Андерсон Пол Уильям. Домой!

Пол Андерсон
 
Домой!

 
   Транспортный ракетоплан покинул корабль-носитель и свернул с орбиты, стремительный и хищный, словно пуля, выпущенная в цель, расположенную далеко внизу, а там загадочно темнела планета, обращенная к кораблю своей ночной стороной, утопая во мгле, и только на месте перехода дня и ночи виднелись голубоватые, почти призрачные оттенки - светилась атмосфера и отполированным металлом сиял океан.
   Астронавт Яков Кан устало наблюдал сквозь иллюминатор за крохотной светящейся точкой - так выглядело Солнце с расстояния в тридцать три световых года. Немного в стороне серебристыми облаками раскинулся Млечный Путь, рядом угадывались очертания созвездия Стрельца. Там за пылевыми облаками и звездными скоплениями лежало сердце Галактики.
   Яков Кан в подобных случаях, когда перед ним простирался безбрежный космос, всегда представлял себя десятилетним мальчиком, стоящим на крыше высотного здания и всматривающимся в городское, затянутое едкой дымкой небо. В детстве Кан мечтал о звездах, наивно полагая, что людям скоро удастся покорить чудовищные расстояния. С возрастом Кан осознал, насколько это тяжело, почти недостижимо. Возможно, когда-нибудь его сыновья, внуки или правнуки смогут что-либо изменить, если, конечно, у землян хватит сил, энергии, мужества, чтобы бросить вызов бесконечности.
   Рядом с Яковом над приборной панелью склонилось скуластое лицо Билла Рэдфетера

^[1]. Помощник Кана внимательно изучил показания приборов и сказал:
   - Все системы в норме.
   - Надеюсь, что так, - усмехнулся Кан, не удостоив Билла взглядом.
   Рэдфетер в душе был раздражен, ведь ответственность за благополучную посадку лежала прежде всего на пилоте, а не на его помощнике.
   Ракетоплан сильно тряхнуло - атмосфера впервые дала о себе знать. Заметив, что Кан встревоженно озирается по сторонам, Рэдфетер немного смягчился и сказал вполголоса:
   - Старина Джейк, ты чертовски много думаешь.
   - Не спорю, но ведь это мое последнее космическое путешествие.
   - Чепуха. Руководству наверняка понадобятся люди для полетов на лунных транспортниках.
   - Я все равно расторгну договор и останусь на Земле. Давно пора обзавестись семьей, купить дом с садом, и вообще, хватит. - Израильский акцент Кана придавал его английской речи некоторую суровую, подчеркнутую надменность. Он потер виски тонкими пальцами и продолжил:
   - Последнее время я слишком много летал и почти не видел Землю. К тому моменту, когда мы вернемся домой, пройдет почти семьдесят лет и мы будем представлять собой ходячие анахронизмы. Люди имеют свойство меняться с годами.
   - Интересно, какие они стали? - спросил Рэдфетер.
   - Кто? - Кан с усилием прервал свои размышления.
   - Люди, конечно. Ведь они, живя на этой планете более века, совершенно отрезаны от земного человечества. Помнишь, мы как-то говорили об этом, и вообще, хватит обходить эту тему.
   - Они, вероятно, покажутся тебе ближе, чем мне, ибо все они выходцы из Северной Америки. Если рассуждать логически, то все изменения в социальной жизни прямо пропорциональны изменениям с сфере знаний, в науке, следовательно, все люди, населяющие базу на этой планете, в определенной степени примитивны, не более того.
   Рэдфетер, казалось, был удивлен заключением Кана. Он помолчал немного, выдерживая многозначительную паузу, и спросил:
   - А что ты скажешь об аборигенах?
   - Во-первых, аборигены, увы, не принадлежат к роду человеческому, а во-вторых, различия между землянами и ими столь огромны, что первостепенное влияние на людей могла оказать только сама планета Митра.
   - Но каким образом?
   - Прежде всего - окружающая среда. Она сильно влияет на умонастроение человека. Да и новые жизненные пространства играют здесь не последнюю роль. Впрочем, посмотрим.
   Транспортный ракетоплан ворвался в полосу дневного света, и люди увидели прекрасный ландшафт, простирающийся внизу, залитый ослепительными лучами Грумбриджа-1830, где над зелеными равнинами, обрамленными горной цепью, плыли золотистые клочья облаков.
   - Думаю, нам здесь удастся славно поохотиться, - радостно произнес Рэдфетер и добавил: - Я имею в виду настоящих живых хищников, а не роботов из земных аттракционов.
   - Уверен, - ответил Кан. - У нас еще будет на это свободное время.
   - Кстати, Джейк, почему день на Митре продолжается шестьдесят часов?
   - Это явление получило объяснение уже в первый год создания базы. Из старых отчетов порой можно почерпнуть весьма интересные сведения. В частности там говорится, что меньшее по размерам жидкое ядро планеты создает грандиозные приливы и отливы из-за очень малого изостатического трения, оказывает свое влияние и отсутствие естественного спутника. Но все это достаточно тривиально по сравнению со всей сложностью биохимической структуры планеты, которая похожа на земную, но эволюция здесь шла своим, особенным путем. Об этом свидетельствует уровень умственного развития аборигенов. Они ничуть не глупее людей. В конце концов это очень своеобразный, во многом неповторимый мир.
   - Зачем тогда сворачивать исследовательскую программу? По сути дела человечество отказывается от Митры, - с сожалением промолвил Рэдфетер.
   Кан со злостью ударил стиснутым кулаком по ручке своего кресла.
   - Директоратом управляют идиоты! - грубо сказал он. - Все они не видят дальше собственного носа, раз доверились слепым расчетам бездушных кибервычислителей. Очевидно, что правящая верхушка Директората до смерти напугана последними данными, где говорится об истощении ресурсов Земли. И они решили свернуть всю программу межзвездных исследований. Неужели им не понятно, что без новых знаний, новых планет и жизненных пространств человечество обречено?
   - Возможно, и правительство думает так же, - примирительно сказал Рэдфетер.
   Кан сердито посмотрел на своего помощника. Иногда тот его сильно удивлял.
   Яхта величественно спустилась по реке Бенисан, прошла мимо прилива и оказалась в бухте Желаний.
   Огромный красно-золотистый шар солнца клонился к закату, играя в водной глади огненными бликами. На противоположном берегу возвышалась вершина горы Принцесса, поднявшаяся во всей своей гордой красоте над скоплениями островерхих крыш деревни Визайлет, а ближе к берегу, у пристани, белели паруса мелких суденышек, кажущихся на расстоянии распростертыми крыльями гигантских птиц.
   Воздух был еще теплым, но сквозь приоткрытый иллюминатор на капитанском мостике Дэвид Трейкилл уже чувствовал свежесть морского ветра, приносившего с собой запах соли и йода с бескрайних океанских просторов.
   - Ты не хочешь встать у руля, дорогая? - спросил Дэвид, с ласковой улыбкой обернувшись к жене.
   - Конечно, - ответила она. - Если ты присмотришь за Вивиан.
   Трэйкилл, уступив место у штурвала, неспешно прошел на корму и, спустившись в каюту, достал из холодильника бутылку пива. Дэвиду показалось, что мотор яхты работает с явными перебоями, и он подумал: “Скорее всего, сказалась перегрузка после недавнего шторма”. Затем он вернулся на палубу, ведя за руку семилетнюю дочь, белокурую хорошенькую девчушку, удивительно похожую на свою мать, Леонору.
   Трэйкилл опустился в кресло, стоящее на палубе, и с наслаждением потянулся, запрокинув голову и делая первый жадный глоток из бутылки. Холодная, терпкая жидкость забулькала в горле, принося человеку удовлетворение. Он повернулся в кресле и сказал, обращаясь к аборигену Митры Стронгтэйлу

^[2]:
   - Мне чертовски жаль, что мы возвращаемся, приятель.
   Стронгтейл молчал, наслаждаясь пейзажем восточного побережья, покрытого высокими холмами, зеленеющими после зимних дождей, почти сплошь заросшими густым кустарником с яркими душистыми соцветиями.
   Вивиан подбежала к Стронгтэйлу, прижимая к груди несколько маленьких мячиков. Глаза девочки горели радостным любопытством.
   - Пожонглируй, пожалуйста, - попросила она.
   - С радостью, - ответил абориген и подбросил нехитрые снаряды в воздух. Стронгтэйл обладал необыкновенным искусством оригинального жанра, где требовалась исключительная реакция и ловкость. Наверное, отчасти это объяснялось строением его тела он был похож на кенгуру с птичьей головой и длинными, словно у обезьяны, руками. Однако Трэйкиллу, проведшему среди аборигенов всю свою жизнь, короткое покрытое бурой шерстью тело приятеля представлялось куда более красивым и опрятным, чем тела иных представителей его, человеческой расы.
   Стронгтэйл жонглировал самозабвенно, слегка приоткрыв тонкий клюв, издавая ряд самых немыслимых звуков, которые не смог бы имитировать ни один землянин, затем, переходя с удивительной легкостью на язык людей, сказал:
   - Мы совершили удивительно приятное путешествие, Дэвид, и я рад, что у нас есть предлог его повторить.
   - Да, мы повторим его, - худощавое лицо Трэйкилла озарила улыбка.
   - Поразительно, - сказал Стронгтэйл. - Более двухсот лет наш народ скитался по материку, не подозревая, что совсем рядом существует совершенно фантастическая культура мореплавателей и строителей. Мы сможем теперь открыть новые торговые пути, наладить отношения с соседями, и все благодаря построенному вами, землянами, мореходному судну.
   Стронгтэйл говорил по-английски вполне разборчиво, ведь после векового контакта с землянами жители Митры, населяющие побережье бухты Желаний, почти все понимали, а самые способные научились говорить. И каждый ребенок с земной базы отлично понимал сложные звуки, издаваемые аборигенами. Вместе с тем вся жизнь обитателей Митры сильно отличалась от земной цивилизации. Хотя все это не казалось удивительным, ведь общество Стронгтэйла имело ярко выраженный доиндустриальный характер, и ему была чужда эксплуатация, милитаризм, войны и множество других негативных явлений, от которых страдало когда-то человечество на Земле.
   Иногда аборигены немного раздражали Трэйкилла своей чрезмерной вежливостью, сочетавшейся у них с необычайной физической силой и живостью характера. Дэвид и не мечтал о лучшем напарнике, чем Стронгтэйл, считая, что ему явно недостает честолюбия, ведь он помогал в строительстве первой на Митре яхты исключительно ради развлечения, почти что от скуки, словно не понимая значения мореплавания в жизни своего народа.
   “Все-таки Митра - это их планета, - думал Трэйкилл. - Мы живем здесь исключительно потому, что предки Стронгтэйла оказались достаточно гостеприимными и на редкость незлобными существами, позволив нашим предкам создать на Митре свою базу. И если они отказываются от земных технических новшеств, считая их чуждыми, то это их личное дело. Возможно, я просто завидую их простоте, неназойливой жизни”.
   Трэйкилл задумчиво посмотрел на вершину Принцессы, окутанную изумрудной дымкой, подсвеченную солнцем, и подумал, что настоящее земное солнце он видел всего один раз на видеомониторе оно было странное, маленькое, жесткое, торопливое.
   Показался мыс Желаний, издалека напоминающий земной городок, но на самом деле представляющий из себя скопление нескольких сотен саманных домиков с красными черепичными крышами, возвышавшихся над причалом, у которого стояло с десяток суденышек.
   - Знаешь, Дэвид, мне очень хочется сойти на берег поскорей, чтобы повидаться со своим племенем, -сказал Стронгтэйл, качнув птичьей головой, и добавил: - Но думаю, мы поступим опрометчиво, если не позавтракаем у “Рич-ин-Пис”

^[3].
   - Перестань, лицемер, - ответил Трэйкилл и рассмеялся. Признавайся, ты просто чертовски по ней соскучился? По ней и по ее стряпне. Сказать откровенно, приятель? Я тоже не откажусь там позавтракать.
   Яхта подходила к причалу, и то, что судно движется без всяких парусов и иных приспособлений, не вызывало у жителей Митры, мирно сидевших в своих суденышках, ни малейшей доли удивления. Аборигены, очевидно, думали, что люди для того и существуют, чтобы изготавливать вот такие странные вещи.
   - Дэвид, я хотел бы иметь такую же большую яхту.
   - Зачем? Ты в любой момент сможешь воспользоваться этой.
   - Я знаю, но после того, как я расскажу соплеменникам о своем прекрасном путешествии, многие из них захотят со мной прокатиться. Тогда потребуется не один год для того, чтобы все они смогли испытать это удовольствие. Нужна хотя бы еще одна яхта.
   - Так построй ее, дружище, а я, по мере возможности, буду тебе помогать. Ты сможешь купить для нее новый двигатель, изготовленный в Трикваде.
   - А чем я должен за него платить? Мне придется слишком долго трудиться, чтобы отработать этот двигатель.
   Стронгтэйл поудобнее устроился и задумчиво сказал:
   - Нет, Дэвид, меня впереди ждет множество приятных вещей прогулки по дремучим лесам, теплые солнечные пляжи, песни под звездами. Или игры с твоим ребенком. - И он подбросил в воздух десяток упругих шариков, что привело Вивиан в неописуемый восторг.
   Яхта пришвартовалась к.причалу, и сразу же началась оживленная работа - все вещи приводились в порядок, часть их упаковывалась, чтобы удобнее было передвигаться по суше. Несколько местных жителей бросили удить рыбу и приняли самое деятельное участие в высадке. Дэвиду показалось, что аборигены чем-то взволнованы, но те работали молча, перетаскивая тюки к прибрежной полосе дока по шаткому деревянному настилу.
   Трактир “Рич-ин-Пис” был тесноват, но в нем уже собралось несколько местных жителей, которые оживленно пересвистывались о чем-то своем, сидя у стойки бара, изготовленной из целого ствола редкого красного дерева. Трэйкиллу показалось, что аборигены разговаривают несколько более возбужденно, чём обычно.
   - Хэллоу! - произнесла Леонора, прикрыв за собой дверь.
   - Мы вернулись специально, чтобы отведать вашей вкусной похлебки.
   - И пива, - поспешил добавить Стронгтэйл. - Не забывай про наше прекрасное пиво.
   Рич-ин-Пис выпорхнула из-за стойки. Ее большие янтарные глаза выражали волнение. В баре все стихли, все с нетерпением ждали, что скажет хозяйка.
   - Вы не слышали последних новостей? - пропела она.
   - Нет, наш приемник вышел из строя на обратном пути, - ответил Трэйкилл. - А что случилось?
   - Из вашей заоблачной страны прилетел корабль, и они говорят, что вы можете возвращаться обратно домой. Как странно. Надеюсь, вы пожелаете вернуться и посетить нас?
   Трэйкилл смущенно посмотрел на ее пушистые трехпалые ручки, на светящиеся печалью глаза и подумал: “Хорошо что эта птичка не понимает. Это будет поездка в один конец”. Он смутно ощутил, как Леонора крепко сжала его холодную ладонь.
   Кан и Трэйкилл. смотрели с холма Триквада на закат, сверкающий бронзой и золотом над океанским простором.
   Трэйкилл вздохнул:
   - Я всегда мечтал построить настоящую, большую шхуну и пойти до самых Южных Ворот. Вот это было бы плавание!
   - Удивительно, почему местное население до сих пор этого не сделало, - сухо заметил он. - Думаю, у них есть для мореплавания и время, и средства. Да и торговать там было бы намного выгоднее, нежели на пустынных сухопутных путях.
   - Мы неоднократно советовали им сделать это, но все тщетно. Пытались даже подать личный пример…
   - Неужели аборигены настолько тяжелы на подъем? В таком случае вряд ли стоит прилагать столько усилий, чтобы улучшить им жизнь.
   Трэйкилла слегка покоробило столь невысокое мнение астронавта о способностях жителей Митры, однако он отчетливо сознавал, что Кан никогда не сможет понять их самобытность, беззаботный характер.
   Дэвид возразил:
   - Тяжелы на подъем - это не совсем точное определение. Аборигены трудятся ровно столько, чтобы обеспечить себе необходимый прожиточный минимум. Давайте назовем их менее предприимчивыми по сравнению с людьми. - Он усмехнулся и добавил, с налетом грусти в голосе: - Вероятно, истинной причиной нашей безвозмездной помощи аборигенам является совсем не альтруизм, скорее, мы делали это ради удовольствия. И они платили тем же.
   Трэйкилл задумчиво смотрел на мигающие огни деревень, на ртутную гладь бухты, на лежащий внутри город и сказал с неожиданной резкостью:
   - Теперь я не собираюсь строить шхуну. Лучше вернуться на Землю…
   Они начали спускаться вниз по узкой каменной тропе, извивающейся среди густых зарослей, из шелестящей листвы которых внезапно поднялась стайка маленьких, шумных птичек и скрылась в вечернем небе, заглушив шелестом своих крыльев едва слышные шорохи насекомых в высокой, благоухающей траве.
   Внизу, в долине, мерцали огни Триквада и горделиво возвышалась башня в центре, похожая на древний земной минарет, и вся эта панорама производила впечатление открытости и мира, таинственного мира, так и не разгаданного людьми.
   Присутствие Кана сильно беспокоило Трэйкилла, однако он чувствовал с этим смуглым и угрюмым капитаном какую-то едва уловимую духовную связь, потому и пригласил его на прогулку в горы, надеясь втайне, что красота и первозданная свежесть Митры произведут на астронавта нужное впечатление.
   - Почему вы основали свою базу именно здесь, в Трикваде? - спросил он. Голос его прозвучал неожиданно резко.
   Трэйкилл огляделся вокруг, заметив, как небо на востоке приобрело лиловый оттенок и на нем слабо замерцали первые звезды предвестники ночи.
   - Вы интересуетесь, капитан, почему мы выбрали именно Триквад? Главным образом потому, что аборигены этого, с позволения сказать, города намного превосходят по своему умственному развитию всех прочих, у них даже есть что-то вроде академии изящных искусств, и они назначили из своей среды посредников, которые помогают нам общаться с менее цивилизованными племенами, живущими в лесу. Кроме того, мыс Желаний представляет собой своеобразный торговый центр.
   - Скажите, Трэйкилл, почему население земной колонии не возросло за целый век?
   - Видите ли, мы не хотели разрушать жизненный уклад аборигенов, затрагивать их интересы, несмотря на то, что планета до такой степени малонаселена. Но главная причина одна - мы знали: рано или поздно с Земли придет корабль и нам придется вернуться домой. - Трэйкилл умолк, нахмурив брови, и со злостью добавил:
   - Черт бы вас побрал на вашей Земле. Почему вы закрыли программу по освоению Митры?
   - Мне понятны ваши чувства, Дэвид, но ведь и многих других исследователей сейчас отправляют на Землю. Они, однако, этому не противятся.
   - Но ведь это единственный открытый людьми мир, где они могут жить без скафандра, дышать свежим, чистым воздухом, проще сказать, радоваться жизни.
   - Вы так полагаете? Я думаю, уважаемый Трэйкилл, во вселенной есть еще немало подобных планет.
   - Возможно, что так и есть, но человечество завершает программу космических исследований, не успев толком начать. Ваш Директорат убивает в зародыше столь грандиозное предприятие! - Трэйкилл буквально выходил из себя, он стиснул кулаки и мотнул головой, сдерживая негодование и злость.
   - Не волнуйтесь, приятель, - фамильярно сказал Кан. - Вы отлично сознаете, сколь многотрудное дело эти межзвездные перелеты. А ресурсы нашей планеты, матери рода человеческого, сильно истощены. У земной промышленности не хватает сырья, не хватает людей, потому что наиболее удачливые и талантливые бросились искать счастья на межзвездных трассах. Вы знаете, мне тоже не по душе все происходящее, ведь я как никак астронавт, и мне тоже придется поставить крест на своей работе. Но я прежде всего человек долга и буду выполнять решение Директората всеми возможными средствами. Скажу вам откровенно - программа по освоению Митры никогда не будет возобновлена.
   Трэйкилл почувствовал, как покрывается гусиной кожей. Его начал бить озноб. Он спросил, едва заметно пошевелив пересохшими губами:
   - Но что мы будем делать там, на Земле?
   - О, не беспокойтесь на сей счет. Земное общество примет вас с распростертыми объятиями. Вы сможете преподавать в университетах, делать доклады на собраниях различных научных обществ и, должно быть, до конца жизни будете вспоминать ваши приключения на Митре.
   Последний слова Кана вызвали у его собеседника вереницу ярких воспоминаний. Он словно воочию увидел свое путешествие в горы вместе с Томом Джексоном и аборигеном Глим-оф-Вингзон

^[4], как они совершили трудное восхождение на вершину Снежный Зуб и любовались оттуда панорамой, прислушивались к грохоту лавин в долине, а над головами, совсем близко, проплывали величавые, пугающие своей близостью облака. Они очень увлеклись, и буквально чудом абориген заметил, что к ним подкрадывается огромный хищник. Затем последовала смертельная схватка, и тело лохматого зверя рухнуло вниз, туда, где приглушенно выл холодный, злой ветер. Вспомнилось и преодоление бурных порогов на реке Золотого потока; дружеские пирушки в трактире “Смерть Дракона”, где он любил посидеть с приятелем за рюмкой ликера. В памяти живо представились величественные храмы Файвдома; переход через пустыню с купеческим караваном к Южным Воротам, когда со стороны безжизненных скал слышалась дробь таинственных барабанов какого-то незнакомого племени; и последнее плавание по реке Бенисан, среди холодных туманов и гигантских водорослей, где жители прибрежных лесов проводили свое время в охоте, песнопениях и бессмысленных ритуальных танцах. В памяти всплыли и более спокойные, радостные воспоминания - уютный трактир Поэтессы под горой Демон, где всегда мирно потрескивал камин, собирались друзья и пели песни собственного сочинения; и леса Хермита с глубокими влажными тенями, солнечными бликами, умиротворяющей тишиной; и плавание на лодке с Леонорой в их первую брачную ночь на островах Рыболова, где утро застало молодоженов среди утесов и ночные звезды показались им тогда ярче взошедшего солнца…
   Неожиданно Трэйкилл осознал, что они идут с Каном по мостовой Триквада в полном молчании. Приличия ради Дэвид спросил:
   - Скажи, Кан, чем ты займешься по возвращении на Землю?
   - Пока не знаю. Возможно, буду преподавать где-нибудь в школе или университете.
   - Наверняка технические науки, - удовлетворенно заметил Трэйкилл.
   - Да, если в этом возникнет необходимость. Однако предпочел бы историю. Во время долгих полетов у меня было предостаточно времени для ее изучения.
   - В самом деле? Разве экипаж не находится в состоянии анабиоза?
   - Увы, нет. Все время, пока пассажиры мирно спят в своих капсулах, нам приходится быть начеку. В космосе всякое может произойти.
   Кан закурил сигарету и предложил Дэниэлу, но тот отказался. Когда-то Трэйкилл пробовал курить, но табак вызывал у него сильную тошноту. Он шел рядом, глядя на рубиновый огонек сигареты своего спутника, и думал:
   “Интересно, будет ли земная пища такой же вкусной, как здешняя? Странно, но факт, я никогда раньше не ценил местную снедь, до тех пор, пока не пришло время от нее отказаться…”
   Прервав его размышления, Кан произнес:
   - Мне в жизни довелось пережить много интересных событий, ведь я родился задолго до того, как Директорат пришел к власти. А сейчас мое поколение уже успело состариться и в буквальном смысле стать историей. Наверное, этим объясняется мой интерес к ней. Вам, Дэвид, не пришлось столько испытать, вы не стали анахронизмом на собственной планете, скитаясь в космосе, значит, вы более счастливы…
   - Наверное, в вашем понимании, Кан, жители Митры, я имею в виду аборигена, еще более счастливы?
   - Мне трудно об этом судить, но если вы настаиваете, то я думаю, что их раса пока не имеет, собственно, истории, в земном понимании. У аборигенов начисто отсутствует технический прогресс, и, естественно, у них нет эксплуатации. Нет у них и искусства, нет науки. Ведь по сути дела история является описанием цепочки всевозможных достижений, совершаемых методом проб и ошибок.
   - Кан, давайте сохраним базу на Митре, - неожиданно сказал Трэйкилл. - И мы, люди, поможем аборигенам делать их историю.
   - Это было бы прекрасно, однако с Земли не прилетит больше ни один корабль, база окажется отрезанной от человечества. К тому же вас слишком мало на Митре, и вы даже не сможете противостоять аборигенам в случае конфликтов. Вас попросту уничтожат.
   Дальше они шли в полном молчании, слушая глухие удары ботинок о мостовую, и довольно быстро оказались в центре. Это был своеобразный поселок внутри города. Домики плотным кольцом обступили башню, с верхушки которой срывались пульсирующие лучи лазерной связи и улетали на орбиту, чтобы через спутник-ретранслятор мчаться к далекой матери Земле, зорко следившей за своими сыновьями и желающей знать - что же все-таки происходит во Вселенной.
   “Теперь все пойдет прахом, - думал Трэйкилл. - Все покроется великой пылью, все, что мы с таким трудом создавали. Возможно, аборигены сложат легенды о нас, высокорослых пришельцах, ушедших обратно на небеса, а через сотню-другую лет землетрясение разрушит эту башню лазерной связи, и тогда умрут легенды, сотрется, покроется пылью память о людях”.
   Дом Трэйкилла находился в дальнем углу аллеи, рядом с чистыми струями фонтана. Это был огромный и прочный дом, сделанный на совесть, рассчитанный на то, чтобы стоять не один век, чтобы в нем выросло и состарилось не одно поколение Трэикиллов. Из приоткрытых.окон доносился гул голосов.
   - Похоже, у нас гости, - воскликнул хозяйн. Открывая дверь. Дом был полон друзей и знакомых. Там был Стронгтэйл со своими соплеменниками Глим-оф-Вингзом, Найт-Старом