скорее от него, чем от женщины. Она же, напротив, уже бывала в наших краях. Как всегда, вспомнили духи и вспомнили камни. Я услыхал также и ваше имя, Рамвас. Мои агенты из числа смертных узнали о вас немало, и между прочим — что вы сейчас находитесь в своих владениях недалеко от Кеми. Они же донесли мне, что вы способный и абсолютно надежный человек.
Рамвас склонил голову.
— Повелитель, — сказала Рахиба, — может быть, вы могли бы начать с описания видения?
Тот-Апис посмотрел на нее еще более пристально, чем только что на офицера. Верховная жрица Дэркето стояла ниже служителей Сэта, хотя богиня девственной любви, одновременно считавшаяся богиней мертвых (верили, будто она уносит души умерших по воздуху вместе с полуночным ветром), отнюдь не являлась второстепенным божеством. Ее почитали далеко за пределами Стигии. В самой Стигии ее чтили простолюдины, призывая чаще, чем далекого и ужасного Сэта. Распорядительница мистерий, верховная жрица Дэркето в Кеми всегда являлась могущественной волшебницей. К тому же — единственной женщиной на совете жрецов.
— Не смейте, Рахиба, — ровным голосом проговорил Тот-Апис. — Мы с вами не первый раз обсуждаем дела, и вы думаете, будто вам дозволено распускать язык, но это заблуждение.
— Я прошу прощения, Повелитель. — По ее тону, однако, нельзя было понять, серьезно ли она говорит. — Я только подумала, что нам не стоит терять времени, раз речь идет о Деле Змеи.
Взгляд Тот-Аписа, как и Рамваса, был прикован к жрице. Рахиба достигла своего высокого положения совсем молодой, когда во время тайной борьбы за власть в Кеми связала себя с победившим кланом. Поговаривали, будто она весьма ловка в обращении с ядами.
Жрица сохранила всю красоту, присущую молодости. Стройная, как большинство стигийских аристократок, высокая, наделенная необыкновенной чувственностью. Ее лицо — изящно очерченный овал, с узким прямым носом, сводящим с ума ртом и большими, сверкающими бронзовыми глазами под изогнутыми бровями. Безукоризненная кожа заставляла вспомнить о янтаре. Шнуры, унизанные фаянсовыми бусами, обвивали пышные угольно-черные волосы, ниспадавшие на грудь. Она носила корону верховной жрицы в форме раскрытого лотоса и прозрачное одеяние. Рахиба тоже оставила в прихожей тяжелый плащ. На пальцах сверкали кольца, изящный воротник прикрывал груди. На шее она носила амулет — маленькое зеркальце на серебряной цепочке.
— Ну хорошо, — опустил глаза Тот-Апис. — Я расскажу, какую милость оказал мне Повелитель Ночи.
Его рассказ был прямым, без прикрас; он только скрыл, что испугался.
— С ветром ничего нельзя поделать, — заключил он, — пока корабль не подойдет поближе. Судя по теперешнему положению галеры, им понадобится недели две, пока они заберутся так далеко на север. Поскольку течения встречные, им придется отклониться от курса, чтобы идти быстрее, так что у нас достаточно времени для подготовки.