Андерсон Пол Уильям. Единственный выход

   У Эверарда болела голова. Руки ему оставили свободными, но голени накрепко привязали к стременам. Сначала его раздели донага, - вполне разумная предосторожность, ведь кто знает, какое невиданное оружие могло находиться в одежде, - а затем выдали полное обмундирование монгольского солдата, смехотворно маленького размера. Ему пришлось даже распороть рубаху по швам, прежде чем удалось хоть как-то напялить ее на себя.
   Генератор чудес и скуттер остались на холме. Токтай не желал рисковать. Ему даже пришлось накричать на перепуганных воинов, которые никак не хотели привести странных лошадей и походное снаряжение патрульных.
   Сзади послышался конский топот. Один из лучников, охранявших Эверарда, что-то буркнул и отъехал в сторону. Его место занял Ли Дай-цзун.
   Эверард бросил на него безнадежный взгляд.
   - Ну как?
   - Боюсь, друг твой больше не проснется, - ответил китаец. - Я устроил его поудобнее.
   Ну да, на самодельных носилках, привязанных между двумя лошадьми... Вне всякого сомнения, тяжелое сотрясение мозга от вчерашних ударов по голове. В госпитале Патруля его поднимут на ноги в два счета. Но ближайшее отделение находится в Ханбалыке, а я не думаю, что Токтай разрешит мне вернуться к скуттеру и связаться с ними по рации. Джон Сандовал умрет за шестьсот пятьдесят лет до того, как появился на свет.
   Карие глаза китайца наблюдали за ним спокойно, с интересом, даже с некоторой долей сочувствия, но понимания в этом взгляде не было. Эверард лнал, что спорить бессмысленно: аргументы, казавшиеся логичными в двадцатом веке, здесь считались пустой болтовней. И все же он обязан был попробовать.
   - Неужели ты не можешь по крайней мере попытаться объяснить Токтаю, какие беды он может навлечь не только на себя, но и на весь свой народ?
   Ли огладил свою раздвоенную бороду.
   - Мне совершенно ясно, достопочтенный, что ваше племя обладает неизвестными нам знаниями, - сказал он. - Но что с того? Варвары (тут он быстро посмотрел в сторону монголов-охранников, но те, видимо, не понимали по-китайски) покорили много стран, превосходящих их во всем, кроме искусства ведения войны. Нам теперь совершенно ясно, что вы...
   гм-мм... скрыли истину, говоря о враждебном государстве недалеко отсюда. А если у вашего царя нет причин нас бояться, зачем ему лгать?
   - Наш могущественный повелитель, - проговорил Эверард, тщательно подбирая слова, - не любит кровопролития. Но если вы вынудите его...
   - Прошу тебя. - Ли даже поморщился. Он помахал в воздухе холеной рукой, как бы отгоняя насекомое. - Говори Токтаю, что хочешь, я не собираюсь вмешиваться. Я не опечалюсь, если придется вернуться домой:
   ведь я отправился сюда, повинуясь воле императора. Но мы - культурные люди, и когда беседуем с глазу на глаз, давай не оскорблять друг друга никчемными высказываниями. Разве ты не понимаешь, уважаемый, что на монголов тебе не удастся -воздействовать никакими угрозами?
   Смерть они презирают, самые мучительные пытки рано или поздно убьют их, а любое надругательство не страшно воину, готовому покончить с собой, прокусив язык. Токтай считает, что покроет себя вечным позором, повернув назад, и добудет бесчисленные богатства и славу, бесстрашно продолжив путь.
   Эверард вздохнул. То, что их так постыдно легко захватили в плен, явилось, несомненно, поворотным пунктом. Монголы чуть было не разбежались при первых ударах грома. Многие из них с воем и воплями катались по земле (и именно они поведут себя наиболее агрессивно, чтобы остальные поскорее забыли об их трусости). Токтай велел атаковать, вопервых, потому что сам был напуган, а во-вторых - из духа противоречия. Отчасти, его решению способствовал Ли: ученый, скептик, хорошо знакомый с пиротехникой и ни во что не верящий, китаец уговорил Токтая напасть, прежде чем их всех не поубивает громом.
   Да, здорово мы напутали. Следовало взять с собой Специалиста, интуитивно разбирающегося во всех оттенках их культуры. А мы ринулись в бой, не сомневаясь, что голых фактов окажется достаточно. И что теперь? Может, спасательная экспедиция Патруля и придет на помощь, но Джек умрет через день-другой... - Эверард посмотрел на каменное выражение лица стражника, скачущего слева. - А возможно, они и со мной покончат. Нервы-то у них на пределе. Им проще избавиться от меня, чем тащить за собой.
   А если все-таки (мало шансов!) Патруль его выручит, как смотреть в глаза товарищам? Агент с правом свободных действий, пользующийся всеми привилегиями своего ранга, обязан самостоятельно выпутываться из любых передряг и при. этом отвечать за жизнь людей, посланных с ним на задание.
   - Поэтому я со всей искренностью советую тебе больше не пытаться прибегать к обману.
   - Что? - Эверард вздрогнул и посмотрел на Ли.
   - Ты ведь не можешь не понимать, надеюсь, - сказал китаец, - что проводники-индейцы сбежали? И что тебе придется занять их место?
   Правда, мы надеемся вскоре повстречаться с другими племенами, наладить отношения...
   Эверард кивнул, и голова у него разболелась еще больше. Солнечный свет неприятно резал глаза. Его ничуть не удивляло, что монголам удавалось договориться с аборигенами. Если не упирать на грамматику, достаточно нескольких часов, чтобы довольно сносно изъясняться на любом языке с помощью нескольких основных слов и жестов. А наняв провожатых, можно не торопясь совершенствовать свои знания по дороге, - ... и нанимать проводников у каждого племени, - продолжал Ли, - как и раньше. Так что если ты вздумаешь завести нас куда-нибудь, обман вскоре откроется, и Токтай накажет тебя самым нецивилизованным способом. С другой стороны, за верную службу ты будешь хорошо вознагражден. Со временем ты даже сможешь занять высокое положение при нашем дворе, разумеется, после того как мы завоюем эти земли.
   Эверард перестал слушать. От неожиданно пришедшей в голову мысли у него перехватило дыхание.
   Почему он так уверен, что Патруль придет к ним на выручку? Совершенно очевидно, что монгольская экспедиция в результате потерпела фиаско. Так ли очевидно? Ведь им приказали вмешаться в исторический ход событий парадокс, необъяснимый с точки зрения логики, - а это говорило о нестабильности пространственно-временного континуума в данный период.
   Все черти в аду! Значит, Токтай мог преуспеть в своем начинании!
   И тогда будущее Американское Ханство, о котором Сандовал даже не смел мечтать - реальная действительность.
   Пространство-время полно неожиданностей. Оно прерывисто, изменчиво. Исторические линии пересекаются, текут вспять; незначительные события и факты забываются. Так же, как забудутся Мэне Эверард и погибший Джон Сандовал - агенты Патруля Времени, который никогда не существовал, в далеком будущем, которого никогда не было.
   7
   После многочасового тяжелейшего перехода, перед заходом солнца, они оказались в довольно неприглядной местности, где произрастал лишь редкий кустарник да полынь. Коричневые холмы стали более пологими; пыль клубилась под копытами лошадей; серебристо-зеленые кусты попадались все-реже.
   Эверард помог уложить Сандовала на землю. Глаза навахо были закрыты, лицо осунулось. Иногда он что-то бормотал в горячечном бреду, вздрагивая всем телом. Намочив тряпку, Эверард влил ему несколько капель воды сквозь растрескавшиеся губы, но больше ничем не мог помочь.
   Монголы, устраиваясь на отдых, вели себя куда оживленнее, чем раньше. Они победили двух могучих волшебников, никто на них больше не нападал, и вывод напрашивался сам собой. Они занимались делом, весело болтая друг с другом, а после скромной трапезы открыли меха с кумысом.
   Эверард остался сидеть рядом с Сандовалом, почти в центре лагеря. Их охраняли два молчаливых стражника с луками наготове. То и дело один из них вставал, чтобы подбросить дрова в небольшой костер. Постепенно разговоры начали затихать. Даже неутомимые монголы оказались подвластны усталости: люди укладывались на землю и мгновенно засыпали; часовые, объезжающие лагерь, старались выпрямиться в седлах; костры медленно догорали, уступая место появившимся в вышине звездам; на много миль разносился дикий лай койота.
   Под тяжелыми шагами заскрипела сухая земля. В ту же секунду стражники приладили к тетивам луков стрелы. Свет костра высветил фигуру Токтая с непокрытой головой. Воины склонились до земли и отступили в тень.
   Токтай остановился. Эверард поднял голову, но тут же отвел взгляд.
   Некоторое время нойон молча смотрел на Сандовала, потом произнес необычно мягким тоном:
   - Не думаю, что друг твой увидит еще один восход.
   Эверард буркнул что-то неразборчивое.
   - Может, у тебя есть какое-нибудь лекарство? - спросил Токтай. - В ваших седельных сумках много непонятных предметов.
   - У меня есть лекарство против воспаления, - машинально ответил Эверард, - и еще от боли. Но чтобы вылечить человека с проломленным черепом, его необходимо отвести к искусным лекарям.
   Токтай присел рядом и протянул руки к огню.
   - Мне очень жаль, но в моем отряде нет целителей.
   - Ты мог бы отпустить нас, - предложил Эверард без всякой надежды на успех. - Моя повозка, оставшаяся на холме, вовремя доставит его туда, где окажут помощь.
   - Ты же знаешь, я не могу этого позволить! - Токтай ухмыльнулся.
   В голосе его перестала сквозить жалость к умирающему. - В конце-концов, Эбурар, ты первый на нас напал.
   Это было правдой, и Эверард не нашелся, что ответить.
   - Но я не затаил на тебя зла, - продолжал нойон. - Более того, я хотел бы стать твоим другом. Ведь мне ничего не стоило сделать остановку на пару дней и выпытать у тебя все, что ты знаешь.
   Глаза Эверарда яростно вспыхнули.
   - Ты бы мог лишь попробовать!
   - И, думаю, преуспеть, раз ты возишь с собой лекарство от боли. - Губы Токтая растянулись в волчьей усмешке. - Однако ты еще можешь пригодиться, как заложник, например, и вообще, мне нравится твоя смелость. Я даже скажу, какая мысль пришла мне в голову. Мне кажется, ты из небольшого племени волшебников, а вовсе не из южной страны, царь которой, наверное, находится в твоей власти. А если нет, значит ты надеешься заколдовать его и не хочешь, чтобы мы тебе мешали. - Токтай сплюнул в костер. - Я слышал много легенд, и в них герой всегда побеждает волшебника. Почему бы мне не стать этим героем?
   Эверард вздохнул.
   - Скоро ты узнаешь, почему, нойон. - На какое-то мгновение он подумал, что скорее всего окажется неправ.
   - О, перестань. - Токтай хлопнул его по спине. - Неужели тебе трудно рассказать мне хоть самую малость? Ведь между нами нет крови.
   Будем друзьями!
   Эверард молча кивнул в сторону Сандовала.
   - Это печально, - сказал Токтай, - но он оказал сопротивление солдатам Великого Кагана. Брось, Эбурар, давай лучше выпьем. Я прикажу подать кумыс.
   Невольно, патрульный скорчил гримасу.
   - Не самый лучший способ умиротворить меня!
   - Вот как, твоему народу не нравится кумыс? Боюсь,больше у нас ничего нет. Вино давно кончилось.
   - Ты мог бы разрешить мне выпить виски. - Эверард вновь посмотрел на Сандовала и перевел взгляд в окружающую тьму. Он чувствовал, что его бьет легкий озноб. - О господи, от рюмки я бы сейчас не отказался!
   - А?
   - Наш национальный напиток. Фляги лежат в седельных сумках.
   - Что ж... - Тактай явно колебался. - Ну хорошо. Пойдем со мной и возьмешь, что тебе надо.
   Стражники последовали за своим начальником и пленником, пробираясь сквозь кусты, мимо спящих воинов, пока не подошли к сваленным в кучу вещам, тоже находившимся под охраной. Один из часовых зажег ветку от костра, чтобы посветить Эверарду. Мускулы патрульного напрлглись, он физически ощущал стрелы, нацеленные ему в спину. Тем не менее он спокойно присел на корточки, открыл седельные сумки и неторопливо достал из них обе фляжки. Затем опять же в сопровождении нойона и стражников вернулся к своему костру.
   Токтай сел на землю. Он внимательно следил, как Эверард налил виски в отвинчивающийся колпачок, а затем опрокинул содержимое себе в рот.
   - Странно пахнет, - заметил он.
   - Попробуй. - Патрульный настолько остро чувствовал свое одиночество, что и сам не понял, как у него вырвались эти слова. В конце концов, чем плох нойон? По современным понятиям, он даже ведет себя любезно.
   А если ты сидишь рядом с умирающим другом, можно выпить хоть с самим дьяволом, лишь бы ни о чем не думать.
   Токтай посмотрел на Эверарда, недоверчиво понюхал горлышко, на секунду задумался, а затем, явно бравируя, припал к нему губами.
   - Оо-оо-оо-аа-аа-аа!
   Эверард едва успел подхватить фляжку, пока ее содержимое окончательно не вылилось. Нойон отплевывался, тяжело дыша. Один из стражников натянул стрелу на тетиву лука, другой - бросился вперед и схватил Эверарда за плечо, высоко занося саблю.
   - Это не яд! - воскликнул патрульный. - Просто для него напиток слишком крепок. Смотрите, я сейчас еще выпью.
   Токтай махнул воину рукой и посмотрел на своего пленника слезящимися глазами.
   - Что это за штука? - спросил он сдавленным голосом. - Должно быть, приготовлена из драконьей крови?
   - Из ячменя. - Эверард был не в настроении объяснять монголу процесс дистилляции. Он плеснул в небольшой колпачок еще немного виски. - Давай, пей свое кобылье молоко.
   Токтай причмокнул.
   - Здорово согревает. Как перец. - Он протянул грязную руку. - Дай сюда.
   Эверард сидел, не шевелясь.
   - Ну?! - прорычал нойон.
   Патрульный покачал головой.
   - Я ведь сказал тебе: напиток этот слишком крепок для монголов.
   - Что такое? Послушай, ты, бледнолицый слизняк...
   - Смотри же, я тебя честно предупредил. Пусть твои воины будут свидетелями: завтра утром тебе будет плохо.
   Токтай сделал несколько крупных глотков, рыгнул и протянул фляжку Эверарду.
   - Чепуха! Просто сначала я не был готов. Пей!
   Эверард надолго приложился губами к горлышку, делая вид, что пьет.
   Токтай нетерпеливо заерзал на месте.
   - Чего ты возишься? Давай скорее. Нет, лучше я возьму вторую фляжку.
   - Хорошо. Тебе виднее. Но прошу тебя, не пей со мной наравне. У тебя ничего не получится.
   - То есть как это не получится? Да я перепил в Каракоруме двадцать человек, и не каких-нибудь там китайцев, а настоящих монголов. - Он забулькал.
   Эверард прихлебывал виски крохотными глотками, чувствуя лишь некоторое жжение в желудке. Внезапно он понял, что у него есть шанс.
   - Глотни немного, - сказал он, кивнув ближайшему стражнику. - Ночь сегодня холодная. Погрейтесь, ребята.
   Токтай поднял голову и посмотрел на Эверарда слегка осоловелым взглядом.
   - Хорошее вино, - с упреком в голосе произнес он. - Слишком хорошее для... - Он вовремя спохватился и умолк. Жестокой была монгольская империя и пользовалась всеми правами абсолютной власти, но начальники ее честно делились любыми благами с самым последним из своих подчиненных.
   Воин обиженно посмотрел на нойона, схватил фляжку и поднес ее ко рту.
   - Полегче, - предупредил Эверард. - А то голова закружится.
   - А у меня никогда не закружится. - Токтай влил в себя очередную порцию. - Трезв, как бонза [БОНЗЫ - название, даваемое европейцами всем буддистским духовным лицам в Индии, Японии, Китае и Корее. Происходит от китайского слова, которое означает "учитель закона".]. - Он погрозил пальцем. - Знаешь, почему монголы так несчастны? Никогда не могут напиться допьяна.
   - Ты хвастаешь или жалуешься? - спросил Эверард. Первый стражник прищелкнул языком, взял лук в руки и передал драгоценный сосуд своему товарищу. Токтай сделал еще несколько глотков.
   - Ахххх! - Он уставился в костер бессмысленным взглядом. - А теперь спать. Часовые, отдайте ему вино!
   У Эверарда перехватило дыхание. Но он нашел в себе силы насмешливо улыбнуться.
   - Вот это правильно, - произнес он. - А я еще выпью. Рад, что ты понял, что вам за мной не угнаться.
   - Что ты болтаешь? - Токтай сурово посмотрел на патрульного. - Монгол сколько ни пьет - ему все мало!
   Он снова забулькал. Первый охранник получил от своего товарища фляжку и торопливо принялся пить, пока начальник не передумал.
   Весь дрожа, Эверард с облегчением вздохнул. Может быть, получится.
   Может быть.
   Токтай привык бражничать. Не было никакого сомнения в том, что он и его соплеменники могли, почти не пьянея, пить кумыс, вино, эль, мед, квас это жиденькое пиво, которое неправильно называли хлебным вином - короче, напитки своей эпохи. Они знали меру и, пожелав друг другу спокойной ночи, доходили до постелей по прямой.
   Вся беда заключалась в том, что любой продукт, подверженный брожению, не может быть крепче 24 градусов - отходы брожения прекращают процесс - а в большинстве напитков, употребляемых в тринадцатом веке, содержание алкоголя не превышало 5 процентов, и пили их, как правило, за обильными трапезами.
   Шотландское виски - совсем другое дело. Если пить его, как пиво или вино, жди беды. Сначала ты теряешь рассудок, сам о том не подозревая, а затем и сознание.
   Эверард протянул руку за фляжкой, которую держал один из стражников.
   - Отдай! - потребовал он. - Ты все выпьешь!
   Воин ухмыльнулся, сделал большой глоток и передал фляжку товарищу. Эверард скорчил гримасу, поднялся на ноги и неуклюже попытался отобрать ее. Стражник ткнул его в живот. Патрульный тут же свалился на спину, задрав вверх ноги. Монголы зашлись смехом, прислонившись друг к другу. Шутка была так хороша, что по ее поводу необходимо было выпить.
   Когда Токтай отключился, заметил это один Эверард. Нойон, сидевший скрестив ноги, принял полулежачее положение. При свете костра видна была глупая улыбка, блуждавшая на его губах. Мускулы патрульного напряглись, как струна.
   Один из стражников продержался на несколько минут дольше. Но затем и он мягко опустился на четвереньки и принялся выдавать на землю свой ужин. Другой стражник повернулся, недоуменно моргая, и попытался вытащить из ножен непослушную саблю.
   - Что такое? - простонал он. - Чшто сшлучшилось? Отрава?
   Пришла пора действовать.
   Эверард перескочил через костер и, кинувшись на Токтая, прижал его к земле, выхватывая саблю из ножен. Второй стражник, все еще державшийся на ногах, громко вскрикнул и попытался напасть на патрульного.
   Эверарду не хотелось убивать практически беспомощного человека, так что пришлось пустить в ход кулак. Монгол медленно опустился на колени, и, последовав примеру своего товарища, тут же заснул мертвым сном.
   Эверард бросился бежать. В потревоженном лагере послышались недоуменные голоса. Раздался топот копыт: конные часовые спешили проверить, в чем дело. Кто-то достал из костра почти потухшую ветку и принялся размахивать ею в воздухе, пока та не разгорелась. Эверард упал и прижался к земле.
   .Мимо куста, за которым он лежал, промчался воин. Сзади раздался громкий вопль и взрыв проклятий, значит, нойона обнаружили.
   Эверард вскочил на ноги и побежал, что было сил.
   Лошади были стреножены и, как обычно, охранялись. Табун выделялся черным пятном на равнине, серебристой от звездного света. Эверард увидел, что к нему на полном скаку несется один из часовых.
   - Что случилось? - крикнул он.
   - Нападение на лагерь! - ответил патрульный высоким голосом, плотнее заворачиваясь в плащ и чуть согнув ноги. Ему необходимо было выиграть время, чтобы монгол не успел приладить стрелу и выстрелить.
   Часовой поравнялся с ним. Эверард прыгнул.
   Он схватил коня под уздцы в ту самую минуту, когда его узнали.
   Громко вскрикнув, монгол выхватил саблю и, не колеблясь, нанес удар. Но Эверард находился с левой стороны и легко отпарировал. Сделав, в свою очередь, выпад, он почувствовал, как клинок погрузился во что-то мягкое.
   Лошадь испуганно взвилась на дыбы, и всадник вылетел из седла. Покатившись по земле, он тем не менее поднялся и, прихрамывая, побежал вперед, громко крича. Эверард тем временем уже нащупал стремя. Монгол хромал все сильнее, и в темноте кровь черной струей била из раны в ноге.
   Эверард вскочил в седло и плашмя ударил саблей по крупу животного.
   Он скакал к табуну. Еще один часовой мчался наперерез. Патрульный пригнулся, чувствуя свист стрелы над головой. Его лошадь, обеспокоенная непривычной тяжестью, не желала слушать повода и вскидывала задом.
   Пришлось потратить целую минуту, чтобы заставить ее повиноваться, и в это время монгол мог прикончить его, если бы схватился врукопашную.
   Но привычка оказалась сильнее, и часовой промчался мимо, стреляя на ходу. В темноте он промахнулся, и прежде чем успел вернуться, Эверард был далеко.
   Разворачивая на ходу аркан, он заехал в самую середину табуна, накинул петлю на шею одной из лошадей, взмахом сабли обрубил ремешки, которыми она была стреножена, и поскакал прочь, на север.
   "Придется им со мной повозиться, - не совсем к месту сказал он сам себе. - Надо запутать следы, иначе поймают. Насколько я помню географию, вулканические пласты находятся примерно к северо-западу".
   Он оглянулся. Погони пока что не было. Для того, чтобы организовать ее, понадобится время... Но что это?
   Над его головой засверкали молнии. Воздух посвежел, послышались раскаты грома. Эверард почувствовал, что его бьет озноб, и вовсе не от ночного холода. Он умерил бег своего коня. Теперь можно было не спешить. Потому что там, сзади, находился Мэне Эверард...
   .... который вернулся к патрульному скуттеру и отправился на нем к югу в пространстве и к настоящему моменту во времени.
   Мягко говоря, не совсем этично. По неписаным правилам Патруля помогать самим себе считалось недозволенным. Слишком велика вероятность появления замкнутой петли времени, не говоря уже об изменении будущего.
   Но в данном случае мне это сойдет с рук. Никто даже не упрекнет. Потому что я спасаю не себя, а Джека Сандовала. Я уже свободен, и мне ничего не стоит уйти от погони в горах, которые мне известны, а монголам - нет. А ведь речь идет о спасении жизни моего друга.
   Кроме того (с горечью подумал он) наше задание, на поверку, состояло именно в том, чтобы, изменив прошлое, обеспечить собственное будущее.
   Необъятное черное небо было усыпано звездами: редко когда доводилось наблюдать такую картину. Большая Медведица сияла над древней землей; дробь копыт звенела в тишине. Никогда еще Эверард не чувствовал себя таким одиноким.
   - Интересно, чем это я занимаюсь сейчас в монгольском лагере? - спросил он вслух.
   Ответ пришел к нему сам собой, и, облегченно вздохнув, он поудобней уселся в седле и пришпорил лошадь. Ему хотелось как можно скорее выполнить задание, и теперь он знал, что надо делать.
   Не так уж все страшно, как казалось с первого взгляда. Токтай и Ли Дай-цзун никогда не вернулись на родину. Но не потому, что погибли в море или столкнулись с враждебными племенами. Просто волшебник спустился с неба, и уничтожил всех их лошадей громом, и сжег их корабли в устье реки. Ни один китайский матрос не отправится в плавание на суденышках, которые можно здесь построить; ни один монгол не осмелится вернуться домой пешим. Значит, так оно и было на самом деле. Экспедиция не погибнет, а останется в Америке; монголы обзаведутся местными женами, научат индейцев чинук, тлингитов, нутка, все племена потлач строить прочные корабли, дома, выплавлять медь, обрабатывать меха, шить одежды... что ж, монгольский нойон и даже конфуцианский ученый могли провести остатки дней своих куда более счастливо и с большей пользой, чем осуществив свои прежние чаяния.
   Как бы соглашаясь сам с собой, Эверард кивнул. С Токтаем и его кровожадными замыслами покончено. Тут все ясно. Куда труднее осознать горькую правду о потомках: ведь он считал их своей семьей, и в работе, которую выполнял, видел цель всей жизни. Далекие супермены оказались на деле совсем не такими бескорыстными. Они не просто охраняли тот самый истинный исторический ход событий, в результате которого появились в далеком будущем. Нет, они тоже передергивали, чтобы создать собственное прошлое... И не надо спрашивать, что значит "истинный".
   Лучше вообще ни о чем не спрашивать. Гляди себе на тернистый путь, которым идет человечество, и говори, что где-то могло быть лучше, а гдето - хуже.
   - Может, это и не единственный выход, - вслух произнес Эверард, - но другого я не знаю.
   Голос его прозвучал неожиданно громко, прокатившись над покрытой инеем равниной, и больше он не произнес ни слова: лишь прищелкнул языком, понукая лошадь, держа путь на север.
   Племена, связанные обычаем.