Андреева Юлия. Геймер

   – Пусть будет по-вашему. – Оми снова поклонился Бунтаро и. показывая рукой на ронинов, предложил Алу выбрать себе двести человек.
   –  Аригато. – Спасибо. – В этот момент Ал понял, что удача изменила ему. Дело в том, что Ал хоть и командовал войсками во время игр по разным книгам и, как говорили, даже имел талант стратега, но ничего не понимал в самураях. До сих пор его критерием по отбору людей были их личные качества. Так, исполняя роль короля Артура, он выбирал в свое воинство людей, с которыми ему было приятно потрепаться, которые были ему интересны и достаточно азартны. С тем чтобы не умереть от скуки во время подготовки к сражениям. Большинство из набранных им игровиков были его закадычными друзьями, других он подбирал, исходя из своего восприятия человека, как правило, задав ему пару-тройку вопросов за жизнь и заглянув в глаза. Маразмус и Аленка так и вовсе участвовали в военных играх Ала без всякого оружия. Но они были необходимы Алу, так как были самыми близкими к нему людьми.
   Этот метод, конечно, не сулил набор отменных мечевластителей и опытных воинов, но зато помогал создать действительно жизнеспособное соединение. Со своими бывшими друзьями по играм Алу было приятно встретиться спустя годы. Вместе они вспоминали былые игры, пили пиво и готовились к новым.
   Сейчас перед Алом стояли одинаково помятые, небритые и дурно пахнущие ронины, но все достаточно свирепые и сильные. Хуже всего, что Ал не мог поговорить с ними, расспросить о семье и детях, выяснить, чем они занимаются в выходные: ходят ли с дружбанами на рыбалку, потягивают ли пивко, встречаются ли с девушками.
   Он оглядел выстроившихся ронинов, не зная, как приступить к делу. Меж тем к плацу поднесли носилки с аккуратно уложенными на них мечами. Носилок было много, но никакой путаницы не произошло. Мечи, предназначенные для самураев господина Бунтаро, принесли к нему, оружие самураев Оми было сложено к ногам Оми. Ал взглянул на мечи, которые самураи аккуратно раскладывали на полотнище, и перехватил жадные взгляды вооруженных дубинами и ножами ронинов. Как же они, должно быть, мечтали об этих мечах! Если приперлись в такую даль, влекомые одной единственной мечтой и страстью, снова стать самураями, войти в обойму, начать жить как люди.
   – Все отобранные мною ронины поклялись, что не участвовали в преступных действиях на территории владений господина Токугава и в Индзу, – сообщил Оми.
   Да, разве что с этим уточнением можно было принять за правду сказанное ронинами.
   – Они поклялись страшной клятвой самураев. – Оми почувствовал, что Ал не поверил ему, но доказательств у него не было.
   – Им еще только предстоит стать самураями. – Ал оглядел первый ряд старавшихся держаться орлами бомжей. И перевел взгляд на связанных преступников.
   – Эти люди доставлены прямо из тюрем. Но они известны как великолепные воины. Враги могут иногда восхищаться врагами. Не так ли? Трое преступников, осужденных на каторжные работы, немного для трех отрядов по двести человек в каждом.
   – Если никто из нас троих не посчитает нужным взять этих, – Ал покосился на связанных, – что их ждет?
   – Казним. Не тащить же обратно, – утешил его Оми.
   В этот момент кто-то тронул Ала за локоть. Он оглянулся и встретился глазами с Тахикиро. Девушка была одета в коричневое кимоно с гербами Токугавы. Ал улыбнулся ей и снова посмотрел на ожидающих его решения людей. Тут его взгляд остановился на забавном юнце, прическа которого, так же как и у Тахикиро, еще не знала бритвы. Ал ткнул пальцев в сторону юноши и показал, что тот должен выйти из строя и встать рядом с девушкой.
   При виде выбора господина Тахикиро не выдержала и прыснула, грациозно прикрывая рот. С некоторым смущением ей ответили несколько ронинов. Ал сразу же приметил четверых, наиболее смешливых и велел им всем встать в свой отряд.
   Дальше дело пошло проще. Отобрав пятьдесят человек, Ал утер пот со лба и прошелся вдоль строя.
   Странно. Создалось впечатление, что если из всей этой вшивой ватаги матерых убийц и бандитов и можно было отыскать пять десятков форменных раздолбаев, то он это сделал.
   «Замечательно, – поздравил себя геймер с первой победой, – все что мог, ты уже совершил, второй тайм за сестренкой Тахикиро».
   Он выкрикнул ее имя, хотя девушка стояла рядом, и, подтолкнув ее к потеющим на солнце мужикам, показал знаками, что следует делать. Но Тахикиро уже и сама поняла, чего хочет ее господин, и грозно вперилась глазами в вытянувшееся перед ней во фрунт воинство.
   Поискав кого-то и не найдя, она велела первым рядам уйти в хвост, после чего начала выдергивать из гущи народа приглянувшиеся ей рожи. Некоторых из ронинов она знала по именам, на ходу перечисляя Алу их достоинства. При этом она то делала вид, что натягивает тетиву лука, то показывала, как скачут на лошадях и рубятся на мечах.
   При помощи Тахикиро отряд Ала увеличился еще на пятьдесят головорезов.
   – Все. Давай сперва с этими разберемся. – Ал утомленно показал наложнице и Оми, что желает пока остановиться, предоставляя двоим оставшимся командирам отобрать людей для себя.

Глава 37

   Говорят, что если рассечь лицо вдоль, помочиться на него и потоптаться по нему соломенными сандалиями, с лица слезет кожа. Об этом поведали священнику Гёдзаку, когда он был в Эдо. Подобными сведениями нужно дорожить.

Ямамото Цунетомо. Из книги «Хагакурэ. Книга Самурая»

 
   Подобно Алу, Оми назвал по списку свою первую сотню людей, и Бунтаро не глядя, велел бывшему сотнику Оды Набунанги встать с его людьми под знамя рода Тода.
   Таким образом, триста из шестисот пятидесяти отморозков были пристроены.
   Выбранные Алом ронины подходили к нему, вставали на колени, произносили слова клятвы и тут же бежали за мечами, одним длинным и двумя короткими. То же самое делали новые вассалы Бунтаро и Оми.
   – Еще по пятьдесят? – спросил Ал по-русски, но так как его шутку никто не мог оценить, показал Тахикиро, что теперь она должна отобрать еще пятьдесят воинов. Для этого он пять раз выставлял перед ее лицом свои ладони с растопыренными пальцами. Умная девчонка все поняла и, поклонившись Алу, отправилась к ронинам. Ал не трогался с места, поджидая новых вассалов.
   После Тахикиро Оми отобрал себе еще пятьдесят новобранцев, и то же сделал Бунтаро. Пока все были как будто довольны.
   Ал посмотрел на связанных людей, и сердце его сжалось от недоброго предчувствия. Он уже видел, как казнил приговоренных к смерти Касиги Ябу, и понимал, что, если ребятам не помочь, все трое лягут прямо здесь.
   Жестами он показал Оми, что пропускает его вперед, подобрать последних пятьдесят человек для личного отряда. Оми не заставил себя ждать. Теперь на солнышке парилось сто пятьдесят душ неприкаянной, бесхозной солдатни.
   Ал кивнул Бунтаро, и тот, построив сотню Таканобу и отобрав из них пятьдесят бойцов, выставил против них пятьдесят ронинов.
   – Сейчас вы будете биться один на один тем оружием, которое есть при вас. Победитель получает место в отряде. Запомните, каждый из сражающихся за место в отряде может биться только со своим противником. И не имеет права вступать в схватки больше ни с кем, единственное, разрешается защищаться, если нападут на вас. Впрочем, мы, три командира, будем наблюдать за вами, и нарушители правил будут немедленно уничтожены. – Он кивнул в сторону получивших мечи и готовых исполнять любые приказания самураев.
   Ал почувствовал, как по его спине побежали мурашки, с одной стороны, он хотел бы прекратить этот бессмысленный кастинг, взять всех оставшихся ронинов к себе, но Оми же сказал, что самураев в отряде должно быть ровно двести. К тому же, откуда бы Ал взял деньги на их содержание? Фудзико, конечно, сделала бы все возможное, продала свои кимоно и срезала волосы, но пятьдесят человек не смогла бы выдержать даже она. А в результате – невыполненный приказ и неминуемая смерть не справившейся с заданием Фудзико. При одной мысли о том, что из-за его незнания законов может пострадать любимая женщина, Ала передернуло.
   Пятьдесят ронинов, отобранных Оми, и пятьдесят бывших самураев Оды Нобунанги встали друг против друга. Ножи против дубинок, копья против крестьянских топоров. Ясное дело, что никто из искавших себе службу бандитов не взял с собой самурайских мечей, но и принесенного ими с собой оружия хватило бы для вооружения небольшой армии дикарей.
   По сигналу господина Бунтаро противники отрывисто поклонились друг другу, после чего началась сумятица.
   Кто-то заносил над головой дубинку, опуская ее на голову стоящего напротив противника, кто-то летел наперерез с кривым, похожим на полумесяц ножом, кто-то выбрасывал вперед нож или незаметную звездочку. В одну секунду окрестность огласилась стуком, лязгом, криками и воем.
   В поднятой пыли Ал видел, как поверженные ронины валялись на земле, пытаясь из последних сил достать своих поединщиков. Двое сцепились в рукопашной, один с проломанной головой в агонии бегал по полю боя, ища спасения или смерти. К ногам Оми рухнул дородный ронин с дротиком между глаз.
   Выигравшие схватку покидали поле боя, кланялись командирам и с серьезным видом вставали под знамя рода Тода. Когда битва прекратилась, Бунтаро насчитал сорок семь пригодных к военной службе ронинов и принял их в свой отряд, добрав до ровного счета еще троих, не участвовавших в сражении.
   После того как последний ронин из нового отряда господина Бунтаро получил свои мечи, проигравшие либо покончили жизнь самоубийством, либо были добиты вновь обретшими самурайское звание счастливчиками.
   Едва держась на ногах после перенесенного ужаса, Ал вернулся к остатку ронинов, дожидающихся его решения. Как и следовало ожидать, ни один из командиров не польстился на связанных людей.
   Ал присмотрелся к бедолагам. На широкой, плоской, как у кота-перса, морде первого бандита хотелось написать маркером слово «Живопыра». Впрочем, если бы Ал мог написать на нем все то, чего отморозок был достоин, пришлось бы расписывать его всего от бровей до самых пяток.
   Многие, даже самые хорошие самураи становятся ронинами, когда их господа проигрывают. Тогда все самураи потерпевшего фиаско командира, все, вместе с их семьями до последнего ребенка, теряют самурайское звание. Потому что нет самурая без господина.
   Но если оставшийся без работы торгаш может устроиться на работу в соседнюю лавку, если потерявшая свой чайный домик еще молодая и привлекательная мама-сан, может податься к другой мама-сан, став обычной куртизанкой, потерявший честь воин, прежде всего, остается воином. Он не умеет крестьянствовать, да и кто ему даст? Земля принадлежит крестьянам, а все, что на ней растет, самураям. Все давным-давно мерено-перемерено. Каждый метр закреплен за определенной семьей. Что остается? Ремесла – возможно, но маловероятно. Разве что кто-нибудь возьмется обучать потерявшего хозяина бедолагу, но это вряд ли. Ремесленники, так же как и все остальные люди, имеют свои семьи и передают секреты профессии не первому встречному, а родному дитяти.
   Вот и получается, что вчерашние самураи вынуждены скитаться по стране, в надежде ввязаться в какую-нибудь войнушку или авантюру, где требуются горячие головы и смелые сердца. Могли они также податься в охранники, скажем, сопровождать купца с его товаром из одного города в другой. Но все это временно – сезонно. Да, легко потерять честь легче легкого, а вот обрести…
   Так вчерашние самураи с голодухи, стыда и отчаяния и шли на большую дорогу, где грабили, стараясь не оставлять в живых свидетелей. Потому что пока есть свидетель, нет надежды обрести нового хозяина и вернуть себе два меча.
   Ал показал на оставшуюся сотню и махнул им рукой, чтобы приблизились.
   Очень довольные таким его решением, самураи-охранники велели Алу расписаться за доставку трех отморозков, после чего постарались побыстрее сделать ноги. Как-никак, сделавшись самураем, ронин мог вызвать их на поединок или просто укокошить, проверяя остроту оружия.
   Алу поднесли контракты на службу, которые самураи, по раз и навсегда заведенным правилам, подписывали кровью.
   И передал бумаги Тахикиро, после чего попросил Оми помочь ему разместить самураев и покинул плац.
   Немало изумленный поведением нового командира, Бунтаро был вынужден опять проводить со своими самураями обычную муштру, в то время как Ал, пожелав ему удачи, отправился думку думать.
   Армейская наложница Ала шла в нескольких шагах позади своего господина и мужа, охраняя его от возможного покушения.

Глава 38

   Один даймё пригласил к себе прославленного на всю Японию мастера мечей и, угощая его, начал сокрушаться по поводу того, что тот совсем не обласкан своим хозяином. «Вот, если бы вы служили у меня, уважаемый, – сказал даймё, – я бы отдал вам все, что я имею». – «Если бы я служил у вас, я бы никогда не посмел мочиться вблизи вашего дома», – ответил самурай и после этих слов вышел во двор и помочился.

Из собрний историй Тода Хиромацу

 
   Зная, что Тахикиро не отстанет, даже если он начнет бросать в нее камни, Ал старался не замечать ее молчаливого присутствия. Он пошел к морю, где разделся догола, как это делали местные жители, и искупался. Краем глаза он видел, как Тахикиро последовала его примеру, отчего вопреки своему желанию возбудился и был вынужден оставаться в воде, пока не успокоился.
   Наконец, он вылез на берег и уселся обсыхать. Песок в этом месте был серым, должно быть, сказываюсь соседство подводного вулкана. Море тихо и спокойно направляло в сторону Ала свои зеленоватые волны.
   Вдалеке, там, где совсем недавно стояла галера Токугавы, виднелись несколько рыбачьих джонок.
   «Япония – островное государство. Остров – часть суши, со всех сторон окруженная водой. Как же такое государство обходится без флота? Невозможно без флота, немыслимо. Даже если Токугава отдаст Блэкторну его „Эразм“, или, как его на самом деле, – „Лифде“, и они вместе начнут патрулировать на капере вдоль береговой линии, наводя ужас на местных даймё, все равно это будет временной победой – и рано или поздно на силу найдется контр-сила, в лице португальцев с их конкистадорами и военно-торговым флотом. Бац! И нет „Лифде“, и нет Ала, и нет Блэкторна-Адамса, а значит и нет самой истории.
   С другой стороны, Блэкторн может вести «Лифде» или любой другой корабль, может подготовить моряков или мушкетный полк. А ты-то что? Что ты без Блэкторна?»
   Об этом нужно было подумать и желательно до завтрашнего дня, когда придется предстать перед самураями, и не просто явиться, а начать командовать и учить их. Чему учить?
   «Что есть у меня такого, чего нет и не может быть у Блэкторна, то есть Адамса?» – задал он себе вопрос и устыдился ответа.
   Ал растянулся было на песке, стараясь расслабиться и что-то придумать. Вдруг его нога коснулась чего-то твердого. Ал попытался отпихнуть мешающий ему предмет, но ничего не получилось. Раздосадованный нежданной помехой Ал сел и, разрыв песок, вытащил оттуда внушительных размеров доску.
   Должно быть, ее припрятал кто-то из рыбаков для своих хозяйственных целей. Странно, что староста до сих пор не обнаружил ее и не утащил в свой сарайчик чудес. Судя по тому, что он успел узнать о Муре, тот отличался редкостной прижимистостью и дюжим умом, в конце концов, он умудрялся шпионить для Токугавы, по ходу дела управляя деревней.
   Ал поднял доску и поставил ее стоймя. Внешне она немного походила на доску серфингистов. Племянники Ала, дети его сестры Аленки, увлекались серфингом и дельтапланеризмом, пристрастив дядю к этим экстремальным видам спорта. Теперь Ал сжимал в руках доску, не веря в собственную удачу.
   Ему представился передовой отряд самураев-серфингистов, бороздящих просторы моря. Настоящая абордажная команда. Короткие мечи, луки и арбалеты наизготовку, у самых талантливых мушкеты. Господи! Да с такими силами, как самураи, можно Армагеддон забабахать!
   Не смея еще верить в собственную удачу, Ал скомандовал Тахикиро одеваться. Вместе они бросились домой, где их уже ждала с обедом Фудзико.
   К неудовольствию местного садовника Ал оставил доску в саду и одним прыжком оказался рядом с Фудзико. Тахикиро едва поспевала за ним, удивленная и немало озабоченная странной вспышкой господина.
   –  Mypa-сан, додзо. – Господина Мура, пожалуйста, – попросил Ал позвать старосту, а сам отправился в баню, где наскоро помылся при помощи слуги.
   Немного приведя в порядок мысли и отказавшись от еды, Ал затребовал бумагу и перо и набросал старосте проект нужного ему устройства, попросив немедленно пригласить плотника.
   Пока он ел, явился плотник – это был мелкий, довольно-таки щуплый человечек, который рассматривал некоторое время рисунок, после чего уточнил размеры и, прихватив с собой доску, поклонился, по обычаю коснувшись лбом пола, и отправился восвояси. Фудзико объяснила знаками, что дайку-сан ^[13]обязуется выполнить заказ до часа козы, после чего Ал позволил себе проглотить еду, не понимая, что ест, и выпить несколько бутылочек саке, не разбирая вкуса и не воспринимая процент алкоголя.
   После еды плотник уже ждал Ала в саду. Как ни странно, доска для серфинга походила на то, что хотел получить Ал. Не веря в собственную удачу, он взял доску и, велев Тахикиро и плотнику следовать за ним, пошел на берег моря, где провел первое испытание. Доска оказалась не такой удобной на деле, но Ал сумел определить дефект, который плотник исправил на месте, буквально с двух попыток.
   Конечно, Ал не мог назвать себя профессиональным серфингистом, но, по сравнению с ним, у японцев всяко получилось бы хуже. Поэтому он тренировался дотемна, заставляя тело вспоминать необходимые движения.
   Обалдевший от того, что он сотворил, плотник молча сидел на берегу, ожидая дальнейших приказаний господина. Утираясь принесенным Фудзико полотенцем и лакая из горлышка саке, несмотря на лето, он немало охладился и теперь стучал зубами, Ал нарисовал плотнику на песке необходимые ему к завтрашнему дню тренажеры для обучения самураев координации движений. Кроме того, он велел старосте притащить на плац весы, на которых можно было бы взвесить человека. После всех этих приготовлений Ал наконец добрался до своей одинокой циновки и, завернувшись в футон, забылся тревожным сном.
   На следующий день Бунтаро и Оми уже ждали его на плацу, личный отряд Ала построился, как и вчера, рядом с Тахикиро.
   Тщательно выговаривая слова и помогая себе жестами, Ал попросил Бунтаро и Оми выяснить, есть ли среди их людей умеющие плавать. Бунтаро командовал людьми Токугавы, Оми возглавлял самураев Касиги. Тот же вопрос Тахикиро задала отряду Ала.
   Оказалось, что практически все люди Бунтаро умеют плавать, Оми мог похвастаться лишь десятком, умеющих хоть как-то держаться на воде самураев. В отряде Ала водобоязнью страдали восемьдесят из ста человек.
   Сделав серьезное лицо, Ал потребовал, чтобы все умеющие плавать самураи шагнули вперед, затем выбрал из них людей, умеющих хорошо плавать, и, наконец, даже раздобыл несколько тех, кто уверяли, что сумеют обучить других.
   Тахикиро тут же отобрала учителей плавания для отряда Ала. Было приятно, что девочка не нуждалась в дополнительных объяснениях. После чего Ал велел отобранным пловцам идти вместе с Тахикиро к морю, с собой он пригласил Бунтаро и Оми. Оба самурая поначалу делали вид, что им неинтересны новшества, которые собирается вводить Ал. Но, как и следовало ожидать, первая же демонстрация возможностей доски для серфинга, повергла их в шок.
   Вопреки настоятельным просьбам Ала, Бунтаро тут же разделся и попытался подчинить себе непокорную доску, но потерпел фиаско, рухнув в воду. Дождавшись, когда самурай выберется на берег, Ал во всеуслышанье похвалил его за смелость. После чего весьма довольный собой плотник предложил вниманию Ала сделанные по его эскизам физкультурные снаряды. По сигналу мастера крестьяне и подмастерья утвердили их на берегу.
   По тому, с какой страстью и яростью Бунтаро накинулся осваивать эти штуки, Ал понял, что тот уже готов покориться его воле.
   Потренировавшись с отобранными для серфинга самураями, Ал отправился домой перекусить, после чего они с Тахикиро вновь вызвали к себе плотника и Муру, потребовав у него немедленно изготовить как можно больше досок. Дерево должен был раздобыть Мура. Более или менее освоившись со стилем местной жизни, Ал не считал нужным побеспокоиться на счет того, где Мура возьмет строительный материал. Мура – он кто? Он староста, стало быть, это его головная боль, а не как не хатамото самого Токугавы, которому и без Муровых хлопот дел хватает.
   После Ал затребовал у старосты шелк для построения первого дельтаплана. Не зная слова «шелк», он был вынужден попросить Фудзико подойти к ним и, зажав между пальцев рукав ее кимоно, показал жестами, что сматывает шелк в рулон.
   Должно быть, староста начал спорить с Фудзико, толкуя ей о цене заказа, но та сурово, но вежливо оборвала его на полуслове. Ей, самураю, дочери и внучке даймё, было невозможно слушать разглагольствования глупого крестьянина относительно денег. И тем более позволять портить настроение столь низменными темами своему господину.
   Самураи, и даже очень богатые самураи того времени, были не приучены держать в руках деньги, вести подсчеты, точно презренные торговцы или ремесленники, решать, сколько следует оставить на жизнь, содержание лошадей, самураев и слуг, а сколько можно пропить с друзьями. Все финансовые вопросы в доме решали жены и наложницы, доходило до того, что идущий по городу и пожелавший поесть в харчевне самурай не имел в кармане денег для уплаты заказанного блюда. Впрочем, если самурай был местным, с него никто и не спрашивал, привычно отсылая счет жене или отправляя слугу в дом самурая за деньгами. Исключение составляли самураи, находящиеся в чужом городе, по делам своего господина. И если такой самурай пускался в путь без свиты и наложницы, которая держала в руках его деньги и оплачивала счета, ему приходилось брать с собой заранее высчитанную подругой сумму денег или питаться в полковой кухне, что было не всегда удобно.
   Очень часто самурайское жалование получала самурайская жена или наложница. Она же отмеряла, сколько денег пойдет на содержание дома, выплату жалования воинам, входящим в отряд мужа, если таковые имелись, оплачивала повара и слуг. Жена или наложница должна была готовить подарки начальству и друзьям мужа, стараясь не пропускать дат, а также оплачивала посещение мужем куртизанки или выдавала ему требуемую для его телесных нужд сумму. В общем, странная была Япония, странная, но по-своему притягательная.
   Желая помочь Фудзико укротить вдруг вышедшего из повиновения Муру, Ал медленно поднял палец вверх, произнеся полным значения голосом: « Токугаеа тамени» –Для Токугавы. После чего дела пошли поживее.
   Ночью Ал ворочался с боку на бок, не в силах заснуть. Мысли, одна интереснее другой, подобно пчелам в улье, гудели в его голове. Ал сел, не зажигая огня. Сквозь полуоткрытые седзи на него глядели крупные звезды.
   Ужасно хотелось курить. Но об этом лучше было не вспоминать. Он вышел из дома, нащупав в специальном ящичке у крыльца сандалии. После чего взял доску и хотел было уже пойти к морю, как вдруг в доме раздался какой-то шорох, и за его спиной появилась тень.
   –  Тахикиро-сан? –спросил он, заранее зная ответ.
   –  Хай, Андзин-сан. – Девушка была одета в ночное кимоно, ее волосы были растрепаны. Ал кивнул на доску, и Тахикиро снова ответила «хай».Вместе они вышли из калитки и устремились в сторону пристани. За поясом девушки привычно поблескивали два самурайских меча.
   В ту ночь он учил ее серфингу, и, в конце концов, отважная дочь корейской амазонки преуспела в этом деле. Ал был горд за свою наложницу, которая, должно быть, действительно происходила из семьи женщин-воинов. Но еще больше он радовался за себя и за то, что сумел-таки заслужить доверие этой дикой и опасной девахи, сделав ее своим личным телохранителем и другом.
   Другой радостью и победой был Бунтаро, который теперь самозабвенно тренировался, смотря на Ала снизу вверх, как и подобает салаге и неофиту смотреть на своего боевого командира и гуру.
 

* * *

 
   Жизнь в прозрачных домах не оставляла шанса на интимность и столь привычное Алу одиночество.
   Хотя он уже привык к тому, что в бане его моют и трут совершенно голые банщики. Мужчины и женщины трудились вокруг господина, даже не удосуживаясь прикрыть чем-нибудь свои гениталии.
   Ал старался не смотреть, закрыться, отдаться приятным ощущениям горячей воды, жесткой щетки, прикосновениям сильных рук массажиста Но он до сих пор стеснялся справлять естественные надобности прямо в поле, во время проведения учений.
   «Почему нельзя сделать обычный сортир, с крышей и дверьми, выкопать яму и…»
   – Плац. Это наш дом, наша школа! Как можно гадить в доме, а затем ходить по дерьму?! Какие же вы цивилизованные люди после этого?! – налетел Ал на Оми в один из первых дней учебы.
   – На какое дерьмо? – не понял он, придирчиво оглядывая вытоптанную самураями землю. – Я не вижу никакого дерьма.