Андерсон Пол Уильям. Щит времени

   Шалтен кивнул массивным черепом.
   - Понимаю. Вы занимались перуанскими событиями, затем ваше внимание переключилось на очаровательную молодую леди, а когда человеку наперед известно, что уготовано этому веку историей, он становится невосприимчивым к проблемам сегодняшнего дня. Тем не менее я полагал, что вы в курсе. Это не просто сенсация местного значения. Она интересна специалистам, но в то же время весьма занимательна и для общественности. Так сказать, небольшая международная сенсация-однодневка.
   - Которую вам удалось организовать точно в соответствии с вашим желанием, - заключил Эверард. Сердце его тревожно екнуло.
   - Потому-то я и здесь.
   "Как он проделывает эти фокусы? Плетет паутину связей, операций, выдумывает сказочки и скармливает их специально отобранным журналистам - и все это вытворяет сие тщедушное создание. Даже при том, что основную работу делают компьютеры, он заслуживает благоговейного трепета. Но не спрашивай его, не надо, не задавай вопросов, иначе он заговорит тебя до смерти", - подумал Эверард, а вслух добавил:
   - Пожалуйста, просветите меня.
   - Мы могли бы выбрать июнь 1980 года, потому что твердо знали, что экзальтационисты там, - объяснил Шалтен, - но я подумал, что фокус может не сработать, поскольку они не только предельно осторожны, но и присутствие их оказалось слишком кратким. Могло случиться так, что они просто не заметили бы нашу приманку. Этот год лучше - если, конечно, они здесь появятся. Им понадобится по крайней мере несколько дней, чтобы изучить семейство Тамберли. Им, замаскированным под обычных людей XX столетия, придется жить в гостинице, ездить на автобусе - в общем, скука, от которой они станут избавляться с помощью газет, телевидения и прочего. Кроме того, они обладают живым умом и заинтересуются окружающим их миром, который представляется им древней стариной. И тогда... как я уже сказал, в прессе появится сенсация, которая, по-моему, привлечет их внимание. Ненадолго, конечно, история вскоре забудется. Но если известие заинтересует их, это подтолкнет экзальтационистов к действию, например, к сбору научных публикаций по данной теме.
   Эверард вздохнул.
   - Нельзя ли еще пива?
   - С удовольствием.
   Эверард поудобнее устроился в кресле, а Шалтен по-прежнему стоял перед ним с длинной трубкой, похожий на фоне прекрасного старинного бюро на карикатуру.
   Эверард услышал:
   - Что вам известно о греческом государстве Бактрия?
   - Гм, э-э-э... позвольте подумать...
   Его исторические познания в основном касались тех обществ и эпох, в которых он работал, в остальном же были весьма отрывочными.
   - Бактрия располагалась на севере современного Афганистана. В свое время Александр Македонский прошел по этим местам и включил их в состав своей империи. Туда двинулись греческие колонисты. Позже они объявили себя независимыми, завоевали... м-м... большую часть Афганистана и отхватили довольно большой кусок от северо-западной Индии.
   Шалтен одобрительно кивнул.
   - Неплохо, учитывая, что это без подготовки. Конечно, предстоит кое-что подучить и провести разведку на месте - предполагаю, в 1970 году, накануне событий в Афганистане, когда вы сможете приехать туда под видом туриста. - Шалтен набрал воздуха в хилую грудь и продолжил: - Два года назад русский солдат в горах Гиндукуша наткнулся на древнегреческую шкатулку, которую, по всей вероятности, выбросило на поверхность в результате обстрела района повстанцами. Захватывающая история. Пикантность ей придает расплывчатость официальных сообщений - типичный атрибут советской секретности. Дело в том, что солдат передал находку командиру, и в конце концов она оказалась в Институте Востоковедения в Москве. Сейчас некий профессор Л.П.Соловьев опубликовал результаты своих исследований. Он не сомневается в подлинности шкатулки и подчеркивает, что эта находка проливает свет на период, мало известный историкам. Большая часть сведений о нем, которыми наука располагала до сих пор, почерпнута, за неимением источников, из монет.
   - Что было в шкатулке?
   - Позвольте мне прежде обрисовать ситуацию. Бактрия занимала территорию между Гиндукушем и Амударьей. На севере от нее лежала Согдиана, границей которой служили Сырдарья - теперь река находится на территории Советского Союза. Согдианой правили цари Бактрии.
   Они откололись от Селевкидов. В 209 году до Христа Антиох III начал поход на восток через Азию, чтобы снова завладеть этим благодатным краем. Он разбил своего соперника Эфидема и осадил столицу Бактрии, куда Эфидем отступил, но так и не сумел взять крепость. Через два года Антиох снял осаду, заключил мир и ушел на юг для утверждения своей власти в Индии. И там он тоже побеждал путем переговоров, а не завоеваний. Осада Бактрии в свое время была известна так же, как осада Белфорта во Франции, но подробности тех славных дней не дошли до нас.
   Итак, в шкатулке, найденной русским солдатом, находился папирус, значительная часть которого сохранилась. Радиоуглеводный и прочие виды анализа подтвердили подлинность памятника. Выяснилось, что это - письмо Антиоха, отправленное неизвестному лицу на юго-запад. Гонец и его эскорт, вероятно, попали в беду, скорее всего пали жертвой грабителей на горных тропах. Почва погребла шкатулку, которую убийцы отшвырнули, не обнаружив в ней сокровищ, а сухой воздух сохранил документ.
   Шалтен допил черничный чай и неторопливо отправился на кухню за ликером, чтобы приготовить себе еще одну чашку. Эверард терпеливо ждал.
   - Что сообщалось в послании?
   - Вы можете познакомиться с копией. Я вкратце изложу вам суть. Антиох описывает, как вскоре после прибытия его войска к воротам Бактры Эфидем и его решительный сын Деметр совершили военную вылазку. Они внедрились глубоко в тыл врага и вернулись в город только под натиском превосходящих сил противника. Если бы операция удалась, бактрийцы могли бы выиграть войну. Безумная авантюра, следует заметить. В письме рассказывается, как Эфидем и Деметр, находясь в авангарде, едва не погибли во время контратаки Антиоха. Захватывающая история, которая, думаю, доставит вам удовольствие.
   Эверард, повидавший на своем веку достаточно поверженных наземь людей, истекающих кровью и с вывороченными внутренностями, лишь спросил:
   - Кому писал Антиох?
   - Эта часть документа утрачена. Не исключено, что своему генералу, находящемуся в качестве "военного советника" в марионеточном государстве Гедрозии на берегу Персидского залива, или сатрапу из подчиненной Антиоху провинции на дальнем западе. Важно другое: он пишет, что военная стычка с Эфидемом и Деметром убедила его в нереальности быстрой победы над Бактрией, а потому планы нападения на Индию с запада следует отложить. В конце концов они отказались от этой затеи.
   - Понятно.
   Трубка Эверарда потухла. Он набил ее заново и раскурил.
   - Выходит, рейд в тыл врага и последовавшее за ним сражение были не просто инцидентом?
   - Вот именно, - произнес Шалтен. - Профессор Соловьев в "Литературной газете" высказал свою гипотезу, и вот она-то и вызвала всеобщий интерес.
   Он выдохнул клуб дыма, отпил маленький глоток чая и продолжил:
   - Антиох III вошел в историю под именем Антиоха Великого. Унаследовав империю в состоянии распада, он восстановил большую часть того, что было утеряно. В битве при Рафии он уступил Финикию и Палестину Птолемею Египетскому, но затем отвоевал их. Антиох установил контроль над парфянами. Он ходил в дальние походы, добираясь до Греции, предоставил убежище Ганнибалу после Второй Пунической войны. В конце концов римляне одержали верх над Антиохом, и он оставил сыну урезанные территории, но все равно это была громадная держава. Не менее важны его реформы в области культуры и права. Деятельная натура.
   Эверард подавил в себе желание коснуться интимной стороны жизни Антиоха.
   - Вы полагаете, если бы он погиб в Бактре...
   - Депеша не указывает на какую-либо угрозу для Антиоха. Зато его враги - Эфидем и Деметр - находились в опасности. Отвлекшись от дальнейшей судьбы их государства, можно сказать, что сопротивление Бактрии повлияло на дальнейший путь Антиоха.
   Шалтен, вытряхнув из трубки остатки табака, отодвинул ее в сторону, заложил руки за спину и продолжил сухое изложение материала. Холодок то и дело пробегал по спине Эверарда.
   - Профессор Соловьев, пользуясь своим авторитетом и мировой известностью, делает в статье весьма оригинальные предположения. Ему удалось привлечь внимание всего мира. Сама статья Соловьева интригует. Ситуация, в которой обнаружена находка, романтична. И кроме того, профессор тонко намекает на несостоятельность марксистского детерминизма. Он предполагает, что чистая случайность - например, погиб или не погиб в битве интересующий нас человек - может определить будущее в целом. Сам факт подобной публикации - уже сенсация. Это один из первых примеров гласности, провозглашенной Горбачевым. Совершенно естественно, что статья вызвала всеобщий интерес.
   - Сгораю от нетерпения прочитать ее, - отозвался Эверард почти автоматически. Он нутром чуял ветер, который нес запах тигра... людоеда. Идея Соловьева перспективна?
   - Давайте поразмышляем. Бактрия в самом начале оказывается у ног Антиоха. Победа высвобождает силу, необходимую для стремительного завоевания Западной Индии. Это, в свою очередь, усиливает позиции Антиоха против Египта и, что более важно, против Рима. Каждый может отчетливо представить себе, как Антиох приумножает трофеи на севере Таура и оказывает существенную поддержку Карфагену, благодаря которой город сохраняется в Третьей Пунической Войне. Хотя сам Антиох по натуре толерантен, его потомок пытается сокрушить иудаизм в Палестине, о чем вы можете прочитать в Первой и Второй книгах Маккавейских. Безраздельно владея Малой Азией, потомок Антиоха вполне мог рассчитывать на успех. Если бы это произошло, христианство никогда бы не зародилось, а тот мир, в котором мы существуем, превратился бы в фантом, не более, чего Патруль Времени, понятно, старается не допустить.
   Эверард присвистнул:
   - Вот как! Выходит, экзальтационисты, следовавшие за Антиохом и вновь объявившиеся при последующих поколениях Селевкидов, получат идеальные условия для сотворения мира, угодного им, так?
   - Подобная мысль должна была прийти им в голову, - сказал Шалтен. Первой, как нам известно, будет попытка в Финикии. Она провалится, и тогда уцелевшие экзальтационисты могут вспомнить о Бактрии.
   209 ГОД ДО РОЖДЕСТВА ХРИСТОВА
   С шумом и грохотом, наполнявшими воздух на протяжении нескольких часов, армия царя Эфидема возвращалась в Город Лошади. Пыль, вздымаемая копытами и ногами, закручивалась в вихревые воронки. Тучи пыли закрывали горизонт там, где арьергард бактрийской армии отбивался от передовых отрядов сирийцев. Ревели трубы, грохотали барабаны, ржали кони, вопили вьючные животные, гомонили люди.
   Эверард смешался с толпой. Он купил плащ с капюшоном, чтобы скрыть лицо. В жаре и тесноте такое одеяние выглядело столь же необычно, как и его массивная фигура, но сегодня никто ни на что не обращал внимания. Эверард неторопливо шел по улицам, "отрабатывая город", как он назвал про себя это занятие, и проигрывая все возможные ситуации, какие только он мог смоделировать с учетом сложившейся обстановки.
   Всадники кнутами расчищали себе путь от ворот к казармам. За ними следовали солдаты, серые от пыли, изнуренные усталостью, измученные жаждой. Тем не менее они двигались правильным строем. Большинство верхом. Острия пик сверкали над вымпелами и штандартами, к седлу, как правило, были приторочены лук, топор и шлем. Кавалеристов редко использовали как ударную силу, поскольку стремена были еще не известны, однако осанкой они напоминали кентавров или команчей, а их тактика боя "удар-бегство-удар" - вызывала в памяти волчьи повадки. Пехота, которая поддерживала конницу, представляла собой смесь из наемников, многие были родом из Ионии и Греции. Их плотно сомкнутые пики подрагивали в такт строевому шагу. Офицеры ехали верхом, в шлемах с гребнями и в узорчатых кирасах - большей частью греки и македонцы. Горожане, прижатые к стенам, высунувшиеся из окон, высыпавшие на крыши, наблюдали за маршем, размахивая руками, подбадривая воинов и утирая слезы. Женщины поднимали малышей высоко над головами, исступленно крича:
   - Смотри! Это твой ребенок!.. - Далее следовало дорогое имя мужа и отца.
   Пожилые люди, прищурясь, всматривались в лица проходящих воинов, трясли головами, словно отдались своенравию богов. Мальчишки оглушительно кричали, уверенные в том, что вскоре врага настигнет верная смерть.
   Воины ни разу не остановились. Они выполняли приказ разойтись по казармам. А там - глоток воды и новые приказы. Некоторых сразу ожидало дежурство на крепостном валу. Впоследствии, если неприятель не будет штурмовать городские ворота, их по очереди отпустят в короткие увольнительные. И тогда таверны и веселые дома будут переполнены.
   Эверард знал, что осада долго не продлится. Город не в состоянии прокормить большое количество животных, хотя Зоил и Креон объявили, что хранилища забиты припасами. Да, осада не охватит город плотным кольцом. Люди под надежной охраной смогут брать воду из реки. Антиох попытается с помощью катапульт воспрепятствовать движению по реке, но ему не удастся остановить баржи, груженные провиантом. Случайный караван в сопровождении мощного эскорта тоже может доставить груз из других районов. Но фуража хватит лишь на ограниченное количество лошадей, мулов и верблюдов. Остальные отправятся на бойню, если Эфидем не использует их в атаках на сирийцев.
   "Такова участь города в ближайшие года два. Какое счастье, что я здесь не застряну. Хотя как отсюда выбраться - это пока большой вопрос", думал Эверард.
   Когда операция завершится, независимо от того, поймают экзальтационистов или нет, Патруль будет разыскивать Эверарда, если он не объявится сам. Конечно, Патруль проверит, все ли в порядке с Чандракумаром, и заберет своего агента из армии Антиоха. До той поры, однако, все они могут рассчитывать только на себя. И не имело значения, что агент-оперативник Эверард в силу своего ранга представлял большую ценность, чем два других специалиста, работавших здесь в качестве ученого и дежурного наблюдателя. Эверард находился в Бактрии именно потому, что способен был действовать в любой непредвиденной ситуации. Шалтен рассудил, что Раор, скорее всего, обоснуется в этом городе. Пока планы Патруля не нарушены, человек, сопровождавший Антиоха, будет всего лишь дублером. Но сейчас служебное положение не имело значения. В расчет принималось лишь качество проделанной работы. Если это стоило агенту жизни, то урон корпусу Патруля наносился значительный, но результатом операции являлось спасение будущего, и все, кому суждено было появиться на свет и выполнить свое предназначение, рождались, учились, творили. Не самая скверная сделка. Друзья вспомнят добрым словом, но после...
   "При условии, что мы сможем блокировать бандитов, а еще лучше покончим с ними".
   В будущем было зафиксировано, что Патруль удачно справился с этой задачей, по крайней мере с первой частью. Но если операция не удастся, отчеты о ней никогда не появятся. Патруль никогда не создадут, а Мэнс Эверард никогда не родится на свет... Он отогнал мрачные мысли прочь, как делал всегда, когда они начинали мешать ему, и сосредоточился на работе.
   Слухи подогревали напряженность, восточный темперамент грозил взрывом, переполох охватил улицы вплоть до ворот крепости. Неразбериха была на руку Эверарду, кружившему по городу и подробно изучавшему обстановку. Время от времени он сверялся с картой, запечатленной в его сознании.
   Уже не один раз он прошел мимо дома, который, он был уверен, принадлежал Феоне. Двухэтажная постройка, окруженная двором, походила на другие жилища состоятельных горожан, но уступала по размерам зданиям подобного типа и была намного меньше дома Гиппоника. С фасада из шлифованного камня располагался портик, узкий, но с колоннами под фризом, украшенным барельефом. От соседей дом отгораживали аллеи. На улице, где он стоял, было полно и жилых домов, и лавок, что вполне естественно в отсутствие законов о градоустройстве. Все заведения закрывались после наступления темноты, не считая дома Феоны, но она себя не рекламировала. Так ей было удобнее.
   "Прекрасно. Меня это тоже устраивает", - подумал Эверард. План действий обретал плоть.
   Горожане никак не могли угомониться. Они разыскивали друзей, бесцельно слонялись по улицам, утешались в тавернах и кабачках, где цены мгновенно подскочили до небес: Проститутки обоих полов и воры-карманники задыхались от избытка работы. Эверард с трудом отыскал в такое позднее время открытую лавку, где смог купить все необходимое. Главным приобретением стали нож и длинная веревка. Ему тоже пришлось заплатить больше, чем он собирался: у продавца не было настроения торговаться. Город буквально впал в истерику. Надвигалась тоска осады.
   "Вдруг Эфидем потерпит поражение при вылазке? Ведь у него мало шансов. Если правитель погибнет в боевой операции и Антиох вступит в город, то сирийцы, несомненно, разграбят Бактру. Бедняга Гиппоник. Несчастный город. Жалкое будущее".
   Когда шум сражения стал отчетливо слышен за крепостными стенами, прямо на глазах Эверарда началась паника. Он и сам бежал бы куда подальше, но стражники-соглядатаи следили за каждым шагом горожан. Они обязаны были подавлять любые волнения, не допуская их перерождения в мятеж, и толпы на улицах понемногу начали рассеиваться. Люди поняли, что разумнее сидеть по домам или где-нибудь еще и не суетиться.
   Шум нарастал. Трубы возвещали о триумфе сражающихся, но Эверард знал, что это неправда. Сирийцы преследовали по пятам бактрийский арьергард до самых крепостных стен, пока лучники не отбили неприятеля на время, достаточное для того, чтобы захлопнуть городские ворота. Завоевателям пришлось отступить и разбить лагерь. Солнце почти закатилось, на мостовые легла тень. По случаю возвращения арьергарда, равно как и по причине полнейшей опустошенности в душе, некоторые обитатели Бактры отважились выбраться на улицу и отметить это событие.
   Эверард отыскал еще открытую таверну, немного поел и выпил, вышел на улицу и присел на постамент какой-то статуи, чтобы передохнуть. Расслабить он мог только мышцы, но не ум. Эверард нестерпимо страдал без трубки.
   Мрак сгущался, и вскоре город объяла ночь. От звезд и Млечного Пути изливалась прохлада. Эверард двинулся в путь. Он старался идти как можно тише, но звук собственных шагов оглушал его.
   Гандарийскую улицу наполняли лишь тени. Он обошел кругом дом Феоны, чтобы как следует осмотреться, а затем вернулся назад и затаился неподалеку от угла портика. Теперь следовало действовать без промедления. Эверард бросил на землю моток веревки, завязав на конце скользящую петлю.
   Карниз выдавался вперед, растворяясь во мраке, но глаза, привыкнув к темноте, отчетливо видели его, хотя расстояние трудно было определить точно. Петля раздвинулась, когда Эверард начал вращать лассо над головой. Теперь осталось выбрать момент, чтобы забросить веревку.
   Черт! Промахнулся. Эверард напрягся, готовый немедленно отступить, но ничего не произошло. Никто не услышал легкого шлепка веревки о землю. Эверард притянул лассо к себе. С третьей попытки он зацепился за карниз и завопил про себя от радости, когда веревка туго натянулась под рукой.
   "Совсем неплохо".
   Не то чтобы он любил знакомиться со знаменитостями, но, решив однажды, что владение лассо может когда-нибудь пригодиться, не поленился разыскать в 1910 году знатока этого искусства, согласившегося взять Эверарда в ученики. Часы, проведенные с Уиллом Роджерсом, запомнились чуть ли не как самые приятные в его жизни.
   Если бы он не заметил выступа на карнизе, то прибег бы к другому способу, чтобы пробраться наверх - например, нашел бы лестницу. Рискованно, но не так чтобы слишком. Только бы проникнуть в дом, а там уж он будет действовать по обстановке. Эверард надеялся вернуть часть или даже все снаряжение, выданное ему Патрулем. На случай, если вся банда экзальтационистов окажется в сборе и он сможет ликвидировать их одним махом. Хотя это вряд ли...
   Патрульный вскарабкался наверх и подтянул за собой веревку. Припав к черепице, он снял сандалии и засунул их в скатку плаща, привязав ее куском веревки к поясу. Петлю он оставил на месте и держал только конец веревки. Ступив на карниз со стороны двора, Эверард на мгновение застыл. Он ожидал увидеть стену мрака, а в глаза ударили пучки желтого света. Он увидел бассейн, в котором дрожали отражения звезд.
   "Неужели придется торчать здесь, пока в доме не улягутся спать? Как быть?" - промелькнуло в голове Эверарда.
   Через минуту он принял решение.
   "Нет. Нельзя так просто отказываться от плана. Если меня схватят, он потрогал ножны, - живым не дамся. - Уныние как рукой сняло. - Вот будет фокус, если я все-таки справлюсь с задачей! Веселись, пока не вышло время!"
   Эверард потихоньку опустил веревку и осторожно соскользнул по ней.
   Щеки его коснулась ветка жасмина, источающего ночное благоухание. Скрываясь за живой изгородью, патрульный пробирался по саду. Мгновение, показавшееся вечностью, - и он наконец на месте, откуда удобно наблюдать и слушать. Патрульный замер.
   Внутренние покои, видимо, еще не остыли от дневного зноя, окно было распахнуто настежь и не зашторено. Из своего укрытия в гуще листвы он смотрел прямо в комнату, отчетливо различая голоса.
   "Счастье! Удача!"
   Тут же Эверард без радости отметил, что последнее время везение приходит к нему не так уж часто. У него пересохло в горле, он вспотел, ссадина на лодыжке горела, от неподвижности ныло все тело. Но патрульный забыл обо всем, как только заглянул в окно. Да, Раор могла заставить любого мужчину потерять голову.
   Комната была небольшой и предназначалась для интимных свиданий. Восковые свечи в позолоченных подсвечниках в виде папируса [папирус здесь африканское растение типа осоки], расставленных по всей комнате, бросали отблески на персидский ковер. Мебель черного дерева, инкрустированная розовым деревом и перламутром, утонченные эротические фрески, которые сделали бы честь Алисии Остин. Мужчина расположился на скамье, женщина - на кушетке. Прислужница ставила поднос с фруктами и вином на столик между ними.
   На нее Эверард почти не обратил внимания - прямо перед ним возлежала Феона. Украшений на ней было мало, а в тех, что поблескивали на пальцах, запястьях и груди, наверняка скрывалась электроника. Одеяние простого покроя из тонкой шерсти подчеркивало изящные линий ее тела. Женское воплощение Меро Варагана, его подруга-клон, его второе "я".
   - Можешь идти. Касса. - Голос низкий, она скорее пела, нежели говорила. - Сегодня ты и другие рабы не должны покидать своих комнат, если я не позову вас.
   Глаза ее слегка сузились. В них промелькнули все оттенки зеленого от малахитового до цвета морской волны, разбивающейся о риф.
   - Это приказ. Передай всем.
   Эверарду почему-то показалось, что прислужница вздрогнула.
   - Слушаюсь, госпожа.
   Она попятилась к выходу. Эверард предположил, что слуги живут наверху.
   Раор отпила глоток из бокала. Мужчина на скамье шевельнулся. Одетый в белую одежду с синей каймой, он достаточно походил на Раор, чтобы можно было определить его расу. Седые пряди в волосах, вероятно, крашенные. Мужчина говорил напористо, но без живости, свойственной Варагану.
   - Сауво еще не вернулся?
   Он говорил на родном языке, который Эверард в свое время долго изучал. Когда охота закончится, если это вообще случится, будет жаль стирать из мозга трели и журчание чужой фонетики. Язык был не только благозвучным, но и богатым, емким настолько, что одно предложение в переводе на английский занимало целый абзац, будто люди пересказывали друг другу давно и хорошо известные им вещи.
   Но все в памяти не сохранишь. Резервы ее ограничены, а впереди ждут другие операции. Так было всегда.
   - Он придет с минуты на минуту, - непринужденно отозвалась Раор. - Ты слишком нетерпелив, Драганизу.
   - Мы уже потратили столько времени...
   - Не больше других.
   - Для тебя и Сауво. А для меня прошло уже пять лет с тех пор, как я начал создавать этот образ.
   - Потрать еще несколько дней, чтобы защитить свой вклад в дело.
   Раор улыбнулась, и сердце Эверарда замерло.
   - Воплощение зла становится служителем Посейдона!
   "Вот оно что! Значит это вымышленное имя. "Родственник" Феоны..." Эверард уцепился за этот факт, пытаясь взять себя в руки и избавиться от кружащих голову чар Феоны.
   - А для Булени даже больше, и при этом он часто попадал в трудные и опасные переделки, - продолжал Драганизу.
   - Для него это развлечение, - сострила Раор.
   - Если Сауво не в состоянии приучить себя возвращаться ко времени...
   Раор подняла руку, достойную кисти Боттичелли. Ее темноволосая головка, увенчанная косой, замерла.
   - Кажется, это он.
   Вошел второй экзальтационист в простой тунике и сандалиях. Его красота была более броской, чем у Драганизу. Раор чуть наклонилась вперед, бросив на него быстрый и в то же время пристальный взгляд.
   - Дверь за собой запер? - требовательно спросила она. - Я не слышала.
   - Конечно, - отозвался Сауво. - Разве я когда-нибудь забывал об осторожности?
   По лицу Драганизу скользнуло недовольство. Быть может, он грешил рассеянностью. Может, совершил оплошность лишь раз, но Раор наверняка позаботилась, чтобы это никогда больше не повторилось.