Страница:
– Служу? – великан вдруг гулко расхохотался. – Пожалуй, что и так! Служу, вы угадали. А вы… То есть, я хотел сказать, ваш муж. В каком он чине?
– Ни в каком. – «Лучше сказать неправду, чем все объяснять. Моя история слишком длинна для одного танца. Да и зачем ему это?»
– Отчего же он не служит?
– Оттого, что он честный человек, – простодушно сказала Александра. Она вообще была рассеянна и больше смотрела по сторонам, чем на своего визави.
– По-вашему, все в России воруют?
– О нет! Что вы! Знаете известный анекдот? Государь после очередного своего вояжа за границу, проехав по дорогам России, сказал наследнику: «Похоже, в этой стране только два человека не воруют, ты да я». Ой! – спохватилась вдруг она. – Я не имела в виду придворную службу! Я говорила о чиновниках.
– Я вас так и понял, – спокойно ответил ее кавалер.
«Что-то музыка долго играет, – подумала Александра. – Этот танец давно уже должен был закончиться!»
– Это единственный анекдот о государе, который вы знаете? – улыбнулся великан.
– Разумеется, нет. Я знаю их много.
– Тогда расскажите мне хотя бы еще один, пока не кончился танец.
– Неужели при дворе не рассказывают этих анекдотов? Не верю, что и вы их не знаете!
– Мне не рассказывают.
– Отчего же? Вы не умеете над ними смеяться?
– Вам же удалось меня рассмешить, прекрасная маска. Я с нетерпением жду продолжения.
– Что ж… Вот вам еще один! Николай Павлович спросил у своего посланника в Дрездене, отчего тот не женат. На что получил ответ: «Ваше Величество, вы же запретили азартные игры, а их всех азартных игр женитьба – самая опасная».
– Выходит, что ваш муж – весьма азартный человек, – сказал, смеясь, ее кавалер. – Жениться на такой женщине – это авантюра. Красива, умна, остра на язычок и так отважна.
– Отважна? Нет, что вы! Я трусиха. И с чего вы взяли, что я красива?
– Вы очень красивы, – Александра почувствовала, как великан нежно сжал ее руку. – И я тоже очень азартный человек. Может быть, мы сыграем в эту игру вместе?
– В какую игру? – слегка испугалась она.
– Перестаньте! Вы все понимаете…
Она беспомощно оглянулась. Вот вам, маскарад! И что теперь делать? По счастью, в этот момент танец наконец закончился. К ее кавалеру подлетела не кто-нибудь, а сама Королева Бобина и со смехом увлекла в круг играющих. Кажется, там загадывали фанты. Александра поспешила исчезнуть.
Ни мужа, ни Аннеты по-прежнему не было. Графиня Ланина осталась одна, и время теперь тянулось для нее медленно, а не летело, как в начале бала. Александра рассеянно взяла с полноса, угодливо поднесенного лакеем, еще один бокал ледяного шампанского и уединилась в одной из комнат, где были накрыты столы с закусками. Ей отчего-то было тревожно.
Гости давно уже разбились на небольшие группы либо на пары, все оживленно что-то обсуждали, дамы откровенно флиртовали, их кавалеры готовились пожинать плоды своих побед. В маскараде наступил тот переломный момент, когда безудержное веселье сменяется утомлением, и взгляд все чаще обращается к окну: не забрезжит ли рассвет?
Александра тоже почувствовала, что устала. Только она была здесь в гордом одиночестве. Хотя она заметила среди дам и господ, веселящихся на маскараде, хороших своих знакомых, если только не ошиблась, угадывая под маской. Эти люди не раз бывали в их с Алексеем Николаевичем доме, в предместье Парижа. С некоторыми они потом встречались в Италии, в Риме, на вилле княгини Зинаиды Волконской, такой же изгнанницы. Княгиня давно уже покинула Россию и создала настоящий приют муз для русских художников и поэтов там, за границей. В свете ее второй брак с графом Риччи и переход в католичество всех шокировал, но Волконская пренебрегла его мнением. Что влюбленным до сплетен завистливой толпы? Александра искреннее восхищалась ее мужеством, видимо, чувствуя в княгине родственную душу.
Что же касается знакомых… Муж прав: лучше уж не знать о том, что люди, охотно пользовавшиеся твоим гостеприимством в Париже, здесь, в России, могут отплатить черной неблагодарностью, зная, что ты в немилости. Они ведь тоже наверняка узнали под маской графиню Ланину, но ни один из них не подошел к ней хотя бы поздороваться, не говоря уже о том, чтобы скрасить ее одиночество, как-то развлечь, пригласить на танец. Она ведь не представлена императрице, а ее муж потерял все свои привилегии, пойдя против воли государя. Никто не хочет навлечь на себя царскую немилость.
– Какой чудесный бал! – услышала вдруг она взволнованный женский голос.
– Ничего выдающегося. Слишком уж душно и тесно, а маскарадные костюмы прошлого века – полная глупость. Глупость и пошлость. Гедеонов – пошляк. Все грубо и безвкусно. А вот шампанское, да. Шампанское великолепно! – отозвался мужчина. Александра оглянулась и увидела даму в яркой желтой робе с пышными фижмами и господина в красном с серебром богатом камзоле. – Похоже, сократив чуть ли не втрое расходы на стол для своего семейства, государь смог устроить такое пиршество, – ядовито сказал господин. – Явно напоказ.
– Ананасы, персики, клубника… И это зимой! Какая роскошь! – продолжала восторгаться дама.
– Клубнички много, да… Ты заметила внимание государя к одной из дам? Умна, ничего не скажешь! Заинтриговала и исчезла! А он ее повсюду ищет.
– Но что скажет фрейлина Нелидова?
– Скажи лучше, что подумает жена? – расхохотался господин в красном камзоле. – Она уже решила, что дело в шляпе! То есть в шляпке. Не тут-то было!
– Ты думаешь, что…
Голоса вдруг смолкли. «Как неловко получилось! Я ведь подслушивала! – застыдилась Александра. – Что мне за дело до придворных сплетен?»
– Вот вы где, прекрасная маска!
Александра оглянулась. Дама в желтой робе и ее кавалер куда-то исчезли, а перед ней стоял тот самый великан.
– Бал уже заканчивается, – грустно сказала Александра. – Я, похоже, устала.
– Я хотел бы закончить его с вами. Идемте.
Это было сказано таким тоном, что она не посмела ослушаться. Ее маленькая рука опять легла в огромную ладонь великана. На этот раз она танцевала молча.
Кульминационный момент маскарада наступил незаметно. Музыка вдруг смолкла, и ее кавалер решительным жестом снял свою маску и парик. Александра оторопела. Перед ней стоял сам император! Разумеется, графиня Ланина видела его портреты, один из них висел в парижском доме мужа, в его кабинете, но она никогда не видела Николая Павловича вживую и даже представить не могла, что государь так высок ростом! Да и на свои парадные портреты, надо признаться, мало похож. Изображение-то сильно приукрашено! В жизни государь выглядит гораздо старше, на голове у него огромная лысина, а талия сильно перетянута, видимо для того, чтобы скрыть наметившийся живот. Но не узнать его все равно невозможно.
Александра смешалась и не сразу поняла, чего же от нее ждут? Меж тем и остальные гости стали со смехом снимать свои маски. Ей ничего не оставалось, как развязать тесьму. Маска упала, она еле-еле успела ее подхватить. Руки слегка дрожали, и Александра изо всех сил старалась, чтобы этого никто не заметил.
– Я вас не знаю, – сказал государь, глядя в ее взволнованное лицо. – Как ваше имя?
– Графиня Ланина, – сказала она, присев в глубоком реверансе. Сердце ее билось, в ушах шумело. «Как же я глупа! – думала Александра. – Что же я наделала! Что я ему наговорила! Меня никогда не простят! И Алексей Николаевич… Что будет, если он узнает?!»
– Ах, вот оно что! Так вы и есть та безродная девочка, которой Россия обязана потерей одного из выдающихся своих умов? А я – потерей друга.
– Моя мать урожденная княжна Михайлова-Замойская! – гордо сказала Александра.
– Ах, княжна…
Он как-то странно улыбался. Александра молчала, глядя в пол. Надо же было рассказывать государю анекдоты про него же самого!
– Что ж, идите… графиня. Вас, должно быть, уже ищут.
Николай Павлович легким поклоном дал ей понять, что беседа окончена. Под взглядами придворных она, как сквозь строй, прошла в конец залы, где к ней кинулась Аннета.
– Я вас повсюду ищу! Граф так и не дождался аудиенции! Он все еще в ложе! Идемте, надо распорядиться, чтобы подали ваш экипаж.
– Я никуда не поеду без мужа, – запротестовала она.
– Вы не можете здесь оставаться. Ах, неужели же все напрасно! Бедный Алексис!
«Если он узнает, кому обязан царской немилостью… Что ж, в деревню? И слава Богу! Подальше отсюда! Как на меня сегодня смотрели! Я чувствую себя как после публичной экзекуции! Теперь мне все понятно! Они обсуждали новую пассию государя! И Серж… Видел он это или нет? Или же он уехал раньше? Какой позор! Позабавила же я сегодня двор! Завтра всем этим господам будет что обсудить!»
– Вы не можете оставаться в Царском Селе, – решительно сказала Аннета. – Вам надо сделать вид, будто вас здесь не было.
– Но…
– Пока никто не узнал… Хорошо, что вы были в маске.
«Ах, она еще не знает! Конечно! Ее же не было в тот момент, когда Николай Павлович спросил мое имя, и я вынуждена была во всем признаться! Ничего, ей скажут. Но лучше, если я в этот момент уже буду далеко. Бедная Аннета! Она ведь искренне хотела помочь своему кузену!»
– Хорошо, я немедленно уезжаю, – сдалась Александра. – Только переоденусь и распоряжусь, чтобы упаковали наш багаж.
– Поезжайте на Васильевский остров и ждите там мужа. Из дома никуда не выходите. Алексис пока останется здесь. Я все еще не теряю надежды.
В карете Александра уснула, сил у нее совсем не осталось, отвыкшие от танцев ноги невыносимо болели. Постепенно рассвело. Она немного успокоилась, увидев знакомый дом. За то время, пока они с мужем жили в Петербурге, Александра уже успела к нему привыкнуть. Сегодняшних волнений с лихвой хватило на все те спокойные дни, когда она жила в уединении, без светских развлечений.
Всего один визит во дворец, и… «И все кончено! – подумала она в отчаянии. – Я все испортила!»
Не надо ей было так увлекаться Сержем, возможно, что это был и не он. И опять во всем виноват Соболинский! Это же ее злой гений! Если бы она так не стремилась угадать Сержа под маской и избежать беседы с ним, она не наговорила бы глупостей государю. Была бы внимательнее, и по взглядам и поведению придворных поняла бы, кто ее кавалер. Ведь все было так очевидно.
Она так устала и переволновалась, что крепко уснула, едва очутившись в постели. Алексей Николаевич приехал лишь к вечеру следующего дня. Лицо у него было хмурое.
– Вышло так, как я и предполагал. Государь вовсе не собирался давать мне аудиенцию. Я напрасно прождал в ложе несколько часов. Похоже, это было наказание. После маскарада в ложу заглянул флигель-адъютант и сказал мне, что государь Николай Павлович очень устал. Аудиенция переносится на завтра. А сегодня…
– А сегодня? – эхом откликнулась Александра.
– Сегодня… Я тщетно ждал в приемной до того момента, пока мне не сказали, что государь спешно отбыл в Петербург. Похоже, мой друг, для нас все кончено. Либо саратовское имение, либо опять Париж.
– Разве Париж – это конец всему?
– Там пока спокойно. Но кто знает, как долго это продлится? Могут начаться волнения. Впрочем, есть еще Италия.
– Так поедем в Италию!
– Опять бегство? Ну, что ж… Я распоряжусь, чтобы приготовили наш багаж к отправке.
– Я бы хотела увидеть свою сестру и племянниц перед тем, как опять уехать за границу, – взмолилась Александра.
– Это не противоречит желанию государя. Пока стоит санный путь, мы можем пожить и в провинции. Но перед началом весенней распутицы нам надо будет уехать, Сашенька. Иначе мы надолго застрянем в глуши, и мои дела могут расстроиться. Без хозяйского глаза любое дело гибнет. Я не могу допустить нашего разорения.
– Хорошо. Месяца мне вполне достаточно.
– Так и решим.
Весь следующий день прошел в хлопотах. Муж ни разу не упомянул о приключениях Александры на балу, из чего она сделала вывод: не знает. А кто бы ему сказал? Опального графа по-прежнему все избегают.
«Когда-нибудь я ему расскажу. Наберусь мужества и признаюсь, кто во всем виноват. Но не сейчас. Я все испортила, наговорила государю глупостей, показала, какие у меня дурные манеры. Таким, как я, нечего делать при дворе. Там блистают женщины, подобные Аннете Головиной и Смирновой-Россет, Варваре Нелидовой. А я… Я еду в деревню!»
Александра с грустью обошла дом, который почти три месяца был их с мужем приютом. Пусть здесь нет ванной комнаты, парадной залы для больших приемов, большого штата прислуги. Но все равно, это очень милый и уютный дом. Жаль, что придется с ним расстаться!
– Ну что, готова? – ласково спросил муж.
– Да. Когда мы едем?
– Завтра утром.
– Наконец-то я увижу Жюли! Как же я по ней соскучилась!
Они сидели в гостиной, дожидаясь того момента, когда надо будет идти спать. Перед дальней дорогой надо было как следует отдохнуть.
– Ваше сиятельство!
В дверях стоял взволнованный слуга.
– Что такое?
– К вам офицер с пакетом!
– Какой офицер? – удивился граф. – Я никого не жду.
– Не могу знать, ваше сиятельство. Просят принять.
– Пусть войдет.
Видимо Алексей Николаевич хорошо знал вошедшего. Они тепло поздоровались, потом офицер, а это был не кто иной, как флигель-адъютант самого государя, протянул графу пакет.
– Государь ждет вас завтра, Алексей Николаевич. Он даст вам личную аудиенцию, в своем кабинете, в Зимнем дворце. Рад за вас. Думаю, это новое назначение.
– Но отчего вдруг такие перемены?
Тут граф заметил, что его нежданный гость неотрывно смотрит на Александру.
– Позвольте вам представить, князь. Моя жена, графиня Александра Васильевна Ланина.
– Очень рад, – по-французски сказал князь, целуя ей руку. – Надеюсь, когда вы будете блистать при дворе, графиня, мне позволено будет напомнить об этом знакомстве.
Она смутилась и порозовела, но муж этого, кажется, не заметил. Он был занят своими мыслями.
– Ничего не понимаю! – взволнованно сказал Алексей Николаевич, когда князь ушел. – Государь отказался встретиться со мной частным порядком, что ни к чему его не обязывало, и вдруг – официальная аудиенция в Зимнем! Отчего вдруг такие перемены? Что нужно от меня государю?
– Возможно, он вспомнил о твоих заслугах.
– Нет, тут что-то другое, – нахмурился Алексей Николаевич. – Как знать? Быть может, для нас лучше было бы и в самом деле уехать в деревню, а оттуда за границу. Но теперь делать нечего. Завтра меня примет хозяин Зимнего и об этом, конечно же, сразу все узнают. На всякий случай, мой друг, будь готова ко всему.
Весь следующий день она провела в необычайном волнении. Александра почему-то подумала, что государь вызвал к себе графа Ланина, чтобы отругать его за непочтительность и глупость его жены. Ей было невыносимо стыдно, и она не могла найти себе оправдания. Она готовилась к неприятному разговору с мужем.
Алексей Николаевич вернулся под вечер, когда уже совсем стемнело.
– Ваше сиятельство, что с багажом прикажите делать? – спросил его камердинер Федор. – Едем мы или нет?
– Едем!
Александра ахнула. Так и есть! Это ссылка!
– В дом на Фонтанке, – весело сказал граф. – Езжай туда, Федор, скажи, чтобы с мебели снимали чехлы.
– Ну, слава Богу! – обрадовался Федор. – Выходит, домой едем!
И торопливо ушел.
– Значит, все хорошо? – спросила Александра, все еще не веря в случившееся.
– Мы беседовали не менее получаса, и государь был со мной чрезвычайно любезен. Даже назвал своим другом. Я получил новое назначение, – взволнованно сказал муж, прохаживаясь взад-вперед по комнате. – В комитет по строительству. Государь издал распоряжение о строительстве железной дороги Москва—Санкт-Петербург. Этому проекту было много противников. Указывали на непроходимые топи, неровный рельеф местности, нехватку средств. Видимо, нужны мои капиталы, – усмехнулся граф.
– И что же ты, Алексей Николаевич?
– Я согласился стать одним из акционеров и руководителей проекта. Это выгодное предприятие, поверь. Только человек недальновидный, ни разу не бывавший в Европе или ограничивающий пребывание там болтовней на водах с дамами, может не понимать, что без развитого транспорта Россия так и останется аграрной страной, где-то на задворках цивилизации. Железные дороги надо строить повсюду, это только начало, Сашенька. Я с радостью возьмусь за этот проект, но, увы, мой друг, это отнимет у меня много времени. Тебе придется занять себя самой. Государь хочет видеть тебя при дворе, в своей свите. Мне придется сдать тебя на попечение Аннеты. Она на правах гофмейстерины представит тебя императрице, и ты официально получишь право бывать на больших выходах и придворных балах. Кстати, мне вернули почти все мои привилегии. Теперь я просто обязан бывать при дворе, и ты, мой друг, тоже. Вот и сбылись наши мечты, – грустно сказал Алексей Николаевич. – Не хочу думать, что государь пожаловал меня только лишь для того, чтобы я не мешал ему наслаждаться красотой моей жены, – пошутил он.
Александра вспыхнула.
– Что-то случилось, мой друг? – пристально посмотрел на нее граф. – Я чего-то не знаю?
– Нет-нет, все хорошо.
– Тебе надо отдохнуть, – мягко сказал Алексей Николаевич и, подойдя к жене, взял ее руку и ласково погладил. – А мне надо поработать. От меня ждут подробную справку о состоянии дел. Возможно, что мне придется уехать, я должен видеть, что уже успели сделать и насколько это правильно.
– Надолго? – испугалась Александра.
– Не знаю. Но ты не должна об этом думать. Старый, скучный муж уедет по своим скучным казенным делам. Ты же, мой друг, развлекайся, веселись.
«Веселись! – думала она, засыпая. – Как же я покажусь на глаза государю? А ведь мне придется с ним видеться! И каждый раз он будет думать, какая же глупая и наивная девочка эта графиня Ланина и, к тому же, с дурными манерами. Да лучше бы мне было тогда провалиться сквозь землю!»
Глава 3
– Ни в каком. – «Лучше сказать неправду, чем все объяснять. Моя история слишком длинна для одного танца. Да и зачем ему это?»
– Отчего же он не служит?
– Оттого, что он честный человек, – простодушно сказала Александра. Она вообще была рассеянна и больше смотрела по сторонам, чем на своего визави.
– По-вашему, все в России воруют?
– О нет! Что вы! Знаете известный анекдот? Государь после очередного своего вояжа за границу, проехав по дорогам России, сказал наследнику: «Похоже, в этой стране только два человека не воруют, ты да я». Ой! – спохватилась вдруг она. – Я не имела в виду придворную службу! Я говорила о чиновниках.
– Я вас так и понял, – спокойно ответил ее кавалер.
«Что-то музыка долго играет, – подумала Александра. – Этот танец давно уже должен был закончиться!»
– Это единственный анекдот о государе, который вы знаете? – улыбнулся великан.
– Разумеется, нет. Я знаю их много.
– Тогда расскажите мне хотя бы еще один, пока не кончился танец.
– Неужели при дворе не рассказывают этих анекдотов? Не верю, что и вы их не знаете!
– Мне не рассказывают.
– Отчего же? Вы не умеете над ними смеяться?
– Вам же удалось меня рассмешить, прекрасная маска. Я с нетерпением жду продолжения.
– Что ж… Вот вам еще один! Николай Павлович спросил у своего посланника в Дрездене, отчего тот не женат. На что получил ответ: «Ваше Величество, вы же запретили азартные игры, а их всех азартных игр женитьба – самая опасная».
– Выходит, что ваш муж – весьма азартный человек, – сказал, смеясь, ее кавалер. – Жениться на такой женщине – это авантюра. Красива, умна, остра на язычок и так отважна.
– Отважна? Нет, что вы! Я трусиха. И с чего вы взяли, что я красива?
– Вы очень красивы, – Александра почувствовала, как великан нежно сжал ее руку. – И я тоже очень азартный человек. Может быть, мы сыграем в эту игру вместе?
– В какую игру? – слегка испугалась она.
– Перестаньте! Вы все понимаете…
Она беспомощно оглянулась. Вот вам, маскарад! И что теперь делать? По счастью, в этот момент танец наконец закончился. К ее кавалеру подлетела не кто-нибудь, а сама Королева Бобина и со смехом увлекла в круг играющих. Кажется, там загадывали фанты. Александра поспешила исчезнуть.
Ни мужа, ни Аннеты по-прежнему не было. Графиня Ланина осталась одна, и время теперь тянулось для нее медленно, а не летело, как в начале бала. Александра рассеянно взяла с полноса, угодливо поднесенного лакеем, еще один бокал ледяного шампанского и уединилась в одной из комнат, где были накрыты столы с закусками. Ей отчего-то было тревожно.
Гости давно уже разбились на небольшие группы либо на пары, все оживленно что-то обсуждали, дамы откровенно флиртовали, их кавалеры готовились пожинать плоды своих побед. В маскараде наступил тот переломный момент, когда безудержное веселье сменяется утомлением, и взгляд все чаще обращается к окну: не забрезжит ли рассвет?
Александра тоже почувствовала, что устала. Только она была здесь в гордом одиночестве. Хотя она заметила среди дам и господ, веселящихся на маскараде, хороших своих знакомых, если только не ошиблась, угадывая под маской. Эти люди не раз бывали в их с Алексеем Николаевичем доме, в предместье Парижа. С некоторыми они потом встречались в Италии, в Риме, на вилле княгини Зинаиды Волконской, такой же изгнанницы. Княгиня давно уже покинула Россию и создала настоящий приют муз для русских художников и поэтов там, за границей. В свете ее второй брак с графом Риччи и переход в католичество всех шокировал, но Волконская пренебрегла его мнением. Что влюбленным до сплетен завистливой толпы? Александра искреннее восхищалась ее мужеством, видимо, чувствуя в княгине родственную душу.
Что же касается знакомых… Муж прав: лучше уж не знать о том, что люди, охотно пользовавшиеся твоим гостеприимством в Париже, здесь, в России, могут отплатить черной неблагодарностью, зная, что ты в немилости. Они ведь тоже наверняка узнали под маской графиню Ланину, но ни один из них не подошел к ней хотя бы поздороваться, не говоря уже о том, чтобы скрасить ее одиночество, как-то развлечь, пригласить на танец. Она ведь не представлена императрице, а ее муж потерял все свои привилегии, пойдя против воли государя. Никто не хочет навлечь на себя царскую немилость.
– Какой чудесный бал! – услышала вдруг она взволнованный женский голос.
– Ничего выдающегося. Слишком уж душно и тесно, а маскарадные костюмы прошлого века – полная глупость. Глупость и пошлость. Гедеонов – пошляк. Все грубо и безвкусно. А вот шампанское, да. Шампанское великолепно! – отозвался мужчина. Александра оглянулась и увидела даму в яркой желтой робе с пышными фижмами и господина в красном с серебром богатом камзоле. – Похоже, сократив чуть ли не втрое расходы на стол для своего семейства, государь смог устроить такое пиршество, – ядовито сказал господин. – Явно напоказ.
– Ананасы, персики, клубника… И это зимой! Какая роскошь! – продолжала восторгаться дама.
– Клубнички много, да… Ты заметила внимание государя к одной из дам? Умна, ничего не скажешь! Заинтриговала и исчезла! А он ее повсюду ищет.
– Но что скажет фрейлина Нелидова?
– Скажи лучше, что подумает жена? – расхохотался господин в красном камзоле. – Она уже решила, что дело в шляпе! То есть в шляпке. Не тут-то было!
– Ты думаешь, что…
Голоса вдруг смолкли. «Как неловко получилось! Я ведь подслушивала! – застыдилась Александра. – Что мне за дело до придворных сплетен?»
– Вот вы где, прекрасная маска!
Александра оглянулась. Дама в желтой робе и ее кавалер куда-то исчезли, а перед ней стоял тот самый великан.
– Бал уже заканчивается, – грустно сказала Александра. – Я, похоже, устала.
– Я хотел бы закончить его с вами. Идемте.
Это было сказано таким тоном, что она не посмела ослушаться. Ее маленькая рука опять легла в огромную ладонь великана. На этот раз она танцевала молча.
Кульминационный момент маскарада наступил незаметно. Музыка вдруг смолкла, и ее кавалер решительным жестом снял свою маску и парик. Александра оторопела. Перед ней стоял сам император! Разумеется, графиня Ланина видела его портреты, один из них висел в парижском доме мужа, в его кабинете, но она никогда не видела Николая Павловича вживую и даже представить не могла, что государь так высок ростом! Да и на свои парадные портреты, надо признаться, мало похож. Изображение-то сильно приукрашено! В жизни государь выглядит гораздо старше, на голове у него огромная лысина, а талия сильно перетянута, видимо для того, чтобы скрыть наметившийся живот. Но не узнать его все равно невозможно.
Александра смешалась и не сразу поняла, чего же от нее ждут? Меж тем и остальные гости стали со смехом снимать свои маски. Ей ничего не оставалось, как развязать тесьму. Маска упала, она еле-еле успела ее подхватить. Руки слегка дрожали, и Александра изо всех сил старалась, чтобы этого никто не заметил.
– Я вас не знаю, – сказал государь, глядя в ее взволнованное лицо. – Как ваше имя?
– Графиня Ланина, – сказала она, присев в глубоком реверансе. Сердце ее билось, в ушах шумело. «Как же я глупа! – думала Александра. – Что же я наделала! Что я ему наговорила! Меня никогда не простят! И Алексей Николаевич… Что будет, если он узнает?!»
– Ах, вот оно что! Так вы и есть та безродная девочка, которой Россия обязана потерей одного из выдающихся своих умов? А я – потерей друга.
– Моя мать урожденная княжна Михайлова-Замойская! – гордо сказала Александра.
– Ах, княжна…
Он как-то странно улыбался. Александра молчала, глядя в пол. Надо же было рассказывать государю анекдоты про него же самого!
– Что ж, идите… графиня. Вас, должно быть, уже ищут.
Николай Павлович легким поклоном дал ей понять, что беседа окончена. Под взглядами придворных она, как сквозь строй, прошла в конец залы, где к ней кинулась Аннета.
– Я вас повсюду ищу! Граф так и не дождался аудиенции! Он все еще в ложе! Идемте, надо распорядиться, чтобы подали ваш экипаж.
– Я никуда не поеду без мужа, – запротестовала она.
– Вы не можете здесь оставаться. Ах, неужели же все напрасно! Бедный Алексис!
«Если он узнает, кому обязан царской немилостью… Что ж, в деревню? И слава Богу! Подальше отсюда! Как на меня сегодня смотрели! Я чувствую себя как после публичной экзекуции! Теперь мне все понятно! Они обсуждали новую пассию государя! И Серж… Видел он это или нет? Или же он уехал раньше? Какой позор! Позабавила же я сегодня двор! Завтра всем этим господам будет что обсудить!»
– Вы не можете оставаться в Царском Селе, – решительно сказала Аннета. – Вам надо сделать вид, будто вас здесь не было.
– Но…
– Пока никто не узнал… Хорошо, что вы были в маске.
«Ах, она еще не знает! Конечно! Ее же не было в тот момент, когда Николай Павлович спросил мое имя, и я вынуждена была во всем признаться! Ничего, ей скажут. Но лучше, если я в этот момент уже буду далеко. Бедная Аннета! Она ведь искренне хотела помочь своему кузену!»
– Хорошо, я немедленно уезжаю, – сдалась Александра. – Только переоденусь и распоряжусь, чтобы упаковали наш багаж.
– Поезжайте на Васильевский остров и ждите там мужа. Из дома никуда не выходите. Алексис пока останется здесь. Я все еще не теряю надежды.
В карете Александра уснула, сил у нее совсем не осталось, отвыкшие от танцев ноги невыносимо болели. Постепенно рассвело. Она немного успокоилась, увидев знакомый дом. За то время, пока они с мужем жили в Петербурге, Александра уже успела к нему привыкнуть. Сегодняшних волнений с лихвой хватило на все те спокойные дни, когда она жила в уединении, без светских развлечений.
Всего один визит во дворец, и… «И все кончено! – подумала она в отчаянии. – Я все испортила!»
Не надо ей было так увлекаться Сержем, возможно, что это был и не он. И опять во всем виноват Соболинский! Это же ее злой гений! Если бы она так не стремилась угадать Сержа под маской и избежать беседы с ним, она не наговорила бы глупостей государю. Была бы внимательнее, и по взглядам и поведению придворных поняла бы, кто ее кавалер. Ведь все было так очевидно.
Она так устала и переволновалась, что крепко уснула, едва очутившись в постели. Алексей Николаевич приехал лишь к вечеру следующего дня. Лицо у него было хмурое.
– Вышло так, как я и предполагал. Государь вовсе не собирался давать мне аудиенцию. Я напрасно прождал в ложе несколько часов. Похоже, это было наказание. После маскарада в ложу заглянул флигель-адъютант и сказал мне, что государь Николай Павлович очень устал. Аудиенция переносится на завтра. А сегодня…
– А сегодня? – эхом откликнулась Александра.
– Сегодня… Я тщетно ждал в приемной до того момента, пока мне не сказали, что государь спешно отбыл в Петербург. Похоже, мой друг, для нас все кончено. Либо саратовское имение, либо опять Париж.
– Разве Париж – это конец всему?
– Там пока спокойно. Но кто знает, как долго это продлится? Могут начаться волнения. Впрочем, есть еще Италия.
– Так поедем в Италию!
– Опять бегство? Ну, что ж… Я распоряжусь, чтобы приготовили наш багаж к отправке.
– Я бы хотела увидеть свою сестру и племянниц перед тем, как опять уехать за границу, – взмолилась Александра.
– Это не противоречит желанию государя. Пока стоит санный путь, мы можем пожить и в провинции. Но перед началом весенней распутицы нам надо будет уехать, Сашенька. Иначе мы надолго застрянем в глуши, и мои дела могут расстроиться. Без хозяйского глаза любое дело гибнет. Я не могу допустить нашего разорения.
– Хорошо. Месяца мне вполне достаточно.
– Так и решим.
Весь следующий день прошел в хлопотах. Муж ни разу не упомянул о приключениях Александры на балу, из чего она сделала вывод: не знает. А кто бы ему сказал? Опального графа по-прежнему все избегают.
«Когда-нибудь я ему расскажу. Наберусь мужества и признаюсь, кто во всем виноват. Но не сейчас. Я все испортила, наговорила государю глупостей, показала, какие у меня дурные манеры. Таким, как я, нечего делать при дворе. Там блистают женщины, подобные Аннете Головиной и Смирновой-Россет, Варваре Нелидовой. А я… Я еду в деревню!»
Александра с грустью обошла дом, который почти три месяца был их с мужем приютом. Пусть здесь нет ванной комнаты, парадной залы для больших приемов, большого штата прислуги. Но все равно, это очень милый и уютный дом. Жаль, что придется с ним расстаться!
– Ну что, готова? – ласково спросил муж.
– Да. Когда мы едем?
– Завтра утром.
– Наконец-то я увижу Жюли! Как же я по ней соскучилась!
Они сидели в гостиной, дожидаясь того момента, когда надо будет идти спать. Перед дальней дорогой надо было как следует отдохнуть.
– Ваше сиятельство!
В дверях стоял взволнованный слуга.
– Что такое?
– К вам офицер с пакетом!
– Какой офицер? – удивился граф. – Я никого не жду.
– Не могу знать, ваше сиятельство. Просят принять.
– Пусть войдет.
Видимо Алексей Николаевич хорошо знал вошедшего. Они тепло поздоровались, потом офицер, а это был не кто иной, как флигель-адъютант самого государя, протянул графу пакет.
– Государь ждет вас завтра, Алексей Николаевич. Он даст вам личную аудиенцию, в своем кабинете, в Зимнем дворце. Рад за вас. Думаю, это новое назначение.
– Но отчего вдруг такие перемены?
Тут граф заметил, что его нежданный гость неотрывно смотрит на Александру.
– Позвольте вам представить, князь. Моя жена, графиня Александра Васильевна Ланина.
– Очень рад, – по-французски сказал князь, целуя ей руку. – Надеюсь, когда вы будете блистать при дворе, графиня, мне позволено будет напомнить об этом знакомстве.
Она смутилась и порозовела, но муж этого, кажется, не заметил. Он был занят своими мыслями.
– Ничего не понимаю! – взволнованно сказал Алексей Николаевич, когда князь ушел. – Государь отказался встретиться со мной частным порядком, что ни к чему его не обязывало, и вдруг – официальная аудиенция в Зимнем! Отчего вдруг такие перемены? Что нужно от меня государю?
– Возможно, он вспомнил о твоих заслугах.
– Нет, тут что-то другое, – нахмурился Алексей Николаевич. – Как знать? Быть может, для нас лучше было бы и в самом деле уехать в деревню, а оттуда за границу. Но теперь делать нечего. Завтра меня примет хозяин Зимнего и об этом, конечно же, сразу все узнают. На всякий случай, мой друг, будь готова ко всему.
Весь следующий день она провела в необычайном волнении. Александра почему-то подумала, что государь вызвал к себе графа Ланина, чтобы отругать его за непочтительность и глупость его жены. Ей было невыносимо стыдно, и она не могла найти себе оправдания. Она готовилась к неприятному разговору с мужем.
Алексей Николаевич вернулся под вечер, когда уже совсем стемнело.
– Ваше сиятельство, что с багажом прикажите делать? – спросил его камердинер Федор. – Едем мы или нет?
– Едем!
Александра ахнула. Так и есть! Это ссылка!
– В дом на Фонтанке, – весело сказал граф. – Езжай туда, Федор, скажи, чтобы с мебели снимали чехлы.
– Ну, слава Богу! – обрадовался Федор. – Выходит, домой едем!
И торопливо ушел.
– Значит, все хорошо? – спросила Александра, все еще не веря в случившееся.
– Мы беседовали не менее получаса, и государь был со мной чрезвычайно любезен. Даже назвал своим другом. Я получил новое назначение, – взволнованно сказал муж, прохаживаясь взад-вперед по комнате. – В комитет по строительству. Государь издал распоряжение о строительстве железной дороги Москва—Санкт-Петербург. Этому проекту было много противников. Указывали на непроходимые топи, неровный рельеф местности, нехватку средств. Видимо, нужны мои капиталы, – усмехнулся граф.
– И что же ты, Алексей Николаевич?
– Я согласился стать одним из акционеров и руководителей проекта. Это выгодное предприятие, поверь. Только человек недальновидный, ни разу не бывавший в Европе или ограничивающий пребывание там болтовней на водах с дамами, может не понимать, что без развитого транспорта Россия так и останется аграрной страной, где-то на задворках цивилизации. Железные дороги надо строить повсюду, это только начало, Сашенька. Я с радостью возьмусь за этот проект, но, увы, мой друг, это отнимет у меня много времени. Тебе придется занять себя самой. Государь хочет видеть тебя при дворе, в своей свите. Мне придется сдать тебя на попечение Аннеты. Она на правах гофмейстерины представит тебя императрице, и ты официально получишь право бывать на больших выходах и придворных балах. Кстати, мне вернули почти все мои привилегии. Теперь я просто обязан бывать при дворе, и ты, мой друг, тоже. Вот и сбылись наши мечты, – грустно сказал Алексей Николаевич. – Не хочу думать, что государь пожаловал меня только лишь для того, чтобы я не мешал ему наслаждаться красотой моей жены, – пошутил он.
Александра вспыхнула.
– Что-то случилось, мой друг? – пристально посмотрел на нее граф. – Я чего-то не знаю?
– Нет-нет, все хорошо.
– Тебе надо отдохнуть, – мягко сказал Алексей Николаевич и, подойдя к жене, взял ее руку и ласково погладил. – А мне надо поработать. От меня ждут подробную справку о состоянии дел. Возможно, что мне придется уехать, я должен видеть, что уже успели сделать и насколько это правильно.
– Надолго? – испугалась Александра.
– Не знаю. Но ты не должна об этом думать. Старый, скучный муж уедет по своим скучным казенным делам. Ты же, мой друг, развлекайся, веселись.
«Веселись! – думала она, засыпая. – Как же я покажусь на глаза государю? А ведь мне придется с ним видеться! И каждый раз он будет думать, какая же глупая и наивная девочка эта графиня Ланина и, к тому же, с дурными манерами. Да лучше бы мне было тогда провалиться сквозь землю!»
Глава 3
Особняк на Фонтанке, куда они с мужем вскоре переехали, Александру сильно разочаровал. Она и сама не ожидала, что, едва очутившись внутри, проникнется к фамильному гнезду графов Ланиных такой откровенной неприязнью. Дом этот был выстроен в конце прошлого века и снаружи производил очень приятное впечатление. Это был двухэтажный особняк прекрасной архитектуры, с двумя рядами колонн, с портиком, на котором красовался древний графский герб, с маленьким садиком, разбитом во внутреннем дворе. Сейчас этот садик был занесен снегом, голые ветки кустов сиротливо торчали из сугробов, клумбы были только обозначены, мраморные статуи сливались со снежным покровом, и возможно поэтому графине так грустно было смотреть в окно. Из ее спальни как раз был виден двор.
Что же касается внутренних покоев… Предки графа Ланина жили открыто, поэтому и дом в северной столице выстроили соответствующий. Он был предназначен большей частью для жизни светской, балов, раутов, словом, для приема многочисленных гостей, поэтому все в нем было для их удобства, а вовсе не для удобства самих хозяев.
Весь первый этаж занимала анфилада огромных, полупустых парадных комнат. И хотя все они были прекрасно декорированы дорогими тканями и редкими породами дерева, а также полудрагоценными камнями, такими, как оникс, нефрит, агат, сами тона отделки были холодные, отчего, находясь внизу, Александра все время мерзла. Здесь было очень неуютно.
Жилые же комнаты находились наверху, в мезонине. Там был кабинет самого хозяина, небольшая приемная, общая спальня и женская половина, полностью отданная теперь в распоряжение молодой графини. Имелась и темная проходная комната, где она все время испытывала страх. Неробкая от природы, Александра, тем не менее, боялась… увидеть женское привидение! Она была уверена, что покойная графиня Лиза ревнует ее к любимому.
На женской половине ей было еще неуютнее, чем внизу. После смерти графини Лизы эти комнаты остались сиротами. Они пребывали в пыли, в запустении и полумраке. Прислуга заходила сюда редко, сам же граф никогда. Теперь Александре предстояло вдохнуть в них жизнь.
Но едва войдя в маленький кабинет, где покойная графиня отдыхала от светских развлечений и занималась хозяйственными делами, Александра почувствовала еще большую неловкость. Все здесь было чужое, непонятное и незнакомое, даже сам запах восточных благовоний, казалось, оставшийся навечно в складках ткани, въевшийся в обивку мебели, в обои на стенах, навевал на нее тоску. Побыв здесь минут пять, Александра начинала задыхаться. Это был маленький мир абсолютно чужой ей женщины. На бюро лежало покрытое пылью неоконченное письмо к одной из многочисленных подруг, а на изящной козетке – шкатулка с рукоделием, также неоконченным. На стене висели картины, которые Александре сразу не понравились, очень уж мрачные, и, наконец, портрет самой графини Лизы.
Александра с удовольствием отметила, что покойница заметно уступает ей в красоте. Графиня Лиза, бесспорно, была настоящая аристократка, но в ней не было ни капли чувственности, ни грамма той жажды жизни, стремления брать от нее все до капли, для своего удовольствия, которые были в самой Александре и которые так притягивали к ней мужчин. Глядя в милое, тонкое лицо покойной графини, графиня новая думала о том, что Лиза, бесспорно, способна была вызвать сильное чувство, но только у одного мужчины, у своего мужа. У ног ее никогда не было толпы поклонников. «О чем это я думаю? – спохватилась она. – Разве не должна я стать такой же? Светской дамой, верной женой, образцом добродетели. О любви надо забыть. Надо думать о долге».
Но при одной только мысли об этом на Александру наваливалась тоска. Ее муж, человек чрезвычайно проницательный и умудренный жизненным опытом, оказался прав: она не готова была запереть себя в четырех стенах, полностью подавив свои желания и чувства.
Три года она как-то с собой справлялась. Новые впечатления от жизни в Европе и захватывающие путешествия отвлекли ее от мыслей Серже, которого она все это время считала мертвым. Возможно поэтому ей и было так легко о нем думать. Но теперь… Теперь она и сама не знала, как будет. Все было какое-то неустроенное, непонятное, и нигде ей теперь не было покоя. У Александры было предчувствие, что в этом доме она никогда не будет счастлива.
«Что же делать со всем этим? – думала она, с недоумением оглядывая маленький кабинет покойной графини. – Нет ли здесь какой-нибудь другой комнаты, которую я могла бы приспособить для своих нужд?» Даже в бедном отцовском доме у Шурочки Иванцовой была своя крохотная светелка, место, где она могла поплакать над своими печалями и всласть помечтать о любви. А здесь, в огромном особняке, она ходила как неприкаянная, и повсюду ее преследовали любопытные взгляды прислуги, которой, по мнению новой хозяйки, в доме было с избытком.
«Я никогда не бываю одна! – в отчаянии думала Александра. – Стоит мне только присесть, как я тут же слышу: чего изволите, ваше сиятельство? Какие будут приказания? Да когда же наконец меня оставят в покое! Я НИЧЕГО не хочу!»
– Как ты находишь наш дом? – спросил ее за ужином муж.
«Он ужасен!» – хотелось крикнуть ей. Но правила хорошего тона требовали от нее прежде всего сдержанности в проявлении чувств. Александра еле справилась с собой, но промолчала.
– Здесь требуются некоторые переделки, – продолжил граф, – и я хотел бы, чтобы ты приняла в этом участие… Что с тобой? Сашенька, я же вижу, что ты чем-то обеспокоена. Прежде всего моя забота о тебе, я хочу, чтобы здесь, в Петербурге, ты вела жизнь, тебя достойную.
– Я не знаю, что мне делать, Алексей Николаевич! – решилась она. – Я имею в виду кабинет графини Лизы и… – Александра смешалась.
– Она его очень любила, – тихо сказал муж.
– Но мне это решительно не подходит. Я не могу все это отправить в деревню?.. Ее вещи, портрет… Или могу?
– Что именно тебе не нравится? – по лицу мужа никогда нельзя было угадать его чувств. Вот и сейчас граф говорил спокойно, будто речь шла о какой-нибудь мелочи, к примеру, о новом платье.
– Все! Я не хочу ее обижать, и тебя не хочу. Но жить я так не могу. Если тебе все это дорого, ее вещи надо снести в одну комнату и закрыть ее на ключ.
– Что ж… Я думаю, надо делать пристройку. Там будут твои покои, будуар, совмещенный с ванной комнатой, гардеробная. В общем, все для твоего удобства. А пока придется потерпеть.
– Но дом и так большой! Не лучше ли перестроить нижний этаж? Эти огромные парадные комнаты совершенно бесполезны!
– Я над этим подумаю, – нахмурился Алексей Николаевич.
«Когда же ему думать, если он все время занят? – в отчаянии подумала Александра. – Видимо, мне придется заняться этим самой».
В этот момент она еще не знала, насколько переделка дома будет им вскоре необходима. И что придется заботиться не столько о себе, сколько о внезапно нагрянувших родственниках.
Первый сюрприз преподнес муж.
– Я получил письмо от Элен, – улыбаясь, сказал он. – Моя дочь хочет вернуться в Петербург.
Александра невольно вздрогнула. Два года назад муж единственной дочери графа Ланина скончался от долгой и тяжелой болезни. Болезнь эта возникла вследствие тяжелого ранения, полученного графом Безобразовым на дуэли с Соболинским. Вдова с двумя детьми уехала в свое тамбовское имение. Письма, которые Алексей Николаевич получал от дочери, своей юной жене он не показывал. Александра догадывалась, что его женитьбу, Элен, как, впрочем, и весь высший свет, не одобряет. Единственное, что сказал Алексей Николаевич, дела Элен после смерти мужа сильно расстроены. Да еще и безрассудный поступок отца, навлекший на всю семью гнев государя, подлил масла в огонь. Всеми забытая безутешная вдова вот уже два года жила в своем имении, никуда оттуда не выезжая.
Что же касается внутренних покоев… Предки графа Ланина жили открыто, поэтому и дом в северной столице выстроили соответствующий. Он был предназначен большей частью для жизни светской, балов, раутов, словом, для приема многочисленных гостей, поэтому все в нем было для их удобства, а вовсе не для удобства самих хозяев.
Весь первый этаж занимала анфилада огромных, полупустых парадных комнат. И хотя все они были прекрасно декорированы дорогими тканями и редкими породами дерева, а также полудрагоценными камнями, такими, как оникс, нефрит, агат, сами тона отделки были холодные, отчего, находясь внизу, Александра все время мерзла. Здесь было очень неуютно.
Жилые же комнаты находились наверху, в мезонине. Там был кабинет самого хозяина, небольшая приемная, общая спальня и женская половина, полностью отданная теперь в распоряжение молодой графини. Имелась и темная проходная комната, где она все время испытывала страх. Неробкая от природы, Александра, тем не менее, боялась… увидеть женское привидение! Она была уверена, что покойная графиня Лиза ревнует ее к любимому.
На женской половине ей было еще неуютнее, чем внизу. После смерти графини Лизы эти комнаты остались сиротами. Они пребывали в пыли, в запустении и полумраке. Прислуга заходила сюда редко, сам же граф никогда. Теперь Александре предстояло вдохнуть в них жизнь.
Но едва войдя в маленький кабинет, где покойная графиня отдыхала от светских развлечений и занималась хозяйственными делами, Александра почувствовала еще большую неловкость. Все здесь было чужое, непонятное и незнакомое, даже сам запах восточных благовоний, казалось, оставшийся навечно в складках ткани, въевшийся в обивку мебели, в обои на стенах, навевал на нее тоску. Побыв здесь минут пять, Александра начинала задыхаться. Это был маленький мир абсолютно чужой ей женщины. На бюро лежало покрытое пылью неоконченное письмо к одной из многочисленных подруг, а на изящной козетке – шкатулка с рукоделием, также неоконченным. На стене висели картины, которые Александре сразу не понравились, очень уж мрачные, и, наконец, портрет самой графини Лизы.
Александра с удовольствием отметила, что покойница заметно уступает ей в красоте. Графиня Лиза, бесспорно, была настоящая аристократка, но в ней не было ни капли чувственности, ни грамма той жажды жизни, стремления брать от нее все до капли, для своего удовольствия, которые были в самой Александре и которые так притягивали к ней мужчин. Глядя в милое, тонкое лицо покойной графини, графиня новая думала о том, что Лиза, бесспорно, способна была вызвать сильное чувство, но только у одного мужчины, у своего мужа. У ног ее никогда не было толпы поклонников. «О чем это я думаю? – спохватилась она. – Разве не должна я стать такой же? Светской дамой, верной женой, образцом добродетели. О любви надо забыть. Надо думать о долге».
Но при одной только мысли об этом на Александру наваливалась тоска. Ее муж, человек чрезвычайно проницательный и умудренный жизненным опытом, оказался прав: она не готова была запереть себя в четырех стенах, полностью подавив свои желания и чувства.
Три года она как-то с собой справлялась. Новые впечатления от жизни в Европе и захватывающие путешествия отвлекли ее от мыслей Серже, которого она все это время считала мертвым. Возможно поэтому ей и было так легко о нем думать. Но теперь… Теперь она и сама не знала, как будет. Все было какое-то неустроенное, непонятное, и нигде ей теперь не было покоя. У Александры было предчувствие, что в этом доме она никогда не будет счастлива.
«Что же делать со всем этим? – думала она, с недоумением оглядывая маленький кабинет покойной графини. – Нет ли здесь какой-нибудь другой комнаты, которую я могла бы приспособить для своих нужд?» Даже в бедном отцовском доме у Шурочки Иванцовой была своя крохотная светелка, место, где она могла поплакать над своими печалями и всласть помечтать о любви. А здесь, в огромном особняке, она ходила как неприкаянная, и повсюду ее преследовали любопытные взгляды прислуги, которой, по мнению новой хозяйки, в доме было с избытком.
«Я никогда не бываю одна! – в отчаянии думала Александра. – Стоит мне только присесть, как я тут же слышу: чего изволите, ваше сиятельство? Какие будут приказания? Да когда же наконец меня оставят в покое! Я НИЧЕГО не хочу!»
– Как ты находишь наш дом? – спросил ее за ужином муж.
«Он ужасен!» – хотелось крикнуть ей. Но правила хорошего тона требовали от нее прежде всего сдержанности в проявлении чувств. Александра еле справилась с собой, но промолчала.
– Здесь требуются некоторые переделки, – продолжил граф, – и я хотел бы, чтобы ты приняла в этом участие… Что с тобой? Сашенька, я же вижу, что ты чем-то обеспокоена. Прежде всего моя забота о тебе, я хочу, чтобы здесь, в Петербурге, ты вела жизнь, тебя достойную.
– Я не знаю, что мне делать, Алексей Николаевич! – решилась она. – Я имею в виду кабинет графини Лизы и… – Александра смешалась.
– Она его очень любила, – тихо сказал муж.
– Но мне это решительно не подходит. Я не могу все это отправить в деревню?.. Ее вещи, портрет… Или могу?
– Что именно тебе не нравится? – по лицу мужа никогда нельзя было угадать его чувств. Вот и сейчас граф говорил спокойно, будто речь шла о какой-нибудь мелочи, к примеру, о новом платье.
– Все! Я не хочу ее обижать, и тебя не хочу. Но жить я так не могу. Если тебе все это дорого, ее вещи надо снести в одну комнату и закрыть ее на ключ.
– Что ж… Я думаю, надо делать пристройку. Там будут твои покои, будуар, совмещенный с ванной комнатой, гардеробная. В общем, все для твоего удобства. А пока придется потерпеть.
– Но дом и так большой! Не лучше ли перестроить нижний этаж? Эти огромные парадные комнаты совершенно бесполезны!
– Я над этим подумаю, – нахмурился Алексей Николаевич.
«Когда же ему думать, если он все время занят? – в отчаянии подумала Александра. – Видимо, мне придется заняться этим самой».
В этот момент она еще не знала, насколько переделка дома будет им вскоре необходима. И что придется заботиться не столько о себе, сколько о внезапно нагрянувших родственниках.
Первый сюрприз преподнес муж.
– Я получил письмо от Элен, – улыбаясь, сказал он. – Моя дочь хочет вернуться в Петербург.
Александра невольно вздрогнула. Два года назад муж единственной дочери графа Ланина скончался от долгой и тяжелой болезни. Болезнь эта возникла вследствие тяжелого ранения, полученного графом Безобразовым на дуэли с Соболинским. Вдова с двумя детьми уехала в свое тамбовское имение. Письма, которые Алексей Николаевич получал от дочери, своей юной жене он не показывал. Александра догадывалась, что его женитьбу, Элен, как, впрочем, и весь высший свет, не одобряет. Единственное, что сказал Алексей Николаевич, дела Элен после смерти мужа сильно расстроены. Да еще и безрассудный поступок отца, навлекший на всю семью гнев государя, подлил масла в огонь. Всеми забытая безутешная вдова вот уже два года жила в своем имении, никуда оттуда не выезжая.