Андреева Наталья. Огненная лилия

   – Женька, смотри!
   На кровать лег белоснежный купальник, на каждой чашечке – огромный подсолнух. Рисунок расшит пайетками, лепестки цветов желтые, а листья зеленые.
   – А почему не лилии? – улыбнулась Женька.
   – Потому что… – взмах руки, и на роскошный купальник опустилось не менее роскошное белоснежное парео. На нем рисунок – тоже подсолнух. Огромный! И тоже пайетки, ручная вышивка.
   – Какая прелесть! – закричала Женька.
   – Как только я увидела, сразу подумала – хочу!
   – Где?! Где ты это взяла?!
   – В каталоге, – улыбнулась Слава. – А заказывала в Москве, но вообще это сделано в Италии.
   – Ты можешь себе такое позволить, – с завистью сказала подруга.
   – Хочешь, мы и тебе что-нибудь подберем?
   – Откуда у меня такие деньги?
   – Ты же неплохо зарабатываешь!
   – Да, но я одна тяну всю семью! Отец спившийся безработный, мать все время болеет, да еще Лиза… Ты знаешь, что я не хотела этого ребенка, но сейчас… Я не представляю, как буду жить без моей малышки! Я все для нее сделаю!
   – Я тебя понимаю, – серьезно сказала Слава и внимательно посмотрела на Женьку. Нет, момент еще не настал. – Ты спрашиваешь, почему не лилии, а подсолнухи? Потому что, увидев этот купальник, я сразу подумала о Моне! Ты знаешь, как я люблю Клода Моне! Это мой любимый художник!
   – Да? – без особого энтузиазма сказала Женька, которая к живописи была равнодушна. «С таким-то талантом, и не ходит в картинные галереи! Вот что значит дочь уборщицы!» Слава запрещает себе эти мысли, но они все равно приходят, как непрошеные гости.
   – Вот смотри, – она достала из прикроватной тумбочки толстенный альбом. «История живописи. Импрессионисты». И стала торопливо листать его, ища нужную репродукцию. – Вот она, эта картина! Называется «Подсолнухи»!
   – Я что-то об этом слышала, – наморщила лоб Женька. – Но разве «Подсолнухи» – это не Ван Гог?
   – В том-то все и дело! «Подсолнухи» Ван Гога у всех на слуху! Это его визитная карточка! А ведь он написал их, вдохновленный шедевром Моне! И я люблю именно его картину, а не Ван Гога!
   – Ты хочешь, чтобы я изобразила это на твоих ногтях? – Женька кинула оценивающий взгляд на репродукцию.
   – Просто изобрази, – улыбнулась Слава. – Ты же не Моне. На руках, – она вытянула ладони и растопырила пальцы. – И на ногах. Нарисуй мне подсолнухи, чтобы было похоже!
   – Трудновато будет, – прикинула Женька. – Особенно на ногах.
   – Полноценный рисунок сделаешь только на ногте большого пальца. На остальных можно просто поставить цветные точки. Зато представляешь, как я с таким педикюром и маникюром появлюсь на пляже? – возбужденно сказала Слава. – И в купальнике с подсолнухами!
   – И в парео! – подхватила Женька. Потом задумчиво сказала: – А это не перебор? Там подсолнухи, тут подсолнухи.
   – Поэтому я и хочу попробовать. Посмотреть, как это будет выглядеть?
   – И куда ты собралась? – ревниво спросила подруга.
   – Наверное, в Италию. Потом на Мальдивы. Поедешь со мной?
   – Там видно будет, – отвела глаза Женька. – С деньгами у меня туго.
   – Я тебе одолжу.
   – Слава, я тебе и так кругом должна! Я еще за машину не рассчиталась!
   – Ничего, я подожду. Куда-нибудь нам обязательно надо съездить вместе. Я хочу, чтобы ты была рядом, когда люди будут рассматривать твой шедевр.
   – С чего начнем? – деловито спросила подруга.
   – Я думаю, с педикюра.
   – Надеюсь, Дэну ты об этом рассказала? – улыбнулась Женька.
   – Он не поймет, – поморщилась Слава.
   Это имечко… Дэн… Так вульгарно! Впрочем, и сама Женька вульгарна, надо признать. У подруги тоже идеальный маникюр и, разумеется, педикюр. Исполнение великолепное, но суть… На взгляд Славы, слишком вызывающе. И безыдейно. Женька обожает алые ногти, как на руках, так и на ногах. И алую помаду, которая ее старит. Еще Женька французскому вину предпочитает пиво, с ее губ то и дело слетает «прикольно» и «офигеть», если мужчину зовут Сашей, то он непременно Алекс, Максим только Макс, а Денис, разумеется, Дэн. Сокращать мужские имена на иностранный манер сейчас модно, особенно среди молодежи. Но Славин Денис не Дэн. Ему это имя не идет. За двадцать лет совместной жизни она так и не придумала мужу ласкового прозвища, ни разу не назвала ни Дениской, ни Динькой. Что там еще может быть? Он – Денис. А она – Слава. Так и живут.
   – Часика полтора-два это займет, – прикинула подруга, внимательно разглядывая репродукцию. – А с маникюром придется повозиться еще дольше. Надо для начала сделать коррекцию ногтей. Весь инструмент я захватила с собой. Надеюсь, Денис принес из машины мой походный чемоданчик?
   – Маникюр мы отложим на завтра, а то ни обеда не получится, ни ужина. Тебе тоже надо отдохнуть. Да, забыла спросить: завтра ты как?
   – Целиком и полностью в твоем распоряжении!
   – Я тебе хорошо заплачу.
   – Перестань, – отвела глаза Женька. – Мы же подруги.
   – Но ты не обязана расписывать мои ногти бесплатно. Я же тебе не последнее отдаю! – рассердилась она.
   – Давай об этом завтра?
   – Хорошо. Перекусить хочешь?
   – Неплохо бы!
   После легкого завтрака они с Женькой заперлись в спальне. Слава немного волновалась. Новый рисунок на ногтях – это же так важно!
   – Нас два часа не беспокоить! – крикнула она Денису через запертую дверь.
   Женька деловито налила теплую воду в таз, насыпала туда ароматизированную соль, и Слава с удовольствием опустила в нее ноги. Вот, кажется, момент для откровений и настал! Женька, когда работает, любит поболтать. За исключением тех минут, когда тонкой кисточкой наносит на ногти рисунок. Но до этого еще далеко.
   – Что у тебя случилось? – спросила Слава у подруги.
   – Случилось, – Женька энергично принялась тереть пемзой ее пятки. – Здесь свежая мозоль. Я обрежу?
   – Делай, как знаешь.
   – Будет немножко больно.
   – Ничего, я потерплю.
   – Дело в том… – подруга быстро и аккуратно срезала мозоль. – Отец моего ребенка объявился…
   – Да ты что?!
   – Представь себе.
   – И в чем проблема?
   – Осознал свою ошибку, – усмехнулась Женька.
   – Что, хочет на тебе жениться?
   – Видишь ли… – Женька принялась за ногти. – Он женат.
   – Да ты что?!
   – Но собирается развестись.
   – Из-за тебя?
   – Говорит, из-за меня. Но ты же знаешь этих мужчин. Все они врут.
   – А… кто он? – осторожно спросила Слава.
   – Если я назову его имя, это тебе ни о чем не скажет.
   – Так он местный?
   – Да.
   – Ты же говорила – курортный роман!
   – Надо же мне было что-то сказать!
   Резонно.
   – Выходит, ты всем врала? И мне тоже?
   – Что мне было еще делать? – вздохнула Женька.
   – Это из-за того, что он женат?
   – Да.
   – Он что, ее любит?
   – Нет. Но он от нее сильно зависит.
   – Деньги?
   – И деньги тоже. Главное, карьера.
   – Она что, большая начальница?
   – Что-то вроде того.
   – Как же он решился ее бросить?
   – Видишь ли… Тебе надо поберечь ноги, иначе никакой рисунок на ногтях не поможет. Не ходи в резиновой обуви.
   – В какой же ходить, если дождь? – улыбнулась Слава.
   – Не понимаю, зачем ты живешь в этой глуши? – рассердилась Женька. – Ходишь с наращенными ногтями и с идеальным педикюром, когда никто этого не видит! Зачем? Переезжай в Город! Ладно бы тебе негде было жить! Но у тебя же шикарный коттедж в долине, где живут все наши богачи! Настоящий дворец! Такой дом, такое престижное место! Мечта!
   – В Городе меня не понимают. Мои соседи – тупые, ограниченные люди. Скажи… – сообразила вдруг Слава. – Твой… Как бы это сказать? Отец твоего ребенка тоже живет там? В долине миллионеров?
   – У его жены там дом, – неохотно призналась Женька. – Я же говорю, она богатая.
   – Тогда я наверняка ее знаю!
   – Может быть, и знаешь. А может, и нет, – загадочно сказала Женька. – Ты редко бываешь в своем городском доме и не общаешься с соседями. Славка, ты отстала от жизни! Скажи, кто сейчас наш мэр?
   – Мэр? – Слава наморщила лоб. – Иванов, кажется.
   – Иванова сняли три года назад! После него еще два мэра сменились! Один с огромными деньгами сбежал за границу!
   – Да ты что?!
   – Ты не просто отстала от жизни, ты – инопланетянка! Хорошо хоть Иванова знаешь! И то лишь потому, что он раньше был замом у твоего отца!
   – Да, все меняется… Извини, с тех пор, как умер папа, я не интересуюсь политикой. Так кто она, говоришь?
   – Ты о чем?
   – О жене твоего… Отца Лизы.
   – Она очень влиятельная женщина в нашем Городе.
   – Да, трудновато вам будет. А если уехать?
   – Мы тоже так думаем. Продать все и уехать.
   – Так у него хоть что-то есть? Я имею в виду недвижимость.
   – Будет, – так же загадочно сказала подруга.
   – Понимаю. Они же совместно владеют собственностью, раз муж и жена. Главное для него, это получить развод. Жаль. Мне будет тебя не хватать.
   – Тебе и правда жаль? – Женька подняла голову от таза, в котором нежились Славины ноги, и на минуту прекратила работу.
   – Конечно! Я к тебе так привязалась!
   – Но мне-то что делать? – подруга вновь энергично принялась обтачивать пилкой ее отросшие ногти.
   – Ты его любишь?
   – Да, похоже на то, – не слишком уверенно ответила Женька. И вдруг горячо: – Пойми, это единственный шанс для меня устроить свою судьбу! Я так мечтала о полноценной семье! Мама, папа и маленькая дочка! Наконец-то все вместе! Ой, извини, – спохватилась подруга. – Я не хотела, извини.
   – Ничего, – ровным голосом сказала Слава. – Все в порядке. Да, это настоящее счастье, поэтому ты должна пойти на все ради него.
   – Разлучить его с женой?
   – Ты же говоришь, что он ее не любит?
   – Да, давно не любит.
   – Не понимаю: зачем жить без любви?
   Подруга посмотрела на нее как-то странно. Потом неожиданно спросила:
   – А ты? Случись это с тобой, что бы сделала ты?
   – Если бы Денис мне изменил?
   – Да. Если бы ты узнала, что у него есть на стороне ребенок? Я почему спрашиваю, – виновато сказала Женька. – Вы с ней очень похожи. Что бы сделала я, мне понятно. Глаза бы выцарапала своей сопернице, устроила бы грандиозный скандал, визжала бы, как ошпаренная кошка. Побежала бы к бабке порчу наводить, хотя и знаю, что это плохо. Все равно побежала бы! И показала бы ему большой кукиш! То есть ни копейки из моих денег он бы не получил! Но я это я. Беспородная оборванка. У меня и нет-то ничего. Вот я и спрашиваю: как бы поступила на моем месте такая как ты? Богатая. Образованная. Начитанная. Одним словом, леди.
   – Приблизительно так же. Конечно, визжать, как ошпаренная кошка, я бы не стала, – рассмеялась она. – И глаза выцарапывать тоже. Тем более не побежала бы наводить порчу, это мракобесие. Извини, но я в эти глупости не верю. Но условия развода были бы максимально жесткие. То есть ни копейки из моих денег он бы не получил.
   – Я так и думала, – кивнула Женька и вновь склонилась над тазом. Ее руки замелькали быстрее. – Выходит, все женщины одинаковы, когда дело касается дележа имущества. И шлюхи, и леди.
   – Но ведь тебе достается мужчина. Ей-то тоже должно что-то остаться. Она, похоже, его содержит. Поэтому она должна испытать чувство глубокого удовлетворения оттого, что теперь он сам обязан будет содержать семью.
   – А если он не может?
   – То есть как это не может? – удивилась Слава. – Он же мужчина!
   – Дэн тоже мужчина, – усмехнулась лучшая подруга. – Скажи еще, что вы живете на его деньги!
   – Не называй его так, – поморщилась Слава.
   – Но почему?
   – Ему это не идет.
   – А ему нравится!
   – Откуда ты знаешь?
   – По лицу вижу.
   – Ты, оказывается, умеешь читать по лицам!
   – А по-твоему, я дура, если не разбираюсь во всяких там Мане?
   – Ты обиделась?
   – Нет, что ты!
   – Постой… Он живет в долине миллионеров, твой любимый мужчина… И Денис… Денис его знает! Так я и думала! Вот почему у мужа такое загадочное лицо, когда он говорит о твоем ребенке! Он знает его отца!
   – И что? – с вызовом произнесла Женька.
   – Почему не сказать все мне?
   – Потому что ты меня осудишь.
   – Денис тоже осуждает.
   – На Дениса мне наплевать, а на тебя нет.
   – Значит, ты решила у меня проконсультироваться, для того и приехала. Понимаю. – Славе искренне хотелось помочь подруге. – Что ж, могу дать тебе совет. С точки зрения морали это, конечно, неправильно.
   – Неправильно что?
   – Разбивать семью. Сколько лет они, говоришь, женаты?
   – Много… Господи, откуда я знаю?
   – Венчались?
   – Кажется, да.
   – Тогда тем более неправильно. Но ради Лизы… Да, ради Лизы стоит бросить все и уехать с ним. Я бы так и поступила.
   – Что ж, спасибо. Я тоже так подумала. Ради себя я бы на такое не пошла, но ради ребенка… Лиза мое все. Я ее обожаю! Никогда не думала, что я – сумасшедшая мать! Это я-то! Оторва! У которой в городе репутация хуже некуда! Все называют меня… Ну ты знаешь, как. А я – мать! Я ради Лизы все это делаю!
   – Я понимаю, – мягко сказала Слава.
   – Ну вот, ногти обработала. Теперь приступим к рисунку. Давай сюда свою картинку.
   Женька положила на пол перед собой альбом и какое-то время внимательно разглядывала репродукцию. Потом коротко вздохнула, придвинула к себе коробку с красками и взяла в руки тонкую кисточку…
   Слава знает, что в этот момент лучше помолчать. Впрочем, они все уже выяснили. Все, кроме имени Женькиного мужчины. Но это ей скажет Денис. Куда он денется? Мысленно она начала перебирать всех его друзей. Нет, не так. Друзей у Дениса нет. Тех людей, к которым муж иногда заходит. Вроде бы никто под Женькино описание не подходит. Интересно, как Денис узнал правду?
   У мужа нет от нее секретов. Вот уже много лет они с Денисом одно целое. И если бы у них был ребенок…
   Господи! Она опять думает о Лизе! Все время думает! Должно быть, потому что здесь Женька, ее мать! Надо гнать от себя эти мысли! Еще не поздно! Или… уже поздно?
   Она сильная женщина, человек состоявшийся, уверенный в себе. Но даже таким людям свойственно испытывать колебания. Правильно ли я поступаю? Будет ли ожидаемый результат? И в этот момент они просят у судьбы подсказку, какой-то знак.
   «Пусть случится что-то такое, что укажет мне верный путь. Что именно, я не знаю, но когда это случится, я пойму…»
   – Готово!
   Как всегда, Женька великолепна! У подруги золотые руки, таких мастериц поискать!
   – Мне нравится, – сдержанно сказала Слава, глядя на свои ноги. Она не склонна к бурному проявлению чувств при оценке чужой работы. Так воспитал ее отец, а он был большой начальник.
   – Погоди, лак еще не высох. Дай, обрызгаю сушкой.
   Женька взяла баллончик и обильно полила ее разрисованные ногти пахучей жидкостью.
   – По-моему, неплохо, а?
   Слава посмотрела на часы.
   – О Боже! Почти два часа провозились! – воскликнула она.
   – А как ты хотела? – пожала плечами подруга.
   – Время обедать!
   – Не откажусь!
   Женька встала, потянулась. Слава же опять принялась разглядывать свои ногти. Неплохо получилось…
   – Спина затекла, – пожаловалась подруга. – Надо сходить к врачу, у меня в последнее время со спиной проблемы. Болит, зараза, сил нет! Массажик бы поделать, физиотерапию. Господи!!! Как же хочется в отпуск!!!
   – Подожди до осени, – улыбнулась Слава.
   – До осени я помру!
   – А как же свадьба?
   – Какая свадьба? – вздрогнула Женька.
   – Как же? Ты же замуж собралась! За отца своего ребенка!
   – Ну, это еще на воде вилами писано, – пробормотала подруга, опустив глаза. И добавила: – Осторожно, лак не смажь. А то вся работа пойдет насмарку.
   – Может, мне выйти на балкон?
   – И то дело!
   Славина спальня – единственная комната на втором этаже, у которой есть балкон. Окно выходит на реку, и Слава обожает наслаждаться летними закатами, сидя на маленьком балкончике в плетеном кресле-качалке. В хорошую погоду, когда нет облаков, багровое солнце плавно опускается прямо в реку и медленно растворяется в воде. Во всяком случае, так кажется. Вода постепенно розовеет, и прежде чем на «Белую лилию» опустится темнота, можно следить за игрой света на ее поверхности.
   Сегодня Слава в сопровождении Женьки вышла на балкон сушить ногти. Разговор дальше не клеился, видимо, о свадьбе Слава заговорила зря.
   Минут через двадцать они спустились вниз, на кухню.
   – Как дела? – спросил у жены Денис.
   – Первый этап закончили, – отрапортовала она. – Мы до завтра свободны.
   – Будем гулять! – закричала Женька.
   – Гулять вечером, а сейчас просто перекусим. Я что-нибудь соображу на скорую руку, – и Слава как гостеприимная хозяйка направилась к холодильнику.
   Какой хороший день! И какой удачный!

Второй лепесток
Убийца

   Маленькое отступление, прежде чем на сцене появятся ключевые персонажи. Выбор, кто есть кто, делать еще рано. Но можно уже строить предположения…
   Итак, следующий персонаж: Убийца. Человек самый неадекватный. Я бы даже сказала, одержимый. И самый осведомленный. Он давно уже все продумал, отступать ему некуда, хотя с самого начала все складывается не так, как ему хотелось бы.
   Он вынужден импровизировать, но не меняет при этом своего решения. Более того, сложившаяся ситуация ему на руку. У него теперь есть Случайный человек, на которого легко все спихнуть. И в этом убийце должен помочь Сообщник. На пару они начинают тонкую игру, стараясь обмануть, главным образом, Сыщика.
   Какой он, убийца? Нам почему-то кажется, что он человек волевой, сильный, а вообще отъявленный негодяй. Что у него на лбу крупными буквами так и написано: Убийца. Убивают же скорее от слабости, чем от силы. Просто убийца не может придумать ничего другого, чтобы решить свою проблему, кроме как устранить человека, стоящего между ним и заветной целью. И он страшится того, что задумал. И еще на него давят. Давит нетерпеливый Сообщник, он же автор идеи, вдохновитель и организатор. Убийца находится в его руках, он уже и сам не рад, что так получилось, но отступать некуда.
   Его главная задача всех запутать. Поэтому он с самого начала играет. Никто не должен подозревать, какая в нем на самом деле таится сила. Не физическая, это как раз таки не важно. Жертва ведь ничего не подозревает. Ее достаточно заманить в ловушку, а там обставить все, как несчастный случай, или же сделать так, чтобы рядом оказался Случайный человек, и подставить его. Главное, до конца сохранить доверие к себе Жертвы, усыпить ее бдительность. Убийца медленно, но верно идет к своей цели. Как только на его пути возникают препятствия, в нем появляется одержимость. Потому что если он не сделает этого сейчас, то не сделает уже никогда. Он это прекрасно понимает.
   Он с самого начала врет. Пытается ввести всех в заблуждение. Расставляет на пути у Случайного человека ловушки. И даже порою подставляет Сообщника. А что делать? Задуманное надо осуществить.

Вторая подсказка

   В ее жизни был целый год неземного счастья. Оно началось для Славы в тот момент, когда Эдик посадил ее на свой мотоцикл сзади. Она крепко обняла его за плечи, почувствовав восхитительный запах черной кожаной куртки, а ее нос уткнулся в алый шлем. И тут же в ушах засвистел ветер, дыхание перехватило.
   – Нравится?!! – прокричал Эдик.
   – Что?!!
   – Я говорю, нравится?!!
   Слава не слышала, что он кричит. Она только сильнее сжала руками его широкие плечи. Она волновалась. С ней происходило что-то такое, чего она не могла объяснить. Больше всего на свете ей сейчас хотелось целоваться. Хотелось, чтобы он остановился, обернулся и крепко бы ее обнял. А потом… Потом она сняла бы с него и этот шлем, и краги, и черную кожаную куртку…
   Она знала, что это нехорошо, неправильно, но ничего не могла с собой поделать. В ней проснулась женщина.
   Эдик оказался порядочным человеком. Иначе он и не мог поступить с единственной дочкой первого секретаря горкома. Поцеловав Славу впервые, он вечером того же дня сказал своему отцу:
   – Папа, я, кажется, женюсь!
   – Что-о-о!!! – взревел тот. – А институт?!!
   – На Ярославе Филатовой.
   – Сынок… – отец даже прослезился. – Вот порадовал.
   Это был брак не только по расчету, но и по любви. Эдик искренне обожал свою Славу. Рядом с ней все девушки казались замарашками. Эдик же готовился к карьере дипломата, и он прекрасно знал, какая жена ему нужна. Именно такая, как Слава, с отличной родословной, с дипломом искусствоведа, красавица, умница, словом, Само Совершенство. Эдик понимал, что если рядом с ним будет она, он быстро сделает блестящую карьеру. Филатов идет на повышение, на днях отметили его полувековой юбилей, он в самом расцвете сил и многого еще в жизни добьется. Его единственная дочь – блестящая партия! Очень даже неплохо для сына директора мясокомбината!
   Что касается Славы, она просто любила. Маме она сказала сразу:
   – Он самый лучший, самый замечательный! Я буду с ним, и меня никто не остановит!
   Ее никто и не собирался останавливать.
   – Слава Богу, – шепнула мать и наутро тайком побежала в церковь ставить свечку.
   – Молодец, дочка! – довольно потер руки Филатов. – Знает, в кого влюбляться! Мои гены!
   На следующий день, когда состоялась встреча родителей, отцы с чувством обнялись.
   – Рад, рад такому родству, – засопел директор мясокомбината.
   – Да, порадовали нас детки, – пробасил Филатов. – Свадьбу надо бы справить такую, чтобы Город ее долго помнил!
   – Уж я не поскуплюсь! – заявил сват.
   – Да и мы постараемся.
   Порешили, что свадьба будет летом, когда Эдик получит диплом. А после свадебного путешествия в Сочи молодые отправятся за границу, в одну из стран соцлагеря, куда распределили Эдика. Пока еще на скромную должность, но, как говорится, с перспективой. Ярослава же переведется на заочное отделение и уедет с ним.
   – Ну, а ты куда, Виктор Александрович? – спросил директор мясокомбината у будущего родственника.
   – На повышение иду. В область.
   – Слышал, что творится? – нагнулся к самому уху Филатова сват.
   – Да, неспокойно.
   – Перестройка какая-то, ускорение. У вас-то в верхах что говорят?
   – Грядут перемены.
   – А в чем это выражается-то?
   – Ты не беспокойся. Кто хорошо жил, тот и будет жить хорошо. Главное, угадать, с кем дальше пойти, – сказал Филатов. – Поскольку мы теперь родственники, ты держись меня и за сына не беспокойся.
   – Ну а мы, как говорится, деньгами…
   Слава обо всем этом, разумеется, не знала. Она не жила, а парила в облаках. В Городе не было женщины, которая ей не завидовала бы. Да и в Москве сокурсницы смотрели на Эдика с обожанием. Слава жила не в общежитии, отец снимал для нее квартиру, поэтому подруг у нее не было. Москвичек сторонилась она, приезжие сторонились ее. Поэтому никто не решался спросить:
   – Ты с ним спишь?
   Но за глаза девушки говорили:
   – Я бы не удержалась! Такой красавчик!
   – Но она же такая правильная!
   В действительности интимных отношений до свадьбы не хотел Эдик. Его брак с самого начала должен был быть идеальным. Ведь он женится не на ком-нибудь, а на идеальной Славе! И Эдик только целовал ее, хотя от этих поцелуев его трясло и в глазах темнело. Но он, как в гонках, вовремя сбрасывал скорость и ловко проходил самый опасный поворот. Выйдя из дома, где жила Слава, он долго стоял на холодном ветру, глядя в звездное небо. Его звезда была самой яркой, она круто всходила, в то время как другие падали, и Эдик знал этому цену. Оставалось подождать совсем чуть-чуть.
   Накануне свадьбы они с друзьями поехали на мальчишник, на пикник. И выпили-то немного, и машину Эдик, мотогонщик со стажем, чувствовал так, будто был ей родной. Но на крутом повороте она вдруг перестала его слушаться.
   Свидетелей происшествия не было. Те же, кто был с Эдиком в машине, выпили гораздо больше, чем он, и помнили только визг тормозов и сильный удар о землю. Уже стемнело, друзья на пикнике засиделись. В машине их было пятеро, и все, кроме Эдика, отделались легкими травмами.
   А Эдик, красавчик Эдик, будущий дипломат, любимец всех городских девушек, диджей и мотогонщик… погиб на месте… Это была одна из тех нелепых, трагических случайностей, от которых не застрахован никто.
   Вместо свадьбы были похороны. Слава вся почернела от горя. Как же она теперь жалела о тех ночах, когда они жарко целовались, не позволяя себе ничего лишнего! Одни в квартире, Эдик и она… И ничего не было!
   А ведь у нее мог быть от него ребенок… Всю оставшуюся жизнь Слава верила, что случись у нее тогда с Эдиком, она бы забеременела. От него – обязательно! Это был ее единственный шанс! И она его упустила! А все из-за чего? Из-за глупых предрассудков!
   – Сглазили, – хмуро сказал отец.
   – Зависть богов, – вздохнула несчастная мать. Она видела, как страдает единственная дочь, но помочь ей ничем не могла.
   У Славы же тогда было чувство, что она умерла. Ее никто не трогал, все понимали, что творится у девушки на душе. Мать всерьез опасалась за ее жизнь и прятала снотворное. Они должны были переехать в областной центр, но Слава заявила:
   – Я никуда отсюда не поеду.
   Ей хотелось остаться в Городе, который подарил ей счастье. По-прежнему бродить по берегу реки, где они с Эдиком так страстно целовались, под небом, где они гуляли, взявшись за руки, как дети. Где он ее обожал и где остался навсегда, так и не уехав за границу и не став блестящим дипломатом. Город его не отпустил, не сумев простить своему любимцу измены. И Слава хотела на всю жизнь остаться с Эдиком, у его могилы.