Андерсон Пол Уильям. Рука дающая

   - Традиция придает жизни ценность и смысл...
   - Культура машин создает собственные традиции. Со временем вы убедитесь в этом. Она создает собственный смысл, и думаю, что это смысл завтрашнего дня. Тот, кто держится за устаревшие обычаи, обречен плестись в хвосте. Ваша денежная система...
   - Она очень практична.
   - По вашим меркам - да. Но как вы можете торговать с Землей, если до сих пор оперируете серебром? Вы должны перейти на нашу систему, ввести абстрактные деньги. То же самое - с метрической системой, если вы хотите пользоваться нашими машинами или договориться с нашими учеными. Короче говоря, вы должны взять от нас все. - Ломбарт помолчал. - А ваши собственные понятия! Ничего удивительного, что вы не сумели подчинить планеты своей собственной системы, если каждый из вас непременно хочет быть похороненным там, где родился. Это прекрасное, чувство, но и только. Вам придется избавиться от него, коль скоро намереваетесь достичь дальних звезд. - Он заколебался, потом сказал: - Даже ваша религия... простите, но в ней попадаются такие вещи, которые современная наука решительно отвергает.
   - Сам я агностик, - спокойно ответил Вахино, - но для многих из нас религия Мауироа очень важна.
   - Если бы Великий Дом позволил нам привезти миссионеров, мы могли бы обратить всех, скажем, в неопантеизм. По-моему, это гораздо более утешительно и научно, чем ваша мифология. Если кундалоанцам обязательно нужно во что-то верить, то пусть это будет вера, согласующаяся с данными передовой науки.
   - Может быть. Я тоже полагаю, что наши родовые связи слишком запутанны и косны для современной общественной организации... Да, перемены должны быть более глубокими, чем просто развитие промышленности.
   - Разумеется, - тотчас подхватил Ломбарт. - Речь идет о полном изменении мировоззрения. Впрочем, со временем вы пришли бы к этому сами. Наш приход лишь ускорит технический прогресс на Кундалоа.
   - А язык?
   - Не хочу, чтобы меня обвинили в шовинизме, но думаю, что все кундалоанцы должны изучать солярианский. Раньше или позже, он им понадобится. Все ваши ученые и техники должны бегло говорить на нем. Языки лаул, муара и другие превосходны, но для передачи научных терминов совершенно не годятся. Уже одна многозначность... честно говоря, ваши философские книги звучат для меня очень туманно. Это прекрасно, но лишено четкого смысла. Вашему языку не хватает точности.
   - Мы всегда считали, что араклес и вранамауи - образцы кристаллической ясности мысли, - грустно сказал Вахино. Должен признать, что для меня ваш Кант или Рассел тоже не всегда понятны. Другое дело, что у меня нет в этом никакого опыта. Наверное, вы правы. Я поставлю вопрос перед Великим Домом, и, может, вскоре удастся что-нибудь сделать. Но в любом случае вам не придется долго ждать. Вся наша молодежь мечтает стать такой, как вы хотите, а это - гарантия успеха.
   - Да, - согласился Ломбарт, потом мягко добавил: - Я бы предпочел, чтобы успех стоил не так дорого. Но достаточно взглянуть на Сконтар, чтобы понять, насколько это необходимо.
   - О, Сконтар! За последние три года они совершили настоящие чудеса. Они пережили страшный голод и сейчас не только отстроились, но даже организовали экспедиции на далекие звезды в поисках места для новых колоний. - Вахино улыбнулся. - Я не люблю наших бывших врагов, но трудно не восхищаться ими.
   - Да, они отважны, - согласился Ломбарт, - но что пользы с этой отваги? Устаревшая техника для них - камень на шее. Кундалоа со значительно меньшим населением уже сейчас производит в несколько раз больше продукции, а уж когда мы полностью модернизируем вашу промышленность!.. Да что говорить! Звездные колонии Сконтара - крохотные поселения, целиком зависящие от метрополии! Сконтар, конечно, может выжить, но всегда будет силой десятого порядка. Может, он даже станет вашей колонией, и вовсе не потому, что им не хватает природных или других ресурсов. Дело в том, что, отвергнув нашу помощь - а так оно и было, - они ушли с магистральной линии галактической цивилизации. Сейчас они пытаются самостоятельно развивать науку, создают оборудование, которое мы имели много столетий назад, и допускают такие промахи, что нельзя смотреть на них без сожаления. Их язык, как и ваш, не пригоден для изложения научных мыслей, традиция постоянно сковывает их. Например, я видел сконтарианские космические корабли, они строили их по собственным проектам, вместо того чтобы копировать наши модели... Они попросту смешны! Сотни попыток, чтобы выйти на дорогу, по которой мы идем уже давно. У них есть корабли шарообразные, овальные, кубические... Я даже слышал, что кто-то там проектирует корабль-тетраэдр!
   - В принципе это возможно, - буркнул Вахино. - Геометрия Римана, на которой основана их инженерия, допускает...
   - Исключено! Земля уже опробовала все подобные варианты, и ничего не вышло. Только чудак - а ученые Сконтара в своей изоляции становятся кланом чудаков - может рассуждать таким образом. Нам, людям, посчастливилось - и это все. Однако и наша культура долго создавала психологию, отвергающую научную цивилизацию. Мы долго топтались на месте, но потом в итоге все же достигли звезд. Другие расы могут сделать то же самое, но сначала они должны создать соответствующую цивилизацию и усвоить определенный склад ума. А без нашей помощи ни Сконтар, ни любая другая планета еще долгие века не смогут сделать этого. Недавно я получил... - продолжал Ломбарт, роясь в карманах, - получил философский обзор со Сконтара. Так вот, один из философов, Дирин, занимающийся общей семантикой, произвел сенсацию... - Ломбарт наконец нашел бумагу. - Вы ведь читаете по-сконтарски?
   - Да, - сказал Вахино. - Во время войны я работал в разведке. Покажите-ка... - Он нашел упомянутый абзац и начал переводить вслух: - "В предыдущих статьях автор показал, что сам по себе принцип безатомности не универсален, но должен быть подвергнут неким психоматическим ограничениям, вытекающим из относительности броганаричного"... этого я не понимаю... "поля, которое в соединении с электронными атомоволнами..."
   - Сущий бред! - воскликнул Ломбарт.
   - Не знаю, - беспомощно ответил Вахино. - Сконтарская психология так же чужда мне, как ваша.
   - Маразм, чушь, - сказал Ломбарт. - К тому же этот вечный сконтарский догматизм! - Он бросил листок на маленькую бронзовую жаровню, и огонь быстро расправился с листами. Это понятно всякому, кто имеет хоть малейшее понятие об общей семантике и хотя бы каплю рассудка! - Он презрительно улыбнулся и покачал головой. - Раса чудаков!
   - Я хотел бы, чтобы ты нашел для меня несколько часов завтра утром, - сказал Скорроган.
   - Постараюсь, - Тордин XI, Император Сконтара, кивнул своей поредевшей гривой. - Хотя лучше бы на будущей неделе.
   - Завтра! Очень тебя прошу!
   - Хорошо, - согласился Тордин. - Но в чем дело?
   - Я хочу совершить небольшую экскурсию на Кундалоа.
   - Почему именно туда? И почему завтра?
   - Расскажу, когда встретимся, - Скорроган наклонил голову, покрытую еще густой, но белой, как молоко, гривой, и выключил свой экран.
   Тордин снисходительно улыбнулся. Скорроган был известен своими чудачествами. "И все-таки старики должны держаться вместе, - подумал он. - Выросли уже два поколения, и оба наступают нам на пятки".
   Тридцать с лишним лет остракизма почти не изменили самоуверенного вельможу. Правда, с течением времени озлобление прошло, к когда Сконтар медленно, но верно стал подниматься из руин, память о трагическом проступке посла несколько потускнела и прежний круг друзей - особенно после смерти Императора Валтама - стал постепенно возвращаться к вельможе-отшельнику. Со временем возобновились и отношения с новым Императором, другом юности, - Тордик частенько посещал Краакахейм или приглашал Скоррогана во дворец. Он даже предложил старому аристократу вернуться в Высший Совет, но тот отказался, и прошло еще десять - а может, двадцать? - лет, в течение которых Скорроган жил тихо и незаметно. И вот теперь он впервые обратился с просьбой... "Да, - подумал Тордин, я полечу с ним завтра. К дьяволу работу! Монархам тоже нужен отдых".
   Он встал с кресла и, хромая, подошел к окну. Новые эндокринные процедуры чудесно справлялись с его ревматизмом, но лечение еще не кончилось. При виде снега, покрывшего долину, Тордин вздрогнул. Снова близилась зима.
   Геологи утверждали, что Сконтар вступает в новый ледниковый период. Однако он никогда не наступит: скоро инженеры-климатологи включат свою технику, и ледники навсегда вернутся на север. Но пока на дворе бело и холодно и пронизывающий ветер завывает у стен дворца.
   А в южном полушарии сейчас лето, дозревают поля, ученые сообщают, что ожидается большой урожай. Кто возглавляет там научную группу?.. Ах да, Аесгайр, сын Хастинга. Его работы в области генетики и астрономии помогают крестьянам выращивать достаточно продуктов для новой научной цивилизации. Старый вольный крестьянин, опора Сконтара в течение всей его истории, выжил. Менялся лишь мир вокруг него. Тордин грустно улыбнулся при мысли о том, как преобразилась Империя за последние десятилетия. Новые психосимволические способы правления опирались на открытия Дирина в области общей семантики, открытия, исключительно важные для любой науки вообще. Теперь Сконтар был империей только по названию. Он разрешил проблему соединения либерального государства с наследственным, но активным правящим классом правительства. Хорошие, полезные перемены; вся прошлая история Сконтара медленно, с трудом стремилась к ним. Новые знания ускорили процесс, втиснув столетия развития в два коротких поколения. И, странное дело, хотя естественные и биологические науки устремились вперед с невероятной скоростью, искусство, музыка и литература изменились мало, ремесла сохранились, люди продолжали говорить на древнем языке наархейм.
   Тордин вернулся к столу - у него было еще много работы. Взять хотя бы вопрос наследования на планете Аэрик! Впрочем, разве можно управлять без хлопот межзвездной сетью из нескольких сотен быстро развивающихся поселений!? Однако все это было не так уж важно в сравнении с тем, что Империя крепко стояла на ногах и росла.
   Они далеко ушли от давних дней отчаяния, от эпохи голода и эпидемий. Тордин подумал, что сам не до конца понимает, насколько длинна эта дорога.
   Он взял микролектор и принялся просматривать доклад министерства финансов. Хотя Император и не владел новыми методами вычислений так хорошо, как молодые, он все же анализировал и подсчитывал достаточно бегло и не понимал, как когда-то мог обходиться без всего этого.
   Тордин подошел к нише в воротах центральной башни замка Краакахейм. Скорроган назначил встречу там, а не внутри, потому что любил открывающийся оттуда вид. "Великолепно! - подумал Тордин. - Но эти дикие скалы, торчащие из бурого моря туч, заставляют голову кружиться". Над ним поднимались древние зубцы башни, а еще выше по склону горы - черные заросли краакара, от которого и пошло название скального гнезда. Ветер яростно свистел и взметал сухой снег.
   Охрана приветственно подняла копья. Впрочем, другого оружия у них не было: оно ни к чему в центре государства, уступающего мощью только солярианам. Скорроган вышел навстречу Императору. Пятьдесят лет почти не согнули его спину, а глаза не потеряли былой зоркости. Однако сегодня Тордин заметил в этих глазах какое-то напряженное ожидание. Как будто старик уже видел конец пути.
   Скорроган сделал предписанные этикетом жесты и пригласил друга в замок.
   Император произнес обычную формулу сожаления, однако было видно, что он буквально дрожит от нетерпения и с трудом выдержал бы часовой разговор в замке.
   - В таком случае идем, - сказал Скорроган. - Мой корабль готов.
   Изящный небольшой корабль тетраэдной формы стоял на задах замка. Они вошли и заняли места у огромного иллюминатора.
   - А сейчас, - сказал Тордин, - может, ты скажешь, почему именно сегодня хочешь лететь на Кундалоа?
   - Сегодня, - медленно ответил Скорроган, - исполнилось ровно пятьдесят лет моего возвращения с Земли.
   - Вот как? - удивился Тордин, и ему стало неприятно. Неужели старик решил вернуться к старым счетам?
   - Может, ты не помнишь, - продолжал Скорроган, - как я сказал тогда вождям, что через пятьдесят лет они придут ко мне извиниться.
   - И теперь ты решил отомстить? - Тордина не удивило это типичное проявление сконтарианской психологии, но он еще не видел причин для извинений.
   - Да, - сказал Скорроган. - Тогда я не хотел объясняться, да никто и не стал бы меня слушать. Кроме того, я и сам не был уверен, что поступил правильно. - Он улыбнулся и взялся сухими ладонями за руль. - Теперь я в этом уверен. Время подтвердило мою правоту, и сегодня я докажу тебе, что моя дипломатическая миссия увенчалась успехом. Видишь ли, я тогда намеренно оскорбил землян.
   Скорроган запустил двигатель, и корабль стартовал. От Кундалоа Сконтар отделяла половина светового года, но звездолеты новой конструкции могли покрыть его за четверть часа. Вскоре перед ними появился большой голубой шар Кундалоа, сверкавший на фоне миллионов звезд.
   Тордин сидел спокойно, пока это необычное, хотя и простое, заявление доходило до его разума. Император ожидал чего-то в этом духе: он никогда всерьез не верил, что Скорроган был тогда так неумен.
   - Со времен войны ты редко бывал на Кундалоа, правда? спросил Скорроган.
   - Да, всего трижды и каждый раз недолго. Они хорошо живут. Соляриане помогли им встать на ноги.
   - Хорошо... - На губах Скоррогана появилась улыбка, больше похожая на гримасу плача. - Они купаются в роскоши, и она буквально разъедает всю их систему вместе с тремя звездными колониями.
   Он гневно рванул на себя руль, корабль вздрогнул. Сели они на краю большого космопорта в Кундалоа-сити.
   - И что теперь? - шепотом спросил Тордин. Ему вдруг стало страшно, он смутно ощущал, что будет не рад тому, что увидит.
   - Проедем по столице, - сказал Скорроган, - и, может, если будет интересно, прогуляемся по планете. Я хотел, чтобы мы явились сюда неофициально, инкогнито: так мы сможем увидеть их повседневную жизнь, а это гораздо важнее, чем любые статистические данные. Я хочу показать тебе, Тордин, от чего уберег Сконтар! - воскликнул он с болезненной улыбкой. - Я отдал всю жизнь за свою планету. Во всяком случае пятьдесят лет жизни... пятьдесят лет позора и одиночества.
   Они миновали ворота и вышли на равнину, покрытую сталью и железобетоном. Здесь царило непрерывное движение, чувствовалось постоянное излучение горячечной энергии солярианской цивилизации. Значительную часть толпы составляли соляриане, прибывшие на Аваики по делам или для развлечений.Были здесь и представители нескольких других рас, но большинство составляли, конечно, местные жители. Впрочем, их не всегда можно было отличить от людей. Обе расы и без того были похожи друг на друга, а поскольку кундалоанцы одевались по-соляриански...
   Тордин удивленно покачал головой, вслушиваясь в разговоры.
   - Ничего не понимаю! - сказал он Скоррогану, пытаясь перекричать шум. - Я знаю кундалоанский язык, но здесь...
   - Ничего удивительного, - ответил Скорроган. - Почти все говорят по-соляриански, а местные языки быстро умирают.
   Толстый солярианин в крикливом спортивном костюме кричал на невозмутимого местного лавочника, стоявшего перед магазинчиком:
   - Эй, парень, дать местный сувенир, хоп-хоп...
   - "Сто слов по-соляриански", - скривился Скорроган. Правда, это уже проходит, поскольку молодые кундалоанцы с детства учатся говорить правильно. Но туристы везде одинаковы. - Его рука непроизвольно потянулась за пистолетом.
   Однако времена изменились, и сегодня уже не убивали только потому, что кто-то был тебе неприятен. Даже на Сконтаре это вышло из моды.
   Турист повернулся и налетел на них.
   - Простите! - вежливо воскликнул он. - Я должен быть внимательнее.
   - Ничего, - пожал плечами Скорроган.
   Солярианин тем временем перешел на правильный наархеймский:
   - Мне действительно очень жаль. Вы позволите поставить вам по стаканчику?
   - Пожалуй, не стоит, - ответил Скорроган, слегка нахмурившись.
   - Что за планета! Отсталая, как... как Плутон. Отсюда я еду на Сконтар, хочу заключить пару контрактов. Вы, сконтариане, умеете делать дела.
   Скорроган яростно фыркнул и отшатнулся, в сторону, волоча за собой Тордина. Когда они отъехали в модитаторе на несколько сотен метров, Тордин спросил:
   - Куда делись твои хорошие манеры? Ведь он был с нами вполне вежлив. Может, у тебя врожденная ненависть к людям?
   - Я люблю людей, - сказал Скорроган, - но ненавижу туристов-соляриан. Слава богу, этот подвид редко показывается на Сконтаре. Их бизнесмены, инженеры и ученые - очень милые люди, и я рад, что они будут все чаще приезжать к нам, но туристов я терпеть не могу.
   - Почему?
   Скорроган резким движением указал на горящую неоновую вывеску.
   - Вот почему! - сказал он и перевел солярианские надписи:
   ПОСЕТИТЕ ДРЕВНИЕ ХРАМЫ КУНДАЛОА!
   ОРИГИНАЛЬНЫЕ ОБРЯДЫ
   ПЕРВОБЫТНЫХ КУЛЬТУР МАУИРОА!
   СКАЗОЧНОЕ ОЧАРОВАНИЕ ДРЕВНИХ ОБЫЧАЕВ!
   ПОСЕТИТЕ СВЯТЫНЮ ВЫСШЕГО БОЖЕСТВА!
   ПЛАТА ЗА ВХОД СНИЖЕНА! ДЛЯ ЭКСКУРСИЙ СКИДКА!
   - Когда-то религия Мауироа что-то значила, - тихо сказал Скорроган. - Это была прекрасная и благородная вера, хотя и содержала ненаучные элементы. Впрочем, их можно было изменить. Но теперь слишком поздно: большинство кундалоанцев - неопантеисты или атеисты, а древние обряды совершают лишь для заработка. Они превратили их в балаган. Кундалоа сохранила древние памятники, фольклор, народные мелодии - остатки прежней культуры- и эксплуатирует их на потребу праздным зевакам, а это хуже, чем если бы их просто уничтожили.
   - Я не понимаю, на что ты так злишься, - сказал Тордин. - Времена переменились. На Сконтаре тоже все по-новому.
   - Но не так, как здесь. Посмотри вокруг себя: ты никогда не был в Солнечной Системе, но снимки видел не один раз, и должен заметить, что это - типичный солярианский город. Может, немного провинциальный, но типичный. И во всей Системе Аваики ты не найдешь города, который не был бы солярианским. Не найдешь и процветавших некогда искусства, литературы, музыки. Осталось дешевое подражание солярианским образцам или подделка под старину. Нет и науки, которая по своей сути не была бы солярианской, нет несолярианских машин, все меньше становится домов, которые можно отличить от шаблонного солярианского жилища. Распались родовые связи - основа местной культуры, а супружеские стали такими же случайными, как и на Земле. Исчезла былая привязанность к селу, молодежь рвется в города, чтобы заработать миллион абстрактных кредиток. На столах - продукция солярианских продовольственных фабрик, а местные блюда можно получить только в немногочисленных дорогих ресторанах. Нет больше сделанной штучно посуды, сотканных вручную тканей. Все носят то, что производят большие заводы. Нет прежних поэтов и бардов, да, впрочем, их никто и не стал бы слушать: все сидят у телевизоров. Нет философов араклейской или вранамаунской школ, их сменили посредственные комментаторы Рассела и Владимира Соловьева.
   Скорроган замолчал, Тордин долго не отзывался, потом задумчиво произнес:
   - Понимаю, к чему ты клонишь. Кундалоа превратилась в копию Земли!
   - Причем в дурную копию! И это было неизбежно с момента, когда они приняли помощь землян. Тем самым они обрекли себя принять солярианскую культуру, науку, солярианскую экономику. Это был единственный образец, понятный для людей, а именно они руководили восстановлением; их культура давала хорошие результаты, и Кундалоа приняла ее с легкостью. А теперь слишком поздно: изменить ничего нельзя, да они и не хотят ничего изменять...
   А знаешь ли ты, -добавил Скорроган после паузы, - что однажды такое уже случалось? Я знаю историю Солнечной Системы и историю Земли. Когда-то, еще до того, как люди добрались до других планет своей системы, на Земле существовали многочисленные культуры, сильно отличавшиеся друг от друга. Но в конце концов одна из них, культура Западной Области Земли, опираясь на технические достижения, подмяла под себя весь остальной мир. Запад стал образцом, ему все завидовали, перенимали его образ жизни, и когда Запад комунибудь помогал, он по существу копировал самого себя. Так погибли все самобытные культуры.
   - И от этого ты хотел нас уберечь? - спросил Тордин. Я понял твою точку зрения. Однако подумай, достаточно ли ценно прошлое, чтобы платить за него миллионами жизней и годами лишений?
   - Ценно не прошлое, а будущее! Мы обязаны были жить, развиваться, развивать науку! Но почему по чужому образцу? Неужели, чтобы выжить, мы должны были стать существами второго сорта?! Ни одна гуманоидная раса не станет настоящими людьми - слишком различны наши психологии, инстинкты, образы жизни. Мы не стали духовными сателлитами Солнечной Системы, не погибли как нация. И в этом я вижу свою величайшую заслугу перед Сконтаром!
   Старик улыбнулся и, помолчав, закончил:
   - И я сделал это. Риск был страшный, но это удалось. Результаты ты знаешь: Дирин развил семантику, которую с самого начала высмеивали солярианские ученые. Мы создали четырехориентированные корабли, которые они считали невозможными, и сейчас бороздим Галактику не хуже их. Мы развили психосимволизм, свойственный лишь нашей расе, внедрили новый тип сельского хозяйства... И при этом сохранили искусства, архитектуру, язык. Размах наших успехов не только позволил достичь звезд, сделав нас великой державой Галактики, но и вызвал возрождение, равное великолепному Золотому Веку! И все потому, что мы остались верны себе.
   Скорроган замолчал, Тордин тоже долгое время не произносил ни слова. Они вошли в боковую тихую улочку старого района. Большинство зданий сохранилось с досолярианских времен, и вокруг мелькало довольно много древних нарядов.
   - Итак? - спросил Скорроган.
   - Не знаю, - Тордин задумчиво потер глаза. - Все это так неожиданно, может, ты и прав. Я должен подумать над этим.
   - Я думал пятьдесят лет, - сухо сказал Скорроган, - поэтому могу дать тебе несколько минут.
   Они подошли к лавке. Старый кундалоанец сидел там среди груды своих товаров: ярко раскрашенных кувшинов, кружек и мисок. Какая-то туристка торговалась с ним.
   - Приглядись к этому типу, - сказал Скорроган, - и припомни прежних ремесленников Кундалоа. Перед нами дешевка, производимая тысячами на потребу туристам. Рисунок искажен, выделка отвратительная. А когда-то каждый изгиб, каждая черточка что-то значили.
   Взгляды их остановились на кувшине, что стоял у ног старого гончара, и даже невозмутимый Тордин вздрогнул от восторга. Кувшин как бы горел, он казался живым. Совершенная простота чистых линий, длинные изгибы заключали в себе тоску и любовь мастера. "Этот кувшин будет жить, когда меня уже не будет", - подумал Тордин.
   - Вот настоящее искусство, - улыбнулся Скорроган. Этому кувшину больше ста лет... Раритет... Как он попал на эту свалку?
   Группа землян держалась в стороне от гигантов-сконтариан, и Скорроган с достоинством и грустью смотрел на них.
   "Да, они уважают нас, соляриане перестали ненавидеть Сконтар, они восхищаются нами, посылают свою молодежь учить наши науки и язык. Но Кундалоа для них уже не в счет", - думал он.
   Тем временем и туристка заметила кувшин.
   - Сколько? - спросила она.
   - Не продать, - сдавленным шепотом ответил кундалоанец, одергивая на себе потертую пижаму. - Не продать.
   - Я дать сто кредиток. Продать!
   - Это мое собственное. Семья иметь много лет. Не продать.
   - Пятьсот кредиток! - размахивала банкнотами туристка.
   Старик прижал кувшин к впалой груди и смотрел на нее черными глазами, в которых появились слезы.
   - Не продать. Иди. Не продать оамауи.
   - Идем, - буркнул Тордин. Схватив Скоррогана за руку, он потащил его за собой. - Уйдем поскорее отсюда!
   Сконтариане поспешили к космопорту. Тордин хотел поскорее забыть глаза старого кундалоанца, но не был уверен, что сможет... хоть когда-нибудь.